***
— Ваши деньги. Пересчитывайте сами, — Джон кивнул на ящики с монетами. Напротив стоял грузный человек в расфуфыренном костюме. Широченные рукава и штаны кричали окружающим о любви их владельца к деньгам. На голове красовался берет с несколькими разноцветными перьями, а борода сверкала зелёным, розовым и жёлтым. В носу кольцо, в ушах — кольца, на пальцах — кольца. Криган по тихой пошутил, нет ли кольца у него на члене? — Не боись, бесстрашный Боремунд, посчитаем, — Аурелио Кабан сел на один из сундуков, — много у тебя деньжат, раз ты мне ажмо пять тысяч отдал! — Браавос хорошо платит, — процедил Сноу. — Мне, значит, тоже так платить будут? — Смотря, как ваши Рваные Знамёна себя покажут. Главарь Рваных знамён ковырнул ломаный зуб языком и сплюнул. — А кто командует вашей шайкой? Вотерис сдох, так? — Командующий ещё не выбран. Его назначат приказом Линарро Антариона. — И кто это будет? Ты? — тирошиец наклонился вперёд и озарил всех улыбкой, что блестела золотым. — Может и я. Какие-то проблемы? — Сноу сложил руки на животе. — Ну… хер его поймёт. Эй, Каспорио, что скажешь про Квохорского, мать его за вымя, разорителя? Ты ж вроде теперь за ним таскаешься. Отвлёкшись от пересчёта своей награды, охотник за головами поднял голову. — Засранец он, каких поискать. Упёртый, как ослиха пришибленная, едкий, будто понос после плохого эля, да ещё и жадный, как оказалось. Я для него жреца убил, а он даже, сука, надбавку не сделал. Да даже спасибо не сказал! — Но? — Но дерётся, как безумный, хитёр, да и не тупой, вроде. А если и тупой, значит, везучий, раз до сих пор жив остался. Квохор разграбил, топороёбов с Нойны погнал, жалование людям платит вовремя. — Мне прямо идеального наёмника описали, — произнёс Аурелио. — Ну так вы с нами? — спросил Джон. Надо сказать, тирошийцу он не особо доверял и говорить с ним бастарду удовольствия не доставляло. — А куда мне деваться? Норвосийцы с меня шкуру спустят. Оформляйте мне протекцию и я в вашем распоряжении. — Людей у вас сколько? — поинтересовался северянин и дал знак Саймону, чтобы он подготовил прошение на имя Морского Владыки. — Шестьсот отборных конных недомерков и ещё сотня таких же пеших. За серебро хоть к чертям в пекло спустятся, хоть мать родную под нож пустят. В храм вошла красная женщина, тут же обратив на себя внимание. Взгляд Аурелио вцепился в её фигуру, словно волк в ягнёнка. Она, конечно же, это заметила. — О, Триос, что за богиня заставляет мой хер гореть священным огнём? — облизнулся Кабан. — Если ты хотел произвести на неё впечатление, то приём со священным огнём — не лучшая идея, — хохотнул Каспорио. Тирошиец подхватил гогот. — Она с тобой, Боремунд? Да уж, ты действительно везучий сукин сын. — Вы свободны, командир Аурелио, — Джон повёл рукой на дверь, — прошение о протекции сегодня же отошлётся в Браавос. — Не сомневаюсь, — тирошиец подмигнул Мелисандре напоследок. Та дождалась его ухода и склонилась над ухом Джона. — Нужно поговорить. Это важно. — Это может подождать немного? Жрица кивнула. Сноу поправился в кресле и подозвал Артоса. — Докладывай по потерям. — Ну… так. Чуть больше двух сотен, короче говоря. В основном, конница. А так по мелочи. У безупречных кое-кто помер, у стрелков небольшие потери есть… но это ерунда. Много полегло на левом фланге, да при атаке храмовых ублюдков-гвардейцев. — Обоз захватили? — Хрен там. Норвосийцы его с собой уволокли, пока мы с гвардейцами разбирались. — Плохо, — цокнул языком Джон. — Есть новости и похуже, — почесал бороду Артос, — реку мы, может, и перешли, норвосийцев победили, да толку от того — пшик. Доложили, что семь тысяч, которые норвосийцы отправляли в Квохор, вот-вот вернутся. Три стоят у стен Норвоса. Ещё четыре тысячи отступили вместе с предателем Харлао. И десять стоят у Божественного Стража, куда нам и надо. Виллам присвистнул от неприятного удивления. — Это ещё не всё. Местное население нас всех вертело на члене, бородатые жрецы вооружают крестьян и свозят еду в укреплённые храмы. На этой неделе мы потеряли уже три продовольственных отряда. От них даже следов не осталось. Пути снабжения растянулись — мы очень далеко отошли от Секиры, куда флот Браавоса доставляет припасы. И вдобавок — в холмах уже выпадает снег, а нам не хватает тёплой одежды. — Зима близко, — без особой радости процитировал Сноу девиз Старков. Холода мало задевали даже северные Вольные города, но в горах и холмах Норвоса о зиме знали не понаслышке. Снег здесь выпадал гораздо раньше, нежели в иных местах. — Нам позарез нужно место на постой, — заметил Виллам, — иначе замерзнем или подохнем от голода. — Либо уйти из норвосийских холмов, — добавил Криган. — Командующего еще не назначили, — произнёс Джон, — я отправил письмо Линарро Антариону. Он возглавляет все войска Браавоса. Ему, стало быть, и назначать нового командующего. — Он может назначить Квента, — Каспорио пальцами выбивал мелодию по столу. — Разве это плохо? — спросил Артос. Они не знают того, чего знаю я. — Сложно сказать, — проговорил Сноу, — но лучше бы этот вопрос скорее решился. До Божественного Стража осталось пять лиг. До Норвоса — четыре. Армии врага скоро соединятся и хрен мы что с ними сделаем. — Кстати, о Божественном страже, — Артос погладил лысину, — у норвосийцев там десять тысяч мечей стоит, напомню ещё раз. Если хотим открыть проход Линарро Антариону, придётся что-то с ними сделать. — Мы не потянем сражение, — выговорил Виллам, — топороёбов больше и у них есть подкрепления. Ввяжемся в бой — нас разобьют. — У меня другие мысли. Более… неприятные, — Сноу обратился к карте, — сдаётся мне, что битвой при Нойне норвосийцы просто тянули время. — Объясни. — Задачей норвосийцев на Нойне было просто удержать нас до подхода сил из Квохора. Быть может, они и не ожидали нашей победы, но целью у Норвоса определённо было держать нас на реке как можно дольше. Семь тысяч из Квохора, десять тысяч — из Божественного стража. Ещё семь тысяч — от стен самого города. Хрен мы что сделаем против такой армии. — Но мы победили, — подал голос Каспорио, — значит, у нас есть время до соединения их войск. — Есть, но мало. Если хотим выжить, то нужно захватить Божественный страж. И разбить десятитысячную армию рядом с ним. Дело настолько простое, легче только яйца почесать, — саркастично проворчал Джон. В самом деле, дела обстояли совсем непросто. Победа на Нойне, может, и являлась безоговорочной, но стратегических успехов она не принесла. Норвосийцы вот-вот соединятся в одно крупное войско. Почти тридцать тысяч озлобленных топороёбов и их наёмников без труда вытеснят их обратно на Секиру. Единственный шанс на выживание — взятие Божественного стража. Тогда Линарро Антарион пройдёт через перевал Гойан со своей армией. Действовать необходимо в ближайшее время, пока норвосийцы не соединились. — Блять, а хорошие новости у нас есть? — воскликнул Виллам. — Ну… к нам перешли остатки Воинов Девы. Их командира Балмана Трупоеда убили в битве. Семь сотен всадников. Их пехота полегла в подземной засаде, — доложил Артос. — Хоть что-то. — Я тут поразмыслил… даже если у нас выйдет снова разбить топороёбов и захватить замок, осада Норвоса — та ещё затея, — печально вздохнул Артос, — зима и постоянные набеги местных нам покоя не дадут. Ещё и жратва кончается. А у Антариона — пятнадцать тысяч человек в войске… сдаётся мне, мы слишком долго мяли сиськи на Секире. Как бы ни неприятно это признавать, но одноглазый ветеран говорил верно. Кампания в Норвосе имеет все шансы захлебнутся в крови. Несмотря на все успехи и победы, несмотря на все усилия Джона и остальных полководцев Браавоса — всё это ничто перед неодолимыми и непобедимыми братьями-командующими, имя которым — Холод и Голод. — Так это что получается — мы зря почти год в этих пекловых холмах жопу надрывали?! — возмутился Криган. — И Малладор умер зря? — чуть тише добавил Хармонд. — Не зря, — Сноу стальным взглядом оглядел офицеров. Прямого недовольства, а уж тем более страха он сейчас терпеть не собирался, — разберёмся с армией у Божественного стража, затем захватим сам Божественный страж. Потом найдём дочку Морского Владыки и свалим с холмов, пока перевалы не занесло снегом. — А ты что, знаешь, где её искать? — прозвучал голос усатого Кригана. И тон его Джону совсем не понравился. Надменность, неверие и даже насмешка звучала в нём. Более того, его слышали и остальные офицеры. Проигнорировать — значит, показать свою слабость. — Я, сука, знаю, — процедил Джон, не глядя на Кригана, — а ты бы захлопнул свою пасть, пока я твои усики не укоротил. Напряжение в помещении возросло, но Криган промолчал. Хотя его мышцы на лице дрожали от раздражения. — Все свободны. Каспорио, ты останься, — приказал Сноу. Офицеры покинули храм, оставив Джона, Каспорио и Мелисандру. — Мне нужно, чтобы ты привёл сюда Нарбо Ломбериса и его сестру Мелларио Мартелл. Живыми. Ты говорил, что помнишь, где находится их поместье. Возьми с собой десяток крепких ребят на всякий случай. — Ох… — прохрипел волантиец, поднимаясь из-за стола, — опять переться куда-то… — Едь сегодня же. И поторопись. Весть о поражении Норвоса наверняка уже облетела округу. Люди в