Очередной наёмник

Высокие горные склоны южной Секиры древними статуями возвышались над просторной поляной, поросшей травами. Некоторые горы были так высоки, что лежали над облаками. Разбитые дороги то сужались чуть ли не до звериных троп, то вновь расширялись. По таким вот дорогам приходилось маршировать браавосийскому наёмному войску. Если после высадки на Секиру их было около семи тысяч, то теперь было примерно на две тысячи меньше. Виновата во всём была проклятая чума. Даже сейчас в армии плелись заражённые, которые пока что могли стоять на ногах. Некоторые падали замертво прямо на марше, сваливались с лошадей. Таких не обыскивали и не хоронили — только с коней снимали седло и уводили их с собой, протерев лошадиную спину спиртом. Пахло свежестью, какая бывает после дождя. Сквозь серое небо пробивались лучи солнца и падали на дальние горы. Воздух был чистым и холодным. Кое-где лежал снег. Пронзительно пискнув перед атакой, орёл спикировал вниз и поднялся, держа в когтистых лапах лисицу. По соснам прыгали белки. На дорогу перед авангардом из «Рубак» выбежала стая красных волков, но тут же убежала прочь. Криган, Боуэн, Виллам, Артос, Джах и Малладор на лошадях шли в арьергарде. Рядом с ними должен был идти командир Фарлен, но четыре дня назад хворь забрала и его. Правда, умер он не от лихорадки — старый наёмник был найден с кинжалом в сердце, которым сам себя и заколол. Другие больные слышали, лежащие в лазарете, слышали, как он прокричал «Я умру от стали, а не от заразы!». На дружинниках не было лица — Фарлен хоть и был строгим и суровым, но знал и учил выросших в Дружине наёмников с детства, а с Артосом они долгое время служили вместе и не раз спасали друг другу жизнь. Командир Фарлен служил ещё в Спорных землях, когда Дружина сражалась против мирийцев на стороне Тироша, пережил много битв… и в итоге умер на кровати. Кто-то, наверное, был бы доволен такой участью. Но в командире всегда жил дух первозданного севера, и смерть в бою для него была бы предпочтительнее, пусть он и наёмник. Что ж… если он решил лишить себя жизни сам, а не позволить сделать это оспе, пусть так. Но наёмники скорбели о нём. Конница Дружины шла за большой пятитысячной колонной из пехоты. В авангарде шли «Рубаки» — отряд, чем-то напоминавший дружину. Возглавлял его некий Харлао «Тихий» — безносый старик с большим топором. Среди наёмников были слухи, что он сам когда-то служил Норвосу и даже вырос в храме бородатых жрецов, но его изгнали. Возможно, он до сих пор носил клеймо обоюдоострого топора на груди, но едва ли кто-то решался это проверить. Впрочем, «Рубаки» были лучше «Воинов Девы» и до сих пор они показывали себя достойно. Пейзажи в этих горах открывались прекрасные. Прекрасные и опасные. Одноглазый Артос, которого, как самого старшого, сделали после смерти Фарлена сержантом над их группой, дал им знать, что в этих горах полно квохорских дикарей. Виллам, Джах и Криган имели с ними дело и мгновенно напряглись, вертя головами. Разведка «Копий Титана» и «Воинов Девы» должна была о них позаботиться, но никто не был готов ставить на их работу свою жизнь. — О, гляньте, — Малладор показал пальцем в сторону. На земле лежали внушительного размера кости. Рёбра торчали вверх из засыпанного землей позвоночника, а большой, в обхват руками, проваливающийся череп не имел нижней челюсти. Рёбра были обвешаны бусами, веревочками, череп был полностью раскрашен узорами из охры и индиго, на позвоночнике лежал букет из полевых цветов. Внутри лежали мелкие косточки разных животных. — Твои родственники, Боуэн, — Виллам без смеха пошутил над крупным северянином. — Не-е-ет, ты что! Боэн ведь меньше, — протянул наставнически Боуэн, объясняя блондину очевидную вещь. Коршун на его плече захлопал крыльями и взмыл в небо. — Это кости великана, — объяснил Артос, — местные им поклоняются и приносят подарки и жертвы. Вон сколько костей в утробе валяется, — указал он кивком, — просят хороший урожай, здоровья близким, благоприятных родов и всё прочее. — А я думал, они все топорам кланяются, — Криган харкнул под копыта лошади. — Люди в принципе склонны ссаться того, чего не могут объяснить. А если люди чего-то ссутся, то они начинают с этим либо воевать, либо кланяться. Как ты повоюешь с костьми? — Значит, топор они тоже никак не могли объяснить? — задал резонный вопрос Криган. Артос замолчал и задумался. — Да пошёл ты в жопу, усатый, — выпалил старый северянин. Все сдержанно посмеялись, — я что, в каждое гузно заглядывал, чтоб знать, на кой хер они топорам молятся? — Да всё, сержант, я понял, остынь, — Криган по привычке дёрнул себя за бирюзовый кончик уса. Колонна между тем поворачивала вправо, где затем проходил длинный, где-то в пару миль, спуск. Цепочкой по колонне из самого начала пронеслись команды командиров «щит наизготовку!». Потом было ещё несколько команд и группы из нескольких десятков человек отделялись от колонны и бежали к отдельным холмам или скалам. В основном это были лучники. Дружинники напряглись. Им в бой вступать было не нужно, но лейтенанта кавалерии Бентона всё же поставили в арьергард, чтобы конница могла реагировать на засады или прикрывать от внезапного нападения с тыла. И что-то такое действительно ожидалось. С одного из холмов побежали фигуры. Их было около дюжины. Разодетые в шкуры и поношенные украденные одежды, они во весь опор бежали вниз по склону. Вдруг один из них упал. Через мгновение лежали ещё трое. Меньше, чем за десять секунд все они пали на траву. Наёмники посмотрели на вершину холма — там стоял отряд из конных арбалетчиков «Воинов Девы». — Всё путём! — прокричал один из их, держа руку у рта, — смотрели за нами! Их тут мало совсем! Лейтенант пехоты Дружины Розы Геррик махнул им рукой, но нахмурился и невольно огляделся. Им говорили, что эти горы кишмя кишат разведчиками Норвоса, в частности, дикарями. — Вот суки… — проворчал Виллам. — Не расслабляемся. Говном это всё пахнет, — напомнил всем Артос. — Боуэн, может ты птичку свою пустишь? Сколько бы проблем решили… — Боэн не усидит, с коня упадёт, — промычал Боуэн. — А мы тебя за спину подержим, — усмехнулся Малладор, — ты, главное, показывай, а мы сбегаем и разгоним дикарей этих. — Да пусть уж разведчики разбираются, — вздохнул Виллам, — бегать ещё куда-то… В начале колонны вдруг началось шевеление. Дружинники, находящиеся выше по спуску, увидели, как авангард стремительно разбегается. — Какого пекла? — прищуриваясь, ругнулся Криган. — Стреляют, — кратко пояснил Джах. Зрение у него было превосходное. — Началось, значит, — мрачно промолвил Артос, — мы подошли к первому укреплению. По колонне от авангарда снова цепочкой понеслись команды. Дружинная пехота, громыхая доспехами и оружием, приминая траву, принялась перестраиваться. — В стену щитов! — лейтенант Геррик проскакал между рядами. Сержанты в отрядах продублировали команды, страшно ругаясь на наёмников. — Щас и нам команду дадут, — подготовил наёмников Артос. Так и вышло. Лейтенант кавалерии Бентон дал команду коннице отходить назад, к обозам. — Лейтенант, что там впереди? Наткнулись на топороёбов, наконец? — старый Артос давно знал Бентона, что только недавно получил повышение, после смерти предыдущего лейтенанта от оспы. — Да непонятно пока. Бой идёт, из скал стреляют. Нам туда соваться не надо, пусть пехота разбирается. — Всё поняли, уходим, — Артос повёл наёмников за собой. Конницы в дружине было мало. Оспа и сражение у Долронора уменьшили и без того небольшой её контингент. Сейчас её число было немногим больше сорока лёгких всадников. Впрочем, нападения с тыла более серьёзных противников, чем дикари, не ожидалось и такого количества должно было хватить. Чем ближе конница становилась к обозам, тем громче слышались звуки сражения. Наёмников это сильно удивило. — Тыл атакован! Быстрее! — командовал лейтенант. Рядом с телегами и шатрами уже кипела схватка. Две сотни дружинников вели бой с наступающими со стороны одного из притоков Койны квохорцев. — Головы пригнуть! Стреляют! — предупредил Виллам. Стрельба велась подожжёнными стрелами. Некоторые из шатров, что не успели убрать, полыхали. Дружинники вели ответную стрельбу по всем, кто перебирался через реку. Дикари же упорно желали переправится, невзирая ни на какие потери. Они плыли на плотах и на где-то добытых лодках. Пока сдерживать их удавалось — что плоты, что лодки расстреливались лучниками и арбалетчиками, и дикари падали в воду. Но обстрел вёлся и в ответ, как с воды, так и с того берега. У дикарей было преимущество — стреляли они с сильно пересечённой местности. Другой берег был усеян вросшими в почву большими булыжниками, за которыми квохорцам было удобно укрываться. — Сержант Фредрик, лейтенант! — доложил подбежавший наёмник лейтенанту Бентону. — Какого хера эти недоноски здесь делают?! Мы же посылали разведку! — Бентон был в ярости. Уже какой раз на них словно из пустоты нападают норвосийцы и их союзники. Притом, что на разведку выделялось много опытных людей. — Понятия не имею, лейтенант! На том берегу всё пусто было, а как вы уехали, так сразу полезли! Их много, так и переправятся скоро! — голос сержанта был громкий, испуга в нём слышно не было. — Значит, удерживайте их здесь, сколько сможете, ждите подкреплений. Артос, — подозвал он одноглазого сержанта, — выдели своих, пусть доскачут к Геррику. Нам нужна ещё сотня бойцов в тылу. — Да, лейтенант. Виллам, Криган, Боуэн — бегом обратно! Вы слышали лейтенанта, пошли! Трое наёмников развернули коней и помчались обратно. В руку Боуэна прилетело две стрелы — одна не пробила кольчугу, вторая пробила, но Боуэн этого и не почувствовал, так как вовсе не ощущал боли. По пути трём дружинникам попадались трупы и раненые, которых выносили в тыл. Где-то впереди «Рубаки» и дружина пробивались вперёд, несмотря на страшный обстрел. Туда им и надо было. За это время пехота успела понести потери. Строя уже не было. Бойцы рассредоточились по группам, занимая любое укрытие, которое можно было. Стена щитов уже не помогала — враги разрушали её из скорпиона, который стрелял прямо из просторного и удобного отверстия в скале, что была прямо перед ними. Помимо этого вёлся страшный обстрел из луков и арблетов — похоже, у норвосийцев в этих скалах были сплошные стрелки. Ответный обстрел не помогал — не так-то просто попасть в маленькое окошко внутри семидесятифутовой скалы на расстоянии около двухсот футов. Наёмники спешились подальше от перестрелки и, чуть пригибаясь, пошли вперёд, перебегая от укрытия к укрытию. Дружинники и рубаки пытались хоть как-то укрыться за камнями. Они сидели или лежали, прикрывая головы щитами. Кому-то в затылок прилетала случайная стрела, кто-то захотел добежать вперёд и его прибило к земле. Если у сержантов и получалось под таким обстрелом собрать строй, то работал уже скорпион — у него хватало времени прицелиться. Лейтенант дружинной пехоты Геррик сидел за большим куском горной породы без шлема с перевязанной головой в окружении других дружинников. Сверху, укрываясь за камнями, по норвосийцам стреляли лучники и арбалетчики. Вдруг один из них заработал болт в лицо и упал вниз, прямо к ногам Геррика. Тот лишь оскалился. — Лейтенант Геррик, мы от лейтенанта Бентона! — стараясь перекричать свист снарядов и крики раненных, доложился Виллам, — в тылу дикари! Лейтенант просит сотню бойцов для контратаки! — О-ох, блять, — лейтенант держался за голову и наклонился вниз, — да мы в этих горах, как член внутри шлюхи с судорогами — застряли так, что ни взад, ни вперёд! — Если не дать людей, квохорцы могут добраться до обоза, — с тревогой произнёс Виллам. — Да чтоб разорвало этих шкуроносцев! Роннальд, — толкнул он одного из сержантов, что укрывался от стрел рядом с ним, — бери Ральфа, Кеннота и Ларри и двигайте в тыл. Надо задницу прочистить. — Понял, лейтенант! — сержант поднялся и побежал исполнять приказ. Геррик с трудом поднялся и поковылял к командиру «Рубак». По камню стучали стрелы. Всё новые и новые умершие появлялись среди застрявших под обстрелом наёмников. Харлао «Тихий», оказалось, был ранен стрелой в голень. Его чудом вытащили из-под обстрела в самом начале боя, ценой жизни трёх смельчаков, которые дотащили его до укрытия. Наверное, надеялись получить потом награду… глупцы. — Командир Харлао, мы тут весь день сидеть не сможем. Надо с флангов идти… — говорил ему один из его лейтенантов. — А ты попробуй, обойди, баран трухлявый, — ругался старый наёмник, — там что слева, что справа от нас — хер пройдёшь даже пешком. Они как увидят нас, так отправят дикарей на скалы и тогда мы точно не заберемся, а если и заберёмся, то кровью умоемся. А дальше не обойти, там притоки Койны… — Командир Харлао, — обратил на себя внимание Геррик, — скверная ситуация складывается. — Да без тебя знаю, умник, — махнул рукой Харлао и скорчился от боли, — надо строй организовывать. Рано мы врассыпную бросились. Нас пять тысяч! А их сколько? Мы, блять, как будто на стены лезем! Лейтенант выглянул из-за укрытия. Противник пускал стрелы как с верхней части скалы, так и с средней, а также с подножий. Два подъёма к скале были перекрыты частоколом и заваленными набок телегами. Из отверстия был виден скорпион, который норвосийцы неведомо как туда затащили. Наёмники пытались вести по нему огонь, но либо не достреливали, либо не попадали. — Строй сразу же разрушит скорпион. Надо разобраться с ним. Лучники, — прокричал лейтенант, — сосредоточить огонь по отверстию в скале! Сержанты Норрик, Родвелл, Седрик, — стройте своих и двигайтесь к ней! — Адарис, Дорос, помогите ему! — скомандовал уже Харлао. Сержанты дали команды и две сотни человек начали выбегать на простреливаемый участок, прикрываясь щитами. Некоторые падали, но большинство добегало и постепенно образовалось два строя из круглых щитов. — Стрелки — не прекращать обстрел скорпиона! Если он даст хоть один залп — луна без жалования! Лучники целили по отверстию со скорпионом, пока арбалетчики пытались подавить обстрел вражеских стрелков. Но тех было больше. Тут и там убитыми и ранеными падали браавосийские наёмники с торчащими из тела стрелами и болтами. Ещё одна команда сержантов и строи пехоты двинулись вперёд. В щиты втыкались стрелы и болты, некоторым не везло и они падали, но их товарищи упрямо шли вперёд, переступая через выбывшего и смыкая ряд. Совсем скоро они опасно приблизились к частоколу и всё внимание стрелков переместилось на них. Некоторые из норвосийцев убегали внутрь скалы, но большинство продолжало обороняться, выхватывая всё новые стрелы или болты из перевязей. Наконец, можно было разглядеть первые потери норвосийцев. Браавосийские наёмники теперь могли целиться лучше, не опасаясь ответного обстрела. Вдруг из отверстия вылетела длинная жердина с устрашающей скоростью. Летела она прямо в стену щитов. Не сумевшие из-за своих щитов разглядеть снаряд, наёмники продолжали медленно идти вперёд. Снаряд вдребезги разнёс щит стоящего в первом ряду наёмника, пронзил ногу второго насквозь, а третьему раздробил колено на левой ноге. Удачное попадание. По всей видимости, снаряд был утяжелённым. Строй дрогнул и потерял ещё четверых от норвосийского обстрела. Но наёмники не остановились. — С-сука, — процедил сквозь зубы Геррик, — всё-таки сумели выстрелить. — Лейтенант Геррик! — к нему подбежал один из дружинников, — с запада дикарей тьма целая! Бегут прямо сюда! С гор вылезли! «Надо же, и здесь разведка подвела» — подумал Геррик. — Вудрон, веди своих к холмам слева! И остальных захвати, кого найдёшь! Надо гостей встретить! Сержант кивнул и собрал своих людей. Раздался звук боевого рога. Слева, а потом и справа.

