***
Джон пришёл в себя в какой-то тёмной камере. Хотя, камерой это помещение, наверное, можно было назвать с очень большой натяжкой. Здесь было холодно и так темно, что бастард не видел даже своего носа. Он не мог понять, где находится дверь, стены и потолок. На шее тяготился большой железный ошейник. Джон ощупал его руками и понял, что к кольцу крепится ещё и цепь, которая в свою очередь крепилась к стене. Голова гудела, а голень взрывалась болью при малейшем движении. Во рту было сухо, словно в пустыне, урчащий живот был единственным источником звуков здесь, наряду с звенящей цепью. Не было никакого света, так что юноша продолжал сидеть в темноте, изнывая от голода, жажды, боли и усталости, не имея возможности даже рассмотреть свою темницу. Часы тянулись один за другим. Изредка Сноу слышал звуки, которые заставляли его просыпаться, но они затихали и Сноу вновь бросало в сон. В этом мучительном состоянии он пробыл где-то сутки, хотя бастард не мог сказать точно, сколько именно прошло времени. Может, больше, а может, и всего час… Внезапно одна из стенок загремела. Как оказалось, это была дверь. Свет больно ударил в воспаленные глаза Джона. Узы на шее ослабились, сильные руки подхватили его и грубо потащили наружу. Ноги безвольно волочились по земле следом за телом. Постепенно Джон более-менее пришёл в себя и обнаружил, что его тащат за собой двое Чернолатных. Минуту спустя его протащили по маленькой лестнице, где он больно ударился коленями о ступени, а затем закинули в пустое помещение. Джон бессильно упал на сырое сено, а наёмники встали у дверей. У Джона даже не было сил думать, что с ним намереваются сделать. Несколько долгих минут ожидания зашёл магистр Валаас, его правая рука Фабелор, командир Глеранно и еще один Чернолатный. Вид у магистра был ни то злобный, ни то заинтересованный. Он презрительно и высокомерно глянул на бастарда и заговорил: — Что ты сделал с медведем? — спросил он, нахмурившись. Джон не ответил. — Не хочешь говорить? Мне тебя заставить? — Я ведь… всё равно… не выберусь отсюда живым, да?. Делайте со мной… что хотите. Смерть… настигнет меня… Валаас рассвирепел и налетел на лежащего Джона, изо всех сил пиная его. Выглядело это несколько нелепо, но от того не менее больно. Невольно Джон поднял руки, надеясь защититься. — Ты! Мне! Всё! Расскажешь! — последний удар пришёлся прямо в нос. Некогда ломанный, он вновь болезненно деформировался. Глеранно и Фабелор без эмоций наблюдали. Им, конечно, не было никакого дела до наглого раба. Валаас чуть отдышался и утёр пот белым платком, который подал ему Фабелор. — Надеешься умереть? Думаешь, твои мучения прекратятся так просто? — Валаас дышал сквозь зубы, вытянув слабый подбородок вперёд, — ну уж нет, щенок. Ты у меня ещё поживешь… и всё мне расскажешь. Я устрою тебе здесь настоящий ад, в котором ты будешь пребывать, пока я не получу нужную мне информацию. Ты знаешь, о чём я. Джон знал. Валаас хотел получить обратно валирийский слиток. — Я… не знаю, где сейчас… эта железка… — Конечно, не знаешь, — проговорил Валаас, — но мой человек всё мне рассказал. Не так ли, командир Глеранно? — Да, господин, — отозвался командир чернолатных, — он командовал отрядом браавосийцев, которые везли ваш слиток из Долронора. — А значит, — продолжал мысль Валаас, — могли знать твои люди, с одним из которых ты пытался бежать. Его, кажется, прозвали в шахтах Слезливым, не так ли? Фабелор быстро закивал, — в списках, составленных их надсмотрщиком, есть это имя, господин. — Он всё мне расскажет. А если будет сопротивляться, я начну его пытать. Его боль, а может, и смерть будет на твоей совести. Сноу это разозлило. Набравшись смелости, он плюнул на окровавленный сапог магистра. Валаас посмотрел на ногу и стал медленно закипать, краснея от злости буквально на глазах. — Командир Глеранно, отрежьте ему ухо. То, что целое. А потом, когда оклемается, выведете его во внутренний двор виллы. — Только ухо? Может, лучше глаз или руку? — Нет. Ему ещё работать в шахте, — ответил магистр командиру наёмников, а затем вновь повернулся к Джону, — да, животное, ты вновь вернёшься туда. Валлас и Фабелор вышли из помещения. Командир Глеранно достал аккуратный тонкий кинжал и приблизился к Сноу. Тот отполз назад, упершись спиной в холодную стену. — Не сопротивляйся, раб, хуже будет, — проговорил он. Но в ответ получил лишь полный ненависти взгляд бастарда. Глеранно перехватил кинжал в другую руку, но, как только он сделал шаг, что вплотную приблизил бы его к пленнику, как тут же получил пинок в пах. Командир Чернолатных скорчился от боли, чертыхнулся на валирийском и отошёл на пару шагов к другой стене, дабы отдышаться. — Ублюдок… ладно, держи его, — дал он приказ другому наёмнику. Юношу снова ударили в живот и уложили, прижав голову к земле здоровым ухом кверху. Глеранно оттянул ухо бастарда пальцами. Боль, которой за последние дни было слишком много, снова растеклась по телу молодого наёмника. Три разреза — и Глеранно уже тряс отрезанным ухом перед глазами Сноу и что-то говорил. Джон уже не помнил, кричал он или нет. Всё происходящее казалось страшным сном, который хотелось прервать и заснуть вновь. Но это был не сон. Джона подняли и вновь куда-то потащили. Дорогу он уже не видел. Весь окружающий мир плыл перед глазами. Лишь только истощённое тело ощущало свежесть, какая бывает после дождя. Его окатили холодной водой, подняли на ноги, а руки привязали к столбам, предварительно сняв рубаху. Вокруг стояло много людей, хмурых и невзрачных. Выглядели они так, будто их оторвали от дел. Женщины, дети и старики с любопытством и плохо скрываемым испугом смотрели на него из-за широких фигур стражников-чернолатных, стоявших по периметру небольшой площади. Все знали, что сейчас будет, да и сам Джон начинал догадываться. В глубине души он надеялся, что произойдёт чудо и кто-то из них вдруг поможет ему, но… какую помощь можно ожидать от таких же рабов, как и он? Тёплая кровь текла по шее из места, где несколько минут назад было ухо. Небольшая, на самом деле, цена за жизнь, но стоило ли оно того? Джон ещё в Вестеросе слышал, как наказывают рабов в Эсоссе за серьёзные проступки и далеко не все после этого наказания выживали… куда проще было бы убить его сразу, потому что отрезание уха сейчас выглядело нелепой, извращённой шуткой. Спустя минуту толпа расступилась и в сопровождении четырёх Чернолатных появился Фабелор в красивом плаще с воротником из лисьего меха. Чуть погодя на балконе объявился и Валаас — Сноу поднял голову и разглядел его ехидную презрительную насмешку. Фабелор отхлебнул воды из кувшина, кашлянул в кулак и, обменявшись взглядами с Валаасом, начал вещать по-валирийски. — Слуги славного рода Салторис! Как бы мне не хотелось омрачать этот славный день грядущей вестью, но обязанности вынуждают меня. Этот раб, — он указал пальцем на Сноу, — прошлой ночью попытался сбежать, но был остановлен. Наш господин, — человек добрый, но справедливый и не терпит неуважения и неповиновения. Поэтому наказание будет применено незамедлительно, — Фабелор вопросительно поглядел на магистра. Тот, недолго думая, показал семь пальцев и Фабелор продолжил, — семь ударов кнтуом. Да смилуется над тобой Несущий Топор, — быстро завершил он речь и отошёл в сторону. Всё