***
Артос выполнил приказ. Чернолатные, дотракийцы, безупречные выстроились по подразделениям перед холмом, за которым неслись воды Койны. Чернолатные огрызались с дотракийцами, а те не оставались в стороне. Кто-то кого-то толкнул, не уступил место, косо посмотрел — сразу возникала перепалка, да ещё и на разных языках. Командиры с обоих сторон были начеку и споры пресекали, но ни те, ни другие в восторге от приказов не были. Только лишь безупречные стояли особняком, не обращая ни на кого внимания. Джон поднялся на холм вместе с Артосом, Вилламом и Криганом. Сотни глаз уставились на юного северянина. Среди них были заинтересованные, одобрительные, настороженные взгляды. Но больше уставших и раздражённых. Пока в войске не стихли голоса, Джон как следует прокашлялся. Грудь разрывало так сильно, как никогда до этого. Каждое выталкивание воздуха из глотки сопровождалось дикой болью и кровью. — Тихо! Тихо! Командир говорит! — успокаивали бойцов сержанты. Сноу поднял руку и шум постепенно стих. Из толпы раздавались вопросы: — Когда мы уйдём отсюда, Боремунд? — Ты нам не это обещал! — При Глеранно и Вигарисе такого не было! — Мы не хотим умирать от оспы! Таких вопросов было не так уж и много и Джон не обратил на них внимания. Да и не собирался он отвечать каждому. — Вы знаете меня не так давно. Все вы, — бастард обвёл наёмников взглядом, — я увел вас, Чернолатные, от верной гибели и привёл туда, где есть больший шанс обогатиться. Я обещал вам больше денег, и я обещание сдержал. Разве не так? Толпа наёмников зашевелилась. Бойцы вполголоса заговорили друг с другом, оглядываясь на наиболее решительных и крикливых. — Дело говорит! — А на чумные земли зачем нас повёл? — Больше серебра давай! — Насадить на копья изменников! — На хер себя насади! Ты кого изменниками назвал? Кто-то начал махать кулаками. Потасовка двух наёмников с ошеломительной скоростью перетекала в групповую драку. Самые рьяные даже достали кинжалы. — А ну разойтись, собаки! — Совсем ума лишились? — Да я щас каждого плетью перетяну! Встать в строй быстро!!! Командирам с горем пополам удалось разнять дерущихся. Дотракийцы в голос ржали над Чернолатными, выкрикивая что-то на своём языке. — Я выполнил все свои обещания! — прокричал Джон, подняв руку с указательным пальцем вверх, — и я жду этого же от вас. — Да что нам от твоих обещаний, командир, — вперёд вышел седой наёмник с изрубленными, покрытыми шрамами, руками. Звали его Лисонно, он орудовал двуручным мечом и он был одним из самых уважаемых ветеранов в отряде, — нам жить охота! Наёмники одобрительно зашумели, подтверждая слова ветерана. Дотракийцам кто-то переводил слова Джона и Лисонно и они безмолвно выражали своё согласие с последним. — Никто не ловит тебя на лжи, — продолжал ветеран, — но чума нас всех тут погубит. Какой нам прок от серебра, если на тот свет мы его не заберём? У нас в обозе три десятка заражённых, они мучаются и скоро помрут, и мы вместе с ними. Мы хотим уйти. Как только Лисонно сказал последнее слово, заговорили вообще все. Даже кто-то из безупречных пару слов сказал. Джон уже не слышал, что конкретно кричали наёмники, из их голосов и интонации и так всё становилось ясно. Артос, Виллам и Криган тщетно пытались заткнуть кричащих воинов. Сноу смотрел на разгорячённых наёмников и понимал, что ему ещё повезло — кто-то из отряда мог заболеть гораздо раньше и тогда бы они и до Квохора не добрались. Выход из ситуации был лишь один — прекращение чумы. У Квиберна было три недели на поиск лекарства или способа её прекращения. А значит, у Джона оставался шанс всё изменить. — Ваш страх мне вполне понятен! — воскликнул северянин, — даже истинный смельчак устрашится врага, которого нельзя победить оружием. Но если я скажу вам, что у меня есть способ остановить чуму? Шум постепенно стихал. Большинство наёмников смотрели на бастарда так, будто он нёс полную ахинею. — Я знаю, о чём говорю! Квиберн оставлен в городе, он знает, как сделать так, чтобы болезнь ушла. Никто из тех, кто стоит сейчас передо мной, не является трусом. А я показал, что умею держать обещания. И я, Боремунд, прозванный Бесстрашным, прошу вас довериться мне снова. Войдите в город вместе со мной и я обещаю — чума уйдёт. Крики и ругань изменилась на бурное обсуждение. Среди дотракийцев тоже возникла какая-то возня. Наёмники поглядывали на Сноу, иногда что-то выкрикивая, но в основном слова Джона более-менее тихо оценивались. Прямо сейчас решался вопрос доверия к Джону. Лисонно сидел среди ветеранов и задумчиво глядел то на Сноу, то ему за спину. — Ты идёшь по лезвию, командир, — кинул Артос, проходя мимо. — Бор, а что если Квиберн ничего не нашёл? — тихо проговорил подошедший сзади Оливер. — Не знаю я, что дальше будет. Советую тебе помолиться Семерым, чтобы у него всё получилось. Крестьянский сын сразу осунулся и занервничал. — Если Квиберн все эти недели резал лягушек, а не искал лекарство, то можно будет бросаться на меч, — Морелла нервно поправила рыжие волосы. — Это правда, Боремунд, — Виллам присел рядом с ней, — как только мы войдём вместе с войском в город, он станет для него ловушкой. Если ты не сдержишь обещание, они устроят погром, а может, и нас прикончат. — Спасибо за честность, — хмыкнул Сноу. — Я тебе это не ради честности говорю. Если нас припрут — я буду защищать себя и её, — он показал на Мореллу, — но не тебя. Отвечать Джон не стал. Тем временем вперёд снова вышел Лисонно. — С трудом нам верится, что оспу эту можно прекратить или вылечить. Чума всегда сама проходит. А про эту и вовсе слух был, что она будет до тех пор, пока последний погибший не сгниёт. — Так значит, вы мне не верите, — Джон не спрашивал, а утверждал. — Даже если ты и веришь в свои слова, то мы — нет, — вышел уже другой ветеран, — не обессудь, командир, но нам здесь больше ловить нечего. Кругом всё разграблено, остались только заразные трупы и развалины. А город кишмя кишит чумными. — А как же ваш контракт? За что вам платили деньги? — Джон разозлился и набрался храбрости, — неужели за то, чтобы вы отступили перед самым концом? Наёмникам не нравилось то, что они слышали, но все понимали, что Сноу говорит правду. Некоторые потупили головы, а их лица приняли виноватый вид. — Вигарис говорил о вас, как о храбрых и умелых людях. Я и сам в этом убедился, ещё тогда, в шахтах. Мы дрались в гробницах, бились против Зекко, и я ни разу не нарушил слова. И теперь я снова полагаюсь на вашу храбрость. Джон глубоко вдохнул. Он собирался сказать то, из-за чего в будущем его могут лишить жизни. Он собирался сделать ещё одну глупость. — Я клянусь своей жизнью и всем, что у меня есть, что никто из здесь стоящих не умрёт от оспы, когда мы войдём в город. Пусть боги проклянут меня и весь мой род, если я нарушу слово. Если такое всё же случится, вы можете забрать всё моё имущество, а также мою жизнь. Вокруг повисла тишина. Чернолатные стояли в замешательстве. В словах Джона слышалась уверенность и его клятва зародила в головах многих мысль — «а вдруг он не врёт?». — Рхаго говорит, что согласен принять твою клятву, Боремунд «Бесстрашный» — проговорил один из людей командира дотракийцев, — если ты её не сдержишь, он убьёт тебя и заберёт все твои вещи, рабов и лошадей. — У меня нет рабов. Но да будет так, — ответил Сноу, кинув быстрый взгляд на предводителя кочевников. — Мы тоже согласны, — подал голос Лисонно, — если чума заберёт хоть одного, мы забираем всё твоё золото. — Сначала своё заберёт Рхаго, — оскалился дотракиец. — Мы это решим, — процедил ветеран, — сукины дети, — добавил он тише. На том и закончили. В этот же день началось строительство штурмовых лестниц. Вечером Сноу решил проведать больных. — О, Бор! Ох… извини. Командир Боремунд, — первым Джона заметил Малладор. Несмотря на то, что вдобавок к оспе ему выбили стрелой глаз, он держался лучше всех. На его лице и груди, ожидаемо, выступили нарывы. — Здравствуй, Боремунд, — поднял с лежанки бледную и липкую от пота руку Хармонд. Помогать больным он уже не мог из-за лихорадки. Холлард спал, отвернувшись. Джон будить его не хотел и говорил вполголоса. — Как вы, парни? — Да как… пойдёт, думаю, — ответил Малладор, — глаз только, с-сука, болит. Ну и хрен с ним, как поправлюсь, буду как Артос — суровый, ворчливый и одноглазый! Джон рассмеялся. Малл и сам был всегда в настроении, и другим его умел поднимать. — А ты, Харм? — Да держусь пока… ты лучше расскажи, как в отряде дела. Сноу отвёл взгляд. Говорить им о том, что их могут прикончить вместе со всеми заражёнными, он не хотел. Сидеть тут и думать о том, придут ли тебя убивать или нет — та ещё мука. — Чернолатные не находят общего языка с дотракийцами. А в остальном всё в порядке. — А-а, конетрахи им по вкусу не пришлись? Ну ничего… дайте мне только… выйти отсюда… я им всем просраться дам! — Ладно, парни, поправляйтесь. Мы скоро будем в городе. Квиберн должен придумать, что с этой чумой делать. — Да… он говорил мне. Про жертву… — Нет, я попросил найти его другой способ. — А такой есть? Сноу ответить не смог. Более того, все его убеждения самого себя в том, что лекарство будет найдено, как-то мигом пошатнулись — всё же Хармонд долгое время помогал Квиберну, когда они ещё были в браавосийской армии. — Есть. Должны быть, — быстро ответил Джон и, взглянув напоследок в сторону Холларда, ушёл. Спустя три дня строительство лестниц закончилось. Всё же для штурма квохорских стен нужны высокие и крепкие осадные приспособления. — По команде, — Джон стоял позади всех и отдавал приказы. — По команде! — продублировал Артос. На стенах тёрлось около десятка человек. Происходящее за укреплениями до сих пор настораживало. — В атаку. — В ата… — закончить Артос не успел. В тот миг массивные восточные ворота открылись. Оттуда выехал всадник, на полном скаку приближаясь к лагерю Чернолатных. — Какого пекла? — Виллам прищурился. — Не нравится мне вся эта херня, — Криган по привычке теребил бирюзовый кончик усов. Всадник спешился. Его проверили на болезнь и подпустили к Джону. — Командир Боремунд, приветствую вас от лица Старейшего жреца Белария. Ворота открыты, ваши войска могут пройти. — Старейшего жреца Белария? А что случилось с Тормо? Посыльный переступил с ноги на ногу. — Дело в том, что Старейший жрец Тормо трагически погиб…***