***

— Блять, это что, засада? — с тревогой спросил Криган. — Да хер его знает, — беспокойно ответил Виллам, — давайте по коням, нам обратно к обозам над… — Вон они! — прокричал один из наёмников и тут же упал от стрелы в горло. На вершине холма слева от застрявшей колонны стоял высокий воин в капюшоне в виде рогатой козлиной головы. Он расставил руки с топорами в стороны и кричал. Позади него вдруг появились и другие дикари, которые по его команде побежали вперёд с надрывными пугающими воплями. — Быстрее, к лошадям! — Виллам и наёмники побежали назад, сталкиваясь с бегущими на левую сторону колонны дружинниками и рубаками. — Э, смотрите, — Боуэн полусогнутой рукой указал уже на правую сторону. Наёмники оглянулись и увидели другую волну дикарей, несущихся с такими же воплями. — М-мать, как их много! Хрен мы теперь выберемся! — Криган вытащил рапиру. — Ага… Боуэн, драться будем, — Виллам поджал губы и достал меч. — Гы-ы… — Боуэн, до сих пор державший меч в чехле, взялся за него и обнажил клинок. — Щиты! — завопил кто-то. На холме стоящие в ряд дикари замахнулись и в наёмников полетел град дротиков. Замертво упала дюжина северян и рубак, что не успели среагировать. Три строя дружинников и Рубак слева и справа двинулись к напавшим и достойно встретили яростный поток квохорцев. Пятеро дикарей на глазах Виллама, Кригана и Боуэна набросились на наёмников и были сразу же насажены на копья. Однако, от сильного натиска защитники попятились назад. Наёмники стойко держались, но дикари продолжали бежать с холмов и делать залпы дротиками. Как бы сержанты не кричали и не запугивали подчиненных, построения пятились назад. Впрочем, дикари несли большие потери. Дружинники и рубаки были лучше вооружены и подготовлены. В конце концов, дикарей стало так много, что они начали протискиваться сквозь отверстия меж рядами наёмников. Одному из таких смельчаков Боуэн отрубил обе ноги. Строй Рубак отступил слишком далеко назад, не выдержав очередного залпа дротиками. Квохорцы, не сдерживая свой боевой клич, сразу же бросились в тыл к дружинникам. Построения нарушились и теперь сражение превратилось в большую схватку. — Боуэн, ты впереди! Идём к лейтенанту! Давай, мы сзади прикроем. — Ага! — гаркнул Боуэн. Боуэну с его стилем бы лучше подошёл топор или молот, чем двуручный меч, но он ему нравился больше и менять его он не хотел. Каждый широкий взмах меча гарантированно забирал чью-то жизнь. Вокруг дикари всеми силами пытались навредить наёмникам — прыгали сзади, пытаясь угодить ножами в шею, кидались трое на одного, хватали за ноги, за руки, за копья, но всюду что рубаки, что дружинники давали отпор. Боуэн упрямо шёл вперед, пока два наёмника прикрывали его, отбивая удары дорвавшихся до них квохорцев. Сила Боуэна воистину была велика — одного из особо храбрых дикарей он разрубил от плеча до поясницы, а второму вырвал глотку одной рукой. Один раз в него чуть не прилетел дротик, но он лишь шаркнул по кольчуге, немного её разорвав. Дикари гибли сотнями. Похоже, в эти горы они привели всё, что у них было. Всюду летели щепки и лилась кровь. В воздух взмывали отрубленные ноги, руки и отсеченные головы. Квохорцы подбирали из рук убитых наёмников железное оружие и тут же их безумный разум наполняло чувство неуязвимости. В голову Кригана прилетел метательный топор. Громко звякнув по шлему, он сбил усатого наёмника с ног. Виллам хотел было помочь ему встать, но на него бросился владелец топорика. Он был очень быстрым — не успел северянин замахнуться, как тот уже, стремительно разорвав дистанцию, схватил его за руку. Костяной топор больно вгрызся в ключицу, что была защищена кольчугой. Ноги Виллама подкосились, но он не упал. Нащупав медный кинжал свободной рукой, он вонзил его в дикаря, пронзив шкуру. Тот не сдался — похоже, его это только разозлило. Клин топора столкнулся с лицом Виллама. Наёмник и сам не понял, как под весом кольчуги опустился на задницу. Криган поднял рапиру и пронзил прыткого дикаря в район печени, от чего тот изогнулся и выронил своё оружие. — В порядке? — усатый поднял блондина. — Ага, — Виллам утёр кровь с брови, — где Боуэн? — Ушёл вперёд. Давай за ним. Боуэн тем временем рубил каждого встречного дикаря, благо, их легко было отличить от не-дикарей. Рыча и скалясь, он разрубал и накалывал на клинок одного квохорца за другим, оставляя за собой мёртвых или умирающих со страшными ранами и отрубленными конечностями. В конце концов, дикари дрогнули и побежали, когда стрелки смогли перегруппироваться и начали вести стрельбу по холмам. Вдобавок ко всему к ним присоединились конные арбалетчики, что объединились из малых разведгрупп в крупное соединение. Поляна была залита кровью и забита трупами и ранеными. Наёмники добивали раненых, как чужих, так и безнадёжных своих. Но как только бой остановился, из скалы снова полетели стрелы. Некоторых наёмников они находили и те, крича от боли, падали на землю. — В укрытие! За камни, блять! — кричал приказным тоном лейтенант Геррик. Сержанты — ко мне! И вы, конные, тоже сюда! Названные подбежали к лейтенанту. Все они были в грязи и крови. — Наши уже у подножия скалы. Надо помочь им её зачистить. Ты, — указал он на Боуэна, — переходишь под моё командование, пойдёшь первым, будешь основной силой. И вы двое тоже за ним. Вставайте в строй к сержанту Вудрону. В этот момент к месту сражения прискакал гонец со стороны обозов. — Лейтенант Геррик! — доложился наёмник, — лейтенант Бентон просил доложить, что тыл защищён, квохорцы отступают. Сотня, посланная вами, возвращается. — Прекрасно! Видно, дикарей мы обескровили. Пора заняться их друзьями-топороёбами. Лучники, подавить их стрелков! Мне насрать, что в оконца в скале не попасть, я хочу, чтобы они и палец боялись вытащить наружу! Виллам увидел, как у подножья скалы в пещеру заходит один наёмник за другим. Оставалось только туда добраться. Криган, Виллам и Боуэн заняли левый фланг строя. Боуэн подобрал где-то широкий щит и встал позади всех. Стена щитов двинулась вперёд. Щит принимал на себя снаряды, прилетавшие сверху. Перестуки втыкающихся в дерево снарядов звучал в унисон с тяжелым дыханием наёмников. Недавний запах свежести сменился тяжёлым ароматом пота и крови. — Скорпион!!! — кричит кто-то, но снаряд врывается в центр строя ещё на половине предупреждения. На этот раз стрела пробивает только одного бойца вместе с кольчугой и застревает внутри тела. И вновь его переступают и продолжают идти вперёд. Когда стрелять норвосийцам стало слишком неудобно, дружинники перешли на бег и оказались у подножья. — Здоровяк — вперёд. Вы двое — за ним. И копья возьмите, там проходы узкие, — приказал сержант Вудрон. Боуэн сначала не хотел менять копьё на меч, но Криган решил взять чехол с ним, и идти следом, чтобы Боуэн не беспокоился. Змейкой наёмники потекли в узкий проход. Внутри было не так уж темно. Кое-где горели свечи. У стен стояли резные каменные фигуры длиннобородых воинов, держащих секиры топорищем вниз, либо двумя руками за древко. Причём оружие тоже было настоящим, хоть и в большинстве своём ржавым, за редким исключением. Были видны также статуи медведей, волков и птиц. Выглядело всё довольно ухоженно — сразу видно, что сюда никто до войны, кроме бородатых жрецов не заходил. Сверху слышались звуки сражения. Похоже, первая группа успешно поднималась наверх и проводила планомерную зачистку скалы. Это успокаивало. — Сержант Вудрон, мы нашли ещё проход! — воскликнул один из наёмников, — похоже, он ведёт к двум другим укреплениям. — Значит, идём туда. Эту скалу оставляем, наши здесь разберутся. Здоровяк, вперёд. — Боэн идёт, — кивнул северянин. Узкий коридор становился шире, а потолок — выше. Пыль и затхлость делали воздух тяжёлым. На стенах можно было увидеть различные религиозные сцены, но во всех них некий воин с секирой побеждал большого крылатого змея. — Мы в какой-то крипте, — прошептал Криган. — Это гробница, — пояснил Виллам, — здесь это так называется, — Боуэн, видишь кого-нибудь? — Боэн никого не видит, — вслух отозвался Боуэн. — А ну заткнитесь! — по цепи передалось от сержанта. — Говори шёпотом, Боуэн, — сказали ему товарищи. Проход расширился достаточно, чтобы в ряд по нему шло три человека. Масляные лампы освещали статуи и усыпальницы, которые тянулись далеко вперёд. И не было слышно ни единого звука, кроме тех, что издавали наёмники. — Смерть банкирам! — гробницу разрезал громкий крик с сильным валирийским акцентом. Из стены через узкую квадратную створку вылетело копьё, прилетевшее прямо в голову Боуэна. Наконечник лязгнул по шлему и задел лицо, но Боуэн оклемался очень быстро — он схватил копьё врага за древко и дёрнул на себя, вытащив его полностью, а затем вставил в створку уже своё копьё, которым тыкнул внутрь несколько раз. Болезненные крики умирающего норвосийца наполнили коридор. — Какого хрена у вас там творится? — донеслось от сержанта. — Через стены бьют, — пояснил Криган, — внутри скрытые пространства есть, там они прячутся. — Ясно. Всем следить за стенами! — наказал сержант. — Боуэн, лицо покажи, — попросил Виллам. Тот повернулся. На его бледном кривом лице под глазом была глубокая царапина, сочившаяся кровью. — Продержишься. Идём дальше, — махнул он рукой. Эти катакомбы мало того, что сами по себе давили на голову, так ещё и норвосийцы пытаются им помешать. Один из наёмников дотронулся до топора в руках одной из статуй и тот под воздействием какого-то механизма быстро опустился ему на ступню, отрубив все пальцы на ноге. Северянин заверещал и дружинникам пришлось остановиться, чтобы перенести раненного в конец цепочки. — Ловушки, м-мать их, — ругнулся сержант, — эй вы, впереди, внимательно глядите! Тут ловушки есть! — Есть! — ответили ему. Кригану и Вилламу стало совсем не по себе. Хотелось поскорее выбраться из этих мрачных катакомб и глотнуть свежего воздуха. Цепь пошла дальше. Один раз они остановились и приготовились к атаке, но из темноты лишь выбежали крысы. Коридор не заканчивался. Чем дальше они уходили, тем старее выглядели статуи. Потолок был залеплен паутиной, на голове одной из статуй сидел крупный мохнатый паук, заматывающий в кокон пойманную крысу. В углах замелькали тени. — Темно, хоть глаз выколи. Замыкающие, возьмите с конца ламп… Из стены, шаркнув по каменной стенке створки, вылетело копьё. Медный наконечник влетел в горло сержанта Вудрона с такой силой, что разорвал кольчужный воротник вместе с позвоночником. Кровь пролилась на мохнатого паука и он в испуге уполз на макушку статуи. Смерть настигла сержанта так внезапно, что он даже не понял, что его убило и откуда. — Блядь! — заорали наёмники, видя мертвое тело сержанта, — прирезать гада! Наперебой северяне пытались впихнуть копья в створку, но от ярости и страха мешали друг другу. Один из них догадался и несколько раз навалился щитом на стенку. После третьего раза кирпичи посыпались прямо на норвосийца, в которого сразу же закололи пятью копьями сразу. — Уроды… — ругались наёмники, — их похоже там специально замуровывали. — Кто главный? — спросили из цепочки. — Нильс! Он замещал сержанта, — ответили ему. Пока наёмники заменяли погибшего командира, Виллам пригляделся. В дальнем конце прохода в большой комнате загорелся свет. Сначала блондин не смог разглядеть, кто его зажёг, но спустя секунды сердце его бешено забилось, а волосы встали дыбом. — Скорпион!!! Ложись!!! — прокричал он во всю глотку. Боуэн и сам Виллам кинулись вниз. Снаряд вылетел из спускового желоба, чудом не задел Кригана, пролетев в жалких дюймах от его лица, и улетел прямо в проход. Расстояние было небольшим. Позади Виллама слышались предсмертные вопли и стенания раненых. — Плечо! Где моё плечо?! — Агх! Помо. Арг-х. — Как же больно!!! — Оно во мне торчит! Вытащите эту хрень их меня! — У Агмунда голова разорвана! — Унесите раненых отсюда! Бегом марш к скорпиону! «Говнюки, вы что, эту хреновину прям здесь собрали?» — подумалось Вилламу. Не успели наёмники исполнить приказ, как со стороны скорпиона в них полетели арбалетные болты. Рядом с Вилламом упал дружинник, хватающийся за застрявший в горле болт. Следом прямо на него упал второй труп. Боуэн, взревев, поднялся и побежал вперёд. Несколько болтов вонзилось в его щит. Прямо за ним бросился Криган. С большим трудом скинув с себя мёртвое тело товарища по отряду, Виллам двинулся в ту же сторону вместе со всеми остальными. Скорпион меж тем перезарядился. Расчёт, заприметив Боуэна, как самого близкого и самого крупного, направил метательную машину прямо в его грузную фигуру, бегущую с громким рёвом прямо к ним. Не успел норвосийский наёмник отпустить зажим верёвки, как меткое попадание копья в тело откинуло его от орудия. Виллам похвалил себя за удачный бросок. Боуэн врезал одному арбалетчику в челюсть, другого насадил на копьё. Затем, взяв щит в две руки, сломал челюсть третьему, защитившись им же от выстрела четвёртого. Криган протянул ему чехол с мечом, из которого дружинник с лязгом вытащил клинок и зарычал. Ещё живые враги в ужасе попятились назад, уже готовые к бегству. Но в этот момент из другого широкого прохода прибежали новые норвосийцы. В просторное подземной комнате началась давка. Две силы столкнулись щитами, пытаясь выдавить друг друга обратно в коридоры. Посреди этой давки стоял изрубленный скорпион. Наёмники тыкали друг друга копьями поверх щитов, пытались достать топорами и палицами. Упасть в такой свалке было смерти подобно — если не забьют, то затопчут. Не чужие, так свои. — Навались! Бейте поверху! — кричал Нильс, заменяющий мёртвого сержанта, — топору — кровь!!! Виллам устал. Они сделали слишком много за сегодня, но сейчас приходилось снова бороться за свою жизнь. Воздух стал жарким и противным, да и того было мало. Его едва не достали лезвием топора, чиркнув по шлему. В ответ он попытался отомстить копьём, но наконечник то и дело утыкался во чей-то щит либо бил мимо. Криган протиснулся сбоку и всадил копьё в бедро одному из норвосийцев. Кто-то с вражеской стороны выстрелил из арбалетов вслепую поверх сражающейся толпы. Пятнадцатилетний Берси — знакомый Виллама ещё по Антарионосу — прополз снизу и яростно заколол ножом одного из топороёбов в пах. Боуэн добрался до щитов врага и размашистыми ударами мечом принялся крушить их линию, оттесняя назад. Из плеча его торчал обломанный болт. Зарубив троих, он протиснулся ещё дальше, но подскользнулся на кишках мёртвого наёмника. Кто-то таки дотянулся до скорпиона и выстрелил в северян. Голова несчастного дружинника лопнула, как арбуз. Норвосиец колотил умирающего соперника его же рукой. Подземелье дрожало от яростных боевых кличей и визгов умирающих. Ничего славного в этой резне не было. Лишь только окропленные кровью статуи давно мёртвых норвосийских героев бесстрастно смотрели своими каменными глазами на безжалостную кровавую баню. Наверняка те, кто лежит здесь, радуется, взирая с того света на происходящее. Кригана схватили за ногу и тот упал на спину. Дружинник пнул полностью лысого соперника в лицо, но тот не унялся. Выхватив кинжал, норвосиец воткнул его в лодыжку усача. Криган тонко заверещал. Вытащить рапиру не удавалось из-за чьей-то мешающейся ноги, которая ещё и наступала на его руку. По норвосийцу тоже топтались, наступали прямо на голову, но его ничего не останавливало. Вытащив кинжал из ноги, он вонзил его ещё раз. Наконец, рапира выскользнула из ножен и отправилась прямо в глазницу настырного врага. Нильса огрели по голове кистенем и он лежал где-то под одной из статуй. С Виллама стянули шлем и чуть не перерезали горло. На упавшего Боуэна набросилось сразу трое норвосийцев, но одному он сломал шею, другому, полезшему с мизерикордом к его горлу, он разломал и вывихнул руку, а третьего пнул на чьё-то копьё. В какой-то момент в комнате мёртвых стало больше, чем живых. Сил драться не было больше ни у кого. Единицы выживших либо пытались подняться, либо умирали от ран. Уцелевшие норвосийцы, перешагивая через трупы, ушли в тот проход, откуда и пришли. Из дружинников осталось лишь пятеро человек, не считая смертельно раненых. Криган отполз к стене и снял пропитавшийся кровью сапог. Виллам пытался в массе тел найти свой шлем, а Боуэн — меч. — Виллам… — истощённо протянул Берси, держась за кисть с отрезанным пальцем, — надо… уходить… — Нет… ждём своих… беги обратно, веди всех сюда… Из норвосийского прохода послышались медленные лязгающие шаги. Они становились всё громче и с каждым таким шагом внутри наёмников разрасталось мерзкое чувство страха и тревоги. — Берси, — сказал Виллам, не отводя взгляд от прохода, — бери Кригана под руку и уходите. — Ага, щас, — огрызнулся усатый, — ты тут не командир. — Я сказал, валите! — криком повторил Виллам, — кто бы это не был, мы с Боуэном его задержим. Приведите наших сюда. Криган скрипнул зубами, но подчинился. — Не сдохнете тут, — бросил он им напоследок. Берси и Криган исчезли в коридоре, а Боуэн и Виллам приготовились к новой драке. Воздуха не хватало, лёгкие жгло от усталости, синяки и ссадины ныли, но блондин твёрдо держался. Боуэну боль была нипочём, но и он устал. Сначала показалась большая тень. Потом вышел и её обладатель. Виллам напряг память и вспомнил. Храмовый страж. Закованный в броню и с большим двуручным топором. Он и пленил их в той деревне несколько лун назад. Тогда они попались из-за милосердия Боремунда к рабам. Виллам слышал об этих воинах и об их воинском мастерстве. Их с раннего детства тренируют бородатые жрецы, воспитывая в них верность, умение и беспощадность. Наёмники переглянулись, и даже Боуэн понял, что лучше нападать одновременно с двух сторон. Страж безмолвно оглядел их и вскинул своё страшное оружие. Северяне бросились в нападение. Норвосиец среагировал молниеносно — тыльником он отвёл меч Виллама и, резко повернув корпус, рубанул дружинника лезвием прямо по лицу. Удар был коротким, совсем не размашистым, но Виллам мог навсегда попрощаться со своей красотой — лицо его от уголка лба до щеки пересекала здоровенная рана. Если бы не шлем — страж расколол бы ему череп. Боль была адской. Катаясь меж трупами в агонии, наёмник отцепил шлем и накрыл лицо ладонями. Сквозь собственные крики он слышал звук схватки. Теперь дело было за Боуэном. Блондин отполз к стене, пробираясь через лежащие тела. Раненые хватали его за руки и ноги, прося добить, но наёмник продолжал ползти. За его спиной Боуэн дрался с Храмовым стражем и теперь оставалось только молить Старых богов о его победе. Кровь залила левый глаз, но вторым Виллам всё видел. Страж, более опытный и защищённый, теснил Боуэна, который выигрывал разве что отсутствием у себя боли. Норвосиец уже уколол северянина в ногу шипом на клине своего топора, ранил в кисть, и два раза врезал по лицу древком, но Боуэн самоотверженно бросался в новые атаки. Однако страж, в конце концов, понял, что к чему. Отступив назад, он принял выпад Боуэна на лезвие топора и снова ударил его древком прямо в глаз, на этот раз гораздо сильнее. Северянин покачнулся, споткнулся об труп и повалился на разломанный скорпион. Норвосиец взял его за ворот и дёрнул в обратную сторону. Окончательно потерявший равновесие Боуэн упал на землю, будучи уже не в силах подняться. Неизвестно, как бы это закончилось, если бы не появившееся из коридора подкрепление. Пехотинцы Рубак с криком забежали в комнату. Страж, поняв, что численное преимущество не на его стороне, стал отступать. Но даже так он смог нанести своим врагам потери. У него были отличные доспехи и всё, что ему оставалось — это колоть соперников шипом на клине топора. Так он удачно достал двух нерасторопных наёмников попаданиями в лица. И всё же ему пришлось отступить обратно в проход, из которого он пришёл. Рубаки последовали за ним. Виллам сидел у стены, даже не пытаясь подняться. Рана на лице кровоточила и горела пекловым пламенем. Лезвие прошлось прямо по переносице, чудом не задев глаза. Перед ним с трудом поднимался Боуэн. — Хе… Виллам… ты жив… — улыбнулся он ртом, в котором теперь отсутствовало несколько зубов. — Ага… — у Виллама получилось выдавить лишь это. — Боэн видит… у тебя на лице… плохо. — Ага… — Вот вы где, — послышалось со стороны. Голос принадлежал лейтенанту Геррику, — выносите всех раненых! Несите их Квиберну. И замотайте ему лицо! Виллама подняли за руки и понесли из злосчастной комнаты. Лейтенант Геррик огляделся. Везде лежали трупы. Стены и статуи были забрызганы кровью. И в самом центре стоял покосившийся скорпион. Норвосийцы догадались занести его даже под землю, лишь бы не пустить их дальше. — Проход завалили, — отчитался один из Рубак, что выходили из прохода обратно. — Что? Как?! — лейтенант Геррик был чуть ли не в ярости. — Мы теснили этого здоровяка, а в итоге он ушёл наверх. По нам дали залп из арбалетов, а потом дёрнули за какую-то херь и с потолка камни посыпались. Теперь идти только поверху придётся. — Блять, — выругался про себя лейтенант. Ситуация была скверной. Из трёх укреплений они смогли взять только одно, да и то с большими потерями. А теперь, когда норовсийцы завалили переход под землей, его придётся либо разбирать, либо копать новый, что потребует времени. По поверхности идти было чревато новыми потерями. — Генерал-Капитан будет недоволен, — вслух проговорил лейтенант, пока его люди убирали тела и собирали оружие и доспехи.

