— Не дёргайся, скотина тупая! — наёмник из Чернолатных прижал голову Джона к столу. Длинные волосы бастарда распустили и разложили по дереву. Другой наёмник быстрым движением отсёк топором чёрные пряди.
Затем его привели к чумазому брадобрею с худым лицом и закрученными в спираль грязными усами, на которых уже начала выцветать синяя краска. Тот, отмыв бритву от крови в мутной воде, поправил большой окуляр на глазу и быстрыми движениями сбривал всю растительность на лице бастарда. Щетина, брови, даже ресницы — голову юноши превратили в подобие куриного яйца.
Когда с головой было покончено, его уложили на старую доску. Настал черёд волос на груди, животе, на паху и на ногах. Удалялся вообще весь волосяной покров на теле — таковы были норвосийские обычаи. Рабам не позволялось иметь какие-либо волосы. По словам Старого, норвосийцы верят, что чем больше волос имеет человек, тем сильнее его способность мыслить и понимать Бога. Рабам такие излишества ни к чему. Как и женщинам. Цирюльник делал свою работу быстро и с аккуратностью не церемонился, поэтому Джон шипел и морщился, иногда получая болезненные порезы. С Саймоном проделали то же самое.
— Смотри живот ему не вскрой случайно! — смеялись наёмники, глядя на это.
Теперь было самое главное. И самое болезненное.
— По обычаям рода Салторис клеймо наносится рабам на плечо. Но вам, животные, магистр Валаас приказал нанести его на лицо, — наёмник поднёс раскалённое железо к лицу напуганного Саймона, бившегося в истерике. Он рыдал, брыкался, качался на стуле, умоляя о пощаде.
— Не шевелись, хуже будет! Не то гвоздями к стулу прибьём!
— Прошу, господа, не надо! — умолял сын торговца, — я всё, что угодно сделаю! Денег надо? Мой отец богатый торговец, он выкупит меня! Я всё, что хотите, сделаю, только не делайте этого! У-у меня семья есть! — перешёл он на ложь, — Во имя богов, я прошу, я умоляю вас, господа, не на-а-до! — грязное лицо Саймона раскраснелось, в носу пузырились сопли, слёзы текли рекой.
Один из чернолатных врезал Саймону по лицу, и зафиксировал его голову.
— НЕТ! — Клеймо с шипением вонзилось в правую скулу и подземную комнату заполнил душераздирающий вопль. Лёгкий дымок поднялся над головой Саймона, бьющегося в болезненных конвульсиях.
— Ох, блять, — Джон смотрел на это и внутри всё переворачивалось. Говорят, впечатление от предвкушения чего-либо сильнее, чем когда это «что-то» случается. Так было и сейчас, когда Сноу ожидал своей очереди. Страх заполнил каждую частичку его тела. Ноги подкашивались и дрожали. Силы покинули его вспотевшие руки, перевязанные веревкой.
Но сдаваться было нельзя. Клеймённый или нет, жить он будет. Это просто очередная боль, которую надо перенести.
— Следующий! Давайте этого, с оборванным ухом, — подозвал наёмник, когда рыдающего Саймона выволокли прочь.
Бастарда усадили на стул и привязали. Ноги тоже связали вместе, чтобы он не брыкался. Клеймо положили в жаровню, словно демонстрируя юноше это орудие позора. Живот скрутило от страха, но Джон сжал зубы и стойко глядел в одну точку, пытаясь не показывать Чернолатным свою слабость.
— Что, даже умолять не будет? — спросил один наёмник у другого.
— Да ты погляди, это ж тот самый, который наших у дороги покромсал. У этого есть яйца.
— Похер, шахта всех сломает. Эй, оборванный, будет больно, — спустя минуту чернолатник вытащил клеймо из огня.
— Пошёл ты, ублюдок — рыкнул Джон, посмотрев наёмнику прямо в глаза.
— Ах ты сука вшивая, — железо ярким красным пятном приблизилось к лицу северянина. Джон оскалился и как мог приготовился к этому огненному поцелую, чувствуя обжигающее тепло кожей лица.
— АРРГХ, БЛЯТЬ!!! — Сноу за свою недолгую жизнь испытал немало боли. Его били, ломали, в него стреляли, кололи, рубили, он падал, болел, страдал… но никогда, никогда прежде ему не было так больно. Клеймо въелось в его скулу, прожигая кожу, будто сухую листву. Наёмник постарался на славу, вдавив железо поглубже. Сначала это был холод, но спустя мгновение он превратился во всепоглощающий огонь, разъедающий его тело. На глазах проступили слёзы, а в нос ударил смрад горелой плоти.
Железо, наконец, убрали. Скула, на которой теперь были выжжены инициалы VS (Valaas Saltoris), продолжала гореть, причиняя Сноу непередаваемую боль. Он продолжал кричать, прерываясь на тяжелые и шумные вздохи. Вдруг его схватили за подбородок и посмотрели на лицо.
— Шедевр, сука! — наёмник, клеймивший Джона, раскинул руки в стороны, — всё, выводите это мясо отсюда.
Бастарда отвязали, подняли и вытолкали прочь. Юноша не мог думать ни о чём, кроме боли, что так мучала его. Клеймо было небольшим, даже маленьким, но сколько страданий оно причиняло… Кое-как он под насмешки и толчки наёмников доковылял до помещения, где содержали всех рабов и рухнул на свою солому. К нему тут же подбежал Кость.
— Разозлили вы их чем-то, — он оглядел клеймо, — сиди спокойно.
Он обработал ожог холодной водой, чтобы уменьшить раздражение, а затем перевязал его. Тоже самое он проделал и с Саймоном.
— Спа…спасибо — Джон сидел, подпирая голову рукой. Боль продолжалась, но постепенно сходила на нет.
— Как полегчает, подойди к Старому. Он расскажет, как будут проходить день. Слушай его внимательно. Если боль не утихнет, говори мне.
Сноу кивнул и Кость его покинул. Хотел бы он сейчас посмотреть на себя в зеркало. Это клеймо… позорило его. Сын Эддарда Старка, благороднейшего из всех людей, что он знал, сначала опустился до наёмника, а затем позволил сделать себя рабом. После такого унижения можно было и с собой покончить… но нет. Эта шахта — всего лишь очередное препятствие. А клеймо — цена за возвращение на Север. У него всё ещё есть руки, ноги, глаза. А значит — и выбраться он сможет. Главное — всё спланировать и подобрать момент. Попробовать найти помощников и устроить бунт, а если не выйдет — выбраться тайно вместе с Саймоном, Олливером и мелким Холлардом. Без него Олливер уходить не хотел.
Глаза медленно, но верно привыкали к плохому освещению в шахте. Худощавые рабы готовились к тяжёлому, долгому дню. Работы в шахте было всегда полно.
— Услышал разговор Чернолатных вчера. Говорят, штольня в соседнем руднике обвалилась. Затопило половину ствола к херам. Столько полегло людей… — в дальнем углу Сноу слышал беседу двух рабов.
— Боги, упокойте их души.
— Говорят, даже рыболюда посылать не станут. Там работы на две луны где-то. Страшно это всё. Как бы наш ствол так не расхерачило.
— А может… может, пусть обвалится всё? Да так, чтобы всех этих чернодоспешных вместе с нами погребло?
— Не говори так. Мы все ещё живы…
— Мы не выберемся отсюда, не выберемся…
Оказалось, среди рабов было много вестеросцев. Слышалась, конечно, и валирийская речь, но Джону было куда проще и удобнее ощущать себя среди людей, говорящих с ним на одном языке.
Саймон сидел в углу, закрыв лицо руками и тихо всхлипывая. Сын торговца вздрагивал при каждом звуке.
— Саймон, — Джон подошёл к нему и коснулся его плеча. Тот вскрикнул и забился глубже в угол.
Шахта начала ломать его. Слишком быстро.
— Эй, дружище, ты как? — Сноу всё-таки положил свою руку ему на плечо.
Саймон в очередной раз всхлипнул и выдохнул.
— Поговори со мной. Ты не один здесь, — мягко произнёс Джон.
— Я не могу… они… они сделали это со мной, — руки Саймона дрожали, как и голос.
