Очередной наёмник

Обгорелый труп тихо ударился о борт корабля. Вороны, сидевшие на нём, разлетелись в разные стороны. Койна была спокойна и нетороплива, и если бы не дрейфующие тела, её можно было бы назвать красивой. Рабы приводили в движение пять кораблей, двигающихся один за другим. Тени от громадных квохорских деревьев закрывали их от солнца. Меж ними ходили надсмотрщики, строго наблюдая, не отлынивает ли кто от работы. Иногда на палубу выходили Чернолатные, дабы освежиться или посмотреть на местные красоты. Только вот красота этих мест была мрачной. В реке плавали заражённые тела, рыбацкие деревни на берегах были сожжены, а кроме дотракийцев, ведущих колонны связанных пленников по берегу, никого не наблюдалось. До Квохора оставался день пути. Джон исполнял свои обязанности командира, назначив главных на остальных четырёх галеях. Аноро, Тагганаро и он сам расположился на галеоне Тилейнора. Призрак фыркал и бегал по палубе. Со времени прибытия в Эссос ничего не поменялось, лютоволку всё так же не нравилось плавание на кораблях. Единственным его отвлечением был Холлард, который совсем не боялся зверя и пытался облегчить его страдания. С самим же Холлардом Джон провёл несколько тренировок, но даже такая нагрузка заставляла его грудь болеть. В голову проникали недобрые мысли по поводу этой заразы. Квиберн поил Сноу какими-то скверными на вкус настойками, но они не очень помогали. Чернолатные несли службу по ночам, когда корабли стояли на месте. Дотракийцы не спускали глаз с судов и мало ли что могло прийти к ним в голову? Даже оспа, казалось, не слишком-то их заботила. Лейтенанты сообщали Джону, что наёмникам не терпится попасть в город. Оказалось, Чернолатные давно не занимались грабежом, а ведь это — важная часть наёмничьей жизни. И что-то подсказывало Джону, что в Квохоре они собираются заняться именно этим. Удержать пять сотен вооружённых и хорошо подготовленных бойцов ещё надо постараться, особенно тогда, когда ты только принял над ними командование. — Вы думаете, боя удастся избежать? — спросил он у Аноро, стоя на верхней палубе. — Мы попытаемся, — сын Морского Владыки собирался придерживаться плана до конца. Первоочередной целью было помирить жрецов и Верховного магистра и Антарион хотел её добиться. — Мне кажется, они нас даже слушать не будут, — Джону вся эта затея с мирными переговорами казалась бессмысленной, — они увидят вооружённых наёмников и что-то мне подсказывает, что заключению мира они никак не поспособствуют. Тоготт сказал, что на стороне жрецов освобождённые рабы. Как мы принудим их сложить оружие? Для них мир будет значить возвращение в оковы. Без крови нам не обойтись. Аноро задумчиво глядел в темные воды Койны. — Я думал об этом. И ты прав, насилия, похоже, избежать не удастся. Но жрецы — такие же люди, как и мы с тобой, только вдобавок ко всему очень жадные. Браавос даст им то, что они хотят. Или станет их смертью. — А что делать с рабами? — Мы предложим им поселиться на землях Браавоса… но тут ты тоже прав. Освобождённые рабы всегда были и будут проблемой. С этим Джон был согласен. Его собственный опыт освобождения рабов был печален. — Что ты чувствовал, когда наконец получил свободу? — вдруг спросил его Антарион. Джон ненадолго задумался. — Чувство вседозволенности. Я понял, как мало я делал до рабства, и как много могу сделать теперь, осознавая свои возможности полностью. — А теперь представь, что тысячи людей чувствуют то, что ты описал. И в рабстве они были не луну, а годы, а то и всю жизнь. Если в один момент человек, лишенный всего, получает всё — он лишается рассудка. Рабы просто не знают, что им делать со своей свободой. Некоторые сами возвращаются к хозяевам, а некоторые превращаются в зверей. Я к тому, что вся эта затея с освобождением рабов — та ещё морока. Это, полагаю, понимают и жрецы Черного козла. Когда они разберутся с Верховным магистром и остальными торговыми семействами, что они будут делать дальше? Правильно — вновь загонят людей в кандалы. Пусть на это уйдет не один год или даже не одно десятилетие. Поэтому всех получивших свободу рабов придется либо увозить в Браавос, где надо будет искать им применение, либо… думаю, Боремунд, ты и сам всё понимаешь. — Мои люди сделают, что потребуется. На холме у берега реки показалась фигура верхом на коне. То был дотракиец с черной косой до груди. Мускулистый и меднокожий, он угрюмо оглядывал проходящие по реке суда. — Тяжело Квохору с ними придётся, — протянул Аноро, — пять тысяч подобных дикарей будут проблемой для разорённого оспой города. — У них нет доспехов, — заметил Джон, — а в лесу конница теряет свою эффективность. На этой земле с ними можно бороться. — Не знаю, Боремунд, не знаю. Кхал Дрого держал в страхе всё дотракийское море и окружающие города. Правда, он умер, но не в бою. А в бою его никто так и не победил. Я не великий полководец, но думаю, о чём-то это да говорит. — Не все дотракийцы — кхалы Дрого. Внезапно за спиной у дикаря показались новые дотракийцы, не менее суровые. Один из них держал веревку, которая тянулась к шее молодой девушки. Она была побитой и измазанной грязью. Теперь уже с десяток всадников презрительно оглядывали судно. На галеях Чернолатные вышли на палубы и готовились к любому исходу. Дотракийцы их заметили. Должно быть, им было досадно от того, что назойливые чужаки смогли убежать и теперь двигаются по ненавистной ими воде. Над головой раздался громкий щелчок, после которого в дотракийцев полетело большое деревянное копье. Кочевники в испуге побежали кто куда. Не смог убежать только тот, что стоял в центре. Снаряд пробил его насквозь и сломал хребет скакуну. — Ха-ха! Да! Выкусите, говноеды! — на корме стоял скорпион, у которого находился Малладор вместе с Тилейнором и мирийцем Эмпальдером Бамелосом. Малладор буквально светился от радости. — Что это было? — задал резонный вопрос Сноу. — С позфоления господина Кфарзора я подкорректировал метательные орудия корабля и починил сломанные. Теперь, если нам придётся сражаться, скорпионы нам здорофо помогут. — А это было эффектно! — Аноро улыбался от ушей. Зрелище ему пришлось по нраву. — Молодец, Бамелос, хвалю. И тебя, Малладор. Отличный выстрел. — Это я ещё в портках стрелял, — пошутил наёмник. Волантийский работорговец между тем спустился к Джону и Аноро. — Полагаю, вы хотите попробовать договориться с бунтовщиками? Джон и Аноро обменялись взглядами. — Да, это так. У нас есть дела к Верховному магистру. — Дела настолько важные, что вы готовы рисковать жизнью… что ж, во всяком случае, это не моё дело. Если у вас всё получится, то я, пожалуй, даже задержусь в Квохоре. У меня здесь есть кое-какие дела, которые я не успел завершить из-за бунта жрецов. — Как вам будет угодно, — кивнул Антарион. Больше ничего интересного не произошло. Вечером Тилейнор Кварзор позвал их на ужин. Джон приказал Холларду постирать вещи, заштопать свои ботинки и, надев самые приличные одежды, что у него были, отправился в покои работорговца, попутно выпив улиточную настойку от кашля, которую выдал Квиберн. Двери северянину открыл смуглый раб. Здесь уже был Тоготт и Аноро. Они сидели за круглым столом и дожидались Джона. — Командир Боремунд, проходите, — Тилейнор указал ему рукой на стул, — мои рабы приготовили аппетитные блюда. Джон сел за стол. Рабы раздали столовые приборы. В кубки разлили подслащенное мёдом красное вино из Волантиса. — Итак, собрались как-то на корабле волантиец, браавосиец, квохорец и вестеросец… — с улыбкой произнес Тилейнор и усмехнулся. Аноро его поддержал, — советую попробовать пирог из телятины с грибами. В норвосийских пещерах растут вкуснейшие трюфели, и, как оказалось, норвосийцы знают толк не только в топорах, но и в еде. С молчаливого позволения Джона рабыня отрезала ему большой кусок. Тилейнор попробовал первым и только после этого остальные мужчины приступили к трапезе. Пирог в самом деле оказался очень вкусным — нежнейшее мясо буквально таяло во рту. — Как дела у господина Феррего? — поинтересовался волантиец, вытирая рот, — я слышал, в последнее время его беспокоит здоровье. — Лекари неусыпно следят за ним, — отвечал Аноро, — сам отец старается не выходить на улицу без необходимости, соблюдает диету и принимает лекарства. Милостью Лунной матери он находится в здравом уме и твердой памяти. — Рад этому. Пусть отношения между нашими городами не всегда были благоприятными, но Браавос всегда был и остается надежным торговым партнером Волантиса, — причмокивая, выговорил Тилейнор. Квохорец вовсе молчал. Очевидно, еда сейчас его заботила больше, чем разговор. — Какие новости из дочери Старой Валирии? — Аноро поддержал светскую беседу. — Чего-чего, а новостей в Волантисе полно, — Тилейнор дал знак и рабыня с кувшином долила вина в его кубок. Антарион же отказался, — в Старом городе слоны и тигры выясняют, у кого больше… хобот, так сказать. Хоть никто из них давно уже не может разглядеть свой хобот под животом. Верховный жрец Бенерро возвещает о скором возвращении Азора Ахая — за всю историю Волантиса жрецы кричали о таком раз тридцать, если мне не изменяет память. Так что ничего особенного. — Я бывал в Волантисе и стоял у храма Владыки света. Говорить жрецы умеют, — Антарион поддел вилкой трюфель. — Чтобы пускать пыль в глаза толпе, недюжинного ума не нужно, — Кварзор отпил вина, — впрочем, жрецы имеют в городе влияние. Но Триархи держат их на поводке. Надеюсь, Квохор сможет решить свои проблемы со жречеством. Не примите за издёвку, господин Тагганаро. Я всем сердцем желаю скорейшего разрешения ситуации. Восстание мешает торговле! — Ни в коем разе не воспринял плохо ваши слова, — сдержанно ответил Тоготт. Но от взора Сноу не утаились эти дрогнувшие скулы. Похоже, всё-таки воспринял. Обидчивый, однако, этот Тагганаро. — Но это пустяки в сравнении с другими вестями. До Волантиса дошли слухи о драконах в Кварте. Принцесса Таргариенов прибыла туда и принесла их с собой. Торговцы, прибывшие оттуда, клянутся, что видели их своими глазами. — Глупости, — Тоготт отвлекся от еды, — с востока много небылиц приходит. Только глупец будет в них верить. — Выходит, каждый торговец, бывавший последнее время в Кварте — глупец. Хотя, признаюсь, я сам не очень-то верю в эти слухи. Помнится, когда мне было десять лет, во время выборов триархов претенденты показывали крылатых ящеров в клетках. Тогда я перепугался и принял зверя за дракона, а потом мне объяснили, что это виверна. В тот день я понял, что мир полон лжи. Мужчины посмеялись. Тарелки и кубки быстро опустошались. Пустую посуду убрали и принесли десерт — яблоки на палочках, глазированные молочной карамелью. На вкус они напоминали то ли миндаль, то ли ирис. — Господин Боремунд, весь вечер вы молчите. Неужто блюда вам не по вкусу? Говорите честно, от ваших слов зависит, будут ли целыми спины поваров, — хохотнул Тилейнор. — Еда прекрасна, — искренне ответил Джон, — но боюсь, я покажусь глупым, если буду влезать в беседу уважаемых и состоятельных людей. Будет лучше, если я буду просто слушать. — Предпочитаете не болтать просто так? Понимаю. Позвольте выразить восхищение вашим отрядом. Я поглядел на Чернолатных и могу сказать, что выглядят они грозно. Когда ваш контракт с достопочтенными господами Браавоса