вокруг затихло. Джон услышал, как позади него кто-то приближался. Шаги были медленными, неторопливыми и бастард уже понял, кто это. Прямо перед ним возникла высокая фигура бородатого жреца, того самого, что зачитывал им проповеди в шахте перед сном. Его лицо было таким же каменным и не выражало ни одной эмоции. Тем временем за спиной разминался исполнитель казни. Фабелор дал знак и бородатый жрец начал проповедь. — Великий Несущий да осветит разум и развеет туман над взором нечестивым твоим праведным гневом от руки слуги своего. Ибо кого любит Несущий, того наказывает, и благоволит к тому, как отец к сыну своему… За спиной раздался короткий свист, после которого спина загорелась, будто от огня. Как бы Джон себя не готовил к этой боли, таких мучений он не ожидал. По площади разнесся его громкий крик. — …Несущий, кого любит, того наказывает; бьёт же всякого сына, которого принимает… — монотонно продолжал жрец. Ещё один удар. Ноги подкосились и Сноу остался висеть на подвязанных руках. Из глаз потекли слёзы. …если вы терпите наказание, то Великий Несущий поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? Третий. Сухое горло надорвалось и Джон закашлялся, а затем и вовсе поперхнулся чем-то, по вкусу напоминающим кровь. Снова этот противный кашель… Ему хватило сил поднять голову и увидеть десятки прикованных к нему взглядов, особенно детских. Неискушённый подобными зрелищами разум жадно впитывал урок, который Валаас преподносил своим рабам. .кто будет хулить Великого Несущего, тому не будет прощения вовек, но подлежит он вечному осуждению, чтобы они познали, что, чем кто согрешает, тем и наказывается… Кнут оставил уже четвёртый след на широкой спине северянина. Сноу уже и не помнил, что совсем недавно его мучала боль на месте отрезанного уха. Кричать сил уже не было. Губы были искусаны в кровь, а отчаяние напитало его тело. Веревки глубоко впивались в кожу на руках и казалось, что бастард сейчас переломит два столба, к которым его привязали… …и праведник, если отступит от правды своей и будет поступать неправедно, будет делать все те мерзости, какие делает беззаконник, будет ли он жив? все добрые дела его, какие он делал, не припомнятся; за беззаконие своё, какое делает, и за грехи свои, в каких грешен, он умрёт. Больше сил не было. Юноша повис на веревках безвольным грузом. Пятый или… хер его уже знает какой удар разрезал кожу, пройдясь прямо по уже нанесенным ранам. Джон пока что был в сознании, но ни извиваться от боли, ни кричать он уже не мог. Но он был все ещё жив. Жрец тем временем даже не шелохнулся. Его проповедь продолжала звучать в ушах Джона, но уже в виде расплывчатого звона. Будь проклят этот бездушный язычник со своим сраным Несущим! И будь проклята эта земля с её пекловыми обычаями! И Валаас! И этот ебучий кнут с ебучим Чернолатным, что бил прямо по свежим ранам! Удар. Джон лишь зажмурился. Конечности задрожали от прокатившейся по телу боли. Голова окончательно опустилась на грудь. Сознание ручейком струилось прочь из головы. Но Джон держался. Потому что понимал, что если он сейчас позволит себе заснуть, то потом может не проснуться. После очередного взмаха, особо сильного, Джону показалось, что ещё раз и его разрубит надвое. Он уже не чувствовал своих рук и ног, что лишь изредка вздрагивали от судорог. Спина превратилась в кусок наискось рубленного мяса, налитого кровью, а сознание держалось буквально на последнем волоске. Но какого же было его облегчение, когда путы на руках ослабли и его подхватили сильные руки наёмников Валааса. — И всё, что приключается нам, бывает за злые дела наши и за великие грехи наши, — поучительно закончил жрец своим грубым низким голосом, словно бы действительно верил, что таким образом сможет перевоспитать кого-то. Больше Джон ничего не слышал. Его потащили обратно в камеру, где он содержался после схватки с медведем. Остальное было как в тумане, — кажется, его уложили на живот и чем-то обмазали спину и рану на месте отсутствующего уха. А потом была тьма. Джон, конечно же, уснул, но спустя неведомое ему время, всё-таки проснулся. Уже хорошо. Сесть у стены не выходило, не говоря уж о том, чтобы встать на ноги. Оставалось только лежать в кромешной темноте и ждать неизвестно чего. И всё же… несмотря на пережитую боль Джон знал, что ещё легко отделался. Валаасу ничего не мешало (и не мешает) убить его. Что, впрочем, он попытался сделать, выпустив на него медведя. Но Джон всё ещё был жив. Несмотря на всё дерьмо, что сваливалось на него на Норвосийской земле, он продолжал упрямо идти вперёд. Живот заурчал. В шахте их кормили из рук вон плохо, а о том, какая еда будет сейчас, он и думать не хотел. Если, конечно, его собирались кормить вообще. Что ж, если Валаас хочет, чтобы он мучался в шахте дальше, значит, жизнь ему все ещё сохраняют, а значит — и кормить будут. Следовало лишь дождаться… Но никто не приходил. Сноу хотел было попытаться встать, дабы развлечь себя хотя бы простым хождением по камере, но спина была категорически против. Из развлечений был доступен только лишь… сон. Северянин зарылся в сено, дабы не замерзнуть в холодном подземелье. Травинки липли к израненной спине, вызывая неприятное жжение. Пекло, даже сон здесь был результатом большой работы и терпения. В голову лезли сами собой воспоминания. Не о родных, нет — о них Джон старался не вспоминать, чтобы совсем не сойти с ума. Он думал о наёмниках из его отряда. За столь короткое время они успели стать для него очень близкими людьми. Вполне возможно, что так думал только он сам. Конечно, Боремунда вспомнят, выпьют за него. А через луну уже забудут. Не до скорби будет им всем. Война продолжается, а на войне, как юный Джон уже успел понять, умирают люди. И в конце концов, для слез и тоски не останется ни времени, ни желания. Особенно жаль было Изеллу. Суровая наёмница открылась ему, и в тот же день он её потерял. Вряд ли она будет долго горевать. В конце концов, Джон знал, на что шёл в тот день. И всё же было жаль, что всё вышло так. Тишину и размышления вновь прервал сильный сухой кашель с рвущей болью в груди. Металлический привкус во рту не предвещал ничего хорошего. Впрочем, пока это было терпимо. Сейчас были заботы куда важнее. Внезапно дверь в камеру щёлкнула и открылась. Внутрь вошёл Чернолатный, держа в руках небольшой кувшин и деревянную тарелку. — Еда, — произнёс он и вышел. Глаза Джона успели адаптироваться и разглядеть помещение. Кое-как он встал на четвереньки и схватил кувшин, который опустошил за несколько глотков и снова закашлялся. Но стало легче. А вот то, что лежало на тарелке, он разглядел не сразу. Бесформенный кусок пах жаренным и Сноу чуть было не кинулся на еду, но вовремя одёрнул себя. С каких пор рабов кормят жареным мясом, да ещё и провинившихся? Это было ухо. Жаренное человеческое ухо. Джон невольно коснулся того места, где оно должно было быть и сморщился. «Сволочи…» — думалось ему. Все эти ублюдки должны умереть. Они поплатятся. Думают, что превратят его в животное, что будет есть куски собственного тела. — Эй, охранник! — прокричал Джон, — зайди… *кха-кха*… сюда! Дверь вновь открылась и в камеру зашёл Чернолатный, вопросительно посмотрев на северянина. — Я не буду это есть, — процедил Сноу. — Еды не будет до завтра, а мне приказали следить, чтобы ты не умер. Ешь, — кивнул он на тарелку. — Ты предлагаешь мне съесть собственное ухо? — презрительно спросил Джон и сплюнул в сторону, — лучше уж сдохнуть тут. А что с тобой будет, если ты не выполнишь приказ, мне всё равно. — Мне тебя заставить, раб? — наёмник нахмурился. — Попробуй. Но…*кха-кха*… разбить лоб об пол мне потом ничего не помешает. Чернолатный сжал кулак от злости. Говорить с рабом было нежелательно, но он нёс за него ответственность, пока этот раб был в камере. Недовольно хмыкнув, он достал из сумки на поясе сверток и кинул Джону. В нём оказался мягкий хлеб. — Завтра будешь есть, даже если тебе яйца твои принесут, — напоследок бросил наёмник и вышел, захлопнув дверь. — Ага… — тихо произнёс Джон и принялся за свою наискромнейшую трапезу.***