— Как и со мной. Но это не повод сдаваться, — Джон взял его за оба плеча и встряхнул.
— Нет! — вдруг воскликнул он, — ты не понимаешь. Я слышал уже… про норвосийские шахты. Из них нельзя выбраться. Ни тайком, ни вместе… они не отпускают тебя…
— Не говори ерунды, — Сноу коснулся своего клейма. При каждом слове скула отзывалась болью.
— Это правда… мы… мы больше не выберемся…
— А ну посмотри на меня! — бастард встряс Саймона ещё раз, — Посмотри!
Тот подчинился. Над правым глазом у него было такое же запёкшееся «VS», по которому текли грязные слёзы.
— Нельзя падать духом. Наша воля — всё что у нас есть. Мы должны верить в лучшее, потому что если перестанем, то никогда больше не увидим солнечного света. Знаешь, сколько раз мне уже пришлось быть на пороге гибели? Много, Саймон. А в этой шахте тебя хотя бы не пытаются убить, пока ты никого не провоцируешь. Так что всё не так плохо, — усмехнулся Джон напоследок.
Саймон кое-как утёр слёзы.
— А то, что волосы нам сбрили, так это вообще хорошо. Больше никаких вшей.
Здесь сын торговца не удержался и хохотнул. На них сразу же обратили внимание другие рабы. Очевидно, смех здесь гость очень редкий.
— Вот, так-то лучше, — Джон подал руку Саймону и поднял его на ноги, — идём, надо поговорить со Старым.
Старик сидел на своём прежнем месте. Ноги его укрывала дырявая простыня, какой больше ни у кого не было.
— Садитесь рядом, — он указал наёмникам на место рядом с собой. Они подчинились, — теперь вы одни из нас. Не стоит расстраиваться из-за ваших новых отметок на лице. Вы, скорее всего, больше никогда отсюда не выберетесь, а в шахте никому нет дела до ваших лиц.
От его слов Саймон вновь потупил голову вниз и сделался печальным. Джон похлопал его по спине, пытаясь хоть как-то поддержать.
— Прям-таки никогда? — спросил Джон не верящим тоном.
— Да. Мне очень жаль вас. Вы больше никогда не выберетесь на поверхность, разве что только на норвосийские праздники. А жить вам придётся долго. Хотя, шахта, может, подарит кому-то из вас быструю смерть. А может, и небыструю. Но со смертью все мучения прекращаются.
— Нам не нужна жалость, — буркнул Сноу.
— Ох, глупый, глупый малец… — Старый вдруг начал жутко кашлять, — здесь никто не помогает друг другу, кроме как из жалости. Даже ваши клейма обрабатывают только из жалости. Но от неё можно отказаться, и тогда к вам больше не подойдут. Некоторые делают так, если хотят умереть.
— А вы? Почему вы все ещё живете? — внезапно спросил Саймон.
Ответить Старый не успел, вновь залившись сильным кашлем. Потом дверь распахнулась и к ним вошёл лысый высокий человек с большим, чуть свисающим животом. В руке у него была деревянная дубинка, обмотанная тонким слоем шерсти. Следом за ним зашло двое Чернолатных и ещё один высоченный старик с очень длинной бородой. Одет он был в длинную рясу из необработанной шкуры.
«Бородатый жрец» — сразу же вспомнил Джон. Он помнил, как один из них откусил себе язык, когда их отряд пытался пленить его, а потом и вовсе разбил себе голову об стену. Нужно быть с ним осторожнее.
— Это наш надсмотрщик, — шёпотом объяснил Старый, — мы зовём его Хряк. Не смотрите ему в глаза, он этого не любит.
Один из чернолатников держал в руках большой мешок. Он принялся ходить меж рабами и выдавал им кусок хлеба, четвертинку луковицы и половинку моркови. Надсмотрщик, тем временем, достал кусок пергамента и, взглянув на рабов, принялся зачитывать.
— Дрэст.
Руку поднял один из рабов.
— Круелло.
Руку поднял другой.
— Жайдир.
Третий сделал то же самое.
— Обрубок.
Поднялась рука человека без ушей, носа и губ.
И так продолжилось, пока каждый из присутствующих не поднял свои руки. Надсмотрщик, видимо, помнил всех и каждого. Сноу сразу же приметил у него на поясе связку ключей.
— Даже не смотри туда, — Старый будто прочитал его мысли.
— Не смотрел, — пробурчал Джон.
Имён Саймона и Джона Хряк не назвал.
— Так… двое новых. Сюда.
Джон и Саймон поднялись и исполнили приказ.
— Господин Фабелор передал мне поручение дать вам новые имена. Ты, — он указал на Джона, — будешь оборванным. А ты — слезливым, — указал он на Саймона, — Забудьте то, как вас звали до этого. Теперь, когда я буду приходить сюда утром и вечером, я буду называть ваши новые имена и вы будете поднимать руки. И все остальные теперь будут называть вас так же! — он крикнул другим рабам, — вам всё понятно?
— Да, — глядя в землю, ответили наёмники.
Хряк мотнул головой и дружинники вернулись на своё место. К этому моменту все получили свою пищу. На еду давалось три минуты, это время Хряк отсчитывал по каплям воды, которая капала с потолка рядом со входом. Итого — на приём пищи рабам давалась сорок одна капля.
На вкус еда была отвратительной. Как оказалось, им ещё повезло. Иногда им приносили испортившиеся овощи или фрукты, но случались дни, когда еды было больше. В основном это были дни, когда магистр Валаас устраивал в поместье пир, и все объедки доставались рабам. Но этих объедок было много. А в свои дни рождения Валаас велел приносить рабам кувшин вина, который они делили по глотку на каждого.
Когда рабы закончили с едой, Хряк кивнул жрецу и вышел. Остались лишь наёмники и, собственно, сам жрец. Он достал толстую старую книгу из своей небольшой сумки и раскрыл её, сразу же найдя нужный текст.
— Истинно, истинно говорю вам: кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инде, тот вор и разбойник; а входящий дверью есть пастырь овцам. Ему придверник отворяет, и овцы слушаются голоса его, и он зовет своих овец по имени и выводит их. И когда выведет своих овец, идет перед ними; а овцы за ним идут, потому что знают голос его. За чужим же не идут, но бегут от него, потому что не знают чужого голоса. Сию притчу сказал им Несущий Великий топор, но они не поняли, что такое Он говорил им. Итак, опять Несущий сказал им: истинно, истинно говорю вам, что Я дверь овцам. Все, сколько их ни приходило предо Мною, суть воры и разбойники; но овцы не послушали их. Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет. Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить. Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком. Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец. А наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и оставляет овец, и бежит; и волк расхищает овец, и разгоняет их. А наемник бежит, потому что наемник, и нерадит об овцах. Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня. Как Топор знает Меня, и Я знаю Его, и жизнь Мою полагаю за овец. Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один Пастырь.
Джон с трудом понимал, что означало зачитанное. Бородатый жрец тяжёлым, гортанным голосом читал свою проповедь об овцах, ворах, и наёмниках. Похоже, всё сказанное посвящалось ему, Саймону и другим наёмникам, что находятся здесь.
— Можешь не вслушиваться в это, всё равно ничего не поймёшь, — проговорил Старый, — Я за пятнадцать лет так ни одной проповеди и не понял, но норвосийцы всё равно пытаются навязать нам свою веру. Так им давным-давно предписал этот… Несущий Великий Топор.
— Это их бог? — спросил Сноу.
— Да, –*кашель* — Но это не настоящее его имя. Его знают только те, кто сидит в Норвосе, в Верхнем городе, и то не все, а часть посвященных.
Закончив, жрец пригладил бороду и вышел. Его заменил вновь появившийся Хряк.
— Выходите! — приказал он. Рабы повставали со своих мест и заковыляли к выходу. Когда все вышли, их ноги связали вместе и повели вглубь шахтного ствола.
Тьма и глубина давили на сознание. Из чёрной каменной пасти задувало холодом. Воздух был сырым, промозглым и тяжелым. Камни, на которые ступал Джон, становились всё более скользкими и холодными. Иногда приходилось держаться за бревенчатые опоры, чтобы не упасть и не уволочь за собой всех остальных. Редкие глиняные светильники освещали им путь вниз. Сноу даже заметил человеческие кости, что валялись у стенок спуска. Тысячи тонн горной породы отделяли их от внешнего мира. Будто вся эта земная твердь лежала на их плечах.