страхе бегут из этих мест. И эти побегут. — Ага, — только и ответил охотник за головами, выходя из храма. Теперь следовало поговорить с жрицей. Весь разговор с офицерами она выглядела крайне обеспокоенно. — Что вы хотели мне сказать? — спросил её Джон. — Я чувствую опасность, — вкрадчиво проговорила Мелисандра, — она грозит лично вам. — В этих холмах каждый куст опасен. Говорите точнее. — Я видела в огне силуэты. Нечёткие, смутные… от них веет чужой силой. Чёрным, хладным колдовством. Будто бы сама смерть желает забрать вас в свою обитель. Джон, у которого и так дел по уши, глядел на жрицу с плохо скрываемым сомнением. Не потому, что не верил её словам, а потому что ничего конкретного в них не было. — Ну и как мне спастись от этого колдовства? — он откинулся назад и скрестил руки. — Я… пока не знаю. В пламени слишком много непонятного. Угроза словно бы насылает иллюзии… не могу разглядеть всего. Но опасность есть, и она очень скоро настигнет вас. — Твою мать… мне просто сидеть и ждать её? Есть хоть какие-то зацепки? — К сожалению, Боремунд, никаких… но, быть может, свеча развеет мрак? Не говоря ни слова, Джон отправился в свои покои и принёс шкатулку со свечой. Ритуал начался снова. Жрица вознесла в пустоту прежние слова и мрак заполонил комнату, оставив перед глазами лишь обсидиановый витой артефакт. — Мне грозит опасность. Покажи мне её! — произнёс Джон. Пламя тонкой голубой нитью поднялось к потолку. И вдруг задрожало, чего раньше не было. Мелисандра громче повторила своё заклинание, но силы огню оно не прибавило. Словно осенний лист, пламя накренилось влево, затем вправо, а потом вовсе потухло. — Что? Почему она не горит? — до сих пор бастарду казалось, что свеча обладает едва ли не безграничными возможностями. Жрица медленно подошла к свече и внимательно оглядела её. Затем отвернулась, поглощённая собственными мыслями. — Похоже, тот, кто угрожает вам, обладает защитой от этой магии. Мы можем узнать о наличии опасности, но не можем понять, что именно она из себя представляет. Боюсь, — вздохнула она, — здесь больше ничего нельзя сделать. — Может, никакой опасности и нет? — Есть, — настояла Мелисандра, — я видела в огне, как вы умираете. Сноу поднялся прошёлся по залу. Жрица вряд ли станет обманывать. Может, она и ошибается, но свои умения она уже подтвердила, когда рассказала о засаде в пещерах. Отсюда вопрос — что ему делать? Пугаться каждой тени? Пресловутая опасность могла прийти откуда угодно, а запереться от неё в храме Джон не мог. Хотя, и это не спасёт, если каменный потолок рухнет ему на голову. Тоже ведь опасность, как-никак. — Благодарю за сведения, леди Мелисандра, я вам верю. Но я не знаю, что мне предпринять в ответ. На мне войско. А пугаться слов я не привык. — Я понимаю, — кивнула жрица. — Но осторожность мне, видимо, не повредит, — добавил северянин, почесав растерзанное ухо, — я буду начеку. А вы… скажите мне, если ещё что-нибудь увидите в огне. — Я сделаю это, — кивнула она ещё раз, — позвольте задать вопрос? — после небольшой паузы проговорила женщина. — Я, вообще-то, собирался к Квиберну, но задавайте, — цепляя валирийский кинжал на пояс, позволил Сноу. — Человеческие войны когда-нибудь кончаются. И эта тоже закончится. Что вы будете делать, когда наступит мир? Бастард на секунду задумался. Несколько месяцев назад его ответ был бы сиюминутным. А сейчас… слишком много произошло. У него появились деньги и слава, под его началом служит собственное войско. Всё это он собирал для возвращения на Север. Удивительно, но в череде борьбы и успехов он о своей цели забыл. Впервые за всё время в Эссосе. — Я верну Тернесию Антарион в Браавос, если она жива. Разузнаю, кто стоит за её похищением. И вернусь в Вестерос. — Зачем? Мне казалось, что ваши дела в Эссосе идут очень неплохо. — У меня есть свои причины. Зачем вы спрашиваете? Обогнув стол, жрица подошла к обычной восковой свече и зажгла еле заметным движением руки. Джон подумал, что это какой-то фокус. — Вы знаете о том, что происходит в гискарских землях? — Кое-что слышал. Ходят слухи, там началась война. Вы говорите о Дейенерис Таргариен? — Я вижу её в огне, — жёлтое пламя отразилось в её алых зрачках, — гораздо чаще, чем кого-либо. Чаще, чем вас. Ей уготована великая судьба. Дейенерис Бурерождённая пробудила драконов из камня и освободила тысячи рабов. — Весело у них там, наверное, — кашлянул Сноу, — к чему вы упомянули её? — Она сыграет огромную роль в грядущих событиях. Владыка Света не просто так обратил на неё своё внимание. Раз уж вы планируете вернуться в Вестерос, то она может помочь вам. — Звучит интересно, да только Вестерос ближе, чем Залив Работорговцев. И я не знаю, что у Таргариен на уме, не знаю, как проходит её война, насколько эффективны драконы. Не знаю я и того, захочет ли она со мной говорить. Мелисандра хотела было сказать что-то ещё, но Сноу уже понял, что жрица хочет до него донести: Служба девчонке Таргариенов — благое дело. Быть может, в этом и есть какое-то здравое зерно, но обдумывать это сейчас не хотелось, хватало и других дел. — Я говорил вам, что мои действия не всегда будут совпадать с желаниями вашего бога. Вы сами решили служить мне. Вот и служите. Я не списываю Дейенерис Таргариен со счетов, но пока лучше отложить этот вопрос. — Ваше право. Но рано или поздно, Дейенерис Бурерождённая и Боремунд Бесстрашный встретятся. — Готов поспорить, вы видели это в пламени. Значит, опасность, о которой вы говорили, меня минует. Уголки губ жрицы приподнялись. — Видения — сложная вещь. Одни ясны, как летнее солнце, другие столь расплывчаты, что сводят трактующего с ума… — Да успокойтесь вы, — негромко рассмеялся Джон, — я просто шучу. Жрецы Рглора не понимают шуток? Он что… заигрывает со мной? — пронеслась мимолётная мысль в голове у Мелисандры. В ином случае она бы не обратила внимания на глуповатую шутку, но Боремунд Бесстрашный практически не стеснялся разглядывать её тело. Впрочем, как и все остальные наёмники в этой армии. Ну, он хотя бы обходится без дурацких пошлостей. — Ладно, забудьте, — махнул рукой Джон, поняв, что выглядит как идиот, — хочу спросить напоследок: почему вы пришли ко мне, а не к Дейенерис? Вы сами сказали, что её роль в планах вашего бога больше, чем моя. — На нынешний день вы сделали для моего бога больше, чем Дейенерис Таргариен, — пригладив подол своего одеяния, произнесла Мелисандра, — пусть и не во имя Владыки, но вы сожгли Чёрного Козла, чего ни один из последователей Рглора не мог сделать в течение сотен лет. Судя о том, что о вас говорят наёмники, вы находите выход из самых тяжёлых ситуаций. В столь юном возрасте вы имеете за плечами большой опыт. За вами идут люди. — Они идут за серебром, — хмыкнул Джон, — но ведь у меня нет драконов. А у Дейенерис, как говорят, их целых три. — Поэтому я и помогаю вам, Боремунд. У вас нет ни знатной фамилии, ни драконов. Только лишь собственные силы. Я уверена, настанет час, когда я должна буду встретиться с Дейенерис Бурерождённой, но пока он не настал, я помогаю вам. — Вы так уверены в своих словах… слышали фразу «Valar morgulis»? В жизни случается всякое, Дейенерис может и не дожить до вашей встречи. — На всё воля Владыки. Вы ведь тоже можете умереть, Боремунд Бесстрашный. — Тут не поспоришь, — задумчиво проговорил Джон. Взгляд его случайно упал на стеклянную свечу, — с вашего позволения, я отвлеку вас ещё ненадолго. — Чего вы хотите? — Зажгите свечу ещё раз. Хочу задать вопрос. Спустя минуту комната вновь прогрузилась во мрак. Сноу слышал лишь биение своего сердца. Живот скрутило в спазме от волнения и предвкушения. Свеча не должна погаснуть. Она покажет ему то, что он хочет. То, что так и не рассказал ему отец. То, чего он был лишён всю жизнь. Если уж и придётся умереть, то с этим знанием. — Я хочу знать, кем была моя мать. Покажи мне её. На этот раз пламя не объяло пространство вокруг северянина, а взвилось к потолку. Перед Джоном образовалась некое подобие плёнки из пляшущих синих языков. В этом потустороннем зеркале Джон видел пустоту. Пламя сверкнуло, из верхушки свечи высеклись голубые искры. Они запрыгали по каменным кирпичам в ногах у Джона и тот отошёл назад. Подняв голову, он разглядел едва уловимый человеческий силуэт. — Шагните вперёд, — услышал он голос Мелисандры за спиной. Джон шагнул. Голубое пламя немного покалывало. Разорвав огненную плёнку поверхностью своего тела, Джон оказался в очень странном пространстве. Он не чувствовал своих мышц, одежды, мыслей, не ощущал ничего. Даже разум, казалось, расщепился, подобно тонкой струне арфы. Перед ним стояла молодая стройная девушка. Каштановые волосы спускались на тонкие плечи. Красивое и по-мёртвому бледное лицо выражало болезненную усталость и печаль. Платье ниже живота пропиталось кровью. Глаза оставались закрытыми, а голову украшал венок из голубых цветов. Лепестки сочились кровью. Бастард был готов поклясться, что уже видел её. Более того, что-то внутри твердило о том, что женщина принадлежала роду Старков. Зимние розы росли только в Винтерфелле. — Мама? — попытался выговорить Сноу, но ничего не услышал. Даже движения собственных губ не чувствовались. Пустота