Очередной наёмник

Белые волосы покрывались свежей синей краской. Вымазанные хной руки септы Леморы скользили по голове Эйгона. Юноша сидел в кресле с низкой спинкой, прикрыв глаза и погрузившись в свои мысли. У двери дежурил Ролли Дакфилд, его верный рыцарь. Корабль тихонько покачивался. Сверху доносились голоса наёмников, ютящихся на небольшой палубе. Кто-то из них весьма приятным голосом напевал какую-то песню. Спокойная обстановка располагала ко сну… Но Эйгону было не до сна. Юного Таргариена охватил стыд за самого себя. Когда он признался Джону Коннингтону в том, что старковский бастард его испугал, наставник его пристыдил. Трусость — не та черта, которой владеют хорошие короли. Его отец не был трусом. А Эйгон должен стать не просто хорошим королём. Он должен стать великим. И Эйгон решил, что Коннингтон прав. О каком величии может идти речь, если его напугал простой наёмник? Хотя, не такой уж он и простой, если слухи, что ходили о нём — правда. Слава Квохорского разорителя давно вышла за пределы норвосийских холмов и дошла до южных Вольных городов. Путешествуя по Ройне, они с Джоном слышали о животной хитрости и жестокости, что проявляет Боремунд Бесстрашный к своим врагам. После того, как Иллирио сказал им, что Боремунд на самом деле — бастард Эддарда Старка, Эйгон поначалу воспротивился всяким планам насчёт него. Сын друга узурпатора никак не мог стать их союзником. Однако, Коннингтон мыслил по-другому. Союзы могут разрушаться, а вражда забывается. При соответствующих условиях и обстоятельствах, разумеется. И узурпатор, и его товарищ Эддард Старк мертвы, а на их костях дерутся многочисленные наследники. Прежний миропорядок рассыпается, словно песчаный замок. Джон определённо имел планы на старковского бастарда. Незаконные дети обделены с рождения, а потому бывают не в меру амбициозны. Можно ли так сказать о Джоне Сноу? Коннингтон считал, что можно. Тем более, что бастард-наёмник наверняка должен иметь воистину непомерные амбиции. Для такого человека Север — самый желанный приз, который, с подачи законного короля, может перейти к нему в руки, в обмен на поддержку и прощение старых обид. Эйрис Второй был безумцем, но Эйгон себя таковым не считал. Что ж, быть может, дети действительно не должны отвечать за грехи отцов? В конце концов, у Старков для обиды есть самые веские причины, а мудрый король должен уметь смирять свою гордость, когда это необходимо. Всё осложняло то, что Севером до сих пор правили законные наследники Эддарда Старка. Что будет, если их незаконнорождённый брат все-таки решит поддержать Таргариенов? Дети Неда Старка, вроде бы, не спешат присягать Железному Трону. Выходит, если обещать Джону Сноу Север, то ему может быть, придется воевать с собственной роднёй. Если, конечно, они не согласятся присягать Таргариенам и уступать бастарду королевство. По всему выходило, что фигура Джона Сноу на сегодняшний день вызывала вопросов больше, чем давала ответов. Его, казалось, вовсе не интересовали дела Вестероса. А если и интересовали, то цели его оставались неясными, как и много всего остального. Неизвестным было и то, что до сих пор держит его в Эссосе. Неужели контракт с Браавосом? Большинство наёмников разрывают их без особых угрызений совести, если они противоречат их личным интересам. Или здесь имелось нечто большее? Может, бастард надеется что-то получить от Браавоса? Должно быть, это что-то очень весомое, раз уж он решил посетить Горести по их приказу. — Вы сегодня задумчивы, — раздался голос Леморы над головой юноши. — Как вы догадались? — Ваши брови дёргаются, пальцы теребят одежду, а глаза двигаются под веками. Я провела с вами много лет и давно замечаю, когда вас тяготят раздумья. Лемору он помнил с самого детства. Она дала ему много знаний о семибожьи, придворном этикете и стала одним из нравственных ориентиров, наряду с Джоном Коннингтоном. Кроме того, она была одной из тех, кому рассказали о истинном имени Боремунда Бесстрашного. — Я всё думаю об этом… Джоне Сноу, — произнёс Эйгон. — Чем же он так занял ваши мысли? — септа омыла руки от синей краски. — Не могу сказать… знаете, есть такие люди, которые сразу создают о себе впечатление. — Какое же впечатление создал Джон Сноу? Потребовалось несколько секунд, чтобы облачить эмоции в словесную оболчку. — Впечатление опасности. Мрака. Непредсказуемости. Жестокости. Сир Коннингтон говорит, что он может нам помочь в будущем, если предложить ему достойную награду, а я всё ещё сомневаюсь. Разве можно доверять такому человеку? Юный Гриф поднял голову и увидел задумчивое лицо септы. Больше сказать — крайне озадаченное. Эйгон не мог вспомнить дня, когда видел её такой. Хотя при первой их встрече Лемора не подала виду, но вытянутое волевое лицо она запомнила навеки. Харренхольский турнир навсегда отпечатался в её памяти, как самое счастливое и самое трагичное событие в её жизни. И когда Боремунд поднялся на борт Робкой Девы, она словно вновь встретила его. Истерзанного, замученного, разбитого, и вместе с тем такого же волевого, сильного и непреклонного сына Севера. Будто вместо наёмника на корабль взошло её давно потерянное прошлое. Сквозь глубокие шрамы она разглядела лицо своего молодого возлюбленного, ложной весной забравшего её невинность. И если бы не слова Коннингтона и Мопатиса о том, кого именно они встретят, то Лемора точно бы посчитала, что Семеро прислали ей Неда из своих небесных чертогов. Пусть и сам Нед в них никогда не верил. Все сомнения в том, что этот юноша — сын Неда Старка, у Леморы отпали. Как, впрочем, и у Коннингтона. Хотя задачи у изгнанного рыцаря сейчас же склонить Джона Сноу на их сторону не было. Мопатис дал им чёткие указания — присмотреться, оценить, подтолкнуть к нужным для них мыслям. Старковский бастард — весьма ценный актив. Он имеет репутацию, армию, полезные связи и какое-никакое происхождение. Глупо хотя бы не попытаться воспользоваться шансом и не присмотреться к нему. Однако, если Коннингтон рассматривал Джона Сноу исключительно в политической призме, то Лемора — нет. Она помнила, кого привезли с собой Нед и Хоуленд Рид в Звездопад, за исключением трупов Лианны и Эртура. Отцом мальчика Нед назвал себя. Произошедшие события наложили на Лемору тяжёлый отпечаток, в череде которых она не задумывалась о том, что за ребёнка с собой привёз Нед. Когда она узнала, что беременна, то считала, что их с Эддардом брак неизбежен. Но начавшееся восстание и женитьба Неда на дочери Хостера Талли разрушили все её надежды, оставив наедине с позором. Затем приехал сам Нед, привезя с собой фамильный меч Дейнов и… хладное тело его владельца. На позор наложилась ещё и горечь от потери Эртура — её храброго и сильного, легендарного старшего брата. Финалом в веренице трагедий стало рождение мёртвой девочки после отъезда Эддарда на Север. Юная Лемора, которую тогда называли Эшарой, умоляла Неда сбежать на восток, вместе с их ребёнком, который вот-вот должен был появиться. Сейчас она понимала, насколько глупо выглядели её мольбы. Эддард был женат, на нём лежали обязанности Хранителя Севера. Да и сам он скорее бы умер, чем согласился плюнуть на все свои обязательства и принципы. Она не винила Неда. За верность принципам она его когда-то и полюбила. А смерть