истечет, приглашаю вас на службу роду Кварзор. Пиратам на Кинжальном озере давно пора задать хорошую трёпку, они, потеряв всякий страх, нападают на наши суда и не всегда нам удаётся отбиться. — Главой отряда я стал совсем недавно, — признался Джон, — и не могу назвать себя опытным командиром, к тому же, если дело касается сражений на кораблях. Но благодарю за предложение. — Мне всегда было интересно, каковы норвосийцы в бою? Торговцы они непреклонные и упрямые, зато честные, а их армия — с недавних пор первая по численности среди северных Вольных городов. Думается мне, что суровые горы и леса воспитывают таких же суровых воинов. — До сих пор мы встречались только с наёмниками на их службе и с нанятыми дикарями из квохорского леса. С основными силами Норвоса нам только предстоит столкнуться. — Боремунд скромничает, — взял слово Антарион, — уж кто, а судить о силе норвосийских воинов он может. От его руки пал храмовый страж, от чего его прозвали «Бесстрашным». Тилейнор широко раскрыл глаза. — Вот как? Вы справились с ним в одиночку? — Признаюсь, мне повезло. Страж — страшный противник. — Боги всегда на стороне храбрых, мой юный друг. Бородатые жрецы воспитывают смертоносных бойцов. Пережить схватку с ними — уже достижение, достойное песни. После этого Тилейнор поднялся из-за стола и вскинул кубок. — За успех вашей миссии! И за Боремунда «Бесстрашного»! Аноро и Тоггот поднялись следом. Последнему, наверное, не особо хотелось это делать, но он поднял кубок вместе со всеми. — За Боремунда «Бесстрашного»! — произнесли они хором. Остаток вечера мужчины играли в кости. Оказалось, Аноро был великолепным игроком. Джон, Тилейнор и Тагганаро проиграли ему по три сотни серебряных. Только вот Сноу проиграл олени, волантиец — онеры, а Тоготт — монеты с отчеканенным золотым козлом. На этом фоне потери Джона были менее ощутимыми. Джон почувствовал, что выпил слишком много. Не то, чтобы он был против, но решил, что лучше отложить это дело на потом. Тилейнор вручил ему напоследок бутылку волантийского шнапса. В своих покоях Джон наконец-то смог хорошо прокашляться и сплюнуть желчь в окно. Сняв с себя рубаху, он лёг на кровать. Мысли были о ближайших днях. Накануне он прибудет в Квохор, уже второй Вольный город, где он побывает. Ему впервые предстоит командовать в бою таким количеством людей и это было волнительно. Размышляя об этом уже не первый день, юноша продумал разные ситуации. К тому же, он опирался на своих лейтенантов. Как бы там ни было, бастард надеялся на лучшее. Раздался стук в дверь. Гостей Джон не ждал и проверил, на месте ли кинжал. Так, на всякий случай. За время нахождения в Эссосе в нем развилась здоровая паранойя. Дверь открылась. На пороге стояла Лунная тень в лёгком серебристом платье из шёлка. Большая грудь едва помещалась в отрезы ткани, которые закрывали каждую только наполовину. Даже часть тёмных ореолов вокруг сосков можно было разглядеть. От куртизанки пахло розами и кориандром. — Господин Боремунд, прошу прощения за беспокойство, — еле слышно начала она, бегло пробежавшись глазами по торсу Джона, — прошу вас, позвольте мне войти. — Ну… проходите, — он дал ей проход и она вошла в его покои, — что-то случилось? — Я ещё раз прошу прощения за то, что, возможно, нарушаю ваш сон. Мне… не спится. В лесу громко воют волки и это меня пугает. Вы не будете против, если я… — она села рядом с ним на край кровати, — побуду здесь? Недолго… Джон скользнул взглядом по оголённому бедру, что едва было прикрыто тонким вырезом. Лунная тень это заметила и медленно отодвинула ткань, давая Джону увидеть больше. При этом лицо её выражало самый беспокойный и напуганный вид. — Что… что вы делаете? — спросил он. — Я лишь увидела, как вы на меня смотрите. В вас горит желание. Разве нет? — Я же сказал, что не хочу тебя. — А я вижу иное, — куртизанка заглянула ему в глаза, — я вижу уставшего от лишений человека. В Браавосе устраивали фестиваль в твою честь. Артисты, акробаты, жонглёры — люди смотрели на них и смеялись, но кто из них задумывался, через что вы прошли? — Какое тебе дело до этого? — фыркнул Джон, всё ещё не доверяя ей, — хочешь заставить меня поверить в то, что тебе небезразлична моя судьба? Лунная тень улыбнулась. — Я не хочу тебя обманывать, - перешла она на "ты", - таких героев, как ты, много, я видела таких. Все они мертвы. И ты можешь умереть. Так почему бы не забыться хотя бы сейчас? То, что ты потерял, уже не вернуть, но можно завладеть новым. Джон промолчал. Дело было не в отсутствии решительности или в страхе, а в том, что совсем недавно он потерял женщину, которою успел полюбить. Но об этом и говорила Лунная тень, разве нет? — Или тебе не нравлюсь я? Или женщины в целом? — Нет, — воскликнул Джон, — нравятся. И ты… тоже… неплохая, — Джон даже не понял, как смутился, будто зелёный мальчишка-девственник. Улыбка куртизанки стала тёплой и похожей на искреннюю. Не успел Джон сказать следующие слова, как она горячо поцеловала его в губы, коснувшись грудью руки и проникая языком в его рот. От неожиданности, приятного запаха и жара, исходящего от её тела у Сноу закружилась голова. Накопившаяся в теле Джона усталость куда-то испарилась. Конечно же, она пришла к нему не из-за страха, а из-за желания. Пожалуй, Джон поторопился, решив, что женщина ему пока не нужна. Ещё бы — в рабстве юноша и думать забыл про женщин, а сейчас к нему пришла такая красотка Сноу рукой отставил одну её ногу в сторону и коснулся пальцами её выбритого лона. Куртизанка довольно замурлыкала, продолжая смотреть на то, как наёмник шевелит пальцами, трогая её клитор и складки кожи. Не прошло и полминуты, как она сделалась мокрой. Когда желание достигло пика, она толкнула его на кровать и, подняв руками узкий подол, уселась прямо на его лицо. Подбородок был колючим, но любовные соки быстро сделали своё дело, смягчив щетину северянина. — О… Ох! — вскрикнула Лунная тень, не ожидавшая, с каким напором Джон введёт внутрь неё свой язык. Для него её вкус был сейчас подобен самому сладкому нектару. Голова кружилась от неистового возбуждения, накопившегося внутри бастарда за период тяжестей и лишений. От неё пахло не только естественным запахом, но и цветами. Специально готовилась, значит, отметил про себя Джон, быстро шевеля языком внутри неё. Руки юноши гуляли по нежным стройным ногам куртизанки, забирались под платье, обводя талию и, наконец, добирались до большой круглой груди, не помещавшейся в ладони. — Да, мой хороший… вот так… ты молодец… — кусая губы, говорила она ему, подмахивая бёдрами и тем самым сильнее насаживаясь на язык. Её лоно тёрлось о его губы и даже нос. Лунная тень была настоящим профессионалом своего дела, возбуждая Джона до поистине безумного состояния. Не отвлекаясь от своей работы между её ног, Сноу сжал груди куртизанки. Вскрикнув, она положила свои руки на его. Нащупав пальцами её соски, он принялся медленно массировать их. Как оказалось, он угадал — стоны девушки стали чаще и громче. Будто танцовщица, Лунная тень исполняла свой страстный танец на лице у Джона, извиваясь и изгибаясь, поднимаясь и опускаясь. Языком Джон нашел её самое чувствительное место. Быстрыми движениями он обводил и разрабатывал его, то облизывая, то оттягивая губами. Дыхание куртизанки участилось, как и стоны, переходившие в крики. Схватившись за её ноги покрепче, Сноу прижал девушку к себе. — Вот так… да…да…вот так! Ах! Да! ДА! О боги-боги-боги-боги! — быстро затараторила она, сжав кулачки и затрясшись в ярком оргазме. Трясущимися ногами куртизанка сжала голову Джона. Крик её был, пожалуй, излишне громким и мог разбудить соседей. Джон даже засомневался, было ли ей так хорошо на самом деле. Она оставалась сидеть на нём, восстанавливая дыхание. Её всё ещё потрясывало, но уже скоро Лунная тень пришла в себя. — Должна сказать… у тебя большой талант! — улыбнулась она ему, глядя сверху вниз. — Снимай платье, — только и бросил ей Джон. — О, командир желает получить свою добычу? — приказ северянина её раззадорил. Платье в пару мгновений оказалось на полу — снимать она его умела быстро. Куртизанка быстро встала на четвереньки, выгнув спину и положив голову на кровать. Руками она призывно раздвинула ягодицы. — Наслаждайся, Боремунд «Бесстрашный», — с улыбкой произнесла она. Джону не нужно было повторять второй раз. Сначала головка, а следом за ней и ствол прошёл внутрь куртизанки. — Ах! — внутри неё было горячо и мокро. Перевозбуждённому Джону требовалось приложить немало усилий, чтобы не кончить сразу. На несколько секунд он замер, пытаясь прийти в себя. — Неужели так хорошо? — проворковала Лунная тень. Ответом ей были медленные движения взад-вперёд. Джон положил руки на её задницу и по-собственнически сжал её. Куртизанка снова часто задышала и сжала в кулаках одеяло. Движения постепенно становились быстрее. Сноу вцепился мускулистыми руками в ягодицы девушки, оставляя на них следы. Ей нравилось, что её берут именно так, буквально насаживая на член. — Не останавливайся… ах! Только не… останавливайся! — слова с трудом покидали её уста, уступая нарастающим стонам. Понимая свои возможности, Джон ускорил темп. Его член входил в неё и выходил, заставляя лоно истекать соками. Она двигалась и сама, насаживаясь как можно глубже. — Сильнее! Дай мне то, что я заслуживаю, милый! Её просьба разожгла внутри Джона огонь такой силы, что за эту ночь его было не потушить. Скоро крики куртизанки и шлепки таза Сноу о её задницу заполонили комнату и были слышны даже в коридоре. Джон брал её грубо, как кобель, лишая последних сил. Аппетитный зад проститутки так и просил, чтобы его хорошенько оттрахали. К громким крикам присоединился звонкий шлепок ладони. Первый, второй, третий, четвёртый — Джон оставлял свою печать на ней. Задницу куртизанки теперь украшал яркий красный след ладони. Но больше Джон держаться не мог. Он был готов кончить уже после пары движений внутри неё и всё время был на грани. — Можешь…ох… в меня! — прокричала она, неведомым образом почувствовав, что северянин скоро закончит. Джон, не особо задумываясь, с силой вошёл в неё последние разы и обильно кончил, до краёв заполнив её лоно. Удовольствие было невероятным. Таким сильным, что даже в глазах потемнело. Сноу сразу же упал рядом с ней. Лунная тень лежала напротив и тяжело дышала, прикрыв глаза и перевернувшись на спину. Затем она направила руку себе меж ног и собрала капли семени себе на пальцы. — Надеюсь, у вашего лекаря есть лунный чай, — улыбнулась она и слизала c пальца семя. Ночь была долгой. Сноу, позабыв про сон, взял её ещё два раза, измотав до предела. В конце концов, Лунная тень уснула почти сразу после последнего раза. Правда, Джон и сам был измотан не меньше. Одышка и боль в груди под конец стали невыносимыми. Похоже, действие улиточной настойки закончилось. Как итог, стоило Джону лечь рядом, как грудь, болевшая и до этого, оказалась словно чем-то пронзена. Джон даже вскочил от такой болезненной неожиданности. Следом начался протяжный сухой кашель, долгий и тяжёлый. Сноу кашлял где-то с минуту, сидя рядом с заснувшей проституткой. Громкие звуки заставили её перевернуться на другой бок. Утерев рот, Сноу неприятно удивился. — Кровь. Здорово, — произнёс он вслух, глядя на красную жидкость на внешней стороне ладони.