Каждому выдали инструмент. Кирки, кайло, деревянные молоты, зубила, буравы, лопаты, распорные клинья. Руды в норвосийских недрах было предостаточно. Когда все получили свои принадлежности, к ним спустился низковатый мужчина с грязными свалявшимися волосами и грубым морщинистым лицом. Джон почему-то сразу понял, что в шахте этот человек далеко не в первый раз.
— Это Эмпальдер Бамелос, — к Джону и Саймону подошёл Олливер, — его магистр Валаас выписал из Мира. Наш рудознатец, хотя он и в других вещах толк знает. Заумный, короче говоря.
— Зачем фы фыдали им инструменты? — спросил мириец Хряка, — тут здоро… здоро-фенный кусок пустой породы, его кирками не фзять. Здесь иной подход нужен, — проговорил он с жутким акцентом.
— Ну так и что делать? — пожал плечами Хряк.
Эмпальдер подошёл и оценивающе посмотрел на породу, что стояла перед ними. Смотрел он на неё минут пять, разглядывая со всех сторон, даже постучав несколько раз. По итогу он повернулся к надсмотрщику и дал решение.
— Надо копать яму под костёр. Будем поджигать.
Хряк недолго думая, замахнулся на рабов.
— Вперёд, дети сучьи! Копайте там, где скажет господин Бамелос!
Теперь все рабы получили лопаты с кирками и начали долбить недра, копая прямо под скалу. Порода давалась невероятно тяжело. Сноу, как наиболее крепкому из рабов, выдали кирку, которой он молотил камень и почву. И, признаться, это было непросто. Мешали грязь, холод, сквозняки и теснота. Но рабы, особенно те, что работали в шахте уже давно, не жаловались. Старый, например, несмотря на возраст и одолевающий кашель, резво орудовал лопатой, да так, что многим молодым было чему поучиться.
Джон, конечно же, приметил, что этими инструментами можно расколоть череп и не только. Осталось только выяснить, сколько людей их охраняют.
Саймон быстро устал. Дыхание сбилось и теперь, наверное, вся шахта могла услышать его свистящие вздохи. Конечно, от глаз Хряка это не скрылось.
— Эй, собака, — он взял дубинку покрепче и приблизился к нему, — Слезливый!
Саймон медленно обернулся. Хряк замахнулся и вдарил ему по рёбрам. Сын торговца вскрикнул и упал на колено, держась за больное место.
— Копай быстрее! — произнёс Хряк, оттопырив со злобы верхнюю губу.
— Да, да, — промямлил Саймон и начал буквально выгрызаться инструментом в породу.
Копали они очень, очень долго. Джон не знал, сколько точно времени прошло, но к концу работы пот лил с него ручьём, как и с остальных рабов. Руки забились так, как не забивались ни на одной тренировке. Пыль и грязь застилала глаза, каменные песчинки были во рту, в ушах и в носу. Дышать стало труднее и Сноу высморкался, зажав ноздрю пальцем.
— Чего встали? Я давал разрешение на отдых? Бегом за деревом для костра! — рабы побежали по приказанию Хряка, по некоторым попадали его удары вдогонку.
По стволу шахты было ходить неудобно, не то что бежать, да и не могли некоторые это делать. Олливер, Джон, Кость и ещё некоторые другие в итоги принесли несколько охапок с дровами и ветками и уложили их в выкопанную яму, над которой устрашающе нависал неровный кусок породы.
Поджечь дерево не выходило. Слишком сыро было вокруг. Да и тяжело взрослому человеку было протиснуться под кусок скалы, поджечь дрова и выбежать обратно, не затушив разведённый огонь.
— Коротышка! — подозвал Хряк, — лезь туда.
Холлард-коротышка резво залез под скалу. Остальные подали ему ёмкость со смолой, которой он обильно обмазал сам камень, который надо было подогревать, а остаток потратил на дерево. Мальчика вытащили и сунули в кучу дров факел.
— Все прочь! — закричал рудознатец Эмпальдер, — иначе задохнёмся все!
Рабы побежали наверх, подгоняемые Хряком. Джон начал чувствовать тяжёлый запах гари, который гораздо сильнее ощущался здесь, под землей, в закрытом помещении. Рабы кашляли и задыхались, прикрывая глаза, рты и носы руками. Старый же шёл, закрывая лицо сырой тряпкой, смоченной в его собственной моче. Сам Джон вытерпел и дошёл без этого.
По туннелю они дошагали до другого шахтного ствола. Дым тянулся за ними по потолку. Наверняка у самого костра сейчас совсем нечем было дышать. Некоторые из рабов падали на колени и отхаркивали желчь, а иногда и вовсе падали. Один из них так и не встал.
— А я гофорил магистру и лорд-казначею Фабелору, что нужно фыделить средстфа на улучшение фентиляции, — запричитал Эмпальдер Бамелос, — через полчаса камень нагреется и его нужно будет охладить фодой. Надо кофо-нибудь отпрафить.
Хряк коротко огляделся и его взгляд остановился на Джоне.
— Оборванный, ты пойдёшь.
— Не посылайте его одного, может не дойти, — заметил рудознатец. Хряк заворчал что-то про себя.
— Олливер, идёшь с оборванным. И ты, Слезливый, тоже.
— Слушаюсь, господин, — Олли склонил голову.
— Фозьмите, — мириец смочил в бочке три тряпицы и выдал каждому, — к носу прикладыфайте.
Джон, Саймон и Олливер кивнули. Хряк указал им на вёдра, в которые они набрали воды. Спустя полчаса Хряк погнал их обратно к спуску.
— Кто-нибудь из фас считать умеет? — спросил рудознатец, — дфа федра на костёр, а одно фылить на камень, — Эмпальдер на всякий случай объяснил всё на пальцах, показывая поочерёдно то два пальца, то один.
Спуск был заполнен копотью и запахом гари. Дышать даже через мокрую тряпку было проблематично. Ступать в темноте, да ещё и в дыму, пытаясь удержать большое ведро с водой и вовсе почти невыполнимо. Глаза залились слезами и моментами Сноу даже не понимал, туда ли они идут, но Олливер, который более-менее ориентировался в шахте, вёл их вперёд. Точнее, вглубь.
Но спускались они слишком медленно, к тому же, почти вслепую. Олливер хоть и знал дорогу, сам шёл осторожно, ведь каждый шаг мог стать роковым. От холода же не осталось и следа. Жар тянулся из самой глубины, где они и развели костёр.
— Я… не… могу… — услышал Джон позади себя. Обернувшись, он едва смог ухватить ведро Саймона, прежде чем сам дружинник упал набок.
— Пекло, — Джон в темноте не смог найти его упавшую тряпку, поэтому приложил свою к его носу, — Олливер, стой! Саймон упал.
— М-мать твою, — выругался Олли и поднялся к ним, — мы уже почти дошли…
— Смотри за ним. Я сам всё потушу.
— Уверен?
— Давай своё ведро, — Джон принял ёмкость из рук Олливера и не говоря больше ни слова, устремился вглубь спуска.
Без тряпки дышать стало почти невозможно. Бастард двигался чуть ли не ползком, прижимаясь как можно ближе к земле, умудряясь двигать вёдра за собой. Копоть покрывала его тело, жгла лицо, глаза и самое неприятное — заполоняла лёгкие. Теперь Джон понимал, почему Старый так сильно кашлял. За столько лет такой работы было удивительно, как он ещё живёт на этом свете.
В мутной темноте что-то заблестело. Это и был костёр. Джон собрал последние силы.
«Ещё немного. Совсем чуть-чуть. Разве какой-то дым может быть помехой для меня?»
Наконец, ноги ступили на горячий камень, настолько горячий, что приходилось едва ли не подпрыгивать на каждой ноге. Обжигающее тепло кололо тело юноши со всех сторон. «Были бы волосы, они наверняка бы загорелись» — почему-то подумалось Джону.
Вода пролилась под раскалённую породу и костёр громко зашипел, породив много горячего пара. Сноу вскорости добавил ещё одно ведро, и огонь вовсе исчез.