брата… что ж, он всегда был верен Рейгару, а Нед — своей сестре. Жаль, что война столкнула именно их — двух самых дорогих для неё людей. И Эддард ушёл. А их дочь родилась уже мёртвой. Замок стал для Леморы темницей. Несмотря на то, что Звездопад всё ещё был её домом и его обитатели продолжали искренне любить её, тень бесчестия, потери и обида на весь мир довели её до непередаваемого словами отчаяния. Лемора прекрасно помнила то, какие мысли владели ею в то время. Она не ела, с трудом поднималась с постели, никуда не выходила и совсем позабыла о том, что такое улыбка, за которую раньше мужчины готовы были сражаться друг с другом. Жизнь потеряла для неё смысл, оставив место лишь боли и потерянности. Она решила, что её более не должно быть в этом мире. Самоубийство — очень тяжкий грех, но что он изменит, если в её жизни и без того полно грехов? Но роковому поступку не суждено было произойти. После смерти лорда Дейна, её отца, ей пришло письмо от Вариса Паука. В нём он предлагал ей отправиться на восток, чтобы принять участие в становлении выжившего сына Рейгара. Почему Варис выбрал написал именно ей? Быть может, он предполагал, какие страдания в тот момент она переживала. И предполагал верно — Паук, что не говори, в людях разбирался прекрасно. Далёкий восток, где ничто не будет ей напоминать о её ошибках, предоставлял шанс начать жизнь заново. Несколько дней спустя Звездопад омрачила новость о гибели Эшары Дейн. Верные служанки рассказали всем, что видели свою леди за миг до того, как та выпрыгнула с башни. Сама же Эшара в это время была на пути к Пентосу. С тех пор она служит молодому Эйгону наставницей, взяв себе личину септы, в знак того, что все грехи молодости будут ею искуплены. Произошедшие в Звездопаде события надолго забылись, в том числе — происхождение мальчика, с которым приехал Нед. А когда к ним пришёл сын Неда, неведомо как оказавшийся в Эссосе, Лемора поняла, что именно с ним тогда приехал Эддард. Их внешнее сходство оказалось невероятным. И Лемора сперва поверила в то, что отцом Джона Сноу действительно является он. Но в Звездопаде ребёнку не было и месяца. А Лианна, по словам того же Эддарда, умерла при родах. И только сейчас Лемора задумалась над тем, правдивы ли были слова Неда Старка о своём отцовстве? Мысль, что заставила её замереть, казалась слишком смелой. Слишком невероятной для правды. — Теперь задумчивой стали вы, — хмыкнул Юный Гриф. — Простите, Эйгон, — пришла в себя Лемора, — на меня… нахлынули воспоминания. — О чём? О Старках? — О Джоне Сноу, — призналась она, — мне кажется, вы с ним очень похожи. — Я тоже сначала так подумал, — после недолгой паузы проговорил Юный Гриф, — и я, и он — изгнанники, пытающиеся выжить в чужом краю. Но потом я понял, что мы очень разные. Он сам собрал вокруг себя умелых людей, сам добился славы и грозной репутации. Его боятся и уважают. И всего этого он добился, не имея за спиной ни знатной фамилии, ни связей. Так что нет, септа Лемора, я не похож на Джона Сноу. С каждым произнесённым словом Эйгон чувствовал, как досада терзает стенки его души. В первую очередь, он испытывал обиду. Но не на Джона Сноу, нет. На самого себя. С самого детства его готовили к правлению Семью Королевствами. Конечно, взросление Эйгона никто бы не назвал безоблачным, но самое необходимое ему давали Джон Коннингтон, Лемора, Халдон и Ролли Дакфилд. И конечно, Иллирио Мопатис. Все они в один голос твердили, что когда-нибудь он займёт трон своих драконовластных предков и станет самым славным королём за всю историю правления Таргариенов. Эйгон их слушал и воспринимал эти слова, как данность. Как событие, что рано или поздно совершится. Но теперь, когда перед ним предстал человек, который за год добился невероятных высот, не имея для этого почти никаких шансов, он понял, сколь многое упустил. В нём ведь течёт кровь дракона. Кровь тех, кто когда-то сломил Закатные королевства и подчинил их себе. Почему же он, Эйгон Таргариен, вынужден скитаться по Ройне, ловя подачки от сырного пентошийского магистра? Если получилось у бастарда с Севера, то у дракона получилось бы и подавно. — Всю мою жизнь меня готовили тому, чтобы стать королём. Вы дали мне заботу и знания и я никогда этого не забуду, — Эйгон говорил не только про Лемору, но и про остальных, — но самого важного качества для короля я так и не приобрёл. — О чём вы говорите? — удивилась Лемора. — О том качестве, которое заставляет людей идти за тобой. Я увидел это качество в бастарде. Его люди очень уважают его. — Они идут за ним только из-за денег. — Я бы так не сказал. Мы с сиром Коннингтоном наблюдали за ним, когда его армия захотела уйти подальше от Горестей. Многие, конечно, потребовали новых денег. Но нашлись и те, кто решил остаться и ждать своего командира, несмотря ни на что. Одними деньгами такой верности не приобрести. А значит, они верят в Джона Сноу, хотя он не лорд и уж тем более, не король. Никто не мешал этим наёмникам убежать или прирезать своего командира и растащить его деньги. Но они всё равно идут за ним, потому что знают, на что он способен. Они верят в него, потому что он себя проявил. Я же себя проявить так и не успел, потому в меня никто не поверит. Как я поведу армии в бой, если у меня нет ни этих качеств, ни подвигов, как у бастарда? Ох, юный дракон, знал бы ты, что этот бастард не тот, кем кажется… Переживания Эйгона подкрепили желание Леморы рассказать о своих догадках Коннингтону. Но тут же она одёрнула себя. Если Гриф ей поверит, что придёт ему в голову? Он никогда не допустит того, чтобы кто-то оспаривал право Эйгона на Железный Трон и ни перед чем не остановится. И тогда Джону Сноу будет грозить опасность… Вряд ли Нед хотел этого. Нет, всё же Коннингтону об этом знать не стоит. Все эти события — хоть и пугающие, но совпадения. Наверняка есть неизвестная деталь, о которой уже никто никогда не узнает. По крайней мере, Лемора хотела так думать. А если Рейгар действительно отец Джона Сноу — то он отец бастарда, так как его женой в тот момент была Элия Мартелл. Лемора успокоилась. Всё же, прошлое должно оставаться в прошлом. Если слишком углубиться в него, можно потеряться и добраться до самых немыслимых вещей, что немедленно собьют с толку. — Когда вы оседлаете дракона, эти мысли покинут вас, мой юный господин. Не позволяйте зависти застилать ваш разум, ибо зависть — великий грех. Вам уготована другая судьба, совсем иная, нежели у Джона Сноу. И если его путь начался раньше вашего, то это не значит, что он более славен. Будьте уверены — дорога к Железному Трону тяжела и кровава, и на этом пути вы успеете сыскать славу. Люди пойдут за вами и поверят в вас, ибо невозможно не поверить в драконьего всадника. Вы — от крови дракона. Крови тех, сплавил Семь Королевств воедино. Именно вам и Дейенерис Таргариен предначертано стать теми, кто сделает это снова. Стоит лишь проявить терпение, а терпение, как вам известно — одна из главных добродетелей. Лицо Юного Грифа слегка сгладилось. Похоже, слова септы достигли нужных мест в его душе. — Пожалуй, вы правы. Я оседлаю дракона и тогда моя слава станет неувядающей. И всё же червь сомнений остался, копошась в куче переживаний. Ведь Джон Сноу смог добиться всего, что он имеет и без дракона.