***

— Бор… то есть, командир, тебе стоит подняться, — Малладор стоял на пороге, понурый и беспокойный. Рыжеволосый наёмник редко бывал таким, а значит, тому есть веская причина. — Сейчас оденусь, — Джон проснуться ещё не успел. Малладор кивнул и ушёл, а Джон принялся искать свои вещи, раскиданные вчерашним вечером. Лунная тень еще спала, лежа на животе. Одеяло лежало на одной её ноге, обнажая другую. Сноу подумал, что взял бы её ещё раз, если бы не возникшее дело. Такой ночи у него не было никогда. Немудрено — она наверняка делила постель с десятками мужчин и знала, как доставить удовольствие даже самому искушённому. А о Джоне в этом вопросе и речи не велось. Он оглядел её. Полногрудая и с широкими бёдрами — ей бы мужа хорошего и детей… после этих мыслей бастард нахмурился. Влюбляться в шлюху — а она была именно шлюхой, пусть и называет себя благозвучным словом «куртизанка» — было опасно и неразумно. Джон и так совершил много неразумных вещей. А ещё больше — опасных. Изелла была совсем другой. Наверное, он и не любил её по-настоящему, коль так скоро забыл о ней и разделил постель с проституткой… но Изелла мертва, а он жив. Может, ненадолго, но пока что жив. Кто знает, случится ли ещё побыть с женщиной? Поднимаясь на верхнюю палубу, Сноу понял, что окончательно привык к смерти. Наверное, это к лучшему — его будет окружать ещё много смертей, в том числе и близких людей. Хорошо, что он не успел привязаться к Изелле сильнее. Не успел он выйти на улицу, как его будто бы огрели по голове. Оказалось, это был запах. Сладковатый, резкий… Сноу не спутает его ни с чем. Мертвечина. Чернолатные, собравшиеся на палубе, уступили ему дорогу. Дойдя до носа, Джон смог осмотреться. Правый берег Койны был усеян телами — людей и лошадей, причем не поймёшь, кого из них больше. Из земли торчали покосившиеся знамёна, на некоторых были насажены головы. Трупы лежали на траве и на берегу, среди камыша и рогоза, дрейфовали в воде, прижатые друг к другу вплотную. Тела облепили раки и птицы. По мёртвым прыгали лягушки. Смрад стоял такой, что некоторые рабы не выдерживали и вываливали из желудка свой завтрак за борт. — Здесь дотракийцы нас и разбили, — с печалью в голосе констатировал Тоготт. — Вы знаете, как проходил бой? — поинтересовался Джон. Он не исключал, что с кхаласаром Зекко они могли столкнуться уже по-крупному и собирал все доступные сведения. — Только с рассказов уцелевших. Из-за оспы наёмные отряды боялись наниматься к нам на службу. Мы кое-как смогли собрать три тысячи, добавив к ним две тысячи безупречных. Но хитрый Зекко знал, чего боятся наши наёмники. Он собрал кучу заражённых сервов и рабов со всей округи и пустил их из леса прямо на нас. Мы отстреливались. Тогда дотракийцы стали стрелять в ответ. Потом и заражённые добрались до наших рядов. Наёмники трусили, не выдержали и стали отступать. Так их прижали к реке. Когда всех наёмников перебили, остались лишь безупречные. Но Зекко знал, чем закончилось для дотракийцев сражение с безупречными много лет назад, когда пятьдесят тысяч конников кхала Теммо разбились о щиты и копья трёх тысяч этих воинов. Поэтому он приказал ждать. Безупречные, истощённые постоянными обстрелами и заразившиеся оспой от трупов, начали падать и уже через неделю не оказалось никого. — А этот кхал не так прост, — Артос стоял неподалёку и слушал рассказ квохорца, — мне приходилось сталкиваться с дотракийцами в Заливе Работорговцев. Могу сказать, что далеко не все дотракийцы хитры и осторожны. — Будь он осторожен, то не полез бы в охваченные чумой земли, — высказался Джон. — В нём, как и в каждом дотракийце, говорит жадность и жажда славы. Зекко — один из великого множества кхалов дотракийского моря. Представьте, каких высот бы он достиг, если ему бы удалось захватить Квохор? — Пятьдесят тысяч не смогли, а пять и подавно. — Но и Квохор тогда не был так слаб. Я хочу лишь сказать, командир, чтобы вы не недооценивали врага. Поверьте, так вы спасете много жизней, в том числе и свою. — Хорошо, Артос. Я запомню, — кивнул ему Сноу. Корабли медленно проплывали мимо устланного телами берега. Чернолатные глядели на него с мрачной, но решимостью. Джон смотрел так же. Полгода назад ему было бы не по себе, но теперь он волей-неволей научился жить среди постоянного страха и опасности. Все эти нелицеприятные вещи были частью его работы. А работу, пусть тяжёлую и иногда грязную, нужно было выполнять. — Это ещё что такое? — один из Чернолатных на корме прищурился, — лейтенант, глядите! — он показал прямо на реку. Малладор присмотрелся и увидел у берега три большие фигуры, очертаниями напоминающие корабли. Они были раскрашены в земляной цвет и укрыты ветками и листвой. После этого все находившиеся на палубе люди обратили на них внимание. — Это корабли нашего речного флота! — вдруг выдал Тагганаро. Корабли располагались под большими грузными деревьями, клонившимися к реке и закрывавшими их своими листьями. Очевидно, их хозяева пытались их спрятать. Вот только корабли попробуй спрячь! — Окружить, — дал команду Сноу, — пусть галеи проплывут чуть дальше и отрежут им путь к городу. Артос в свою очередь дал команду сигнальным. Те, помахав специальными флажками, передали команду на другие корабли. Четыре галеи ушли вперёд, обходя замаскированные корабли. Вдруг ветви дерева отклонились. Показался деревянный таран на носу одного из кораблей. Один решил убежать, подумал Джон. — Что будем делать? — Тоготт старательно скрывал волнение в голосе. — Вам решать, господин. Видно, корабли захвачены бунтовщиками. А мы, вроде как, хотели говорить мирно. Тоготт замешкался и начал думать, беспокойно переступая с ноги на ногу. Думал он слишком долго, потому как уходящий квохорский корабль по касательной задел одну из галей волантийца. Был этот корабль крупнее, поэтому галея отклонилась, издав громкий треск, а все находящиеся на ней наёмники и рабы попадали с ног. — Как же хорошо, господа, что боги даровали мне прозорливости и я догадался взять с вас задаток! — Тилейнор Кварзор улыбался во все зубы и, казалось, нисколько не переживал. Пока Тоготт приходил в себя и думал, какое бы решение лучше предпринять, квохорский корабль уже успел поднять парус. Джон решил, что пора действовать. — Скорпионы — огонь! Обездвижить его! Расчеты развернули четыре метательных орудия, зарядили и, недолго целясь, выстрелили. Снаряды со свистом устремились вперёд. Два из них угодили в борт, один протащил двух матросов по палубе, размазывая по ней их кишки, а четвёртый был самым удачным. Из мачты вырвало кусок древесины, она наклонилась и завалилась вбок, скользя в воду под тяжестью намокающего паруса. — Малл, это опять ты? — А как же? Да я со ста шагов косточкой от ягоды белке в жопу попадаю! — наёмник стукнул себя кулаком по стёганке. Чернолатные на галеях быстро вооружались. Две из них зашли по оба борта от квохорского судна. Дальше дело было за парнями Кригана и Виллама, которые командовали лёгкой пехотой. — Остановите их! — по палубе резво шагал Аноро, — Боремунд, мы не должны допускать кровопролития! — Я помню, господин Антарион. Но они захотели от нас уйти. Кто знает, что у них на уме? — Боюсь, кровопролитие уже началось, — Артос указал пальцем на остальные два корабля квохорцев. Те начали обстреливать галеи с Чернолатными и уже наблюдались потери. — Твою ж мать, — проворчал Антарион, — в таком случае, действуйте. Джон кивнул. Сигнальные вновь замахали флажками и задули в рога. Галеон начал медленно останавливаться. В квохорское судно без мачты прилетело ещё четыре снаряда. Тем временем с галеона и двух других галей велась стрельба по остальным вражеским кораблям. К стрелкам Чернолатных присоединились матросы Тилейнора. Противники пытались отстреливаться, но были в меньшинстве. Град дротиков и стрел обрушивался на их палубы, бунтовщики падали штабелями, покрывая собой палубы своих кораблей. Тем временем на повреждённом корабле восставших уже кипела абордажная схватка. Чернолатные теснили экипаж корабля с обоих бортов. Джон то и дело наблюдал всплески красной жидкости, слышал звон стали, крики умирающих и прыгающих в ужасе в реку, надеясь спастись. Этих бедолаг тут же добивали из арбалетов прямо в воде. — Скорпионы — отставить! Попробуем сохранить корабли. Битва со временем утихла. Оставшиеся в живых восставшие сдались, не желая умирать попусту. Корабли были отогнаны обратно к берегу и осмотрены. Это были почти новые когги, правда, особо ценного груза в них не было. По большей части там было целое и ломаное оружие, доспехи, одежды, подковы, щиты и тому подобное. Были также и дотракийские аракхи. — Мы допросили выживших, — отчитывался Артос, — как оказалось, бунтовщики сумели захватить почти весь речной флот Квохора, но силы магистра смогли его сжечь. — Ох, проклятье! — возопил Тоготт, — столько кораблей и впустую! На них же столько денег потрачено! — На оставшихся кораблях они собирали оружие и доспехи с поля битвы. Похоже, те корабли, на которых они плавали — всё, что осталось от вашего речного флота, господин. Квохорец сжал кулаки и насупился. — Мы их изымаем. Пусть ваши люди отгонят их обратно в укрытия. Мы вернёмся за ними, когда в городе всё будет улажено, — обратился он к Джону который в свою очередь взглянул на Аноро. Тот согласно кивнул. — А уцелевших убейте, — не унимался Тагганаро. Лёгкая победа, да ещё и чужими руками уже начала кружить ему голову. Сноу дал знак Артосу. Десять минут спустя Чернолатные вывели исступлённых пленников на край палубы, перерезали им глотки и сбросили в реку. — Не стоило, думается мне, — задумчиво проговорил сын Морского владыки, — убийства их людей миру не поспособствует. — Об этом никто не узнает. А корабли — собственность Верховного магистра. Аноро на это лишь вздохнул, а Тилейнор и не думал скрывать, что вся эта ситуация его забавляет. К вечеру с кораблей можно было увидеть стены Квохора, скрывающие своей высотой заходящее солнце. Мощные и высокие, такие стены смогут остановить, при должном умении и силах, любого неприятеля. Таких стен Джон не видел ни в Долроноре, ни даже в Белой Гавани. Вид, правда, у них был мрачный. В мирийскую трубу Джон разглядел несколько повешенных трупов, раздетых догола. — Кажется, вон там висит магистр Орделло. Рядом его старший, Моредо. А вон там, — Тоготт глянул в другую сторону, — магистр дома Нартос. Как же его звали там, из головы вылетело… а, точно, Косоммо! О, а вот и Кварро Роготт! Хорошо, что бунтовщики его прибили, я луну назад ему в кости две сотни рабов проиграл. А там, кажись, кузен мой, Лото. Жаль, хороший малый был. Пока Тоготт опознавал висящие далеко на стене трупы, Джон прикидывал, как бы поудачнее высадится в порту, на случай, если придётся брать её с боем. Предполагалось послать галеи вперёд, прикрывая их огнём лучников и метательных машин. Но проблема была в том, что Сноу не знал ни сил врага, ни того, как этот порт выглядел и вообще ничего не знал. Похоже, придётся вселяться в ключника. — Нам нужно послать человека, — Аноро все ещё помнил, что их миссия была в первую очередь дипломатической, — пусть он предупредит восставших о нашем прибытии, и о том, что нас атаковать не надо. — Сделаю, — отозвался Джон. Корабли тем временем уже подошли к пригороду Квохора. Пейзажи на берегах были удручающими. Некогда Квохор владел большими полями, на которых работали тысячи рабов. Теперь Джон и его отряд наблюдали лишь вытоптанную обугленную землю и горелые остовы богатых домов. Должно быть, когда-то здесь жили и отдыхали богатые квохорские магистры, а сейчас город окружало пепелище. Некоторые здания всё ещё дымились. По полям пробегали группы дотракийских всадников, занятые никому не ведомыми, кроме них самих, делами. Ближе к стене река круто заворачивала влево. У берега плотной застройкой стояли сожженные дома, а у пристани одного из них за шею был подвешен трупик маленькой девочки, полностью покрытый оспинами. Девочка чем-то напомнила Джону Арью… На левом берегу стояла большая баржа, груженая толстенными стволами деревьев. Вокруг неё лежали гниющие заражённые тела, из которых торчали стрелы. Над баржей кружили птицы, вившие на ней гнёзда. Груз из деревьев уже отсырел и источал аромат мокрой древесины, который перемешивался с запахом гнили и гари, создавая непередаваемый тошнотворный аромат. — Остановимся здесь, у этой баржи, — решил Джон, — дальше нас увидят. Подготовьте лодку для посыльного. Экипажи мигом принялись исполнять распоряжения командира и скоро вперёд по реке ушла лодка с одним из Чернолатных. — Я дал ему полчаса. Если не вернется, идём к гавани, — пояснил Джон присутствующим. — Что-то мне подсказывает, что вы только что отправили человека на смерть, — задумчиво произнёс волантиец. Но не прошло и выделенных получаса, как посыльный вернулся. — Командир! — начал он, когда поднялся на борт, — там это… бой идёт! — Бой? Какого чёрта? — удивился Тагганаро. Остальные разделили его удивление. — Безупречные! Там их плотный строй, они дерутся с бунтовщиками! — Пекло забери меня… — выругался Аноро, - быстро туда! Боремунд, командуй! Чем дольше они грызутся, тем сложнее нам будет договариваться! Скоро гребцы распределились на местах и корабли двинулись к городу. Джон предупредил лейтенантов и те привели Чернолатных в боевую готовность. Ждать в порту можно было всё, что угодно. Чуть погодя все сами убедились, что в порту идёт сражение. Вдали мелькали огоньки факелов и ламп, слышались крики умирающих, свист стрел и дротиков. В сумерках всё ещё можно было разглядеть силуэты людей. По брусчатке шёл черный строй, держа перед собой длинные копья и большие щиты. По их щитам прилетали камни, стрелы, дротики, топоры и всякий разный мусор. Храбрецы из их соперников бросались прямо на строй и весьма глупо умирали, насаживаясь на пики. В домах у порта тоже кипела битва, где безупречные одерживали победу. Однако вперёд они продвигались крайне медленно из-за сильного обстрела. Бунтовщики особого страха не внушали. Это были люди, больше похожие на голодных бродяг. Брони почти ни у кого не было, да и оружие по большей части если у кого-то и было, то не самое лучшее. Вилы, молотки, иногда топоры, даже палки. Но иногда встречались и мечи или копья. Проблема была в другом — их было очень много и сохранение собственных жизней их, похоже, мало заботило. — Высаживаемся и помогаем безупречным! — Тоггот вцепился руками в перила у борта, — быстрее! Господин Тилейнор, поторопите своих рабов у весел! — Если вступим в бой, значит, бунтовщики нас запомнят, будут считать врагами и на переговоры не пойдут, — заметил Джон. — Командир Боремунд прав. Господин Тагганаро, как бы нам не хотелось сейчас помочь силам Верховного магистра, но ради успеха нашей миссии нам придётся от этого воздержаться, — Аноро знал, как отреагирует Тоготт, но другого выхода не было. — И что нам делать? Просто ждать и смотреть? — Да, я полагаю, — повел плечом Антарион. — Есть у меня идея, господа. Ждите здесь, — Сноу двинулся к спуску на нижнюю палубу под недоумевающие взгляды всех присутствующих. Прошло несколько минут. Бой в порту продолжался. И бунтовщики, и безупречные давно заметили стоящие у гавани корабли, но не отвлекались и продолжали убивать друг друга. Тем временем лежащий на палубе Призрак внезапно поднял голову, а затем поднялся и сам. Большая белая туша встрепенулась, огляделась и, пугая рабов у вёсел, спрыгнула в воду позади кормы, а потом доплыла до суши, где забежала за разрушенные дома. Вряд ли бунтовщики смогли его заметить. — Что происходит? — вопрошал Тоготт, — куда понёсся этот волк? — Я бы лучше спросил — куда ушёл Боремунд? — Аноро с чуть приоткрытым ртом наблюдал за происходящим и начинал догадываться, что решил сделать Боремунд с помощью своего зверя. Тилейнор же безмолвно наблюдал, но взгляд его был уже не таким веселым. Скорее, заинтересованным. — О, глядите! Призрак! Вон он! — Холлард запрыгал и тыкал пальцем в сторону порта. Там, показавшись из-за зданий, что стояли в тылу у строя безупречных, бежал большой белый лютоволк. Безупречные заметили его и уже хотели было развернуть заднюю шеренгу, но волк их не тронул. Вместо этого он стрелой устремился к атакующим восставшим. Первый бедолага был рывком повален на землю, а затем волк откусил ему голову, забрызгав кровью других нападавших. Следующему Призрак разгрыз живот, вытащив наружу внутренности. Злобный и громкий рык, исходивший от большого белого зверя, которого бунтовщики никак не ожидали встретить. Храбрец всё же нашёлся. На лютоволка напал верзила с копьём, однако храбрость ему не помогла. Волк будто бы знал его движения и, несмотря на размеры, резво уклонялся. В один момент волк прыгнул на бунтовщика. Бедняга в отчаянии поднял копьё и волк наткнулся на древко раскрытой пастью. По правде говоря, таким образом бунтовщик выиграл себе несколько секунд жизни, прежде чем Призрак вцепился в его лицо и разорвал в клочья. По лютоволку пустили несколько стрел. Одна попала и застряла в его мускулистом теле. Волка это, казалось, только разозлило. Попавшегося на пути коротышку он укусил за ногу и с огромной силой отшвырнул в сторону реки. Тело ударилось о деревянную опору спиной и больше не поднималось. Восставшие были испуганы. Напора и желания сражаться в них поубавилось. Но их как будто бы ещё что-то держало. Они дрогнули, но бежать пока не собирались. — Это всего лишь волк! Навались! — выкрикнул на валирийском один из них. Призрак услышал и обратил на него внимание. Похоже, это был их главный. Прыгнув через закрывающих собой своего главаря бунтовщиков и свалив нескольких с ног, лютоволк бросился к нему. Главный, едва не подскользнувшись, бросился наутёк к рядом стоящему дому. Дверь закрылась прямо перед носом у белого зверя. Вот только идиот забыл закрыть окно. Призраку достаточно было только просунуть голову, чтобы вытащить наружу командира восставших. Никто из них так и не рискнул прийти на помощь своему главному, с ужасом наблюдая, как лютоволк, прижимая лапой к земле вопящего от ужаса главаря, отрывает от тела сначала кусок плеча, потом руку, а затем и голову. — Это… это демон! Он служит магистру! Он сожрёт всех нас! — завопил один из них. — Бежим! Скорее! В рядах бунтовщиков зрела паника. Они медленно отходили назад и вот-вот должны были побежать. Нужно было только им помочь. С этой целью волк кинулся на того, кто назвал его демоном. Он орал так громко, что у зверя заложило уши. А когда от подоспевших безупречных начали прилетать дротики, квохорцы стремглав побежали прочь, спотыкаясь друг об друга. Чтоб нагнать ещё больше страха, Призрак побежал за ними и особо кровавым образом прикончил ещё несколько человек. Когда последние восставшие скрылись в узких улочках, Джон очнулся у себя в каюте с сильным кровавым привкусом во рту.

