***
— Бор! Боремунд! Командир, ёб твою… — Джон почувствовал, как его кто-то хлопает по щеке. Проморгавшись, Джон обнаружил, что лежит на спине. Над ним стояли его бойцы. Они находились всё в том же Зале Бракосочетаний, но ни заражённых, ни пиратов с ними не было. — Я… уснул? — спросил Джон у всех сразу. — Мы все уснули, — ответил ему Виллам, — мы… видели… это тот, о ком я думаю? — Да. Именно так, — подтвердил Каспорио, — только почему мы всё ещё живы? Или преисподняя выглядит, как Кроян? — Сколько мы проспали? — Джон тут же вспомнил, что на всё про всё у них было три дня. — Весь день точно. Сейчас на улице ночь, — ответил ему Хармонд. — Вы… я помню, что вы сказали… этому существу, — взяла слово Тернесия, — вы сказали, что можете его рассмешить. У вас получилось? — Да, — кивнул Джон, утирая с лица холодный пот, — у меня получилось. Он нас больше не тронет. — Это… точно? — с дрожью в голосе спросил Олливер. — Точно. В зале раздалась череда облегчённых выдохов. Олливер заходил кругами, подняв голову к высокому потолку и зашептав молитву Семерым. — Получилось! Получилось! — Боуэн прыгал на месте, — Боэн знал! Боэн знал, что Боремунд сможет сделать ха-ха! –Блять… — Хармонд присел на корточки перед Сноу, — что ты ему сказал? — Так ли важно? — хмыкнул Каспорио, — главное, что мы живы. А на остальное насрать большую кучу и маленькую рядом. — Кстати, а где пираты? — Олливер огляделся по сторонам. — Он забрал их себе, — тихо, но выразительно ответил Джон. Больше о них никто ничего не спрашивал. –А это… — Виллам указал пальцем на валирийский меч, что лежал рядом с Джоном. — Это его подарок, — Джон поднял меч и передал наёмникам. — Да не может быть… — Каспорио первым догадался, чем являлся подарок, — он что… валирийский? — Да ну? — Виллам выхватил у волантийца клинок, — Да ну? Ебучие боги! — Дайте посмотреть! — Олливер отвлёкся от молитв, услышав обсуждение. — После меня! — оттолкнул его Хармонд. — Боремунд, сукин ты сын, что ты ему наплёл? За валирийский-то меч?! — Позже, всё позже, — отмахивался Сноу, забирая меч обратно, — давайте уже уйдём из этого ебучего города. — Согласен, — произнёс Виллам, — я всю херню, что здесь произошла, вовек не забуду. — Вот так и не расскажешь никому, что дерьмо такое пережили, — причитал Хармонд, — всё равно никто не поверит. Выжившие вышли из Зала Бракосочетаний. Тёмно-синий бархат ночного неба украшала яркая белая луна. Прохладный приятный ветерок брал начало в брошенных городских переулках и обдувал лица измождённых наёмников. Небосвод не уродовало ни одно облако серого цвета, а тумана и след простыл. Будто и не было здесь никогда ни каменных людей, ни серой хвори. Джон с наслаждением вдохнул. Над водой стоял запах реки и мха. — Так пахнет жизнь, — выговорил Хармонд, — когда вся эта херня закончится, непременно женюсь. А детям своим… — Помолчите, блять, — буркнул волантиец, — просто… давайте обойдёмся без слов. Дав своим людям немного времени на передышку, Джон приказал обыскать дворец. В частности, не его районы, где располагались пираты. Личные покои Корры Сноу посетил самолично, но найти ничего не удалось. Ни писем, не заметок, что, впрочем, неудивительно — вороны в Кроян не летают, а сама Корра Жестокая, по-видимому, читать не умела. Выходит, её пиратская банда действительно ждала Эурона, а тот зачем-то должен был забрать дочь Владыки себе. Джон решил спросить об этом у самой Антарион, когда они окажутся в более безопасном месте. Зато удалось найти плату, которую пираты получили за укрывание Тернесии. В потаённой комнате стояла бочка для рыбы. Только вот наполнена она была не рыбой, а драгоценными камнями — аметистами, топазами, изумрудами, турмалинами, сапфирами, рубинами и бриллиантами. Судя по всему, платили им камнями только для удобства. Пираты вполне могли обменивать драгоценные камни в банке ––а на полноценные деньги, а уже на них покупать себе всё необходимое. Странно лишь то, что те, кто отправлялся из Крояна за продовольствием и прочим, не сбегали вместе с деньгами и кораблями. Может, они боялись мести Эурона. Или Железного Банка. Или и того, и другого. А может, искренне считали, что в конце концов получат гораздо больше. Да и в Крояне им, похоже, было не так уж и тяжело. Пока не пришёл Джон, разумеется. Бастард приказал рассыпать камни по нескольким мешкам — одному большому и нескольким маленьким. Большой тащил Боуэн, а маленькие взяли все остальные. Из города они выбирались на двух лодках, что нашли на пиратских кораблях. Сами корабли они увести не смогли бы — моряков в отряде не было, да и вообще их осталось всего шестеро, не считая Тернесии. Джон обернул валирийский меч в тряпки, уложил его на колени и занял место с Каспорио и Тернесией. Девушка молча глядела в воду и не шевелилась. Её измождённое худое лицо не выражало абсолютно ничего, а взгляд источал глубокую пустоту. Быть может, где-нибудь в Браавосе она блистала на балах и морских прогулках. Сейчас же в лодке находилась лишь оболочка человека. — Госпожа, как вы себя чувствуете? Тернесия вздрогнула, как от громкого хлопка. Лодка покачнулась. — Я в порядке, — очень тихо ответила она. — Вы голодны? Не уверен, что в моей сумке что-то осталось, но может у моих людей чего-нибудь припасено. Каспорио, поищи у себя. Передав Джону вёсла, волантиец потянулся к сумкам, не отводя от Тернесии внимательного взгляда. — Нет. Не нужно, — девушка качнула головой. Одним богам известно, что сейчас происходило в её голове. Пережитое, несомненно, оставит огромный шрам на её душе. А может, и на рассудке. Это уже не моя забота — сказал Сноу сам себе. И всё же с Тернесией стоило поговорить. Хотя бы затем, чтобы выяснить, помнит ли она людей, что доставляли её в Горести. Эурон передал её Квенту после похищения, а Квент, в свою очередь, был ответственен за её перемещение в Кроян. Исходя из этого, сопровождающие, скорее всего, были из Дружины, и они всё ещё могли находиться в войске. Их надо поймать и допросить. Если, конечно, они ещё не сбежали. — Госпожа, я задам вам вопрос. Он очень важен, если мы хотим наказать ваших похитителей. — Я… слушаю, — ответила она отстранённо. — Вы можете назвать людей, которые доставили вас в Горести? Лица, особые приметы, голос, рост, цвет глаз и волос, всё, что угодно. — Нет, — тут же ответила она, — я ничего не помню. Всю дорогу я ехала с завязанными глазами и заткнутыми воском ушами. А когда мне позволили всё это снять, я уже была там. — Очень жаль, — тяжело выдохнул Сноу и цокнул языком. - Ваше прозвище - Бесстрашный? — внезапно задала вопрос Тернесия. — Да, госпожа, — Сноу вскинул бровь, — не сочтите за дерзость, но вы находились в Горестях целый год, вдали от всего мира. Откуда вам известно про меня? — Люди Корры уходили в Селорис за продовольствием, — пояснила Антарион, — они принесли оттуда вести, что Квохор разграблен и говорили о том, что сделал это Боремунд Бесстрашный. Если вы служите моему отцу, — она напряглась, — зачем вам грабить Квохор? Разве Браавос воюет с ним? — Нет. Я сопровождал вашего брата Аноро. Он надеялся, что сможет урегулировать тамошнюю неразбериху во власти, но… всё оказалось куда сложнее. Ваше похищение — лишь часть огромного плана. — Расскажите, — девушка так и не подняла глаз и продолжала глядеть в воду. — С чего бы начать… — вздохнул Джон, — Железный Банк хочет упразднить выборы Морских Владык. — Что? Но… зачем? Каким образом? — лицо девушки приобрело удивлённый вид. — Я всё еще не знаю многого, госпожа. Известно, что заговорщики заручились поддержкой двух могущественных торговых магистров Норвоса — Тормо Салториса и Вилениора Ломбериса. Они участвовали в планировании вашего похищения и, вероятно, помогли банкирам выйти на Верховного Жреца Зелекора, что правит Верхним городом Норвоса. Между ними была заключена сделка — Норвос берёт на себя ответственность за ваше похищение и вступает в войну с Бравосом, а в обмен получает долговые послабления, поддержку претензий на Секиру и часть квохорских земель. В Квохоре, кстати говоря, произошёл бунт и кризис власти, и тоже по вине Железного Банка. Предполагаю, что сделано это было для того, чтобы Норвос беспрепятственно занял полагающуюся ему территорию. Но многие подробности организации бунта мне пока неизвестны. — Продолжайте, — теперь Тернесия смотрела Джону в глаза. — Вас, к слову, похитили не норвосийцы. Повторюсь, они лишь участвовали в составлении плана, но исполнителем был известный пират по имени Эурон Грейджой. Именно Эурон перехватил ваш корабль на пути к Лорату. Он поднял на своих кораблях норвосийские паруса и оставил много следов, чтобы у вашего отца не осталось сомнений в виновности Норвоса. Вас же передали Квенту Монете, командиру наёмного отряда под названием «Дружина Розы». Он, в свою очередь, доставил вас к Кинжальному Озеру, к друзьям Эурона. А те увезли вас в Кроян, где люди вашего отца не стали бы