Тайный путь разблокирован

Им приготовили лучшую комнату в обширной усадьбе клана Лю и даже наполнили горячую ванну, хотя сейчас было лишь раннее утро. — Я вымоюсь первым, — объявил Шэнь Цинцю чуточку быстрее, чем, вероятно, намеревался. Не то чтобы Лю Цингэ ожидал чего-то другого. Этот человек обычно очень придирчиво относился к своей внешности, и необходимость разгуливать в таком грязном, помятом виде должна была доставлять ему массу неудобств. Он согласно хмыкнул, хотя и не был уверен, что Шэнь Цинцю, уже скрывшийся за ширмой, его услышал. Судя по силуэту его тени на ширме, он уже снимал верхнее ханьфу и развязывал пояс. Лю Цингэ подавился воздухом и быстро отвернулся. Ему хотелось высказать какие-то возражения, но на что было жаловаться? В свою бытность учеником он, естественно, делил спальни, а иногда и купался вместе с другими. То же должно было касаться и Шэнь Цинцю — даже если они с разных пиков, принцип обучения был везде одинаков. Не было причин для… излишних церемоний. И все же. Не мог ли он подождать, пока Лю Цингэ покинет комнату? Лю Цингэ собирался оглянуться снова, но раздавшийся всплеск воды и длинный удовлетворенный вздох заставили его замереть. Он здесь явно не был нужен. Оставалось только ретироваться. Вне комнаты, дальше по коридору, Лю Цингэ перешел на свой обычный быстрый шаг. Следовало сказать Шэнь Цинцю, что он ненадолго уйдет, подумал Лю Цингэ с запозданием — поскольку ему и вправду нужно было кое о чем позаботиться. Лю Цингэ давно не бывал в родных землях клана Лю, долине Хохун. Как почтительному потомку, ему следовало выполнить кое-какие обязательства — однако в первую очередь ему необходимо было поговорить с матерью. Лю Цингэ боялся заводить этот разговор, прекрасно зная, что допустил множество ошибок в деле с помолвкой, но уклоняться от него и дальше он не желал. Поскольку они были похожи, а также потому, что она хорошо знала своего сына, Лю Цишуан ждала его в садах — именно там, где он и рассчитывал ее найти. — Цингэ, — поприветствовала она его, использовав имя, которое он приобрел за свои заслуги — как всегда делала, когда говорила с ним как бессмертная с бессмертным. Кивнув в ответ, Лю Цингэ подошел к ней, и они вместе наблюдали за тем, как ветер танцует среди знаменитых огненно-красных деревьев их долины. Они довольно долго простояли в тишине, прежде чем она снова заговорила. — Я все улажу с семьей Дуаньму. Но когда Яо-эр выйдет из затворничества, извинись перед ней, — сказала Лю Цишуан, не глядя на сына. — Я тоже извинюсь. Я не разрывала помолвку потому, что она так желала ее, а ты был не слишком против… но это было ошибкой. Ты никогда не принимал ее чувства всерьез. Ничего бы и не получилось, если бы только одна из сторон не приложила некоторые усилия. Лю Цингэ начал немного понимать. Так вот в чем была причина? В том, что Дуаньму Яо это заботило, а его нет? Вот так просто? Ему вправду… следовало что-нибудь сказать раньше. Он должен был отказать ей надлежащим образом, зная, что не может ответить на ее чувства. Колебания и нерешительность действительно были величайшей слабостью. — Я принесу ей положенные извинения, — тихо пообещал Лю Цингэ. Солнечный свет танцевал среди красных и золотистых листьев, пробуждая удивительное чувство ностальгии. Он тренировался под этими деревьями до того, как ушел, чтобы присоединиться к Цанцюншань и найти свой собственный путь. Хотя время, проведенное за пределами долины, превосходило время, проведенное в ней, некоторые воспоминания отпечатались слишком глубоко, чтобы когда-нибудь изгладиться полностью. Поддавшись порыву, он поймал один красный листик, пролетавший мимо, и принялся легко