***

Тагганаро Тоготт спускался с корабля впереди всех. Позади него шли его безупречные, а за ними Джон, Аноро, Тилейнор и Чернолатные вместе с лейтенантами. Те безупречные, что дрались в порту, образовали круг около лежащего на брусчатке Призрака. С белой шерсти стекала густая кровь и опадали кусочки плоти. К Тогготу подошёл один из безупречных. Он был высокого роста и ничем, кроме него, не отличался от своих товарищей. Воин снял шлем и пал на колено. Голова его была чисто выбрита и острижена. Бледный мужчина со множеством морщин и мелких шрамов на лице, похоже, был командиром безупречных. — Кривой шип, встань, — Тоготт, подтянув пояс, оглядел наёмников, — тебе отдал приказ Верховный магистр? — Да, господин, — голос у командира безупречных оказался невероятно низким и глубоким, — нам приказали отбить порт. — Что ж, тогда мы прибыли как нельзя вовремя. Убери трупы и закрепись здесь — восставшие наверняка захотят вернуть себе порт. И пусть меня и наших гостей сопроводят во дворец. — Будет исполнено, господин, — ответил Кривой шип. Джон приказал своим лейтенантам разгружать корабли и оставаться вместе с Чернолатными в порту, на случай, если безупречным понадобится помощь, а сам после осмотра на предмет заражения вместе с Олливером, Холлардом, Саймоном, Квиберном, Боуэном и Аноро двинулся следом за Тоготтом во дворец Верховного магистра.