И третье ведро полагалось для куска породы, который они нагревали. Вода мгновенно испарилась, ударившись о горячий кусок камня. Пар в изобилии заполнил проход и Сноу отступил назад, дабы не быть обожжённым.
Следующим, что разглядел Сноу сквозь пелену слёз, была трещина, что прошла прямо по тому месту, где он вылил воду. Она была узкой, но длинной, тянувшийся почти от самого верха до низа.
Голова закружилась и Сноу припал к земле. Это был лишь только первый день работы, но усталость… Джон не мог сравнить её ни с чем. Никогда ещё он так не уставал. С ног до головы он был покрыт копотью и грязью. Сухой кашель не отпускал его ни на минуту. Хотелось лечь и не вставать.
Взгляд Джона скользнул на длинный плоский камень. Сноу поднял и оглядел его — он сужался к концу, был лёгкий и достаточно маленького размера. В руку ложился неудобно, но это можно было исправить, придав нужную форму.
— Бор… Оборванный! — сверху спускался Олливер, — хвала Семерым, с тобой всё в порядке.
— Ага… — Джону всё ещё было тяжело говорить. Неприятный привкус горелого витал во рту, а дыхание пока не восстановилось.
— Что это у тебя? — Олли обратил внимание на камень в руках бастарда.
— Оно поможет нам, — тихо ответил Джон, — я хочу это спрятать.
— Не выйдет, — Олли подошёл ближе, — Хряк обыщет нас. А потом обыщет ещё раз, перед сном. Мы не сможем это спрятать. Лучше выкинь этот камень.
— Но…
— Никаких но! Выкинь, или Хряк забьёт тебя до смерти.
К ним спустился оклемавшийся Саймон.
— Хряк с остальными спускаются, — прокашлявшись, проговорил он.
— Выкинь эту хрень! Быстро! — Олливер рукой выбил камень у Джона. Тот упал прямо у его ног.
— Rōvēgrior, rōvēgrior! — рудознатец захлопал в ладоши, когда увидел трещину в породе, — надо быстрее продолжать!
— Не так быстро, господин Базелос, — фыркнул Хряк, — Оборванный, Слезливый, Олливер — встать передо мной.
Рабы исполнили его приказ. Один из чернолатных наёмников обыскал каждого.
— Пусто, — доложил он.
— На место, — Рабы снова повиновались. Джон тем временем незаметно задвинул камень ногой за обгорелый пустой ящик с инструментами
Повернувшись к остальным, Хряк почесал залысину и громогласно заговорил.
— Чего вы встали? В первый раз что-ли? Взяли инструменты!
Теперь рабам нужно было вбивать деревянные колышки прямо в узкую трещину на породе, а затем обильно полить их водой. Колышки должны будут расшириться и порода начнёт трескаться сильнее. Если это не поможет, придётся нагревать её ещё раз, или вовсе долбить кайлом, что очень трудоёмко и долго.
Их вбивали по всей высоте. Дым между тем и не думал выветриваться, хотя его и стало меньше. Теперь он витал у потолка, сделав работу чуть проще.
— Теперь будем ждать до зафтра, — проговорил Эмпальдер, — но нужно быть осторожным. Мы сейчас прямо под Темнофодной.
Как оказалось, работа сегодня ещё не была закончена. Их перевели в другую штольню, о которой Джон слышал сегодня утром из разговора рабов. Хряк приказал им вытаскивать воду в вёдрах и кожаных мешках. Рабы встали один за другим, передавай ёмкости друг другу. Самым первым поставили Джона, как самого крепкого.
За этим делом прошёл час. Всё это время Сноу только и делал, что зачерпывал воду, поворачивался, отдавал ведро или мешок, принимал новые, снова поворачивался и снова зачерпывал. Движения были простые и за это время бастард наловчился делать это как можно быстрее, но Боги, как же это было тяжело! Спустя пятнадцать минут заныла поясница, а и без того натруженные руки едва держали ёмкости в руках. К тому же, их так и не покормили — теперь еда будет только перед сном.
Что-то твёрдое стукнулось о камень позади Джона. Новый мешок ему так и не подали, а значит, работа остановилась.
Сноу обернулся. Посреди цепи рабов на животе лежал Саймон. Рядом с ним был сырой мешок с разлитой водой.
«Вставай» — говорил в уме Джон — «Вставай, быстрее».
— Слезливый! — было поздно, Хряк уже всё увидел, — какого хера! Встал, живо!
— Не могу… не могу, господин… — сын торговца бессильно лежал на холодных камнях.
Хряк хрустнул пальцами, затем выволок его из цепочки и вновь бросил на землю.
— Вставай, тварь! — закричал он. Звук эхом разнёсся по туннелям.
Саймон поднялся на колени, но только на это его и хватило. Будучи совсем непривыкшим к таким нагрузкам, он обессилел.
— Прошу, господин, пощадите, — дружинник поднял голову и посмотрел прямо в глаза Хряку, — я прошу лишь несколько минут. Мне надо… отдохнуть.
Лицо надсмотрщика было абсолютно спокойным, но все присутствующие понимали, что он просто взбешён.
— Продолжайте работать, — тихо проговорил он.
— Ох, не завидую я твоему другу, — полушёпотом сказал Олливер Джону.
Работа возобновилась. Вода зачерпывалась и передавалась наверх. Хряк покрутил корпусом влево-вправо, разминая кости, пока Саймон тихо шептал «Пожалуйста», надеясь, что наказание его обойдёт.
Раздался звук удара. Джон повернулся в очередной раз и увидел, как Саймон уже лежал на земле, а Хряк замахивался на него дубинкой.
Ещё удар и снова молящий крик. Потом ещё один и крик превратился в визг, но Хряк будто не слышал. Ему было всё равно.
— Прошу! Не бейте! Я встану! Дайте только подняться!
Вновь и вновь надсмотрщик бил дружинника, лишь иногда чуть похрипывая и утирая пот. Саймон же сорвал голос, а может, просто понял, что умолять бессмысленно. Джон же слушал. Ему только и оставалось, что слушать, как его друга избивает какой-то ублюдок. Ведь он ничего не может сделать…
Или может?
Руки у него устали, но сил вполне бы хватило, чтобы подойти сзади и задушить надсмотрщика. Джон уже хотел было исполнить задуманное, как за руку его схватил Олливер и отрицательно закачал головой.
Бастард шумно выдохнул. В самом деле, если с надсмотрщиком что-то случиться, разбираться будут со всеми. Но бросать друга Джон не собирался.
— Господин! — он вышел из цепи и смиренно склонил голову. Хряк остановил занесённую для удара руку над головой, а затем развернулся. В сумраке Джон увидел на лице надсмотрщика странную, даже жуткую ухмылку. Похоже, ему нравилось избивать Саймона этой палкой, — Я бы хотел… понести наказание за Слезливого.
Глаза надсмотрщика расширились в глубочайшем изумлении. Похоже, такие слова он слышал в первый раз и не знал, как на них реагировать. Однако, сориентировался он быстро.
— С чего бы? — спросил он, шмыгнув носом.
— Потому что это я виноват. Я зачерпнул слишком много воды и Слезливый не смог её удержать из-за меня. И вообще… на его месте мог быть каждый.
Хряк стоял молча ещё несколько секунд и громко усмехнулся.
— Ну, как хочешь, — надсмотрщик со злобным одержимым оскалом двинулся к Сноу. Бастард испытывал странное чувство: никогда ещё ему не приходилось ждать избиения, зная, что ничего нельзя противопоставить.
На Джона замахнулись и он невольно закрыл голову руками. Локти взорвались ужасной болью. Сноу рефлекторно развернулся, стараясь уберечь лицо. Следующий удар пришёлся по спине. Как второй и третий. Ох и будут болеть его кости завтра! Если конечно, Хряк оставит его в живых…
К такой боли Сноу был не готов. Он упал на землю и принялся отползать к воде.
— Куда собрался? — крякнул надсмотрщик, — уже жалеешь о своём благородстве, урод?
Перевернувшись на спину, юноша тут же получил концом дубинки в лоб. Бритая макушка плюхнулась в воду. Хряк это заметил и схватил Джона двумя руками — одной надавил на нижнюю челюсть, а другой сжал горло. И окунул его голову прямо под воду.