***

Бесшумно разрезая водную гладь, «Робкая дева» приближалась к руинам. Невероятная ширина Ройны не позволяла наёмникам разглядеть другой берег, затянутый туманом. Серая дымка витала над неестественно спокойными водами и ни единого звука над рекой так и не прозвучало. Лучше бы они звучали, с тревогой думал Джон. Его отчаянный отряд теснился на узкой палубе, заканчивая последние приготовления. Каспорио ходил меж ними и бранью наказывал, чтобы ни один кусочек тела не проглядывал сквозь одежды. Наёмники заматывали даже лица, оставляя открытой лишь узкую полоску для глаз. На конечностях завязывались поножи и наручи, голову каждого покрывал шлем. Торс защищала кольчуга или вареная кожа. Волантиец говорил, что им, возможно, придётся побегать. Под треск палубы и тихие напевы «бесстрашного сукиного сына» команда готовилась к неизвестному. Бойцы скрывали страх, но Кроян его ощущал. Они ещё не зашли в этот город, но он уже проникал им в душу. Они будут смотреть на меня. На Бесстрашного, ибо я не ведаю страха, что так их терзает. Они хотят, чтобы их сердца тоже наполнились бесстрашием. И уповают на меня. Чёрные воды походили на ночное небо без звёзд. Джон бросил туда камешек, который тут же пропал. — Пытаешься утопить свой страх вместе с этим камнем? — послышался голос Хармонда из-за спины. — А ты что, не боишься? Хармонд встал на край и начал справлять малую нужду. — Боюсь. Но мне простительно. Меня ведь не прозвали Бесстрашным. — Лучше думай о задаче, а не о моём прозвище. — Думаю, не сомневайся. Этот город столь древний и столь огромный, что затмевает размерами даже Волантис. Где мы будем искать девку? — Мелларио ничего об этом не говорила. Думаю, нам нужно во дворец. Если бы я её похитил, то спрятал там. На деле же Сноу вспоминал видение стеклянной свечи, где он увидел огромное здание, затянутое туманами и окруженное разрушенными башнями. — Значит, Дворец Горя, — произнёс Хармонд, — почему-то о нём я и думал. Туман потихоньку рассеивался, обнажая берега. Наёмники рассматривали заброшенные предместья Горестей. Там, где когда-то засеивались огромные поля, сейчас ничего не осталось, кроме мёртвой земли и немногочисленных руин. — А ведь когда-то Кроян считался городом веселья, — иронично проговорил Хармонд. — Да уж, тут пиздец как весело, — к ним присоединился Виллам, — что же должно было тут произойти, чтобы боги так извратили это место? Хармонд посмотрел на небо. Когда они отплывали, их грело утреннее солнце, но сейчас оно потускнело. — Когда Гарин Великий, правитель Кроян, пошёл на Валирию войной, они разбили его и принялись грабить его город. Народ Гарина погибал у него на глазах. И тогда Гарин взмолился, чтобы мать-Ройна поглотила захватчиков. Так и произошло. Драконьи Владыки по сей день лежат на дне реки вместе со своими драконами, но они до сих пор дышат. И дыхание их обращает всякого в камень. А сам Гарин, как говорят, с тех пор правит каменными людьми и зовётся Лордом-В-Саване… — Ты бы рот свой прикрыл, — показался Каспорио. — А что не так? — изогнул бровь Виллам. — Поверье такое у местных моряков есть. Мол, если плывёшь в Горестях, то про Лорда-В-Саване лучше не говорить. А то он услышит тебя и город ты больше не покинешь. — С каких пор ты стал суеверным? — спросил Джон. — Суеверия не появляются на пустом месте, особенно если дело касается Кроян. Этот город… он словно живой. Сами поймёте, когда мы с корабля сойдём. На палубу вышли Грифы вместе с Халдоном Полумейстером и рыжебородым рыцарем. Его Джон не видел, когда поднимался на корабль в прошлый раз. Старший Гриф о чём-то разговаривал с молодым и они оба периодически поглядывали на Сноу. — Как думаешь, кто они такие? — придвинувшись ближе, задал вопрос Виллам. — Понятия не имею. Ясно только, что они заодно с пентошийским магистром, который прислал нам еду и подкрепления. — Очень, сука, щедро, — Виллам зажал ноздрю и высморкался за борт, — они хотят нам понравиться? — Возможно. Иллирио Мопатис даже денег не взял за свою помощь. На самом деле, северянин подозревал, что синеволосые Грифы прилетели к нему неспроста. О Мопатисе Джон слышал мало, но знал, что пентошиец весьма богат и имеет собственные политические интересы. Похоже, одним из его интересов стал Джон. Другим же являлась Дейенерис Таргариен, что немудрено — она вообще притягивает взгляды многих. Старший и младший Грифы, кем бы они ни были, наверняка имели определённые цели, когда желали с ним поговорить. Не просто же так они спрашивали у него о Матери Драконов? Скорее всего, они просто прощупывали почву. И похоже, по указу самого Мопатиса. Джон с недавнего времени — известная в Эссосе фигура, и если пентошийский магистр решил поддержать Дейенерис, то почему бы ему не попробовать привлечь перспективного наёмника на свою сторону? Но что-то подсказывало Джону, что с этими Грифами не всё так просто. Они казались обычными наёмниками. И всё же взгляд, который Старший Гриф бросил на него при первой встрече, наталкивал на многие мысли. Солнце, тем временем, спряталось за высокую башню, стиснутую в объятиях серого мха и чёрной лозы. Яндри налегла на румпель и корабль обошёл кусок замшелого булыжника, торчавшего из вод. — Гляди, — указал Олливер на камень. На вершине сидела большая черепаха. Полностью серая, как и мох, покрывавший кусок камня, на котором она сидела. Такой же мох виднелся на её панцире. Животное не издавало ни единого звука, оно только открывало и закрывало свой клюв, покрытый серой коркой. — Костоломы, — проговорил подошедший к ним Старший Гриф, — так называют этих черепах на Ройне. — Они опасны? — Заражённые — да. Если вы дадите им себя догнать. — Верно говорит, — подтвердил Каспорио. — Вы что-то хотели, Гриф? — спросил Сноу. — Вообще-то, вы правы. Я хотел поговорить с вами. — Разве мы с вами уже не говорили? — Мне показалось, что наше знакомство вышло слегка сумбурным. — Что ж, давайте поговорим. Наёмники к тому времени разошлись по палубе, а Джон и Гриф переместились к носу «Робкой девы». — Слишком уж много я получаю вашего внимания, вам не кажется? — хмыкнул бастард. — Пожалуй, до сих пор вы получали его даже меньше, чем необходимо. Если бы не Иллирио Мопатис, мы бы о вас так и не узнали. — Неужели о Боремунде Бесстрашном в Пентосе слышал только лишь Иллирио Мопатис? — О Боремунде Бесстрашном слышал каждый проходимец от Лората до Волантиса. Но вот о Джоне Сноу знает, пожалуй, только Иллирио. Какого хрена? Сноу отшатнулся назад и положил руку на меч. Наёмники поодаль, что заметили это, напряглись. — Кем бы ты ни был, очень глупо было говорить мне об этом, когда ваш корабль полон моими людьми, — прошипел Сноу. — Мы вам не враги. Если бы мы хотели причинить вам вред, мы бы отравили вас во время нашего первого разговора. К удивлению Коннингтона, бастард почему-то коротко рассмеялся. — Ну-ну. — Уверяю вас, ни я, ни мои спутники не собираются вам вредить. Я прошу только выслушать меня. Расслабившись, северянин убрал руку от оружия. — Говорите. Было видно, что Старший Гриф замешкался, подбирая слова. — Полагаю, вы уже догадались, что мы не просто так направляемся в Волантис. — Скажу вам больше — я даже полагаю, куда вы отправитесь потом. — К Дейенерис Таргариен, — произнёс Гриф, — после Волантиса мы направимся в Залив Работорговцев. — На кой хер вы ей нужны? — Джон сплюнул за борт, — вы поможете ей выиграть войну своим облезлым судёнышком и небольшой группой, где всего два человека умеют держать меч? Или… вас ждёт в Волантисе войско? Лицо Грифа чуть скривилось в усмешке. — Это так. Мы поможем Матери Драконов, после чего она, несомненно, отправится в Вестерос, забрать свой трон. У вашей семьи сильный враг и Дейенерис — ваш единственный шанс выжить в этой войне. — Предлагаете Старкам поддержать Таргариенов? После того, как один из них сжёг моего деда и задушил дядю? Про Рейгара и Лианну Джон упоминать не стал. Слишком многое здесь оставалось непонятным. — Во время нашего первого разговора вы об этом не вспоминали. — Не было нужды. Вы ведь не говорили, что знаете моё настоящее имя. «Робкая дева» в это время вошла в город и приближалась к огромному мосту. С его краёв свисали чёрные лианы, походившие на щупальца некоего чудовища. Серый мох покрыл вырезанные в камне картины, корни оплели колонны и стены, а некоторые разрослись настолько, что поднимали над рекой целые здания. Сквозь листву, закрывающую небеса, едва пробивалось солнце, которого и без того не хватало в этих руинах. Наёмникам казалось, что они попали в другой мир. Вообще, удобно было бы сойти с корабля именно здесь, но сходить было некуда. — Я все ещё не