***

Подконтрольная силам магистра часть Квохора хоть и была опрятной и чистой, но людей тут было очень мало. Те, кто мог, уехали из города, как только стало понятно, что чума — не просто вспышка кровавого поноса в бедных районах. Иногда встречались люди, выносившие заражённые трупы из домов. Их сносили в специальный квартал, полностью сгоревший во время одного из городских сражений. Там обе стороны договорились сжигать мёртвых. Но город был большим. Наверное, в лучшие дни здесь было не протолкнуться, а нынешнюю мрачную тишину заменяли сотни голосов, обсуждающих недавние новости, зазывающие купить свой товар и спорящие о чём-то. Теперь улицы патрулировало городское ополчение, а Верховный магистр указом ввёл комендантский час. Стражники имели право убивать любого, кто без веской причины разгуливал после захода солнца. Свободные жители, не сумевшие покинуть город до введения карантина, указом магистра вошли в так называемое городское ополчение, созданное для противодействия силам жрецов и возможных атак дотракийцев. Туда же вошли остатки городской стражи и уцелевшие после битвы на Койне наёмники. Обеспечивать их пришлось усилиями торговых семей, оставшихся в городе. Верховный магистр решил собрать налог в виде денег, оружия и припасов для этих людей. Командирам безупречных было приказано обучить их на собственный манер. Ничего, особо, не вышло, но теперь назвать этих людей смазкой для мечей было сложнее. И всё же город чем-то цеплял. В особо богатых районах располагались большие кузницы, сейчас, правда, заброшенные. Охраняли их уже безупречные. Джону и всем прибывшим сказали лучше вообще не смотреть в их сторону, ради их же блага. Правда, Квиберна это не остановило. Для бывшего мейстера город был кладезью тайных знаний, которые были ему так интересны. В этом городе жили мастера, умеющие обращаться с валирийской сталью, но премудрости этой работы хранились очень ревностно. Настолько, что за попытку их узнать можно было расплатиться жизнью. И местные власти всячески способствуют сохранению этого секрета. Однако, у Джона как раз был с собой слиток валирийской стали. Быть может, стоит узнать об этих кузнецах? — Перед вами Дворец Магистров — сердце Вольного города Квохора, — гордо произнёс Тагганаро, когда Аноро и Джон со своими людьми дошли до длинного моста, ведущего к изумительно красивому и большому строению. Дворец имел высокие стены из красного камня. Над землёй возвышались башни с куполообразными крышами, поддерживаемыми резными колоннами из белого мрамора. Над обоими концами моста находились изогнутые арки с башнями-конусами, на вершинах которых реяли знамёна — чёрная козлиная голова на тёмно-фиолетовом фоне. На дальнем конце реки стояли две сидящие статуи высотой в шестьдесят футов. Каждая статуя изображала человека с козлиной головой, руки которого были положены на колени, а взгляд обращён к реке и валирийской дороге — он встречал приходящих в город и провожал уходящих из него. Весь путь по мосту был освещён фонарями. На нём неустанно несли караул безупречные, облачённые в металлические панцири, своим видом напоминающие рельеф человеческих мышц, а также на голове каждого имелся шлем с гребнем из конского волоса. Вооружены они были большими круглыми щитами и длинными, почти трёхметровыми пиками. На копье у каждого висел пучок человеческих волос — дань традиции, появившейся после победы над пятидесятитысячным кхаласаром Теммо в далёком прошлом. По мосту на коне проезжал командир, проверяя караул. — Никогда не думал, что увижу такое, — проговорил Олливер, широко открытыми глазами оглядывая округу. — Ага… я тоже, — поддержал его Саймон. Холлард сидел на шее у Боуэна, и оба они были заворожены невероятным по своей красоте строением. Внутри стен дворца всё казалось другим. Будто не было никакой оспы, восстания и вторжения дотракийцев. Здесь царил покой, играла музыка, в беседках сидели вельможи, рядом с которыми сновали рабы. Богато одетые дети бегали во внутреннем дворе и дразнили безупречных, несущих дозор. Путь гостей лежал через краснокаменную дорожку, параллельно которой росли живые стенки-изгороди из листвы. Прямо внутри дворца стояли персиковые деревья, под которыми сидели певцы и музыканты, сочиняя песни. Здесь было около десяти фонтанов, три из которых источали не воду — вино. В одном из них танцевали три голых девицы, на которых смотрели три полноватых человека в шелках и драгоценностях и что-то обсуждали. Джона чуть ли не шокировали подобные причуды и излишества, да ещё и в такое время. Фонтан с вином… насколько Джон знал, даже Роберт Баратеон до такого не додумывался. Да и в целом подобная жизнь в условиях чумы, голода и войны была невероятной глупостью, если не безумством. Хотя Саймона фонтан с вином вдохновил и сын торговца заявил, что в будущем обязательно построит себе такой же. Всюду висели красивые гобелены, изображавшие древние победы доблестных копьеносцев в черных одеждах над немытыми варварами на лошадях. Эти гобелены охранялись как минимум одним безупречным, дабы никому не взбрело в голову надругаться над исторической памятью города. На улице стояли статуи лошадей, колесниц, значимых магистров, козлов, безупречных, кораблей. Дальше находился зверинец с изобилием разных зверей — тут были и лемуры из квохорского леса, и пятнистые жёлтые кошки, и большие быки с загнутыми вокруг головы рогами, и птицы с широким жёлтым клювом и полосатые кони. Больше всего прибывших поразил слон — большая туша с огромными шелестящими ушами и хоботом, которым он управлял, как человек управляет своей рукой. По словам Аноро, эти звери настолько умны, что их даже можно использовать в бою. Что, собственно, и делают Золотые мечи. Во дворце имелся свой храм Чёрного козла. Сейчас там проходила ритуальная оргия, в которой участвовали рабы. Тагганаро рассказывал, что так они просят, чтобы тяготы, обрушившиеся на город, поскорее закончились. После этого все рабы должны будут принесены в жертву, а на их внутренностях будет гадать прорицатель. Джону такие обычаи казались мерзкими, да и остальным тоже. Но в открытую выражать своё отношение к местным укладам Антарион им запретил. Лишь Квиберн вроде как был безразличен к квохорским порядкам — его вообще было трудно удивить подобным. У храма их зазывали храмовые проститутки, говоря, что переспав с ними, они окажут почтение Черному козлу. Непонятно, что шлюхи делали во дворце, но, похоже, их присутствие имело важное религиозное значение. Джон сперва не хотел никого отпускать, но Тагганаро заверил их, что все его люди будут в безопасности. В итоге Сноу отпустил к ним Саймона и Олливера. Второй сперва сомневался, так как женщины у него ещё не было, однако Саймон быстро развеял все сомнения и чуть ли силком не потащил просторца в храм «оказывать почтение богу-козлу». Боуэн тоже хотел пойти, однако его Джон не отпустил. Не хотелось оставаться в таком месте без прикрытия. Во дворце имелись большие роскошные купальни, сделанные в виде красивого и тихого сада, где растут фруктовые деревья и водопадом льётся бирюзовая вода. У озера купались юноши и девушки, старики и старухи. Они были такими беззаботными, будто бы и не знали, что творится на улицах и за стенами. Люди во дворце вовсю наслаждались прелестями жизни и всё это делалось не иначе как с позволения Верховного магистра. Быть может, слова восставших жрецов о распущенности и разврате властей Квохора не такие уж и безосновательные? У входа в главный зал к ним сразу же подбежали рабы. Кто-то упал в ноги Тагганаро и бросился целовать его грязную обувь. Он дал им распоряжения о встрече гостей из Браавоса и рабы принялись разводить гостей по комнатам. На следующее утро к Джону пришли три рабыни. Они остригли ему ногти на руках и ногах, подровняли щетину, выбрили волосы на подмышках и хотели убрать их на лобке, но Сноу их остановил. Затем его повели в купальню, мимо которой они вчера проходили. Там он встретился с Аноро, Боуэном, Олливером и Саймоном. Двое последних были довольны, как коты. Боуэн заглядывался на рабынь, омывающих его сильное тело. А вот Аноро был собран и серьёзен. Ближе к завтраку их посетил мужчина, являвшийся главным Церемониймейстером двора и доложил, что Верховный магистр примет их сегодня вечером. Гостям подали суп из двух больших каплунов, а на закуску было рагу из куриц и куропатки. Подали также соус и выпеченный на жаровне паштет. В фарфоровых мисках лежали свежие фрукты, тарелки с сухофруктами и орехами также были на столе. Среди напитков гости могли выбрать разные соки. Олливер, выросший в Просторе в крестьянском доме, не мог поверить в то, что вообще увидит такие блюда, не говоря уж о том, чтобы их пробовать. Он, Саймон, Боуэн и Холлард не соблюдали этикета за столом и клали в рот всю еду, что попадалась под руку. Если бы с ними завтракал кто-то из здешних магистров, то такое было бы оскорбительно и позорно. Но сейчас рядом были только рабы и Аноро вместе с Джоном смотрели на это сквозь пальцы. Хотя Джон взял себе на заметку, чтобы обучить Холларда этим вещам. Церемониймейстер объявил, что Верховный магистр желает устроить пир во дворце в честь приезда браавосийского посольства и скорого окончания бунта. Что ж, уверенности правителю Квохора не занимать. И расточительности тоже. Джона весь день готовили к приёму. Раб-гардеробщик подбирал ему наряды и украшения из гигантского гардероба. Одновременно с этим раб-парфюмер подбирал для Сноу духи, исходя из «типъажа и эфъемерной ауры», что от него якобы исходила. В итоге бастарда облачили в золотистое одеяние с широкими рукавами, конец которых был вышит пурпурным. Вся одежда была узорчатой, как и пояс с жемчугом. На шею повесили золотую цепь с аметистами. Костюм завершался красным плащом, кожаными сандалиями и смешной шапкой-колпаком. При всём этом ноги ниже колен были оголены. Когда Джону подали зеркало, он почти себя не узнал. Впрочем, наряд ему не нравился. Культура Квохора была чуждой и непонятной для простого северянина. Из всего надетого на него ему пришлась по вкусу лишь цепь с камнями — она действительно была сделана искусно, смотрелась неброско, но вместе с тем придавала виду Джона некое ощущение статуса и стиля. Саймон и Олливер выглядели не лучше. Казначей Чернолатных хотел было посмеяться над Джоном, да сам смотрелся так же. — Меня как-то лихорадит от волнения, — признался Саймон. — С чего вдруг? — спросил Джон. — Когда я плавал по Узкому морю с отцом, пределом мечтаний было попасть на приём к Мандерли. А сейчас я ношу одежды дороже, чем корабли отца и всех моих братьев вместе взятые и жду приёма у квохорского правителч. Подумать только, как переменчивы порой бывают наши судьбы. — Про меня и нужды говорить нету, — пожал плечами Олливер. Новый наряд был для него неудобен как в ношении, так и в собственном ощущении. Тем не менее, все их ужимки и неловкости от свалившейся на голову роскоши временны. После приёма и пира они из почётных гостей снова превратятся в наёмников, чьими руками Верховный магистр будет решать свои проблемы. И тогда они вспомнят о том, как было прекрасно ощущать себя богатым. Аноро наряжали и готовили к приёму собственные слуги. Он вышел в бардовой парче, переплетённой золотыми и серебряными нитями. Пояс был украшен большими сапфирами, а на руках блестели перстни с изумрудами, рубинами и даже бриллиантами. Сноу боялся даже подумать, как дорого всё это может стоить. До Антариона было страшно прикоснуться, пока он находился в таком облачении. Главный церемониймейстер позволил войти только Аноро и Джону, так как только они имели возможность представлять интересы Браавоса и говорить от его лица. Впрочем, говорить будет только сын Морского Владыки. Большие резные двери отворились рабами и Джон вместе с Аноро вошли в главный зал — просторное круглое помещение с куполообразной крышей, вращающейся усилиями рабов и переливающейся разными цветами. У стен стояли люди — мужчины и женщины в дорогих одеждах. Среди них стоял Тагганаро. В зале стояли и безупречные, облачённые в торжественную нарядную броню того же чёрного цвета, но в разы вычурнее и с серебряными украшениями. Самого Верховного магистра не было. Не было даже трона, где он восседал. — Сейчас он появится, — пояснил Джону Аноро, — Квохорцы любят хвастаться перед иноземцами своими изобретениями. Так что постарайся изобразить удивление, когда магистр будет здесь. Загудели трубы и забили барабаны. Внизу послышался металлический скрежет и все присутствующие устремили взоры в дальний край зала, где висело два крупных гобелена с изображением козла. Где-то минуту скрежет продолжался, но в конце концов, Джон понял, в чем его причина. Две цепи, скрытые за гобеленами, опускали крупную платформу с троном и ступенями к нему. Трон был сделан из позолоченного дерева и сверху был укрыт такой же позолоченной куполообразной крышей с круглым шпилем. По бокам с крыши свисали шёлковые ткани. Рядом на той же платформе опускался ещё один трон, не такой роскошный и большой. Когда платформа опустилась, она всё равно находилась выше всех присутствующих. Аноро преклонил колено, Джон повторил движение за ним. — Перед вами — Верховный магистр Гролео Тоггот, первый наследный владыка Вольного города Квохора, хранитель врат на восток, избранник Черного козла, заклинатель чумы. И его сын и наследник — Бекко Тоготт. На троне восседал немолодой мужчина с круглым животом и с крупной лысиной. Лицом он был похож на своего брата Тагганаро, но выглядел в разы старше и полнее. Рядом сидел мальчик лет десяти в богатом, почти царственном, облачении. Слово «наследный» резануло слух как Аноро, так и Джона. Квохор испокон веков избирал Верховного магистра, этот титул никогда не передавался по наследству. Чем больше они находились во дворце, тем страннее казалось всё в нём происходящее. Дальше вышел скрюченный человек в чёрной рясе и козлиным черепом на голове. Он опирался на деревянный посох, который венчала такая же костяная голова. — Славься наш повелитель милосердный и оберегаемый владетелем нашим божественным Чёрным козлом. Пусть Он проклянёт того, кто имеет намерение навредить ему или гостям его. Да будет Верховный магистр разумным и благочестивым, покуда длится правление его над Вольным городом Квохором, да не запятнает он его честь пред ликом божественным Его. Пускай души, отданные службе богу нашему, станут ценой за благословение гостей нашего повелителя! После речи жреца магистр с трудом поднялся и раскинул руки в обе стороны. — Добро пожаловать в Квохор, друзья мои! Пусть ваше пребывание в нём будет лёгким и плодотворным.