вас искать. — А потом? — Потом ваш отец развязал войну. Браавосийское войско вторглось в норвосийские холмы с двух сторон — со стороны Секиры и через Божественный Страж. В сражениях должен был погибнуть Риберро Вотерис, которого ваш двоюродный дядя, Линарро Антарион, назначил командующим. Так и вышло. Следующим командующим должен был стать Квент Монета, что сотрудничал с заговорщиками. Банкиры рекомендовали ничего не подозревающему Антариону именно его. Квент бы не предпринимал никаких серьёзных действий, ограничиваясь мелкими стычками и попросту растрачивая деньги Морского Владыки и торговой знати. Армия Линарро Антариона у Божественного Стража была занята тем же самым, но только потому, что не могла взять крепость. — Для чего всё это? — Чтобы военные займы опустошили казну вашего отца и браавосийских магистров. Такая война должна была продлиться несколько лет. Браавос бы обеднел и ослабел. К тому же, его торговля полностью нарушена из-за активности пиратов Грейджоя, а браавосийский флот занят снабжением войск и защитой военных грузов. Когда знать бы окончательно ослабла, Железный Банк забрал бы власть в свои руки, пользуясь тем, что ему должен, считайте, весь город. — Но… а если мой отец умер бы? Что тогда? — Я допросил Квента Монету. Он говорил, что война может продолжиться и в этом случае. К сожалению, он мёртв. — Вы казнили его? — нахмурилась Тернесия, — раз уж он втянут в заговор, то может стать важным свидетелем, когда участников заговора подвергнут суду. Сноу лишь печально вздохнул. — Квента отравили. Или же он сам отравил себя. На этот вопрос нет точного ответа. А что до Браавоса… я встретился с Линнаро Антарионом и рассказал ему то же, что и вам. Он отправился в Браавос, а я — за вами. Полагаю, банкиры уже знают, что их заговор — не секрет. Они предпримут все меры, чтобы обезопасить себя. Если ваш двоюродный дядя не справится, то нас ждут большие проблемы. — Нет, — Тернесия покачала головой и прикрыла глаза, — не справится. Линарро Антарион в первую очередь воин, а не мастер подковёрных дел. Банкиры найдут способ его одурачить. Нужно, чтобы обо всём узнал мой отец и совет магистров и тогда у него будет шанс. Но если нет… а что с моим братом Аноро? — вдруг оживилась она, — он имеет большой вклад в банке. — Он под подозрением, госпожа, — честно ответил Джон, — причём учитывая то, что он имел дела в Квохоре, под весьма большим. Кроме того, со слов Квента, он был связан с Эуроном Грейджоем. — Это… это невозможно, — Антарион затрясла головой, — Аноро — гордость нашей семьи. Он очень начитан, много путешествовал, всегда был щедр и души в семье не чаял. Нет, Боремунд, мой брат здесь не при чём. — Раз уж мы заговорили о нём, госпожа, то не могли бы вы рассказать о вашем брате поподробнее? — попросил Сноу, — Я знаком с Аноро, но многого о нём не знаю. Как он попал в банк? Как я понял, род Антарионов ориентирован больше на торговлю, а не на банковские дела. — Ох… — она дотронулась до лба, будто вспоминая, — Аноро всегда был впереди всех нас. Раньше научился ходить, читать и писать. Лучше всего он считал. Когда он возмужал, то стал настоящим красавцем и завидным женихом. Женщины его обожали, а мужчины завидовали. Аноро постоянно крутился у Пурпурной гавани, общался с торговцами из разных стран, причём на их родных языках. На своё четырнадцатилетие он попросил у отца корабль. Причём такой, чтобы затмевал собой все прочие корабли, что мастера Браавоса когда-либо изготавливали. Арсенал трудился целый год. В итоге получился великолепный галеон, сравнимый лишь с кораблём Элиссы Фарман, которая просила о подобном судне двести пятьдесят лет назад. Сноу не понял, о ком упомянула Тернесия, но отметил, что девушка, похоже, весьма начитанна. — В пятнадцать лет Аноро уже сам отправился в море. Позже он говорил, что дошёл до самого Лэнга и даже Асшая. Как бы там ни было, вернулся он спустя три года с огромным грузом самых разных товаров. Аноро продал их и выручил огромные деньги, большую часть котороых вложил в Железный Банк. Так, собственно, он и стал вкладчиком. Причём его вклад был индивидуальным и со вкладом нашей семьи не имел ничего общего. Мой отец был не против. — И всё же, госпожа, ваш брат под серьезным подозрением, — настаивал Сноу, — Линарро тоже защищал его. Но против Аноро говорит слишком много совпадений. Он является крупным вкладчиком, имел какие-то дела в Квохоре, был знаком с Квентом и Эуроном… — Откуда вам известно, что Аноро знал этого пирата? — Тернесия никак не хотела признавать возможную вину своего брата. — Квент рассказал. А ещё мы смогли спасти Мелларио Мартелл, дочь Вилениора Ломбериса. Люди Квента хотели её убрать, так как она могла знать о заговоре. Советую вам с ней поговорить, она подтвердит сказанное мною. Измученное лицо Тернесии омрачилось ещё сильнее. — Что… что вы будете делать теперь? Мы едем в Браавос? — Сейчас там слишком опасно. Для вас в первую очередь, как и для леди Мелларио. Нужно обезопасить вас, госпожа. Мы отправляемся в Мир, на встречу с дорнийским принцем Оберином Мартеллом. Он заберёт в Дорн Мелларио. Я попрошу, чтобы вы отправились с ними, пока всё не утихнет. В Дорне до вас не доберутся. — Мир уже может быть против вас, — удручённо проговорила Антарион, — а если Линарро не справится? — Тогда я отправлюсь в Браавос сам. — Но… зачем это вам? Вы ведь обычный наёмник. Вам будет гораздо выгоднее просто сдать меня заговорщикам. — Если я отдам вас вашему отцу, мне заплатят гораздо больше. — Неужели дело только в золоте? — почти шёпотом спросила Тернесия. — Нет, госпожа, — Сноу кинул взгляд на западный берег, — не только в золоте. Дальше Антарион спрашивать не стала, снова потупив взгляд в воду. А Джон предался тревожным размышлениям. В данный момент главная надежда была на Линнаро Антариона. Да и то весьма смутная. Джон понимал, что Железный Банк практически неограничен в ресурсах. В то же самое время вся его армия состоит из наёмников — людей, мягко говоря, не самых надёжных. Какая бы репутация не была у Боремунда Бесстрашного, Железный Банк может попросту перекупить его соратников. Особенно, если он начнёт допускать ошибки. Нет, полагаться на одного лишь Линарро нельзя. Нужны новые союзники. Мирийцы? Что им можно предложить? Помощь в Спорных Землях? Слишком долго для Джона и несоразмерно для Мира. За такую помощь Мир против Железного Банка не пойдёт. Скорее, сами банкиры натравят мирийцев на него — в конце концов, его войско находится на их землях. Да и встреча с Оберином, по всей видимости, откладывалась на неопределённый срок, если Мир выступит против него. Волантис? Старокровные триархи сидят так высоко, что Джон для них — дерьмо засохшее, пускай и известное. Но Грифы упоминали о возможной войне с Дейенерис. Что, если Мать Драконов их прижмёт? Тогда можно будет заручиться их поддержкой против Банка в обмен на военную помощь. Но сейчас Дейенерис в Миэрине, а её армии далеко от Волантиса. Триархи не загнаны в угол, а значит — хрен его послушают. Ещё помочь мог Дорн. Всё же, Джон спас супругу его правителя. С другой стороны, вряд ли дорнийцы захотят вступаться за обычного наёмника, да ещё и против Железного Банка. Доран Мартелл, по словам отца, был невероятно осторожным человеком. От него можно ждать какой-нибудь награды, но не помощи против банкиров. Да и в Вестеросе у них наверняка хватает проблем. Пентос Сноу даже не рассматривал. Иллирио Мопатис, может, и помог ему (что странно, ведь Джон ему ничего не делал, да и не видел его никогда), но армии в Пентосе нет. К тому же, заговорщики наверняка имеют в этом городе свои связи — всё же, Пентос ходит под пятой Браавоса. По всему выходило, что Джон взаправду остался один. Всюду его окружали враги. А его собственные люди, когда поймут, в какой заднице сейчас находится их командир, первыми побегут к банкирам, да ещё и с его головой. Дополняло дерьмовую картину то, что Мелларио и Тернесию наверняка захотят убить. Если со второй ещё возможны варианты, то насчёт первой сомневаться не приходилось. Если хоть одна из них умрёт, шансы на выживание уменьшались ещё сильнее. Да ещё и та самая опасность, о которой говорила Мелисандра, никуда не пропадала. Только сейчас Джон начал в полной мере осознавать, в какую игру он ввязался и насколько высоки ставки. А ведь его предупреждали! Мелларио и покойный Квент твердили ему, что Железный Банк всегда получает своё. Он смог дотянуться до Квента, значит, может дотянуться и до Джона. Странно, что до сих пор не дотянулся. От всех этих мыслей болела голова. Глядя на сидящую напротив Тернесию, Джон подумал, что её спасение, возможно, было напрасным. Можно было просто плюнуть на протекцию Морского Владыки и встать на сторону Банка. Тогда они, быть может, сохранили бы ему жизнь. Теперь же на это рассчитывать не приходилось. Мелларио, конечно, говорила, что Банк мог переманить героического спасителя дочери Владыки на свою сторону, но Сноу считал иначе. Он стал слишком опасен для Банка. Оставлять его в живых, значит, серьёзно рисковать, ведь Джон теперь многое знает. По такому же принципу они убили норвосийских магистров — по сути, беспомощных стариков. Что они сделают с упёртым наёмником, у которого ещё и есть собственное войско? Сейчас Джону было ясно одно — оставаться в мирийских землях нельзя. Нужно уйти как можно дальше — туда, где влияния банкиров меньше всего. На ум приходил лишь Волантис. Отправиться туда, попробовать заключить контракт и надеяться, что будет война с Дейенерис. И всё равно такое решение не защитит его от банкиров полностью. Разрушенные башни, дома и крыши остались позади. С неба опустился туман, снова окутав печальные ройнарские руины. Джон поглядел на добытый меч. Блёклое лезвие брызгало в глаза искажённым солнечным светом рассветного солнца. Он был прекрасен. Настолько, насколько может быть прекрасна сама смерть. Вот только воспоминания о том, через что Джону пришлось пройти, чтобы его получить, будут вызывать дрожь по коже до самой старости. Если, конечно, Сноу до неё доживёт. — Имя придумал? — спросил Каспорио, — а то как-то не по чести такой красоте да без имени. Джон поглядел в жемчужные глаза черепу-навершию. — «Смерть». Пускай так и зовётся.***