***

— Ваш господин магистр Валаас отправил вам вина в честь великой победы! — надсмотрщик Хряк, будучи уже сам поддатый, появился в шахте с большим кувшином и двумя Чернолатными, — его доблестные войска победили браавосийцев на Секире. Рабы положили инструменты и живо потекли к надсмотрщику. Измождённые люди пробовали вино лишь два раз в год — в день рождения хозяина и в день вознесения Несущего. Сейчас, видимо, у Валааса было хорошее настроение. И повод имелся. Джон и Олливер встали вместе со всеми. Раны от кнута заживали, но болели до сих пор. Олливера, как выяснилось, тоже наказали тем же самым. Рабы же не питали особого сочувствия к неудавшимся беглецам. — Только один глоток на каждого! — наказал мирийский рудознатец Эмпальдер Бамелос, — нам нужно работать дальше. Фино разбафлено? — Нет, — просто ответил Хряк. — Qogralbar, — чертыхнулся рудознатец. Рабы, всегда голодные, давно не пробовавшие вина, да к тому же неразбавленного, могут опьянеть даже от одного глотка. Кувшин пошёл по рукам. Каждый раб с трепетом брал его и отпивал, делая большой, добротный глоток, пытаясь запомнить терпкий вкус. Наконец, кувшин дошёл и до Джона. — Оборванный, Олливер, вам запретили, — Хряк сразу же выхватил кувшин у него из рук и отпил сам. Джон нахмурился, но ничего не сказал. Стряхнув шахтную пыль с отросших на дюйм волос, он сел на камень, дабы отдохнуть. Горло запершило и Сноу вновь издал протяжный кашель. Его продолжали держать в отдельной камере. Каждый день, пока он лежал с ранами от наказания, к нему приходило двое Чернолатных и проверяло помещение на наличие живности. Даже насекомых всех давили. Кормили Сноу всё так же плохо, но регулярно. Крыса, названная Джоном ключником, с помощью которой он чуть не сбежал, незаметно пробиралась к нему в моменты проверок, а затем с помощью других крыс прогрызла проход далеко в углу, благо стены камеры были не сплошь каменными. С её помощью Джон тащил себе какую-никакую еду. Когда отрезанное ухо и раны от кнута затянулись, его снова отправили в шахту. Хряк хотел избить его за то, что он бежал, но обошёлся ударом под дых, боясь нанести больше вреда. С тех пор Джона и остальных рабов из его отправили в самые глубокие участки рудника, в наказание за проступок бастарда. Рабы теперь глядели на него косо и недолюбливали. — Жопу подними, Оборванный! — крикнул Хряк, — пока ты в шахте, будешь вкалывать за всех! Я смотрю, раны твои зажили, иди-ка кайлом помаши! Джон про себя обматерил надсмотрщика и пошёл исполнять указание. Олливер пошёл за ним. На этот раз они добывали уголь и золото — как оказалось, на Секире его было много. Рабы откалывали самородки и переносили их наверх. Но в глубокой шахте были свои опасности. Слева от них был большой природный обрыв, в который все рабы ужасно боялись смотреть. Рядом они всегда ставили клетку с канарейкой, которая пела, пока рабы работали. Если птица замолкала, значит, нужно забирать лампы и бежать. — Не смотри туда долго, — говорил Старый. Жуткий кашель почти не оставлял его и с каждым приступом он выплевывал кровяные сгустки, — там внизу отравленный воздух, которым дышат подземные демоны. Если рядом огонь — туши его сразу, иначе демоны сожрут тебя. Вести о поражении на Секире расстроили Джона. После того, как его избили кнутом, он прикидывал новые возможности убежать, но их просто не было. От камеры и к ней его сопровождало два вооружённых Чернолатных. Во время работы в шахте за ним постоянно наблюдали. Никаких зверей, кроме ключника в камере, Джон не видел. На него изредка косился Гаррон — раб, сдавший их во время побега. Хряк в награду давал ему меньше работы, ему полагалась лучшая еда, а то и вообще его отпускали с работ раньше остальных. Полными противоположностями были Олливер и Джон. Первый после неудачного побега и наказания и потери Холларда-коротышки весьма помрачнел. Джон уж было думал, не сломался ли просторец от навалившихся тягот. — Эй, Оборванный, — окликнул Джона Гаррон, — давай лучше махай, а то как чучело в поле. Сноу промолчал. — Ты слышишь меня? Я сейчас господину надсмотрщику всё скажу. «Давай, сволочь, говори». — Я… я сейчас правда скажу! Ты пожалеешь! Джон со злости бросил кайло, повернулся к Гаррону и с вызовом посмотрел ему в глаза. — Го… господин надсмотрщик! — попятился Гаррон к Хряку, поглядывая на Джона, — Оборванный работать не хочет! Хряк, допив всё вино из кувшина, услыхал эти слова и чуть не расхохотался. — Обор-ик-ванный, значит? А н-ну сюда ид-ди, шкура нерезанная! Олливер быстрым шагом подошёл к Сноу и схватил его за руку. — Ты совсем рехнулся? Он тебя забьёт насмерть прямо здесь! Джон резко дёрнул руку. — И пусть забивает. Пусть попробует. Чем он меня ещё напугает? Дубинкой? Хряк приблизился к бастарду, чуть покачиваясь. Его толстая фигура и пьяный оскал устрашающе мелькали в свете ламп. Но встретив твёрдый взгляд северянина, надсмотрщик опешил. — Взял кайло — и марш работать, — с неприкрытой угрозой отчеканил Хряк, несмотря на своё хмельное состояние. — Нет, — резко, как отрезал, ответил Джон. Рабы вокруг переглядывались в недоумении. Ещё никто так открыто не выражал неподчинение приказам надсмотрщика. Для них это было и страшно и любопытно. Хотя все уже знали, чем всё кончится. Рудознатец Эмпальдер Бамелос первый очнулся и встал на пути Хряка. — Не надо его избифать. Мы доложим господину Фабелору и раб понесет наказание… — Ар-гх! — прорычал Хряк, массивной рукой отталкивая мирийца. Слова наглеца так взбесили его, что кроме красной пелены и раба он ничего больше не видел. Джон попытался защититься, но удар дубинкой был слишком сильным. Сначала по рукам, потом в живот. Сноу упал спиной на каменистый пол. Больно. Хряка было не остановить. Словно разъяренный вепрь, надсмотрщик выбивал, как ему казалось, наглость и спесь из ненавистного раба. Вместе с жизнью. Но вдруг с Джоном что-то произошло. Что-то такое, чего не было раньше. Сознание будто сместилось в неведомое пространство. Было похоже, что он пытается подчинить себе дикое животное. Но это было не животное. Это был пьяный Хряк. Он вдруг выгнулся, выронив дубинку, потом отошёл на пару шагов назад. Затем истошно закричал, выдёргивая из головы редкие волосы. Упал на землю и с размаха стукнулся головой о камни, в кровь разбив лоб. Его надрывный крик не прекращался. Джон лежал неподвижно и внимание на него никто не обращал. Кроме Олливера. Он, как и все, сначала изумлённо глядел на корчащегося от боли надсмотрщика, но потом медленно повернул голову и увидел лежащего на спине Боремунда. Глаза его были закрыты серой пеленой, а конечности иногда чуть вздрагивали. Хряк взялся одной рукой за верхнюю челюсть, другой — за нижнюю — и со всей силы потянул их вверх и вниз, беря свой рот на разрыв. Потом он начал бить себя кулаками по голове, встал и, разбежавшись и вопя, как бешенный, врезался в стену шахты. Череп надсмотрщика всё же выдержал и он снова поднялся. — Господин надсмотрщик! Что с вами такое?! — подбежал к нему Гаррон. Хряк его и не заметил. Вновь закричав уже севшим голосом, он побежал уже в другую сторону, прямо к обрыву. Шокированный Гаррон не успел уйти с пути грузного надсмотрщика и тот сбил его и уволок за собой в бездну. Рабы слышали лишь крики Гаррона, ломающего себе кости о камни. Джон проснулся и мгновенно поднялся. Лоб и щёки страшно болели, как и места ударов Хряка. Но когда он огляделся, но не увидел ни Гаррона, ни надсмотрщика — только рабов, смотрящих в обрыв. Только что с ним произошло нечто невероятное. Его разум будто бы пытался сломать эфемерную стенку, расплавить кожуру и добраться до косточки, где находилось больное сознание Хряка. Но надсмотрщик будто бы это понимал — он пытался вытащить Джона из своей головы всеми средствами. Даже если бы пришлось расколоть собственный череп. Не успел Джон оклематься, как Старый перевёл на него взгляд. Его глаза расширились в ужасе и он худой рукой указал на него всем остальным. — Колдун! Колдун, кха-кха! — кричал он, выплёвывая кровь из беззубого рта. — Держи колдуна! — крикнул всем остальным Кость, что был неформальным лекарем, — зовите охрану! Один из рабов побежал за двумя Чернолатными, что должны были смотреть за Джоном и отлучились. Рабы окружили Сноу, создав полукруг с бастардом в центре. Лишь Олливер стоял в стороне. — Хватай его! — крикнул один из них. Худой длиннорукий раб напал на Джона, надеясь обхватить его руками, но получил удар под колено и крюк в челюсть. Тонкая нога не выдержала и переломилась. В ту же минуту прибежали Чернолатные, расталкивая рабов и приготовившиеся к неприятностям. Джон посмотрел назад — путь у него был только один. Аккуратно спрыгнув вниз, на сырой камень, Сноу чуть не подскользнулся. Дальше он прыгал всё ниже и ниже, стараясь не упасть — тогда падение вниз по неровному склону точно его убьёт. — Вернись! Вернись, дурак, кому говорят! Ты там подохнешь! — кричали ему Чернолатные. Но Джон их не слушал. Подвергаться очередным пыткам Валааса он не хотел. Лучше уж умереть от «демонического воздуха». Джон спускался ниже, тормозя своё скольжение руками на особо крутых склонах. Голоса наверху утихали и совсем скоро Джон уже ничего не слышал. И не видел. Были только холодные сыпучие камни, больно впивающиеся в босые ноги. Сноу ступал осторожно, ожидая, что где-то спуск сменится крутым обрывом. Несмотря на рассказы Старого о каком-то опасном воздухе, Джон ничего не чувствовал. Его спуск продолжался уже минут пятнадцать. Холод начинал брать своё. Ступни и кисти сводило от боли и сырости. И всё же бастард продолжал свой путь в бездну. Быть может, он спустится так низко, что окажется в преисподней. Что ж, ему там самое место. За бытность наёмником Джон уже много чего пережил и натворил. Но в пекле жарко. А здесь холодно. Может, в этом и вся суть? Замёрзнуть под землёй в одиночестве, зная, что тебя никто не ищет, а если и ищет, то только чтобы убить. К чёрту такие мысли. Если Старые боги дали ему шанс сбежать, он им воспользуется. Конечно, если через эти подземелья можно сбежать. Ноги Джона устали. Он присел и отряхнул камешки, впившиеся в голую ступню. Холодный воздух проник в лёгкие и Сноу вновь страшно закашлялся. Громкое эхо отразилось от далёких стен бездны, создавшийся звук походил на рык огромного зверя, что скрывался в этой кромешной тьме. Позади Джон услышал тонкий писк и обернулся. По склону, рассыпая гравий, спускался ключник, который, заметив хозяина, запрыгнул ему на руки. — И ты здесь, малыш? — юноша улыбнулся. Теперь он был не один и это воодушевляло. Ключник ответил что-то на своём крысином языке. — Нам надо продолжать путь, — произнёс Джон и поднялся. Ключник спрыгнул и побежал вниз, опережая хозяина. Спуск стал пологим. Похоже, он заканчивался. Ноги к тому времени сбились в кровь. Но Джон не останавливался. Он просто не мог, после всего, что с ним случилось. Раны на спине заболели вновь. «Спина будет изрезана шрамами» — подумал бастард. Наконец, спуск стал таким пологим, что можно было не тормозить себя руками. Ноги встали на что-то холодное и мокрое. Вода! Сноу присел и зачерпнул холодной воды в ладошки. На вкус она была слаще любого вина. Впервые за луну своего рабства он полностью утолил свою жажду. Но живот предательски заурчал, требуя еды, а не воды. Сноу почти вслепую пошёл дальше, уже по ровной поверхности. Вода в ногах сковывала шаг, скоро Джон едва мог пошевелить пальцами. Ключник забрался ему на плечо, подальше от холода. Вдруг, ни с того, ни с сего, Джон почуял едва различимый запах тухлых яиц. Или ему показалось? Во рту чувствовался сладковатый металлический привкус. Хотелось спать. На такой глубине само пространство давило на голову. Джон не останавливался… но в один момент он оглянулся и понял — он совсем не знает, куда идти. Куда не посмотри — кругом была непроглядная темнота, а из звуков только собственный кашель и шум воды от шагов. Не было кусочка земли, на который можно было бы встать и обогреть ноги. Душу, словно плющ, окутал страх. Джон не мог представить более бесславную смерть — от холода в всеми забытом подземелье. Пытаясь отогнать тревогу, он ускорил шаг. Не помогало. Тогда он побежал, спотыкаясь и падая в холодную воду. Сердце забилось, как у пойманной в клетку птицы. Грудь заболела, ноги подкашивались. Хотелось закричать, позвать хоть кого-то живого, пусть даже чудище, что прервёт его бегство через тьму. Даже ключник почувствовал тревогу хозяина и заметался от плеча к плечу. В темноте промелькнул силуэт. Джон в испуге обернулся, но там никого не было… или было? Было же! — Эй! Вернись! — кричал Джон в тёмноту. Его никто не слышал. Должно быть, тьма начинала поглощать его рассудок. Да. Сначала разум, а потом и тело. Ведь он так и не наткнулся на труп Хряка и Гаррона. А может, это прошёл кто-то из них? Сноу был бы рад даже кровожадному надсмотрщику или рабу-лизоблюду. Но никого не было. Была только кромешная, беспощадная, безмолвная, всепоглощающая темнота. — Кто-нибудь! Прошу! — только сейчас Джон понял, о чём ему говорили рабы. Это место убивает своей тишиной, разрушает рассудок и доводит несчастного человека до того, что он сам начинает желать смерти. Джон потерял счёт времени. Ноги отнимались от усталости и холода. Северянин продрог до самой макушки. Ошибкой было приходить сюда. Ещё ошибкой было думать, что у Валааса было бы хуже, чем здесь. В конце концов, смерть всё равно бы нашла его — что здесь, что в шахте. Только Валаас бы начал его пытать, а здесь Джон упадёт в холодную воду, а его плоть и кости растворятся в воде и почве. Сноу удовлетворила бы такая участь, если бы он был на Севере, где вода и земля принадлежит Старым богам, но здесь их не было и вряд ли они его услышат, сколько бы он не молился. Даже тишина издавала звук. Джон слышал, как в его голове пульсирует кровь. Было досадно. Пережить столько всего, чтобы умереть неизвестно где. Отец наверняка бы отругал его за такую слабость. Даже сейчас бастард слышал его наставления. Про приговор, меч, страх, храбрость, зиму, луковицу… Луковицу? От такой глупой мысли северянин чуть не упал на ровном месте. Голос отца был таким чётким, будто он стоял где-то рядом и говорил с Джоном. Ключник поднял острую морду и пропищал. Джон прокашлялся, морщился от противного запаха тухлых яиц, отёр глаза и увидел… огонь! Замёрзшие ноги сами понесли его вперёд. Разбрызгивая воду, словно бегущий по реке за рыбой медведь, он стремился к свету, забыв про усталость. Падая, поднимаясь, падая снова и опять поднимаясь. Ноги его ступили на сухой почвенный островок. В его центре горел костёр, у которого сидело три человека. Было решительно непонятно, где они нашли дрова для костра и что вообще тут забыли. Все они были крупными мужчинами, двое из них носили серебристые доспехи с белыми плащами, какие Джон видел на Джейме Ланнистере, когда король Роберт приезжал в Винтерфелл. Третий сидел напротив них. В его насыщенных, словно сапфиры, синих глазах плясали огоньки костра, а у камня, на котором он сидел, лежал длинный посох с лезвиями на обоих концах. — Сдаётся мне, сиры, мы потеряли луковицу. — Право слово, суп можно приготовить и без лука. — Сиры, это святотатство! — усмехнулся синеглазый, — в нём же ни запаха, ни вкуса не будет. — Да где ж мы, иные меня забери, лук в таком мрачном месте отыщем? — развёл руками один из белоплащных, — вырастим что-ли? — Видел я её тут, — отвечал ему другой, — сир Редвин, поднимите свой шлем. Быть может, туда закатилась? Рыцарь, названный Редвином, поднял свой шлем, лежащий на разложенной шкуре. Под ним лежала большая луковица. — А вот и она! — хохотнул второй рыцарь в белом плаще, а потом повернулся к синеглазому, — сир Звездоглазый, поручаю эту честь вам. Из сапфиров, как известно, слезы не льются, — говорил он серьёзно, но все слышали и понимали в его словах шутку. — Драконы ведь тоже не плачут, — парировал синеглазый, принимая луковицу из рук Редвина, — тем более, Рыцари-Драконы. — Сиры, — Редвин посмотрел себе за спину через плечо, — похоже, у нас гость. — Подходи, путник, раздели трапезу со скромными рыцарями, — следом повернулся второй обладатель белого плаща. Бастард боялся подходить ближе. Его глаза выражали шок, а челюсть отвисла. Должно быть, ему это снится. — Не бойся, мы не причиним тебе вреда, — успокоил юношу синеглазый. Подойдя ближе, Джон разглядел в его глазницах настоящие сапфиры. Сноу осторожно присел, оглядывая своих собеседников. Первый был мускулистым, крепким рыцарем с каштановыми волосами, толстой шеей и квадратным массивным подбородком. Второй был выше, но тоже был крепко сложен. Его длинные, до плеч, пепельные волосы спадали на белоснежные наплечники, а фиалковые глаза внимательно смотрели на гостя. Третий даже не смотрел на него. Голова сапфироглазого была направлена прямо, руками он умело очищал луковицу. Джон протёр глаза. Сиры никуда не исчезли. — Как ваше имя? — спросил, наконец, беловолосый. Бастард не знал, что ответить. — Джон Сноу, — осторожно ответил он, уже забыв, когда в последний раз произносил настоящее имя вслух. — О, северянин, — пробормотал сапфироглазый. — Южнее перешейка вас редко встретишь, — заметил Редвин, — полагаю, сиры, нам тоже следует назваться — сир Райам Редвин, лорд-командующий королевской гвардии Его Величества Джейхейриса Первого. Джон не смог выдавить ни единого звука. — Сир Эйемон Таргариен, — скромно назвался беловолосый. Только сейчас Джон обратил внимание на фигуру трёхглавого дракона на груди у рыцаря — Рыцарь-Дракон! — дополнил товарища Редвин, — не нужно стыдиться своего прозвища. Тем более, такого. — Симеон. По прозвищу «Звездоглазый», — усмехнувшись, поздоровался третий, — и не надо звать меня сиром или рыцарем. Я понятия не имею, что значат эти слова и почему эти двое себя так зовут. В голове Джона звенело. Это точно был сон. Ему чудятся герои детства, а на самом деле он лежит там, в ледяной воде посреди темноты. — Успокойся, северянин, не нужно извинятся за дерзость и падать на колени, — успокаивал его Рыцарь-Дракон, — мы рады любым гостям, и бастардам тоже. — Кто твой отец? — спросил Редвин. — Эддард Старк, — слова вылетели изо рта сами собой. — А, Старк, — протянул Симеон Звездоглазый, — знавал я одного Старка. Всё на дальнем севере стену какую-то хотел построить… или их было несколько? — К-как это возм…возможно? — Джон переводил взгляд с одного рыцаря на другого. — О чём ты? — Вы жили сотню лет назад! — прокричал самую очевидную вещь Джон, — а вы, — обратился он к Симеону, — и вовсе тысячи лет назад. Вы все давно мертвы, как и ваши короли и их дети… — Мертвы? — рыцари переглянулись. — Да! Мертвы! Я рос на песнях и сказках о вас. Вас всех почитают в Вестеросе великими героями… но вы все давным-давно умерли. Рыцари замолчали, раздумывая над словами Джона. — А ведь, сиры, — первым вскочил на ноги Редвин, — сдаётся мне, мы и правда мертвы! — Похоже на то, — согласился Симеон, — а то я не понимаю — сколько мы уже здесь сидим, пытаемся отыскать распроклятую луковицу, и всё равно не бросаем её в суп! — Я совсем не помню свою смерть, — Рыцарь-Дракон задумался, — помню лишь, как я сражался с братьями Тойнами, пронзил одного, потом второго, а потом… Таргариен замолчал. Джон взялся за голову и зашипел сквозь зубы. — Это какой-то бред, — тихо проговорил он, — я, похоже, тоже умираю. — Нет, северянин, ты ещё живой, — латная перчатка Таргариена легла ему на плечо. Прикосновение было самым настоящим, в этом Джон был готов поклясться. — Согласен с братом, — кивнул Редвин, — ты ещё поживешь. Но почему ты здесь? — Я… не знаю, — глаза Джона заблестели от слёз, — я уже ничего не знаю. — Ничего ты не знаешь, Джон Сноу, — хохотнул Звездоглазый. — Меня не должно быть здесь, — продолжал юноша, всхлипывая, — мой отец и брат мертвы. А меня не было рядом, потому что я трусливо убежал. Я думал, что смогу убежать от своего позора, но когда они умирали, меня не было рядом… — Все мы совершаем ошибки, — Эймон говорил тепло, но голос его был твёрдым, ровным и уверенным, — когда я стоял у покоев своего брата Эйгона Недостойного, пока он был со своей очередной любовницей, я часто думал — а тут ли моё место? Ошибка ли — марать белый плащ, служа тому, кто об него вытирает ноги? Моя бедная сестра Нейрис не заслуживала такого мужа. Я мог бы прирезать пьяного короля, пока он спит. Джон глядел на Эйемона широко открытыми глазами. — Но я этого не сделал. Быть может, Семь Королевств поблагодарили бы меня за такой поступок, но Семеро, перед которыми я давал клятвы, меня бы никогда не простили. Я сам сделал такой выбор, хоть он мог кому-то показаться неправильным. Мы никогда не знаем, какое из наших решений более или менее ошибочно, Джон Сноу, но если ты его принял, если поклялся дойти до конца — вставай и иди. Если судьба отнимет у тебя ноги — ползи. Не будет рук — извивайся, как гусеница. И не сожалей о своих решениях. Пусть они и приведут тебя к гибели, но люди тебя запомнят, как запомнили, по твоим словам, всех нас. — Сожри меня Иные, Рыцарь-Дракон говорит чистейшую, словно слеза Девы, правду, — воскликнул Райам Редвин, — не робей, Джон Сноу. Твой путь ещё не закончен. Не тянись на тот свет, Неведомый позаботится и о тебе, ну или кто у вас, северян, его заменяет. Можешь не сомневаться — настанет день, когда ты снова присоединишься к нам и расскажешь, какие подвиги ты совершил. Слова легендарных рыцарей наполнили сердце Джона надеждой. Будто в пять лет, когда он, бросая лук со стрелами, шёл плакать на конюшню, приходил отец или сир Родрик, которые говорили ему подобные слова. Сдаваться было слишком рано. Он прошёл многое, но впереди ждало ещё больше. Семья надеется на него. Север надеется на него. — Мне нужно идти, уважаемые сиры, — дрожащим голосом проговорил Джон, — только я не знаю, куда. — А, так это просто! Иди прямо вон туда, там будет подъём по камням. Выйдешь прямо к реке, — Симеон поднял своё копьё и указал им направление. — Вы… вы знали выход и сказали только сейчас?! — Джон едва сдержал крик злости. — Ну… так ты и не спрашивал, — пожал плечами Звездоглазый. — Ох, — выдохнул Джон, — рад был познакомиться, сиры, — Джон кивнул каждому. — Взаимно, Джон Сноу, — с улыбкой кивнул ему Рыцарь-Дракон, — береги себя. Джон кивнул ему в ответ и побежал во тьму, жаждая как можно скорее подняться наверх. Обдумывать произошедшее совершенно не было сил и он до сих пор думал, что встреча с легендарными героями была каким-то наваждением. — Хороший парень, — Эйемон смотрел вслед убегающему Джону, — мне он нравится. — Да, неплохой, — согласился Редвин. — Есть такие люди, которым сразу доверяешь, стоит только на них взглянуть. Как будто нас с ним связывало что-то родственное, — продолжил Таргариен. — Что ж, сиры, — Редвин хлопнул себя по бёдрам, — давайте наконец приготовим похлёбку. — Да объясните ж уже, что значит это ваше «сир», в конце концов! — прервал его Симеон, — и куда, чёрт подери, снова подевалась луковица?