услышал ни одной причины, почему я должен поддержать девку Таргариен, — Джон кашлянул и беспокойно посмотрел по сторонам. — Хотите причин? Получайте. Дейенерис простит вам все ваши грехи, из-за которых вы оказались в Эссосе. — Не такие уж они и большие, какими я их считал вначале, — фыркнул Джон. — Я ещё не закончил. Второе — Дейенерис даст вам возможность отомстить. Ланнистеры предали её род. У неё три дракона и я боюсь, что львиный дом будут ждать огромные потери, вплоть до потери титула Хранителей Запада. Вы отомстите за своего отца и брата. Чем не награда? — Допустим. Но Ланнистеров ненавидят не только Старки. С ними воюют Талли, Баратеоны, их презирают Мартеллы, да и Долине незачем их поддерживать. А если я встану на сторону Таргариенов, то окажусь наедине с кучей врагов, потому что я сомневаюсь, что Великие лорды вновь примут драконье правление. Скулы Грифа дёрнулись. Похоже, ответы Джона начинали его нервировать. — Дейенерис подпишет указ о вашей легитимизации, что сразу сделает вас лордом Винтерфелла и хранителем Севера, — этот аргумент Коннингтон решил оставить на самый конец. — Севером правит мой младший брат Бран… — Но вы старше. Если вас сделают Старком, но ваше право на Север станет весомее. К тому же, насколько я слышал, нынешний лорд Винтерфелла слишком мал, а лордам Севера в такое тяжелое время наверняка нужен более сильный человек во главе королевства. Каким сможете стать вы. Ты не можешь быть лордом Винтерфелла, — прозвучали те самые слова Робба из детства, — ты не Старк. Джон замолчал. И Коннингтон подумал, что задел нужные струны в душе бастарда-наёмника. Должно быть, можно было упомянуть лишь Винтерфелл, умолчав обо всём остальном. Верно септоны говорили о бастардах — лишь жадность и порок правят их душами. — Вы ведь никогда не встречались с Матерью Драконов, так? — вдруг задал вопрос Сноу. — Причём здесь это? — скорчился Коннингтон. — Вы с такой уверенностью рассуждаете о том, что она для меня сделает, если я её поддержу. Но откуда вы об этом знаете, если даже никогда её не видели? У неё три дракона. Три зверя, которых она вынула со страниц сказок и исторических книг, что способны выжигать своим огнём целые армии. Вы действительно считаете, что она будет слушать хоть кого-то, кроме самой себя? Быть может, она и благоразумна, но до меня доходили слухи, что она вздумала отменить работорговлю… в Заливе Работорговцев. В месте, где на этом зиждется всё общество многие и многие века. После этого я начинаю сомневаться в её благоразумности. И даже если списать её действия на молодость, недостаток опыта и образования, советников-болванов и тому подобное — я бы подумал несколько раз, прежде чем вставать на её сторону. Или вы, — бастард усмехнулся, — надеетесь, что она послушает вас, незнакомого ей наёмника? Коннингтон хотел было вспылить, но… отчего-то слова бастарда показались ему… правильными. Неужели он слишком сильно надеется на Дейенерис? А ведь и в самом деле они шли к ней, надеясь лишь на то, что она прислушается к ним из-за Золотых мечей… Но нет. Эйгон — Таргариен по крови. Когда он оседлает дракона, Дейенерис точно будет считаться с Эйгоном. И станет его женой. У неё просто не останется выбора — разве она пойдёт против своего родича, к тому же того, кто имеет больше прав на престол? Особенно теперь, когда они — единственные живые из драконьего рода. Вот только говорить Джону Сноу о настоящей личности Эйгона Коннингтон не стал. Слишком много опасностей это могло повлечь и слишком много всего может взбрести непредсказуемому бастарду в голову. Что он сделает, когда узнает, что в его руках настоящий Таргариен? Не вспомнит ли снова о давней ране, что нанёс Старкам Безумный король? Тогда все старания Грифа могут пойти прахом. А Рейгар, которому он поклялся возвести его сына на трон, на том свете не даст ему покоя. — Дейенерис так или иначе займёт Железный Трон. С вами или без вас. Но я призываю вас сделать правильный выбор Корабль прошёл под мостом, мачтой едва не касаясь его низа. — Кто вы такой? — бастард, казалось, вовсе не услышал его слов. — Приходите со своей армией в Миэрин. И тогда вы всё узна… — Берегись! Они сверху! — раздался пронзительный крик. От резкого звука, как от вспышки, Джон рефлекторно вытащил клинок. Всё, что он успел заметить — летящее с моста тело серого цвета. Тело упало прямо на голову одному из дружинников, что не успел среагировать. Прозвучал противный хруст и громкий хлопок о корабельное дерево. Серый человек переломился надвое. Его таз вместе с ногами лежали в стороне, пока вторая половина барахталась на спине, размазывая чёрную кровь и гнилые внутренности по палубе. Рядом в конвульсиях дёргался дружинник со сломанной шеей. Не успели наёмники добить каменного человека, как вдруг с моста начали падать новые. Несмотря на, казалось бы, большую высоту, заражённые поднимались вполне целыми, в отличие от самого первого. Один из них вгрызся в лицо безупречному, не надевшему шлем. На палубе тут же начался переполох. От каменных людей тут же отпрянули, но из-за недостатка пространства несколько человек упали в воду. — Бейте в голову и посильнее! — вскричал Каспорио, — эта серая дрянь твёрдая! Кто-то из Чернолатных с размаха зарядил твари по макушке, но лезвие лишь высекло искру и соскользнуло. Монстр обернулся и набросился на своего обидчика, вцепившись в него окаменевшими пальцами. Ещё пара каменных людей полетели с моста, угодив прямо в надстройку на корме. Крыша разлетелась в щепки. Спустя пару секунд на палубу выбежала септа Лемора, спрятавшись за Юным Грифом. Когда следом за ней выбежали заражённые, синеволосый парень оцепенел и застыл на месте, даже не удосужившись достать меч. — Нет! — воскликнул Старший Гриф и бросился к ним через всю палубу, но тут же на него накинулась одна из тварей. И всё же, Гриф похоже, не для красоты носил свой меч. Увернувшись, он взмахнул мечом и рука каменного человека упала на палубу. Наёмники всё же быстро сориентировались и выстроили оборону. Одному из монстров Виллам проломил голову увесистым топором. Третьего забили булавами — дробящее оружие лучше всего справлялось с каменными людьми. Лучше всех отбивался Боуэн. Не успев достать оружия, он превратил в него свои руки. Под бронированными кулаками не мог устоять ни один заражённый. Каждым своим ударом Боуэн разбивал головы каменным уродам, забрызгивая себя и окружающих вязкой чёрной дрянью вперемешку с дурно пахнущим гноем. Однако всё новые твари падали вниз. — Уведите этот ебучий корабль отсюда! — приказал Джон, собравшись с мыслями. Раздался пронзительный крик септы. Младшего Грифа, что продолжал стоять, как вкопанный, в последний момент спас Ролли Дакфилд, сцепившись с одним из каменных. Но к сожалению для Грифа, рядом оказался ещё и второй. Рефлекторно подставив руку, парень закрылся ею от монстра. И тот обязательно бы вцепился в неё, если бы не волантиец. Несущий погибель схватил заражённого рукой в плотной перчатке и отбросил вниз, а затем с громким воплем размозжил голову монстра булавой. — Достань уже свой меч и дерись, идиот! — злобно прорычал он юноше. Поодаль вместе с наёмниками Джона сражался Старший Гриф. Окаменевший, которому он отрубил руку, от него не отстал и вновь бросился в атаку, издав дикий хриплый вопль. Гриф совершил выпад и пронзил ему голову. Меч согнулся под давлением, но свою задачу выполнил. С трудом вынув клинок из затвердевшей плоти, мужчина отбил тянущуюся к нему руку ещё одной твари. На этот раз конечность не отсеклась. Через сражающуюся толпу Сноу увидел, как к Старшему Грифу сзади подбирается ещё один монстр. Не теряя ни минуты, он бросился на помощь. Каменная челюсть заражённого сместилась далеко вправо от удара эфесом. Напрягая силы, Коннингтон перекинул каменного человека за борт. Сделать это оказалось не так уж и просто, а сам рыцарь к своему неудовольствию понял, что давно не упражнялся в боевом мастерстве. — Сзади! — донеслось до его ушей. Коннингтон обернулся, но сделать это ему удалось лишь наполовину. Бастард видел, как заражённый врезался в руку Грифа. Ярости в этом монстре хватило на то, чтобы прижать мужчину к краю палубы. Он тянул к нему свои руки, пытаясь дотянуться до лица. За несколько мгновений северянин преодолел разделявшее их расстояние и вонзил в шею твари валирийский кинжал. Магическая сталь без особого труда преодолела твёрдую плоть. Каменный человек дёрнулся и обмяк под весом собственной кожи. Наконец, корабль ушёл из-под моста. Позади в воду всё ещё падали заражённые, мигом отправляясь на дно. — Все целы? — громко спросил Джон, оглядывая свой