***

Пир длился целых два дня. И если за первый день гости и все придворные успели им насладится вдоволь, то на второй Аноро начал мягко намекать Верховному магистру через Таггагаро о том, что пора бы начать переговоры. Но магистр Гролео всё время откладывал их. Его внимание было поглощено заклинателями огня, акробатами, дрессировщиками змей и гибкими танцовщицами с Летних островов. — Не сочтите за измену, господин Антарион, но я всё больше начинаю верить словам жрецов о распущенности Верховного магистра, — между делом на пиру сказал Джон Аноро. — Думай, что хочешь, но он наш потенциальный союзник, — только и ответил ему браавосиец, после чего продолжил беседовать с одним из магистров. Зато удалось познать всю щедрость квохорского правителя. Еды и вина было столько, сколько Джон не ел и не пил за всю свою жизнь. На столе были огромные шницели, молочные поросята, запеченные целиком, салаты из жареных груш и голубого сыра. Гостей угощали форелями, фаршированными пореем — это блюдо Джон почему-то решил попробовать самым первым. На большом блюде даже разложили жирных жареных гусениц-древоточцев, выловленных в Квохорском лесу. Гостям предлагали омлет-суфле, салат с корнем сельдерея, жареных гусей, кровь которого высосали пиявки и много прочих странных блюд. Квиберн, также присутствовавший, подозревал, что подавая такие блюда, магистр надеялся уберечь всех присутствующих от возможного заражения. Сам магистр Гролео ел много спаржи — от болезней простаты, по-видимому. Он вообще много ел. И пил. А вот его сын Бекко едва притронулся к еде и скучал, изредка поглядывая то на Аноро, то на Джона с его спутниками. Больше всего его внимания привлекал Холлард — по непонятным причинам. Сам оруженосец Джона решил, похоже, попробовать абсолютно все блюда на пиру. На вопрос Джона о том, как он может есть гусениц, Холлард просто отвечал, что в Блошином конце он пробовал и не такое. А гусеницы хотя бы аппетитно выглядят. Саймон, Боуэн и Олливер глазели на темнокожих танцовщиц, изящных и загадочных. Одежд на них было мало — все изгибы и прелести закрывали звенящие разноцветные ткани и яркие птичьи перья. Джон, впрочем, тоже не преминул воспользоваться моментом и разглядывал танцующих женщин. Но ни одна на него так и не посмотрела. Антарион времени не терял. За два дня он умудрился познакомится со всеми находящимися на пиру людьми, исключая рабов, да ещё и запомнить их имена и фамилии. Выяснилось, что во дворце укрылись выжившие представители торговых домов Квохора. Чума выкосила многих, а остатки добили дотракийцы. Выжившие представители торговых семей бежали в город под защиту Верховного магистра, зачастую бросая имущество на произвол судьбы в лице варваров-кочевников. Удалось послушать и местные слухи и вообще оценить настрой знати и обстановку среди правящего круга. Оказалось, Квохор понёс в этом плане колоссальные потери. Больше половины знатных торговых домов сгинуло от чумы, восстания и дотракийского вторжения. Земли, мастерские за пределами городских стен, поля и хозяйства — всё заброшено, вытоптано, сожжено. Таких экономических потерь Вольный город Квохор не нёс со времён разграбления Золотыми мечами, когда город отказался выполнять условия своего контракта. Благо, бунтовщики город грабить не собираются. Обойдутся лишь дворцом. Магистры боялись. У них не было денег, земель и других ресурсов, чтобы как-то помочь исправить положение либо вообще повлиять на него. Единственным, кто обладал этими ресурсами и властью, был Верховный магистр Гролео. Он и до чумы был далеко не образцом для подражания. Жрецов он не уважал, да и от других торговых семей был не в восторге. Занимали его лишь земные удовольствия, хотя на момент своего избрания он таким не был. Наоборот, за ним была слава успешного дельца с хорошей репутацией и родословной. Однако годы испортили его. Настолько, что жрецы его прокляли и, как они говорят, призвали Гнев Чёрного Козла. Среди жертв чумы были и его дети. Переболел лишь самый младший, Бекко. И вот, когда в городе разразилось восстание, а по валирийской дороге в земли Квохора хлынул кхаласар Зекко, Верховный магистр Гролео Тоггот, почувствовав свою силу и отсутствие таковой у магистров, которые могли бы составить ему оппозицию, объявил, что отныне власть в городе будет передаваться по наследству. Магистр наверняка понимал риск принятия такого решения. А может, смерть практически всех его детей и навалявшиеся тяготы повредили его рассудок. Разумеется, укрывшиеся во дворце магистры могли бы давно организовать заговор, но пока Гролео предпринимает меры по спасению города, они сидят смирно, откладывая решительные действия до лучших времён. Впрочем, убить Гролео сложно — за его безопасность полностью отвечают безупречные. Даже дегустаторами блюд выступают эти евнухи. Ходили слухи, что во время любовных утех магистра в покоях всегда находится один безупречный, наблюдающий, чтобы никто из проституток не навредил Верховному магистру ни во время процесса, ни после него. Когда пир был, наконец, закончен, Гролео прислал к браавосийцам человека. Переговоры начались.

***

— Я видел, что вы появитесь в Квохоре, — выговорил Гролео, — ещё задолго до того, как обратиться к Браавосу за помощью. — Что вы имеете ввиду? — поинтересовался Антарион. — Я вижу многое, — взгляд Верховного магистра был устремлён в пустоту, — ещё я видел, что среди вас есть тот, кто сможет повергнуть чуму. Аноро и Джон переглянулись. — Не будем скрывать, что у нас есть предположения, как это можно сделать. Но в этом вопросе всё слишком неопределённо. Решение проблем с чумой — не наша основная цель. — Да. Знаю, — прокряхтел магистр, — вам нужна помощь в вашей войнушке с Норвосом и поиском вашей похищенной сестры Тернесии. Утихомирьте восставших — и я вам всё это предоставлю. Кроме того я предлагаю облегчить условия для Браавоса касательно торговли древесиной. Вашему могучему флоту она нужна в сумасбродных количествах, я прав? — У Браавоса много торговых партнеров. Но Морской владыка будет доволен изменившимися условиями. — Хорошо. Вот только для восстановления Квохора мне нужны деньги. Много. Антарион всё сразу понял. — Железный банк готов обсудить условия займа. Назовите необходимую сумму и я отправлю птицу в Браавос. –Мне нужно десять миллионов. Нет, лучше пятнадцать. Придётся закупать новых безупречных в Астапоре. А ещё докупать рабов в Волантисе, чтобы восстановить разорённые хозяйства. — Сумма весьма большая. К какому сроку вы обязуетесь её вернуть? — Десять лет будет достаточно. Что бы там не говорили жрецы, чума отступит, я в это верю Я видел! А значит, и торговля придёт в норму. Квохор — ворота на восток. Мы сможем вернуть деньги. — Как я понял, власть в Квохоре теперь наследуется. Значит, в случае вашей смерти долговые обязательства распространяются не на следующего выборного Верховного магистра, а на дом Тоггот. — Да, да, — отмахнулся Гролео. — Теперь поговорим о бунтовщиках, — пришло время говорить Джону, — моё имя — Боремунд, я командую присланными Браавосом наёмниками. Кто возглавляет восставших? Верховный магистр взглянул на Аноро. — Я ожидал, что ваш командир будет старше. — Командир Боремунд своё дело знает, несмотря на возраст. Можете не переживать, ваш город в надёжных руках, - ответил Аноро. — Я не видел вас, командир Боремунд. Бастард не понимал, о чём говорил Гролео. Не хватало ещё лишится его доверия из-за того, что этот полубезумный старик надумал себе беспочвенные причины для подозрения. — Морской владыка Феррего счёл меня достойным возглавлять часть его армии. Если вам этого недостаточно, то, боюсь, Квохор лишится присланных Браавосом сил, потому как никто, кроме меня, не может их возглавлять. — Это ещё почему? — нахмурился Гролео и сморщил жирное лицо. — Потому что я нахожусь под протекцией Морского владыки, а значит — командую от его лица и во исполнение его интересов. Если вас не устраивает мой возраст, то мне придётся увести войска, потому только я среди присутствующих имею право командовать ими. Либо те, кого я назначу. — Так назначьте кого-то опытнее и старше! — Гролео был не только заносчивым, но, как оказалось, ещё и наглым. — При всём уважении к вам, Верховный магистр, но я этого делать не стану. Это мой отряд. И командовать им поставили именно меня. — Мы не хотим конфликта, Верховный магистр, — пришёл на подмогу Аноро, — Боремунд прекрасно проявил себя в боях с силами Норвоса и протекцию ему предоставили за реальные заслуги. — Ну, если уж за него поручается сын Феррего Антариона, то так тому и быть, — с неохотой согласился Верховный магистр, — что касается вашего вопроса: восставших возглавляет Старейший жрец. Зовут его Тормо. Гадкий, коварный и жестокий ублюдок. Он ответствен за все напасти, что обрушились на нас. На его руках смерти сотен тысяч моих подданных, если верить, что чума — его рук дело. Рабы боготворят его, считая, что он — посланник, пророк Чёрного козла. А болезнь они считают наказанием за свои грехи — так Тормо им говорит. — Неужто восставшие слушаются этого Тормо только из-за его речей? — задал вопрос Аноро. — Ха! Ещё чего! Тормо с самого начала восстания выгреб всю округу подчистую. В его руках огромное количество продовольствия, которое он надо сказать, умудряется умело распределять. С каждым днём людей у него становится меньше из-за оспы, но он и этот факт умудряется использовать в своих интересах. Теперь все они считают, что моего наследника, Бекко, необходимо принести в жертву. Только так люд Вольного города Квохора сможет искупить свои грехи. Бред! — И тем не менее, бунтовщики в него верят, — проговорил Аноро, — и пока Бекко жив, они готовы умирать от копий безупречных. — В нашем распоряжении полторы тысячи евнухов, — в разговор вступил Тагганаро, — нам хватает сил, чтобы удерживать позиции на улицах рядом с дворцом. Но Тормо контролирует большую часть города и людей у него в разы больше. Да, они не обучены и плохо вооружены, но если мы отправим безупречных в атаку, то лишимся всего войска. Более того, число безупречных и городских ополченцев также уменьшается из-за боёв или оспы. - Я уже посылал безупречных зачищать улицы. Рабы умудрялись их громить, пусть и утопая в крови, - прокряхтел Гролео. - Наша основная цель - мир, брат, - напомнил магистру Тагганаро. — Для предателя Тормо не будет никакого мира! — воскликнул Гролео, ударив по столу кулаком, — он принёс в жертву тысячи моих людей. Я отправлю его к Чёрному козлу, и пусть загубленные им души мстят ублюдку в преисподнях за всё его зло! — Но если убить Старейшего жреца, восстание не прекратится, я прав? — Антарион положил локти на стол и опёрся подбородком на скрещенные пальцы. — Да, — кивнул Гролео, — если убить его сейчас, его заменят. А я не хочу продолжения восстания. Чем больше погибает бунтовщиков, тем меньше у меня будущих рабов. — Значит, нужно, чтобы он лично признал заключение мира и объявил об этом своей… армии. Тогда рабы сложат оружие. После этого можно делать с Тормо все, что угодно. — Значит, — Джон снова заговорил, нужно отправить человека с нашим посланием к Тормо. И сказать, что мы хотим переговорить с ним. — Уродец убьёт его, — прохрипел Гролео, — он не боится нас. Ему нет нужды говорить с нами. — Сначала всё же пошлём человека, — прервал его Аноро, — а в случае отказа перейдём к решительным действиям. — Дело ваше, — буркнул магистр, — посылайте. Но гибель его будет на вашей совести.