***

Валаас, прицелившись, отпустил тетиву. Стрела пролетела футов пять и упала наземь. Магистр потряс рукой, которой держал тетиву. — Тяжёло идёт! — дал он свою оценку луку из Златосерда, что Чернолатные отняли у Оборванного, — даже не представляю, как летнийцы умудряются из него стрелять. — Тренировки, господин, — обычным для себя бесстрастным тоном пояснил командир Глеранно, изредка поглядывая на лук очень заинтересованным взглядом. От Саймона этот взгляд не укрылся. — Да уж. Ну его в пекло, — Валлас кинул лук в руки рабу и пошёл в сторону виллы. За ним пошло трое слуг, Глеранно, Фабелор и Саймон. У магистра было хорошее настроение, после того, как ему доложили о исходе сражения. Валаас был доволен, в отличии от Глеранно — у него было своё мнение на этот счёт. — Думаешь, слухи с юга не врут? У Дейенерис Таргариен взаправду есть три дракона? — интересовался магистр у Фабелора. — Пустое, господин, — Фабелор махнул рукой, — драконы мертвы. Но даже ежели так — какое нам дело до этого? — И то правда. Но я бы на них поглядел. Да и на саму Таргариен тоже. Говорят, она сказочной красоты… Магистр, удостоверившись в навыках Саймона, перевёл его из шахты. Теперь его обязанностями было помогать Фабелору в ведении хозяйства. В основном на плечи сына торговца ложились подсчёты мер зерна, голов скота, добытой руды и запись всего этого в учётные книги. Также он проверял списки рабов, отмечал больных или потерявших трудоспособность, вёл прогноз на следующую луну с учётом вышеперечисленного. Фабелор, получив грамотного помощника, не стеснялся заваливать его работой. К тому же, Саймон всё ещё был рабом, а раб, обладающий грамотой, был очень ценен. «Если бы они узнали, что Боремунд тоже грамотный, быть может, они бы тоже перевели его из шахты?» — подумалось Саймону. Работы было много, но она была не такой тяжёлой, как в шахте. О лучших условиях Валаас не солгал — каждый день ему полагался завтрак обед и ужин. Вместо твёрдого хлеба и мутной воды он теперь получал миску каши и молоко, а на ужин варили курицу с ячменём. Спал он под виллой, но не на соломе, а на кровати. И всё же, Саймон был неспокоен. В шахте Саймон мог умереть. От усталости, зверств надсмотрщика, отчаяния — но Боремунд всякий раз его спасал, иногда жертвуя собой. Он даже попытался вывести их отсюда, но у него не вышло, за что он заплатил. А Саймон — нет. Более того, он подчинился магистру. Тот пригрел его, поселил в тепле и уюте. И Саймон, не стыдясь, пользовался этим, пока Боремунд оставлял здоровье глубоко под землей. «Я всегда был трусом» — говорил себе Саймон, оправдывая себя. Вот он и струсил в очередной раз, когда согласился на предложение магистра. А кто бы не согласился, пробыв в шахте хотя бы неделю? Боремунд не согласился бы, — ответил сам себе Саймон. В главном зале виллы магистр и его окружение остановил Чернолатный. — Командир, из шахты новости. — Ну что ещё? — Глеранно закатил глаза. — Да там… рабы сказали, что раб по кличке Оборванный начал дерзить надсмотрщику. Тот стал его бить, а потом взбесился и бросился в обрыв. Рабы говорят, Оборванный его как-то околдовал. А как наших увидел, так вниз припустил, вслед за надсмотрщиком. Мы уж думали, он там и останется, а нет, заметили его в пещере у реки. Наши рыбачили и клеймо на лице увидали. Он даже не сопротивлялся. Заблевал только доспехи парням. Валаас, слушая доклад наёмника, багровел на глазах. Только боги знали, что сейчас творилось у него в голове. — Он всё твердил про каких-то рыцарей, драконов… про какого-то Звездоглазого… рабы тоже хороши — говорят, что это он демоническим воздухом отравился… — продолжал докладывать наёмник. — Все вон! — рявкнул Валаас, — Глеранно, подожди за дверью. Саймон — ты останься, — уже тише проговорил он. Слуги, Глеранно и Фабелор вышли. Внутри у сына торговца всё сжалось. — Ты ведь говорил про иву, где закопан мой слиток… — начал магистр. — Да, господин, — Саймон кивнул, глядя в пол. — И ты говорил, что не знаешь, где она, — продолжил магистр. — Да, господин, — согласился Саймон. — Я хочу казнить Оборванного, — произнёс Валаас. У Саймона от неожиданности сбилось дыхание. — К-казнить? — переспросил сын торговца, хотя всё прекрасно расслышал и в первый раз. — Да. Я спустил ему с рук побег в первый раз. Прошло две недели — и он снова убежал. Я не дам ему второго шанса. Слова магистра ударили по голове Саймона, словно молот. Боремунд, что ж ты натворил… Неужели новая бессмысленная попытка сбежать стоит жизни? Хотя, Боремунд бы ответил, что стоила. На душе моментально стало паршиво. На ней и было паршиво, но теперь стало паршивей стократ. Боремунд, человек, с которым он начал путь наёмника, завтра умрёт. А трусливый Саймон так и останется жить, страшась кнута иноземного господина. — Я хочу, чтобы ты помог мне найти этот слиток, после того, как мы сбросим браавосийцев в море. — Но как? Я ведь не знаю, где он. — Когда мы победим банкиров, ты поедешь с моими людьми в окрестности вашего браавосийского лагеря и будешь направлять их. Если понадобится, мы выкорчуем все ебучие ивы на Секире, но найдём украденную у меня вещь. Глеранно! — позвал магистр командира Чернолатных. — Господин, — командир вошёл в зал. — Пусть ваши люди завтра четвертуют Оборванного. — Как прикажете. А что, уже выяснили, где лежит слиток? — задал вопрос Глеранно. Обычно он их не задавал, если они не связаны с делом. — Это не твоя забота, — проскрежетал Валаас, — иди. Глеранно еле слышно фыркнул и вышел. — И ты иди, Саймон, — магистр махнул рукой, будто отмахивался от назойливой мухи. Саймон сделал короткий поклон и вышел. Его не сопровождали. До наступления темноты Саймон мог свободно передвигаться по вилле, если у него не было работы. Завтра Боремунда казнят. Магистр наверняка захочет, чтобы Саймон тоже на это посмотрел. Но он не хотел. Как-то раз отец водил его на четвертование, ещё в Белой гавани. Тошнотворное зрелище. Но тогда казнили незнакомого человека, а сейчас — его близкого товарища. Ужин не лез в глотку. Другие рабы, что обслуживали виллу, наслаждались едой после тяжёлого дня, но не Саймон. Говорят, совесть — это голос богов в голове. Если так, то разум Саймона сейчас сотрясали сразу семь божественных голосов. Отец твердил про несправедливость участи Боремунда, мать — про недостаток милосердия к нему. Воин кричал о трусости Саймона, старица вещала о непрозорливости и о том, что Саймону его выбор аукнется в будущем… Страх. Пожалуй, он был главной преградой. Боремунд считал, что жить в страхе — глупо. Но храбрецы умирают, а трусы живут. Живут в бесчестии. Саймон не мнил себя честным человеком. Но голос внутри продолжал кричать, надрываться, царапать стенки его хрупкого разума. Что будет, если Боремунда казнят? «Я буду жить дальше» — ответил он себе. Что будет, если Боремунд останется жить? Невозможно. Он не сможет. Тогда его четвертуют следом за Боремундом. Но если кого-то попросить? Попросить? Кого? Никто не сможет ничего сделать. Так ли? А Глеранно? Жадный сукин сын, что с завистью смотрит на вещи Валааса и жаждет прибрать их к рукам… да! Он ведь сегодня спрашивал про слиток! Да и сам Валаас шептался пару раз с Фабелором, что не доверяет командиру. Надо сыграть на его жадности. Пообещать что-то, за что он будет готов прирезать своего хозяина. «Но вдруг я ошибся?» — задал себе вопрос Саймон. Вдруг ему просто показалось и Глеранно — редкий вид наёмников, кто ценит верность своему слову. Это можно было проверить. Но шанс был только один. У Саймона вдруг разыгрался аппетит. За минуту он умял миску с овсяной кашей и запил водой. Этот ужин мог оказаться последним в его жизни. Сын торговца покинул комнату для приёма пищи и прошёл по коридору виллы, направляясь к выходу. За её пределами для командира Чернолатных был выделен просторный деревянный дом. В горах темнело раньше, но время сна ещё было далеко. Глеранно сейчас должен был быть у себя. У дверей стояли стражники. Заметив Саймона, они тут же помрачнели. — Чего тут забыл, раб? — Мне нужно поговорить с командиром Глеранно, — Саймон сделал над собой усилие и скрыл страх и неуверенность в голосе. Вроде получилось. — Тебе? О чём? — засмеялся другой Чернолатный. — Прошу. Это очень срочно, — настоял Саймон, уже начавший сомневаться в разумности своей затеи. — Обыщи его, — бросил один из стражей. Чернолатный обыскал Саймона и ничего не нашёл. Второй стражник постучался к командиру и оповестил его. — Заходи, — Саймона чуть ли не закинули внутрь. Комната командира была обставлена богато. На стойке в углу находились добротные чёрные доспехи. Сам Глеранно, гладко выбритый, выпроваживал раба-цирюльника. Заметив Саймона, он вскинул обе брови. — Чего тебе? — спросил он. — Уважаемый командир… господин Глеранно… — начал Саймон. Голос всё-таки подвёл и дрогнул от волнения, — я хочу с вами поговорить. Уверен, вас это заинтересует. Лично вас. Должно быть, Глеранно сначала хотел разозлиться. Ещё бы — раб приходит к нему в покои, забирает его время… а тут что-то совершенно новое. Наглое, но… интригующее. — Что ты, раб, можешь предложить мне такого, что может заинтересовать меня? — А чего бы вы хотели? — попытался закинуть удочку Саймон. — Мои нужды шире Дотракийского моря. И ты их точно не утолишь. Говори прямо, или магистр узнает о нашем разговоре. — Х-хорошо… — Саймон глубоко вдохнул, — сегодня я услышал, что Валаас намеревается казнить Оборванного. Я бы не хотел этого. И считаю, что вы могли бы этому помешать. Глеранно сел на стул, внимательно разглядывая пришедшего к нему раба. — Ты же понимаешь, что уже наговорил на казнь? Если я захочу, ты пойдёшь вслед за твоим дружком-Оборванным… — Но вы до сих пор не захотели, — заметил Саймон, — значит, что-то вас всё же заинтересовало. — Слиток. Мне нужна клятая валирийская железка. Только Оборванный знает, где она. «Да. То, что надо». — Но если Валаас казнит его, то вы не сможете его найти. Или потратите много времени. Не факт, что армию наёмников Браавоса удастся победить и прогнать с Секиры, — Саймон начал активно развивать мысль, — а если вы не разберётесь с Валаасом, то слиток не получите. Вам придётся его убить, и тогда Норвос будет вашим врагом. — Я знаю, — резко оборвал его Глеранно, — Валаас это проблема. — Если вы её решите, Оборванный сможет поручиться за вас перед браавосом. Он лично знает одного из командующих. Вас включат в армию Браавоса и Оборванный покажет вам, где лежит слиток, — Саймон был готов взорваться от волнения. У него почти получилось убедить командира. — Почему ты так уверен, что он будет говорить за нас перед браавосийцами? — задал резонный вопрос Глеранно. — Можете спросить у него сами. Оборванный плохо врёт. Конечно, вас это не убедит, но ведь Оборванного завтра казнят. Он покажет всё, что угодно, если вы его спасёте. Глеранно молчал. В нём боролась алчность и страх того, что его могут обмануть. Убить Валааса — значит, предать Норвос и перейти на сторону Браавоса. Шаг простой, но мог повлечь неприятные для Чернолатных последствия. А также одно приятное — в виде валирийского слитка. — Иди в свои покои. Мои люди придут за тобой, — проговорил он тихо. Саймон не стал что-то говорить и молча повиновался.