Магистр Валлас Салторис разорвал письмо и швырнул куски пергамента на пол. Содержание его разозлило. Хотелось напиться и отодрать какую-нибудь смазливую рабыню. Но душевных сил не было даже на это. За последнее время его род постигло множество бедствий. Эта война, из-за которой пострадала вся торговля, принесла и продолжает приносить ему сплошные убытки. А ещё несколько лун назад род Салторисов контролировал всю торговлю в северном Норвосе. В Долронор, ныне захваченный, стекались купцы из Иббена, Лората, Браавоса и Квохора. Теперь же их родовое гнездо лежит в зараженных руинах, а ему приходится жить вдали от цивилизации на родовой вилле. Конечно, здесь совсем не плохо, но что о нём потом скажут в Норвосе другие представители торговых домов? Правильно — Валаас Салторис потерял всё состояние семьи за считанные месяцы, а Салторисы из одного из важнейших торговых домов Норвоса, входивших в совет Магистров, превратились в заурядный полуобедневший род, каких были десятки. Ещё и эта оспа… Несущий, должно быть, наказывает его за грехи, раз именно в такой момент на его земли пришла чума. Торговля и без того была плохой после начала войны, а теперь и самые отчаянные купцы не рискуют тут появляться. Впрочем, какая теперь торговля — Долронор потерян, из земель осталась только эта вилла. Кое-какой доход удавалось получать от продажи металла дикарям из квохорского леса, что бежали от оспы. Взамен они давали янтарь, костяные украшения, пушнину и мёд, которого в Норвосийских землях и так всегда было много, так что приходилось отправлять грузы в Норвос и там уже договариваться с торговцами из южных Вольных городов, где такие товары ценились больше. Но сейчас такая сделка была большой удачей. Магистр мог бы вести дела с ближним Пентосом, но Божественный страж — замок, перекрывающий перевал Гойан, что вёл прямо к Пентосу и Браавосу — закрыло браавосийское войско, так что прохода туда не было. Валаасу было неприятно признавать, но сейчас эти дикари были его чуть ли не основным источником дохода, исключая рабов. Но они так же являлись и проблемой. Религиозная доктрина Норвоса уже как минимум три сотни лет отвергает веру в Квохорского Чёрного козла как ложную и недостойную. До религиозных войн, конечно, не доходило, но Бородатыми жрецами всяческие контакты с культом Чёрного козла запрещались под страхом смерти. Тем не менее, Совет Магистров этот запрет не затронул и торговые дома могли свободно торговать на территории Квохора. Но Валаас сейчас был в другой ситуации. Те дикари были совсем не похожи на Квохорских торговых магистров, к тому же, были ярыми последователями козлиного культа, а значит — Валаас уже нарушал закон. Но… у него не было выбора. Он разрешил им селится на своей земле и торговал с ними, а взамен использовал их как военную силу, пусть и не самую эффективную. Расходы дома Салторис нынче превышали доходы, поэтому Валаасу пришлось пойти на это, надеясь, что Бородатые жрецы об этом не узнают, ну или хотя бы закроют глаза. Но самой болезненной потерей была, конечно же, потеря валирийского слитка. Когда его отец ещё был жив, он постоянно твердил о том, какой вклад дед Валааса внёс в могущество семьи приобретением этого слитка и какой сам Валаас болван. Что ж, Валаас, конечно, был болваном, пока отца не забрал Несущий, но он был бы не прочь посмотреть, как отец разбирается с нынешними проблемами дома… впрочем, неважно. Слиток отобрали эти наглые браавосийские наёмники и нужно было приложить все усилия для его поиска, пока его не продали, потеряли или чего-нибудь ещё. Благо, что сейчас у него в руках были те, кто непосредственно участвовал в его похищении. Последней и, на данный момент первоочерёдной проблемой было наступление наёмников Браавоса, что вот-вот должно было начаться. Их изрядно потрепала оспа и сражение у стен Долронора с его наёмниками, но их всё ещё было много. Они оккупировали уже большую часть Секиры и стремились на юг, к Божественному стражу, чтобы, как предполагали в Норвосе, напасть на него с другой стороны и открыть путь основному войску на столицу. Для этого им придется пересечь крупную сеть древних гробниц, где сейчас стояло основное войско Валааса размером в примерно в тысячу человек. Хотя, войском его было назвать с большой натяжкой. Это были разные головорезы, мелкие отряды наёмников, крестьяне и рабы, которым дали в руки оружие. Но командовал ими самый настоящий храмовый страж. Он пришёл к Валаасу полторы луны назад, назвался Каседором и поклялся в верности до тех пор, пока браавосийцы не будут побеждены. Его храм сожгли незадолго после его посвящения в стражи, а наставников перебили наёмники, так что причин ненавидеть банкиров у него хватало. Магистр, конечно же, согласился — храмовый страж был ценнейшим союзником. Сейчас он руководил возведением укреплений в гробницах и муштровал бойцов. Разумеется, браавосийцев было в разы больше, но и Каседор, и Глеранно заверили его, что сеть гробниц обладает большим оборонительным потенциалом. Валаасу оставалось только поверить им. Но цена была высока. Если Каседор не справится, банкиры захватят Секиру, хлынут в норвосийские холмы, а самому Салторису придется бежать, бросив все своё имущество и земли. До недавних пор он надеялся на подкрепление из Норвоса, но… Пришло это письмо. Должно быть, Великий Несущий над ним издевается. Валаас оскалился, резко встал и в ярости опрокинул стул на бок. Фабелор закусил губу, а Глеранно продолжил стоять, как ни в чём не бывало. — Слепые, узколобые, тупоголовые бараны! — разразился оскорблениями Валаас, — чем думают эти свинорылые? Они сидят в своём Верхнем городе, хлещут себя по спине хлыстами и ебут медведей, а все проблемы должен решать я?! — Полагаю, Совет Защитников Веры отказал вам в подкреплении? — осторожно спросил Фабелор. Валаас отошёл к столу и налил себе вина. — Да, Фабелор, ты полагаешь правильно. — Это… досадно, — его правая рука склонил голову. — А Совет Магистров? Эти зажравшиеся рожи? — не унимался Салторис, — я уже не прошу их о войске, прошу лишь выделить мне деньги на наёмников под займ. Это, сука, в их же интересах! Если я тут обосрусь, они же будут следующими! Как они не понимают? Он отхлебнул вина. Не помогало. Напротив, напиток, только раззадоривал магистра. — Я уже начинаю думать, что они специально никого не присылают, потому что хотят моей смерти. — Полно вам, господин, не может такого быть, — заговорил Фабелор, подойдя ближе и поднимая уроненный Валаасом стул. — А