— Сдохни! — орал надсмотрщик, — сдохни, сдохни, сдохни!
Ледяная подземная вода заставила Джона забыть про боль от ударов. Он не протянет и полминуты. Тело задрыгалось и инстинкт самосохранения взял своё. Сноу заколотил Хряка по рукам, пытался оттолкнуть, нащупал его лицо, но сделать ничего не получалось. Излишние движения только уменьшали воздух в лёгких…
В глазах начинало темнеть, а потом и холод перестал казаться чем-то неприятным. Потом и силы начали покидать его тело. Вода залилась в рот и глотку. Пузырьки воздуха столбом повалили из его рта и перед глазами, как это бывало много раз, проносились лица людей, которых он когда-то знал. Знакомые, братья, сёстры, отец, мачеха, Адела, актриса Донария, Изелла…
Внезапно хватка надсмотрщика ослабла и Сноу выкинуло из воды собственное тело, доведённое до грани нехваткой воздуха. В ушах гудело, но сквозь этот гул Джон слышал, как Хряка кто-то отчитывает.
— … я не могу понять, почему лорд-казначей Фабелор до сих пор не фыкинул фас из этой шахты и фообще из поместья! Фы понимаете, что приносите господину Салторису сплошные убытки? Если бы не я, ф штольне был бы уже пятый мёртвый раб за неделю! А этот, между прочим, самый фыносливый из имеющихся! — голос принадлежал мирийскому рудознатцу, — qogralbar, я даже не могу предстафить, из какой дыры фас нанял магистр. Фы годны только скот забифать, а не за рабами следить!
— Я наказывал их… — Хряк сидел на земле, широко расставив ноги и утирая пот со лба.
— Нак… наказыфали? — Эмпальдер скорчил лицо, — kostilus ivestragon nyke, и что же сделали эти рабы, что фы решили одного забить, а друфого утопить?
— Не ваше дело, — надсмотрщик отклонился вбок и сплюнул.
— Ох, — рудознатец прикрыл лицо ладонью, — Se gods ūndegon, фы — фоплощение некомпетентности. Магистр Валаас непременно узнает о фаших делах!
— Ага, ага, — надсмотрщик только махнул рукой и встал, — продолжайте!
И работа возобновилась.
***
— …подобно зерну горчичному, которое слуга Несущего Великий Топор взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его…
Джон почти не слушал вечернюю проповедь жреца. Он был ужасно вымотан. Синяки на руках и спине Кость обработал, как мог. Принимать пищу во время проповеди запрещалось, но Джон незаметно отщипывал от хлеба маленькие кусочки и клал себе в рот.
Усталость была неимоверная. И это был лишь первый день. Да, конечно, он не собирался задерживаться в этой шахте слишком долго, но такая нагрузка, да ещё и ежедневно, была… ненормальной. Как бы здоровье здесь не пришлось оставить.
Кстати о здоровье. Только сейчас Сноу заметил, что кашель был не только у Старого. В той или иной мере он присутствовал почти у половины рабов. Он уже успел услышать о так называемой «рудничной лихорадке» — болезни, присущей для шахтёров. Лёгкие за долгое время работы заполоняются пылью и излечить эту болезнь невозможно. Особенно, если ты — раб. Ещё одна причина не задерживаться тут долго.
Жрец закончил и развернулся, но никто и не шелохнулся, пока он не закрыл дверь. Сразу после этого раздались чавканья и редкие голоса.
— Оборванный, — позвали Джона. Это был Старый, — подойди сюда.
Джон исполнил просьбу.
— Сегодня ты показал себя с хорошей стороны. Мы все восхищены твоим поступком. Поэтому, — он протянул небольшой свёрток, — возьми. Мы решили отдать тебе часть своей еды. Ты заслужил.
— Благодарю, — Сноу принял дар.
— Многим твой поступок придаёт уверенности, что ещё не всё потерянно. Но мой тебе совет — не увлекайся этим. Играться с шахтой в кошки-мышки — опасно. Кто знает, что бы с тобой случилось, если бы рудознатец не спас тебя?
Джон поблагодарил Старого ещё раз и вернулся на своё место. Он посмотрел на Саймона. Тот лежал на спине, еле шевелясь. Завтра его вновь погонят на работы, где ему предстоит снова таскать тяжести, бить молотом, лопатой, таскать вёдра и пекло знает что ещё. Долго Саймон не протянет.
— Эй, ты как? — Джон слегка толкнул его, но уже от этого Саймон поёжился и вскрикнул.
— Больно… — только и выдавил всё из себя.
— Да, — вздохнул Джон, — мне тоже.
— Паршиво всё кончится, однако. Не такого конца я ждал. Я думал, что раз я пошёл в наёмники, то пусть меня хотя бы прирежут или застрелят… это хотя бы достойно мужчины. А тут… мы гниём заживо.
— Мы ещё живы, — возразил Джон.
— Как долго это продлится? Чёрт, наверное, не стоило покидать корабль отца. Видимо, как раз от такого он хотел меня уберечь. Знал же, что у меня ни мозгов, ни силы нет ни на что, кроме торговли… теперь здесь придётся подыхать. И никто не узнает. Тебя просто выкинут или скормят кому-нибудь. Может, даже остальным рабам. Ох, отец, прости меня…
— Хватит нести чушь, — Джон чуть приподнялся на руках.
— Чушь? — Саймон усмехнулся, — ты сегодня снова чуть не помер. Разве я несу чушь?
Сноу не смог ничего ответить.
— Зачем ты спас меня? — спросил он вдруг, — ты ведь не знал, что в башке у этого ненормального.
— Потому что ты мой друг, — просто ответил Джон, — ты — мой товарищ и я не брошу тебя в беде.
Саймон поглядел себе под ноги. Похоже, слова Джона его тронули.
— Когда он топил тебя, я стоял сзади, — заговорил он, — я увидел большой камень, лежащий на земле. Я… я мог помешать ему. Мог подойти и… ударить его. Сил бы у меня хватило. Я мог спасти тебя… но я испугался, Бор. Я… — из его глаз потекли слёзы, — ты говоришь, что не оставишь меня, и ты не оставил, а я…я…
Джон обнял его. Сын торговца говорил искренне. Отец всегда говорил, что только в самых критических обстоятельствах человек раскрывается. Сразу можно понять, что он из себя представляет. В его время это было восстание Роберта Баратеона. А у Джона… своя война.
— Страх — наш враг, — Сноу посмотрел другу в глаза, — один из многих, но самый главный. Победим его — и другие покорятся.
— Да, — облегчённо произнёс Саймон, — я запомню.
***
— Быстрее, сволочи! Вас надо учить кайлом махать? Живее, вашу мать, или я каждому голову проломлю! — примерно под такие речи проходила следующая неделя. Порода, в которую они вбивали колышки, поддалась и теперь вся работа состояла в добыче железной руды, что в обилии здесь была. Надо признать, норосийские холмы в самом деле скрывали в себе крупные богатства.
Перестуки кирок успели превратиться для Джона из громкой неприятной необходимости в обыденность. Такую, как, например, пьяные вопли Чернолатных откуда-то с верхней шахты или стучащие по камню капли воды. Каждый удар высекал летящую в лицо кучку пыли и каменных крупиц. Впрочем, это было не единственным, что ему не нравилось. Хряк после того случая с избиением глаз с него не спускал. Работать приходилось в полную силу, чтобы у него не было и шанса придраться. Конечно, он мог и без причины его избить, но такое безнаказанное насилие может для него плохо закончится. Ведь кроме оборванного в шахте трудились и другие рабы…
Дожить до вечера для Сноу стало настоящим подвигом. Неудивительно, что после такого массива тяжёлой работы никто и не пытался вслушиваться в проповеди Бородатого жреца. Единственным плюсом было то, что сон после такого был невероятно крепким. До недавнего времени.
Последней ночью сон никак не шёл. В основном из-за сновидений. Джону снилось счастливое прошлое. Оно снилось ему и до этого, но бастард перестал обращать на это внимание. Кто-то бы сказал, что так умершие пытаются с ним связаться, но Джону было уже далеко не до таких раздумий. К тому же, сны были бессвязными и не несли в себе никакого смысла. Как раз в такую ночь Джон заметил шевеление у противоположной стены.