На городских улицах их встречали люди. Вооружённые, голодные и больные горожане угрюмо глядели на проходящих по улицам наёмников и на самого Джона. Но в их глазах он больше не видел ненависти и презрения. В него устремлялись взгляды, сквозящие усталостью от невзгод. Дотракийцев Сноу решил оставить за стенами. Для них Квохор был не более, чем огромным вместилищем ценностей, которые можно и нужно отнять. Да и местные могли не понять этого. Когда они вошли в подконтрольный магистру район города, то увидели улицы, сплошь заполненные пованивающими трупами. Их убирали и сбрасывали в реку. По всей видимости, тут проходил бой. Множество зданий сгорело полностью. Восстание снова нанесло городу серьёзный ущерб. — Тут есть и тела безупречных, — заметил Криган. — Вижу, — еле слышно ответил Джон. Его одолевали нехорошие предчувствия. По всему выходило, что бунтовщики пошли в атаку, воспользовавшись отсутствием его войска и части безупречных. Но по количеству трупов становилось ясно, что силы жрецов понесли очень большие потери. Корабли Тилейнора Кварзора, на которых они сюда приплыли, находились в плохом состоянии. Одна из галей вовсе была разрушена. Галеон стоял утыканный стрелами, из него торчали щепки и виднелись трещины. Его восстанавливали рабы за счёт уничтоженной галеи. Пристань тоже была усеяна неубранными мертвецами. — Твою мать, — прорычал Сноу, понимая, что придётся возмещать ущерб за повреждённые суда. Всё складывалось против северянина. События били по нему, не давая пощады. Закрадывались мысли взять и сбежать куда-нибудь подальше. Но Сноу их тут же подавил. Он должен дойти до конца, каким бы этот конец ни был. На одной из улиц рядом с изваянием Черного козла навстречу людям Джона вышла процессия из десяти человек. Возглавлял их жрец в золоченой козлиной маске и чёрной рясе. — Только этого не хватало, — помрачнел Артос, на всякий случай положив руку на оружие. Сноу тоже не обрадовался. Положение и без того хуже некуда, так ещё и один из этих ублюдков появился. Жрец с двумя стражниками, больше похожими на бандитов, двинулся к лошади Джона. Боуэн нахмурился и хотел было перегородить ему путь, но бастард остановил наёмника. — Приветствую вас от имени всего Вольного города Квохора, — голос звучал живо и мелодично, — вы оказали нам огромную услугу, разгромив врага. Квохор восхваляет ваше имя, Боремунд «Бесстрашный». Воистину, вы оправдали своё прозвище! — Кто вы? — концентрированная лесть жреца произвела на Сноу мало впечатления. — Я — жрец Беларий, ныне я представляю жречество Квохора по назначению Верховного магистра. — То есть, теперь вы — Старейший жрец? — Совершенно верно. После внезапной кончины жреца Тормо, Верховный магистр Гролео отменил конкордат Аллакво Законодателя об автономии жречества и ввёл новый закон о свободной инвеституре, согласно которому у Верховного магистра и его потомков появляется право на назначение Старейшего жреца. — И вы на это пошли? — Разумеется! Нам пора прекратить кровопролитие, которое так долго терзало наш славный город. В конце концов, все мы слуги Верховного магистра. После череды неурядиц, что послал нам Черный Козел, мы готовы залечить раны, нанесённые бунтом и кочевниками. Начинается новая эпоха в истории города, эпоха процветания и благоденствия. К которой мы пришли в том числе и с вашей помощью, командир Боремунд. Жрец говорил так, что Сноу почти поверил. — Что произошло в городе? Мы видели дым от пожаров. — К сожалению, после вашего ухода жрец Тормо выступил с речью перед паствой и направил их на дворец Верховного магистра. Безупречные держались на узких улицах, и тогда покойный Старейший жрец, да упокоит его душу Чёрный Козёл, приказал сжигать дома, чтобы у его людей появилось пространство. Ценой огромных жертв безупречных удалось оттеснить ко дворцу… — А потом Тормо умер? — Да. Мы принесли в жертву девственницу и пятерых мужчин, чтобы Чёрный козел смилостивился над ним в своих вечных пастбищах. Много ума не требовалось, чтобы всё понять. Беларий наверняка уже давно метил на место Старейшего жреца и просто воспользовался ситуацией, убрав фанатика Тормо. Ход коварный, но Джон не особо его осуждал. Погибло уже слишком много людей, чтобы думать о честности. — Значит, восстание окончено? — Властью, что дарует мне положение Старейшего жреца, я убедил восставших сложить оружие. Однако бывшие рабы отказываются надевать оковы обратно, а Верховный магистр Гролео с этим не согласен, несмотря на все доводы его брата Тагганаро. Я боюсь, что нас может ждать новое кровопролитие… Упрямство Гролео вызывало в Джоне злость. Неужели он не видит, что сам уничтожает собственный город? Голод и чума убивают по нескольким сотням в день, а ублюдок, погрязший в роскоши, провоцирует новое восстание сразу после прошедшего. — А что насчёт оспы? — как бы невзначай спросил бастард. — Здесь… всё сложно. Насколько мне известно, ваш лекарь Квиберн искал способы от неё избавиться, но о результатах мне неизвестно. — Откуда вы про него знаете? — Нам довелось пообщаться. Квиберн — интересный человек, любознательный и разносторонний. Как и Аноро Антарион. Жрец зря времени не терял, подумал Сноу. Наёмники дошли до моста, ведущего во дворец. По обеим его сторонам стояли безупречные. Сегодня их было значительно больше. — Полагаю, Верховный магистр желает торжественно поприветствовать вас, — Джон был готов поклясться, что за золотой маской жреца скрывается улыбка. — Похоже, что так. Мне пора идти. — Очень скоро мы с вами встретимся, командир Боремунд, — бросил жрец напоследок и ушёл восвояси вместе со своей стражей. Джон повёл людей по мосту. Безупречные застучали копьями о каменный мост. Каждый удар копья слышался, как один. — Бо-ре-мунд! Бо-ре-мунд! Бо-ре-мунд! — выкрикивали они одним голосом под каждый удар копья. Возглавлял безупречных… Кривой Шип! Живой и почти невредимый. На его руку была наложена шина, но второй он держал копьё и вместе со всеми стучал им по земле. Казалось бы, Боуэн убил его, но засранец оказался слишком крепким. После того, как Сноу увидел этих евнухов в деле, он не испытывал к Кривому Шипу неприязни и даже был рад, что командир безупречных остался в живых. Под скандирование своего ненастоящего имени Сноу дошёл до входа во дворец. Магистры, слуги, проститутки, рабы — все встречали наёмников с почестями и приветствовали их как доблестных защитников. Перед ними раскидывали лепестки цветов, в их честь гудели трубы и всюду слышались радостные голоса на валирийском и общем языках. — Эти уроды совсем недавно считали нас варварами, которые должны за них умирать, — сморщив нос, произнёс Виллам. — Они всё прекрасно понимают, — ответил Сноу, — но если они не отдадут нам положенные почести, мы можем счесть, что наши труды не оцениваются должным образом и восстанем. Так они размышляют. — А когда мы окажемся ненужными, они обо всём забудут и вытрут о нас ноги. — Вот именно, — тяжело вздохнув, кивнул Сноу. В тронном зале Джона уже ждал Гролео со своим сыном. Под фанфары и аплодисменты сотен людей бастард прошёл в центр зала и встал над цветной стеклянной куполообразной крышей. Вокруг него мелькали разноцветные огоньки, отражающиеся от купола сверху. Гролео глядел на него с властной добротой, как на верного и исполнительного, но всё же подданного. Сноу себя его подданным не считал. И колено не преклонил. — Этот человек, — Верховный магистр с трудом поднялся, — повёл войско своих доблестных воинов на несметные полчища восточных кочевников. Умением и силой он сокрушил врагов Квохора. Знай же, Боремунд «Бесстрашный», что мой город отныне всегда будет рад видеть тебя своим гостем, а я — своим подданным, если Чёрный Козёл вдруг приведёт тебя ко мне на службу. — Благодарю, Верховный магистр, — Сноу чуть склонил голову. — Устроим же пир в честь храбрых защитников нашего города! — торжественно провозгласил Гролео, на что тут же получил сотни одобрительных голосов. *** Джона и его лейтенантов усадили за стол рядом с Верховным магистром. На этот стол рабы приносили самые вкусные и экзотические блюда. Здесь было всё — от свежего хлеба, сыра и фруктов — до телятины в планировочных сухарях, фаршированной живыми лягушками. Подавали тут и пироги из бобров и ежей, и лебедей в собственных перьях, приправленных жёлтым перцем. На столах присутствовали петушиный эль и супы из жареных змей. Сноу попробовал всего по чуть-чуть. Гролео не знал жалости за столом. Он яростно расправлялся со всем, что ему принесут, его рот напоминал всепоглощающую воронку. Верховный магистр вновь и вновь поднимал здравицы за Сноу и Чернолатных, и каждая из них сопровождалась стуком кубков и кувшинов. Магистры веселились, как могли, забыв о всяких приличиях. Они танцевали прямо под дождём из вина, что лили на них рабы, взобравшись на лестницу. Их жёны раздевались и уходили с чужими мужьями. Всюду сновали храмовые проститутки, предлагая себя за медяки. Один из особо пьяных магистров пытался засунуть член в жареную свинью. Ещё двое били хлыстами рабыню, во весь голос хохоча и проливая вино на пол и одежду. Все они были уверены, что кризис, наконец, окончен. Больше им не придётся прятаться и бояться за свою жизнь. А оспа рано или поздно пройдёт. Верил в это, похоже, и сам Верховный магистр, ни капли не отставая от своих гостей. По другую руку от магистра находился Тагганаро Тоготт, несколько хмурый и задумчивый. Однако зла к Джону он не показывал — напротив, улыбался, хоть и едва заметно. Чуть ниже сидели Аноро и Тилейнор Кварзор со своими слугами. Сын Морского Владыки иногда бросал короткие взгляды на Джона и тот понял, что Антарион желает с ним поговорить. Стоило Джону спустится по ступеням вниз, как к нему со всех сторон подбежали проститутки. Они падали перед ним, прогибались, прыгали на столы и раздвигали ноги, просили взять их, а то и умоляли. Пробраться через них оказалось той ещё задачей. — А ты нарасхват, — улыбнулся Аноро и отсалютовал Джону кубком. Один из слуг Антариона освободил стул и его занял Джон. — Ты хорошо справился. Молодец, — серьёзно проговорил Аноро, — осталось завершить последнее дело и Квохор будет на нашей стороне. — Какое дело? — В ближайшие дни я сообщу тебе. — Когда? — нетерпеливо спросил Джон. — Ты куда-то торопишься? — Антарион поднял бровь. — Часть моих людей заражена, а остальные готовы разбежаться. Оспа их пугает. — Хреново, — нахмурился Анарион, — и сколько примерно у нас времени? — Пока кто-нибудь не умрёт. Я им пообещал, что Квиберн найдёт лекарство. Поэтому мне нужно с ним поговорить. Антарион прикрыл глаза от раздражения, а потом увернулся от пролетающей мимо женской туфли. — Он где-то во дворце. Я давно его не видел. И ещё кое-что — мы должны Тилейнору Кварзору за ущерб судам. — Да. Я видел его корабли. Это всё? — Нет… Лунную Тень убили. Ещё