держала её тело на весу, словно утопленницу в толще морских вод. Она не шевелилась и вообще не подавала признаков жизни. Только печальный лик выдавал хоть что-то живое в ней. — Мама, это ты? — Сноу протянул руку. Пальцы прошли сквозь её тело, будто через дым. Он коснулся её лица — и снова неудача. Тонкие черты прекрасного лица излучали смиренную скорбь. Одним богам известно, что скрывается в этих навеки закрытых глазах. Она мертва — сказал Джон сам себе. Живые люди так не выглядят. Видимо, она умерла при родах, судя по крови. Вокруг вспыхнуло пламя. Оно охватило женщину и та начала таять в пустоте. — Стой… — по-детски проговорил Джон, хоть и не слышал своего голоса. Не в силах ничего сделать, он просто наблюдал, как сгорает человек, которого свеча явила его матерью. Сноу не покидала надежда, что её глаза всё-таки раскроются, но веки так и не шелохнулись. Когда языки поглотили остатки её тела, Джон очутился в зале норвосийского храма. — Вы узнали то, что хотели? — спросила его жрица. Тяжёлое молчание было ей ответом. Джон не мог определиться внутри себя, как отнестись к полученному знанию. Эта женщина, если Сноу правильно всё понял, не могла быть его матерью. Ни при каких условиях. Иначе Эддард Старк возлёг со своей сестрой. — Оставьте меня… — выдавил Джон. Мелисандра молча исполнила указание. В личной кладовой Сноу налил себе крепкого норвосийского пива и залпом залил в себя. В голову оно не било из-за новой крови, но мысли прочищало. Теперь он жалел о том, что увидел. Появились лишь новые вопросы и сомнения. Отец рассказывал, что Лианну Старк похитил Рейгар Таргариен. Джон слышал эти истории кучу раз. Говорили, что принц сотни раз изнасиловал её. Могло ли это означать… Сноу налил себе ещё, выпил и проклял своё улучшенное сердце. Боги, как же хотелось забыться! В неведении жилось куда проще. Тем более, не стоило спрашивать о таком у бездушного магического артефакта. Об этом должен был сказать отец. Но раз он погиб, то и тайна погибла вместе с ним. Сноу не должен знать её. Не должен был вытаскивать мёртвые секреты. Впрочем, свеча может ещё многое рассказать. В том числе, о гибели Лианны Старк, и о принце Рейгаре. Пряча её в шкатулку, Сноу знал, о чём спросит у свечи в будущем.***
Он застал Квиберна за работой. Перед лекарем лежали раскрытые толмуты, в которые он периодически поглядывал, а потом что-то записывал. — Квиберн, — Сноу дал о себе знать. — Что? Ах, Боремунд, — бывший мейстер отряхнулся и встал из-за стола, — чем обязан? — Чем вы занимаетесь? — северянин оглядел его рабочий стол. — Переписываю и одновременно перевожу книги из Квохорской библиотеки, — проговорил Квиберн, — эти трактаты никогда не предназначались квохорцами для копирования. Их содержание должны были знать только немногие избранные кузнецы. Поэтому мой долг, как учёного мужа — не дать этому знанию угаснуть. — И как успехи? — Перепись — дело нехитрое, а с квохорским диалектом валирийского я знаком. Так что всё в порядке, командир. Сейчас я веду перепись книг, что описывают работу с валирийской сталью. Квохорские кузнецы пытались найти способ изготавливать её с нуля, но научились лишь переплавлять её. Однако даже с переплавкой валирийской стали знакомы лишь единицы. Теперь же, когда это знание попало к нам в руки, мы можем получить огромные деньги за такие знания… если конечно, вы намерены продать их. Если эти трактаты прочитает какой-нибудь грамотный и опытный кузнец, он сможет научиться работе с валирийской сталью, что раньше было доступно лишь квохорцам… — Я ещё не решил, что буду с ними делать, — признался Джон, — впрочем, я придержу их, пока вы не закончите перепись. Вообще, я пришёл к вам по одному вопросу… — бастард сел на табурет рядом. — Я вас внимательно слушаю, — Квиберн убрал рукописи и аккуратно сложил книги в угол. — Полагаю, вы уже слышали о том, что к нам присоединилась жрица Рглора. — Да, я видел её. Нам ещё не довелось поговорить, но среди наёмников ходят слухи, она сделала важное предсказание во время битвы. Было бы интересно обсудить это с ней. — Она смогла заставить гореть стеклянную свечу. Я задавал ей вопросы и получал ответ. — Невероятно… жаль, что я не имел возможности наблюдать такое поразительное действо. Как она это сделала? — Она проговаривала слова на непонятном языке. Я спросил о том, где находится Тернесия Антарион. И пламя показало мне город… разрушенный и старый. Я хотел бы спросить у вас, что это за город. Засуетившись, Квиберн вытащил чистый лист пергамента. — Если помните, то нарисуйте то, что видели. Быть может, мне удастся понять. Тонким пером Сноу изобразил башни с куполообразными крышами, покосившиеся шпили, уходящие в облака, реку и очень длинный и широкий мост. На это ушло около получаса. По собственному мнению Сноу, рисунок вышел прескверным. — Не в обиду будет сказано, Боремунд, но с мечом вы управляетесь куда как лучше, чем с пером, — проговорил Квиберн, рассматривая художества Джона, — судя по всему, здесь преобладает старая ройнарская архитектура. Такую до сих пор можно встретить в Дорне… Ещё некоторое время Квиберн бормотал что-то себе под нос. Джон терпеливо ожидал. — Предполагаю, что вы видели руины какого-то ройнарского города… но на берегах Ройны насчитывается по меньшей мере семь подобных заброшенных городов… — Над городом витал серый туман, — вспомнил Джон, — такой густой, что полностью закрывал огромный дворец и целые улицы. А ещё я услышал громкое рычание перед тем, как видение прошло. Внимательно слушая Сноу, лекарь думал, изредка приоткрывая рот. Он пару раз собирался что-то сказать, но одёргивал себя в последний момент, не желая выдавать ошибочных предположений. — Предполагаю, речь идёт о руинах Кроян, — произнёс он, — они же Горести, на наш манер. Печально известный ройнарский город, некогда считавшийся величайшим из них. Серый туман, который вы описали, именуют проклятием Гарина — последнего из ройнарских правителей. По легенде, валирийцы заставили его смотреть на разграбление собственного города и он попросил Ройну поглотить драконьих владык. С тех пор над городом стоят туманы, обращающие каждого в каменного человека. Вы знаете, что случается с людьми, если серую хворь не лечить? — Я не знал, что её вообще можно вылечить, — хмыкнул Джон. — Можно, если руки растут из правильного места. Но речь не об этом. Говорите, свеча показала вам именно этот город? Джон кивнул. — Если это правда, то добраться до Тернесии Антарион будет… как бы сказать… — Квиберн тяжело вздохнул, — очень непросто. Горести — одно из самых опасных мест в западном Эссосе. Серые туманы непредсказуемы, попасть в них равносильно гибели. По улицам бродят толпы каменных людей, голодных и безумных. Триархи Волантиса иногда посылают в город еду, но корабли либо не доходят, либо команда сама становится едой, а выжившие пополняют толпы заражённых. — Если дочь Феррего Антариона там, то я рискну, — выговорил Джон. — А пойдут ли за вами ваши наёмники, когда узнают, куда вы их ведёте? Об этих руинах знает едва ли не каждый житель Эссоса. Я скажу вам ещё раз. Горести — это опасное, опасное место. Люди обходят его стороной, а торговцы стараются проплыть по реке как можно скорее. Если вы не больны серой хворью, то вам нечего там делать. Вы уверены, что свеча показала вам правду? — Пока что это главная зацепка. Вскоре, быть может, появится ещё одна. А со своими людьми я уж как-нибудь разберусь. Благодарю вас, Квиберн, — Джон встал и направился к выходу, но затем остановился, — и да, забыл сказать. Вы ведь никому не говорили о моём настоящем имени? — Нет, командир. Я достаточно живу на этом свете, чтобы понимать, о каких вещах лучше благоразумно молчать. — Вот и славно. Об этом не стоит распространяться. Пока что.***
— Командир Боремунд, вам письмо, — Холлард вошёл в храм и отдал Джону свёрток. Сломав печать с браавосийским титаном, он быстро пробежался по тексту. — Собери всех командиров здесь, — отдал он короткий приказ. Пока все собирались, Джон перекусил овсяной кашей с кусочками сушёной говядины. Пища отдавала привкусом Вдовей крови — ещё один яд, к которому Сноу себя приспосабливал. В храме собрались Мирекко Молодой со своим сыном. Здесь же стоял Аурелио Кабан, Артос и Кривой Шип. Последними явились Квент Монета и Эддерион Болтон. Оба оглядели Джона высокомерным взглядом. — Всех приветствую. Не буду долго тянуть — пришёл ответ от Линарро Антариона. Его указом я назначаюсь командующим войсками Браавоса по эту сторону Божественного стража. Лица командующих приобрели разные выражения. Командир Копий Титана одобрительно улыбнулся, Артос кивнул, Кривой Шип молчал. Аурелио Кабан усмехнулся. — Приказывайте, Боремунд, — проговорил Мирекко. — Вот ведь срань, я как знал, что тебя и назначат, — фыркнул Аурелио. Хотя, его вид не источал недовольства. Джон посмотрел на командиров Дружины Розы. Не понять, что они недовольны, мог только слабоумный. Квент и вовсе что-то раздражённо прошептал. Похоже, он ожидал, что назначат его. Для убедительности Сноу передал письмо командирам, чтобы они сами убедились в правдивости приказа. — Ну и что Боремунд Бесстрашный прикажет делать? — будто бы с вызовом