***

Дверь отворилась. В проёме показалась знакомая фигура. Джон не спал и сразу же признал её. Глеранно, шаркая сапогами, вошёл в помещение. Вид у него был взволнованный и торопливый. — Встань, — приказал Джону командир Чернолатных. Сноу, не особо торопясь, поднялся. — Слушай сюда, Оборванный, Боремунд или как там тебя. У тебя есть великолепный шанс выйти на свободу. Твой друг Саймон сказал мне, что если я тебе помогу, то ты покажешь мне, где лежит слиток. Он ведь не ошибся в тебе? Джон быстро обдумал то, что ему сказали. Что-то ему подсказывало, что решение нужно было принимать быстро. — Если тебе нужен слиток, я покажу тебе, где он лежит. Но та часть Секиры под контролем Браавоса. — Мы встанем под его знамёна. Если ты замолвишь за нас словечко перед командующими, то мы сможем добраться до тех мест. — Я могу это устроить, — закивал Джон, не веря в происходящее. — Тогда пошли. Нужно решить кое-какое дело. Как оказалось, Глеранно сопровождало четверо Чернолатных. Все были вооружены. Джону вдруг подумалось, что всё это — какой-то розыгрыш, придуманный Валаасом. Но если всё это провернул Саймон… что ж, Джон будет его должником. На улице стояла поздняя ночь. Стрекотали сверчки. Ночной конюх напевал неизвестную Джону песню, но когда заметил пятерых мужчин, идущих к вилле, в испуге замолчал. Саймон тоже был здесь, вместе с двумя наёмниками. Джон коротко кивнул ему, на что получил такой же ответ. Двери в виллу отворились. Джон впервые мог посмотреть на неё изнутри. Богато украшенная, выделанная из дорогих сортов дерева, она была обставлена дорогой мебелью, охотничьими трофеями и картинами ныне мёртвых Салторисов. В ней было много проходов, витков и комнат. Имелся также и второй этаж, на который они сейчас поднимались. Чернолатный отворил двойную дверь и взору бастарда открылись покои магистра. Свет свечей едва освещал большую кровать, на которой лежал сам Валаас и молодая женщина. Судя по всему, рабыня. Магистр выпучил глаза, когда увидел вошедших без предупреждения вооружённых наёмников. Но когда следом зашёл Джон и Саймон, он чуть не закричал. — Глеранно, как это, мать твою понимать?! — Валаас не выдержал и сорвался на крик. Командир Чернолатных не ответил. Он даже не посмотрел на магистра — лишь вытащил свой меч, который вручил Джону. — Убей его, и будем считать, что мы договорились, — без эмоций проговорил Глеранно. Джон принял клинок и медленно повернулся к Валаасу, который, кажется, только что понял, что происходит. — Ах, вот оно что! Глеранно, сукин сын, решил променять меня на банкиров? Да они тебя тоже продадут! Всех вас! И тебя, Оборванный, тоже! — кричал магистр, отходя назад, пока Сноу подходил ближе. Джон не думал ни о чём, кроме мести. Ему хотелось выпотрошить этого ублюдка, что подверг его стольким страданиям в этой пекловой шахте. Сейчас он наслаждался каждой секундой. Ему хотелось, чтобы Валаас понял одно — для него всё кончено и убьёт его тот человек, над которым он имел полную власть. — Что, Оборванный, торжествуешь? Нравится ощущать власть? Давай, раб! Наслаждайся! Хочешь мучать меня? Вперёд! — кричал Валаас, пытаясь убедить всех окружающих, что не боится ни боли, ни смерти, — вот он я! Без защиты! Вся моя стража продалась! Валаас подошёл вплотную к своему столу, на котором лежал кинжал. Джон давно заметил его и ждал, когда магистр сглупит. Только Валаас протянул руку к кинжалу, как Сноу отсёк ему кисть. — А-а-а! — закричал магистр, держась за обрубок руки. Фонтан крови лился по голой руке прямо на пол. Валаас сделал несколько шагов назад, развернулся в агонии и задел подсвечник вместе с кувшином вина. Рабыня в кровати завизжала и прикрыла лицо одеялом. — Да, Валаас, ты прав, — Джон подошёл ещё ближе, — я наслаждаюсь. Но так просто ты не умрёшь, — Джон положил меч на стол и поднял с пола подсвечник. Магистр попытался отползти назад и залезть обратно на кровать, но Джон кинул его обратно на пол и с размаха врезал подсвечником прямо по лицу. Кровь брызнула на доспехи Чернолатных. Сноу не остановился. Раз за разом он опускал своё орудие на голову магистра, сплющивая череп. Кровь, плоть и кусочки костей летели кругом во все стороны — на лицо Джона, на кровать, на Чернолатных, безмолвно наблюдающих за действием. Лишь только Саймон и рабыня глядели на всё это с нескрываемым ужасом. Прошла минута. Когда Сноу закончил, голова Валааса напоминала кровавую лепешку, из которой торчала нижняя челюсть, и то не со всеми зубами. С подсвечника, рук и лица юноши стекала густая кровь. Сноу, тяжело дыша, поднялся, обтерев руки об рубаху. Валаас лежал перед ним с раздавленной головой. Сноу мог разглядеть уцелевший глаз, лежащий на остатках черепа. Пальцы магистра вздрагивали в конвульсиях. Ублюдок, что причинил ему столько страданий, получил своё. Такую участь он и заслужил. Сноу обуяло доселе неведомое чувство облегчения. Похоже, это и была настоящая месть. Но до конца она ещё не свершилась — Поднимите всех наших, — повелел Глеранно четверым Чернолатным, — пусть собираются и забирают всё ценное. Завтра мы уже уйдём отсюда. — Да, командир, — Чернолатные покинули комнату. — Что делать теперь? — спросил Джон. — Мы соберёмся и отправимся на север, к гробницам. Надо собрать всё самое важное. У Валааса имелась карта подземных ходов в недрах Секиры. Вашему командованию эти сведения очень пригодятся. — Да… конечно… — проговорил Сноу странным тоном. Глеранно и Саймону он показался… безумным? — Сиди здесь и жди утра, — наказал Глеранно, засунул меч обратно в ножны и вышел из покоев. Джон, едва командир Чернолатных покинул виллу, схватил кинжал Валааса со стола. — Одевайся, — приказал он испуганной рабыне, выглядывавшей из-под покрывала, — быстро! Девушка очнулась, встала и принялась собирать с пола свои одежды, пропитанные кровью Валааса. — Бор, что ты задумал? — Саймон едва ли не пищал, выдавливая из себя каждое слово. — Всё в порядке, — спокойно ответил бастард, — жди здесь. Как только девушка оделась, Джон схватил её за руку и повёл из виллы. Девушка вскрикнула, но была слишком испугана, чтобы сопротивляться. Северянин пошёл следом за Глеранно. Шёл наёмник быстро, но Сноу успевал за ним и наблюдал за командиром из тени домов вокруг виллы. Рабыня шла следом, рыбьими глазами смотря на Джона и совсем не понимая его задумки. Стражников у входа в дом не было. За зданием был привязан его конь. Джон повернулся к рабыне и приставил палец к губам. Та, дрожа от холода и страха, кивнула. Сноу посмотрел на лошадь Глеранно. Мощный, мускулистый, своенравный жеребец. Будет трудно, но не труднее всех остальных зверей. И людей. Через пять минут командир Чернолатных вышел из дома, неся с собой оружие, перемётные сумки и остальные вещи, что можно было погрузить на животное. Конь громко ржал и брыкался, бегал вокруг коновязи, прыгал и болтал мордой во все стороны. — Что ещё за хрень с тобой приключилась? — Глеранно опустил вещи на землю и двинулся к животному. Наёмник встал на пути лошади и протянул руки, пытаясь схватить её за узду, но жеребец резко повернул в другую сторону и отбежал. Глеранно громко выругался и пошёл за ним. Но стоило ему оказаться рядом, как вдруг конь шаркнул по земле копытом задней ноги и мощно лягнул командира под колено. Удар был точным и сильным — нога если и не сломана, то точно повреждена. Глеранно вскрикнул и упал. Конь заржал и убежал в сторону. — Глупая скотина! — Глеранно приподнялся и схватился за ногу. Защитная пластина защитила от перелома, но кость наверняка треснула. Только этого не хватало. Из тени вышел Джон, следом за ним семенила рабыня, укрывая плечи меховой накидкой. Командир Чернолатных увидел в руках Сноу сталь. — Что… что ты делаешь?! — наёмником овладел гнев и неверие. — Убиваю тебя, — сквозь зубы проговорил Джон. — Мои люди тебя прикончат, когда узнают! — вскрикнул Глеранно, пытаясь подняться. Не получалось. — Не узнают. Чернолатный попытался выхватить меч, Джон наступил ему на руку. Тот выставил другую руку для защиты, но Сноу обошёл ей, завернув кисть и воткнув кинжал чуть ниже затылка. Глеранно издал предсмертный хрип, ударил Джона по плечу, и осел на землю. Вокруг его головы растеклась алая лужица. Джон не стал доставать кинжал из его шеи. Вместо этого он перевёл взгляд ниже и заметил чехол с ножом, что Глеранно носил с собой. Рабыня робко подошла ближе. Страха в её глазах было меньше, но она всё ещё не понимала, что происходит. Сноу достал кинжал Глеранно, встал прямо перед ней и улыбнулся девушке. Она вернула ему улыбку, сама не зная, почему. Но скоро улыбка исчезла.

***

На площади перед виллой, где Джона били кнутом, собралась толпа наёмников в чёрной броне. Чёрнолатные ходили меж повозок с награбленным. Офицеры громко спорили друг с другом о том, что им теперь делать. Все пытались перекричать друг друга. Кое-кто кидался на соперников с кулаками. Глеранно нашли с кинжалом Валааса в шее рядом с домом. Вместе с ним лежал труп рабыни с кинжалом командира в сердце. Четверо наёмников, что видели Глеранно последними, заявили, что он отправил их предупредить всех остальных. О своих дальнейших планах он им не сообщал Наёмники заявились к Джону и Саймону. Они сидели в вилле всю ночь и рассказали им, что Глеранно после убийства Валааса увёл с собой его рабыню, а она, похоже, забрала себе кинжал магистра, пока они не видели. Далее у Чернолатных сама собой сложилась картина — рабыня, которая понимала, что с ней будут делать, напала на Глеранно, желая отомстить за магистра, а Глеранно, в свою очередь, смог убить её. Теперь обезглавленный отряд наёмников превратился в неуправляемую толпу. Здания разграблялись, рабы освобождались и использовались уже самими наёмниками. Заместитель Глеранно по имени Вигарис пытался собрать офицеров вокруг себя, но каждый хотел, чтобы услышали именно его. Один предлагал идти грабить норвосийские деревни и храмы, другой кричал о том, чтобы уйти в квохорский лес и спрятаться от браавосийцев и норвосийцев там, третий был уверен в том, что надо уйти в гробницы и помочь храмовому стражу удержать банкиров, надеясь, что в Норвосе всё же не узнают об их причастности к смерти магистра. Джон смотрел на них с балкона виллы. Именно здесь стоял Валаас, когда его стегали кнутом. В свободу до сих пор не верилось. Он вполне мог убежать вместе с Саймоном, пока никто про него не вспомнил, но голова северянина была занята другим. Из донесений, документов и писем, что он прочитал в покоях Валааса выходила следующая картина: наёмники Валааса укрепились в горной сети гробниц к северу от них. Одну из трёх этих укреплений взяли браавосийцы. До битвы у гробниц было тысяча человек, но теперь их число наверняка уменьшилось. Возглавлял норвосийцев храмовый страж по имени Каседор, тот самый воин, который пленил Джона и дружинников у деревни, а потом победил его, когда они вывозили слиток из Долронора. Ещё в руки к нему попала карта подземных ходов, о которой говорил Глеранно. Её масштабы поразили Джона — как выяснилось, под секирой, норвосийскими холмами и самим Норвосом была огромная сеть, которую бородатые жрецы именовали se nopāzmonno — подземный мир. Огромные туннели тянулись под поверхностью на десятки лиг, а от огромных в свою очередь отходили более мелкие и узкие. Основной вход в эти подземелья были где-то рядом с Норвосом, но было и множество других, тщательно замаскированных. И самое важное — именно по этим подземным коммуникациям норвосийцам удавалось незаметно появляться в неожиданных для браавосийцев местах. Неудивительно, что разведка никого не находила — враг просто прятался под землёй и вылезал, когда это было нужно. — Нам лучше уйти, Боремунд, — говорил Саймон, желая скорее уйти из этого злосчастного места. Они с таким трудом получили свободу и хотелось бежать отсюда без оглядки. — Погоди, Саймон, — Джон опирался руками на перила и смотрел сверху на Чернолатных. — Чего ждать-то? Они сейчас вспомнят про нас и неизвестно, что с нами станет. Берём лошадей и уходим! Джон его не слушал. Грудь снова больно загорелась. Кашель усиливался с каждым днём. Да вчерашнее путешествие по пещере не прошло бесследно для его лёгких. Но думать ему это не мешало. Он видел страх Чернолатных. Сейчас они находились в ловушке между браавосийцами и норвосийцами и не знали, куда деваться. Мёртвый Глеранно хотел повести их к наёмникам Браавоса, но не успел об этом никому рассказать. Что ж, значит, расскажет Джон. Бастард резко повернулся и зашагал вниз. Саймон, охнув, побежал следом. Сноу бегом спустился с лестницы, пройдя через опустошённый холл виллы и, переступив труп какого-то прирезанного раба, буквально вылетел на площадь, протискиваясь между вооружённых наёмников. На него тут же обратили внимание, а когда он запрыгнул на перевёрнутую телегу, гул вовсе начал затихать. Все были заинтересованы таким поведением бывшего раба. — Пока я сидел на балконе виллы и слушал ваши споры, — громко начал Джон, подавляя боль в груди, — я удивился. Никто из вас до сих пор не предложил дельного решения… — Ты ещё кто такой? — прокричали из толпы. — Слезь, дуралей, пока на копья не подняли! — Да это ж раб, что магистрского медведя заговаривал на арене! — гул вновь начал набирать силу. Выступление Джона могло закончится, так и не начавшись. — Вы тут все сдохнете! — выкрикнул Джон. От такого заявления даже самые громкие из Чернолатных притихли, — ваш мёртвый командир пошёл против магистра, а сам сдох от рук его шлюхи! — А ты, раб, лучше закрой свою пасть, — в толпе Сноу разглядел сидящего в окружении своих людей Вигариса — заместителя покойного Глеранно, что смотрел на Сноу, как на кусок дерьма, –Глеранно всегда платил нам вовремя и следил за благополучием отряда. Я правду говорю, бойцы? Ответом ему была громкая поддержка из череды твёрдых «да!». — И куда вас это привело? — Джон обратился к толпе, — вы правы, Глеранно я не знал. Но о его жадности я могу судить точно. Если он был таким хорошим командиром, каким вы его рисуете, то как же так вышло, что он дал себя убить, а вы остались между норвосийцами и браавосийцами, которые хотят вас всех прикончить? Толпа замолчала. Новобранцы молча глядели на Джона, ветераны чесали бороды и облысевшие головы. Вигарис о чём-то перешёптывался со своими сержантами. Джон понял, что попал прямо в цель, захватил их внимание и прочистил горло. — Вам некуда идти. А если и есть идеи, то не все их разделяют. Вы боитесь и я вас понимаю. Но раз уж вы все ещё на засунули мою голову мне в жопу, то, думаю, готовы меня слушать. Я знаю, как сохранить ваши жизни… Многие громко расхохотались. Снова поднялся шум, но уже более одобрительный. Наёмники переглядывались и переговаривались, теперь из множества спорящих между собой групп вся их масса превратилась в единое скопление. Сотни глаз было устремлено к северянину. — А пусть скажет своё слово! — задорно выкрикнул кто-то. — Да! Пусть говорит! — Он? Спасти? Да он же раб магистровый! — Помолчи, глупый хуй! Дай ему сказать! — Ну, говори, коли есть, что сказать, — Вигарис увидел, как Чернолатные были взбудоражены и дал бастарду слово. Джон прокашлялся. Его следующие слова имели решающее значение. — Меня зовут Боремунд. До того, как меня пленил Валаас, я был наёмником на службе у Браавоса. Некоторые из вас помнят меня — я убил нескольких ваших, пока меня не вырубил храмовый страж. Ряд наёмников закивал, но, вроде как, без особой злобы. — В Долроноре я выполнял важное задание. Но у меня не вышло и я оказался здесь. И вот что я вам предлагаю — пойти со мной к гробницам и помочь браавосийцам их захватить. Кое-где зашумели, но Сноу повысил голос. — Вы — наёмники, как и я. Скажу одно — банкиры платят больше, чем бородатые жрецы. Можете мне поверить. Таким умелым бойцам, как вы, в Браавосе будут рады и щедрость Морского Владыки вам придётся по вкусу. Как по мне — такой исход всяко лучше гибели. А если мы освободим здешних рабов — вам ещё и доплатят. Когда речь зашла про деньги, Чернолатные замолчали все до единого. Сейчас они видели в Джоне отличный шанс спастись от смерти, да ещё и порядочно заработать. — Ты складно говоришь, Боремунд, — Вигарис прищурился и поглядел на северянина, — но откуда тебе знать, что браавосийцы нас примут? — Если мы освободим гробницы от их врагов, разве они не примут в свои ряды тех, кто им помог? Помогите банкирам — и они вас не забудут. Толпа зашевелилась снова. По кивкам и редким выкрикам Джон понял, что подавляющее большинство на его стороне. Всем понравилось его предложение и выглядело оно не похожим на обман. Вигарису же ничего не оставалось, кроме как согласиться. — Будь по-твоему, Боремунд. Мы присоединимся к Браавосу.