одна неприятная новость. — Как это случилось? — Мои слуги переносили её оставшиеся вещи с корабля во дворец. В тот же день прихвостни Тормо начали атаку. Она не сумела убежать. Мне сказали, что её пустили по кругу, а потом принесли в жертву, вспоров живот. Наверное, в свои последние минуты она молила о смерти, почему-то подумалось Джону. Её было жаль. Она была совершенно не при чём и вряд ли заслуживала такой смерти. Ещё одна напрасная жертва. Попрощавшись с Антарионом, Сноу отправился на поиски лекаря. В этом рассаднике чревоугодия и разврата ему оставаться более не хотелось. За внутренними стенами гуляли наёмники. Верховный магистр разрешил им остаться во дворце на время пира и распорядился снабдить их едой и алкоголем. Джон против не был — его люди заслужили отдых. Как и в прошлый раз, бывший мейстер находился в библиотеке, в окружении старых пыльных книг. — О, командир Боремунд, с возвраще… — Лекарство. Мне нужно знать о нём. Ты нашёл его? — Сноу буквально влетел в помещение, чуть не сбив евнуха-библиотекаря. По растерянному выражению лица Квиберна Джон мог узнать ответ. Но принимать его не хотелось. — Дело в том, что… — Мне. Нужно. Лекарство. — Я пытался его найти, но… Джон взбесился, схватил его за ворот и придавил к книжной полке. На другой стороне несколько книг полетели на пол. — У тебя был целый месяц…*кха-кха-кха*… у тебя была… *кха-кха*… библиотека со всеми тайными знаниями! Почему? Какого пекла ты не сделал того, что я просил? Кха-кха-кха… — кровь изо рта Джона попала Квиберну на лицо и бастард отпустил старика, держась за грудь. Лекарь словно бы успел забыть о гневе Джона и усадил его на стул. Кашлять было невероятно больно. Хотелось распороть себе грудь, втащить лёгкие и вытряхнуть из них всё, что он подцепил в шахтах. — Вот, вытрите, — мейстер протянул Сноу тряпку и он вытер губ и сплюнул на неё кровь. — Нам конец… мне конец… — Вашу болезнь ещё можно излечить… — Я не про себя! — воскликнул Джон и снова залился кашлем. — Не кричите так сильно, — лекарь отодвинул со стола книги, чтобы на них не попала кровь. — Мои наёмники не желают оставаться в чумных землях. Если от оспы умрёт хоть один, они уйдут… а ещё заражён мой оруженосец. Ох… — Квиберн поправил смятый воротник, — я… я попытаюсь помочь им… — Нет смысла. Оспа всё равно их убьёт, — проговорил Сноу и взялся руками за голову. — Вы рано отчаялись. Я… должен вам сказать, что я искал способы победить чуму. Но её природа оказалась куда сложнее и непостижимее для моего разума, чем я ожидал. Во всех трактатах, где упоминаются подобные случаи, описываются лишь жертвенные ритуалы задабривания Чёрного Козла. В книгах это так называется. — Вы хотите сказать, нам нужно принести кого-то в жертву? Этого… Бекко? Квиберн на миг опустил взгляд вниз и что-то прожевал. — Единственное, что я могу вам сказать, так это то, что проблема с болезнью может решиться в ближайшие дни. Но да, вы правы, нам придётся пойти на жертвы. В прямом смысле. Джон не смог вымолвить ни слова. Его одолевала досада, граничащая с отчаянием. У него буквально на глазах рушилось всё, чего он добился после рабства. Все его достижения грозились обратиться в прах. Не желая более никого видеть, он ушёл в свои покои. Хотелось остаться наедине с собой, но навязчивые мысли о возможном заражении и смерти хотя бы одного из наёмников не давали бастарду покоя. Так он и пролежал, слушая веселые пьяные голоса и женский смех в коридоре. Бессилие уничтожало его, заставляло чувствовать уязвимым для любой мелочи. Смерть хотя бы одного из наёмников могла привести к катастрофическим последствиям. Джон внезапно понял, что не следовало приводить наёмников в город. Хотя, если бы он этого не сделал, они бы разбежались ещё быстрее. Да и такую клятву перед наёмниками не следовало давать, надеявшись на одного только Квиберна. Но спустя несколько дней поздней ночью дверь в его покои открылась. Сноу молниеносно вскочил, достав кинжал из-под подушки. На пороге показался тщедушный евнух с виноватым лицом. — Господин… командир Боремунд… вас хочет видеть господин Антарион. Прошу вас, следуйте за мной.***
Сноу вывели из дворца тайными подземными путями, о существовании которых он и не подозревал. Слуга повернул настенную стойку для лампы и часть стены отъехала в сторону. После этого, минуя патрули безупречных, евнух провёл его на городские улицы и вывел к бедным кварталам. — Вот, накиньте вот это, — он протянул ему большой плащ с капюшоном, — ваше лицо слишком известно в городе. Так они прошли по грязным и узким улицам. В переулках валялись бедняки и заражённые трупы, из ночной темноты раздавались крики умирающих, которые наверняка станут пищей для голодающего населения. Город пожирал сам себя, оставляя в живых самых сильных, упрямых и беспощадных. Доведя Джона до ветхого двухэтажного дома, евнух оглянулся и, открыв дверь, впустил Джона. На втором этаже их уже ожидали. Стражник с копьём насторожился, но заметив Сноу, опустил оружие. Поднявшись, северянин увидел дюжину человек, сидящих вокруг стола с восковой свечой. Среди них был и Аноро Антарион и некоторые магистры из числа тех, кого Джон видел на пиру. Даже Квиберн присутствовал здесь, он находился по правую руку от сына Морского Владыки. Тут находился и Старейший жрец Беларий, но уже без золотой козлиной маски. Джон наконец-то смог разглядеть его лицо — худое, угловатое и гладковыбритое. А самым главным среди собравшихся был, по-видимому, Тагганаро Тоготт. Он единственный стоял на ногах, скрестив руки на груди. — Наконец-то, — хрипнул Тоготт, — присаживайтесь, командир Боремунд. — Что происходит? — Джон обратился к Антариону. — Садись, Боремунд, сейчас тебе всё расскажут. Ещё раз осторожно оглядев собравшихся, Сноу присел. На него смотрели и магистры и два жреца, прибывшие вместе с Беларием. Поодаль от всех сидел лысый мужчина с клеймом козла на шее и шапкой-повязкой, закрывающий один глаз. Смотрелся он хоть и бедно, но его взгляд источал решимость. — Что ж, теперь, когда все собрались, я расскажу вам, командир Боремунд, что случилось и почему мы здесь собрались. — Да уж потрудитесь, — Сноу закинул ногу на ногу. — Когда ваши наёмники вместе с пятью сотнями безупречных покинули Квохор, Тормо приказал взять дворец штурмом. Вы это знаете. После этого он погиб. Не без нашей помощи, как вы могли догадаться, — Тоггот кинул быстрый взгляд на Беллария, — новый Старейший жрец выступил с речью и обескровленные бунтовщики сложили оружие. — Дальше что? — Проклятый Гролео хочет вернуть моих братьев в цепи, — проскрипел мужик с клеймом на шее, — он говорит, что мы должны понести наказание за то, что сражались за Тормо. А Тормо нас обманул! Он залил улицы нашей кровью ради своих интересов. — Этого человека зовут Джосс и он представляет освобождённых рабов, — представил его Тоготт, — нам не нужно новое восстание, поэтому мы решили даровать им свободу, исключая тех, кто был обращён в рабство за преступления. — Вы решили? — переспросил Сноу, — это должен решать Верховный магистр. Тагганаро замолчал и перевёл взгляд на Антариона. — Браавос, интересы которого представляю я, считает, что магистр Гролео должен быть отстранён от власти. Любыми способами, — медленно проговорил Антарион и оглядел окружающих. В их взглядах он нашёл поддержку. — Вы решили его убить? — спросил Сноу, посмотрев прямо в глаза Тагганаро. — Да, — тихо ответил Тоггот. — Он ведь ваш брат. — Магистр Гролео поставил Вольный город Квохор в положение, близкое к гибели. Мы прошли по лезвию ножа, а ситуация с освобождёнными рабами грозит нам ещё одним кризисом, от которого мы, быть может, и не сможем оправиться, — высказался Беларий. — Освобождённые готовы к сотрудничеству. Нам надоело умирать за чужие интересы, — сжал кулаки Джосс. — Некоторые бывшие рабы после смерти Гролео могут отправиться в земли Браавоса. Рабства там нет, — напомнил всем Антарион. — И кто получит власть? — Сноу не скрывал улыбки, глядя на сборище подонков и предателей, которые его окружали. Единственный, кого он мог понять, был Аноро — у него была задача и он её выполнял, а род Тоготтов ему никем не приходился. Остальные же когда-то клялись Гролео в верности, Беларий обязан Гролео своим положением, а Тагганаро и вовсе его родной брат, который оказался ещё и организатором заговора. — Браавосу предпочтителен господин Тагганаро в качестве правителя Квохора, — ответил Аноро. Остальные магистры и жрецы согласно закивали. — Я обязуюсь вернуть в Квохор выборы магистра и право жречества избирать Старейшего жреца самостоятельно. Кроме того, при моём правлении мы избавимся от оспы и начнём восстанавливать город и окрестные земли, разорённые дотракийцами. — Интересно, как же вы собираетесь избавиться от оспы? — Джон подался вперёд. Все присутствующие напряглись. Беларий прочистил горло и отпил из кувшина с водой. — Позвольте, я вернусь на год назад. Жрец Тормо вместе с остальными призвал с помощью древнего ритуала Гнев Чёрного Козла. К сожалению, знания об этом ритуале сгинули вместе с самим Тормо, но вот ритуал о задабривании Чёрного Козла мы провести можем. Ваш лекарь поможет нам его провести, потому как Чёрный Козел должен услышать, что его Гнева боятся даже неверующие в его силу. Квиберн, не так ли? — Да, благодарю, — Квиберн привстал на сидении, — я изучил религиозную и оккультную литературу, которую храм Чёрного Козла мне любезно предоставил. Мы сможем повторить ритуал, который в своё время был проведён восставшими против последнего квохорского короля Саллороса. Нужно только выкрасть… жертву. — И тут нам нужна ваша помощь, — обратился Тоготт к Джону. Картина сложилась. Тагганаро решил предать и брата, и племянника, а сам он займёт их место. — Значит, всё-таки Бекко. Вы хотите принести его в жертву, — безрадостно констатировал Сноу. — К сожалению, другого выхода у нас не нашлось. Понимаю, звучит жестоко, но это наш самый последний шанс остановить чуму, — вздохнул Квиберн. — Самый последний или самый простой? — хмыкнул бастард. — Командир Боремунд… — Беларий не спеша поднялся со стула, — я понимаю, что смерть юного Бекко терзает ваше сердце. Но если мы не сделаем этого, то погибнут ещё многие и многие. Чума продолжит забирать жизни, пока Чёрный Козёл не получит свою жертву. — Чума уже добралась до Норвоса, а отдельные вспышки замечены в Селорисе и Волон Терисе, — сообщил кто-то из магистров. — Почему вы считаете, что, вонзив нож в мальчика, ваш… Чёрный Козёл смилостивиться над вами? Вы действительно полагаетесь на одну только божественную милость? Вы