что? Звучит вполне логично. Браавосийцы побеждают на Секире, я ухожу в изгнание или вовсе погибаю, а мои земли, если банкиров всё-таки столкнут обратно в море, перераспределяются между богатейшими торговыми семьями. Я бы и сам так сделал… уроды сраные. — Вы — глава одной из самых уважаемых семей в Норвосе, — Фабелор пытался успокоить его, — ваш отец входил в Совет Магистров. Никто не посмеет так поступать с вашим домом… — Мой отец входил, ты прав. Но сейчас… мы не пройдем имущественный ценз. Да и какая в пекло уже разница? Я могу потерять всё! Я уже потерял многое, но если страж не удержит банкиров у гробниц… — Я могу взять своих парней и двинутся ему на помощь, — произнёс Глеранно, — либо могу пройти под землей и ударить им в тыл в момент штурма… — Нет, Глеранно, ты нужен мне здесь, — отмахнулся Валаас, — я знаю, твои пять сотен умеют драться, но нужно следить за рабами. Браавосийцы рабство не терпят, так что если рабы узнают, что банкиры близко, то могут поднять бунт. — Как прикажете, — просто ответил командир Чернолатных. На самом деле, Валаас не доверял ему. Глеранно брал за службу большие деньги, да и сам по себе был падок на монету, как и всякий наёмник, тем более, опытный. Фабелор тоже разделял опасения по поводу командира. Браавосийцы, у которых серебра больше, чем у Валааса, в два счета могли бы перекупить Чернолатных наёмников, окажись они на поле боя. В войнах Вольных городов такое встречалось сплошь и рядом. Пусть лучше Глеранно со своими бойцами будет при нём. Денег, найденных в обозе браавосийцев, пока хватало на оплату их услуг. — Господин Валаас, мы привели того раба, который бежал вместе с Оборванным. Вы хотели его видеть, — напомнил Фабелор. — Да. Заводите, — Салторис пригладил камзол и поправил причёску. Глеранно открыл дверь и подал знак. В зал зашло двое Чернолатных, державших на веревочном ошейнике худого и испуганного Саймона. Древком копья его легко ударили в сгиб ноги, но и этого хватило, чтобы Саймон с болезненным стоном упал на колени. — Его надсмотрщик сказал, что раба зовут Слезливым. Он был в близких отношениях с Оборванным и должен обладать нужными сведениями, — пояснил Фабелор, — в шахте работал плохо, Оборванный постоянно заступался за него. Валаас метнул взгляд на Чернолатных и те подняли его голову за подбородок. Чумазое, заплаканное лицо Саймона выглядело жалко. Он боялся. Пожалуй, его рабское имя ему вполне подходит. Магистр с чувством полного превосходства посмотрел в глаза своему рабу. — Я хочу знать, куда делся мой слиток. Говори или умрешь, — вымолвил Валаас низким голосом, стремясь как можно сильнее напугать уже напуганного Саймона. — Я… я не знаю, — заикаясь, проговорил сын торговца. — Не люблю повторять дважды. Спрашиваю последний раз — где мой слиток? — Господин Валаас, я правда не знаю, — глаза Саймона снова заблестели, — мой друг Боремунд… Оборванный, приказал спрятать его у ивы… а какой — не знаю. — Какой ещё ивы… — Валаас потер переносицу. — Должно быть, речь идёт о засыхающем болоте к западу от Долронора, — вспомнил Фабелор, — когда я служил вашему отцу, дочери местных сервов водили вокруг неё хороводы, прославляя Несущего и стараясь не угодить в болото… такие вот ритуалы у этих простолюдинов. Но эту территорию захватили браавосийцы, господин. — Зачем везти слиток туда, а не сразу в лагерь? Оборванный хотел самолично его продать, не делясь со своей… как её… Дружиной Розы? — Нет, господин. Оборванный не доверял Генерал-Капитану, — дрожащим голосом пояснил Саймон. — Из-за чего? — Наш Генерал-Капитан, Квент «Монета», много раз обогащался, подвергая опасности весь отряд. Оборванный пытался выяснить все его планы, пока не оказался здесь. — А этот Оборванный не так прост, — хмыкнул Глеранно. — Значит, мы можем купить этого Квента «Монету»… — Глеранно задумчиво потёр подбородок. — Едва ли, господин Валаас, — покачал головой Фабелор, — из всех денег остались лишь те, что мы нашли в обозе браавосийцев. Они нужны на оплату наёмников у гробниц и Чернолатных, я уж не говорю о содержании виллы и рабов. К тому же, Браавос очень щедро платит своим наёмникам. Не в обиду вам сказано, господин. — Пекло… — Валаас глубоко вдохнул. По всему выходило, что его единственный шанс на выживание — валирийский слиток, что сейчас закопан в вонючем болоте где-то на Секире, которую почти захватили браавосийцы. Оставалось лишь надеяться на то, что браавосийцев удастся удержать у гробниц, а потом можно будет послать тайный отряд из верных людей вместе с Оборванным в качестве проводника и забрать слиток. Не хотелось бы продавать затем такую ценность, но сейчас Валаасу были нужны деньги — на кону стоит судьба дома Салторис, а может быть, и всего Норвоса, который совсем не спешит ему помогать. Без слитка магистр продержится максимум три луны, после чего Чернолатные и наёмники у гробниц уйдут, или того хуже — перейдут на сторону банкиров. — По-видимому, остаётся только ждать, — вздохнул Фабелор, — я буду докладывать вам о всех событиях у гробниц и о передвижениях войск Браавоса. — Хорошо, — Валлас налил себе воды, — а теперь, раб, скажи мне — может ли Оборванный как-то влиять на животных? Не ври мне, я это пойму и тогда ты умрешь. Саймон тяжело сглотнул. Магистр выведывал у него все сведения, которые следовало бы сохранить от него в тайне. Но сын торговца слишком боялся. Как бы не было стыдно за свой страх перед Боремундом, он все ещё не мог его преодолеть. — Д-да. Он может… вселяться в них. — Что это значит? — Валаас поднял бровь. — Я не до конца это понимаю… Оборванный может управлять животными, будто своим собственным телом. — Так он колдун? — спросил Фабелор и нахмурился. — Он может только управлять зверьми. Птицами, волками, медведями… но чем животное своенравнее, тем труднее ему это сделать. — Получается, вот как он смог выбраться. Украл с помощью какой-то животины ключи и открыл дверь, — произнёс Глеранно. — Это колдовство. Магия, — в голосе Фабелора слышалось нечто, похожее на интерес, — но если об этом узнает наш жрец, то никто уже не спасет Оборванного от казни. — Это так, — Валаас почесал щетину, — может вселяться в птиц, говоришь? Значит, он может помочь нашим у гробниц? — Я бы не советовал вам привлекать этого раба к такому делу, — взял слово Глеранно. — Объясни. — Ну… даже если вся эта магия — правда, то мы не сможем её проконтролировать. Да, Оборванный смог бы вести разведку, вселившись, допустим, в птицу, но видеть её глазами будет он. Не мы. Ему ничего не помешает нам навредить и сообщать ложные сведения. Он ведь служил Браавосу. И, возможно, до сих пор служит. Валаас задумался. Этот чёртов раб удивлял своими умениями. Переманить бы его на свою сторону, наобещать золотые горы… но захочет ли он ему служить после того, как магистр приказал кинул его в шахты, а затем повелел избить кнутом на виду у толпы? — Я займусь этим вопросом лично, — Валаас выпил воду и вытер рот рукавом, — и да — Оборванного переселить в место, куда никакая тварь не сможет пролезть, даже насекомые. И надсмотрщика его введите в курс. Все свободны. — Господин, а что с этим рабом делать? — спросил один из Чернолатных, и с тем, третьим, что бежал с ними? — Хм… — в голове Салториса появилась идея, — оставьте нас. А третьего на площадь и семь ударов. Не убивать