отряд. — Четверых потеряли, — восстанавливая дыхание, отчитался Виллам, — двоих загрызли насмерть, ещё двое выпали за борт. — А мы ведь ещё даже не сошли на берег, — цинично заметил Хармонд. Замечание, к вящему неудовольствию Джона, было верным. — Не ссать, парни! Теперь мы хоть знаем, с чем будем иметь дело. Дальше полегче будет, — решил он приободрить бойцов. В стороне стояли Грифы. Старший отчитывал младшего. — Разве тебя зря им владеть учат? — мужчина кивнул на клинок, что висел в ножнах парня, — что за трусость? Неужели таким я тебя воспитывал? — Прости, отец, — парень выслушивал замечания, опустив голову вниз. — Вы в порядке? — подошёл к ним Джон. — Да… — кивнул Гриф, — пострадала только гордость моего сына. — Рукав закати, — внезапно подошедший Каспорио указал взглядом на руку Грифа. — Это ещё зачем? — Затем, что я видел, как каменный ублюдок в тебя врезался. Ради твоего же блага, закатай рукав и покажи руку. — Я не собираюсь этого делать. — Хочешь стать таким, как они? — волантиец указал на удаляющийся мост, — дело твоё. Но если из-за тебя кто-то из нас заразится, мы найдём тебя и скормим этим тварям. — Придержи свой язык! — злобно воскликнул Гриф, сделав шаг к Каспорио. На его пути возник Джон. Он грубо схватил мужчину за руку и рывком задрал его рукав. — Твою же… — протянул Ролли Дакфилд. Септа Лемора прикрыла рот и забормотала молитву Семерым. А Юный Гриф вновь застыл с ошеломлённым лицом, точно таким же, с каким он встретил одну из тварей. На руке мужчины виднелся глубокий укус, налившейся кровью. Прямо на глазах он покрывался серым цветом, а кожа вокруг стягивалась к ране, словно она засасывала её в себя. Взгляд Коннингтона не выражал ничего. Вероятно, он даже не осознавал произошедшего в полной мере. Конечно, он сразу понял, что его укусили, но решил скрыть, опасаясь, что его оставят здесь умирать. — Как же так… — еле слышно проговорил молодой Гриф. — Не повезло, — опечалено сказал Виллам. — Что… что теперь делать? — с опаской поглядел на наёмников Гриф. Ответа не дал никто. Никто, кроме Каспорио. — Надо рубить, — произнёс он. — Нет! — воскликнул юнец. — Или так, или ему конец. Укус слишком глубокий, зараза попала в кровь и скоро разнесётся по венам. — Должен быть другой выход. Халдон, что мне делать? — рыцарь цеплялся за любую другую возможность. — Я… боюсь, что охотник за головами прав, — тяжело выговорил полумейстер, — вас сильно укусили. Если не отсечь руку вовремя, серая хворь проявится на других конечностях. — Да… да какого хрена? Прижгите его чем-нибудь, дайте мне отвар травяной… ну хоть что-нибудь! — Молитву Семерым не забудь вознести, — с издёвкой усмехнулся Каспорио, — глядишь, помогут. — Руку надо рубить, — заключил Сноу, жалея, что Квиберна сейчас нет с ними, — но выбор за вами. В противном случае можете смело оставаться здесь, потому что рано или поздно она превратит вас в одну из этих тварей. Решайте. С бессильной злобой и обидой на всё на свете Коннингтон глядел на укус. Серая зараза с пугающей быстротой поглощала всё новые участки кожи. Если так и дальше пойдёт, то он ничего не успеет. Серая хворь окажется быстрее всего, что он задумал. Рыцарь перевёл взгляд на Эйгона. Мальчик имел совершенно потерянный вид. Его губы дрожали, руки тряслись, а взгляд бегал от раны к лицу старого рыцаря. Он не справится без меня. Погибнет без меня. Он должен стать королём. Разве рука — большая цена за Железный Трон? Утерев рот и убрав грязные синие пряди с лица, Коннингтон призвал всю свою волю, которой наделили его Семеро. — Давай. Объяснять наёмникам ничего не требовалось. Хармонд туго перетянул руку ремешком выше локтя. Виллам достал флягу и обильно полил конечность крепким вином, а затем передал её Грифу, чтобы тот сделал несколько хороших глотков. Боуэн и Ролли Дакфилд встали позади, удерживая Коннингтона на месте. — Топор мне, — потребовал бастард. Один из дружинников передал ему чистый топор с острым лезвием. — Острее не найдёте, командир, — заверил его наёмник. — О всеблагой Кузнец, даруй слуге своему здоровья. О Воин, дай рабу своему храбрости, — шептала Лемора. Рыцарь очень быстро вспотел и едва держался на ногах. Воздух с громким шипением выходил сквозь его зубы. — Готов? — поднял к нему глаза Джон. Коннингтон зажмурился и коротко кивнул несколько раз. — Рубите вот здесь, — указал Халдон Полумейстер. Хватило одного взмаха. Лезвие рассекло сухожилия, кости и мышцы, отделив предплечье от остальной руки. — Ах! — вскрикнул Гриф. Боль возникла так же внезапно, как и исчезла. Открыв глаза, он увидел свою правую руку. С ладонью и пальцами, которыми он ещё секунду назад мог шевелить, только подумав об этом. А сейчас она лежала отдельно, хоть он всё ещё её чувствовал. Или ему казалось? Его тут же подхватили. Халдон принялся вскорости заматывать его культю. Боль, конечно же, никуда не исчезла. Словно надувающийся пузырь, она разрасталась по остатку руки, охватывая всё тело и затуманивая разум. Когда его увели внутрь корабля, Коннингтон завопил во весь голос. — С… спасибо вам, — дрожащим голосом выдавил из себя Юный Гриф. — Ага, — хмыкнул Джон, отдавая топор владельцу.

***

— Эй! Будь я проклят если это не корабли с Кинжального озера! — Ролли Дакфилд указал на два пришвартованных когга у расчищенной гавани. — Ты их знаешь? — спросил Джон. — Ещё бы. Дальний называется «Ведьмины зубы», им правит Корра Жестокая. Её экипаж — сплошь молодые красавицы, а всем мужчинам, что им попадаются, они отрезают член. — Пустим на них безупречных, — усмехнулся Виллам, — им терять уже нечего. — А вот этот принадлежит Уго Немытому. От него разит так, что можно помереть, — добавил Дакфилд, — что они вообще забыли в Горестях? — Это уже не ваша забота, сир. Здесь мы высадимся. — Всем приготовиться! — приказал волантиец, — мы сходим на берег! Аккуратно подойдя к каменной пристани, «Робкая дева» остановилась. Через борт перекинули широкую доску, по которой наёмники один за другим сходили с корабля. — Уж не знаю, какую цель вы здесь преследуете, Боремунд, но вы всё еще можете пойти с нами. Ещё не поздно повернуть назад, — проговорила септа Лемора мягким голоском. — Я прошёл слишком многое, чтобы поворачивать назад, — ответил ей Сноу, даже не взглянув на неё. Последний наёмник оказался на берегу. Настала очередь Джона. — Вы отчаянный человек, Боремунд Бесстрашный. Да уберегут вас Семеро на вашем пути, — произнесла она напоследок. Джон кивнул и уловил её странный пристальный взгляд. Постепенно «Робкая дева» исчезала в серой дымке. На корме стоял Юный Гриф и ещё некоторое время продолжал смотреть на них. Наёмники построились в ряд и приготовили оружие. Над ними возвышались полуразрушенные башни, арки и своды. Над самыми высокими витал серый туман, такой густой, что за ним ничего не было видно. — Значит так, — голос волантийца звучал чуть приглушённо из-за замотанного рта, — слушайте меня внимательно. Теперь, когда мы оказались в Крояне, ваше выживание зависит лишь от вас. Говорить разрешается только вполголоса. От отряда отходить только по приказу. Если попадёте в густой туман — считайте, что погибли. Хоть вы и защищены, но глаза остаются открытыми. Вы вмиг ослепнете и обратитесь в каменного. Вопросы? Вопросов не последовало. — Тогда приступим. Командуй, Боремунд. — Так… вначале осмотрим эти корабли. Хармонд, бери Олливера и десять человек, арбалетчиков и безупречных. Обо всём докладывайте мне. Делаем всё быстро, у нас на всё про всё три дня. — Уже два с половиной, — заметил волантиец. Корабли оказались пустыми. Наёмники нашли пару заражённых в трюме, но с ними быстро разобрались, всадив по болту в голову. В остальном на кораблях не нашлось ничего ценного. Ни запасов, ни личных вещей экипажа, ни указаний на то, куда он подевался. А затем началось продвижение по городу. — Безупречные впереди. Арбалетчики за ними, — расставил людей Джон, — Каспорио, указывай путь. Отряд безмолвно поднялся по покосившимся ступеням с облупившимися углами. За многие века расположение улиц значительно поменялось. Прямо посреди переулков теперь возвышались холмы и росли деревья, делая проход очень неудобным. Наёмникам приходилось проходить через дома, карабкаться по чёрным лозам и постоянно помогать друг другу. Также приходилось следить за тылом. Однако, пока они не встретили ни одной угрозы, кроме маленькой ящерицы, которую тут же раздавили кованым сапогом. Почва проваливалась под ногами, выделяя серые испарения, от которых зудело в носу. Маленькие серые муравьи копошились под ногами. Сноу шёл в окружении своих людей. Тишина его настораживала. Невозможно, чтобы в таком огромном