прокручивать черенок между пальцами. Лю Минъянь тоже уже давно не наведывалась домой. Являясь лишь ученицей, она еще не скоро сможет обрести свободу путешествовать, когда пожелает. Может, ему стоит принести ей что-нибудь отсюда, когда он вернется. Форма широкого кленового листа наконец напомнила ему кое о чем. Если говорить о вещах, которые можно принести… Лю Цишуан, мягко улыбаясь, наблюдала за ним. Лю Цингэ понял это, когда поднял голову, собираясь удалиться. — Что ж, ситуация далеко не идеальная, но я рада, что смогла встретиться с ним, — неожиданно сказала мать. — Хорошо, что в ордене есть близкие тебе люди. Если они готовы поддержать тебя и оправдать твое доверие, тогда я больше не буду беспокоиться и вмешиваться. — …Ты беспокоилась? — переспросил Лю Цингэ с искренним удивлением. Сказав это, он заподозрил, что это должно было быть очевидно с самого начала. И было — для всех, кроме него. Но Лю Цишуан восприняла вопрос как должное. — Да, — просто сказала она. — Пусть Цанцюншань — великий орден, и когда-то я сама состояла в нем… мой ребенок покинул дом в таком раннем возрасте, оказавшись в окружении незнакомцев без какой-либо поддержки семьи. Я очень беспокоилась. Даже зная, каким сильным ты стал, я не могу перестать беспокоиться, что у тебя не будет никого, кому ты сможешь доверять и к кому сможешь обратиться за помощью. Но, похоже, мне больше не нужно об этом переживать. Лю Цингэ медленно кивнул. Дело даже не в том, что она могла полагать, будто никто из ордена Цанцюн не стал бы помогать ему. Лю Цишуан достаточно уважала орден, чтобы знать, что это не так, даже если в итоге она предпочла вернуться в свой собственный клан. Скорее уж она сомневалась, что Лю Цингэ в принципе способен обратиться за помощью. …Она была совершенно права. Даже когда он начал сбиваться на своем пути совершенствования и заподозрил, что ему придется иметь дело с искажением ци, даже в этих обстоятельствах — не то чтобы Лю Цингэ попросил о помощи; скорее помощь навязали ему. Оба раза — этот человек. Думая об этом, Лю Цингэ почти что слышал его ругань: «Сколько же хлопот с тобой, шиди. Почему бы в следующий раз тебе не избавить нас от излишних забот и просто не сказать шисюну, что ты попал в неприятности?» Лю Цингэ фыркнул, но, по правде сказать, он не мог ощутить настоящее раздражение. — Со мной все будет в порядке, — заверил Лю Цингэ свою мать. — И… я пригляжу за Минъянь. — Я знаю, — улыбаясь, согласилась Лю Цишуан. К тому времени, как Лю Цингэ вернулся в их комнату, Шэнь Цинцю окончил купание и спал, уткнувшись лицом в постель. Несмотря на то, что уже была середина дня, он, похоже, решил наверстать упущенное время и хорошенько выспаться. Шэнь Цинцю не высушил длинные волосы до конца, они намочили его тонкий нижний халат, и тот прилип к его спине и рукам. Он заснул, свернувшись в ужасной позе, и как-то умудрился занять больше половины огромной кровати. Пока Лю Цингэ наблюдал за ним, он сморщил нос и пробурчал в подушку: — Бинхэ… еще чаю… Слегка покачав головой, Лю Цингэ тихо положил простой веер на маленький чайный столик и скользнул за ширму, чтобы тоже вымыться. …Во всей этой ситуации была одна проблема, которую они оба осознали лишь позднее. ~.~.