и не калечить. Все вышли, оставив Валааса наедине с Саймоном. Магистр налил ещё воды и протянул кубок Саймону. Тот принял его, но не пил. Тогда Валаас кивнул и раб буквально за один глоток выпил всё. — Ты слышал, как надсмотрщик отзывался о твоей работе в шахте. Это меня не устраивает, — строго промолвил магистр. Саймон потупил взор вниз, чувствуя стыд вперемешку с бессилием. — Должно быть, и воином ты не являешься. Кем ты был до того, как попал ко мне? — Я сын торговца. Небогатого, — Саймон и сам не понял, зачем это сказал, — в Дружине Розы я помогал казначею. — Вот как? Значит, разбираешься в деньгах? — заинтересованно спросил Валлас. Саймон быстро закивал. Валаас поднялся и вышел в другую комнату, вернувшись через несколько минут со свёртком пергамента. — Расскажи мне, что это, — он развернул пергамент на столе перед Саймоном. Тот пробежался по нему глазами. — Это документ, господин. Купчая, если быть точнее. На… валирийский слиток. — Правильно, — медленно сказал Валаас, едва скрывая яд в голосе, — но она не простая. Что в ней особенного? Саймон снова оглядел документ, теперь уже более пристально. — Здесь указанно, что соглашение приобретает силу договора купли-продажи только в случае смерти или безвестного отсутствия в течении десяти лет последнего представителя дома Намбросис. До этого момента документ служит договором хранения. Ещё здесь сказано, что в случае смерти или безвестного отсутствия в течении десяти лет последнего представителя дома Намбросис продавцом будет являться Совет Магистров в действующем на момент исполнения договора составе. Также указана цена — четыре миллиона семьсот тысяч золотых монет, шестьсот пятьдесят голов коровьего скота, девятьсот семьдесят голов овечьего скота, соболиная пушнина мерой веса в двести пятьдесят стоунов, и так далее и так далее…беспошлинный проход через территории дома Салторис сроком на пятнадцать лет… — Достаточно, — прервал его Валаас, — вижу, что не соврал. Посмотрим, как ты с учётными книгами разберешься. Моё к тебе предложение — служи мне, как казначей, а не как шахтёр. Будешь помогать Фабелору и другим моим слугам. Взамен я предоставлю тебе соответствующие условия. Или можешь вернуться в шахту. Выбор за тобой. Саймон колебался, но недолго.***
В шатре Генерал-Капитана Дружины Розы пахло гнилью и гарью. Теперь эти ароматы витали повсюду в лагере браавосийских наёмников. Подумать только — ещё недавно они наслаждались компанией актрис из Браавоса, а теперь подыхают от смертельной заразы. Квент листал отчеты о погибших. Из трех тысяч пятисот мечей, которыми он располагал до войны теперь у него было около двух тысяч восьмисот и это число уменьшается день ото дня. Часть погибла при вылазке из Долронора, но больше всего унесла именно болезнь. Он уж не говорил о потерях среди других отрядов. А ведь они ещё даже не столкнулись с по-настоящему крупными силами Норвоса… Что ж, таковы тяготы солдатской жизни. Можно было пройти с десяток битв, быть закаленным ветераном с хорошим снаряжением и на весомом жаловании, а потом отбросить копыта от кровавого поноса. Разного вида хвори всегда бледной тенью следуют за армией, но если появляется чума, такая, как сейчас, то остаётся только молиться богам. По слухам, она уже докатилась до самого Норвоса и даже Лората по морю. Кровь василиска, которую советовал Квиберн, уже почти не помогала. Напротив, она делала только хуже. Наёмники зверели от еды и питья, в которую её добавляли. В итоге они получали неуправляемую заражённую солдатню, которая кидалась на других наёмников за обычный косой взгляд. Их приходилось изолировать в клетках, где они всё равно умирали от оспы, просто чуть позже. Болезнь унесла жизнь и Рикона Болтона, единственного сына и наследника лорда Эддериона. Сейчас он был в Браавосе, набирал новых людей и не знал о случившимся, но скоро должен был вернуться. Такая весть подкосит силы и дух полководца Дружины, а впереди ещё много сражений. Но в Эддерионе «Зубре» Квент не сомневался. Болтон выдержит. Несравненно большей потерей была смерть Боремунда. Квент понимал, что всё-таки переоценил его, послав в Долронор. Генерал-Капитан допустил ошибку. Такой шанс, дарованный ему богами, полетел в выгребную яму. Бастарда можно было использовать, когда Дружина высадится на Север… теперь всё становилось куда сложнее. Нет, Квент не скучал по «Боремунду» — он задавался лишними вопросами по поводу его дел. Эта потеря была больше обидной, чем болезненной. Изелла, как он и предполагал, получила своё. Он не стал наказывать её за провал задания — она, как и почти все наёмники из долронорского контингента, заболела оспой. Пока что она чувствовала себя более-менее неплохо, но все было уже понятно — смерть постучалась в двери, точнее, приоткрыла полог шатра. Поделом ей, предательнице. А вот потеря слитка была действительно проблемой. Копья Титана, которых он подозревал, никаких подозрительных грузов в своём обозе из Долронора не привозили. Конечно, они могли его просто спрятать за пределами лагеря, но Квент предполагал, что дела пошли по самому худшему сценарию. Магистр Долронора всё-таки получил свой слиток обратно и теперь забрать его будет гораздо сложнее — его перевезут или продадут ещё до того, как Дружина доберется до магистра. Если уже не продали. Короче говоря, личные планы Квента не исполнялись совсем. И это было очень плохо, в перспективе — и для Дружины. Генерал-Капитан покинул душный шатёр и вместе с двумя стражниками двинулся в сторону шатра командующего Риберро Вотериса. Армия двигалась на юг, к горной гряде, которая отсекала полуостров Секира от норвосийских холмов. На побережье с холма Квент видел Долронор вместе со своей большой скалой. Точнее, то, что им когда-то называлось. От руин исходил столб дыма. Зараженный городок сожгли полностью, разместив в окрестностях заставу, которая должна будет предупредить основные силы о приближении норвосийцев, если те надумают пройти по реке и напасть на армию с тыла. Но теперь едва ли такое случится — город разрушен и не представляет ценности, а целые корабли, которые он мог предоставить для переброски войск Норвоса, командующий приказал изъять. Впрочем, их и без того немного было. — Берегитесь! — один из стражников оттолкнул Квента назад, пока другой встал на пути бегущего на Генерал-Капитана наёмника. Страж в доспехах закрыл своим телом главаря Дружины и безумный наёмник врезался в него, пуская слюну и неистово вопя. В конце концов, охранник Квента собрался с силами, и оттолкнул безумца, а потом хорошенько приложил его латной перчаткой, от чего бешенный потерял сознание. — О, Старые Боги, Генерал-Капитан, вы в порядке? — появились трое дружинников, тяжело дышащие и взволнованные. — В порядке, — бросил Квент. — Он не ранил вас? Ещё один с ума сошёл… — объяснился один из них. — Я в порядке. Продолжайте исполнять свои обязанности, — отрезал Квент и, отряхнувшись, пошёл вместе со стражами дальше. «С этой оспой и кровью Василиска даже в собственном лагере небезопасно» — подумал Квент. Такие ситуации возникали уже не в первый раз, и настроения не прибавляли. Лагерь был затянут дымом от костров. На окраинах жгли заражённые трупы. Всюду Генерал-Капитан видел опечаленные, измученные или озлобленные лица. Наёмники теряли товарищей не