***

Пять сотен Чернолатных покинули виллу вместе с внушительным грузом и тремя десятками рабов. Резиденция Салторисов, теперь уже, вероятно, вымерших, была полностью разграблена и сожжена. На площади остался болтаться лишь повешенный Фабелор и бородатый жрец, который успел перерезать себе глотку, так что вешать пришлось уже мёртвое тело. Жаль, ведь за пленного бородатого жреца хорошо платили. Из всех рабов, что жили на земле Валааса, каким-либо ремеслом обладало лишь чуть больше тридцати человек. Кожевники, ткачи, кузнецы, красильщики, мясники, пекари и просто люди, умеющие читать и писать. Даже лекарь имелся, но он был настолько стар, что умер на втором дне пути. Кроме них Чернолатные набрали себе женщин из рабынь, чтобы скрашивать ночи. Не всем женщинам это нравилось, но кто их, вчерашних невольниц, спрашивал? Остальные рабы, не имеющие ремесла, либо убежали на юг, в норвосийские холмы, либо были преданы мечу по приказу Вихариса. Тащить их с собой было не к месту — норвосийцы в гробницах могли раскусить уже придуманный план. Оставлять их в живых было тоже неразумно — их всё равно поймают. А когда их поймают, они расскажут, кто их освободил. Лишнее внимание никому привлекать не хотелось, поэтому было умервщлено около трех сотен рабов. Джон не стал их защищать. Да и… не так уж и хотел. Убежавшие рабы тоже могли всё рассказать, но гнаться за ними никто не стал — кто знает, что случится с ними по дороге? В казне были обнаружены остатки денег, которые Валаас забрал из обоза Джона, когда они выезжали из Долронора со слитком. От полутора тысячи драконов оставалось восемь с лишним сотен. Вигарис разделил часть между наёмниками, а остальное решил сохранить, как казну отряда. Кроме того, из виллы были вывезены все ценности на пока непонятную сумму и внушительный запас продовольствия. Джон освободил Олливера и рыболюда, который когда-то спас его из затопленной шахты. Остальных рабов, включая умирающего Старого, он оставил на погибель от рук Чернолатных. Сноу не испытывал к ним никакой жалости — они называли его колдуном и хотели убить. Что ж, порой, боги переворачивают всё с ног на голову. Олливер не верил своему счастью, когда вышел из шахты на свет, а рыболюд поклялся служить Джону до конца жизни. Мирийского рудознатца, Эмпальдера Бамелоса, Чернолатные решили пощадить. — Я фам ещё пригожусь, — говорил он Джону и Вигарису, — я изготафлифал и проектирофал метательные машины для обороны гробниц. Я много знаю про инженерную науку и могу сконструировать такой механизм, что будет разбифать стены фаших фрагоф, только не убифайте меня! Вигарис подтвердил его слова — именно мирийский рудознатец спроектировал несколько скорпионов, которые потом использовались против браавосийцев. Таким образом, Эмпальдер Бамелос ехал вместе со всеми. Сноу был совсем не против — зла к мирийцу он не испытывал, скорее, напротив. В шахте тот всегда старался защищать рабов и избегать ненужных жертв. Из личной оружейной магистра Джон забрал свой лук из Златосерда. Для старого ламелляра он заметно похудел, так что пришлось искать новые доспехи, благо, выбор был достаточный. Теперь, Джону принадлежала добротная кольчуга с капюшоном и новенький панцирь из крупных чешуек. На голове был норвосийский остроконечный шлем с серебряной отделкой. Из оружия он выбрал каплевидный щит с изображением белого топора на буром фоне — символ дома Салторисов, который Джон решил потом закрасить — и длинный прямой меч. Для боя на лошади он также взял кавалерийское копьё из хорошего ясеня. Сами Чернолатные оказались совсем не такими злобными ублюдками, какими казались на первый взгляд. Почти все они были уроженцами вольных городов, где рабство существовало столетиями, поэтому разница между отношением к Джону-рабу и к Джону-свободному человеку была разительной. Впрочем, Сноу пока не спешил им доверять. Однако, с несколькими наёмниками он провёл тренировочные поединки и даже умудрился проиграть. Виной всему был проклятый кашель и боль в груди, но и мастерство у Чернолатных, в отличии от многих других отрядов наёмников, присутствовало. Удалось выяснить и состав их наёмного отряда — две сотни легких пехотинцев, пять десятков арбалетчиков, столько же лучников. Сотня тяжелой пехоты, состоящей из закалённых ветеранов с хорошим вооружением, сотня лёгкой конницы. Были и тяжеловооружённые всадники, но таких были единицы и занимали они командные должности. В общем и целом, Чернолатные представляли собой гармоничный и подготовленный отряд. Они двигались через подземный туннель. Как раз по этому туннелю везли пленённых Джона и Саймона в виллу магистра. Теперь же они ехали обратно. Но громада такой природной диковины до сих пор поражала воображение. Олливер и Саймон с отвисшими челюстями разглядывали высокие потолки подземелья, не веря своим глазам. Даже ключник сидел у Джона в подмётной сумке и выглядывал наружу, будто тоже восхищаясь размерами этого места. Для такой маленькой крысы подземелья и вовсе были колоссальны — У тебя есть план, Боремунд? — Вигарис пригласил бастарда к костру. До гробниц оставалось ехать четыре дня, требовалось заранее продумать ход действий. — Есть, — кивнул Сноу, — я раздумывал над ним. — Говори, — Вигарис придвинулся ближе. Рядом с ним сидели доверенные сержанты. — Сначала нам надо послать гонца вперёд. Пусть он предупредит храмового стража, что магистр Валаас обеспокоился, когда узнал о потере одного из трёх укреплений и решил выслать подкрепления в виде нас. Освобожденных рабов мы оставим позади, чтобы их не увидели. — Дальше что? — Мы пройдем в укрепления. Страж, вероятно, распределит нас по ним. Это нам и нужно. Когда наступит ночь… — Мы начнём резню, — закончил за Джона Вигарис, — план простой и может сработать. Но если страж не поверит нам? Или распределит не так, как нам нужно? — Я предвидел и это. У нас есть воск и печать Салторисов. Мы можем написать письмо якобы от Валааса, здесь есть люди, которые могут это сделать. — Пусть так. А что с распределением? — Я слышал, укреплениях разместилась тысяча. Какие потери они понесли? — Около трёх сотен, вроде бы, — попытался вспомнить Вигарис. — А нас пятьсот. Скорее всего, большую часть Чернолатных поставят во второе укрепление. Как я понял из карты, под укреплениями есть подземные ходы, через которые можно перемещаться. — Это так. Нам нужно как можно быстрее покончить со вторым укреплением и перейти к третьему. — Именно, — согласился Сноу, — сначала уничтожим часовых, что будут нести дозор ночью. Потом возьмемся за спящих. Чем дольше мы будем не поднимать тревогу, тем больше убьём и меньше потеряем. Вигарис подумал некоторое время и выслушал своих сержантов. Те были согласны с планом. — Сколько тебе лет? — спросил он у Джона. — Семнадцать. А что? — Мужества в тебе, как в умудрённом годами муже. Хотелось бы потом послушать, как ты стал наёмником. — Да. Как-нибудь расскажу, — хмыкнул Джон, подавляя кашель и грея руки у костра. *** — Страж Каседор получил ваше письмо. Ваш отряд может пройти, — большая подземная каменная арка, старая и позеленевшая, была закрыта сделанными недавно деревянными воротами. Охраняла их дюжина стражников, измученных и голодных. Чернолатные, оставив рабов и награбленное дальше в туннеле, потянулись внутрь гробницы. Опустив голову пониже, вместе с сотней всадников ехал и Джон. Двигаться на лошади по подземелью, хоть и столь громадному, было непривычно. Здесь даже конюшня была — её обустроили обороняющиеся здесь норвосийцы. Вигарис отправился к стражу, отчитаться и получить приказ. Про Глеранно было сказано, что он слёг от оспы. Джон же слился с остальными Чернолатными и был в роли обыкновенного латника. Хотя, таким он и был на самом деле. Гробницы были тёмным и мрачным местом. Свечей и масла, по-видимому, у защитников было мало, так что по ночам приходилось жить в полнейшей темноте, особенно под самими скалами, на нижних уровнях. Каждый новый виток коридора говорил о том, что место это — священно и людям, окромя служителей Несущего, сюда хода нет. Всюду за защитниками следили каменные статуи похороненных здесь древних воинов, сжимавших в руках свои топоры. Еда у защитников кончалась, поэтому привезенный обоз с едой уменьшился чуть ли не на три четверти. Когда Вигарис вернулся, Джон вместе с остальными сержантами подошёл к нему. Страж поверил им и, как и ожидалось, разместил четыре сотни Чернолатных во втором укреплении. В третьем, самом главном, был Вигарис и сам Джон вместе с оставшейся сотней. Вечерело. Джон находился наверху, почти у вершины скалы. В её стенках были выдолблены отверстия, через которые норвосийцы вели стрельбу. Неизвестно, кто, как и для чего самом деле были сделаны эти отверстия, но они были достаточно широкими, чтобы через них можно было глядеть наружу. Джон видел лежащие на камнях трупы, которые никто пока что не убирал. А где-то в половине лиги от них стоял браавосийский лагерь, пестривший огнями костров. Всем — и Чернолатным, и норвосийцам — было приказано спать в защитном снаряжении или хотя бы в кольчуге. Повторное нападение браавосийцев ожидалось даже ночью. Чернолатным такой приказ был на руку — никто не подозревал об их настоящих планах. Джон ждал. Солнце закатывалось за горизонт как назло медленно. Волнение брало верх и он обменивался взглядами с другими Чернолатными, которые без слов понимали его. Но когда все легли спать, места для тревоги не осталось. Подождав где-то с получаса, Джон понял, что пора. Вместе с ним поднялись и другие Чернолатные на его ярусе. Сноу руками указывал, куда кому идти и какой район со спящими зачищать. Сам он обнажил свой кинжал из моржовой кости, который подобрал ещё в Вестеросе и подошёл к первой жертве. Обычный, ничем не примечательный мужчина с отросшими усами под носом лежал на спине, подложив руку под макушку и беспокойно спал, причмокивая. В ногах лежал его арбалет. Его глаза двигались под веками. Должно быть, ему снился сон. Последний. Кинжал вошёл в сонную артерию. Новосиец открыл глаза, не понимая, что происходит и почему его рот наполнился кровью. Из других частей яруса скалы слышались такие же хрипы. Чернолатные методично истребляли защитников одного за другим, перерезая глотки. Один всё-таки проснулся и хотел закричать, но его вовремя прижали и закрыли рот, после чего убили. Убедившись, что никто ничего не услышал, смертоубийство продолжилось. Спустя десять минут двадцать человек спали вечным сном. Чернолатные спустились вниз, к следующему уровню скалы, убедившись, что никого не пропустили. Здесь было побольше людей, но и с ними не возникло проблем. Часовой, что наблюдал за браавосийским лагерем, был убит Джоном, который якобы хотел спуститься вниз по малой нужде. Резня спящих началась снова. Пятнадцать минут — и с вскрытыми глотками лежало уже больше тридцати норвосийцев. На третьем ярусе всё повторилось. Кто-то если и просыпался, то его быстро убивали, пока он не поднял тревогу. Чернолатные ни с кем не церемонились и быстро и качественно выполняли свою кровавую работу. Джон не испытывал жалости, перерезая горло очередному спящему. Его рука приноровилась к простому движению — воткнул, распорол, вытащил. И так раз за разом. Он знал — сейчас этим же занимаются остальные Чернолатные под скалой и в другом укреплении. Раздался громкий крик. Откуда-то снизу. Он был длинный, надрывный и протяжный. Узкие коридоры гробниц быстро разнесли его. Он утих так же резко, как и появился, но этого хватило. Сноу, как и окружавшие его Чернолатные слышали, как тут и там просыпаются норвосийцы. — Похоже, нас заметили, — озвучил он мысль всех наёмников, — можем больше не прятаться. Чернолатные повытаскивали оружие. Джон же вытащил свой меч. Щит остался лежать наверху, но северянин надеялся, что он ему не понадобится. На четвертом ярусе норвосийцы уже не спали. Чернолатные сделали вид, что тоже проснулись от громкого крика и направляются вниз. Но кто-то из норвосийцев заметил свежую кровь на доспехе одного из наёмников и началась драка. Джон убивал противников, не испытывая ни гнева, ни жалости. Вместе с Чернолатными он вытеснял их всё ниже и ниже. Град ударов обрушивался на норвосийцев. В конце концов, они стали отходить ниже, на другой ярус. Кое-кто бежал, расталкивая