***

Холлард отрабатывал удары с мечом на деревянном манекене в зале обучения безупречных. Джон сидел рядом и следил за ним. Он пытался преподавать ему азы фехтования, вспоминая, как его и Робба учил сир Родрик Кассель. Конечно, они были на два года младше, чем Холлард сейчас, но это некритично. Часы уходили на рассказы о правильном хвате, дыхании, о том, как правильно принимать удары. Мальчика из Блошиного конца приходилось приучать к тому, к чему сам Джон привык давным-давно, ещё в детстве. Как оказалось, учителю требовалось в дюжину раз больше терпения, нежели ученику. Но стоило признать, что Холлард проявлял усердие. Он был вынослив и ловок, его руки хоть и не выделялись превосходной для его возраста силой, но быстрота компенсировала этот недостаток. А силу можно и развить. — Неправильно держишь, — Сноу встал за Холлардом, раскрыл его кисть, вложил туда рукоять деревянного меча и закрыл её, — теперь бей. Мальчик неуклюже врезал по маникену. Удар получился таким, словно Холлард орудовал веткой, а не мечом. — Доворачивай кисть. В бою с таким ударом тебе отсекут руку. В таком темпе прошло около часа. Джон отметил быстроту и скорость реакции Холларда и решил, что было бы неплохо обучить его владеть кинжалом. Хотя бы на базовом уровне — сам Джон особым мастерством с этим оружием не славился. После этого начались занятия по верховой езде. Джон учил Холларда, как правильно падать с коня. Холлард не понимал, для чего это нужно — ведь на лошади ездят не для того, чтобы с неё упасть. В ответ он услышал наставления, данные Джону сиром Родриком ещё в Винтерфелле : «Когда воин на коне, он может сражаться. Когда воин на ногах, он может сражаться. Когда воин упал с коня и сломал себе ногу из-за неправильного падения — он мертвец». Своего коня Джон для обучения не брал. Вместо этого взял кобылу Хармонда — она была поменьше и послушнее. Во дворце магистра были все условия для тренировок, но было и много лишних глаз. За тренировками глядели знатные магистры, их жёны и дети. Во взгляде их читалось любопытство и… насмешка. Сами-то они редко учились воинскому делу, предпочитая обучать своих детей премудростям торговли. Военную науку они считали уделом наёмников. Поэтому и относились к тренировкам Джона и Холларда, как к занятному, но несерьёзному для них зрелищу. — Мне не нравится, как они на нас смотрят, — признался Холлард, покосившись на стоящих у перилл верхнего этажа разодетых толстяков. Его нога застряла в стремени и он, подпрыгивая на одной ноге, кое-как выпутался из него. — И почему же? — Просто… не хочу, чтобы они глядели. Сноу весело усмехнулся. — А как же ты собираешься выступать на турнирах? Там на тебя будет глядеть сотни людей, еще и красивые дамы. Неужели ты не хочешь их внимания? — Дамы? Буеее… — сморщился Холлард, высунув язык. Джон понял, что зашёл не туда. Мальчик был ещё слишком мал, чтобы его всерьёз интересовали девушки. — Я не хочу участвовать на турнирах, — выдал вдруг он, — на них участвуют только рыцари. А рыцари злые. Они убили много людей, которые ничего плохого не делали. Мы тогда с Олливером сбегали из Королевской гавани. — А как же Дункан «Высокий»? Или «рыцарь-дракон»? А Барристан «Смелый»? — Таких очень мало… вот бы все рыцари были такими, как они… — Холлард мечтательно устремил глаза к небу, — они хорошие. Но вот все остальные — злые. Они и не рыцари вовсе. Джон глядел на юнца и ощущал непонятное. Мальчик был младше его, но уже понимал больше, чем Джон в те же самые годы. Должно быть, простолюдины взрослели раньше и жизненные уроки у них были другие. Пожалуй, Джону ещё повезло родиться бастардом — у кого-то жизнь была хуже в стократ. — И кем тогда ты хочешь стать? — Джон сел напротив него. — Наёмником! — в глазах мальчика пылало пламя, — я хочу, чтобы у меня было много денег, которые мне будут платить за то, что я буду убивать своих врагов. И еды у меня будет много! Любой! Какой захочу! И конь чтобы у меня был! И дом! Я в Королевской Гавани у Северных ворот, где самые хорошие дома, куплю дом. Большо-о-ой! И вас туда позову, командир! И Олли тоже и Малладора с Хармондом. Всех позову. Даже Квиберна! Хотя от него пахнет дохлыми лягушками… Джон весело расхохотался и потрепал Холларда по голове. — Старше будешь — передумаешь. Поверь, лучше быть рыцарем, чем наёмником. — А что такое рыцарь? — раздался детский голос со стороны. Джон и Холлард повернули головы. Меж двумя высокими фигурами безупречных стоял одетый в пурпурный дублет мальчишка, ровесник Холларда. Он отличался внешней крепостью тела, белой румяной кожей и живым взглядом больших карих глаз. Руки мальчика были убраны за спину и смотрел он на Сноу и Холларда чуть приподняв голову. Северянин вместе со своим воспитанником поднялись, но слова не выходили из уст от неожиданной встречи. Перед ними в сопровождении пары безупречных стоял сын Верховного магистра Бекко. — Почему вы молчите? Вам не нравится мой вопрос? Джон опомнился. Если кому-то отвечать, то явно уж не Холларду. — Рыцарь, господин Бекко, это конный воин в Семи Королевствах Вестероса. Иногда он может иметь землю, иногда нет. У него есть клятвы, которые он обязан соблюдать и которые клянется исполнять перед ликом Семерых богов. — Разве воины должны давать ещё клятвы, кроме как служить господину? — спросил Бекко вновь. — В Вестеросе свои порядки и традиции, господин, — кратко ответил ему Джон. — Как интересно… а вы рыцарь? У вас есть конь и оружие. — Нет, совсем нет. Сначала нужно стать оруженосцем у другого рыцаря, а он, если сочтёт тебя достойным, может посвятить тебя. Я никогда не был оруженосцем и, собственно, рыцарем. — Я слышал о Вестеросе, — Бекко подошёл ближе, — говорят, там сейчас война. Как и здесь. — Это правда, господин. — Тогда почему вы не там? Почему вы не дома? — от чересчур умных детей у Сноу начинала болеть голова. Этот вопрос Сноу задавал себе иногда. У него есть войско, пусть и небольшое. Если бы он хотел, он бы давно плюнул на протекцию, на все свои дела в Эссосе и уплыл бы помогать Северу. Но теперь его что-то тут держало. Более широкие перспективы ли, оставшаяся честь или… банальная жажда богатства и славы — Джон и сам не мог ответить себе на этот вопрос. Точнее, ответ был — для помощи Северу нужно было больше сил. Однако много ли времени займёт сбор этих сил? Быть может, тогда уже Северу и не нужна будет помощь? Наверное, чем дальше на восток он устремлялся, тем меньше его заботили мысли о своём доме. И кто знает — может быть когда-то они покинут его навсегда? — Сейчас мы нужны здесь, — ответил за Джона Холлард. «Пожалуй, лучший ответ». Бекко приоткрыл рот в одному понятном ему изумлении. Но не единого намёка на злобу на его лице не было. — Хотите, я покажу вам дворец? Если, конечно, не отвлеку вас. Сноу с Холлардом коротко переглянулись. — Сочтём за честь, господин.

***

Джон, Аноро и Виллам с Криганом глядели, как Чернолатные оттаскивают торс без конечностей. Туловище было истерзано колотыми ранами. На серой голове были разорваны щёки, челюсть безвольно болталась на уровне шеи. А в выпученных глазах бедолаги навсегда застыл болезненный ужас. На лбу мёртвого было филигранно, будто бы написанное пером, вырезано слово «НЕТ» на валирийском. — Это был единственный парень из обоза, что умел читать, — флегматично проговорил Виллам. — Зато письмо, что мы ему давали, не при нём. Значит, они его прочитали, — ухмыльнувшись, заметил Криган, вздёрнув усы. — Они убили посла, да ещё и таким зверским образом, — Антарион нервно крутил перстень у себя на пальце, — вопиющие нарушение дипломатического этикета. Мы выразили им жест уважения, а они оскорбили нас! Это неприемлимо! Это оскорбление не только меня, но и моего отца. Да что там — всего Браавоса! — Ну так что? Теперь можно идти всех вырезать? У парней уже руки чешутся, — Виллам с огромным шрамом на лице, полученным после встречи с храмовым стражем в гробницах, выглядел злобно и кровожадно. Аноро ходил туда-сюда, собрав руки за спиной. Непохоже, чтобы он сейчас думал. Пытался, скорее, сдержать эмоции. — Наша миссия, да простит мне Лунная мать, если я все ещё буду называть её миротворческой, продолжается. Но, как бы я не пытался обходить этот метод, без насилия тут не обойтись. Если бунтовщики и их безумные предводители хотят крови — они получат кровь. Через два часа они уже говорили с Верховным магистром, у которого как раз намечался полдник. — Ваш дружеский порыв угас ещё в утробе? — обгладывая жареное гусиное крылышко, пошутил Гролео без смеха в голосе. — Боюсь, что так. Но, как и планировалось, мы всё ещё намереваемся склонить их к переговорам. Но… теперь уже менее мирными способами. — И что же на уме у Боремунда… простите… «Храброго»? Вас, кажется, так прозвали? — «Бесстрашного», — поправил его Джон, пытаясь утаить раздражение, — и да, у меня есть несколько идей. К примеру, оказаться у них в тылу, там, где они не ожидают. В городе, полагаю, должна быть канализация… Гролео и сидевший рядом Тагганаро издали пренебрежительные смешки из пухлых уст. — Юноша, мы не настолько глупы, чтобы не использовать канализацию в качестве прохода под городом. Но и бунтовщики недалеко ушли от нас. Обе стороны сбрасывают туда чумные трупы, чтобы никто не смог ею воспользоваться. Нам пришлось пожертвовать сложнейшей водопроводной системой дворца ради этого, потому как однажды бунтовщики чуть не прорвались, несмотря на фаланги безупречных. И предвосхищая ваш следующий вопрос — нет, жечь трупы в канализации нельзя. Канализация — слишком дорогое и трудновосстановимое удовольствие, и непонятно, кому от её разрушения будет хуже. Её патрулируют отряды переболевших, как с нашей, так и с их стороны. В конце концов там скопилось так много трупов, что по ней невозможно передвигаться. — Но она всё ещё функционирует, так? — Так. И что с того? — Мои люди могут устроить поджог в тылу у бунтовщиков — это самый простой вариант. К примеру, в месте, где их силы сосредоточены кучнее всего. Пожар их деморализует и они поймут, что мы настроены серьезно. — И как же, скажите на милость, вы доберётесь туда? - развел руками Тагганаро ,- Я уж не говорю о том, что если ваша затея с пожаром обернется успехом, то нанесёт городу огромный ущерб. — Оставьте этот вопрос на мои заботы, — разговор с этими заносчивыми сукиными сынами вконец осточертел Джону и он хотел поскорее его закончить и заняться делом. В этот момент он ожидал от Верховного магистра или от его брата возмущенных причитаний. Однако Гролео неожиданно разулыбался. — Как не крути, ваша уверенность меня подкупает, — он приподнял свой живот и поудобнее уселся на широком кресле с пуховой подбивкой, — брат, прикажи выдать Боремунду «Бесстрашному» смесь, которую мы закупали в Королевской Гавани. Тагганаро скривился, будто бы съел лимон. — Надеюсь, ты пошутил. — Я похож на шута? У меня на голове звенят бубенчики? Или штаны в разноцветную полоску? Делай, что я приказал. Младший Тоготт глубоко вдохнул, вытянув живот вперёд. — Могу ли я поговорить с вами наедине, Верховный магистр? — Нет, не можешь. — Хорошо, значит, скажу при всех. Гролео, одумайся. Город будет пылать, твой город! Неужели жажда крови и власти кричат внутри тебя громче здравого смысла? Кем запомнят тебя твои подданные? Гролео «Кровожадным»? «Жестоким»? — Замолчи! — сжал кулаки Верховный магистр, — эти изменники слишком много терзали мой город! Я сожгу его дотла, если это будет значить, что все бунтовщики сгорят в том огне! И ты прав, братец. Квохор — мой город. МОЙ, МАТЬ ТВОЮ! И я буду делать с ним всё, что хочу. А теперь убирайся с глаз долой и не позорь меня. Тагганаро хотел сказать что-то ещё, но… не стал. Может, побоялся, а может, не хотел разжигать ссору на виду у Аноро и Джона. Поэтому он резко, насколько позволяли ему его габариты, поднялся и быстро зашагал прочь. — И не забудь выдать командиру Боремунду то, о чём я просил ,— громко напомнил Гролео вслед уходящему брату. Верховный магистр прозвенел колокольчиком и в одночасье к нему подбежали рабы, принявшиеся убирать посуду. — Надеюсь, ваша затея увенчается успехом, юный Боремунд, — улыбнулся он Джону, — уверен, что после её успешного исполнения жрецы мигом прибегут с просьбами о переговорах.