в битвах, а от хвори. Обидная, неправильная смерть. Лучше уж погибнуть в бою. В стороне с десяток наёмников из Воинов Девы кричали и потрясывали оружием. Их окружили копейщики из Копий Титана и пытались утихомирить. Квент особо не вслушивался в происходящее, но было ясно, что безумство, появляющееся от крови Василиска, им не нравится. И не только им — среди наёмников стали возникать недовольства и волнения. До вооружённых конфликтов ещё не доходило, но наёмники требовали от командования каких-то действий либо же повышения жалования. Квента не называли бы «Монетой», если бы он не припасал денег на такие случаи. Недовольство наёмников из-за тягот службы — вещь не новая для армий, так что смягчить гнев всегда можно было серебром. Но вместе с тем Квент понимал — если постоянно идти на поводу у толпы, то она к этому привыкнет, так что глава дружины был готов подавлять недовольства и другими, менее мирными способами. Поднявшись на холм, где стоял шатёр командующего Риберро Вотериса, Квент отряхнул ноги, поправил свой чёрный дублет с вышитой голубой розой и вошёл внутрь. — Командующий Риберро, командиры Харлао, Балман, Мирекко, — Квент поздоровался с главным лицом в армии и с главарями «Рубак», «Воинов Девы» и «Копий Титана» соответственно. — Командир Квент, — Риберро кивнул, как и все остальные командиры. Квент занял место у стола. Его взгляд встретился со взглядом Мирекко «Молодого». Они до сих пор не разговаривали, но меж ними чувствовалось некое напряжение, причины которого были понятны только им. Каждый пытался получить тот злосчастный слиток и каждый из-за него обманывал другого. Впрочем, в этом неожиданном противостоянии не было ничего из ряда вон выходящего. И Квент и Мирекко заботится о своём отряде и желает получить для него богатую добычу. Тем более, делить им теперь, когда слиток потерялся, было нечего. — Надо же, тебя не пришлось ждать долго, северянин, — фыркнул Балман по прозвищу «Трупоед». С его отрядом у Дружины были натянутые отношения. Неизвестно, действительно ли он ест трупы, но с человеком, имеющее такое прозвище, Квент предпочёл держаться настороже. — Вы скучали? — глава Дружины решил принять вызов. — Напротив, — прямо ответил Балман, — ты мне не нравишься, а моим людям не нравятся твои. — Мы вам не враги, — Квент посмотрел в глаза Балману, — а вы нам? — Господа головорезы, — Риберро повысил голос на спорящих наёмников, — я не привык выслушивать конфликты своих подчиненных, так что будьте так добры — закройте рот и направьте свою злобу в нужное русло. Квент и Балман обменялись взглядами напоследок и замолчали. — Очень хорошо, — удовлетворённо произнёс Риберро, — теперь приступим. Для начала хочу поздравить всех со взятием Долронора. План хоть и не был исполнен полностью, но поставленных целей мы достигли, причем с небольшими потерями. «Для кого-то, может, с небольшими, а для кого-то…» — думал Квент и снова встретился взглядом с Мирекко. Глава «Копий Титана» испытывал то же самое чувство0. Перед командующими лежала новая карта Секиры и северных норвосийских холмов. Её смогли составить, исходя из добытых сведений разведки, как морской, так и сухопутной, а также усилиями нанятых картографов. Сейчас фигурки-солдаты находились к северу от широкой горной гряды, пересекающей всю южную часть полуострова от моря до моря. На ней стояли деревянные квадраты с вырезанным на них топором, означающие войска Норвоса. Риберро ткнул пальцем на горы и дёрнул губой. — Как следует из ваших докладов, наша разведка несёт в этом районе большие потери. Мы знаем, что здесь расположено войско врага численностью не больше трех тысяч. — Может быть и меньше, — добавил Мирекко. — Вполне. Точное количество мы не знаем. Всё, что нам известно, так это то, что норвосийцы здесь хорошо укрепились. Разведку данной области проводили большей частью Воины Девы, так что слово за командиром Балманом. Главарь Воинов Девы наклонил голову и скрипнул шеей. — Мои парни сказали мне, что в этих горах есть что-то типа старых склепов. Мы такие уже видели на остальной Секире, но здесь, — Балман кивком указал на горы, — их больше всего. Там похоронены богатые топороёбы древности. Гробницы расположены прямо в горах и холмах, проще говоря, горы пустые внутри. Штурмовать их чертовски сложно, не говоря уж о том, чтобы до них просто добежать. Норвосийские псы проделывают отверстия в стенах этих гробниц и из них удобно вести стрельбу. Мне доложили даже о том, что они смогли притащить туда баллисту. — Это всё? — Харлао, командира «Рубак» сказанное, кажется, не удивило. — Да хер там! — Балман не стеснялся в выражениях, — как только мы туда подойдём, то будем на ладони. Норвосийцы используют дикарей из квохорского леса как разведчиков. Среди гор им удобно прятаться, они знают эту местность, а мы — нет. Наших разведчиков быстро обнаруживают и убивают, — «Трупоед» скрипнул зубами, — но нам удалось выяснить основные точки сосредоточения их сил, — здесь, здесь и здесь, — он отметил точки на карте, накрыв их деревянными квадратами. Выходило так, что всего было три основных района, где укрепились норвосийцы. Центральная располагалась на месте невысокой скалы, два других были к западу и востоку от нее на небольшом расстоянии. — Известно ещё что-нибудь? — спросил Риберро. — Нет. Ни состава войска, ни командующего. Знаем только, что в этих скалах сидят наёмники, у них много стрелков и, как минимум, одна баллиста. — Как насчёт подкупа? — сразу предложил Квент, услышав слово «наёмники». — А ты попробуй подойти к ним со своим золотом, — с насмешливым вызовом произнёс Балман, — они стреляют в любого, кто подойдёт к ним. Дикари-квохорцы им докладывают о наших передвижениях быстрее, чем мы приказываем делать эти передвижения. Мы даже ни одного пленного захватить не смогли. — Этих норвосийцев нужно оттуда выбить, — решительно проговорил Риберро Вотерис, — если другие способы не помогают, то мы пойдём на штурм. — Потери нам обеспечены, — высказал очевидную вещь Мирекко «Молодой». — Это война, — мрачно ответил ему Харлао. — Командир Балман, на вас я оставляю разведку. Ваши люди ориентируются в этих горах лучше всего. Вам в помощь дополнительных разведчиков предоставят «Копья Титана». Переверните там каждый камень, но вырежьте всех квохорцев, до которых доберетесь. Я хочу, чтобы во время нашего движения их разведка страдала так же, как и наша. — Будет исполнено, командующий, — Мирекко был готов взяться за работу хоть сейчас. «Трупоед» молча кивнул. — Командиры Квент, Харлао — на ваши отряды ляжет основная задача. Конницы для штурма скал не потребуется, а ваши отряды состоят большей частью из пехоты, поэтому вы и будете штурмовать гробницы. Мы не знаем, чем норвосийцы смогут нас удивить, но нас больше. В авангарде будут ваши войска, командир Харлао. Наёмник-норвосиец не повёл и бровью. Просто молча согласился. — Доберитесь до трех укреплений, по пути подавляя любое сопротивление, — продолжал Риберро, — сначала захватите западную и восточную точки, затем беритесь за центральную. Впрочем, действуйте по обстоятельствам. Распределение сил на захват укреплений оставляю вам. — Есть, — коротко ответили Квент и Харлао. — Разведка будет вам помогать и докладывать об изменениях на флангах. У нас уже есть плачевный опыт внезапного