хоть слышите, как это дико звучит? — Не следует вам, командир Боремунд, высказывать неуважение к Чёрному Козлу, — покачал головой Беларий. Магистры и жрецы поддержали его и осуждающе посмотрели на бастарда. — Господа, позвольте отлучиться, — Аноро встал из-за стола и позвал Сноу переговорить с глазу на глаз. Они оба вышли за дверь. — Ну что, вы будете меня поучать, как сопливого мальца? — Сноу опёрся на стену и опустил голову. — Нет, не как сопливого. Как обычного мальца. Что случилось? Ты же сам говорил, что твои люди вот-вот разбегутся, если не избавиться от чумы. — А не в чуме даже дело, — усмехнулся Джон, — вам не кажется подозрительным, что Тагганаро решил включить вас в свой заговор? — О, Лунная Мать, да за что мне это… почему это должно быть подозрительным? — Потому что совсем недавно Тоггот нас терпеть не мог. Говорил, что Браавос разрушает город и вообще из нас союзники — как из дерьма карамель. А теперь вдруг он хочет нашей дружбы и согласен помогать нам с Норвосом. Вот это я и нахожу подозрительным, господин Антарион. Всё это казалось Джону донельзя логичным. Но браавосиец лишь закатил глаза. — Боремунд, будь добр — оставь вопросы выбора политических союзников мне. Твоё дело — война, ею и занимайся. А сейчас ты подчиняешься мне. Так что делай, что я говорю и всё будет в порядке. И головорезы твои с тобой останутся. — Да как вы не видите? Он хочет нас обмануть! Браавосу это боком выйдет. Он нашими руками сейчас власть захватит, да ещё и от оспы избавится, а потом кинжал в спину вгонит. — А я и не собираюсь с ним дружить, в рот оно ебись! Он не друг, Боремунд, ни тебе, ни мне, ни моему отцу! Это союзник, он идёт с нами в ногу, но до тех пор, пока у нас одна дорога. Так что Тагганаро хоть и кажется тебе мерзким — так и есть — но он наш единственный шанс сделать Квохор дружественным. Отвечать Джон не стал. Да и Аноро стоял на своём. Тратить время на его переубеждение не было смысла. — Все эти магистры всегда думают только о себе, как бы они не клялись тебе в вечной дружбе, — продолжил Аноро, — так было всегда — и в Лиссе, и в Волантисе и в Браавосе и в Валирии. Нам этого не изменить. Политика — не то место, где нужно полагаться лишь на личные взаимоотношения и Тоготт это понимает. И тебе не помешало бы это понять, хоть ты и не политик. Вариантов особо не было. Антарион вполне мог и приказать, если придётся. — Вижу, ты со мной согласен, — удовлетворённо проговорил Аноро, — а теперь пошли. Не будем заставлять ждать этих засранцев. Поднявшись наверх, Сноу и Антарион заняли свои места. — Что мне нужно делать? — безрадостно спросил Джон, вздохнув и положив руки на стол.***
Дни в Квохоре становились короче. Тени опускались на крыши-купола раньше, чем обычно. Олливер ещё в Квохорском лесу успел полюбоваться окрашенными в красное золото деревьями. Это была первая осень в жизни крестьянского сына. Её он ожидал встретить в родном Просторе. Но Семеро распорядились по-другому и теперь он топчет чужую землю далеко на востоке, каждый день борясь за свою жизнь. Верный арбалет, сноровка и обыкновенная удача много раз спасали ему жизнь. Взять хотя бы его освобождение из рабства благодаря тому, что в шахте оказался Боремунд — его земляк по континенту. Этот человек едва ли был старше Оливера, но смог добиться высот и кое-какой славы. Без него Олливер давно бы погиб. Под его началом Чернолатные одержали победу над ордой дотракийцев, а щедрость командира только усиливала желание следовать за ним… но не везде. Победа над кочевниками кроме славы и трофеев принесла в отряд и чуму. Некоторые наёмники подхватили оспу и с каждым днём Неведомый всё ближе протягивал к ним свои костлявые руки. Среди наёмников Олливер слышал ропот и беспокойство. Никто не был готов умирать от чумы, даже за горы серебра. Принеся клятву о том, что в Квохоре никто от оспы не умрёт, Боремунд завёл их в город. Олливер никогда не считал себя умным, но даже он понимал, что поступок командира был больше храбрым, чем разумным. Боремунд шёл на невероятный риск, но тогда Олливер полагал, что командир знает, что делает. Однако вечером сегодняшнего дня Боремунд пришёл к нему, и вид у него был невесёлым. Даже печальным. — Есть у меня для тебя задание, Олли, — сел командир напротив, сложив пальцы в замок, — неприятное, но сделать его необходимо. — Слушаю. — Надо… в общем, выкрасть магистерского сына нужно. И отвести, куда надо. Глаза Олливера округлились. Нет, шокирован он не был. Скорее, его застал врасплох такой приказ. — Да как же? Во дворце ведь толпа евнухов… — Дослушай сначала. Выбери четверых самых лучших арбалетчиков. Вас проведут во дворец тайным путём и проводят к покоям Бекко. — Так. А дальше? — Олливер в уме прикинул, кого можно привлечь на такое дело. — Покои всегда охраняет как минимум четверо евнухов. Здесь и пригодятся ваши навыки. Бить нужно одним выстрелом и наповал. Вывести из строя этих ублюдков не получится, здесь требуется одно меткое попадание. Потом забираете Бекко и уходите, сопровождающий вас выведет. Справишься? — Справлюсь, — недолго думая, ответил Олливер. — Вот и прекрасно. На кону стоит жизнь многих наших. Малла, Харма… и Холларда. И вот юный наёмник вместе с четверыми Чёрнолатными шли по тёмным катакомбам, пригибаясь и отодвигая паутину. Их лица закрывали маски из тонкой ткани. Впереди шёл слуга, держащий масляную лампу. Свет отпугивал крыс, убегающих от света в темноту. Арбалет и несколько болтов придавали Олливеру уверенности. И хотя пара десятков футов земли над головой давили на сознание, а неизвестность заставляла ладони потеть, наёмник продолжал идти вперёд. Такова была теперь его работа. Да и сам он мечтал о подобных приключениях, когда ещё жил в своей деревушке под Тамблтоном. Слуга остановился перед тупиком. Проверив затхлую деревянную лестницу, он приподнял люк, аккуратно разгрёб какие-то тряпки и осмотрелся. — Там никого нет. Выходите из комнаты, дальше прямо, направо и налево. Нужные покои будут в конце коридора. Встретимся здесь, когда у вас будет Бекко. Дальше дело за вами, господа. По одному наёмники выбрались наверх и оказались в комнате для хранения белья. Сложенные наволочки, простыни и одеяла лежали на полках, а люк оказался закидан большой кучей грязных вещей. — Теперь тихо, парни, — шёпотом произнёс Олливер и приоткрыл дверь. Снаружи оказалось пусто. Держа на прицеле обе стороны, наёмники тихо покинули помещение. Прислушиваясь к каждому шороху, Олливер повёл людей в нужное место. Коридоры походили на утробу какого-то огромного чудовища — красные и тёмные, благо, что не сырые. Из-за каждого угла наёмникам чудились тени с остроконечными шапками. Хотелось поскорее завершить дело и убраться куда подальше. Прямо, направо и… этот поворот должен быть последним. Олливер спрятался за углом, а за ним встали остальные. Царила абсолютная тишина. Безупречные если и были у покоев, то не издавали ни единого звука. А проверять, — значит, рисковать быть обнаруженным. Но ждать слишком долго Олливер не мог. Юноша вскинул арбалет. — Стреляем точно и наверняка. Я первый, вы за мной. Чёрнолатные кивнули. Набрав побольше воздуха, просторец вышел из-за угла. У двери дежурило четверо. Выждав полсекунды, он выстрелил. Болт вошёл в левую часть груди. Безупречный выронил оружие и упал к двери. Удачный выстрел, учитывая дистанцию и темноту. Сразу же последовало ещё два свиста. И двое евнухов упали вслед за первым. Последний хотел было вскинуть щит, но не успел. Стрелок, в свою очередь, тоже оплошал — болт вошёл цели в плечо. Безупречный сделал пару шагов назад и упал. — С-сука, — прошептал Олливер и бросился вперёд, обнажив кинжал. Остальные побежали следом — Тре… тревога! — закричал безупречный, оклемавшись. Обломав болт, он вскочил на ноги. Олливер прыгнул на него, но страж закрылся щитом, вытащив короткий меч. Просторец всеми силами вцепился в щит, пытаясь вырвать его из рук евнуха, но безуспешно. Стражник обладал внушительной силой. Рубанув по краю щита, он отсёк Олливеру половину среднего пальца на правой руке. Олли упал. В безупречного тут же вонзилось четыре болта, откинувшие его в сторону. — Как вы? — обратился к Олливеру боец. — Да срать на меня! Мальца забирайте! — громким шёпотом приказал он, держась за отрубленный палец. Чернолатные, впрочем, приказа не дожидались. Один из них уже вытаскивал Бекко, взвалив на плечо. Мальчик болтал ногами в воздухе и стучал кулачками по спине похитителю. — Я — сын Верховного магистра! Как вы смеете! Отпустите меня! — кричал он во всё горло. — Уходим. Быстро! — скомандовал Олли. С горячей головой он повёл их обратно по коридорам, стараясь не сбиться. На предпоследнем повороте им встретился бегущий на крики безупречный. Боец Олливера среагировал немедленно, всадив болт ему в ногу. Следующий выстрел от другого наёмника пробил евнуху лоб. — На помощь! — кричал ребёнок, наконец поняв, что эти люди его не отпустят. Последний поворот. В конце коридора появилась пара безупречных. Стрелять бесполезно, да и арбалеты никто больше не заряжал. Радовало только, что их лица скрывало плохое освещение и маски. — Сюда! — из открытой двери их уже звал слуга. Наёмники один за другим вошли в комнату с бельём. Слуга подпёр её, свалив одну из полок с подушками. Шум за закрытой дверью нарастал. — Помогите! Это я, принц Бекко! — вопил сын магистра. Державший его Чернолатный выхватил кинжал и приставил к бледной шее мальчика. — Закрой рот, малец. Хуже будет. Угроза подействовала. Наёмники спустились обратно в катакомбы и покинули дворец. В сыром подземелье Олливер смог выдохнуть и невольно улыбнуться. Задание командира выполнено, только окровавленная кисть и отрубленный палец омрачали момент. — Куда вы меня ведёте? — осмелился спросить Бекко. — Сами не знаем, — ответил ему Олливер.***