Мелкий силуэт шуршал в соломе. Он копошился, то вставая, то опускаясь, и быстро двигался по полу. Джон продолжал следить за ним, пока он не вышел на свет. Серая шерсть, лысый розовый хвост, черненькие глазки и мелкие ушки над заострённой головой выдавали в существе…
Крысу.
Такой гость в иных обстоятельствах никому не пришёлся бы по душе. Да и в нынешних никого бы не обрадовал. Но для Джона это было чуть ли не подарком судьбы, да таким, что он улыбнулся от уха до уха, да что там - даже рассмеялся себе в руку.
Из мешочка он развернул четвертинку брюквы и ломтик хлеба, который решил сохранить себе на утро и разложил их прямо перед собой. Грызун встал на задние лапы и принюхался.
— Давай, малыш, иди сюда… — шёпотом произнёс Сноу. План у него уже был.
Грызун мелкими перебежками приближался к еде, издавая редкий писк. Сноу не шевелился и едва дышал. Любое движение или звук может напугать крысу. Нужно было максимально её расслабить и убедить в том, что опасности нет.
Зверь подбежал к пище и обнюхал её. Да, это было то, что ему нужно.
«Вот оно».
Крысы могут жить как поодиночке, так и семейными группами, это Джон знал. Обычно их много в местах, где есть, чем поживиться. Но в шахтах еды практически нет. Потому и объединяться нет смысла. Это было ему на руку.
Разум одиночки сломить легче.
Сноу подавил примитивное подобие духа животного и подчинил себе. У него было время натренироваться. Сначала на Призраке, а потом и на василиске. С последним ничего не получилось, но Сноу, тем не менее, укрепил свои способности варга.
Животное бегало по кругу, пищало, каталось по земле, но когда Сноу закончил, она смиренно сидела перед юношей, ожидая его действий.
«Это было просто» — подумал Сноу.
Настроение заметно улучшилось. Но не помешало бы испытать новое приобретение. Сноу отыскал место, через которое крыса пробралась к ним — это было небольшое отверстие под дверью, которое никто никогда не замечал. Очевидно, грызун сам и проделал его для себя.
Бастард чувствовал свободу. Он был тихим, незаметным и быстрым. Никто его не видел, а если и увидит, но не сможет достать. Он мог отправиться куда угодно в этой шахте. И конечно, он знал, куда ему идти.
Каморка надсмотрщика была небольшой, но уютной. Сейчас на кровати спал Хряк, громко и протяжно храпя. На столе перед кроватью стояла кружка с недопитым пивом, рыбные кости и фрукты. Но Джон искал не это.
Ключей нигде не было видно. Хряк хоть и выглядел раздолбаем, но важные вещи где попало не бросал. Однако, Сноу почему-то сразу догадался, где нужно их искать. Взобравшись на кровать, он пригляделся. Из подушки, на которой покоилась голова надсмотрщика, выпирало нечто круглое, со странными рельефными ответвлениями.
То, что нужно. Хряк хранил связку ключей в своей подушке. Вряд ли это было гениальным решением, но так хотя бы никто её не украдёт, пока он спит. В дневное время он всегда таскает их с собой.
Сейчас забрать ключи было невозможно, даже в теле крысы. Но вот поживиться тут всё равно было чем. Крыса нагадила надсмотрщику прямо под нос, прокопала под дверью плоское отверстие, в которую можно будет протиснуть связку ключей, а затем забрала гроздь винограда, которым Джон полакомился перед сном, разделив со своим новым другом.
— Я назову тебя ключником, — шёпотом произнёс Джон, погладив зверька по голове.
***
Взмах. Ещё взмах. И новый. И ещё. И следующий. И ещё множество таких же. Перестуки кирок образовывали своего рода очередь, не прекращаясь ни на миг. Рабы в поте лица раскалывали породу, подожжённую вчерашним днём. Воды было полно — она сочилась сверху и снизу, но руды было слишком много, чтобы оставлять её. Всё добытое складывали в большой деревянный ящик, который потом тащил наверх ослепший осёл. В шахте такое случалось с ними. Руду наверху промывали и отдавали в кузницу, где изготавливали оружие. Как рассказали некоторые из рабов, Валаас содержал приличный арсенал, куда входило различное оружие со всех ближайших частей света. Ну и часть этого оружия ему ковали рабы.
В лёгких появилась странная тяжесть. Немудрено, ведь столько пыли, что выделяется на выработке, неизбежно попадёт в лёгкие. Да и поджигания породы и весь этот дым здоровья не добавляли.
— Дафайте, valītsossa, копайте сильнее! — подгонял их Эмпальдер — Ещё пару минут и перерыф!
Хряк отлучился. Фабелор вызвал его по жалобе рудознатца, хотя все рабы знали, что ничего из этого не выйдет. Валаасу плевать на его жестокость.
Спустя пару минут им действительно дали передохнуть. Сноу прислонил кайло к камню и присел. Синяки продолжали болеть, а о том, как тяжело было Саймону, Джон и думать не хотел, но всё же поглядывал за ним и помогал.
— Олливер, — Джон подозвал его к себе.
— Что такое? — спросил наёмник.
Сноу поглядел на Базелоса. Тот что-то считал про себя и всматривался в недра, что они раскапывали.
— Я нашёл способ получить ключи, — проговорил он шёпотом.
— Что… как?
— Не спрашивай. Хряк хранит их у себя в подушке. Я смогу их вытащить и доставить в камеры.
— Скажи мне как?
— Я приручил крысу, — вздохнув, признался Джон.
— Да ну? Что же там за крыса такая, которой ты можешь объяснить, что тебе нужно, а она тебе это принесёт?
— Не спрашивай! — Джон чуть повысил голос. На них странно поглядел один из рабов. Когда он отвернулся, Сноу продолжил, — я могу принести его в камеры, но потом придётся бежать. Сегодня я проверю охрану в проходах и у штольни…
— Да как ты, блять, это сделаешь? — Олли его слова показались… легкомысленными.
— Тише! Я разбужу тебя. О тебе всё равно никто ничего не узнает. Просто будь готов. Я достану оружие и мы сбежим. И коротышку Холларда предупреди.
— Ну, хорошо. Но я совсем не понимаю, как ты всё это провернёшь? С помощью… обычной крысы?
— Ты всё увидишь. Доверься мне.
— Ладно, ладно, — Олливер кивнул несколько раз, — не подведи.
— А чего сидите? — громкий голос Хряка ни с чем нельзя было спутать, — подняли жопы и мигом работать, пока всем к херам черепа о камни не покрошил!
Отдых был окончен. Работа вновь закипела. Сырую руду укладывали в ящики и увозили. Вода стояла уже по щиколотку. И, кажется, её становилось больше.
— Дальше копать нельзя, — выговорил рудознатец спустя час работы, — иначе затопим всё. А ещё лучше — укрепим ход опорами.
Хряк остановил рабов. Взгляд мирийца на выработку становился всё мрачнее.
— Пожалуй, надо даже ускориться. Не знаю, сколько тут всё выдержит.
— А ну быстрее, выблядки! За деревом! Тащите живее! — замахивался дубинкой надсмотрщик.
По указам рудознатца рабы с трудом притащили большие опоры и кое-как установили их вертикально. Затем Эмпальдер велел возвести перекрытия и закрепить их на опорах. Однако, вода всё равно находила свой путь. Более того, сверху сыпалось всё больше земли и камня.
— Похоже, мы перестарались, — почесал подбородок Эмпальдер, — все вон! И перекройте вход в туннель!
Чуть поднявшись, рабы принялись укладывать оставшееся дерево на наиболее узких участках туннеля, чтобы хоть как-то задержать воду. Её поток все расширялся, а значит — больше воды проникало в шахту.
Сноу стоял в воде по колено и подпирал большое бревно со стороны спуска. Руки болезненно гудели, но если он отпустит его, но заграждение полетит в воду и её придётся устанавливать заново. А времени на это не было.