— Это Боремунд! Боремунд возвращается! — доносилось от берега. Наёмники сбегались к реке. Они поднимали руки вверх, свистели, кричали приветствия — одним словом, радовались. Словно дети, встречающие отца после разлуки. Джон и сам был рад видеть своих людей. Здесь же находились Артос, Рхаго, Кривой Шип, Гарвио и Дорсет Три Царапины. Вместе с ними стояли Мелларио вместе с Призраком и Ключником. Кригана Сноу не заметил. Холларда и Мелисандры тоже не наблюдалось. Последнее весьма настораживало. Бойцы с ликованиями встретили командира. Не столько от особой любви, сколько от желания свалить от Горестей подальше. Однако, количество выживших удручало. У многих в Кроян ушли друзья. Теперь же они будут вечно служить Принцу Гарину. Наверное, это всё же лучше смерти. Наверное. Обниматься и жать руки Сноу никому не стал. Да никто и не хотел — всё же отряд вернулся из рассадника серой хвори. Взгляды самых внимательных сразу же обратились к клинку, что нёс с собой Джон. На Тернесию тоже поглядывали. Всем было интересно посмотреть на ту, ради которой их командир пошёл на столь огромный риск. Впечатления на наёмников усталая и исхудавшая девица не произвела. — Вернулись, всё-таки, — Артос улыбался смазанной улыбкой. — Вернулись. А ты, смотрю, не рад? — поглаживая прибежавшего Призрака. — Был бы рад ещё сильнее, если бы не кое-что. Сноу оглядел остальных офицеров. Вид у них был потрёпанный и заспанный. — Говори, — вдохнув поглубже, приказал Джон. — Рваные знамёна ушли. Вчерашней ночью снялись из лагеря и двинулись на запад, к Миру. Мы пытались их задержать. Завязалась схватка, мы многих перебили… — Но засранцы больше не с нами, — злобно прохрипел Дорсет, — войско опустело на полторы тысячи мечей. Трусы ебучие! — Проклятье… — выругался Джон. Аурелио Кабан был один из тех офицеров, кто потребовал плату за ожидание. Более того, он свои деньги получил. И всё равно сбежал. Ещё один предатель. — Я предупреждал, что Кабан — жадное сукино дитя, — напомнил о себе Каспорио, — он всегда таким был. Джон многозначительно поглядел на волантийца и тот заткнулся. — Это ещё не всё, — продолжил Артос. — Ну? — Криган напал на красную жрицу. Если б не твой пацан и волк, он бы её там и заколол. Джон заскрипел зубами. — Криган? — удивился Виллам, — идиот… о чём он думал? — Они живы? — задал вопрос Джон. — Ага. Все трое. Усач, правда, больше не сможет ходить. Если ему, конечно, доведётся. Пацан зубами отделался. А жрица до сих пор не проснулась, но Квиберн говорит, что она выкарабкается. — Он её живот два раза проткнул, а она даже не думает помирать. Не баба, а камень! Моя жена такой же была, упокой Старые Боги её душу, — восторженно проговорил Дорсет. — Давайте без сравнения людей с камнями. Меня прям воротит, — Каспорио сморщился и высморкался. — Девку его нашли? — Её-то как раз и след простыл. Везде обыскали, каждой лагерной прошмандовке под юбку заглянули. Нигде нет. Шлюха как сквозь землю провалилась. Плохие новости падают на голову одна за другой. Словно сама судьба берёт плату за прошлые успехи. — У вас-то, я смотрю, всё получилось, — Артос кинул взгляд на меч и на Тернесию, — как всё прошло? — Даже не спрашивай. Не хочу об этом сейчас. Боуэн заражён, имей ввиду. — Блять… и что будем делать? — Двинем в Мир. А может, и в Волантис. Обо всём скажу потом. Джон с остальными отправился к Квиберну. Они тщательно помылись в горячей воде, а затем натёрлись уксусом. Одежду, обувь, оружие и драгоценности тщательно выстирали и начистили. Тернесия прошла осмотр у лекаря и тот заключил, что девушка полностью здорова, чего нельзя сказать о её душевном равновесии. Когда её оставили наедине, она громко разрыдалась и не выходила из шатра весь день, отказываясь от питья и пищи. Сноу попросил Мелларио позаботиться о ней — всё же, сейчас им грозит общая опасность, а также приставил к ним надёжную охрану из дружинников-северян. А вот Боуэну стало хуже. Кожа на его лице потемнела, огрубела и начала трескаться. Наёмник жаловался на зрение и сухость во рту, которая никак не проходила, как бы много воды он не выпил. Квиберн сразу сообразил, что к чему. Боуэна изолировали ото всех. Сноу помнил тот взгляд, которым бывший мейстер одарил Боуэна — точно так же мейстер смотрел на него самого, когда узнал о рудниковой лихорадке. Первым делом он увидел Мелисандру. Жрица, укрытая плетёным одеялом, тихо спала. Одежды на ней не было, кроме амулета с ярко-красным рубином. — Удивительно, как она ещё жива, — говорил Квиберн, — её раны настолько тяжелы, что не каждый воин их выдержит. — Почему вы не сняли с неё амулет? — О, это занимательная история. Я думаю, он и поддерживает в этой женщине жизнь. Когда я потянулся к нему, она внезапно проснулась и схватила меня за руку. Учитывая её умения, такой вариант вполне возможен, подумал Джон. И всё же, Мелисандры сейчас не хватало, как никогда. Жрица умела поддержать словом, а ещё лучше — делом. На мгновение его пробил озноб. А вдруг та опасность, о которой она говорила, как раз этого и добивалась? Вдруг жрица была единственной преградой на пути этой опасности? Далее Джон навестил Холларда. Оруженосец был несказанно рад видеть своего наставника и кинулся в объятия — Поздравляю с первым боевым шрамом, — Сноу оценивающе посмотрел на порез, украшавший щёку Холларда, — ты молодец. Защитил даму. — Не жашитил, — вздохнул Холлард. Двух передних зубов не доставало после нападения Кригана, — Мелишандра до ших пор не прошнулащь. — Проснётся. Квиберн её вылечит. А теперь иди, поговорим позже. Оруженосец вышел из шатра. За ним ускакал Призрак. Сноу прошёл дальше. На койке сидел раздетый по пояс Боуэн, которого осматривал лекарь. На некогда волосатой груди наёмника ныне не наблюдалось не единой волосинки, да и на макушки виднелись проплешины. — Как ваша рука? — спросил лекарь у Джона, омывая пальцы, — ещё не зажила? — Удивительно, но она беспокоит меня всё меньше, хотя не прошло и трёх дней. — Ваше новое тело прекрасно справляется с заживлением. К тому же, перелом был не слишком серьёзный. — Как он? — бастард перевёл тему разговора, взглянув на Боуэна. — Можете возвращаться на место, — кивнул Квиберн Боуэну. Наёмник оставил их наедине. — Скажу прямо — болезнь покрыла значительные тканевые области. К завтрашнему утру кожа начнёт сереть и трескаться ещё сильнее. Боуэн не почувствует ничего, до тех пор, пока болезнь не начнёт проникать внутрь головы. — Вы можете ему помочь? — Мог бы, если бы зараза не коснулась головы — с неё заражённые ткани не срезают. В случае с Боуэном всё ещё сложнее, потому что заражённая кровь пролилась ему на глаза. — Но вы же излечили меня. Что мешает вам сделать то же самое с Боуэном? — Мешает отсутствие нового василиска. К тому же, у Боуэна поражены совсем иные органы, нежели были у вас. Боюсь, тут ничего нельзя сделать. — Точно так же вы говорили и про меня… — Рудниковая лихорадка — не серая хворь. Боуэн умрёт в течении недели и этого не избежать. Сожалею, командир Боремунд. Но… он всё ещё может быть полезным. — О чём вы? Отойдя к столику с книгами, мейстер взял одну и положил перед Джоном. — Я закончил перепись и перевод книг из квохорской библиотеки. Эта, — он придвинул трактат ближе к северянину, — полностью посвящена Серой Хвори. Джон открыл её и прочитал название на валирийском: — «О том, как кожа обращается в камень, и откуда сие повелось». Автором являлся некий Реймирис Мантарийский. — Этот опус был закончен незадолго до Рока Валирии, — принялся объяснять Квиберн, — вы слышали о том, чем знаменит город Мантарис? — Нет. — В