— Давайте его сюда, — Квиберн указал на алтарь. Грязный, покрытый засохшей кровью, он отличался от того, что стоял под идолом Чёрного Козла перед храмом. Рядом с ним стоял Старейший жрец беларий Бекко привели в главный храм — тёмное и зловещее место, где десятки голосов поют мрачные песнопения, а жертвы приносятся каждый час. Кровь тут почти не отчищали, поэтому внутри стоял стойкий запах металла и гнили, а часть священнослужителей, что тут проживали, страдали от сопутствующих болезней, называя это платой за грехи или даже наградой за служение. Джон с Саймоном, Вилламом, Криганом, Мореллой и Боуэном сидели у первых ступеней к алтарю. Рядом находился Артос и Аноро Антарион, без особого удовольствия наблюдающий за подготовкой к ритуалу. Бойцы Олливера укладывали мальчика на чёрное дерево, привязывая руки и ноги к острым изогнутым шипам по углам алтаря. Сноу видел, как в глазах Бекко нарастала паника. Он уже знал, что с ним будет. Именно от этого его уберегал отец. До чего же ему было сейчас страшно. — Н…нет… пожалуйста… не надо… — голос парня задрожал. По щекам потекли грязные слёзы. Все постарались сделать вид, что не слышат. А Беларий, похоже, и не слышал. Послушники зажгли жаровни, и только их огонь танцевал во тьме храма. — Разве это сработает? — Саймон смотрел на происходящее, как на странную, неестественную нелепицу. — Понятия не имею, — Джон всем видом давал понять, что говорить не хочет. — Я умоляю вас… не делайте этого… прошу… мой отец вам заплатит… — Бекко брыкался и не давал привязать себя, — я вас очень прошу, не убивайте. Никому больше не поможет твой отец, мальчик, мысленно сказал ему Сноу. Вчерашней ночью Верховный магистр Гролео слёг с острой болезнью брюшных органов. Его рвало кровью. Лекари беспомощно разводили руками, говоря, что в желудке Гролео образовалась дыра. Верховный магистр Гролео прямо сейчас доживал последние часы своей жизни, как и его сын. Мольбы мальчика постепенно перетекали в рыдания. Песнопения вокруг стали более низкими и протяжными. Казалось, будто сам храм — живое, ужасное существо, а песни — урчание в его чреве. — Сволочи, — прошептала Морелла, крепко вцепившись в руку Виллама. — Либо он, либо все мы, — пробурчал Виллам. — Я знаю… но если бы всю эту чуму не призывали, никаких жертв не пришлось бы приносить. Так что все они сволочи. Лицо Бекко опухло от слёз. Он задыхался и брыкался на алтаре, извиваясь ещё не привязанным торсом. — Пожалуйста! Позовите дядю! Кто-нибудь! Командир Боремунд! — Джон вздрогнул, — помогите, прошу вас! Я не хочу умирать! Не отдавайте меня Чёрному Козлу! Я не виноват! Клянусь всем, что у меня есть! Джон резко посмотрел вниз. Истеричные крики Бекко бритвенно-острыми когтями царапали хрупкую оболочку разума Сноу. Каждое слово ножом вонзалось в его рассудок, проворачиваясь и нарушая привычный уклад. — О, Чёрный Козёл, всемогущий и всевидящий! — вскинул руки к небу Беларий, — рабы Твои сполна познали Гнев Твой! Много греха Ты низверг. Позволь рабам Твоим уберечься от Гнева Твоего! Прими в свои пастбища отрока от крови великого грешника, имя которому — Гролео Тоготт, да проклянёшь Ты его во веки веков, да ждут его мучения великие за дела его! Прими искупителя грехов отцовских, Бекко Тоггота! Чистая валирийская речь сотрясла тяжелый храмовый дух, но воплей Бекко всё равно не заглушала. По стенам запрыгали тени молодых послушников, вторящих Старейшему жрецу, чья золотая маска отражала свет языков пламени. — Даруй же нам Твоё милосердие и пусть те, кто не видят воли Твоей, что истинна, убояться нового гнева Твоего! — настала очередь Квиберна участвовать в ритуале, — пусть родная кровь великого грешника смоет наши грехи, что от рождения вскормили в нас, ибо не видели мы воли Твоей! Вокруг верещавшего, сорвавшего голос Бекко сгущались тени. Послушники, продолжая свою уродливую песню, поднялись по ступеням и окружили алтарь. Все поняли, что сейчас произойдёт. — Либо он, либо Холлард, Боремунд, — прошептал Аноро на ухо Джону. Первый послушник вонзил ритуальный кинжал в левую ногу Бекко. Его пронзительный визг разнёсся по всему храму. Морелла не вытерпела и уткнулась в плечо Вилламу. Криган нервно теребил усы, Саймон заткнул уши пальцами, Артос смотрел в пустоту и что-то шептал. Другой кинжал вошёл во вторую ногу мальчика. Третий и четвёртый — в руки. Бекко больше не кричал. Из-за спин жрецов его не было видно. Хотя и так все понимали, что мальчик наверняка молил о смерти. Пятый аккуратно вспорол кожу и пронзил плоский живот. Красная кровь потекла по бледной коже на желоба в алтаре. Квиберн, как и положено, оставил нож в теле погибающего Бекко, всё пытавшегося схватить ртом побольше воздуха. — Молим тебя, Чёрный Козёл — даруй нам милосердие! — прокричал во всё горло Беларий и точными движениями вскрыл грудную клетку ребёнка, вытащив ещё бьющееся сердце. Голова Джона закружилась. Как только ритуал закончился, он первым вскочил с лавки и направился к выходу. Все остальные потянулись за ним. — Надеюсь, подобного я больше не увижу. И не услышу, — сплюнув, произнёс Саймон, — нажраться хочется. — Не то слово, — поддержал его Криган, — скорей бы мы уже уехали отсюда. Забыть хочу этот ебучий город как страшный сон. — Если чума после этого не прекратиться, то… — Хватит, — перебил Виллама Аноро, — нам остаётся только ждать. — Возвращайтесь к бойцам, — приказал Сноу, — здесь скоро вновь переполох начнётся. Безупречные наверняка уже весь дворец перерыли в поисках похитителей. Лейтенанты ушли, оставив Джона наедине с Антарионом. — Ну, как ты? — спросил браавосиец. — А вы как думаете? — едва ли не прорычал Джон, — вы же сами видели, что там произошло. — Если бы мы этого не сделали, то… — Ага, знаю. Люди продолжали бы умирать, — продолжать разговор Джон не стал, направившись в лагерь. Хотелось надраться — в этом он с Саймоном был согласен. Лучше бы он на это не смотрел. Лучше бы не слышал. Когда кричат умирающие в бою — это одно дело. Но когда погибает умоляющий о помощи ребёнок… Надо проведать Холларда — вдруг возникла мысль в голове у Джона. Может, он не спит? Так и оказалось. Оружносец ворочался на лежанке, мокрый и горячий от лихорадки. Глуповатое лицо успело покрыться нарывами. — Эй, Холлард. — Командир! — прокричал было оруженосец, но поняв, что может криком разбудить спящих, прикрыл рот, — рад вас видеть! — И я рад. Как ты тут? — Ну… мне жарко. А когда раскроюсь — холодно. Голова болит и кружится. Но я терплю! Как вы меня и учили. А ещё я молился Старым богам, чтобы они меня вылечили. Хотя тут нет Чардрева… — Ничего страшного, — улыбнулся Сноу, — Старые боги обязательно тебя излечат. Вот увидишь. — Я знаю. Они не обманывают. Когда мы дрались с конеёбами, я загадал у чардрева победу… — Холлард. Прекращай ругаться, — Джон, насколько мог, серьёзно поглядел на воспитанника. — Но ведь все остальные их так и зовут… — Ты ещё слишком мал. Вот когда станешь настоящим наёмником, тогда и ругайся, сколько влезет. А сейчас запрещаю. Услышу — будешь с поднятым над головой мечом целый час стоять. Понял? — Да понял я, понял. — Вот и хорошо. И спи побольше, так быстрее выздоровеешь, — поднимаясь со стула, посоветовал Джон напоследок. — Постараюсь… командир, скажите… а когда мы уже уйдём отсюда? Мне не нравится Квохор. Знал бы ты, как мне он не нравится. — Скоро, Холлард. Очень скоро.***
Восемнадцатое число девятого месяца. Двести девяносто девятый год от З.Э. Не знаю даже, с чего начать. Мы смогли победить дотракийцев. Часть из них теперь с нами. Заболел Холлард, Малладор, Хармонд и ещё несколько десятков наёмников. Я почти потерял своих людей. Почти. Оспа наконец-то сошла на нет. Я дал обещание, что ни один из наёмников не погибнет от чумы и я его сдержал. Ценой одной жизни. Ведь что такое одна жизнь в сравнении с тысячей? Верховный магистр Гролео умер в один день со своим сыном. Мы… я не буду этого писать. Пусть то, что здесь произошло, останется в моей голове. Единственное, что имеет значение — это то, что чумы больше нет. Я не знаю, как это произошло и замешано ли в этом злобное квохорское божество. Должно быть, есть вещи, которые людям никогда не постичь. Это и к лучшему. Брат погибшего магистра по имени Тагганаро единогласным решением новообразованного Совета Магистров был избран правителем города. Наверное, он будет лучше, чем его брат. Но была бы моя воля, я бы отправил его в пекло вслед за Гролео. Он организовал заговор против него и своего племянника. И я тоже участвовал в этом. Мои руки тоже в крови. Когда я только приплыл в Браавос, я говорил с одной из проституток. Не помню ни её имени, ни внешности, кроме золотых волос. Тогда я убеждал её, что никогда не стану убийцей ребёнка. А она мне не поверила. Девочка видела меня насквозь, всю мою гнилую сущность. Аноро говорил, что эта жизнь ничего не стоила. Благодаря смерти магистерского сына уцелеют тысячи чьих-то сыновей и дочерей. Гордиться тут нечем, но в нашем поступке есть что-то, как он сказал, героическое. Ведь мы ради всеобщего спасения сделали то, от чего у других кровь стыла бы в жилах. В его словах есть правда, но… Чем ужаснее совершаемые мною поступки, тем легче мне их оправдывать. Аноро скоро покинет Квохор, его путь лежит в Пентос. Я же должен принять золото и продовольствие, которое Браавос отослал сюда по морю. Весь город для меня — большая зловонная выгребная яма. Поскорей бы убраться отсюда. Ах да. Грудь болит ещё сильнее. Я каждый день кашляю кровью. Не знаю, сколько ещё вытерплю.***
— Было приятно работать, — Аноро крепко пожал Джону руку, — без тебя бы у Браавоса ничего не вышло. — Взаимно, — коротко бросил Сноу. — Когда груз с припасами и займом для Квохора придёт, ты можешь отправляться на запад, к армии. Норвос сам себя не победит. — Выдвинусь с последней телегой, — Джон попытался улыбнуться. — После Пентоса я сразу отплыву в Браавос и расскажу отцу о тебе и твоих делах. Он наградит тебя и вышлет своих лучших лекарей. — Буду благодарен. Но я бы хотел, чтобы вы поговорили с ним о Севере. — Поговорю. Я помню, что ты стремишься туда вернуться и помочь своей родине… — Антарион задумчиво поглядел на Джона. — Что? — Я не вправе рассуждать об этом, не будучи вестеросцем… вот что я хочу тебе сказать, Боремунд — ты достоин большего. Нет, послушай, гораздо — он выделил голосом это слово — большего! Браавос может дать тебе такие возможности, которые Север никогда не даст. Сейчас у нас нет времени это обсуждать, но я прошу тебя подумать о своём будущем. У тебя огромные перспективы, невероятные таланты и впечатляющее упорство. Решать, конечно, тебе, куда и на что их тратить, но мой тебе совет — подумай! А в следующую нашу встречу мы сядем с бочкой Янтарного вина во дворце моего отца и основательно поговорим. На том они и расстались. Тилейнор Кварзор починил свои корабли, а Тагганаро Тоггот возместил убытки за свой счёт, выражая признательность за помощь в разрешении кризиса. Сам магистр также стоял на пристани вместе со своими многочисленными слугами. — Будем рады видеть вас снова. Квохор всегда открыт для вас. — Как и Браавос — для вас, — ответил любезностью на любезность Аноро. Галеон отчалил. Сноу вместе с выздоровевшим Холлардом глядели на удаляющуюся корму. — Скорей бы и мы отсюда уехали, — промычал оруженосец. — Говори тише. Магистр или кто-то из его слуг может услышать, — приструнил его Джон. — Да услышит, и что? Он нам ничего не сделает. — Во-первых, мы его гости. Во-вторых, он всё ещё помнит о твоём поступке. — Какая разница? Бекко всё равно умер. Про то, что случилось с сыном Гролео Джон Холларду не рассказал, и всем остальным присутствующим при жертвоприношении приказал молчать. Оруженосцу об этом знать необязательно. Для него Бекко умер от оспы. — Но про случай со свечой он всё равно… *кха-кха-кха*… помнит, — Джон вдруг задумался и поглядел на магистра. Он улыбался и любезничал с дамами, махая рукой вслед уходящему кораблю. Но в то, что он являлся другом для Браавоса, всё ещё не верилось. Хотелось взять ублюдка за задницу, поймать на чём-то. При взгляде на него нутро кричало — предатель! Однако он никак себя не выдавал. Джон даже пробовал следить за ним через ключника, но кроме написания им писем ничего не видел. А большинство приходящих писем он сжигал. Аноро мог убеждать Джона в чём угодно, но в то, что Тагганаро будет выступать на стороне Браавоса, бастард не верил. А тут вспомнилась стеклянная свеча и слова Квиберна о её возможностях. Только вот Тагганаро наверняка очень её берёг. — Холлард… ты же помнишь, где находилась стеклянная свеча? — Да, командир. А что? — Я хочу на неё взглянуть.***