спросил Квент. Джон вернул ему ядовитый взгляд и обратился к карте. — Расклад такой — в пяти ликах к югу от нас стоит большая армия Норвоса. Десять тысяч мечей, что охраняют Божественный страж. На западе — четыре тысячи наёмников, отступивших после битвы при Нойне. С ними же находится перевёртыш Харлао. Ещё три тысячи стоят у Норвоса. И наконец, со стороны Квохора подходят ещё семь тысяч, не говоря уж о речном флоте. — Иначе говоря, мы в полном дерьме, — дал своё заключение Мирекко Молодой. — Кампания излишне затянулась, господа командиры. Скоро в норвосийских холмах наступит зима. Наше снабжение очень растянулось, а войска Норвоса находятся на своей земле и город их обеспечивает. Вдобавок, врагов в разы больше, и они норовят окружить нас. — Нужно срочно отступить обратно за Нойну, — проговорил Квент, — укрепимся на северном берегу и будем вести оборону… — Выходит, сражение на Нойне было напрасным? — настороженно спросил Террио. У командиров Копий Титана имелось личный мотив для несогласия с главарём дружинников. От смертоносной атаки храмовых гвардейцев погиб Раро Лысый. Если поступить так, как предлагает Квент Монета, то, выходит, Раро умер просто так. — Порой, юноша, случается и такое, — безразлично пожал плечами Квент, — мы воюем, а не в игрушки играем. — Не знаю насчёт того, было ли сражение напрасным, но вот уйдём обратно за Нойну — попередохнем с голоду. Местные жители упрятали всю еду в храмы, они нам покоя не дадут своими мелкими налётами. Эти ублюдки прекрасно знают холмы и мелкие подземные пещеры, — объяснил Артос. — Ну так и какого хера нам делать? — шмыгнул носом Эддерион, — если не уйдём за реку, норвосийцы нас окружат и вырежут. — А если уйдём, то нас вырежут собственные люди. Как вы думаете, лорд Эддерион, что сделают наёмники, когда еда закончится? Или когда будет замерзать по нескольку десятков человек в день? Да от нас побегут все, кто только сможет, и то если повезёт. А если не повезёт, наши головы отдадут норвосийцам. — Дружина Розы будет драться до последнего, — Эддерион упрямо стоял на своём. — Зато все остальные, скорее всего, разбегутся. Если хотим выжить, надо действовать немедленно, пока силы Норвоса рассредоточены. Мы одни в этих холмах. Против нас стоят не только наёмники, но и местные крестьяне. Нам неоткуда ждать помощи, кроме как от кузена Морского Владыки. Соберёмся с силами, ударим по Божественному стражу, и у нас появится шанс на выживание. — И как же гениальный военачальник Боремунд Бесстрашный намеревается разобраться с десятитысячной армией у его стен? — Квенту, похоже, не терпелось как-нибудь уязвить Джона. Развернув большую карту норвосийских подземелий, Джон ткнул пальцем на один из многочисленных туннелей. — Этот проход идёт от Божественного стража до наших позиций. Туннель очень широкий и высокий, по нему вполне может пройти десяток тысяч воинов. — И что с того? — Холлард, веди сюда Эмпальдера Бамелоса, — приказал Джон. Десять минут спустя мирийский рудознатец прибыл на собрание. — Прифетстфую, господа, — чуть сгорбившись, поздоровался он с наёмниками. — Господин Бамелос, объясните уважаемым командирам устройство подземелья, о котором я у вас спрашивал, — Джон ещё раз указал на подземную карту. — Та-а-ак, — облизнулся мириец, — гофоря в общих чертах, этот туннель проходит практически под песчаным берегом Нойны. Фысота его достигает около дфухста футов. При этом, сам туннель не слишком глубок, потому и потолок у него очень тонок — даже лучи сфета проскальсывают ф некоторых местах. Там очень сыро из-за близости реки… — Достаточно, — прервал его Джон, — план заключается в следующем: мы закопаем над туннелем бочки с диким огнём, что я добыл в Квохоре. Как сказал господин Бамелос, потолок у туннеля тонкий, поэтому, когда армия Норвоса начнёт переход, мы подорвём бочки и воды Нойны прольются топороёбам на головы. — Не план, а зловонное дерьмо, — Эддерион Болтон совсем не стеснялся в выражениях, — с чего ты взял, что норвосийцы решат пройти именно под землёй, а не по поверхности? Поведение Болтона начинало действовать на нервы. — Я попрошу вас, лорд Эддерион, закрыть свой ебучий рот, — отчеканил Сноу, — пока я не сделал это сам. — Сраный ублюдок! — мгновенно вспылил Болтон, сжав массивные кулаки и напугав криком остальных командиров. Он было двинулся к бастарду, но его жестом руки остановил Квент. — Разберётесь позже, — спокойно проговорил Генерал-Капитан, — продолжайте, командир Боремунд. Сноу ещё несколько секунд глядел в глаза Болтона, прежде чем продолжить. — Мы сделаем так, чтобы норвосийцы поверили в нашу беспечность. Ответом послужило недоумённое молчание командиров. — Мы устроим празднование, — пояснил Джон, — ненастоящее, но такое, чтобы разведка топороёбов поверила. Пусть они думают, что мы отмечаем победу в битве на Нойне. При этом на поверхности расставим разведчиков. Но подземелье будет пустым. — Норвосийцы подумают, что мы конченные беспечные дураки. Они захотят застать нас врасплох и пройдут по туннелю, который никто не охраняет, — первым догадался Артос. — И тут мы обрушим на них воду из реки! Ха-ха! — Мирекко Молодой хлопнул в ладоши. — Все десять тысяч мы не утопим, — скептично заметил Квент, — по крайней мере, не сразу. — Разумеется, кто-то выживет. И даже попытается вырваться на поверхность с боем. Но мы будем удерживать их. На нашей стороне рельеф и высота. А ещё скорая зима. Представьте, что станет с норвосийцами в сыром холодном подземелье, когда вода начнёт замерзать? От предвкушения на лицах командиров засияли хитрые улыбки. — Всё это, конечно, очень интересно, — Аурелио Кабан прищурился и потряс указательным пальцем, — но как ты поймёшь, что норвосийцы вошли в туннель, если там не должно быть никого из ваших? — У меня свои методы, — проговорил Джон. — И последнее. Ублюдок Харлао вряд-ли будет сидеть сложа руки. Он наверняка пойдёт на нас в атаку с запада, — произнёс Мирекко. — Мы его встретим. Когда норвосийцы попадутся в подземную ловушку, нам не составит особого труда удерживать их там. На это требуется не так много людей. Когда наступят холода, мы зальём выходы из пещер водой. Камни под ногами топороёбов заледенеют. На скользком льду держать строй не так уж и удобно, особенно, когда в тебя стреляют. — Неплохо придумано, — улыбнулся Террио. — Тогда Харлао останется с нами наедине, — добавил Сноу, — при таком раскладе численный перевес будет на нашей стороне. Он не рискнёт напасть, а если и рискнёт — мы встретим его, как полагается встречать предателей. Ещё вопросы? Никто вопросов не задавал. — В таком случае, за работу.***
Холодные северные ветра совсем скоро засвистели в норвосийских холмах, принося с собой серые облака. В самых высоких горах уже вовсю шёл снег. Погода медленно, но верно портилась, к неудовольствию наёмников. Каждый день Джон с беспокойством читал отчёты о сокращении запасов еды. До битвы при Нойне продовольствие удавалось забирать у местных. Но как только войско вошло в окрестности Норвоса, наёмники стали получать организованный отпор. Всю еду крестьяне стаскивали в особо укреплённые храмы, а сами уходили из деревень в леса и холмы. Некоторые наёмники Браавоса сбивались в группы и устраивали самостоятельные штурмы. Как итог — пылающий храм или пропажа очередного отряда. Джон приказывал командирам пресекать такую самодеятельность на корню. Но уже сами факты такого поведения говорили о том, что еды хватает не всем. Тем временем, началась ускоренная подготовка к подрыву туннеля. Неподалёку от песчаного Нойны выкопали пять ям глубиной примерно в двадцать пять футов. Копали ночью, втайне от норвосийских и даже своих разведчиков. Сноу выделил специальный отряд, который только этим и занимался, дабы предотвратить утечку сведений. Выходить за пределы лагеря им запретили. Всё же, если кто-то попадёт к норвосийцам в плен, он несомненно расскажет о закопанных бочках. Днём приходилось накрывать ямы досками и засыпать эти доски песком, а выкопанную землю скидывать в реку. На месте раскопок браавосийцы разместили что-то вроде небольшого лагеря для собственных разведчиков в несколько сотен человек, окружённый частоколом. Он же прикрывал ведущиеся работы. Разумеется, норвосийцы попытались уничтожить этот лагерь и организовывали внезапные, как им казалось, атаки. Но каждое из таких наступлений заканчивалось провалом. Боуэн или Джон неустанно следили через своих зверей за движениями топороёбов поблизости и тут же предупреждали своих о готовящемся набеге, а также отгоняли тех, кто вёл за ними наблюдение по ночам. Спустя четыре дня ямы были выкопаны и в них закатили по две бочки с диким огнём. Большие ёмкости объёмом чуть ли не в восемьсот пинт приходилось завозить телегами по одной в каждую, а затем аккуратно закатывать в ямы. Работа трудоёмкая и очень опасная, но Квиберн утверждал, что субстанция не загорится — слишком холодно вокруг. Бочки были настолько крупными, что страшно представить, с какой силой они рванут. Но на всякий случай Джон оставил у себя несколько склянок с этой опасной зелёной жидкостью. Лагерь на берегу Сноу решил оставить, поставив туда пехотинцев-Чернолатных и конницу Воинов Девы для разведки