этом городе уже много поколений рождаются уродливые дети. Во времена Валирии Мантарис слыл центром просвещения и сосредоточения знаний. Туда собирались алхимики, колдуны, учёные, приезжали заклинатели теней. Все они проводили некоторые… эксперименты на животных и людях, исследовали болезни, магию и прочие малоизвестные людям феномены. Одним из этих людей, собственно, и был Реймирис Мантарийский. К тому моменту серая хворь была болезнью относительно новой и малоизученной и благородные семьи Валирии поручили ему создать от неё лекарство. Было заражено огромное количество существ, Реймирис проводил опыты на детях, беременных женщинах, отсекал заражённые конечности, прижигал их, обливал вином, посыпал солью и прочее и прочее. Затем грянул рок и все результаты экспериментов вырвались на свободу. Уродливые существа, смутно напоминающие людей, искали тех, кто издевался над ними. Реймирис был одним из них, потому спешно уехал в Квохор. С тех пор жители Мантариса носят в себе уродливое семя тех самых бедолаг, а Реймирис продолжил свои опыты на севере. — Дальше что? — Его работа была почти завершена. Оставалось лишь найти заражённого подопытного, но с неповреждённым разумом. К сожалению, Реймирис умер, его работу никто не продолжил, а труд затерялся на полках запретной библиотеки. — Вы собираетесь… — Джон додумал остальное. — Больше у нас подходящих заражённых нет. А Боуэн — идеальный кандидат. Опыты сами по себе весьма болезненны, но он ничего не почувствует. Эксперимента он не переживёт, но его смерть приведёт к невероятному открытию. Только представьте — вы станете тем, благодаря кому серая хворь канет в лету. Вы спасёте множество жизней. А если вам этого недостаточно — то эти знания может кто-нибудь приобрести за огромные деньги. То, о чём говорил Квиберн, звучало уж очень претенциозно. С давних пор все вокруг говорили, что серая хворь неизлечима, а сейчас ему говорят обратное. Вопрос лишь в том, будет ли за это уплачена цена? — Вы уверены в том, что лекарство будет получено? — Точной уверенности у меня нет. Но то, что написано в этом трактате, соответствует гуморальной теории Цитадели, за исключением некоторых вещей, известных лишь валирийским учёным мужам. Вы, возможно, знаете, что в теле человека существуют четыре жидкости: жёлтая желчь, кровь, чёрная желчь и лимфа. Преобладание одной из них над другими влияет на характер человека. Серая хворь же, проникая в мозг, вызывает колоссальное выделение жёлтой желчи, которая делает людей гневными, неуправляемыми и импульсивными. Поэтому каменные люди и бросаются на всё живое, что не заражено. Мы же постараемся сделать так, чтобы в момент заражения жёлтая желчь не выделялась, но для этого придётся нанести мозгу подопытного несовместимые с жизнью повреждения. Потому я и прошу у вас Боуэна — боли он не почувствует. — Я должен поговорить с Боуэном. Если он согласится, можете забирать. Квиберн молча кивнул. Джон вошёл к Боуэну. Тот лежал на кушетке и глядел в потолок. Рядом стояла клетка с его коршуном. — Боремунд… — наёмник приподнялся. — Не вставай, — остановил его Джон, усаживаясь рядом, — я пришёл поговорить с тобой. — Боэн слушает… Боремунда. Если бы на месте Боуэна был другой человек, Сноу бы знал, чем всё закончится. Печалью, слезами, сожалениями, мольбами… С Боуэном всё по-другому. Этот человек относится ко многим вещам гораздо проще. Наверное, смерть — одна из таких вещей. — Не буду врать, Боуэн. Ты заражён серой хворью. Может, ты это понял и сам. — А… да. Боэн понял. Голова Боэна стала тяжелее. И видеть Боэн стал… хуже. — Скоро ты ослепнешь, а болезнь доберётся до твоей головы. Мне жаль, Боуэн. — Доберётся до… головы? Боэн… не хочет такого. — Я знаю. Квиберн не сможет тебя спасти. Но ты можешь спасти очень многих. — Боэн… должен драться? — Нет, драться не надо. Тебе не нужно ничего делать. Квиберну нужно твое тело, чтобы создать лекарство. — Тогда… Боэна вылечат? Сейчас он был похож на маленького ребёнка. Слова застревали у Джона в глотке. — Нет. Но твоя смерть поможет очень многим людям. Квиберн сделает лекарство. И всё же для этого тебе придётся умереть. На лице Боуэна появилось выражение, которого Джон никогда раньше не видел. Брови собрались в кучу, глаза потускнели ещё сильнее, а плечи осунулись. Кажется, Боуэн… задумался. — Боремунд… приказывает? — Это не приказ. Серая хворь убьёт тебя в любом случае. Но если ты желаешь, то Квиберн может сделать лекарство из твоего тела. — А как Квиберн сделает это с Боэном? — Он… разрежет твою голову… — Нет! — встрепенулся наёмник, — если Квиберн разрежет голову Боэна, то Боэн не станет зверем. — Что? — не понял Сноу. — Те, у кого есть дар, становятся зверьми, когда умирают. Боэн знает. Если он умрёт, то будет жить в птице, — он указал на коршуна, — но если голова Боэна станет каменной, или если её разрежет Квиберн, то… то… — Я понял, — прервал его Джон, — если ты не желаешь, тебя никто не заставит. Но хворь всё равно тебя убьёт. — Боэн знает. И Боэн… — он поглядел Джону в глаза, — Боэн не хочет так… умирать. — Тогда чего же ты хочешь? — Боэн хочет умереть по-другому. Боэн хочет стать птицей. Глядеть её глазами. Летать по небу. Боэн прежде никогда не летал. Только в птице. Боэн назвал её Боремундом… получается… Боэн станет Боремундом… если умрёт, как нужно. — А как нужно? — Боэн хочет, чтобы его сердце пронзили кинжалом. Боэн хочет, чтобы это сделал Боремунд. От такого заявления Джон слегка опешил. — Почему я? — Боремунд… дал Боэну… так много. Боэн понял… зачем живёт. Боэн живёт, чтобы служить Боремунду, потому что он всегда хорошо к нему относился. Боэн защищал Боремунда, а Боремунд заботился о Боэне. Боремунд дал Боэну жизнь. Значит… Боремунд её и заберёт. Никогда прежде Сноу не лишал друга жизни по его собственной просьбе. Одно дело — враги, но близкие — совсем другое. Боуэн рисковал своей жизнью ради него много раз. И он рискнул ею снова, без всяких колебаний. А теперь он лежит здесь, медленно умирая от болезни, которой заразился из-за него же. Кто-то сказал бы, что Боуэн исполнял свою работу — в конце концов, он служил телохранителем Джона. Но его преданность сравнилась бы разве что с преданностью Призрака. Терять таких людей, особенно теперь — непозволительная роскошь. К тому же, Боуэн такой участи не заслуживал. — Я подумаю, — сказал Джон вполголоса. — Пусть Боремунд думает быстрее. Голова Боэна… тяжелеет… как чугунный шар. Лекарь встретил Джона на выходе. — Он согласился? — Нет. И я вам его не отдам. Квиберн выразительно кашлянул. — Я всё же призываю вас подумать ещё, командир. Понимаю, расставаться с близкими людьми непросто, но эта жертва спасёт тысячи, а Цитадель вас озолотит… хотя я и не советую отдавать эти знания мейстерам. –У вас будет подопытный, — оборвал его бастард. — Но… больше в лагере заражённых нет. — Знаю. Пока нет.***
— Мне обяжательно идти с вами? — спросил сонный Холлард, поглядывая на палатку сквозь ночную темноту. Ответом оруженосцу стало холодное «да». Шатёр насквозь провонял кровью и нечистотами. Полумрак скрывал искромсанную фигуру Кригана, привязанную к деревянному столбу. Взор приковывала неестественно вывернутая замотанная нога. — Мы хорошо над ним поработали, — крепко сбитый Чернолатный с большим животом хрустнул пальцами, — но он ни слова не сказал. В самом деле, выглядел Криган неважно. Пальцы на руках переломаны, ногти выдраны, как и усы. Лицо превратилось в одну большую гематому. Да и пара рёбер, похоже, сломана. — Оставьте нас. Дальше я сам, — произнёс Джон. Все вышли. Криган, услыхав знакомый голос, поднял голову. — Глупо было надеяться, что ты не вернёшься, — прохрипел он, — худшие всегда возвращаются. Ещё и мальца с собой притащил. Хочешь, чтобы он видел, как ты расправляешься с очередным неугодным? Сноу не удостоил его ответом. — Ни за что не поверю, что ты пришёл убить меня молча. Наверняка ведь Боремунд Бесстрашный захочет напомнить мне о том, что он для меня сделал и как был добр и щедр. Как спас мою жизнь от дикарей Квохорского леса. Лучше избавь нас обоих от этого. Снова молчание. — Так чего же ты хочешь, Боремунд? Поиздеваться? Ты и без того вдоволь поиздевался над всем нашим войском и особенно Дружиной. А уж я-то вытерплю многое. — Почему ты это сделал? — спокойно спросил Джон. — Потому что настоящий предатель — это ты. Ты и твоя красноробая шлюха. Из-за тебя умрут все, кто идёт сейчас за тобой. Ты ведёшь их в могилу, внимая всему дерьму, что льёт тебе в уши жрица… надеюсь, она сдохла. Если так, то можешь поблагодарить меня, Боремунд. Я избавил тебя от твоего самого опасного советника. — Она тебе ничего не сделала. — Она хотела убить её! — яростно выкрикнул Криган, — эта… эта сука! Она управляет тобой! Ты убьёшь любого, на кого она покажет пальцем! — Тебе так твоя девка сказала? На это Криган ничего не ответил. — Ты говоришь, что меня околдовала женщина, но