Внезапно где-то в глубине раздался громкий грохот. Волна прошлась по всей выработке и сверху посыпалась почва. И что самое главное — вода резко пошла вверх. Как раз тогда, когда заграждение было почти доделано.
Джон ринулся к узкому выходу, но его закрыли прямо перед его лицом.
— Оборванный, плыви к другому ходу! Быстрее! — раздалось от Старого в последний момент перед закрытием деревянного люка. Делать было нечего. Набрав побольше воздуха, Сноу нырнул.
Вода была ужасно холодной. В ней плавали инструменты, куски камня и щепки от древесины. Сноу помнил, где был второй выход с выработки… но сил было слишком мало. Конечности в таком холоде отказывались его слушать. Но он упрямо продолжал плыть вперёд.
Прозвучал ещё один грохот. Выработка обваливалась. Такое случалось в шахтах, но Сноу был уверен, что его это минует…
Воздуха становилось всё меньше. Да и разобрать дорогу в такой темноте было трудно. Джон запаниковал. Он крутил головой в разные стороны, но встречал лишь холодную, непроглядную подводную пустоту. Холод сжимал в своих смертельных объятиях.
А затем, когда он уже начал терять сознание, что-то схватило его за руку и потащило за собой.
Они вынырнули и бастард шумно вдохнул. Остальные рабы вытащили его за руки из воды. Зубы стучали, пальцев рук и ног он почти не чувствовал. Над ним стоял высокий худощавый человек с бирюзовой кожей. Рыболюд.
— Моя едва найти его, — произнёс он гортанным голосом, — темно очень.
— Медлительный тупой идиот, — Хряк пнул его и Джон согнулся, закрывая живот руками, — вставай!
Пришлось повиноваться. Откашлявшись, бастард поднялся на ноги. Ноги едва его удерживали, но Сноу справился, несмотря на холод и усталость.
И снова его ждала работа. Хряк не дал Джону отдохнуть, сразу же отправив вычерпывать воду. Впрочем, Сноу от этого только разогрелся.
Хряк всё-таки дал рабам ещё несколько минут отдыха. Видимо, разговор с Фабелором на него повлиял или напугал. Будет убыточно, если рабы будут умирать от истощения и усталости. Как раз в такой перерыв Сноу решил подойти к рыбе, чтобы поблагодарить его.
— Здравствуй, я… кхм… хотел сказать спасибо за своё спасение. Меня здесь зовут Оборванным, если помнишь.
— Моя помнить. Делать работу. Ты чуть не потонуть. Тебя спасать, — рыба говорил медленно и отрывисто. Его голос напоминал «бульканье» воды.
— Я отдам тебе часть своей еды сегодня…
— Нет, — рыба посмотрел на Джона, — не сделал ничего. Работа. Не заслужил. Надо было.
— Ну, как скажешь. Но всё равно спасибо, — пожал плечами Джон.
Рыба лишь моргнул. То ли от плохого знания общего языка, то ли от культурных особенностей, но его манера речи была странной и своеобразной, однако, Джон нашёл её честной. В ней не было заумных фраз, длинных предложений и витиеватых конструкций. Всё точно и по делу. Соврать, разговаривая таким образом, было тяжело при всём желании.
Очередной тяжёлый день закончился. Бородатый жрец зачитывал очередную проповедь из своей книги. Джон готовился. Он уже поговорил с Саймоном о предстоящем. Тот хоть и боялся, но желание вырваться из этого ада было в разы выше.
Бородатый жрец ушёл и его заменил Хряк, проведя вечернюю перекличку. Всё прошло так же, как и в прошедшие дни. В животе нарастало жгучее волнение.
— Всем спать, — рыкнул надсмотрщик и закрыл дверь. Джон обменялся взглядом с Олливером и они оба легли на солому. Джон повернулся к стене. Проворная фигурка ключника чувствовалась поблизости. Секунда — и бастард завладел крысиным телом.
Юноша всё продумал. Украсть ключи в тот момент, когда Хряк уснёт будет тяжело. Но ведь он не сразу ляжет спать… судя по тому, сколько еды было у него на столе, надсмотрщик плотно отужинает. Нужно было украсть их в этот момент.
Скрываясь в тенях, ключник юркнул из камеры и обогнал надсмотрщика, а потом пробрался в его комнату, спрятавшись под кроватью. Следом зашёл и Хряк. Он сел на кровать и стянул с себя обувь. Крысиное обоняние сразу засекло этот резкий запах…
Хряк на встал с кровати и на мгновение замешкался. Как подозревал Джон, надсмотрщик убирал ключи. Придётся чуть подождать.
Закончив, Хряк уселся на стул и неторопливо начал наливать себе пива. Лучше момента было не найти.
Ключник выполз из-под кровати и прыгнул на простыни. Хряк ничего не слышал и тихо что-то напевал себе под нос. Крыса пробралась к подушке. Найти ключи не составило труда. Тяжелле было их вытащить.
Связка была небольшой, но для крысы оказалась вполне тяжёлой. Ключнику пришлось тащить её по простыням, чтобы ключи вдруг не зазвенели. Теперь нужно было как-то спрыгнуть с кровати.
Конечно, проще было бы просто украсть один из ключей, к тому же, Джон каждый день видел, каким именно ключом Хряк отпирает их двери, но в теле крысы бесшумно отцепить ключ от связки было практически невозможно. Куда проще было забрать всю связку, хоть и это было нелегко.
Сноу решил направить крысу к другому краю кровати и сбросить связку оттуда. Хряк ничего сразу не увидит, а может, и не услышит. Но может и проверить. К счастью, у Джона было время подождать. Хряк активно налегал на пиво и вряд ли как-то отреагирует на звук.
Предположение оказалось верным. Ключник спустил связку, но Хряк будто бы ничего не услышал. Теперь оставалось лишь донести её до камеры.
Через заранее заготовленное отверстие крыса протащила связку и помчалась по подземным коридорам. Нужно было всё делать быстро. К счастью, никто в вечернее время по шахте не ходил и ключник без проблем добрался до нужного места.
Ключи были на месте. После этого Джон проверил охрану у инструментов и у выхода из шахты. Чернолатных нигде не было. Всё складывалось как нельзя лучше.
Сноу вышел из крысиного сознания. Чуть привстав, он огляделся. Все вокруг спали, как убитые, иногда чуть всхрапывая. Осторожно поднявшись, он подкрался к двери и протиснул руку в крысиную норку, где нащупал связку и, чуть напрягшись, вытащил её. Олливер, Саймон и Холлард поглядывали на Джона со своих мест. А когда увидели связку ключей в его руках, то и вовсе затаили дыхание.
— Семеро, он их действительно достал! — шёпотом проговорил Олливер, не веря своим глазам.
Сноу навалился на дверь, желая уменьшить звук замка, аккуратно вставил ключ в скважину и очень медленно провернул его. Замок слегка щёлкнул и дверь открылась.
— Хвала богам… — выдохнул Сноу, а затем выглянул наружу. Кроме ключника здесь никого не было. Бастард повернулся к своим и кивнул.
Было непривычно и волнительно передвигаться по тихим туннелям. Всегда присутствовало гнетущее чувство, что из-за угла появится какой-нибудь часовой. Джон подобрал спрятанный острый камень, а остальные взяли, что смогли — в основном у каждого было мотыжное лезвие с обломанным древком. Теперь — долгожданный путь наверх.
Сердце бешено стучало. Свобода была совсем близко. Но никто не терял бдительности. Опаснее всего было наткнуться на кого-нибудь прямо сейчас, поднимаясь на поверхность. Прятаться здесь было негде.
Затхлый подземный запах сменился на холодную ночную свежесть. Выход из шахты всё так же никем не охранялся. Когда они вышли, Сноу позволил себе глубоко вдохнуть. Они выбрались… выбрались из этого проклятого места.
Саймон вовсе упал на колени и едва сдерживал слёзы. Олливер поднял его и привёл в чувство. Они всё ещё были на территории поместья.
— Так, — начал Джон, — полдела сделано. Не расслабляемся, парни. Сегодня мы выберемся из этой дыры.
Саймон, Холлард и Олливер были напряжены, но были готовы на всё.
— Идите за мной. Скроемся вон на тех полях. Ни на кого не нападаем, если такое понадобится, то всё сделаю я.