своих. Норвосиец с отрубленными по колено ногами, оставляя за собой кровавый след, полз к лестнице, с которой затем неудачно скатился и уже не двигался. Чернолатные рубили врага топорами и били палицами. Кровавые ошмётки летели от таких ударов во все стороны. В конце концов, был отбит и этот ярус. — Первыми пусть спускаются те, у кого есть щиты. Среди них есть арбалетчики, — сообщил Джон. Так и было сделано. По первому спустившемуся Чернолатному был сделан такой залп, что его откинуло назад. Наёмники ринулись по лестнице вниз, не дожидаясь перезарядки арбалетов. Кровь снова полилась рекой. Сноу спустился последним, ему оставалось только добивать раненых. Пятый ярус был отчищен от норвосийцев ещё быстрее предыдущих. Дальше был молебный зал. Спасаясь от наступающих наёмников в чёрных доспехах, норвосийцы, отчаянно отстреливаясь, бежали в тяжёлые дубовые двери. Их захлопнули и заперли перед последним несчастным, голову которого расплющили булавой об эту самую дверь. — Ломаем, — проговорил один из Чернолатных, — следите за тылом, если вдруг кто подойдёт. Дверь начали рубить топорами и колотить палицами и булавами. С той стороны им на валирийском кричали «предатели!», но Чернолатных это не останавливало. Джон разгорячился — за время рабства он уже позабыл о том, что такое боевой азарт. Единственной помехой была непрекращающаяся боль в груди и кашель, обостряющийся при физических нагрузках, каковым он подвергался сейчас. В коридорах и проходах слышались звуки схватки, крики погибающих и надрывные приказы норвосийских командиров, тех, кто ещё был жив и пытался спасти положение. Но это было тщетно — план Джона сработал и численность врагов уменьшалась с каждой секундой. Двери, какими бы крепкими и надёжными они ни были, сдавались под натиском ударов. Её наверняка баррикадировали с той стороны, но это им не поможет. Металлические перекрытия вырывались, доски ломались и разносились в щепки. В конце концов, её начали выбивать щитами с разбега. Залп арбалетных болтов свалился на головы Чернолатным. Некоторые не успели защититься и упали с пробитыми головами. Норвосийцы стреляли сверху, целясь со второго этажа. Но и на первом наёмников уже ждали. Даже не имея шансов на победу, враги не сдавались. Джон отдавал им должное. Но это не мешало ему их убивать. Чернолатные пробились через копейщиков и взобрались на второй этаж, расправляясь со стрелками. Те судорожно перезаряжали арбалеты и стреляли чуть ли не в упор. Потери были с обеих сторон. Норвосийцы отходили назад, к высокому тонкому алтарю в виде бронзовой секиры, но их копья дотягивались и до Чернолатных. Сам Джон поднял чей-то щит и тоже бросился в схватку. Новый залп. Арбалетчики все ещё были наверху. Джон едва успел подставить щит. Болт воткнулся в него, выйдя остриём прямо у лица северянина. И тут же бастард пошатнулся от укола копьём в доспех. Быстро придя в себя, Сноу сделал ответный выпад и угодил оппоненту в бедро, затем довершив контратаку уколом в незащищённое горло. Сбоку навалился грозного вида новросиец. Он держал обломок своего копья и хотел им забить Джона, однако тот толкнул его плечом и быстрым взмахом глубоко разрубил ему грудь. Оставшихся копейщиков прижали к другой двери, менее массивной, нежели предыдущая. Норвосийцы и Чернолатные вцепились друг в друга и бились уже кулаками и кинжалами, а не топорами и копьями. Последний арбалетчик был перекинут через перила второго этажа с ножом в животе. Сделавший это из последних сил Чернолатный сам умирал от двух торчащих из его туловища болтов. Когда схватка закончилась, в живых остался только Джон и один из Чернолатных. Он катался по полу, вцепившись в норвосийца и пытаясь его задушить. Когда это, наконец, получилось, в молебном зале стояла звенящая тишина. — Кажись, всё, — Чернолатный сплюнул накопившуюся от усталости желчь — Ага, — Джон, откашлявшись, вытащил меч из тела раненого норвосийца. — Надо… найти Вигариса. Он скажет, что делать… Залитая кровью дверь позади Чернолатного с грохотом распахнулась. Внушительного вида фигура быстрым и широким шагом вошла в зал. Наёмник успел лишь оглянуться и удивиться — двуручный топор отделил его голову от тела, да так, что она подлетела вверх. Кровь хлынула из шеи, а обезглавленное тело ещё пару секунд стояло на ногах, прежде чем упасть. Джон невольно отступил назад. Перед ним снова стоял этот человек. Закованный в ту же броню и держащий в руках то же оружие. На его нагруднике золочёные норвосийские святые побеждали неверных в бою. Наверняка он мнил себя таким же героем. Храмовый страж сделал ещё пару шагов к Джону, после чего опустил топор в пол и снял увенчанный шипами шлем, положив его на сгиб руки. Джон увидел бородатого мужчину чуть старше тридцати, с уложенными назад длинными волосами. На щеке и носу он имел крупные рубленные шрамы. Страж внимательно посмотрел в лицо Джона и тот еле выдержал этот взгляд. — Я пъомню тебъя — сильнейший валирийский акцент не умалял силы в голосе стража. — Я тоже, — ответил Джон, — поздновато ты решил выйти сюда. Мы уже всех убили. — Я мъолился — просто ответил он, — все, кто умъер от рук невернъых, получат по дъелам своим правъедным. — Как знаешь, — хмыкнул Джон, скрывая волнение в голосе, — и что теперь? — Мнъе надо бъыло убъить тебя в той дъеревне, — лезвие его топора шумно скользнуло по каменному полу, — но я исправлю съвою ошъибку. — Сдавайся. Мы вырезали всех твоих людей. У тебя нет шансов, — Джон, конечно же, не надеялся, что этот фанатик согласится, но сражаться с ним ему совсем не хотелось. — Нъесущий ведёт своего слъугу и смъерть меня не страшит. Ты, наъёмник, слишком долго бегал от неё. Но перед тем, как ты умръёшь, я скажу тебе фразу, которъую лъюбят в вашем городе бъанкиров. Норвосиец медленно опустил шлем себе на голову и взял топор в две массивные руки. — Valar morgulis. Страж моментально тронулся с места, будто что-то толкнуло его сзади. Секира взмыла вверх и рассекла воздух над головой бастарда. Он сразу же отбежал назад, но страж не останавливался ни на секунду, не давая северянину передышки. Топор мелькал в считанных дюймах от лица Джона, который ни имел возможности сократить дистанцию. Да и поможет ли это? Страж защищён мощными латами. Единственное слабое место было в сочленениях. Джон отбежал к стене и нырнул под топор. Лезвие врезалось в каменную кладку стены и высекло голубую искру. Проворная фигура северянина метнулась вперёд, целясь остриём под колено. Но страж вовремя убрал ногу и Сноу пролетел мимо. В спину его толкнуло твёрдое древко топора. Джон, удержавшись на ногах, развернулся и снова едва не лишился головы. Страж не дал ему ни секунды на отдых и анализ ситуации. Массивные удары не было смысла принимать на меч — страж попросту сломает его своей мощью или выбьет из рук. Оставалось только убегать и искать подходящую возможность. Но Джон уже чувствовал — долго он так не пробегает. Боль в груди снова давала о себе знать. Переступив через лежащий труп, Джон отпрыгнул в сторону. Острый шип топора скользнул по чешуйкам на доспехе. Лезвие вошло в мёртвое тело и отсекло руку выше плеча. Сноу вновь ринулся вперёд, не упуская свой шанс. Клинок метил в глазную прорезь. Страж отпрянул, наклонившись назад и схватил лезвие латной перчаткой. Джон ахнул от неожиданности и сделал длинный шаг ногой в сторону, увлекая меч за собой. Лезвие скользнуло из руки стража и уже летело ему в подмышку. И всё же ловкость стража была равна его силе и мастерству — он вовремя подставил спину и клинок лишь поцарапал панцирь. Контратака не заставила себя ждать. Подняв топор, норвосиец зацепил отступающего Джона крюком на обухе. Несколько чешуек вылетело из доспеха, а сам Джон вскрикнул от боли и пошатнулся. Крюк повредил доспех и, возможно, разорвал поддоспешник, но до тела не добрался, иначе Сноу уже бы валялся с огромной раной и раздробленными рёбрами. Лёгкие уже были готовы взорваться. Усталость тоже брала своё. Храмовый страж же за время поединка не потерял ни в скорости, ни в силе, хоть и был в более тяжёлом доспехе. Потратив драгоценные секунды на то, чтобы поправить шлем, Сноу уже по выработавшейся привычке ушёл назад. Топор пролетел в стороне от бастарда, и тут же оказался в руках стража, а спустя мгновение он вновь летел в свою цель, жаждая смять доспех, разорвать одежды и вкусить крови своей жертвы. Вдруг новой рубящей атаки не последовало. Страж просто шёл на Джона, сжимая топор в руках. «Должно быть, устал» — подумал Джон и резко остановился, решив провести обманный выпад. Страж не повёлся. Выгадав момент, он прицелился и резким движением, словно гадюка, уколол шипом топора прямо Джону в лицо. Сноу понял, что замыслил страж, но было поздно. Впрочем, шип задел его лицо на излёте. Острый металл разрезал кожу на скуле под правым глазом, проехавшись прямо по клейму с инициалами Валааса Салториса. — ААА, да твою ж мать! — Сноу схватился за рану, которая, если он выживет, превратится в большой шрам. Но норвосиец, как обычно, не давал ему ни мгновения на отдых. Отступая, Джон прикоснулся спиной к стене и сразу же от неё оттолкнулся, уходя он новой атаки. В этот раз отбежать он не успел и укрылся за алтарём-секирой. Топор стража врезался в него и смял. Высокий алтарь покосился от столь сильного удара. Страшное оружие стража стало жертвой своей же мощи и застряло, завязнув в бронзовом идоле. Сейчас Джон был достаточно близко. Пропустив рядом с лицом удар бронированным кулаком, Сноу оказался за спиной у стража и воткнул меч в сгиб ноги, вложив в удар всю оставшуюся силу. Клинок разорвал кольчугу и добрался до плоти, пронзая кожу и мышцы норвосийца. Страж заревел, словно медведь. Сноу продолжал давить, причиняя стражу больше страданий. В конце концов, острие уткнулось в стальную пластину с другой стороны ноги — она была пробита насквозь. Страж встрепенулся и, размахнувшись как следует, зарядил локтем себе за спину, угодив северянину прямо в грудь. Зал потемнел, а воздух полностью покинул и без того больную грудную клетку. Удар был таким сильным, что Джон почувствовал его даже через доспех. Боль сковала грудь и бастард упал набок, заливаясь страшным кашлем. Изо рта летела слюна, желчь, гной и кровь. Страж тем временем выронил топор. Под его ногой, пробитой мечом, образовалась красная лужица. Кровь заполняла желоба между каменными кирпичами и растекалась вокруг. Джон сделал шумный, глубокий вдох. Но воздуха все было мало, как бы много он не вдыхал. Лёгкие горели так, будто боги решили устроить в них преисподнюю. Проморгавшись, Джон пришёл в себя. И, как назло, первое, что он увидел — как страж берёт воткнутый в его ногу меч за рукоять. Сноу перевернулся на живот. Счёт теперь шёл на секунды. Нужно оглядеться. Кругом трупы. Трупы. Трупы. Взгляд остановился на мёртвом арбалетчике с ножом в животе. Тот самый, которого скинули со второго этажа. В одной руке он держал арбалет, а в другой — болт. Джон пополз к нему. Сзади от боли кричал норвосиец. Плевать. Пусть кричит. Пускай вытаскивает меч из своей ноги и истекает кровью. На пути мёртвое тело Чернолатного. Ничего, нужно лишь переползти. Грудь только болит, но это не страшно. Пройдёт. Ещё под глазом саднит. А это вообще хорошо. Не будет больше этого позорного рабского клейма. Странный звук за спиной. Кажется, с таким звуком меч падает на пол. Ну и ладно, арбалет уже у меня в руках. Надо зарядить только. Давай, Джон, ты же делал это много раз. Ещё в Винтерфелле. И в той деревне, когда Фарлен приказал застрелить рабов, что сдали нас этому стражу. Он уже идёт сюда. Поднял свой уродливый топор. Использует его, как трость. Глаза через прорезь глядят на меня, я их отсюда вижу. Страшные. Бешеные. Быстро он идёт. Ногу мыском над полом тащит. Пусть подходит. Мне осталось только взвести. Не взводится. Ну надо ж было ему так упасть, что механизм сместился! Всё, вроде идёт. Пекло, этот мудак вблизи ещё здоровее. Вижу прорезь. Вот она. И вот он. Топором замахнулся. Прицел. Сердце. Удар. Выстрел. Спусковой механизм тихо щёлкнул, выбрасывая болт. Снаряд вошёл в глазную прорезь. Храмовый страж замер и отшатнулся. Занесенный над головой топор выскользнул и с громким звоном упал на землю. Следом за ним повалился и сам страж, грузно бухнув тяжестью доспеха.