сам давно лишился из-за женщины рассудка. И всё же, я не верю, что на убийство тебя надоумила обычная шлюха. Выходит, не такая уж она и обычная. — Хе-хе… у тебя такой женщины и за три жизни не будет, — прокряхтел Криган. — Почему же ты пошёл за ней? А, Криган? — Джон медленно описывал круг около предателя, — ты ведь знал много девок до неё. Чем же она тебя привлекла? — Зачем тебе это? — фыркнул Криган, — хочешь забраться мне в голову хитрыми речами? — Я хочу понять тебя. Скажи — она тебя любила? — Да, — не раздумывая, ответил предатель, — а я люблю её. — Коне-е-ечно, сволочь, ты её любишь. Иначе ты не пошёл бы на убийство. Вот только мы твою возлюбленную в лагере не нашли. Выходит, она сбежала. Оставила тебя. — Пусть так. Она будет жить и для меня это главное. — Какой же ты тупоголовый, Криган, — покачал головой Джон, — если поменять вас местами, ты бы пошёл её вызволять? Криган промолчал. — Вижу, что пошёл бы. А она тебе на помощь что-то не идёт. Где же ваша взаимная любовь? — Заткнись! Она любит меня! Она клялась!!! — И ты поверил клятвам шлюхи? Ты ещё тупее, чем я думал. Да и я такой же, раз назначил тебя своим лейтенантом. — Ты ничего не знаешь об этом! Ты умеешь только убивать и разрушать! Что ты знаешь о любви? Челюсть Кригана в тот же момент содрогнулась от мощного удара. Он был таким сильным, что даже вкопанный в землю столб пошатнулся. — Кое-что знаю, ублюдок, — прошептал ему на ухо Джон, — уж побольше твоего. Но, в отличии от тебя, я никогда не предавал из-за неё друзей. — Жрица не была моим другом. Она — мой враг. Она хотела убить мою женщину. Сказала, что видит в ней опасность и что ты казнишь её, когда вернёшься. — Даже если это и правда, ты мог дождаться меня. И тогда я бы вас рассудил. Но ты напал на неё, а твоя девка сбежала. К тому же, что мешало Мелисандре сказать мне об этом раньше? Вы и по пути в Кроян не ладили. Да и девка твоя тоже. А ещё ты поднял руку на Холларда. — Парень встал у меня на пути… — Криган исподлобья поглядел на оруженосца. Холлард не испугался и посмотрел на него в ответ. — И ты был готов его убить. Ради вшивой потаскухи, — Сноу шипел, словно змея, — до чего же ты жалок. Мне противно даже смотреть на тебя. Не стоило мне тебя спасать в том лесу. Лучше бы ты сдох там. Думаю, если бы твой отец в Браавосе узнал о том, что ты натворил, он бы тоже захотел твоей смерти. — Не смей… не смей говорить о моей семье! Ты, кусок свиного дерьма! Твой отец копался в земле! Ты не можешь говорить так! — Я уже так говорю. А ты уже подчинялся тому, чей отец копался в земле. Ты провалился везде — в службе, в преданности… и в любви, в которую ты так поверил. Я даже не знаю, стоит ли тебя убивать. Жизнь в позоре причинит тебе куда больше боли. Последние слова Боремунда подарили Кригану надежду. Когда он шёл на убийство, смерть его не пугала. Он был готов к ней. Жизнь же, особенно после пыток, казалась недосягаемой роскошью. — Хочешь оставить меня в живых? — Только если ты ответишь на мои вопросы. Я не буду спрашивать у тебя о том, где сейчас твоя девка, оставь эту шлюху себе. — И чего же ты хочешь? — Ответь — это она сказала тебе убить Мелисандру? — Она, — тяжело выдохнул Криган. — Что она тебе сказала? — Что? Почему ты… — Что. Она. Тебе. Сказала? — отчеканил Джон. Некоторое время в шатре было слышно только дыхание Кригана. — Она хотела забрать… — Что забрать? — Сноу терял терпение. — Я… не могу… — А жить ты хочешь, Криган? — Сноу поднял его голову и поглядел в глаза, — тебя бросили все. У тебя нет ничего. Никакой любви. Но ты можешь сохранить себе жизнь. В отличии от тебя, я помню хорошие поступки и позволю тебе вернуться в Браавос, чтобы там ты лгал отцу о своём героизме и доблести на службе у Боремунда Бесстрашного. Тебя никто не тронет. Наёмник что-то прокряхтел себе под нос. Фыркнул. Шмыгнул носом. — Клянись. — О чём? — Клянись, что я покину лагерь живым и никто меня не тронет. И её тоже. Лицо Джона исказилось в хмуром выражении. — Клянусь. Прозвучал глубокий вдох. — Она сказала… чтобы я забрал лицо жрицы. — Лицо? Зачем ей… На долю секунды сердце перестало биться. Джон отшатнулся, как от испуга. Опасность. Вот она. О ней говорила Мелисандра. Её не увидела стеклянная свеча. Голова лихорадочно заработала. Банк, должно быть, уже узнал о нём и заказал Безликим. Убийца решил убрать Мелисандру руками Кригана, дабы та не смогла его защитить. У Безликой получилось. Почти получилось. Опасность могла прийти откуда угодно и от кого угодно. Джон знал, что Безликие могли принимать облик других людей. Но, похоже, убийце запрещено убивать кого-либо, кроме цели. Поэтому она и соблазнила дурака-Кригана, чтобы тот убрал красную жрицу. Хотя… могли быть и другие причины. Многоликий бог и Рглор — верования во многом противоречивые. Нужно срочно принимать меры. Безликие — смертельно опасные убийцы. Один из них мог находиться в лагере прямо сейчас, мог наблюдать за всеми его решениями и действиями. Как противостоять врагу, который может скрываться за личиной абсолютно любого человека, Джон представлял смутно. Но варианты были. — Я не убью тебя. — Зачем… зачем ты помогаешь мне? Я предал тебя… — Я этого не забыл. Боремунд выглянул наружу и дал несколько указаний стражам. Те зашли в шатёр и вывели Кригана под руки. — Что происходит? Ты сказал, что меня освободят! Куда меня ведут, Иные меня забери? — К Квиберну. Там ты получишь то, что заслужил. Тебя заразят серой хворью и ты будешь медленно умирать. Кто-кто, а Квиберн знает, как причинять боль. — Ты поклялся!!! — завопил Криган, — ты дал клятву, что меня отпустят! Лжец! Ваш командир — лжец! — он тщетно пытался найти поддержку в окружающих наёмниках. — А ты говорил, что будешь служить мне, — перекричал его Джон, — и не сдержал слова. Значит, и я могу не держать своего. Заткните его, не хватало ещё, чтоб он орал на весь лагерь. Наёмника вырубили и утащили. Некоторое время Джон молчал, глядя на окровавленный столб, к которому был привязан Криган. — Как ты думаешь, зачем я взял тебя с собой? — наконец, обратился он к оруженосцу. — Штобы… пошмотреть, што шлучается ш предателями? — робко предположил мальчик. — Ты прав — именно это я и хотел показать. Предателей нужно карать. Беспощадно и без раздумий. Пусть даже они останутся живы, забывать о предательстве ты не должен никогда. Понимаешь, о чём я? — Наверное… — Мне нужен твёрдый ответ. Ты понял меня или нет? — настоял Джон. — Да… я понял, командир, — оруженосец застучал зубами, — предателей нужно накажывать. Джон кивнул. А затем с улыбкой потрепал его по макушке. — А чего обмяк-то? Неужто тебе его жалко стало?***
— Как звали командира нашего десятка? — такой вопрос Артос получил от Джона прямо с порога. — Командир, ты чего? Забыл, что-ли? — скорчился одноглазый. — Ответь. Как его звали? — Сноу положил руку на голову Призрака. — Ну ты, Боремунд, даёшь… Фарленом звали его, — в голосе офицера скользнуло разочарование. — Садись, — разрешил Сноу. Он задавал подобные вопросы всем своим знакомым в войске. На этот вопрос мог знать ответ лишь Артос. Да и Призрак ничего не заподозрил. И хотя Безликим разрешено убивать только свою цель, Джон не терял бдительности. Вдруг Артоса всё-таки убили и сейчас с ним говорит убийца. — Странно ты себя ведёшь, как-то. Это в Крояне тебя чем-то пришибло? — он кинул взгляд на валирийский клинок, стоящий в стойке, — кстати, дашь поглядеть? — Бери. И можешь докладывать. — Ну… — Артос вытащил из стойки меч и присел на стул, — после ухода Рваных Знамён у нас осталось пять тысяч с лишним человек. Запасов, что нам дал Иллирио Мопатис, пока хватает, но они и они кончаются. Люди, как ты понимаешь, недовольны и хотят поскорее убраться от Горестей подальше… Боги, какая же красота, — он продолжал с восторгом разглядывать Смерть, — это ж сколько такая штука стоит-то? — Мы скоро отсюда уйдём. — Куда? , — Артос отложил меч в сторону, — перед отбытием в Кроян ты говорил, что мы уйдём в Мир. Люди устали, Боремунд. Мы целый год стаптываем сапоги о холмы, леса и поля. Чумной Квохор не в счёт. Войску не хватает развлечений, шлюх, попоек… нам нужно в город. — Я знаю. Мы уйдём со дня на день. Но сначала нужно кое-что сделать, — добавил Джон уже тише. — Опять какие-то тайны? — К сожалению. Мне нужен труп мужчины. У нас есть такие? — Ну… да, трупы есть. Недавно один помер от пневмонии. На кой хер тебе трупы? — Давай без лишних вопросов, Артос, — шикнул Джон, — и говори тише. Найди тело и замотай тряпьём. Ещё мне нужна крытая повозка из обоза и две лошади. Скажи Дорсету, чтобы туда закатили несколько бочек. Вечером. — Боги, это ещё зачем? — Потому что я так приказал, — скрежетнул бастард, — ты запомнил? Повозка. Тело. Три бочки. Вечером. — Боремунд, ты меня пугаешь… — покосился Артос одним глазом. — Если всё получится, ты напугаешься ещё сильнее.***