Покои Гролео, как и ожидалось, сторожили. Джон вместе с Холлардом подошли к паре безупречных, дежуривших у двери, но тем приказали никого не впускать. Ни на какой контакт безупречные не шли. Джон уже было хотел махнуть рукой на эту затею, но Холлард упомянул, что свеча хранилась в какой-то тайной комнате под покоями. Джон понял, что под дворцом имеется множество тайных ходов и комнат, соединённых между собой. Должно быть, и комната со свечой была частью дворцовых катакомб. Пришлось потратить ночь на их обследование с помощью ключника. Сделать это было не так уж и просто, учитывая обилие других крыс в этих туннелях. Несмотря на сложности, Джон смог примерно определить место, которое ближе всего располагалось к покоям погибшего Гролео. Здесь и следовало искать проход. Заходить в катакомбы пришлось со входа, что находился вне дворца — именно через него Олливер вытащил Бекко. Сейчас его охраняли безупречные — Тагганаро озаботился охраной подземелий. Но для Джона это не было проблемой — пара метких выстрелов в ночи от нужных людей — и охраны как ни бывало. Трупы безупречных раздели и спрятали на дне Койны. Потратив немного времени на ориентирование, Джон пришёл к нужному месту. Ещё полчаса ушло на поиск нужного камня — они здесь были крупными и времени ушло не так много, как могло бы. Неведомый механизм щёлкнул и цельная стена со скрипом полезла вбок, застряв через две секунды на полпути. Протиснувшись через образовавшуюся щель, бастард попал в небольшую тесную комнату, заставленную разваливающейся мебелью и выгоревшими свечами. У дальней стены находился неприятного вида деревянный алтарь. Напротив — лестница, ведущая в тупик. На алтаре одинокой башней возвышалось причудливое образование, то самое, что Джон видел, когда Холларда и Бекко схватил Тагганаро. Теперь он мог разглядеть её поближе — витые линии переливались тёмно-фиолетовым, белым и даже зелёным. По форме свеча напоминала уродливый цветок. Сам не зная зачем, Джон оглянулся. В комнате стояла пугающая тишина. Рука потянулась к свече. Обсидиан был невероятно тонок и остёр. Настолько, что первое же касание оставило на пальце маленькую царапину. Вокруг всё потемнело. Лампа, с которой Джон сюда пришёл, мгновенно погасла. В конце концов, стало так темно, что Джону показалось, будто он ослеп. Но нет, он видел свечу — и только её. В голове пронеслась мысль, что так и должно быть. — Покажи мне замыслы Тагганаро Тоггота, правителя Квохора! — твёрдо произнёс Джон. Темнота рассеялась, уступив место чёрным, как ночь, теням. Белое пламя вспыхнуло на вершине свечи и Джон почувствовал от него холод. Перед глазами замелькали картинки — золото сыпется из рук, чёрные воды реки. Из вод выходят люди с длинными бородами и держащие в руках топоры, а из их глаз вылетают чёрные птицы, залетающие в рот козлу. Из их лап выпадает свиток, на свитке — кровавый топор. Белый волк лежит на снегу, пока козёл доедает его внутренности. Потом волк встает и убегает на север, из его разорванного живота выпадают кишки, которые он волочит за собой. Каменный пол, казалось, треснул под ногами. Бездна зубастыми щупальцами обвила конечности Джона, забираясь в нос, уши, рот и под ногти. Бастард пытался вырваться, изо всех сил стараясь дотянуться до свечи. Тьма утягивала его назад, хватала за ноги и выжимала последние силы. Сноу чувствовал холод, поднимающийся от пальцев ног к нутру. Двигаться стало невероятно тяжело. Внутри шевелилось нечто ледяное, оно билось, словно задыхаясь и отчаянно вырывалось наружу через кожу. Джон прыгнул вперёд, сшибая мусор и погасил белое пламя в кулаке. Всё вмиг прекратилось и бастард упал, будто бы только что парив воздухе. Было так холодно, словно кости покрылись ледяной коркой. Руки тряслись, как в лихорадке. Посмотрев ошарашенным взглядом на свечу, Джон попытался встать. Невероятное видение, что он увидел в белом огне, будто бы перетряхнуло весь его разум, расширив привычное человеческое восприятие мира, что сформировались в нём от природы. А потом вновь поставило всё на место, словно служащий много лет слуга, наизусть выучивший расположение вещей в комнате своего господина. И, подобно неприятному старческому запаху, что оставил этот слуга, свеча оставила в голове Джона картинки. Он видел их лишь несколько секунд, но мог точно описать каждую деталь. И из всего этого выходило, что Тагганаро замышлял предательство. Покинув катакомбы, Сноу отправился к Чернолатным. Морелла посылала стрелы в соломенные чучела, тренируясь с остальными лучниками. — Морелла, есть дело, — не тратя время на приветствие, обратился к ней Джон. — Какое? — Нужно сбивать всех воронов, что летят по направлению к городу. У одного из них должно быть письмо. Выбери людей и поставь в дозор за стенами — пусть глядят в оба.***
Первый магистр Вольного Города Квохора Тагганаро Тоготт. Совет защитников веры Норвоса выказывает вам благодарность за предоставление важных сведений и за оказанное доверие. Воистину, властная рука Браавоса не сожмётся вокруг вашего горла. Верховный Жрец Зелекор уже принял решение о выдвижении к вам речного флота и семитысячного войска. Мы изгоним слуг банкиров из вашего дома! Именно это письмо и стало причиной смерти Тагганаро Тоггота. Ворон, несший это письмо, был сбит метким выстрелом неподалёку от западной городской стены. Опасения Джона окончательно подтвердились и теперь его обязанностью было решить вопрос с последним Тогготом. Квиберн пропитал письмо сильным ядом и отправил птицу дальше во дворец. Оттуда письмо попало к слуге, отвечающему за почтовых воронов, а от него — к Тагганаро. Все трое погибли, страшно мучаясь, исключая, разве что, птицу. В Квохоре вновь начался переполох. Началось расследование, в результате которого была осмотрена переписка Тоггота. Оказалось, что письма в Норвос он начал отправлять лишь месяц назад, когда Джон с Чернолатными отправился бить кхалассар Зекко. Самые важные письма он наверняка сжигал, но вот сведения о подробной взаимной помощи сохранял, видимо, как гарантию. Но самыми важными сведениями оказалось соглашение по разделу денег, которые полагались Квохору в долг. Норвос откуда-то прознал о том, что Гролео просил выдать ему в долг пятнадцать миллионов и Бородатые жрецы требовали разделить деньги. Они, ко всему прочему, уже прибыли в Квохор. Магистры впопыхах собирались организовать новые выборы. Вести о приближающейся армии Норвоса вызвали среди них бурные обсуждения. К тому же, непонятна была участь пятнадцати миллионов золотых — когда норвосийцы возьмут город, в их руках окажутся громадные деньги. Но и отсылать обратно их никто не собирался — эти деньги занимались для восстановления города. В отчаянии они обратились к Джону, умоляя, чтобы он возглавил защиту города. Однако Сноу командовал лишь восемью сотнями, тогда как против него выступали семь тысяч, не считая речного флота. Даже безупречные не помогут при таком раскладе. Оставаться в городе — значит, подписать себе смертный приговор. Но и так просто уйти он не мог. Оставлять норвосийцам такой город, пусть и ослабленный, Джон не хотел. — Что думаете? — спросил бастард у своих лейтенантов на совете. — Уходить отсюда надо, что думать-то? — высказал мнение Криган. — Оно-то понятно, — изрёк Артос, — да только город оставлять нельзя. Норвосийцы мигом тут всё захватят и тогда нам мало не покажется. — Согласен, — повёл плечами выздоровевший Хармонд. Наёмник слегка потерял в весе, но выглядел бодро, — город стоит на восточных торговых путях. Здесь много мастерских и богатых земель с ресурсами. А когда сюда вернуться убежавшие торговые семьи, город начнёт стремительно богатеть. — Топороёбы этим воспользуются, — кивнул Виллам. — Хм… сколько уцелело жителей? Квиберн? — На начало чумы город населяло около шестисот тысяч человек. Точное количество умерших за время кризиса мы никогда не узнаем, но подозреваю, что три четверти населения лежит в земле. — Нихера себе, — присвистнул Малладор, поправляя нашлёпку на глазу. — С таким населением Квохор ещё долго будет возвращать былую силу, — задумался Джон. — Не соглашусь, — проговорил Квиберн, — с торговцами придут вести о свободных землях, а на золото Браавоса город наводнят рабами. Да и из самого Норвоса в захваченный Квохор хлынут бедняки и обездоленные в поисках лучшей жизни. Споры продолжались весь вечер. Мыслей относительно будущей судьбы города было много, но в итоге все сошлись во мнении, что Квохор оставлять норвосийцам нельзя. Разве что только… — Разграбим, — неожиданно предложил Артос. — Что? — Мы предадим Квохор огню и вывезем всё ценное. Сравняем все их дома и мастерские с землёй. Опустошим дворец и уйдём к кораблям на северном побережье. А золото Браавоса отправим обратно в Железный банк. — Такой ход осудят остальные Вольные города, — воскликнул Хармонд, — вести о разорении вызовут у них недоверие к Браавосу… — А что, по-твоему, важнее для Браавоса — просраные город и пятнадцать миллионов? Или осуждение соседей, которого вообще может и не быть? Это война. На войне полумеры недопустимы, — разъяснил Артос, повернувшись затем к Джону, — Квохор надо разорить, и чем быстрее, тем лучше. Бойцы неплохо порезвятся, а вы возьмёте огромную добычу. Внутреннее чутью подсказывало Сноу, что старый ветеран был прав. Но идти на такой ход Джон не спешил и даже побаивался. Разорение Квохора эхом отзовётся во всех Вольных городах да и до Вестероса вести доберутся. Люди, конечно же, прознают и о том, кто его разорит. Имя Боремунда «Бесстрашного» прогремит во всех дворцах и корчмах — в конце концов, последними, кто грабил Квохор, были Золотые мечи — грозный и известный отряд. Вставать с ними в один ряд — значит, неизбежно обрекать себя на славу. А это, в свою очередь, сулило в равной степени как пользу, так и вред. Но решение следовало принять, и принять как можно скорее. Армия Норвоса с каждой секундой становилась ближе к Квохору. — Если соберёмся грабить, то надо что-то делать с безупречными, — Виллам скрестил руки на груди, — на улицах они нас копьями в сраку отымеют, а если уж во дворце укроются, то мы их вообще не достанем. А дворец нам нужен, так? — Он прав, — согласился Артос, — наша единственная преграда — евнухи. — Я поговорю с ними. Попытаюсь переманить на нашу сторону. — Хрена с два, — фыркнул Хармонд, — их никак не склонить к предательству, ни уговорами, не деньгами. Они служат только одному господину. — Но ведь господин ещё не избран… — проговорил Джон, посмотрев в сторону дворца.***