во главе с Вилламом. Бастард приказал увеличить патрульные отряды до тридцати человек в каждом, чтобы хоть что-то противопоставить неожиданным нападениям норвосийцев. В течение недели южное побережье Нойны превратилось в поле для множества мелких стычек. Стороны старались нанести друг другу как можно больше вреда. Лес украшали висящие на деревьях трупы, поляны с мертвецами и тропы, укрытые штабелями тел. На стороне норвосийцев было численное преимущество и знание местности. Последнее нивелировалось работой Боуэна и Джона. Разведчики Виллама получали сведения о тайных лагерях и стоянках врага и яростно обрушивались на них, без жалости вырезая ничего не ожидающих норвосийских следопытов. Пленные, в свою очередь, рассказывали ещё больше, что только увеличивало потери слуг бородатых жрецов. За эту неделю Джон достаточно долго пробыл в теле Призрака и к своему облегчению понял, что, если б не лютоволк и коршун Боуэна, норвосийцы давно бы уже победили в этой своеобразной битве разведчиков. Однако, и враг не был так прост. В конце концов, понеся внушительные потери, норвосийцы поняли, что здесь что-то не так. Они подловили разведчиков Браавоса на одной из полян, специально организовав на ней слабо укреплённый лагерь. Когда бойцы Виллама напали на него, топороёбы обрушились со всех сторон. Завязалась схватка, которую браавосийцы проиграли, потеряв убитыми около пятидесяти человек. А позже противник организовал охоту на Призрака. От пленных Джон узнал, что норвосийцы давно уже в курсе о большом белом волке, что служит браавосийцам. Они назвали его «timpa barros» — белый демон, что прячется в лесах и жестоко изничтожает целые разведотряды, оставляя после себя лишь разорванные тела. Норвосийцы создали целые охотничьи отряды, куда набирали жителей норвосийских лесов, с детства промышляющих охотой. В лесах ставили капканы, оставляли свежее мясо на прицеле у спрятавшегося лучника, а то и вовсе прочесывали лес по нескольку десятков человек. На второе Джон не вёлся, третьих вовсе загонял в засады. А вот капканы заставили его значительно сократить использование Призрака. Один из них он едва не заметил в листве. Сразу после этого в тело лютоволка прилетела стрела. Затем — ещё одна. Потом — третья, уже в другой бок. Не став тратить время на поиск метких стрелков, Джон увёл зверя подальше. К концу работ на берегу реки, в окрестных холмах и лесах осталось лежать несколько сотен трупов людей и лошадей. Норвосийцы несли ежедневные потери, по размерам в разы превышающие браавосийские. Но на место убитого топороёба вставало пять новых, а на место уничтоженного отряда — два. Джон и его люди хорошо справлялись со своей работой, но норвосийцы буквально задавливали их живой силой. И как бы не старались бойцы Боремунда Бесстрашного, защитники этих земель медленно и тяжело, но брали своё. Впрочем, Джон и не собирался побеждать разведку Норвоса. Ему достаточно только лишь показать усиленное сопротивление. Всё для того, чтобы заставить топороёбов пройти по незащищённому подземному пути, когда начнётся «празднование победы при Нойне». Через три дня пришла новая поставка продовольствия из Браавоса. Люди, что привезли еду, выглядели помятыми и уставшими, в некоторых повозках они везли раненых. — Норвосийцы снова на Секире, господин Боремунд, — докладывал Джону хозяин каравана, — их конница пришла с востока. Они уничтожают караваны и убивают всех, кто сотрудничал с Браавосом, даже местных жителей. Мы видели, как они стоят у руин Долронора и рассылают отряды по всему полуострову… Джон тут же понял, что больше еды для них не пришлют. А конница эта наверняка вернулась из Квохора. — Вот мы и остались одни в этих ебучих холмах, — со скрываемым в голосе беспокойством протянул Артос, — что дальше делаем, командир? Бородатые жрецы замкнули кольцо. Значит, настало время его разрывать. — Доставайте еду и напитки. Что-то мы так и не отпраздновали нашу победу, а?***
Когда наступил вечер, над лагерем звучал смех и песни. Джон даже позволил выкатить бочки с пивом, но приказал сильно разбавить его водой, чтобы люди не напивались. Сержанты, которым довели замысел командующего, держали особо весёлых наёмников в узде, чтобы те излишне не расслаблялись. Несмотря на то, что в лагере из-за близости норвосийского войска царила напряжённая обстановка, наёмники были рады даже подобию праздника. Больше всего работы было у проституток. Падших женщин не хватало на всех, но солдаты всё равно получали удовольствие. Певцы, что приехали из Браавоса соревновались друг с другом в том, кто красочней в своих песнях прославит доблесть браавосийских наёмников. У берега Нойны, тем не менее, во всю трудились разведчики, не прекращая дозоров и патрулей. Однако, Джон не сомневался — норвосийцы увидят их празднество и не преминут воспользоваться туннелем, в котором он не оставил вообще никого. Сноу и сам бы так сделал на их месте, если б не знал о западне. По сути, он сам предоставлял врагу идеальный шанс напасть на «ничего не подозревающих банкирских прихвостней». Сам же бастард сидел в своём шатре вместе в Боуэном и безмолвно ожидал. Его телохранитель находился в теле своего коршуна и летал в той самой пещере, через которую должно будет пройти войско Норвоса. Всем бывалым воинам известно, насколько тяжело переносится ожидание битвы. Вот и Джону оставалось только ждать. Он вновь и вновь крутил валирийский кинжал по столу. Вспомнился Каспорио и задание, с которым он его отправлял. Прошло уже больше недели, а волантиец так и не вернулся. Неужели что-то произошло? Может, он погиб? Если так, то единственная зацепка к происходящему будет потеряна, и все усилия Джона окажутся напрасными. Всего северянину подчинялось около семи тысяч бойцов. В это число входила и Дружина Розы и Копья Титана, а также подчинённые лично Джону Чернолатные, безупречные, дотракийцы и остатки Воинов Девы. Армия собралась немаленькая и управление ею — та ещё морока. Однако, заставить уставших от постоянных опасностей и смерти наёмников праздновать оказалось не так трудно. И всё же было страшно подумать, сколько запасов еды придётся потратить на то, чтобы обмануть норвосийцев! Вместе с менестрелями горланили песни наёмники. Пели громко и невпопад, словно пьяные. Праздник специально делали громким, чтобы показать норвосийцам, какой хер они клали на дисциплину. Одну из таких песен сейчас слушал Криган в окружении вверенных ему пехотинцев. После разграбления Квохора, а уж тем более — после битвы на Нойне в войске стала особенно популярной песня «Бесстрашный сукин сын»: Когда идёт по трупам он, быстрее ты беги, браток, Пока цела душа Вокруг него крови поток, смердят как валирийский рок Сёла и города. Он не щадит и не боится, даже не думай с ним сразиться, Скорее падай ниц! Всюду испуганные лица, враги бегут, едва заслышав Лишь звон его яиц. Гореть оставил Квохор он, не страшен ему злой козёл Ни Норвос, ни чума Хитёр, как лис, силён, как волк, скорей беги, топороёб! Не то убьют тебя! Своим он денег не жалел, он много серебра имел В глубоких сундуках Погнал ублюдков на реке, скакал он в битву на коне С бесстрашием в глазах. Смертельно меч его разил, никто его не победил И он такой один Коль оказался ты в плену — моли богов, чтоб пощадил тебя Бесстрашный сукин сын! О-о-о, бесстрашный сукин сын! О-о-о-о, бесстрашный сукин сын!!! Проревев последнюю строчку, наёмники подняли бурдюки с разбавленным пивом вверх и кинули музыканту пару серебряных монет. Тот поклонился, поднял деньги и заиграл другую песню. Но для Кригана важной оказалась лишь та, что прозвучала только что. После словесной перепалки усатый наёмник старался не попадаться Боремунду на глаза. Тот, впрочем, был постоянно занят, а Криган не спешил извиняться. Хоть перед командирами извиняться не принято, но они начинали вместе, ещё в Дружине Розы. Жажда славы всегда была внутри Кригана. Когда он рос в Браавосе, у него было много братьев и сестёр, что жили в резиденции дома Вотерисов. Всё, чему он научился — это владеть оружием и ездить на коне. Его отец, Реймарис Вотерис, мало обращал на них внимания, нанимая нянек и учителей. Заслужить его уважение означало для Кригана, да и для других детей очень многое. Таких, как он, в Вестеросе называют бастардами, поэтому внимания к нему было ещё меньше, чем к законным детям. Ради славы, денег и этого уважения Криган ушёл в Дружину Розы, где служила его мать, на тот момент уже погибшая. Цели просты и понятны, но таких же мечтательных наёмников в Эссосе — тысячи. К тому же, тогда Браавос ни с кем не воевал. Затем в Дружине появился Боремунд. Он сразу обратил на себя внимание. Имел лютоволка, победил в общей схватке, понравился Генерал-Капитану. Когда началась война, он хоть глупил поначалу, но затем изменился. На пути в Долронор Боремунд спас его от квохорских дикарей, за что Криган так и не вернул ему должок. Потом произошёл его стремительный взлёт. Свой отряд, разграбление Квохора, почёт и слава — всё то, чего желал для себя бастард из рода Вотерисов. Конечно, Боремунд не забыл о них, взяв к себе. Но в последнее время Кригана не покидало противное чувство собственной никчёмности. Ещё бы — все