появления норвосийцев буквально из воздуха. Если разведка обделается и сейчас, я, блять, съем свои сапоги. — Скажу парням, чтобы сильно не напрягались там, — хохотнул Балман. Риберро строго взглянул на командира Воинов Девы. — Если это произойдёт, вы будете есть свои сапоги вместе со мной. И ваши разведчики тоже, перед тем, как я прикажу их вздёрнуть. Балман нахмурился и больше не улыбался. — Вопросы? — Вотерис окинул взглядом командиров. Никто вопросов не задавал, — в таком случае готовьте своих людей. Выдвигаемся на юг через пять дней. Вы свободны, господа. Командиры наёмников разошлись по своим отрядам. Со стороны Горькотравного Залива дул холодный ветер. Похоже, скоро их будет заливать дождями. Только этого не хватало. Последним делом Квента на сегодня было нанести визит Квиберну. Дружинный лекарь недавно получил инструменты из Долронора и его исследования оспы, как он сообщил, уже принесли результаты. Свою палатку Квиберн разместил прямо рядом с клеткой Ублюдка Вендела. Спорное решение, учитывая то, насколько Василиск может быть шумным, но лекарю было виднее. Неподалёку стояла телега, в которой были ещё не выгруженные склянки, трубки и другие непонятные Квенту предметы. Войдя в шатёр, Генерал-Капитан увидел следующую картину: Квиберн ходит из стороны в сторону и громко диктует сидящему за столом писарю некий текст. Другой отдел шатра был прикрыт ширмой. На ней были пятна крови. — Генерал-Капитан! — писарь заметил Квента и вскочил из-за стола, выпрямившись. Его Квент запомнил — наёмника звали Хармондом, одно время он служил в одном отряде с Боремундом, а теперь помогает Квиберну. — Вольно. — Наконец-то вы здесь, — Квиберн вытер лоб мокрой тряпицей, — я бы пришёл к вам сам, но вы были заняты… — Вы хотели сообщить мне что-то важное. Я слушаю, — Квент скрестил руки на груди. Он предполагал, что лекарь опять начнет рассказывать ему о магии, и настроения слушать об этом снова у него не было. — Это очень важно, Генерал-Капитан. Дело касается оспы и её происхождения. Я получил подтверждение, что болезнь, эта Квохорская оспа, имеет действительно магическое происхождение. Квент закатил глаза и громко вздохнул. Сегодня его точно хотят вывести из себя. — Квиберн, у меня много дел. Предупреждаю — не стоит отвлекать меня от них по всяким пустякам… — Это не пустяки, — Квиберн продолжал сохранять спокойствие, даже несмотря на явное недоверия главы Дружины, — я прошу только выслушать меня. Мне кажется, я знаю, как остановить эту болезнь. — Хм… вот это уже интереснее. Рассказывайте, — Квент сел на свободный табурет. — Что ж… вы уже знаете о том, что кровь василиска может ослабить симптомы болезни. Это обусловлено тем, что у самих Василисков имеются поразительные способности к регенерации. — Реге…что? — Восстановление после повреждений. Ящерицы, когда их хватают за хвост, отбрасывают его и через некоторое время у них вырастает новый. Не поверите, но василиски тоже так умеют, в родных джунглях им есть, кого опасаться. Кроме того, они обладают потрясающей сопротивляемостью к ядам. — И что дальше? — Квенту становилось скучно. — Я экспериментировал с людьми, которые употребляли кровь василиска с пищей и жидкостями. Вводил им яды в кровь, которые убивают за секунды. Эти люди держались несколько часов. Самый долгий результат — сутки. У меня появилась теория о том, что свойства крови василиска препятствуют развитию оспы, но её слишком мало в организме, поэтому наёмники всё равно погибают. — Допустим. Так а почему оспа, хах, магическая? — С помощью привезенных мне инструментов я более подробно исследовал заражённые ткани. За время своего обучения я насмотрелся на оспенных больных. Должен сказать, что эта оспа — другая. Я вряд ли смогу вам объяснить… но они действительно различаются. Да, те, кто переболели обычной оспой, имеют иммунитет и к этой, потому как симптомы у них одни и те же, разница лишь в причинах появления. Если вам этого недостаточно, то слушайте дальше. Когда мы впервые заговорили с вами о причинах возникновения этой болезни, я самого начала предположил о её магической природе и предложил вам привезти василиска сюда. Но дело в том, что кровь василиска никак не спасает обычных, «природных» болезней — в цитадели давно знают о регенеративных свойствах этой крови, но на болезни они не распространяются. Я и не знал, что василискова кровь действительно будет хоть как-то помогать. — Вот как… но ваше предположение оказалось верным, — проговорил Квент, — почему ж кровь помогла? — Моё единственное предположение, что сами василиски являются магическими существами. Они живут в тех местах, где магия всё ещё существует и никуда не уходила… поэтому, когда эта магическая кровь начала вдруг помогать, я понял, что сама болезнь имеет магическую природу. Получилось так, что магия противостоит только магии. Исследования с помощью подтверждённых инструментов это только подтвердили. — У меня уже голова пухнет от всей этой, пекло её забери, магии, слишком много этого слова в вашем рассказе, — пробурчал Квент, — ладно, допустим, я вам верю. Как остановить эту чуму? — По-видимому, только с помощью пресловутой магии, — пожал плечами Квиберн, — для этого мне нужно отправиться в Квохор, туда, откуда она взялась. Иначе, если её не остановить, болезнь вырастет до чудовищных масштабов. — Вы хотите, чтобы я выделил вам отряд охраны? — спросил лекаря Квент. — Да, Генерал-Капитан. Как можно более опытных бойцов и как можно быстрее. Квент «Монета» вздохнул. Лекарь говорил так, словно и вправду верил в сказанное. Вот только Генерал-Капитан его веру не особо-то и разделял. — Пока что вы нужны мне здесь, — проговорил Квент, — я, так уж и быть, рассмотрю вашу просьбу, но после сражения. Скоро будет много раненых и ваша помощь понадобится в первую очередь. — Генерал-Капитан, — Квиберн чуть повысил голос, что для него было несвойственно, — речь идёт не только о вашем войске. Я говорю сейчас о судьбах тысяч людей, которые могут погибнуть. Вы тоже можете умереть, если с болезнью ничего не сделать. — Почему квохорцы не разберутся сами? Раз они эту напасть вызвали, значит, им проблему и решать, — Квент развел руками. — Они не могут ничего решить уже несколько лун. Нам нужно вмешаться, — не сдавался Квиберн. — Как я уже сказал — после сражения, –Квент встал и направился к выходу, — благодарю вас за работу, Квиберн. Бывший мейстер отвёл взгляд и кивнул. Генерал-Капитан его разочаровал. Да, конечно, он, как и большинство людей, был невеждой в подобных вопросах, но ведь от болезни гибли его люди, а он мог повлиять на это если бы только отбросил своё неверие… — Хармонд, ты можешь идти. На сегодня работа окончена. — Понял, господин Квиберн. До свидания, — юный наёмник попрощался и вышел из шатра. Квиберн же налил себе воды, выпил, помыл руки и сел за своё рабочее место. Достав из своей сумки свёрток пергамента с непонятными каракулями, который ему в обмен на инструменты передала дружинница Изелла, он продолжил их расшифровку.***