— Проведите меня к вашему командиру, — обратился Джон к безупречным у казарм, — я хочу с ним поговорить. Евнухи переглянулись и, после недолгой паузы, один из них провёл северянина в тренировочный зал. Кривой Шип наблюдал за тренировкой с копьём и изредка выкрикивал указания. — Командир, с вами хотят поговорить. Главный Безупречный повернул голову и сразу узнал Джона. — Приветствую, — поздоровался Джон. — Слушаю, командир Боремунд, — Кривой Шип повернулся к Сноу и сложил руки за спиной. — Есть ли место, где мы можем говорить наедине? — Я буду говорить здесь. На бледном лице раба не проступило ни одной эмоции, да и особой симпатии он, на первый взгляд, к Джону не испытывал. — Что ж… пусть так. Ответь мне, Кривой Шип — кому вы служите сейчас? — Первому магистру. — Но его сейчас нет… — Скоро пройдут выборы, — безупречный говорил, словно рубил топором. Его подчинённые ходили рядом и успели услышать их разговор. — А что дальше? Продолжите служить? — Служба — жизнь безупречного. — Вы не задумывались, что заслуживаете большего? — Нет. Зачем вы об этом спрашиваете? — Кривой Шип нахмурился. Остальные евнухи прекратили тренировку и десятки взглядов устремились на Джона. Северянин вдруг понял, что оказался в опасном положении. — Потому что я не хочу оставлять вас здесь. Ты слышал, что в Квохор идёт большая армия врагов Браавоса. Я и мои наёмники должны уйти. Но и город я просто так оставить не могу. — Выходит, вы — наши враги, — твёрдо заявил Кривой шип. — Нет… пока нет. Но всё идёт к тому, чтобы ими стать, ведь когда норвосийцы войдут в город, вы будете служить им, так и оставшись рабами. А я пришёл к тебе, чтобы рассказать, какой шанс выпал вам. Вам всем! — громче добавил Джон. Несколько агрессивно настроенных евнухов вышло вперёд, к Джону, но Кривой Шип остановил их. Сноу счёл это за разрешение продолжать. — Я служу Браавосу. Морской Владыка очень щедр и считает рабство грязным и недостойным обычаем. В Браавосе нет рабства, и каждый человек волен сам определять свою судьбу. Поэтому я и пришёл к вам. — Хочешь купить нас обещаниями свободы? — огрызнулся один из безупречных. — Я не работорговец, чтобы вас покупать, — парировал Джон, — я лишь предлагаю вам новую жизнь. Спроси у тех, кто ушёл со мной на сражение с дотракийцами, Кривой Шип. Узнай у них, как с ними обращались в моём войске. Они расскажут тебе, что я одарил их взятыми у кочевников ценностями. Разве ваши господа обращались с вами также? Разве они награждали вас за вашу службу? Пусть хоть кто-то из твоих людей расскажет мне, получал ли кто-то из безупречных свободу? Рискну подумать, что таких не найдётся. Безупречные молчали. — Я уважаю вашу верность. И мои бойцы её уважают, равно как и ваши умения. Вы не заслуживали того, чтобы ваши собратья умирали на грязных улицах города за интересы Верховного магистра, пока сам Гролео набивал брюхо и тискал девок. Посмотри назад и вспомни, какой была твоя жизнь. И посмотри на меня и моих людей. Разве ты хуже нас? Разве хоть один из вас хуже нас? — Ты никогда не узнаешь, что значит — быть безупречным, — повёл квадратной челюстью Кривой Шип. — Да. Никогда не узнаю. Но вы можете узнать, что значит — быть свободным человеком. Некоторые из числа евнухов всё же поглядывали на своего командира. Слова северянина добрались до их сердец и посеяли сомнения в том, нужно ли им рабское существование, когда на горизонте неожиданно забрезжил свет новой, свободной жизни. — Вы славитесь своей верностью, — Джон решил использовать последний аргумент, — но ваша честь не запятнается, если вы встанете под моё знамя. Первого магистра ещё не выбрали, а значит и вы никого не предадите. Вот и послышались шёпоты. Безупречные принялись обсуждать между собой предложение бастарда. Оказалось, среди них были те, кому приходили в голову эти же самые мысли. Безупречные, несмотря на всю их суровость, были обычными людьми со своими желаниями, чувствами и переживаниями. Кривой Шип, после длительного молчания, поднял руку и всё сразу же замолкли. — Поклянись, что любой из нас сможет свободно уйти, как только война закончится, и что будешь обращаться с нами, как со свободными людьми. И что каждый из нас будет получать деньги за службу и долю от награбленного. — Клянусь, — мгновенно ответил Джон — Тогда… — Кривой шип протянул руку и ему передали пику. Он вытянулся и ударил древком о каменный пол, — безупречные готовы служить тебе, Боремунд «Бесстрашный». Следом за ним выпрямились и все остальные. — Хорошо, — медленно произнёс Джон, — вот ваше первое задание…***
Произошедшее за последние пять дней несомненно будут описывать историки — так думал Джон, проходя по улицам разграбленного Квохора. Наёмники повеселились на славу, а уж дотракийцы, которых впустили в город, и вовсе не знали себе равных в разорении — это занятие было в их крови и являлось частью культуры. Наёмники опустошили каждый дом, убили тысячи человек… и взяли огромную добычу. Добра было так много, что для перевозки не хватало телег. Меха, специи, дорогое дерево, оружие, одежда, ткани, драгоценные камни, даже странный материал с дальних восточных земель, носящий название «фарфор» — всё это попало в руки людей Боремунда Бесстрашного. И ещё серебро и золото… очень много серебра и золота. Благодаря безупречным Чернолатные и дотракийцы вошли во дворец. Евнухи не щадили своих бывших господ, да и Джон не был против. Из дворца вывозили статуи, искусные гобелены и ковры, стекло и бархат — всё, что не прибито к полу и стенам, шло в кучу к остальному награбленному. Кхас Рхаго пребывал в эйфории — для них разграбление Квохора казалось чем-то невозможным. Невероятным. Сказочным. А теперь эта сказка воплотилась в реальность. Даже запрет брать рабов их не особо расстраивал. Сам Рхаго говорил, что теперь, когда Квохор пал, в эти земли вторгнутся другие кхалы дотракийского моря, чьи кхалассары гораздо крупнее того, что возглавлял Зекко. И вероятнее всего, они уйдут дальше, на запад. Джона славили все. Он исполнил обещание, данное Чернолатным и никто не умер от оспы, а потом отдал им город на пять дней. Дотракийцы успели прозвать его vezh ki crusze dorvi — жеребцом, что раздавил козла. Исполнив их несбыточную мечту — ту, ради которой их и привёл сюда Зекко, Сноу стал для них уважаемым военачальником, который мог дать им ещё больше. А безупречные считали его тем, кто подарил им свободу. Всех их Джон щедро одарил — денег и всевозможного добра хватало с излишком. Как и полагается предводителям, Джон и его лейтенанты взяли себе самое лучшее. Стеклянная свеча, старинные книги из квохорской библиотеки, в том числе и те, что описывали работу с валирийской сталью, оружие и первоклассные доспехи лучших квохорских оружейников, бочки с диким огнем — всё это было в безраздельном распоряжении Джона. Сам бастард взял себе внушительный гардероб. На руках его покоились браслеты из чёрной драконьей кости, инкрустированные рубинами. Плечи облегала горностаевая шуба, а на поясе висел кинжал… из валирийской стали. Его он нашёл в дворцовой оружейной — он лежал в богато украшенной плоской шкатулке. Оружие имело необычайную лёгкость и сбалансированность. Сделав несколько уколов в кольчугу, надетую на манекен, Джон понял, почему о её качествах ходят легенды. Он бил не в полную силу, а звенья кольчуги сминались или даже отлетали. В конюшнях ему попалось настоящее чудо природы. Конь в чёрно-белую полоску стоял в стойле и не подпускал к себе никого. Как Джону объяснили дотракийцы, зверь этот зовётся зорсом и живут такие далеко на востоке, за Кразаадж Заска — белыми горами. Они необычайно сильны и выносливы, однако, непослушны и беспощадны к слабому наезднику. Несмотря на это, бастард решил взять непокорную лошадь себе — уж с кем, а с животными он умел находить общий язык. Войско дожидалось, пока награбленное не погрузится на повозки. Всем хотелось как можно скорее покинуть эти истощённые войной и чумой земли. Дотракийцам Рхаго приказали уходить на запад по земле. Кочевники могли сбежать — они получили то, чего хотели, но Джон почему-то думал, что они не предадут. Многие из них верили, что последовав за северянином, они обретут большее богатство. Уйди они в степи сейчас — по пути в Ваес Дотрак их богатство отнимут более сильные кхалы. Джон оказался перед деревянным идолом Чёрного Козла. Зловещий памятник по какой-то причине не сожгли, хотя все понимали, сколько зла людям принёс тот, для кого это изваяние воздвигли. — Сжечь, — махнул рукой Сноу, — этот чёрный бог должен умереть. Наёмники без колебаний принялись исполнять указание. Тем временем бастард решил проведать Саймона. Казначей Чернолатных не спал вторые сутки, проводя учёт и оценку награбленного. — Что, всё покоя не дают? — улыбнувшись, спросил Джон. Саймон поднял голову показав внушительные мешки под глазами. — Я час назад закончил учёт. Всё, что я хочу — это лечь и уснуть. — Скоро выспишься. Мы почти закончили погрузку. И сколько мы взяли? — Это… блять, я даже не знаю, как сказать. Если вычесть деньги Железного банка и прибавить к этому сумму дорогих вещей, вроде шёлка, специй и камней, но в казне отряда сейчас… дай посмотрю в книгах, — он открыл гроссбух и, пролистав, ткнул пальцем в цифры, — сто двадцать шесть тысяч золотых драконов. От озвученной суммы Джону захотелось