городе серые люди жили только на том грёбаном мосту. Едва заметный силуэт мелькнул на одной из колоколен. Сноу опешил и в него врезался идущий сзади Боуэн. — Стойте! — прошипел Сноу, — на колокольне! Но когда все посмотрели наверх, никого не было. — Что там? — Там был человек. Ну, каменный. — А где он сейчас? — Не знаю. Он не успел бы так быстро пропасть. Каспорио сжал и разжал кулаки. — Глядим в оба. Пошли. Указывая жестами направление, Каспорио вёл бойцов по узким улицам. Иногда приходилось искать обходные пути, потому как некоторые районы оказывались полностью затянуты туманом, но Джон чувствовал — они приближаются к цели. Впереди идущий безупречный согнул руку в локте и команда остановилась, а потом ушла влево, спрятавшись за домом. — Что? Евнух молча указал пальцем за угол. Из здания вышла антилопа. Точнее, Джон думал, что существо когда-то являлось антилопой. Шерсти на ней не осталось, тонкие ноги едва удерживали тело, а глаза затянулись серой плёнкой. Вдруг животное встрепенулось и напряглось. Оно посмотрело в окно дома напротив. А потом резко сорвалось с места. Но далеко антилопа не убежала. С другой стороны на неё набросился хищник, такой же окаменевший. По внешнему виду Сноу не мог разобрать, волк это, шакал или другой плотоядный зверь. Показалось ещё трое животных, что также накинулись на антилопу. Их зубы впивались в места, которые серая хворь ещё не поразила. В конце концов, их добыча перестала дрыгаться и затихла. Даже в этом месте действуют законы природы. Каспорио жестом дал команду стрелкам. Арбалетчики вышли в центр улицы и одним залпом прикончили хищников. Болты, выпущенные из тяжёлых арбалетов, с близкого расстояния пробивали доспехи. С серой кожей они тем более справились. Покинув укрытие, бойцы окружили убитых животных. Серая хворь изуродовала их до такой степени, что от прежнего вида не осталось и следа. — Не будем здесь задерживаться. Идём дальше, — махнул рукой охотник за головами. Джон собирался встать на своё место, но краем глаза зацепился за… ещё один силуэт. Высокий человек стоял в дальнем конце улицы. Теперь Джон смог разглядеть за его спиной разорванный плащ. Он не видел ни его лица, ни одежд. Человек стоял на месте и не двигался. — Вон он! — Джон указал вдаль улицы. Как по шутке богов, стоило лишь моргнуть, как человек исчез. — Да что там такое, командир? — задал вопрос Олливер. — Боэн ничего не видел. — Я, блять, клянусь, что там был кто-то. Он стоял и смотрел на нас. Этот город играет с нами в свою дьявольскую игру. Вдруг тот конец улицы, где Джон видел человека, начал мутнеть. Воздух становился будто тяжелее, в нём летали сероватые крупицы непонятного вещества. Туман затягивал улицу, появляясь буквально из неоткуда. — Что… что происходит? — прищурился Виллам, — что за чертовщина? — Туман идёт к нам. Все по зданиям, быстро! — скомандовал Каспорио, — затыкайте все щёли! Отряд мгновенно рассыпался на несколько частей, каждая из которых спряталась в здании. Наёмники закрыли окна собственными щитами и прижали их к проёмам со всей силы. Джон спрятался вместе со своими офицерами в небольшом доме, где кроме голых замшелых стен и запаха сырости ничего не было. Спустя полминуты за пределами здания зазвучало глубокое завывание ветра. Оставалось лишь догадываться, что происходило на улице. — Выходить наружу по команде! — прокричал Каспорио, надеясь, что в других домах его услышали. Бойцы, воспользовавшись передышкой, припали к стенам. — Поверить не могу, что этот городишко когда-то называли городом веселья, — выдохнув, проговорил Виллам. — Ага. Меня так и тянет танцевать, — согласился Олливер. — Не раскисать. Мы почти добрались, — заверил их волантиец. Джон встал у одной из стен и приложил ухо к каменной кладке. За стеной шумела серая мгла. Звук мог показаться похожим на шум прибоя, если бы не… еле слышные шаги. — Тише, — Сноу приложил палец к губам и наёмники затихли. Прислушавшись, Джон понял, что ему не показалось — на той стороне точно кто-то ходил. Хармонд дёрнул головой вверх, без слов задавая вопрос «что там?» Вдруг шаги прекратились, как и шум ветра. За мгновение на город опустилась тишина, словно по щелчку пальца. Казалось, их здание сейчас плавало в пустоте, где не было ничего, кроме непроглядной тьмы и мертвой тишины. — Валириец… Джон в испуге отшатнулся от стены и упал на спину. В ушное отверстие словно вонзили кинжал и несколько раз провернули. — Блять! — Да что там такое-то! Наёмники не на шутку перепугались. Волантиец поднял Джона и осмотрел ушной обрубок. Из отверстия вытекло немного крови. — Ты слышишь меня? — Слышу… — держась за ухо, выговорил Сноу. — Какого пекла произошло? — Я… услышал… голос… — Эй. Слышите? — вдруг сказал Виллам. Наёмники прислушались. Из-под ног доносилось громкое шуршание. Словно кто-то бил в барабаны очень мелкой трелью. Но следующие звуки заставили их ужаснуться. Там, где находилось соседнее здание, кричали люди. Да не просто кричали — визжали и вопили от боли. — Это… это наши! — догадался Олливер. — Блять, да что тут твориться-то?! — Надо им помочь! — А вдруг туман ещё не ушёл? Тогда все сдохнем! Звуки снизу Джон не мог спутать ни с чем. В норвосийских шахтах ему часто доводилось их слышать. Лишь крысы могут так пищать. И судя по всему, их там очень, очень много. — Это крысы, — произнёс Джон, — они… жрут наших. — Срань… они же сейчас и к нам сунутся… Из неведомой щели внутри пола показалась крыса. Серый, покрытый корочкой комок встал на задние лапы и принюхался. Обоняние у крыс и без того невероятно развито, а слепота, похоже, развила это качество выше всякого предела. Следом за ней показались её собратья. Пять, десять… Джон быстро сбился со счёта. — Уходим! — приказал он. — А если там туман… — К чёрту! Не уйдём, нас сгрызут заживо! Открывай! Собравшись с духом, наёмники открыли дверь и убрали щиты от окон. Тумана на улице, к их счастью, не оказалось. Зато перед соседним зданием на коленях стоял дружинник, полностью облепленный заражёнными грызунами. Они умудрялись проникать под доспех и сжирали его изнутри. Наёмник умолял о помощи и надрывно кричал, пока одна из голодных крыс не прогрызла ткань и не заползла ему в рот. А дом позади него кишел шевелящейся массой, выливающейся из окон и дверей. — Бегом! Валим отсюда! — вскричал Каспорио. Оставшиеся наёмники побежали прочь. Некоторые от испуга не разбирали дороги, но большинство следовало за Каспорио. Крысы преследовали их ещё некоторое время, но в конце концов, отстали. Бегство продолжалось ещё некоторое время. Остановились бойцы уже на перекрёстке нескольких улиц. Когда-то здесь величественно возвышались резные мраморные арки, но теперь росла жесткая трава и росли кусты с серыми ягодами. — Блять… ох, блять… — Виллам опёрся на свои колени и восстанавливал дыхание. Рывок измотал наёмников. Сноу огляделся. Теперь их было значительно меньше. — Сколько нас осталось? Хармонд быстро всех пересчитал. — Четырнадцать. Остальных загрызли крысы, ещё несколько убежали в другую сторону. — Сука… — еле слышно выругался волантиец. Вот так большая часть группы канула в небытие. Они погибли страшной смертью, и вдобавок ко всему далеко не самой достойной. Сердце Джона содрогнулось, как от укола. Эти люди шли за ним, поверив в его слова о том, что они вернутся из Крояна героями. А на деле их тела никто и никогда не найдёт, а по прошествии лет о них даже не вспомнят. — Ну нахер… надо валить отсюда, Бор, — стуча зубами, проговорил Олливер. — Не ссать! — рявкнул Каспорио, — мы скоро доберёмся до дворца. — Мы ж тут помрём все до единого! Пусть девка браавосийская в пекло катится, нам валить надо из этого… Схватив Олливера за воротник, Джон притянул его к себе. — Мы уйдём отсюда, когда Я скажу. Ты сам вызвался идти со мной. Так не ной, словно тряпка и закрой свой рот! Придётся сдохнуть — значит, сдохнем. Но назад без Антарионовской девчонки не вернёмся! Бастард отшвырнул просторца от себя. Наёмник выглядел испуганно. Да и в остальных заметно поубавилось храбрости. — Назад дороги нет. Либо справимся, либо умрём, — произнёс Джон, оглядев их всех, — Каспорио, где мы? — Мы немного сбились с курса. В нужной улице царит туман. Придётся идти в обход. — Веди. Отряд снова двинулся в путь, на этот раз куда осторожнее, чем до этого. И снова город не послал никого к ним навстречу. Иногда Сноу слышал, как кто-то завывает вдали. Всё глубже они продвигались через это мёртвое царство, и всё сильнее тревога окутывала их души. Наконец, Джон не мог понять — кого же он видел? Что за призрак глядел на них в тот раз? И почему он услышал слово «валириец»? Тот