В повозку закатили несколько бочек. За всем наблюдал Дорсет. На его лице читалось полное непонимание происходящего, но он молчал. Именно это ему и приказали делать. Последние дни Джон совсем не спал. У его шатра круглосуточно дежурила дюжина бойцов, а в самом шатре спал Призрак. Пару раз лютоволк просыпался и начинал рычать, но дальше ничего не происходило. Джон взобрался на упряжку. Его рука успела зажить и больше не беспокоила. Последним загрузили тело, замотанное тканями. Следом закинули деревянную лопату. — Я быстро, — заверил Джон, — похороню и всё. — Вам, может, охрану выделить? Мало ли какая херь на дорогах обитает. — Не нужно, — ответил Сноу и тронул вожжами. Лошади потянули телегу за собой. Лагерь постепенно удалялся. Повозка двигалась вдоль Ройны на юг. Бочки дребезжали друг об друга, колёса стучали о дорожные неровности, а Джон безмолвно молился Старым Богам. За ним наверняка следили с самого лагеря. Безликая должна была увидеть, как в телегу закатывали бочки и погружали тело. Видела она и то, что Джон покинул лагерь один. Даже Призрака не было рядом. А ещё она слышала слова, что он сказал Дорсету. Если исполнять заказ, то лучшего момента она не дождётся. Джон сам предоставил ей все условия. Вокруг не было ни деревца, ни куста. Золотые поля походили на огромную лысину. Оранжевый свет заходящего солнца красиво отражался от вод широкой реки, по которой изредка проплывали торговые баржи, а у берегов сидели рыбаки. Надо отъехать подальше. Вряд ли она захочет нападать при свидетелях. Лошади свернули на запад, в сторону от реки. По зелёным холмам разгуливал ветер. Серые тучи делили небосвод с оранжевыми трещинами закатного солнца. По дороге он так и не встретил ни одного человека. Закрадывались подозрения, что убийца не поверил этому представлению и решил не рисковать. Но почему? Он ведь не мог никак узнать о западне. Джон и его люди действовали в строжайшей тайне. С подобными сомнениями Джон добрался до высокого округлого холма с большим булыжником на вершине. Земля здесь была мягкая и плодородная. Сноу вытащил лопату и взобрался на холм. Ему понадобилось полтора часа, чтобы выкопать яму. Затем он вернулся к повозке за телом. — Я иду закапывать труп, — проговорил он тихо. Из бочки ему постучали два раза. Мертвец лёг в яму. Джон осмотрелся и снова никого не увидел. Между тем солнце почти скрылось за горизонтом. Предварительно Сноу притоптал траву вокруг холма, дабы на него не напали из укрытия или не застрелили. Тревоги это не убавило. Даже если убийца и появится, Джон больше надеялся на людей, что сидели в бочках, чем на себя. Это неправильно. С другой стороны, вступать в поединок с безликой совсем не хотелось. Кинув последнюю горсть земли на могилу, Джон воткнул лопату в землю и присел. Ножны со «Смертью» лежали рядом. Свежий вечерний ветерок обдувал вспотевшее лицо. Всё бы ничего, да только под одеждой у Джона была надета кольчуга. Глоток воды из бурдюка освежил его. В округе так никого и не появилось. Уверенность в плане улетучивалась с каждым мгновением, что Джон находился на этом холме. Приятная вечерняя прохлада заставила Джона невольно отвлечься от навязчивых мыслей. Он поглядел на Золотые поля. Травы волнами прогибались под ветром. Такое он наблюдал на равнинах Дара, что у Стены. Только Золотые поля куда больше Дара. И куда красивее. Странный запах… сзади! Сноу обернулся и увидел высокую женщину с волосами чернее угля и безлунной ночи. Она была немолодой, но статной и всё ещё привлекательной. Она что-то выбросила в траву и двинулась к холму, приближаясь с другой стороны, оттуда, где её бы не заметили. Её усталый взгляд внушал доверие. Но не Джону. Это она. Иначе и быть не может. Она не выглядит, как девка Кригана, но Иные меня раздери, это точно она. — Вы хоронили кого-то? — прозвучал глубокий женский голос на валирийском. Должно быть, хотела подобраться со спины. — Да, — ответил ей Джон на том же языке, пытаясь унять волнение, — это мой друг. Надо сблизиться с ней. Или как-то подать сигнал бойцам. — Соболезную вам. Близких терять… нелегко. Убийца никак себя не выдавала. Ни голосом, ни жестами. Как не посмотри, это подкупало. — Я сама похоронила здесь мужа, — продолжила женщина, — прямо на этом месте, пока могилу не раскопали беглые рабы и не выкинули тело в Ройну. Он держал латифундию недалеко отсюда. Потом он разорился и нанялся в Спорные Земли. Вернулся он мёртвым. Я иногда прихожу сюда… почтить память. — Понимаю, — проговорил Сноу, — труднее всего терять тех, в кого веришь. Веришь, что они никогда тебя не покинут. — Valar Morgulis, — от этих слов по коже Джона пробежали мурашки, — кажется, так говорят в Браавосе. — Да уж, — Сноу поднялся на ноги, — ну… думаю, пора. Лицо женщины задвигалось. В глазах плясала тьма. — Зря ты пришёл хоронить своего друга один, Боремунд Бесстрашный. Тебе угодно сопротивляться? Значит, в телегу она не заглядывала и бочки не проверяла, понял северянин. — Нет. Делай своё дело… Рука Сноу дёрнулась. Метательный кинжал завертелся в воздухе. Безуспешно. Убийца изогнулась и припала к земле, вытянув одну руку в сторону. Непонятно откуда в ней возник кинжал. — Умри! — прокричал Джон во всё горло, кинувшись к валирийскому мечу. Повозка стояла слишком далеко от холма. Оставалось надеяться, что его услышали. В глазах защипало. Вокруг появился прозрачный дым со странноватым запахом. Всё, что успел сделать Сноу — пнуть ножны с мечом, дабы его не подобрала убийца. Безликая выкинула какую-то хрень. Запах был знаком Джону. Пахло Ночной Тенью — ядом, что действовал в малых дозах как снотворное, а в больших — убивал. Похоже, этот яд был в каком-то газообразном состоянии. В район сердца воткнулась сталь, но дальше кольчуги не прошла. Сноу потянулся к её руке, но из-за запаха и ряби в глазах сделал это слишком медленно. Безликая отпрыгнула назад, не желая испытывать судьбу. Организм Джона справился с ядом, а ветер унёс дым с холма. Валирийский меч лежал на склоне. Оставался лишь кинжал. Безликую, похоже, вовсе не удивило то, что Джон до сих пор стоял на ногах. Она посмотрела себе за спину. Должно быть, оценивала свои шансы. Драться или бежать? Сноу решил за неё. Острие валирийского кинжала прошло в дюймах от её лица. С ловкостью кошки она увернулась, отклонившись назад. Реакция Безликой поражала. Следующие мгновения больше походили на танец, нежели на схватку. Кинжалы с лязгом заплясали в воздухе. Все это сопровождалось перехватами рук и уворотами едва ли не в последний момент. Сноу схватил её за запястье. Она выбила его руку. Взмах над головой. Уход вниз. Свист клинка. Укол в ребро. Защитила кольчуга. Всё равно больно. Мать вашу, парни, да где же вы? Взмах за взмахом, выпад за выпадом, укол за уколом — Сноу никак не мог её достать. Убийца отпрянула к камню. Сноу ударил. Валирийская сталь выбила искру из булыжника. Удар ноги в голову оглушил его. Стопа соскользнула по пологому холму. Джон оступился. Безликая прыгнула, словно лев на антилопу. Но реакция Джона тоже чего-то стоила. На излёте он поймал её за руку, что держала кинжал. Она, в свою очередь, перехватила его руку. Физически Сноу был сильнее. Он смог вырваться и ударить её в лицо. Убийца отшатнулась. Джон швырнул её в камень. Но та не издала ни звука. — Кто меня заказал? Кто приказал убить меня? — кричал ей Джон. Безликая лишь вскочила, огляделась, и снова приготовилась к атаке. На сей раз всё произошло куда стремительнее. Кинжалом убийца владела куда лучше Джона. Он повёлся на обманный выпад. На ноге тотчас появилась резанная рана. Защиту он выставил слишком поздно и лезвие поцеловало его лицо. Лоб, переносицу и щёку охватила боль. Отшатнувшись, Сноу провёл пальцами по ране. От них исходил знакомый запах. Волчья смерть. Ещё один яд. Кинжал отравлен. Яд действует не сразу, так что притворяться умирающим в муках не имело смысла. Между тем кровь от раны заливала правый глаз. — ААА! — вдруг закричала она. Джон увидел арбалетный болт, торчащий из её лодыжки. В стороне стоял Олливер, пытавшийся унять тяжёлое дыхание. Позади него стояло ещё двое мирийских арбалетчиков. — Почему… так… долго? — Сноу корчился от боли. — Да из этих бочек пока выберешься… пока на холм забежишь… — оправдывался Олли. Лицо Безликой столкнулось с ботинком, тут же отправившим её в мир грёз.***