присесть. — Ты сказал… сто двадцать шесть… тысяч? — Я так и сказал, — захлопнув книгу, ответил Саймон, — но видят Семеро, я так хочу спать, что не могу как следует порадоваться. К тому же, всё это добро ещё надо продать. — Значит, нас высадят, а ты отправишься с флотом дальше, в Браавос. Продай там всё и привези деньги. Артос поедет с тобой, будет набирать там рекрутов. — Хорошо. Я не подведу. — Я знаю. Пока отдыхай, — Сноу хлопнул его по плечу. Весь оставшийся день у него не выходила из головы сумма награбленного. Денег было так много, что не каждый вестеросский лорд мог похвастаться таким богатством. Мыслей о том, куда потратить такое богатство, было множество. Можно приобрести корабль. Или даже несколько. Да и на команду денег хватит. А можно вложить часть денег в Железный банк под процент. Или открыть собственное дело. Или вооружить собственных людей так, что они будут крушить практически любую наёмную армию Вольных городов. Но была ещё одна мысль, единственная, что беспокоила его. Разграбление Квохора стало ключевой точкой, моментом, волна от которого всколыхнёт другие Вольные города. Если до этого его имя мелькало лишь в Браавосе, то теперь о нём заговорят везде. Глубоко внутри созревало осознание того, насколько важным и весомым был его поступок и каковы могут быть последствия. А последствия обещали быть очень внушительными. Одеяло из грёз и тревог накрыла сознание Джона. Несмотря на резко усилившуюся боль в груди, он заснул. Странный свет. Глаза открылись и взору предстал до боли знакомый потолок. Джон очнулся в комнате. Небольшая, но и не маленькая, здесь стоял стол и два стула. Кресло, кровать, небольшой шкаф с одеждой, ночной горшок в углу. Ничего лишнего. И вдруг бастарда пробрало. Он проснулся там, где его не должно было быть. Он уснул в тысячах миль от этого места. А проснулся в своих покоях в Винтерфелле. На спинке кровати висела его одежда. Второпях накинув её, Джон собирался выбежать наружу, но его остановил стук в дверь. Северянин открыл её и отшатнулся. Перед юношей стоял отец. Эддард Старк, казнённый в Королевской Гавани. Живой и здоровый. — Здравствуй, сын, — в своей спокойной манере проговорил Эддард. — О… отец. Ты… о Боги… отец! — Джон бросился к нему и сжал в объятиях. В нос ударил знакомый запах кожи и хвои. — Как же давно я тебя не видел, мальчик мой, — Старк оглядел своего сына, — ты стал настоящим мужчиной, воином … Боги, откуда у тебя этот шрам? — Нед провёл пальцем по правой щеке Джона, — и… что с твоими ушами? — Долгий разговор будет, отец… — Сноу пропустил его в комнату, — я… я так рад, что ты жив! Нед Старк рассмеялся, присаживаясь в кресло. — Расскажи мне, как проходит твоя жизнь. Я хочу знать, каким был твой путь, — спросил он вдруг. Джон стушевался. Так всегда было, когда отец задавал ему важные и серьёзные вопросы. К тому же, среди поступков бастарда были и такие, которые лорд Старк не одобрит. — Я стал наёмником, отец. Я знаю, что опозорил тебя и запятнал твою честь этим поступком. И свою тоже. Я… совратил дочь твоего знаменосца, Джона Амбера, а потом убил его человека. И сбежал. — Убийство и блуд — тяжкие грехи, — холодно промолвил Нед Старк, — но ты мог жениться на его дочери, а за убитого Винтерфелл уплатил бы виру. Ведь он угрожал твоей жизни, так? — Он преградил мне путь. Я боялся, что меня схватят и поверят в то, что леди Старк не совершала покушение на меня. Ты же знаешь об этом? — Нет, Джон, — сильнее нахмурился Старк, — я об этом не знал. — На меня напали подкупленные её человеком гвардейцы Амберов, но я смог отбиться. Большой Джон скор на расправу, поэтому, когда я обесчестил его дочь и это вскрылось, я посчитал, что лорд Амбер в гневе поверит леди Кейтилин, а не мне. Меня ждала бы Стена. Или смерть. — Тебя бы ждал суд, где ты бы всё рассказал, как было. Но ты ушёл в Эссос и стал наёмником. — Да, отец. Я не хотел, чтобы из-за бастарда нарушались отношения Старков с их вассалами. Я примкнул к Дружине Розы, отряду северян. Затем началась война Браавоса с Норвосом. Я воевал. Потом попал в рабство. Смог освободиться и возглавить наёмный отряд. Морской Владыка дал мне свою протекцию и я отправился в Квохор, решить их проблемы с чумой и бунтом. А потом я… — Ты лжёшь, — в голосе Старка ощущалось холодное железо. — Что? Я не вру, отец, всё так и было. — Ты умалчиваешь многое. Это тоже ложь. Разве не ты похитил невинное дитя и отдал его на мучительную смерть? — Так было нужно… иначе погибли бы все другие… — А грабить город тоже было нужно? Ты убил тысячи невинных! Тысячи! Разве такое воспитание я тебе давал? Нед Старк вскочил с кресла. Голос его был громким и гневным. — Должно быть, я ужасный отец, раз уж вырастил такого сына. Твои руки по локти в крови невинных, Джон! Или как ты себя теперь называешь? Боремунд? Ты не только жесток и бесчестен, но и труслив, раз прячешься за выдуманным именем, будто лицедей. Ты жил и живёшь в бесчестии вдали от дома, пока твой брат отдавал за Север свою жизнь. А что сделал ты? Что ты сделал, Джон, скажи мне? Ради той нити, что ещё связывает нас, как отца и сына? Сноу обуяла ярость. Такая чистая и неудержимая, какой он не чувствовал уже давно. Он встал со стула и рывком швырнул его на пол. — Да ты хоть представляешь, через что я прошёл? Ты можешь хотя бы задуматься над тем, сколько крови я пролил, чтобы у меня появился хотя бы шанс вернуться обратно? Я терпел адскую боль, меня били, резали и колотили, я спал в собственном дерьме, далеко от дома и без надежды на то, чтобы вновь увидеть солнечный свет. Было время, когда я умолял о смерти и никто из нашей семьи даже вообразить не сможет, что я видел, и что перенёс. Да, я убивал невинных. Но всё, что я делал, было ради Севера и нашей семьи. Вся грязь, в которую я погрузился, была ради семьи. Реки крови, что я пролил, — всё это было ради семьи. Твоей семьи. И каждый раз, засыпая, я думал о том, что бы ты мне сказал, расскажи я тебе о своих поступках. И нет, отец, я не надеялся на похвалу. Я ждал хоть немного понимания. Но ты просто смешал все мои старания с дерьмом. — Мне не нужны твои оправдания, — серые глаза встретились, — ты опозорил моё имя. Я отрекаюсь от тебя. Ты больше не сын мне. Рука сомкнулась в кулак и полетела в вытянутое лицо Неда. Отец отшатнулся, схватившись за ушибленное место. А затем медленно повернул голову обратно. Его глаза горели чёрным. Даже безлунная ночь не была так черна, как эти глаза. Они источали ужас. Животный, безумный кошмар, порождённый в человеке с самых ранних времён, когда не было ни замков, ни городов, ни королевств. Затылок Эддарда Старка вздулся, будто пузырь. Спустя секунду из него вылезли изогнутые, костяные рога. На лице, руках и груди проступила густая чёрная шерсть, за пару мгновений покрывшая всё тело. Пальцы на руках срослись и образовали копыта, а сапоги разорвались, явив точно такие же на месте ступней. Лицо вытянулось, разорвалось, кости черепа двигались под остатками непокрытой шерстью кожи. Вместо волевого северного лика на Джона взирала потусторонняя козлиная морда, при взгляде на которую пробирал чистый, ни с чем несравненный ужас. Отродье самого глубокого пекла смотрело на обмякшего Джона, словно василиск на кусок мяса. Существо воткнуло в Джона копыта и подняло в воздух. — ТЫ!!! ТЫ СЖЁГ МЕНЯ!!! МОИХ РАБОВ!!! МОЙ ХРАМ!!! ТЫ ВСЁ СЖЁГ!!! Голос козла был столь громок, что у Джона полилась кровь из ушей. Из пасти смердело мертвечиной и падалью, да так, что кожа на лице бастарда облазила и обвисала. Козёл кричал двумя голосами одновременно — утробно низким и пронзительно высоким. — СТРАДАТЬ!!! ТЫ БУДЕШЬ СТРАДАТЬ!!! Я ЗАБЕРУ ТЕБЯ С СОБОЙ!!! ЗАБЕРУ НАВЕКИ!!! ВО ТЬМУ!!! ТЕБЯ НИКТО НЕ СПАСЁТ!!! Вены на руках козла налились кроваво-красным. Сноу сразу же почувствовал, как внутри его груди что-то стремительно распадается. Кровь заполнила глотку и бурным потоком потекла через рот, заливая козлиную морду. Проснулся Джон на полу. Грудь горела пекловым пламенем. Рот был полон крови. Упав с кровати, Сноу выплюнул кровь и безудержно заорал от боли. Крик вышел коротким, его сразу прервал неистовый кашель. Но его хватило, чтобы в комнату ворвались Боуэн, Чернолатные и Призрак. — О боги… — ужаснулись они, — зовите Квиберна сюда! Срочно! Лекарь явился через несколько минут. Увидев Джона, царапающего себе грудь, он склонился над ним и осмотрел. — Какого пекла… почему лихорадка так быстро развилась? — Что происходит? — в комнату вошли Виллам, Морелла и Криган с Холлардом. — Рудниковая лихорадка прогрессирует, и очень быстро. Никогда такого не видел. Это поразительно. — Что нужно делать? — Холлард подскочил к воспитателю и попытался уложить его обратно на кровать. Ему помог Боуэн. — Нам срочно нужно ехать обратно к армии Браавоса. У Дружины Розы должен быть василиск. Он поможет. — Василиск? Как? — удивилась Морелла. — Не сам василиск, а его тело… неважно! У нас мало времени. Нужно спешить. — Сколько ему осталось? — задал вопрос Криган. — Раньше я предполагал, что полгода. Теперь же могу дать две недели. Месяц в самом лучшем случае. — Твою же… — Криган врезал кулаком по шкафу. — Медлить нельзя, — Виллам взглянул на Джона. Выглядел он очень плохо, — вы сможете продлить ему жизнь? — Сделаю всё, что в моих силах, — кивнул Квиберн. На рассвете Чернолатные покинули опустошённый Квохор и выдвинулись к северному побережью, где стояли корабли Браавоса, которые вот-вот должны были привезти новые запасы продовольствия. Состояние Джона от дотракийцев скрыли, и те двинулись на запад, как и оговаривалось. Тысяча триста безупречных ушли по суше вместе с ними. Командование на время болезни Джона принял Артос. Ветеран беспощадно гнал наёмников по Квохорскому лесу. Вместе с ними уходила добыча из Квохора и деньги Железного банка. По задумке лейтенантов, Чернолатных высадят чуть восточнее Секиры, где они соединятся с армией Риберро Вотериса, которая должна была стоять в норвосийских холмах. Дотракийцы и безупречные тоже отправились к ней. Самого Джона погрузили в телегу, накрыли полотном и под сопровождением из тридцати человек, среди которых был Боуэн, Олливер, Квиберн, Холлард и Морелла, отправили туда же. Вместе с телегой, в которой лежал Джон, за ними следовало ещё две, набитые бедным скарбом из Квохора. Отряд шёл по валирийской дороге и походил на беженцев из разорённого города. Такая группа двигалась в разы быстрее армии, да и интереса особого у норвосийских отрядов не должна была вызвать. Либо Джон продержится, либо умрёт, так и не вкусив плодов своей новой славы.