голос пробрал его до самых костей. Чистая холодная ненависть сочилась из того мертвенного низкого голоса. Он до сих пор звучал набатом в его голове. — Стой, — сказал Каспорио, остановив отряд рукой. Оглядевшись, наёмники увидели большую поляну, что когда-то называлась городским садом. Высокие деревья затмевали солнечный свет своими листьями, а землю устилала высокая трава, в которой лежали мшистые колонны и отдельные камни. По бокам находились постаменты с фигурами, которые, по-видимому, когда-то являлись статуями. Теперь же все очертания сгладились, материал потрескался и потускнел, а серый мох довершил дело, превращая произведения искусства в бесформенный кусок камня. Должно быть, когда-то тут было красиво. — Здесь болото, — предупредил Каспорио. Идём по одному. На траву не наступать. Я первый, остальные за мной. Встав на колонну, Каспорио двинулся вперёд. За ним шагал второй, затем третий. Вскоре все четырнадцать человек шли вперёд. Они перепрыгивали с одного камня на другой, старались удержать равновесие и не упасть. Вокруг шелестела трава. Сквозь серые облака умудрялись пробиваться лучи заходящего солнца. Стоило найти место для ночлега, потому как ночью по этим улицам будет ходить только безумец. А болото не заканчивалось. Откуда же оно взялось прямо посреди города? Ноги начали уставать. Мышцы потихоньку сводило. Прыжки по камням во всей защите, пускай и неполной, вымотает любого. Трава зашевелилась. В болоте мог жить кто угодно, особенно в этом. Затем послышалось шевеление в другом месте. — Парни, ускоримся. Не нравятся мне эти шуршания, — проговорил Виллам. Ткани, которыми они себя обматывали, пропитались потом от нагрузки. И, как назло, после шуршаний раздалось тихое рычание. Из топей медленно вылезла рука, покрытая грязью, тиной и заражённой каменной кожей. Следом показалась лысая голова. — Сука, быстрее! — торопили наёмники друг друга. Принимать бой на узких камнях, крышах затонувших зданий и упавших колоннах никто не желал. Сноу уже не особо задумывался, куда ставил ноги. Главное — как можно скорее выбраться из этой ловушки. Наёмники торопились. Некоторые спотыкались, но всё равно выкарабкивались и продолжали движение. Однако, тем, кто шёл позади, приходилось ждать. Теперь на ожидание времени не оставалось. Боец перед Джоном прыгнул слишком рано и столкнулся со своим товарищем. В результате оба оказались на траве, которая очень быстро продавилась вниз и поглотила их. — Помо… помогите! — закричали они, протягивая руки, — не оставляйте нас! Перепрыгнув, Джон попытался вытянуть одного. Он дотянул того до колонны и наёмник начал выбираться самостоятельно. Но повернувшись ко второму, Сноу увидел, как бедолагу облепило сразу несколько серых рук. Они хватали его за плечи, голову и шею. В глазах солдата читалась паника и нежелание умирать. — Командир, не оставляйте! Не оставляйте, командир, прошу! НЕТ! — рука обхватила его лицо и уволокла в трясину. — Бор, быстрее! — дрожащим голосом поторопил его Хармонд, что двигался позади. Количество рук стремительно возрастало. Они хватались за камни, крыши, траву, ноги наёмников и выползали на поверхность. Твари тянули к живым людям свои обвешанные тиной руки, а несло от них гнилью и сыростью. Впереди бастард завидел стоящих на земле наёмников, что закончили переправу. Берег близко. Нужно лишь поднажать, ну же! Сноу прицелился и прыгнул на очередной камень. Второй опорой стала новая колонна. Третьей — кусок древесного ствола. Встав на него обеими ногами, Джон приготовился к новому прыжку. Нечто схватило его за ногу. Прыжок угас в зародыше и Сноу упал, больно ударившись губами о дерево. За ногу его держало уже две руки. Северянин судорожно потянулся за клинком. Слева показалась новая рука, он схватила его за локоть и потянула вниз. Его утягивало с двух сторон, вместе со стволом дерева. — На помощь! Помогите! — закричал бастард. Со свистом пролетел болт, отсекая одну из рук. Выстрел принадлежал Олливеру. Второй монстр уже явил свету голову и без особого успеха вгрызался Джону в латный сапог. Удары ногой ни к чему не привели. Но тварь продолжала тянуть его вниз. — Держись! — на бревно прыгнул Хармонд. Топор вошёл в череп заражённого и тот обмяк. Не став тратить время на выдёргивание оружия, наёмник помог Джону подняться. Бревно не выдерживало веса двух тяжёлых людей и стремительно погружалось в топи. Хармонд прыгнул первым. Джон последовал за ним. Но залитый кровью сапог его подвёл. На скользком куске камня Джон подскользнулся и снова упал. На этот раз трясина поглотила его ноги по колено. — Аррргх! — Раррр! Вопли каменных людей заполонили пространство. Арбалетчики прицельно отправляли в их головы болт за болтом, но из трясины восставали новые. Некоторые уже выбирались на берег, где стояли люди Джона. — Сюда! Чёрт его дери… — Джон рывком потянул себя за камень. Ноги с трудом, но поддавались. — Стреляйте! — орал Каспорио, — не дайте этим тварям подобраться к нему! За ступню, что всё ещё была в трясине, что-то схватилось. Сноу не видел, кто это был, но понимал, что его снова утягивает вниз. — Вылезай, Боремунд! Тянись! Ну же! — кричали наёмники. — Не могу! Меня тянет! — отчаянно прокричал Сноу. Рядом с болтом во лбу упал новый заражённый, что тянулся зубами к его лицу. С другой стороны камня восстал ещё один. Сноу попытался оттолкнуть его, но он вцепился ртом в латную перчатку. Возникла новая тварь. Она вцепилась в вареную кожу. Теперь стрелять по ним никто не рискнёт, потому что могут задеть Боремунда. Зато все вместе эти ублюдки утягивали его. Нет. Только не так. Боги, нет! Рывок. Топь не поддалась. Каменная ладонь обхватила замотанное лицо. Руки свело судорогами. Ещё рывок. Трясина, казалось, утянула его ещё глубже. Ещё. Без результатов. Ещё. Ещё. Сил не осталось. Ублюдки держат слишком крепко. Пальцы ныли от натуги. Вот бы дотянуться до кинжала, да только держаться одной рукой он уже не сможет. Холодная топь поглотила его по пояс. Где-то там ещё раздавались свист болтов и крики людей. Но Джон слышал лишь рычание бешеных тварей, что хрипели рядом с его головой. Через листву над ним брезжил оранжевый свет. Тёмные листья играли с солнцем, отбрасывая цветные блики. До чего прекрасное зрелище. Этот свет показал ему картины. Он слышал музыку и видел смуглых людей, что играли её у пруда. Видел счастливые лица, что воздавали хвалу Матери-Ройне. Корабли, уносящиеся по реке вверх и вниз, щебетание диковинных птиц, разговаривающих подобно людям, красивые женщины, ласкающие своим пением уши храбрых воинов — всё это показал ему свет. Солнца в Крояне так мало… но как же оно прелестно, когда серые демоны дозволяют ему осветить печальные руины… Он был готов глядеть на него вечно. Но чёрная фигура всё разрушила, заслонив собой этот свет. Проклятье на твою голову и на весь твой род!!! Рыча от злобы, Боуэн по очереди пронзил головы каменных людей копьём. Чёрная, походившая на смолу кровь разлеталась по траве вместе с кусочками мозгов. — Боэн поможет Боремунду! Хватайся за Боэна! Отпустив камень, бастард обеими руками схватился за его массивную длинную руку. Несколько сильных рывков вытащили Джона наружу. — Бежим, Боремунд! За Боэном! Сноу нашёл в себе силы оглянуться назад. Там… из болота восставала целая орда. Сотни рук вытягивали своих хозяев из трясины. Какофония из хрипов, рычаний и слов на непонятных языках разрывала округу. Армада серокожих ублюдков медленно, но верно приближалась к берегу. Отдельных заражённых получалось отстреливать, но на место одного убитого приходило пятеро. С ужасающей скоростью количество монстров возрастало. Вокруг появлялись новые руки. Нового шанса Джон им давать не собирался. Боуэн пропустил Джона вперёд. Наёмника хватали за ноги, но он выбирался. Через траву Виллам разглядел бегущий силуэт. Он быстро передвигался и шёл тем же путём, что и они. — Каспорио, что там за херня бежит? Волантиец убрал арбалет и пригляделся. Тут же его лицо исказилось в испуге. — Твою ж мать… это бегун. — Какой ещё бегун? — Тот, кого хворь поглотила совсем недавно… блять, быстрее! Стрелки, снимите бегущего урода! Едва передвигая натруженные ноги, Сноу из последних сил бежал к берегу. В сапогах плескалась холодная вода вперемешку с болотной грязью. Боуэн прыгал сзади. Почему-то его наёмники смотрели куда-то вдаль и стреляли туда же. Неужели к ним пристала ещё какая-то херня? Оборачиваться сил не было. На берегу будет безопаснее. Ещё пара прыжков… Бегущая тварь не спотыкалась и даже не думала останавливаться. Очевидно, серая хворь ещё не успела поразить её мышцы и кости. Да и видела она, похоже, неплохо. Болты летели мимо. Прицельным выстрелом Олливер смог содрать с бегуна лишь часть лохмотий, висящих на нём. До спины Боуэна ему оставалась лишь пара прыжков. Крик, очень походивший на человеческий, достиг ушей Боуэна слишком поздно. Тварь набросилась на него сзади и едва не повалила в трясину. Беспорядочными ударами она колотила наёмника по голове. — НЕНАВИЖУ!!! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, КАПИТАН!!! ЗАЧЕМ ТЫ ВЫГНАЛ МЕНЯ??? — вопил заражённый, царапая шлем Боуэна. Выстрел из арбалета пришёлся ему по плечу, но заражённый держался слишком крепко. Боуэн вертелся, пытаясь сбросить монстра со своей спины. Вскоре у бегуна получилось задуманное. Цепкими пальцами он развязал ремешки шлема и вместе с подшлемником отбросил его в топь. Теперь от головы Боуэна его отделяла лишь тонкая ткань. Болт-таки прилетел твари в грудь. Её визг заглушил даже завывания толпы обычных каменных людей. Следующим движением Боуэн дёрнул бегуна за руку, сбросил вниз и с силой наступил на голову. К тому времени Сноу уже достиг берега. Хармонд подхватил его и оттащил к остальным. — Вытащите… Боуэна! — только и смог выдавить бастард. Но Боуэна уже обхватили десятки рук. Он обрубал их, ломал и сбрасывал, но за его кольчугу цеплялись, хватали за руки и ноги, засовывали пальцы под доспех. И лишь благодаря прикрытию из арбалетов он ещё мог двигаться вперёд. Его нога ступила на берег. Тут же над болотом прозвучало несколько громких завываний, а через толпу серокожих устремились новые бегуны. Некоторые умудрялись даже бежать по головам и плечам обычных каменных людей. — Все в здание! Быстро! — волантиец отворил двери большого строения с остроконечной крышей и причудливыми узорами на стенах. Дом, очевидно, отличался от остальных и имел какое-то значение. Давая последний залп, наёмники забегали внутрь. На берегу остался лишь Боуэн. Подобрав свой двуручный меч, он с яростным кличем разил одного каменного человека за другим, упрямо продолжая продвигаться к зданию. Воздух над болотом снова стал тяжёлым. Берег затянула серая дымка. — Туман возвращается! — сделав выстрел в толпу заражённых, прокричал Каспорио. — Боуэн, быстрее! — подгоняли его бойцы. На наёмнике повисла целая куча тварей. Они норовили прижать его к земле, чтобы снять противную кольчугу, разорвать и, наконец, утолить свой дикий голод. Примитивный инстинкт столкнулся с человеческой волей, пусть этот человек и не отличался особым умом. Сейчас Боуэна двигало вперёд лишь упрямство. Неистовым усилием он сбросил с себя каменные грозди и взмахом меча собрал кровавый урожай… но только затем, чтобы на него набросилось ещё больше монстров. — Надо дверь закрывать! Туман разрастается! — Закрывайте двери, а то всем пиздец придёт! — Да не успеет он! — Боуэн, я тебе приказываю! БЕГОМ СЮДА! — срывал голос Джон. Зарычав громче самых диких бегунов, наёмник рвался к ним. Даже кольчуга начала рваться. Но туман уже поднялся к дверям строения. — Боэн найдёт Боремунда! — выкрикнул Боуэн, — Боуэн не погибнет! Джон хотел было ринуться к нему, но остановился. Серый шлейф был слишком близко. Не дожидаясь приказа, Хармонд и Олливер закрыли двойную дверь, оставляя Боуэна наедине с толпой бешеных тварей. В последний момент перед тем, как двери сомкнулись, Сноу сквозь туман вновь увидел зловещий человеческий силуэт с рваным саваном за спиной. Он стоял в толпе каменных людей и сжимал в руке чёрный меч.

***

Музыка сменялась пьяным хохотом. Хохот — женским стоном. Стон — руганью хозяина, а тот — снова музыкой. Но вино всё мешало в одно. Этих борделей он успел повидать на своём веку. В Лисе, конечно, они были получше, да и девки там куда сильнее похожи на неё. Но в Лисс ему нельзя. Ему вспомнилась Линесса. Его турнирная любовь, за которую он отдал всё, и которая не отдала за него ничего. Даже кое-что забрала — часть его северного сердца — и унесла с собой, в постель лиссенийского магистра. Как же давно это было… Джорах даже стал забывать её лицо. Торговые принцы мало отличаются от закатных лордов в своей жадности. Мормонт был готов дать голову на отсечение, что его бывшая жёнушка прямо сейчас скачет на старике Ормоллене в Лиссе, пока Джорах хлещет вино в Селорисе. Даже белокурая шлюха, что танцевала на его коленях, не делала сердцу легче. Да и не особо она старалась, надо сказать. Джорах шлёпнул её по заднице, но та, кажется, намёка не поняла. Это не Дейенерис. Будь на месте шлюхи она, я был бы куда нежнее. Я не смел бы и прикоснуться к ней, пока она не позволила бы. Королева слишком юна. Слишком неопытна. Слишком… своенравна. Как и подобает драконам. Но драконы видят далеко не всё с высоты своего полёта. Вот и Дейенерис не увидела. Он пытался её убедить в своей верности. В своей любви. Любовь и есть верность. В конце концов, только любовь к ней и осталась у Джораха. Любовь и шерстяная накидка с медведем. А ещё плохенький меч, лысина и пустые карманы. Впрочем, примерно так и начался его путь в Эссосе. Зря он рассказал королеве о Барристане Селми. Старик, может, и промолчал бы. И ничего бы не произошло. Он всё так же мог сидеть при ней, давать советы, сражаться за неё… умереть за неё, если потребуется. Зачем мне такая жизнь, где я дважды потерял любимую женщину из-за старика? Мормонт попытался представить, что сейчас у него на коленях танцует Дейенерис. Что она простила его и после танца запустит руки к нему в штаны. Обхватит его член. Введёт его в себя и прошепчет его имя… Но эта девка не знает ни слова на общем языке. Да и имени его она не знает. В пекло. Вино мне в помощь. За соседний столик село двое доходяг. На торговцев похожи. Джорах хмельным взглядом мало-помалу поглядывал на остальных посетителей. На всякий случай. — Слыхал? Вверху по Ройне армия встала. — Чья? — Мирийцы говорят, что браавосийская. Они сюда с самого Норвоса шли. — Так там же война! — Вот и я о том же. Ну, понял, про кого я? — Не понял. — Тю, башка ты пропитая. Про Квохорского разорителя не слыхал, что ли? — А, ну, про него-то слышал. А что, его армия? — Ну ясное дело! Говорят, он норвосийцам такую трёпку задал, что у них там людей кормить нечем. Разграбил всё, что можно, почти все их войска поразбивал и ушёл на юг. А в холмах снег выпал и морозы ударили. По слухам, голод в Норвосе будет. — Хочешь зерно им продать? — Да всякой еды. Норвосийцы за неё всё до последнего гроша будут готовы отдать. — А с разорителем что? Какого хера он здесь-то забыл? — Понятия не имею. Говорят, у Горестей его армия остановилась. За каким хером, ума не приложу. Что искать в тех руинах? — Дурак этот разоритель. Горести, чай, не Квохор, кроме серой хвори ни хрена он там не получит. Торговцы заржали на весь зал. Девка на коленях вздрогнула. А Джорах задумался. Конечно, он слышал об этом Квохорском Разорителе. До Залива Работорговцев доходили некоторые слухи. Точнее, их части. Молва рассказывала, будто Боремунд Бесстрашный сожрал всех квохорских детей, а из их шкур сшил себе шатёр. Говорили, мол, этот наёмник безумен и хитёр, что он купается в человеческих внутренностях и вообще бессмертен. Джорах всем слухам, конечно, не верил, но слухи на пустом месте не возникают. Дейенерис на них не обращала внимания, да и Джорах тоже. У них хватало своих дел. Но теперь, похоже, всё поменялось. Имя Боремунда Бесстрашного говорило о том, что он с Вестероса. Быть может, даже с Севера, что Джораху играло на руку. Давненько он уже не встречал своих земляков. Да и наёмником не был уже давно. Снова возвращаться к стезе солдата удачи Мормонту не улыбалось. Он достаточно пролил своей крови в Спорных землях, пока его жена грела постель Трегарро Ормоллена. Но про Боремунда Бесстрашного ходило уж очень много слухов, слишком много для обыкновенного наёмника. Даже члены Золотых мечей, с которыми он выпивал в этом борделе, говорили о нём с опаской, хотя и хвалились, что в битве Гарри Стрикленд его разобьёт. Но Золотые мечи сейчас занимались в мирийских землях непонятно чем. А вот войско Боремунда Бесстрашного, похоже, имело какую-то задачу. Не просто же так они встали у проклятых Кроян. Джорах мог бы дальше пропивать свои последние деньги, пока пьянство не загонит его в могилу. Возможно, именно в могилу он и торопился, просто боялся себе в этом признаться. Но самоубийство — выбор трусов. Джорах мог чем угодно пятнать честь Мормонтов, но не своей трусостью. Так может, стоит плюнуть на всё и снова вспомнить старые деньки? У Квохорского разорителя в отряде, похоже, смертельно опасной работы хоть отбавляй. И кто знает — если он приведёт этого Боремунда к королеве, то она, может, и простит его?