Группа двинулась по спуску с холма. По тропам меж полей, на которые точно так же возделывали рабы, расхаживали чернолатные, держа в руках светильники и копья. Посреди пашней стояло роскошное здание с многочисленными пристройками — конюшней, несколькими кузницами, казармой, арсеналом и мастерскими. Походило это всё на деревню или даже на очень малый городок. Страшно было представить, сколько рабов обслуживало и поддерживало владения Валааса.
Туда никто идти не собирался. Отряду нужны были припасы и более приличная одежда и оружие. Джон как раз ещё с холма приметил источник света рядом с небольшой избой, что стояла за пашней.
Избежать патрульных было проще простого. Затеряться в поле посреди высоких колосьев мог каждый, а Джон и вовсе уже проделывал подобное, когда подбирался к Долронору.
Ветер задувал с севера, волной всколыхнув ячменное поле. Раздвинув перед собой колосья, Сноу огляделся. Рядом с избой никого не было, как и у горящего костра. Но костёр горел, значит, его кто-то недавно зажёг.
— Олли, проверь здание, — прошептал Джон. Олливер кивнул и группа вышла из травы.
Сноу осмотрел вещи у костра. Здесь лежала сумка с мехом, наполненным водой, а ещё сухой хлеб с солониной. Рядом находился короткий меч с ножнами, шерстяной жилет со штанами и высокие укрепленные сапоги с кольчугой и кожаным шлемом. Будто бы совсем новые…
— Странно как-то… — тихо выговорил Джон.
— В избе пусто, — Олливер вальяжно вышел из постройки, — о, нашли припасы?
— Ага… но они будто бы только из хранилища. Оружие, одежда… ещё и припасы.
— Как удобно выходит. Не нравится мне это… — Саймон забеспокоился, отойдя чуть назад.
Их побег до сих пор был слишком простым. Не было ни одного охранника в шахте, а здесь им так сразу попались нужные вещи.
— Уходим, быстро! — схватил лишь сумку и меч и уже хотел побежать в сторону окрестного леса, как вдруг с каждого конца дороги послышался топот.
— Слышите?
— Блять, это всадники! — мгновенно понял Джон, — это ловушка!
В голове закрутились самые разные мысли, но ни одна из них в голове так и не задержалась. Джона, да и других охватила паника. Их нашли, разоблачили. Остался только страх перед своим незавидным будущим.
В отчаянии наёмники побежали к лесу, не оглядываясь. Нужно лишь было только добраться до деревьев и там конница уже их не найдёт. Но голоса и топот копыт были всё ближе…
«Нет, нет, нет, нет, нет!» — Сноу с ужасом понимал, что убежать они не смогут. По крайней мере, не все. Холлард-коротышка был чуть выше травы, через которую они пробирались.
— Холлард, беги подальше от нас! — крикнул ему Олливер, очевидно, поняв то же самое, что и Джон.
— А вы?
— Беги! — заорал Олли.
— Я вернусь за вами! — только и ответил Холлард. Больше Джон его не увидел.
Полминуты — и с десяток конных окружили их и замкнули вокруг группы кольцо. Все как один были одеты в чёрные доспехи. Возглавлял их командир Глеранно, с улыбкой и охотничьим азартом глядевший на загнанных рабов. А рядом с ним на одном коне сидел… тот самый раб, что обратил на Джона внимание во время его разговора с Олливером. Тут же Джон понял, что этого раба действительно не было на перекличке.
— Вот они! — он показал на них пальцем, — я же говорил, господин!
.
— Я вижу, — хмыкнул Глеранно, — понравились наши подарки, а, Оборванный? — он указал кивком головы на меч, который Джон невольно обнажил.
— Убейте нас сразу! — взмолился Саймон, — я готов принять смерть! Только не мучайте!
— Саймон… — Джон повернул голову к нему и с сожалением поглядел.
— Прости, Боремунд. Я не могу, — тихо и сквозь слёзы ответил сын торговца.
— Ты, должно быть, Слезливый, — Глеранно успокоил коня и спешился, — теперь вижу, почему тебя так прозвали. А ты, Оборванный, всё не угомонишься. Магистру Валаасу ты доставляешь много проблем.
— Я и тебе проблем доставлю, только подойди поближе, сволочь, — Джон встал в боевую стойку, направив клинок на командира Чернолатных. Окружившие их всадники в голос расхохотались.
— Я не знаю, какой из полужопий ты думаешь, но послушай, что я тебе скажу. Как я понимаю, яиц организовать побег хватило только у тебя. А учитывая то, что вы никого не убили, для твоих друзей магистр может сделать скидку на тупость, ведь они побежали за тобой. В итоге, умирать придётся только тебе, а твоих друзей господин Валаас оставит в живых. Ну, или можете сдохнуть прямо сейчас. Что выберешь?
— Я выберу отсечь твою башку, — со злобой проскрежетал Джон.
— Подумай хорошенько, Оборванный. Стоит ли умирать твоим друзьям из-за твоих необузданных эмоций? Убьёшь меня — погибнут близкие тебе люди. Но если сдашься — они будут жить.
Джон посмотрел на Саймона и Олли. Первый изо всех сил хотел жить. Второй наверняка тоже, просто не так явно это показывал.
«Это из-за меня они оказались в такой ситуации. Это я их привёл сюда и из-за меня они могут умереть»
Долго думать не пришлось. Меч оказался на земле.
***
Джон ждал, пока треклятые ворота откроются. Его сторожило четверо Чернолатных, которые не спускали с него глаз. Сегодня всё закончится. Иногда они над ним подшучивали, но Джон не слушал их. В голове была странная пустота. Наверное, так ощущают себя преступники перед казнью. Или не так. Сейчас уже было всё равно.
Один из наёмников, что стоял около ворот, дожидался стука с обратной стороны. Это было сигналом того, что раба надо выпускать.
С той стороны Сноу слышал множество весёлых голосов. Конечно, он знал, что в живых его оставлять не собираются, но вряд ли это будет обыденное обезглавливание или повешение. Уж фанатики-топороёбы могли придумать что-то интересное.
Долгожданный стук. Чернолатный отворил ворота и в них вбежал слуга, проговорив что-то по-валирийски.
— Давайте наверх, сейчас начнётся! — охрана в предвкушении убежала, оставив Джона только с одним наёмником.
— Постарайся не умирать слишком быстро. Магистр Валаас любит такие представления. Порадуй его напоследок, — с улыбкой бросил он бастарду и закрыл ворота за ним. Джон медленно вышел на свет. Он оказался в крупном углублении, которое напоминало арену. Под ногами лежал грязный песок, сверху на них смотрели Чернолатные, слуги-рабы, Глеранно, Фабелор и, собственно, сам магистр Валаас, восседающий на резном кресле из чёрного дерева. Он источал превосходство и выглядел словно судья, в чьих руках были судьбы многих, кто был ниже его. Такая власть конечно же нравилась магистру и он упивался ею. Особенно ему нравилось вершить судьбу Джона. Должно быть, он думал, что поступает по справедливости.
Серые тучи заволокли солнце. Лёгкий ветерок заглядывал в яму, принося запах дождя. Мурашки пробежали по телу бастарда, ни то от холода, ни то от страха неизвестности.
Валаас махнул рукой. Напротив Джона находились вторые ворота, которые начали медленно раскрываться.
Огромная фигура, громко фыркая, вышла из тени. Сноу обомлел и страх заставил его сделать пару шагов назад. На другой стороне арены стояла четвероногая громадина. Гигантский бурый медведь, завывая, шагал прямо к центру арены, принюхиваясь и оглядываясь. Тварь была поистине огромна — длиной он был примерно десять футов, да и весил наверняка почти с тонну. Зверь фыркал и угрожающе тряс головой. Настоящая гордость норвосийских лесов, столь известных и богатых на такую живность.
Внутри Джона всё провалилось. Одно дело — встречаться с таким животным с каким-никаким оружием, как тогда, в пещере, а другое — с голыми руками. Такая туша разорвет его на части и не заметит.
Зверюга учуяла Джона и встала на задние лапы, вмиг сделавшись безумно грозной. Оглушительный рёв поддержала толпа, жаждущая потехи и крови.