они начинали вместе с Боремундом и имели равные возможности. Но сегодня Боремунд — знаменитость, а Криган ютится в его тени. Тот случай с Боремундом, казалось бы, совершенно обыденный и незначительный, чем-то задел Кригана. Гнетущее ощущение того, что он делает что-то в своей жизни неправильно, съедало его душу. Быть может, это зависть? Скорее всего, так оно и было и Криган старался отгонять от себя эти мысли. «Бесстрашный сукин сын» вернул всё назад. Это чёрные помыслы, решил Криган. Ему просто нужно развеяться. Отвлечься. Тем более, скоро будет ещё одна битва, которая вновь прославит имя Боремунда Бесстрашного. А если нет? Вдруг удача изменит ему и Боремунд проиграет? Или даже погибнет? Криган размышлял, что он будет чувствовать в этом случае. Долг велит ему защищать Боремунда любой ценой, как это сделал в своё время сам Боремунд. Но ведь никто не запрещает ему просто подумать о том, что будет, если… И особых эмоций у Кригана эти мысли не вызвали. На войне умирают. И Боремунд может умереть. Что тут такого? Нет, я не должен об этом думать. Боремунд спас мне жизнь и взял к себе. Боги, какой же я дрянной человек. К поющим наёмникам подошли женщины. Те, ничего не стесняясь, сразу усадили их на колени и запустили руки в соответствующие места. Каждую из них Криган рассмотрел и не заметил ничего особенного — девки как девки. Ни рыба, ни мясо, как говориться. Но неожиданно его взгляд зацепился за неё. И уже не отцеплялся. Усатый наёмник потерял над собой контроль, вместе с умением дышать и моргать. Среди остальных шлюх стояла та, кого он никогда бы так не назвал, увидев в другой компании и при других обстоятельствах. Она выглядела роскошно. Хищно. Убийственно привлекательно. Её взгляд разил наповал, будто выстрел из мирийского арбалета в сердце. Её фигуре позавидовали бы королевы. Она была столь красива, что могла сравниться с красной жрицей, что тёрлась вокруг Боремунда. К чёрту Боремунда. Не надо сейчас думать о нём. Таких девушек Криган видел только в Браавосе. Они сопровождали богатых магистров и стоили бешеные деньги. Но как одна из куртизанок могла оказаться среди заурядных лагерных шлюх? Она поймала его жадный взгляд. Криган, будто летний мальчишка, опустил глаза. Но затем снова поднял. Девушка всё ещё смотрела на него, не отрывая глаз. Да что я, слюнтяй какой-то? Спина выпрямлена, плечи расставлены, усы вздёрнуты, грудь вытянута. Он двинулся к ней. Она заметила его и выжидающе повернулась всем телом. Криган мнил себя охотником, что шёл брать своё. Но охотницей была она — и наёмник по своей воле шёл в её сети. — Мне нравится твоё лицо, — проговорил он, глядя в глаза. — А мне твои усы — не очень, — дерзко улыбнулась она. По правде говоря, это лишь раззадорило Кригана. — Я не видел тебя, когда мы шли из Браавоса. — Наверное, господин наёмник плохо смотрел. — Тут ты права, — он поймал себя на мысли, что откровенно пялится на её грудь, — я увидел далеко не всё. Может, покажешь мне? — Я многое могу показать, — промурлыкала она. — Тогда чего мы ждём? Скоро начнётся сражение, и я не хочу терять время. — Господин наёмник хитрец. Не хочет ли он мной попросту воспользоваться? Слова проститутки сбили его с толку. — А не всё ли равно? Деньги у меня есть, не сомневайся, — Криган похлопал по своему кошелю. — Дело не в деньгах, — девушка загадочно улыбнулась, — они не принесут мне такого удовольствия, какое доставляет союз мужской и женской плоти. Как ты думаешь, наёмник, сможешь ли ты удивить меня? Сделай это, и я не возьму с тебя ни гроша. Эта женщина удивляла Кригана всё больше и больше. — Боги, ты первая шлюха на моей памяти, что говорит мне такое. — Похоже, господин наёмник удивлён. Но я удивлю его ещё сильней. Они отправились в шатёр. От этой женщины исходил непередаваемый аромат. Нигде до этого Криган не чувствовал такого приятого запаха. Такими духами, должно быть, пользуются те самые куртизанки, потому что один только запах заставлял его член стоять, не говоря уже о её теле. Не тратя время зря, Криган набросился на неё. Он показал ей всё, на что был способен. И, честно признаться, сам удивился своим навыкам. Женщина затряслась в оргазме уже на прелюдии. А когда он вошёл внутрь, её крик разнёсся, наверное, по всему лагерю. Криган вымещал на ней всё — опасности, кровь, смерти, бесконечные тяготы похода… и злость на Боремунда. — Да! Сильнее! Ещё! Да!!! — выкрикивала она, заканчивая второй раз. Он держал её за раздвинутые ноги и врывался во влажное и горячее лоно. Лёжа на спине, девушка извивалась и умоляла взять её ещё раз. И он внял её мольбам. Перевернув шлюху на живот, он навис над ней и вошёл в неё сзади. Открывшийся вид на её бёдра стал последней каплей и Криган излился внутрь с диким рычанием. У него было много женщин до неё. Но ни одна из них даже близко не была похожей на эту. — Я… не могу взять деньги с тебя, вас, господин наёмник, — отдышавшись, проговорила она, — вы… это было прекрасно. — Возьми, — Криган нашёл среди вещей свой пояс и раскрыл мошну, откуда достал несколько серебряных. Но когда он протянул ей ладонь с деньгами, она закрыла её и жадно поцеловала наёмника в губы. Шлюх целовать не принято, но Криган, сам не зная почему, не прервал поцелуй. Вкус её духов захватывал разум, пробуждая тёплые детские воспоминания. Нечто особенное было в этой женщине. Влюбляться в шлюху — зазорно даже для низкородного человека, не говоря уж о Кригане, в ком текла кровь знатной браавосийской семьи. Но Криган ничего не мог с собой поделать. Эта женщина доставала из глубин его прожжённой души то, что в отрочестве он называл любовью. Наёмник ощущал, как здравый смысл со свистом вылетает из его головы. Ощущал, но делать с этим ничего не желал. Поцелуй походил на самый первый. Чувственный, нежный, немного неловкий — но самый искренний. И девушка эта совершенно непонятным для Кригана образом смогла его воссоздать. Или даже превзойти. Может, это всего лишь её духи? Или что-то… большее? — Мне… нужно идти, — сумасшедшим усилием он всё же разорвал поцелуй. Хотелось остаться с ней. Остаться на века, раствориться в ней навечно, и пускай Боремунд и остальные сами разбираются с этой глупой войной. — Ты вернёшься ко мне, господин? — она сжимала его щёки в нежных ладонях. Полный чистейшей нежности взгляд бесцветных глаз пробирал до самого сердца. Люди не могут так смотреть. Так могут смотреть лишь богини. — Да… я вернусь к тебе. Несмотря ни на что, вернусь. Прекрасное лицо девушки на неуловимое мгновение поменяло форму. Но Криган подумал, что ему показалось.***
Кинжал дал несколько оборотов по столу. Джон раскрутил его ещё раз. Тот же итог. Боуэн сидел неподвижно и даже не думал просыпаться. Само собой, в голову лезла всякая тревожная херня. Вдруг норвосийцы решили не нападать? Вдруг они посчитали, что им готовят ловушку? Или… неужели кто-то мог им об этом рассказать? Норвосийцы так и не смогли взять ни одного пленного разведчика. Если у них и получалось, то Джон самолично прерывал его жизнь, нападая в теле Призрака. Да и замаскировали они ямы с бочками вполне прилично. Но вдруг топороёбы как-то прознали о его замысле? Нет, мы сделали всё возможное, заверял себя Джон. Норвосийцы никак не могли бы об этом узнать. На берегу стояли самые верные люди, они никак не могли предать. Да даже о бочках знало от силы два десятка человек, которые никак в разведке не участвовали и от берега никуда не отходили. Северянина клонило в сон. Рядом, ни о чём не беспокоясь, храпел Призрак, а на нём — Ключник. В кресле дремал Холлард, сжимая в руках арбалет — он намеревался застрелить хотя бы одного топороёба, что будут выходить из пещер. Но уснул, так и не дождавшись. Даже наёмники как-то поутихли. — Боэн видел врагов, — тишину нарушил басовитый голос Боуэна, от которого Джон чуть ли не подпрыгнул, — Боэн видел, как они вошли под землю. — Великолепно, Боуэн! — Сноу мигом поднялся из-за стола и тряхнул спавшего Холларда, — беги к Артосу, скажи, пусть поднимает бойцов. — А… а, да! Сейчас! — оруженосец протёр глаза и выбежал наружу. Сам Джон схватил лук из златосерда и вышел следом за Холлардом. На улице стояла глубокая ночь. В самый раз для сигнала. Бастард наложил стрелу, поднёс её к жаровне, прицелился вверх и отпустил тетиву. Стрела улетела далеко вверх. Для верности Джон пустил ещё несколько. Оставалось подождать ещё немного. Наёмники забегали по лагерю, надевая броню и проверяя оружие. Некоторые выходили, едва держась на ногах. Таких тут же уводили прочь, как нарушителей приказа командующего — Сноу приказывал никому не напиваться. Видно, у некоторых наёмников были собственные запасы алкоголя. Что ж, Джон накажет их по всей строгости. Если они смогут победить. Десять минут спустя по местности прокатился оглушительный грохот. На берегу Нойны раскрывался яркий зелёный цветок, поглощая в себя почву и воду. Взрыв был настолько обширный, что добрался до самой реки, от чего поднялись крупные клубы пара. Вспышка осветила зеленью всю округу. Наёмники, что глядели на неё, щурились и шёпотом приговаривали понятные только им слова. — Шевелитесь, псы блохастые! К пещере! Быстрее! — кричали сержанты. Мирийские арбалетчики и лучники