***

Городские ополченцы копьями поддевали решётку, ведущую в городскую канализацию. Тёплое зловоние сразу же ударило в носы всем присутствующим. Рядом стоял рыболюд, облачённый в лёгкую хлопковую рубашку. — Поверить не могу, что он будет туда спускаться, — качал головой Хармонд. — Оспа его не берёт. Под водой он дышит. Если бы я мог также, я бы тоже спустился. Так, интереса ради, — шутил Малладор с абсолютно серьёзным лицом. — Не высовывайся. И… не знаю, что тебя там будет ждать, но действуй по ситуации. Помни — у нас только один шанс, — Джон инструктировал рыболюда по поводу его миссии. Затея была рискованной и опасной, но попробовать стоило, — запомнил, где жечь? — Запомнил. Не волнуйся, Боремунд. Ты спасти Лор’го из шахт. Мой жизнь — твой жизнь. Тем временем к ним подошёл Тагганаро с рабом. Тот припал на колено перед Джоном и протянул ему над головой небольшой мешочек, обтянутый кожей. — Пусть ваш… человек будет предельно осторожен, — хмуро говорил Тагганаро, — эта субстанция невероятно разрушительна, и может воспламениться даже от комнатного тепла. Джон принял мешочек из рук раба — он был достаточно увесистым. Внутри лежал сухой песок. А в нём — тонкий глиняный шарообразный сосуд, горлышко которого было залеплено воском. — Стенки сосуда очень тонкие. Я ещё раз повторяю — пусть ваш наёмник будет воплощением осторожности. — Ты всё слышал, Лор’го, — произнёс Джон, передавая мешочек рыболюду. — Когда доберётесь до нужного места, ищите любой источник огня. Туда следует бросить сосуд. После — бегите, если хотите остаться в живых. Удачи вам, — не особо стараясь скрыть презрение к Лор’го, протараторил Тоггот. — Мы ждём тебя. Боги с тобой, — Сноу хлопнул рыболюда по плечу, а следом за ним и Малладор с Хармондом. После этого Лор’го спустился в канализацию, вход в которую сразу закрыли. — Ваш поступок нанесёт огромную рану Квохору. Я молюсь, чтобы демон, которого выпустит это подобие человека, не поглотил всех нас, — брат Верховного магистра говорил таким голосом, в котором незнакомый человек услышал бы искреннее переживание. Сноу же хватило общения как с Тагганаро, так и с его братом, чтобы понять, что это за люди. — Тот, кому вы собираетесь молится, нанёс столько ран вашему городу, что он похож на заколотую свинью. Поэтому не *кха-кха* не… *кха-кха-кха*… Договорить Джон так и не смог. Заливистый свистящий кашель застал его в самый неподходящий момент. Он был настолько сильным и болезненным, что Джон согнул спину и отвернулся. Тагганаро презрительно сморщился и сплюнул. — Ednya galgors , — пробурчал он себе под нос и удалился. У Джона между тем закружилась голова. Лёгкие были готовы вылезти изо рта вместе со всей желчью. Малладор и Хармонд подхватили его в момент, когда он уже был готов упасть. — Ох, плохо мне, братцы, — еле выговорил Сноу, не чувствуя вытекающей изо рта красной линии. — Давай к Квиберу его, вдруг отравили? — Да не отрава это… — печально вздохнул Хармонд, — не отрава…

***

— Кажись, убежали, — два мальчугана, тяжело дыша, укрывались за углом бесчисленного лабиринта дворцовых коридоров. Из их глубины слышались голоса слуг, потерявших своего господина. — Ты чего убежал так далеко? Я не могу так быстро бегать, как ты, — кудри Бекко растрепались и уже не выглядели так красиво, как при их первой встрече. — Как ты от них раньше так не убегал? Тут же совсем легко спрятаться! Я если бы жил в таком дворце, я бы от всех прятался, — бахвалился Холлард. — Тебя бы всё равно нашли Карий Зуб и Льняная Чаша, — так звали безупречных, что приставили охранять Бекко, — они бы отвели тебя к нянькам и те тебя бы выпороли. — А тебя пороли когда-нибудь? — все самые страшные для Бекко вещи казались для Холларда сущим пустяком. — Ну… да. Только не няньки — они только грозятся. Меня отец порол. — У тебя он есть. А у меня нету. — Как? А как ты так, без родителей? — А вот так! Не нужны они мне! И вообще — я буду наёмником-Чернолатным! А наёмнику мамка с батькой не нужны. — Знаешь, — Бекко потёр ногой по ковру в коридоре, — мне вообще-то нельзя с тобой разговаривать. Меня накажут, а тебя… Холлард помрачнел. Руки опустились и игривое настроение куда-то пропало. — Н-но с тобой весело! Правда! Совсем не так, как с детьми магистров! Ты так много знаешь. — Ещё бы, — хорошее настроение пришло обратно так же быстро, как и уходило, — я ведь много где был. И видел много что. И на корабле ходил… — тут он осёкся. Тот пират, что подобрал их в Штормовых землях, был с ним жесток и делал… странные вещи. Странные и болезненные. Холлард чуть не обмолвился о том, что когда-то был рабом в шахте. А командир Боремунд запретил ему говорить о том, что они когда-то были рабами. Отношения рабовладельцев к рабам, даже бывшим, никогда не отличались доброжелательностью и уважительностью. А приказы командира Боремунда выполняли в отряде все. Вот и он выполнял. — А ты не хочешь поиграть в наёмников? — вдруг спросил Холлард сына Верховного магистра. — В наёмников? А как в них играть? — А просто — берешь меч и убиваешь врагов. Там, где тренируются безупречные, есть деревянные мечи. — Ну… пойдём. Я в такое ещё никогда не играл. По наивному детскому разумению игра в наёмников состояла из того, чтобы колошматить друг друга палками. У Холларда это получалось лучше, по понятным причинам. И хоть Бекко значительно уступал в этом нелёгком деле своему новому другу, интереса в нём это не убавляло. — Я буду наёмником-северянином, а ты — норвосийским храмовым стражем. — Х-хорошо, — пожал плечами Бекко, не совсем понимая, о чём идёт речь. Пара ударов палка о палку — и меч магистрерского сына лежит на каменном полу. — Ха! Получай, топороёб! — Ты что! Такие слова нельзя говорить! — ужаснулся Бекко. — Почему нельзя? — Это плохие слова. За них ругают. — Меня за слова никто не ругал. Только за дела, — хмыкнул Холлард. Бекко хоть и побаивался этого диковатого мальчика, но он в один день нарушил столько монументальных запретов в его жизни, что это кружило сыну магистра голову. От интереса к неизведанному миру, невольным проводником к которому выступал Холлард, в Бекко просыпался азарт. Азарт тоже нарушить какое-нибудь правило, чтобы хоть как-то впечатлить товарища. — А хочешь, покажу кое-что? — Хочу! — даже не спрашивая, что именно ему хотят показать, согласился Холлард. — Только не рассказывай никому. Это большой секрет. Очень большой. Если отец узнает, что я тебе рассказал, он меня выпорет до крови. Такое уже бывало один раз… отец тогда был сильно пьяный. Они вновь пробирались через длинные коридоры, прячась за шторами или мебелью, когда кто-то проходил мимо. Бекко вёл его к самым большим покоям дворца. Верховного магистра в своих покоях не было, а значит — не было и безупречных, что его охраняли. Покои были закрыты на замок. — А как мы туда попадём? Тут всё закрыто. — У меня есть запасные ключи. Отец дал мне их, если вдруг, как он сказал, «ебучие магистры нас предадут и захотят прирезать», — вот он и самолично нарушил ещё один запрет. Всё, лишь бы его друг признал его за равного. Дверь щёлкнула и открылась. Мальчишки вошли в просторное помещение, пропахшее духами. На большой кровати лежало смятое бельё. Стол был залит вином, а в углу комнаты валялись осколки разбитого зеркала. В другом углу стоял неприятно попахивающий ночной горшок. Но даже с учётом этого покои были синонимом слову «роскошь». До этого Холларду приходилось бывать лишь в гостинице у стен Королевской Гавани — тогда он раскошелился на приличную комнату, после того, как подрезал кошелёк у какого-то торговца в порту. Здесь же один только осколок разбитого зеркала наверняка стоил столько же, сколько десять комнат в той гостинице. — Рабы ещё не появлялись здесь. Значит, скоро появятся. Давай быстрее! Бекко юркнул в следующую комнату. Здесь было много картин, самая большая из которых называлась «Три Тысячи Квохора». На ней изображался строй безупречных, отдалённо напоминающих тех, что охраняют дворец сегодня. Их копья втыкались в ораву лошадей, верхом на которых сидели меднокожие дотракийцы с кривыми мечами и искорёженными лицами. — Эй! Ты чего! — Холлард засмотрелся на картину, и голос Бекко вывел его из собственных мыслей. Сын магистра отодвинул одну непримечательных картин и утопил кирпич в стену. Под воздействием хитроумного механизма часть стены откатилась, открывая проход в тёмный коридор. — Ух ты! — с придыханием протянул Холлард. — Идём за мной! — манил его рукой Бекко. Они спустились вниз, по сырым и холодным ступенькам. Спуск был неглубокий. Пахло внутри не очень. Но чем именно — Холлард так и не понял. Он не мог сказать, чувствовал ли такой запах вообще когда-нибудь. Бекко стал зажигать свечи. Они стояли на полу и на ветхих стульях вокруг. У стены, самой дальней от входа, находился алтарь из чёрного дерева. Алтарь был будто полым внутри, но так только казалось. Дело было в козлином лике, кричащем и страшном, будто бы пытающимся вырваться из тонкой древесной плёнки, но у него не получалось и этот страшный лик навсегда оставался в своих мучениях. На алтаре стояла масляно-чёрная продолговатая фигура. Подойдя ближе, Холлард понял, что фигура похожа на свечу. Её грани были тонкими и острыми, они перевивались между собой в спираль и закручивались в совершенно непонятных узлах, таким же непонятным образом раскручиваясь у верхушки. — Только не трогай, иначе порежешься, — едва дыша, предупредил Бекко. — Что это такое? — Отец говорит, что благодаря этому он многое видит. Он называет эту штуку стеклянной свечой. Он и мне позволял в неё глядеть, но долго я не могу. От неё почему-то голова болит. И кошмары снятся. — А она красивая… — Да. Я иногда прихожу сюда. Но долго один не могу оставаться. Страшно. И голоса разные… будто кто-то говорит, а снаружи никого и нету… — А как её зажечь? — Не знаю. У отца получалось лишь пару раз и то на мгновения. Последний раз он зажигал её неделю назад… он приходил сюда с дворцовым жрецом. Он тоже знает о ней… правда, отец пригрозил ему виселицей, если он расскажет кому-то. Холлард глядел на стеклянную свечу. В свете огня она красиво переливалась. Но вдруг в глаза что-то бросилось. Мгновенно, неосязаемо — что-то с пустыми глазницами и длинными рогами, расставленными в разные стороны. Как будто долго смотришь на солнце, а потом начинаешь быстро моргать. Но солнца здесь не было… — Пойдём отсюда, — фыркнул Холлард, — поиграем в наёмников ещё. — Тебе не понравилось? — лицо Бекко жалобно разгладилось. — Понравилось… просто холодно здесь. — Разве? Вроде так же, как наверху…