Некогда Зачарованный лес был шумным местом. Нет, для вороны или неженки-поклонщика никакой лес не покажется таковым. Но для Вольного народа, народа охотников и следопытов он был именно шумным. Опытный охотник может слышать и видеть лучше, чем иной человек, а может и зверь. Потому чем шумней был Зачарованный лес, тем больше охотник мог для себя добыть. Так больше не было. Те времена закончились. Произошло это пугающе быстро. Уклад жизни Вольного народа, единый и гармоничный с суровой природой Застенья, не менявшийся тысячелетиями, разрушался. Этому была страшная причина. Вольный народ всегда знал о том, что живёт в ледяных туманах, если слово «живёт» вообще здесь применимо. Поколение за поколениями потомкам передавались эти знания и предания. Поклонщики об этом забыли, сидя в своих тёплых каменных лачугах на кучах еды. Скоро все они вспомнят… и пусть лучше их заставит Манс Король-За-Стеной. Этот человек потратил полжизни, чтобы собрать племена этих земель вместе и сделать то, что нужно было сделать уже давно. Вороны сидят на Стене и думают, что их никто оттуда не сгонит. Манс покажет, что они ошибаются. Ведь кто сможет долететь до вороны, кроме бывшей вороны? Не все вожди пошли за ним. Кого-то приходилось убеждать словом, кого-то — заманивать ценностями, а кого-то надобно было приструнить силой. Но вожди в большинстве своём — не дураки. Все понимали, что движется из земель Вечной Зимы и когда Манс дал им шанс на спасение, все зацепились за него. День, когда Стена падёт, был всё ближе. Вороны это знали, поэтому готовились. Ничего, Вольный народ тоже был готов. Каждый ждал, когда сможет перейти через ворота ледяной глыбы и найти для себя новый дом. Ждала и Вель. Она была приближена к Мансу, являясь сестрой Даллы, его жены, поэтому многое слышала. Некоторые рассказы пугали даже её, а её непросто было напугать. Но никакие рассказы о Белых ходоках и мертвецах не пугают сильнее, чем встреча с ними воотчию. Нет, Вель не видела Иного, но видела упыря, что раньше был один из членов её племени. Они бежали со стоянки у Кулака Первых Людей, но не всем так повезло. Две недели спустя она, охотясь, увидела его, бредущего в одиночестве у Белого Древа. Стрела с наконечником из драконьего стекла убила его окончательно. Она охотилась и сейчас, в Зачарованном лесу, который становился с каждым днем все тише. В одиночку выходить на охоту было опасно, но её сестра была беременна, а оставаться в лагере и не подвергаться попыткам «похищения» достаточно долго не удавалось. Быть может, возможная компания упырей будет приятнее, нежели мужчин, что клали на неё глаз порой по нескольку раз за день. У страж-дерева прыгала маленькая белая фигурка. Принюхиваясь, она поднимала маленькую голову и двигала длинными ушами. Редкость в нынешние дни. Вель отпустила тетиву. Стрела прибила животное прямо за ухо к дереву. Заяц пищал и брыкался, но одичалая прервала его мучения, ударив по шее древком ножа. Ужин сегодня будет неплохой. Она вернулась в основной лагерь. Сотни и тысячи людей стояли здесь и ждали своего часа на берегу Молочной. Они медленно двигались вдоль реки к Стене. Тенны, Рогоногие, Воющие В Ночи, даже дикие племена со Стылого берега были здесь. Больше всего поражали великаны вместе со своими мамонтами. Как вороны собираются противостоять такой силе? Вель жила в шатре Манса, как приближенная к женщине короля и сейчас направлялась туда. На неё смотрели и мужчины и женщины. Хотя, может, взгляд их привлекала заячья тушка, болтающаяся у неё на поясе. Шатёр Манса, сделанный из шкур белых медведей, стоял в центре огромного лагеря, где люди копошились, словно в муравейнике по весне. Сколько бы Вель ни смотрела на лагерь сверху, привыкнуть к таким человеческим скоплениям она не могла. — Вернулась, наконец, — послышался мужской голос. В шатре сидело несколько мужчин, каждого из них Вель знала. Это были командиры Манса — Тормунд Великанья Смерть, Плакальщик, Варамир Шестишкурый и теннский магнар по имени Стир. Не хватало только Гремучей рубашки и Хармы Собачей Головы. — Мы тебя ждали, — улыбнулся Варамир, — ты подумала о том, что я тебе предложил? — Скорее Стена растает, чем я лягу с тобой, Шестишкурый, — огрызнулась она. — Не хочешь со мной, так с моими волками. Они проникнут в тебя все разом… — Чего ж ты её не похитишь, а? — напротив Варамира сидел Тормунд, уже пьяный от медовухи. — Всему своё время, — Шестишкурый хищно посмотрел на Вель, — Ярл тебя ведь не похищал, так? Одичалой захотелось ударить оборотня. Её мужчина, Ярл, тоже был одним из командиров Манса, но погиб, когда ходил за Стену вместе с Плакальщиком. Молчали только Тенн и, собственно, Плакальщик. Первый сидел молча, второй затачивал свою косу. — Зачем вы здесь? Вас Манс позвал? — Точно, — хрюкнул Тормунд, — Хар-р, когда он нас зовет вот так, происходит что-то, от чего хочется залить нутро горячим мёдом. — Ты угадал, краснобай, — в шатёр, стряхнув снег с длинных волос, зашёл сам Манс. Поздоровавшись с каждым, он сел на своё место, — Собачья голова вернулась со своими следопытами. У нас появились новые вести со Стены. — Рассказывай! — Великанья Смерть хлопнул в ладоши и потёр руки. Плакальщик отвлекся от своей косы. — Она со своими людьми нарвалась на отряд Куорена Полурукого… захватить или убить они его не смогли… — Ещё бы! Полурукого так просто не возьмёшь! — усмехнулся Тормунд. — Замолчи, — грубо заткнул его Стир. — Но они смогли взять в плен человека из его отряда. Собачья голова притащила его сюда, я говорил с ним. Он рассказал, что лорда-ворону, старого Джиора Мормона, убил упырь прямо в чёрном замке. Вот-вот они должны будут выбирать нового Лорда-Командующего… — Мормонт мёртв? Отличная новость! — гаркнул Тормунд. Все остальные одичалые тоже заметно расслабились. — Но наших проблем меньше не стало. Избрать могут совсем другого человека, даже более решительного, нежели покойный Мормонт. К примеру, старый Маллистер или тот же Полурукий… или слепой Бенджен Старк. Плакальщик при упоминании Старка улыбнулся во весь рот, помня свою работу. — Мы должны двигаться к Стене быстрее, пока вороны не опомнились. Смерть Мормонта может принести нам как проблемы, так и выгоду. К примеру, если изберут кого-то, с кем можно договориться пропустить нас без драки… — Говорить с воронами? Чушь! — отрезал Стир. — Они никогда не слушали ни нас, ни наших предков. Манс, это глупая затея, — озвучил своё мнение Плакальщик. — Пока они не выбрали себе главного, надо нападать, — высказался Варамир Шестишкурый, — стаей управляет вожак. Без него стая живёт, но слабеет. — Мы плетемся вдоль реки, как пьяная беременная великанша. Надо поторопиться и врезать воронам так, чтобы Стена их развалилась! Кстати о беременных великаншах, я рассказывал о… — Да, Тормунд, рассказывал, сотню раз, — перебила его Вель. Великанья Смерть лишь отхлебнул медовухи. — Значит, идём на Стену, — выдохнул Манс, — предупредите других вождей и собирайте всех, кто может драться. Командиры поднялись и, воодушевленные решительностью Манса, ушли делать свою работу. — Думаешь, у нас получится? — спросила его Вель. — Ворон мало. Их уже было мало, когда я ещё был один из них. Стена — всё, что у них есть. — Но ты боишься, — Вель заметила, как рука Короля-За-Стеной дрожит. — Я не безумец. Мне есть за что бояться. Твоя сестра скоро родит мне ребенка, — Манс повернулся к Вель, — когда всё начнется, я хочу, чтобы ты была рядом с Даллой. Проследи за ней и позаботься пока меня не будет. — Конечно, — кивнула Вель. — Да помогут нам Старые Боги, — проговорил Король-За-Стеной куда-то в пустоту.