Чернолатных боевыми порядками двигались к огромному выходу из пещеры. Ожидалось, что некоторые норвосийцы всё же уцелеют и попытаются прорваться на поверхность. В то же самое время Виллам с конницей и дотракийцами мчались к другому выходу, через который норвосийцы и вошли в подземелье. К рассвету к ним присоединятся стрелки и дружинные пехотинцы. Ловушка захлопнулась. — Милостивая Лунная Мать! Глядите, что с рекой творится! — Мирекко Молодой указал пальцем на место взрыва. В свете неугасающих пожаров Сноу увидел, как течение Нойны изменялось на глазах. Её воды уходили прямо в небольшой каньон, образовавшийся от взрыва бочек. Значило это лишь одно — потолок пещеры пробит и прямо сейчас на норвосийскую армию проливались гигантские объёмы воды. — Ну что, попили водички? Это вам за дядю Раро, сволочи! — кричал Террио. Река уходила глубь пещеры с ошеломительной скоростью. Страшно представить, что твориться сейчас у самих норвосийцев. Оставалось лишь проявить терпение и подождать, пока пещера не будет затоплена, или пока не наступят холода. К рассвету никто так и не напал на них, а вода всё продолжала затекать в подземелье. Арбалетчики и лучники заняли позиции у выхода на поверхность, готовые по команде выпустить во врага смертоносный шквал снарядов. Так прошёл весь день. Но Джон не верил в произошедшее. Неужели ему удалось утопить целое десятитысячное войско? Кто-то ведь должен был выжить. На следующий день пришло сообщение от Виллама. По его словам, некоторые норвосийцы смогли выбраться через вход, но его конница сокрушительной атакой уничтожила ослабленных и истощённых врагов. Пленные говорили, что сначала услышали грохот у себя над головами. Затем на них обрушились каменные глыбы, сразу за которыми упали толщи ледяной воды. Очень многие навсегда остались в том туннеле, захлебнувшись. Но по их же словам, некоторым всё же удалось спастись на верхних уровнях туннеля. Уцелевшие после затопления командиры даже пытаются организовать наступление, но мало кто это решение поддерживает. Тем не менее, Сноу приказал не прекращать наблюдение и стрелять во всё, что выйдет из подземелий. А спустя два дня наступили холода. Над лагерем пошёл первый снег. Сразу всё стало сложнее. Теплой одежды значительно не хватало, а запасов еды хватит в лучшем случае на половину месяца. Но Джон приказал не уходить от пещер, пока норвосийцы не сдадутся. Камни, что устилали подъёмы на поверхность, обильно полили водой. На морозе вода превращалась в лёд, что делало нормальный выход наружу невозможным, не говоря уж о поддержании строя. К вечеру у выхода из пещер прозвучал горн. Норвосийцы всё-таки решили прорываться наружу. Но на эту попытку было жалко смотреть. Наёмники Браавоса ожидали увидеть хоть какое-то подобие солдат. Но к ним вышли истощённые, обледенелые бедняги, кое-как сжимавшие в трясущихся руках оружие. Ни о каком строе речи не шло — норвосийцы постоянно спотыкались и скатывались по льду вниз. В итоге оборона превратилась в соревнования, кто больше застрелит топороёбов. Мирийские арбалетчики хохотали, наблюдая, как еле живые норвосийские солдаты скатывались в холодные недра с болтами в задницах. Ну и Холларду удалось подстрелить троих. Олливер учил его стрелять из арбалета, но не по мишеням, а по живым людям. Счастью парня не было предела. В итоге, «атаку» отбили без потерь. Некоторым даже становилось жалко беспомощных норвосийцев, насмерть замерзающих в сырой пещере. Утром следующего дня Джону доложили о приближении армии наёмников Харлао. Войско построилось для сражения, но предатель так и не напал. Очевидно, он ожидал встретить либо победивших своих, либо изрядно потрёпанную армию Джона. Видимо, поэтому он так и не напал, когда увидел полностью готовую к бою вражескую армию. И наконец, вечером из пещеры выполз норвосиец. Он из последних сил карабкался вверх, во весь голос крича «Не стреляйте! Мы сдаёмся!» Его вытянули верёвкой на поверхность. Джон увидел насквозь продрогшего, жалкого бедолагу. Его одежда покрылась коркой льда, он едва перебирал ногами, а уши и пальцы на правой руке почернели. — Говори, — сурово выкинул Джон, надменно разглядывая полуживого норвосийца. — Го-го-го-го-споди-ди-дин Бо-бо-бо-ремунд… — он едва двигал губами, а зубы издавали громкую трель, — … м-м-мы с-с-сдаёмся. На-наши команди-диры за-замёрзли н-насмерть. Во-вода про-должает прибывать… П-прошу… по-по-по-ща-ща-диди-те выживших. Мы… мо-молим вас о ми-милосердии… погибло с-слишком мно-много… мы… мы н-не хотим… за-замерзнуть… — Победа! — тут же вскрикнул Артос, поднимая топор вверх. Стоявшие рядом наёмники разразились радостными криками. Вокруг началась вакханалия из поздравлений, смеха, подкидываний людей в небо и всего прочего. — Я принимаю вашу сдачу. Пусть уцелевшие выходят, — фыркнул бастард.***
Видя количество выживших после затопления пещеры, Сноу поразился, насколько его манёвр оказался смертоносен. Десять тысяч человек навсегда остались в холодном затопленном туннеле. Уцелело лишь полторы сотни «счастливчиков». Все они сейчас стояли перед ним. Промёрзшие насквозь, обмороженные и разбитые — наверняка они шли по пещерам, будучи полностью уверенными в скорой победе. Теперь они считались его пленными. Каждый из них глядел на Джона умоляющими глазами. Они просили крова и тепла. — Нам сейчас совсем не до пленных, — проговорил Артос, — еда и так кончается, а ещё их кормить. — И что ты предлагаешь? — спросил его Сноу. — А что тут предлагать? Под нож, вот и все дела. Сноу хмыкнул и вышел к пленным. — Те, кто владеет луком или арбалетом — выйдете вперёд. Десять человек выбрались из общей массы. — Даю вам выбор — заключаете со мной контракт или умираете. Решайте. Пленные думали совсем недолго и сразу же попадали на колени, рассыпавшись в мольбах и благодарностях. Остальные же настороженно глядели на вышедших товарищей. Джон кивнул Дорсету Три царапины. — Режь, — выкрикнул команду ветеран и Чернолатные, вытаскивая на ходу ножи, двинулись к кучке пленных. Те, понимая, что с ними будут делать, завопили, моля о пощаде и сжимаясь в одну точку. Резня была быстрой и кровавой. У пленных не было никаких сил сопротивляться. За несколько минут почти сто пятьдесят человек замертво пали на снег с дюжинами колотых ран. Что ж, хоть собственная кровь их согреет. Десяток тех, кому Джон предложил службу, глядели в землю и старались не слушать предсмертные крики бывших товарищей. Все они навсегда запомнят этот день — от смерти их отделяло лишь то, что им посчастливилось оказаться нужными в нужный момент. — Стой! — вдруг приказал Джон. — Прекратить! — продублировал Дорсет. Чернолатные остановились и разошлись. Недобитыми осталось лишь трое человек. Каждый из них лил слёзы, а один вовсе обделался. — Я дам вам еду и отогрею, — размеренно начал Джон, — когда вы придёте в себя, вы пойдёте в Норвос. Вы придёте туда и расскажете жителям, магистрам и бородатым жрецам, что тут произошло. Во всех подробностях. Я хочу, чтобы каждый проклятый топороёб знал, что будет, если он перейдёт дорогу Боремунду Бесстрашному. Если хоть один норвосийский ублюдок пойдёт против меня, я размажу его по вашим гадским холмам. Я превращу его людей в кровавые ошмётки, заберу его деньги, жён, дочерей и любовниц. Я отниму у вас всё, если вы продолжите эту войну! Вот мои слова. Троица пленных звонко зарыдала, опустившись лицами в мерзлую землю.***
В лагерь вошла группа всадников вместе с каретой и несколькими повозками. Они кутались в тонкие одежды и вздрагивали при малейшем порыве ветра. Лошади едва волочили телеги за собой, да и сами люди выглядели не лучше. Джон тут же признал в одном из них Каспорио. Волантец определённо не был рад изменившейся погоде. — Терпеть не могу ебучий холод, — спешиваясь, проворчал он, — в Волантисе куда теплее. — Рад тебя видеть, — поздоровался Джон. — Я смотрю, с врагом вы уже управились? Я не заметил ни одного убегающего топороёба… — Потому что убегать некому. Каспорио несколько секунд смотрел на Джона, не мигая. — Ладно, расскажешь потом. У нас тут небольшая проблема. — Ну началось. Что произошло? Почему вас так долго не было? — Дружинники произошли, — тихо выговорил Каспорио, — я не нашёл Ломберисов на их вилле, поэтому пришлось прочёсывать окрестности. Я догнал их на дороге в Мир. Их стража сразу кинулась в драку, но я убедил их, что пришёл с миром. — А дальше? — Дальше я убеждал их, что они должны пойти со мной и что им не причинят вреда. Они, само собой, послали меня на хер. А затем на нас напали ребята Квента. — Какого… — Да-да. Мы кое-как отбились, но им удалось убить Нарбо, брата этой Мелларио. –С-сука, — прошипел Джон, — живым кого-нибудь взяли? — Только одного. В телеге сидит. Джон быстрым шагом прошёл к повозке и запрыгнул внутрь. Как и говорил охотник за головами, там сидел связанный человек. Джон схватил его за воротник и притянул к себе. — Говори, дерьмо свинячее, зачем напал на наших? Кто тебе приказал? — Да Генерал-Капитан нам приказал, командир Боремунд! — Что приказал? Говори, пока зубы не выбил! — Да сказали нашей десятке, что надо прибить магистров топороёбских… мол, они дочку Морского Владыки похитили. Ну мы и пошли их выслеживать. Посмотрели — а там Несущий погибель. Ну мы и решили, что он предатель, да и напали… — Вам это Квент сказал? — Точно так, командир! Он лично нас к себе вызывал. Действовать необходимо было немедленно. — Так… этого — под охрану. Поставьте к нему пять, нет, десять человек. Следить, как за собственной мошной. — Сделаем, командир, — вытянулся Дорсет. — Артос, предупреди наших. Пусть за дружинниками следят. На всякий случай пускай вооружаются. Если Квент задумает свалить, брать живым. Ветеран ещё не мог осмыслить происходящее, но всё же кивнул. — Где Мелларио? — В карете сидит, брата оплакивает. Джон спустился и отворил дверь кареты. Внутри сидела черноволосая женщина в теплых дорогих мехах. Её красивое лицо выражало глубокую печаль, а мешки под глазами говорили о том, что она плохо спит и много плачет. — Леди Мартелл, — мягким тоном произнёс Джон, — меня зовут Боремунд. Я клянусь, что вам не причинят вреда и беру вас под свою защиту. Жена дорнийского принца сухим взглядом посмотрела на Сноу. — Зачем я вам нужна? — Я хочу узнать, что вам известно о похищении Тернесии Антарион. У меня есть сведения о некоем Тесте Солнца, который, я полагаю, был вашим покойным отцом. В глазах женщины что-то загорелось. — Мы можем поговорить наедине?***