— Это настоящая Безликая? — чуть косясь, спрашивал Артос. — Ага, — буркнул Джон, которому Квиберн заматывал рану на лице. Вокруг женщины собрались все офицеры Джона. Каждый глядел на неё по-своему. Одни с трепетом и страхом, другие — с обычным любопытством. А кто-то с непониманием. — Кто такие Безликие? — Олливер принадлежал к третьим, — на вид обычная баба, только прыгает, как бестия из пекла. — Наёмные убийцы, — пояснил Каспорио, — лучшие, что есть. — Даже лучше тебя? — Чтобы убить человека, магические фокусы мне не нужны. Но эти люди… легендарны. Я даже не знаю, можно ли их считать людьми. — Они всё время талдычат своё «Valar Morgulis», — пробурчал Хармонд, — думаю, это относится и к ним. Значит, они тоже люди. — Выходит, Криган трахал… Безликую? — поднял бровь казначей Саймон. — Выходит, что так, — пожал плечами Виллам. — Охереть! — Рхаго не нравится Безликая, — проскрипел дотракиец. В последнее время он всё лучше изъяснялся без переводчика, — Безликая — Мейега, ещё хуже Месиладры. Рхаго думает, что её надо затоптать лошадьми. — Никто её не тронет, — наказал Джон, — пока что. — А что теперь? Если у них не получилось убить Боремунда, они будут пробовать снова? — задал вопрос Дорсет Три Царапины. — Безликие не проваливают свои заказы, — Каспорио крепко задумался, — это… я не знаю о таких случаях. Могу сказать лишь о том, что эти ублюдки повёрнуты на смерти и всём таком прочем. Мол, если человек приходит и называет имя жертвы, то его смерть — воля Многоликого бога. А вот что происходит, если жертва не умирает… — Может, это тоже воля Многоликого Бога? — предположил сообразительный Хармонд. — Идея Хармонда не лишена логики, — дал о себе знать Квиберн, закончивший перевязку, — Безликие – не просто орден наёмных убийц. Это религиозный культ, каких в Эссосе полно. Идея одушевлённой смерти лежит в основе их верований, а значит, её отсутствие будет, скорее всего, трактоваться ими, как божественная воля. — Хотите сказать, что эти уроды больше нас не тронут? — Полагаю, что так, — кивнул старик. — Полагаете или уверены? — донеслось от Джона. — Я не могу быть уверен в том, чего не знаю наверняка. Но думаю, что лучше будет вам с нею поговорить. — Да ну в пекло, командир! — запротестовал Артос, — эта тварь пыталась тебя убить. Какого чёрта мы её щадить должны? — Я сам видел! — закивал головой Олливер, — она нападала на него! В шатёр вошёл рядовой наёмник. — Командир, к лагерю подъехали мирийцы. — Мирийцы? — На гонцов похожи. Сказали, что у них письмо для Боремунда Бесстрашного. — Сейчас буду, — поднялся Джон, — свяжите её по рукам и ногам. Нижнюю челюсть тоже как-нибудь привяжите, чтоб она себе язык не откусила. Если надо, пальцы переломайте. И не убивать ее! Раздав указания, Сноу вышел к границе лагеря. У дороги его ждала пара всадников, смуглых и черноволосых. — Вы — командир этого отряда? — один из них заговорил на общем языке. — Я. Боремунд Бесстрашный. Второй всадник вытащил из сумки шкатулку, из которой достал свиток. — Правящий совет Достопочтенных господ Славного Вольного города Мира, — затараторил гонец, — имеет своей волей передать тебе, Боремунд Бесстрашный, сие сообщение. Джон сломал печать и сразу узнал общий язык. Наёмник Боремунд, людская молва которого нарекает Бесстрашным. Мудрые магистры Вольного города Мира обеспокоены присутствием на его землях тебя и твоего войска. Совету Магистров стало известно, что ты служишь Морскому Владыке Вольного города Браавоса, а потому твоё нахождение в прилежащих Миру землях вызывает у его добрых граждан недоумение. Да будет тебе, как чужаку и человеку без благородного происхождения, а потому непосвящённому во многие уклады и порядки, известно, что подобное появление вооружённой армии в чужих землях без предварительного согласия её хозяев расценивается не иначе, как угроза. Да будет тебе также известно, что Вольный город Браавос не взял на себя ответственность за твоё пребывание в землях Мира, а посему правящий Совет Магистров полагает твоё присутствие в Золотых полях твоим самостоятельным решением. К тому же, твоё войско стоит около руин Крояна, чьи земли населены чумой. Вне сомнений, многие из вас поражены болезнями и проклятиями, что вновь создаёт опасность для наших граждан и имущества. Ко всему прочему, твоя слава Квохорского разорителя мало располагает к доверию твоей персоне. Исходя из вышеизложенного, Правящий совет магистров Вольного города Мира настоятельно рекомендует тебе вывести своё войско с прилежащих ему территорий в течении семи дней, начиная с момента получения тобой этого сообщения. В случае, если твоё войско всё ещё будет находиться в её пределах, твоё присутствие будет расцениваться, как военное вторжение, к которому будут применяться соответствующие меры. Далее следовали подписи и мелкие печати господ, что заверяли письмо. — Тебе ясен смысл послания? — спросили его гонцы. — Предельно, — процедил Сноу сквозь зубы. — Хотел бы ты передать какое-либо сообщение достопочтенным магистрам? — Нет. — В таком случае, мы покидаем это место. Очень советуем тебе принять правильное решение, Боремунд Бесстрашный. Гонцы развернули коней и удалились, оставив Джона наедине со своим гневом. — Когда же этот поток дерьма иссякнет? — выговорил он вслух. Вывести войско из мирийских земель за неделю… магистры издеваются над ним, не иначе. Его армия не сумеет добраться ни до Волантиса, ни до Пентоса. Отступление в норвосийские холмы равно самоубийству. А Ройна ниже по течению не имеет брода. Даже переправу не соорудить — она попросту не удержится на таком сильном течении. Единственный мост был в Крояне… куда Сноу теперь путь заказан. И даже если они каким-то образом переберутся на правый берег Ройны, то дотракийские кхалассары тут же обратят на них внимание. — Командир… — к нему снова подошёл боец, — у нас ещё послы. — Боги, сегодня что, день издевательств над Боремундом Бесстрашным? Откуда они? — Из Волантиса. А один из них сказал, что знает вас.***
— Вот и он! Квохорский разоритель и гроза топоропоклонников! — полноватый волантиец спускался с корабля в сопровождении рабов и широкоплечего лысеющего мужчины с медвежьей шкурой на плечах, — Боремунд, с нашей последней встречи ваша армия значительно выросла, а сами вы стали выглядеть куда более устрашающе. Не сочтите за оскорбление. — Тилейнор Кварзор, — без улыбки вымолвил Джон. — Рад, что вы запомнили моё имя. А я-то уж боялся, что вы забыли, благодаря кому попали в Квохор… хотя, пожалуй, сами квохорцы остались не в восторге. — Зачем вы прибыли сюда? Тоже собрались предъявлять мне ультиматумы? — Не понимаю, о чём вы. Я принёс вам интересное предложение от Донифоса Пеминиона, одного из триархов Волантиса. Мы можем поговорить в подходящем месте? — Пройдёмте со мной. Они оказались в командирском шатре. Сноу приказал Холларду налить гостям пива. Рядом с бастардом уместился Призрак, на которого сразу бросил удивлённый взгляд мужчина, что пришёл с Тилейнором. — Позвольте узнать — чем же Квохор вам не угодил, раз вы решились на его разграбление? — Кварзор отхлебнул из кувшина. — Им правили предатели, — сурово ответил Джон. — Кого же они предали? Вас? Браавос? — Всех. Даже самих себя. Долго объяснять. — Прискорбно… что ж, полагаю, мы можем начинать. — Я слушаю, — Джон откинулся на спинку кресла и сложил пальцы в замок. Волантийский работорговец скорчился от крепости пива и поправил кольцо в бороде. — Мой покровитель, триарх Донифос Пеминион, крайне заинтересован в вас и ваших способностях. Они-то как раз и нужны ему в ближайшем будущем. — В каком смысле? — Отношения Волантиса и Дейенерис Таргариен в данный момент… напряжённые, мягко говоря. Дочь Старой Валирии охвачена огнём воинственных настроений, а партия «тигров» подливает в этот огонь масла и подкидывает сухие брёвна. Даже многие «слоны» выступают за отправку флота в Залив Работорговцев… вам ведь не нужно объяснять, чем различаются «слоны» и «тигры»? — Не нужно. — Прекрасно. Так вот, господин Донифос — единственный триарх, кто не поддерживает вступление Волантиса в коалицию против Дейенерис. Он стал неформальным лидером среди той части волантийской аристократии, которая не хочет войны. — Вы хотели сказать — «которой война невыгодна, — поправил его Джон. — Проницательности вам не занимать, командир Боремунд. Не буду скрывать, что господа гискарских городов — мои самые лучшие торговые партнёры… были, пока Таргариен их не распяла. Но сути это не меняет. — И чего же ваш триарх хочет от меня? — Заключить контракт, конечно же. Он готов увеличить ваше ежемесячное браавосийское жалование в пять раз. Если вы предоставите все необходимые документы, подтверждающие размер этого жалования , разумеется. Ну а в более широком смысле, триарху требуется своя военная сила, которая бы служила интересам «слонов». — И всё? — Не только… не знаю, известно ли вам или нет, но у дельты Ройны прямо сейчас стоят Золотые мечи. Триарх от «тигров» Малакво Мейгир глубоко убеждён, что эти наёмники намерены присоединиться к Дейенерис и разграбить город, если флот Волантиса отправится в Залив. Триарх Донифос отчасти разделяет это мнение, но надеется, что конфликт удастся решить миром. Для этого требуется всего лишь пропустить наёмников через реку… но ситуация слишком щекотливая… и опасная. Мы не знаем, что в голове у этих наёмников. Поэтому, если Золотые мечи будут представлять угрозу, триарх Донифос хочет, чтобы вы встали на защиту города. Но если же нет, то ваше войско заставит этих наёмников лишний раз задуматься прежде чем вставать против Волантиса. — Встать на защиту города… — усмехнулся Джон, — думается мне, что ваш триарх Донифос выступил против войны, а потому потерял популярность избирателей, и теперь пытается её вернуть. Если Золотые мечи уйдут, то он присудит себе лавры миротворца. А если нападут, то лавры победителя… если конечно, их удастся победить. Кварзор заметно напрягся. А мужчина в медвежьей шкуре с интересом поглядел на бастарда и издал глухой смешок. Джону он показался знакомым… словно бы они виделись когда-то. Надо бы с ним поговорить на досуге. — Мы надеемся на вас и ваших людей, командир Боремунд. Триарх Пеминион — богатый человек. Встаньте под его протекцию и золото польётся на вас, словно дожди на Островах Василиска. Джон задумался. Больше для виду, по правде говоря. Лучшего выхода для себя и своих людей он в сложившихся обстоятельствах не видел. А если всё получится, то этот триарх сможет помочь ему с Железным Банком. Ну или хотя бы предоставит защиту. — Будь по-вашему. Я поведу своё войско в Волантис, — пристукнул он кулаком по столу.***