***

— О, вы проснулись, — услышал находящийся в полудрёме Джон знакомый голос, — ну наконец-то. Юноша лежал на мягкой кровати. Лицо, грудь, спина — всё было обмотано полотняной тканью. Пахло спиртом и кровью. Осмотревшись, северянин увидел Квиберна, который, совсем не скрывая улыбки, глядел на него. — Квиберн, — произнёс Джон, — что…что со мной? — О, это очень долгий рассказ. Уверен, ваш в разы интереснее. Видите ли, мы все думали, что вы погибли. Вся Дружина скорбела о вас. Но вы снова нас удивили и приятно обрадовали. — Да… я был в плену… в рабстве. — Да, нам рассказали об этом наёмники, что пришли с вами. Они зовут себя Чернолатными. Ваш Генерал-Капитан и командующий Риберро уже говорил с их представителем. — Чернолатные… мы взяли гробницу? — Взяли, не переживайте. Вас нашли рядом с трупом норвосийского храмового стража. По всей армии ходят байки по этому поводу, но это вам лучше обсудить с вашими товарищами. Я не пускал их сюда, пока вы не приходили в себя. — А сколько я спал? — Всего лишь два дня. И ещё пять пребывали в беспамятстве. Пустяки, — хохотнул Квиберн, — впрочем, нам сейчас не до смеха. Как и вам, полагаю. Вам нанесли в рабстве страшные раны. Спина истерзана кнутом, отрезано ухо, два зуба и вовсе выбито… здесь я взял инициативу и вырезал вам новые зубы из животных клыков. Они уже на месте. Джон потрогал языком места выбитых зубов. На месте прошлых ямочек действительно были новые зубы. — Благодарю, — прикрыв глаза, кивнул Джон. — Что ж… — вздохнул он, — я обещал сообщить Квенту «Монете», когда вы проснётесь, даже если будет ночь. Так что попрошу вас не засыпать снова, Генерал-Капитан мне этого не простит. Но после этого, Боремунд, нам нужно будет поговорить, — многозначительно проговорил бывший мейстер, — дело касается вашей старой просьбы. Насчёт того письма. Изелла передала его мне на расшифровку. Квиберн вышел из лекарского шатра. «Изелла» — вспомнил Джон. Она ведь тоже думала, что он мёртв. Нужно было спросить у Квиберна, что с ней, и приходила ли она к нему, пока он спал. Быть может, она уже забыла и нашла другого? В шатёр зашло двое мужчин. В первом Джон сразу же узнал своего Генерал-Капитана. Второго же он видел ещё в Антарионосе. Его трудно было забыть, увидев лишь раз. Худое, желтоватое лицо, тонкая, до пупа, бородёнка и смешная пурпурная шапочка из трёх ярусов — незабываемый образ. У их ног трусцой бежал большой белый волк, размером с упитанного телёнка. — Призрак! — Джон раскинул руки и лютоволк прыгнул к нему в объятия, вставая передними лапами на кровать. Белая жесткая шерсть пахла снегом, сыростью и хвоей. Волк без остановки лизал забинтованное лицо хозяина, пока Сноу трепал его за морду. — А вот герой Вольного города Браавоса! — Квент улыбался от ушей и вроде бы даже искренне, — неплохо выглядишь, Боремунд! — Благодарю, Генерал-Капитан. Я бы встал, но… — Но прекращай нести чепуху, — шутливо отмахнулся Квент, — мы все думали, что ты мёртв, Боремунд! А ты жив. Да не просто жив, а ушёл из рабства, проявил чудеса находчивости, переманил наёмный отряд врага на нашу сторону и захватил вражеские укрепления. А вдобавок сразил в одиночку храмового стража. Удивительно! Просто удивительно! Такой поток любезности смутил Джона. Должно быть, под повязками он был весь красный. — Знаешь, как тебя зовут наёмники во всей армии? Да, Боремунд, тебе дали прозвище. Бесстрашный! Боремунд «Бесстрашный». Звучит, не правда ли? Джон знал только одного человека с похожим прозвищем — Барристана «Смелого». Поэтому новое прозвище ему невероятно льстило. — О твоих делах узнал даже Морской Владыка Феррего Антарион. В твою честь будет устроен фестиваль, на котором люди будут славить твоё имя. — Хотелось бы туда попасть, конечно, — усмехнулся Джон. — Морской Владыка не забывает своих добрых слуг. Поэтому с тобой хочет поговорить этот господин, — указал он на второго мужчину в странной шапке, — он долгие годы служит Морскому владыке и Железному банку, поэтому у него есть для тебя предложение, которое несомненно тебя заинтересует. — Благодарю, господин Квент, — произнёс мужчина с лёгким акцентом, — я рад с вами познакомится, юноша. Приятно видеть молодого человека, обладающего множеством талантов и умеющих направлять их в нужное русло. Ваше имя — Боремунд, так? — Да, господин. — Тихо Несторис, — он протянул Джону худую руку, которую тот пожал, — дело в том, что я находился в военном лагере по другим делам, но то, что совершили вы — впечатлило и потрясло всех нас. Я немедленно отправил письмо Морскому Владыке с прошением на ваше имя о предоставлении дополнительных прав в военной сфере. — Немного не понял, что это значит? — поинтересовался Джон. — Иными словами, многоуважаемый Боремунд, Морской Владыка, принимая во внимание ваши заслуги на службе Вольному городу Браавосу, предлагает вам протекцию. Вы сможете представлять Морского Владыку от своего имени, получаете право на приобретение земли на территории Вольного города и в подконтрольных ему землях. По выслуге лет вы сможете избираться на выборные должности. Но это не главное в наших реалиях войны. — Мы поговорили с Чернолатными, — взял слово Квент, — их главному, Вигарису, заплатят большую сумму денег в обмен на то, чтобы он ушёл из отряда. Его заменишь ты. Все деньги, что ты наобещал им, мы уже выплатили. — Боремунд, Морской Владыка Феррего Антарион предлагает вам стать, если позволите, военачальником на его службе. Вы будете командовать людьми, набирать добровольцев, организовывать их быт, питание, жалование, будете делить между ними добычу и тому подобное. В общем, всё то, чем занимается господин Квент. — Но… у меня совсем нет денег, чтобы им платить. — Не переживайте. Морской Владыка, учитывая ваши заслуги и низкое происхождение, взял на себя оплату жалования наёмникам сроком на три луны. За это время вы успеете обзавестись деньгами. Кроме награбленного, вы будете получать жалование на отряд, но распределять его уже будете вы. — Ну как, Боремунд «Бесстрашный»? Интересует? Джон не мог думать долго. Да и в принципе сейчас не хотелось ни о чём думать. — Да, господин Несторис. Я согласен на протекцию Феррего Антариона. — Прекрасно. Завтра я принесу соответствующий договор. Было приятно с вами побеседовать, юный Боремунд, — Тихо Несторис быстро встал, будто завершил одно из многих обычных своих дел, запланированных на сегодня, — желаю вам скорейшего выздоровления. Сноу только кивнул, почёсывая Призрака за ухом. Несторис и Квент вышли из шатра, оставив Джона одного. Наконец, в тишине, он смог вдуматься в слова этого банкира. — Я теперь что, командую отрядом наёмников? — спросил он вслух. Призрак в ответ лишь лизнул его в лицо.