В своём шатре Джон налил Мелларио подогретого вина и приказал принести еды. — Расскажите, что вам известно о похищении дочери Феррего Антариона. И какую роль во всём этом играл ваш отец. — Мне известно многое, но не всё, — прожевав пищу, начала говорить Мелларио, — за день до своей смерти мой отец, магистр Вилениор Ломберис, рассказал моему брату Нарбо о заговоре между Верхним городом Норвоса и Железным Банком. — Что за заговор? — По его словам, в нём участвовали Верховный жрец Зелекор и двое самых могущественных норвосийских торговых магистра — Тормо Салторис и, собственно, Вилениор Ломберис, мой отец. Они, совместно с крупнейшими банкирами Браавоса, спланировали похищение Тернесии Антарион, когда она отправлялась на свадьбу с сыном Лоратийского архонта. Мне… к сожалению, подробности мне неизвестны, отец многое рассказал моему брату Нарбо. — Для чего им понадобилось её похищать? — Мой брат рассказал мне, что заговорщикам была необходима эта война. Он говорил что-то про обнищание Браавоса, замены единоличного правления Морских Владык, привлечении на сторону заговорщиков наёмников... Судя по всему, всего этого они собирались добиться именно войной. — Значит, Тернесию Антарион похищали, потому что заговорщикам нужна была война? — Полагаю, что так. Нарбо говорил, что чем дольше тянется война, тем больше долгов у Железного Банка берёт Морской Владыка и магистры Браавоса. А это, в свою очередь, усиливает рычаги давления на них. Железный Банк хочет получить неограниченную власть над городом путём полнейшего долгового закабаления самых крупных браавосийских магистров, что не входят в совет банковского правления. — Но… ведь от этого страдает сам Норвос! Какой смысл ему участвовать в этом плане, если война разоряет его земли? — Если заговор увенчается успехом, Норвос получит значительно больше, чем потеряет. Железный Банк обещает простить долги мелким торговым семьям и существенно сократить долг Верхнего города и Совета Магистров. Уменьшатся и проценты по займам. Кроме того, Браавос поддержал бы претензии Норвоса на Секиру и помог бы в случае войны с Лоратом или Иббеном. И третье — Норвосу бы отошли южные территории Квохорских земель. Да, Боремунд, квохорский бунт тоже был спланирован заговорщиками давным-давно, хоть мне и неизвестны подробности. Квохор должны были занять норвосийские войска, однако, вы его разграбили, не оставив ничего. Джон слушал Мелларио с открытым ртом. Всё, что происходило вокруг, являлось частью одного грандиозного плана. Вся война, в которой он участвовал — лишь прихоть кучки амбициозных магистров, жреца и банкиров. Но оставалось очень много вопросов: Кто конкретно стоит за всем этим? Для чего Железному Банку получать контроль над Браавосом и упразднять выборы Морского Владыки? Каким образом они смогли втянуть во всё это Квохор? И это лишь некоторые из них. — Не могу понять — каким образом выдача займов крупнейшим семьям Браавоса позволит Банку захватить контроль над городом? Члены этих семей сами являются Хранителями ключей и держат доли в банке. — Как вам известно, Боремунд, Морской Владыка Феррего Антарион болеет. Все ждут его скорой смерти. После этого начнётся период выборов, период безвластия и интриг. Судя по всему, Железный Банк собирается надавить на браавосийскую знать, которая и набрала долгов для оплаты войны. Магистрам не останется ничего, кроме как принять новый порядок, который установит Железный Банк. Выборы единоличного правителя должны будут прекратиться, а городом станет править совет влиятельнейших держателей банковских долей. Те, кто будет сопротивляться, уничтожите вы, наёмники. — Выходит, вся эта война действительно кем-то спланирована? — удручённо проговорил Джон. — Так и есть. Тормо Салторис и мой отец были теми, кто привлёк к заговору Верховного жреца Зелекора и помог организовать похищение девицы Антарион. Похоже, заговорщики начали заметать следы и решили убить их, как и меня с братом, на случай, если отец бы нам всё рассказал. Я слышала, что Тормо Салторис при подозрительных обстоятельствах погиб в своей резиденции в Долроноре. — Мне нужно знать, кто похитил Тернесию, и где она сейчас. Вы можете об этом рассказать? — Да, — кивнула Мелларио, — исполнителем похищения был Эурон Грейджой. Он напал на корабль Тернесии под норвосийскими парусами. Вести об этом дошли до Морского Владыки и он был просто вынужден объявить войну. — Почему именно Грейджой? — Мне это неизвестно. По всей видимости, он как-то связан с заговорщиками. Или был связан. После похищения её доставили Квенту Монете, главе Дружины Розы. Тот отправил её на Кинжальное Озеро — там у Грейджоя есть друзья среди местных пиратов. А те, в свою очередь, переправили Тернесию в Кроян, где до неё никто не доберется. Слова Квиберна и видения, что показала ему свеча, подтверждались. Тайна раскрыта — Тернесия Антарион действительно находилась в разрушенном ройнарском городе. — Я… понял вас, миледи. Благодарю. — Зачем вам всё это, Боремунд? — вдруг спросила Мелларио, — чего вы желаете добиться? Вы хотите пойти в одиночку против Железного Банка? Поверьте, какие бы подвиги вы не совершили, вы для банкиров — песчинка. Все ваши усилия пойдут прахом, когда вы станете неудобным для них и вас закажут безликим. Мой вам совет: если хотите выжить — не лезьте в эти дела. — Я заключал контракт. Я нахожусь под протекцией Морского Владыки. Моя обязанность — найти её, — твёрдо заявил Джон. — И к чему вас это приведёт? Даже если вы спасёте её из Горестей, это ни на что не повлияет. — Если я её спасу и расскажу всё, что узнал — война закончится. Магистры прекратят военные займы и Железный Банк ничего не добьётся. Быть может, Морской Владыка примет какие-то меры против них… Мелларио лишь вздохнула. — Вы храбры, Боремунд. Храбры и глупы. Железный Банк всегда получает своё, и речь не только о долгах. Если он хочет упразднить выборы Владык — он это сделает, прекратите ли вы эту войну или нет. Пусть это и будет тяжелее, чем они планировали. Война, по замыслу заговорщиков, должна была длиться гораздо дольше, чем год. За это время Браавос бы значительно обеднел, а магистры бы вылизывали ступени у дверей Банка, лишь бы они ввели долговые послабления Повисло тяжёлое молчание. — Впрочем, вы можете попробовать. Если у вас получится спасти дочку Антариона и доставить в Браавос, вас объявят героем. Железный Банк вполне может этим воспользоваться и склонить вас на свою сторону в грядущем перевороте. Вот только вам придётся умолчать обо всём, что вы узнали. Поверьте мне — это принесёт вам куда больше выгоды, чем если вы решите поддержать Морского Владыку. Вы — обыкновенный наёмник, который влез в серьёзную игру и лучше бы вам принять её правила. — Как поступить дальше — я решу сам, миледи, — проговорил Джон, — скажите лучше, что вы собираетесь делать дальше? — Мне опасно оставаться в землях Норвоса, раз уж за мной пришли убийцы. Я слишком много знаю об этом заговоре. Мы с братом планировали уплыть в Дорн. В Мире нас должен был встретить брат моего мужа Оберин Мартелл. — В таком случае, сразу после Горестей мы отправимся в Мир. Даю слово, миледи, что вы доберётесь в Дорн живой.***
Сотня Чернолатных во главе с Джоном и его офицерами двигалась к шатру Квента. Находившиеся рядом дружинники настороженно глядели на вооружённую толпу. С собой они тащили пленного убийцу, что посылали за головой Нарбо и Мелларио. — Никого не убиваем, пока первыми не нападут, парни, — прокричал Джон Стражник у палатки Генерал-Капитана, заметив приближающихся наёмников, быстро вошёл внутрь и предупредил Квента. Через несколько мгновений наружу вышел и сам Квент. Глядя в его глаза, Сноу торжествовал. Наконец-то этот ублюдок получит то, что заслужил. — Генерал-Капитан Квент! Я обвиняю вас в соучастии в похищении Тернесии Антарион, попытке сокрытия следов преступления и предательстве Вольного Города Браавоса!