— Отец, Кузнец, Воин, Мать, Дева, Старица, Неведомый… — слова двух людей отражались дрожанием голубого пламени. Прекрасная дева и такой же прекрасный принц с волосами цвета серебра глядели друг другу в глаза и произносили брачные клятвы, а меж ними стоял септон, что всё это свидетельствовал. Сноу вцепился в подлокотники кресла. Мужчина и женщина поцеловались. Септон что-то сказал, но Джон уже не слышал его. Он медленно подошёл к свече и затушил пламя. Шатёр погрузился во тьму и Джон зажёг лампу. Вино не било в голову. А хотелось бы. Хотя, ничего не ударит в голову сильнее, чем то, о чём он только что узнал. Валириец. Таргариен. Или не Таргариен. Но точно валириец. Джон прикусил палец. Потёр руками лоб. Почесал подбородок. Пригладил отросшие волосы. Встал и посмотрел в зеркало. Всё, что в нём было от валирийца — меч, стоявший в стойке неподалёку. — Блять… — прошептал он, — нет… не может такого быть… Он снова подошёл к свече. Теперь он умел зажигать её самостоятельно. Но так и не зажёг её. Зачем? Ещё раз убедиться в очевидном? Лианну не насиловали. Рейгар любил её. А она — его. А как же Элия Мартелл? Разве брак можно расторгнуть? Это может сделать лишь Верховный септон… да и то, если женщина осталась невинна. А у Рейгара от Элии было двое детей, как-никак. Выходит, я всё-таки бастард, подумал Джон. Только не Эддарда Старка, а Рейгара Таргариена. В прошлый раз он просил свечу показать ему свою мать. Свеча показала её. Видения в Крояне и слова Лорда-В-Саване всё подтвердили. Можно было и не зажигать свечу сегодня. Но Джон зажёг. И получил то, что хотел. Сноу прошёлся по шатру. Сонный Призрак поднял голову и протяжно зевнул. Правда душила его. Резала. Пилила. Рубила. Разбивала прошлую жизнь всмятку. Точнее, разбивала то, что от неё осталось. На миг Джон засомневался даже в собственном существовании. Как ему себя называть? Сноу? Таргариен? Может быть, Блэкфайр? Придумать новую фамилию? Или остаться, хе-хе, Боремундом Бесстрашным? Что делать с этой правдой? Предъявлять права на Железный Трон? У него нет ни сил, ни желания для этого. А если бы и были, то лорды Вестероса никогда бы его не признали. Нужны документы подтверждения брака. Да и те можно смело кидать в огонь, ведь брак Рейгара с Элией так и не был расторгнут. Можно, конечно, предположить, что Элия умерла раньше, чем Рейгар заключил брак с Лианной, но и это весьма сомнительно. Боль не заглушалась вином. Без пьянящего дурмана алкоголь превращался в мерзкую горькую водицу. Но Джон налил себе ещё. Выпил. Налил снова. И снова выпил. — Вижу, вы научились зажигать её без меня. В шатёр вошла Мелисандра. Прекрасна, как и до ранения. — Квиберн говорил, что ваши раны будут затягиваться ещё три недели. А вы уже стоите на ногах. — Владыка не забывает своих верных слуг и хранит моё здоровье, — жрица по обыкновению сослалась на своего огненного бога, — я знала, что вы вернётесь, Боремунд. — Скучно вам, должно быть, живётся. Ваш бог говорит вам всё наперёд, — Сноу отхлебнул из кувшина, — мне бы вашу уверенность во всём подряд. Я в Крояне чуть не умер несколько раз. Да и до Крояна тоже мог умереть. Может, если бы я знал всё заранее, то не лез бы во всякое дерьмо. — Вы всё ещё живы. Владыка хранит вас. — Хранил бы он так моих друзей. Не только от смерти, но и от предательств. Один мой друг загибается от Серой Хвори, а другой плюнул на меня из-за девки. Скажите, это правда, что вы увидели в той шлюхе опасность и сказали ей, что я её казню? — Нет. Ничего такого я не говорила. — Что ж… теперь это неважно. Да смилуются над Криганом Старые боги, — Джон отсалютовал пустоте и снова отхлебнул из кувшина. — А что стало с той девицей? — Она оказалась Безликой. Мы усадили её в клетку и связали. Только пожалуйста, не просите у меня её сжечь. И сами к ней не подходите. А то ваше прекрасное лицо украсится чем-то вроде этого, — он указал на рану на своём лице. — Это… ваше право, — очень неохотно согласилась Мелисандра, — но должна сказать вам: Безликие — слуги тьмы и смерти. Их Многоликий Бог — одно из многих воплощений Великого Иного. — Я учту это. На минуту в шатре повисла тишина, нарушил которую плеск алкоголя. — Знал бы, что больше не смогу опьянеть, запретил бы Квиберну меня лечить. — Страдания делают нас сильнее, — жрица подошла ближе, — вся наша жизнь есть страдание во имя Владыки. — Зачем же вашему богу страдания? — Чтобы его слуги становились сильнее. Самым сильным после смерти уготованы земли, где царит вечное лето. — Неужели всё в этом мире построено на страданиях? — фыркнул Джон, — Семерым нужно воздержание во всём, норвосийский Великий Несущий требует самобичеваний, Чёрный Козел жаждет жертвоприношений. Вот и Рглору нужны страдания. Да и жертвы, видимо, тоже. Я не собираюсь оскорблять вашего бога, Мелисандра. Но я столько настрадался… неужели я недостоин хоть какого-то снисхождения? В больших глазах жрицы сверкал свет лампы. Сноу поднялся из-за стола и подошёл к ней. Неприлично близко. — Может, я получу его от вас? Взгляд серых глаз переместился на её приоткрытые губы. От её тела исходил жар, как от ревущего дикого огня. Его мозолистые руки потянулись к завязкам робы. Мелисандра не сопротивлялась. Сноу счёл это за разрешение. Поцелуй вышел страстным. Губы жрицы напоминали раскалённый металл. Сноу буквально таял в ней. Голова закружилась, разум потонул в языках пламени, что охватил его тело. — Ах… — Мелисандра почувствовала, как руки Джона гуляли по её телу. Он сжал её округлые ягодицы и с силой прижал к себе. Она поняла, что Боремунд не был зелёным юнцом в делах плоти. Так даже лучше. Жрица откинула робу, показывая ему своё превосходное тело. Джон больше не помнил ничего. Ни Крояна, ни похода, ни предательств. Демон, что овладел им, схватил Мелисандру, поднял и грубо усадил на стол. Кувшин полетел на пол, пропитывая вином алое одеяние. О прелюдиях никто не думал. Влажное лоно жрицы говорило о её желании красноречивее всяких слов. — О да! — крик Мелисандры услышали бы и в Волантисе, когда Сноу ввёл в неё член. Жрица задрожала, а Сноу остановился. Пусть у него давно не было женщины, разочаровывать Мелисандру он не собирался. Внутри её лона было жарко, будто в жерле вулкана. Словно в пекле, которым правит её бог. Любовью здесь и не пахнет. Но сегодняшней ночью он будет её богом. А она — его богиней. Движения постепенно ускорялись. Влаги между её ног стало так много, что она стекала на стол и оставалась на его бедрах. Джон вцепился в её ноги и раздвинул их шире, оставляя на белоснежной коже красные отметины своих ладоней, дабы член проникал ещё глубже — Ох, Боремунд… Боремунд! — кричала она, — я…сейчас… о, Владыка! Мелкая, но сильная дрожь прокатилась по телу Мелисандры. Трясущимися руками она то хваталась за край стола, то касалась пальцами живота Джона, невольно замедляя его, но бастард и не думал останавливаться. Он продолжал терзать её лоно всё новыми толчками. Жрица залепетала что-то на своём языке. Том самом, на котором она говорила, когда зажигала стеклянную свечу. Её кожа стала липкой, а ноги ослабли от удовольствия. Почувствовав приближающийся оргазм, Джон вытащил член. По нему обильно стекал её сок. В конце концов, он с громким криком излился ей на живот. Хотелось кончить внутрь, но Джон помнил, что случилось со Станнисом. Наверное, перед зачатием колдовской тени Мелисандра должна была провести какой-нибудь ритуал, но кто знает? Рисковать Сноу не хотел. Несколько минут они глядели друг на друга, восстанавливая дыхание. На шее жрицы размеренно пульсировал рубин, в такт её сердцебиению. — Мы можем продолжить… через некоторое время, — проговорил Сноу, утопая в её груди. — Если только не на столе, — было ему ответом. Этой ночью они так и не заснули. Ни он, ни она так и не заметили появившуюся на свече трещину.