~ Когда Шэнь Цинцю проснулся, день уже близился к вечеру. Его разбудил вежливый стук слуги, который сообщил, что состоится небольшой званый ужин, чтобы поприветствовать их с Лю Цингэ в долине Хохун. Шэнь Цинцю очень хотелось напомнить, что технически они были в этой дурацкой долине уже несколько дней. Впрочем, он не собирался отказываться от празднества, поэтому заявил о своем согласии и скатился с кровати. Расчесывание собственных чересчур длинных волос было той еще морокой, о которой он с радостью позабыл бы. Шэнь Цинцю очень не хватало расторопной помощи Ло Бинхэ... а еще теплого чая, который тот готовил ему по утрам, чтобы помочь проснуться. К счастью, клан Лю предоставил ему сменную одежду (раз уж Шэнь Цинцю был похищен из собственного ордена, не имея при себе ничего, кроме того, что было на нем). К несчастью, Лю предпочитали красный цвет. Красный, как особые духовные деревья, растущие в их долине и круглый год окрашенные в цвета осени; красный, словно феникс. Единственная причина, по которой Лю Цишуан прибыла в Цанцюншань в белом — это дань уважения ордену, частью которого она некогда была. Сами по себе такие цвета в одежде выглядели неплохо: Ло Бинхэ отлично смотрелся в красном поверх черного, а Лю Минъянь можно было счесть прекрасной новобрачной. Шэнь Цинцю же… он попытался добавить как можно больше белого, затем перешел к желтым оттенкам, но в целом все равно не смог избежать образа страстного пламени; крылья вышитой птицы распростерлись от каймы его верхнего ханьфу и до краев широких рукавов. Абсолютно не в его стиле. Должно быть, он представлял собой довольно занятное зрелище, потому что Лю Цингэ, наконец появившийся, чтобы проводить его на званый ужин, замер и тупо уставился на него. Шэнь Цинцю тоже немного пялился на него в ответ. Не то чтобы он не видел Лю Цингэ в красном, несмотря на его общее для обитателей Цанцюн пристрастие к чисто-белому. Просто… тот красный был вообще-то кровью, а не таким жгуче-ярким цветом. В сочетании с вечно каменным лицом Лю Цингэ он должен был вызывать ощущение несоответствия, но почему-то лишь придавал очарования и мужественности. Он даже добавлял цвета его щекам, заметил Шэнь Цинцю. И все же, как долго Лю Цингэ собирается его рассматривать? Он откашлялся, легко постукивая по подбородку веером, найденным на столике. Прикосновение было приятным — ему очень нравился этот веер с неожиданно скромным для этого места узором. — Какие-то проблемы с тем, что я ношу одежды твоего клана? — спросил он. — Они были в комнате. Лю Цингэ быстро моргнул и отвел глаза. — …Никаких проблем. Пошли. Поскольку Шэнь Цинцю понятия не имел, куда идти, то собирался следовать за Лю Цингэ, но в коридоре тот остановился, ожидая, пока Шэнь Цинцю поравняется с ним. Только тогда они продолжили путь бок о бок. Что ж, они оба были хозяевами пиков. Шэнь Цинцю обычно не беспокоился о подобных мелочах, но другой, более озабоченный своим положением человек (скажем, оригинальная версия), вероятно, был бы оскорблен, следуя за кем-то, кто технически уступает ему по старшинству. Было ли это попыткой проявить тактичность? Жаль, Лю Цингэ был слишком занят тем, что неотрывно смотрел вперед, чтобы заметить улыбку, посланную ему Шэнь Цинцю. Солнце уже садилось, и фонари, зажженные на территории усадьбы, роняли теплые отблески на темнеющие проходы и дворы. Такой же теплый свет лился из главного зала, когда они подходили к нему. Внутри уже собрался, вероятно, весь цвет клана Лю. Помимо Лю Цишуан, Шэнь Цинцю, пожалуй, мог опознать несколько кузенов Лю Минъянь — и Лю Цингэ, — равно как и старейшин, которые очень возражали против отношений девушки с оригинальной версией Ло Бинхэ, когда раскрылась его демоническая сущность. Следуя за Лю Цингэ к своему месту и на ходу приветствуя присутствующих, Шэнь Цинцю пытался про себя соотнести пожилых мужчин и женщин со способами, которыми они были побеждены СС главным героем. Будучи занят своими мыслями, он не сразу понял, что с отведенными им местами что-то не так. Разве их сидения… не слишком близко? Они были практически прижаты друг к другу. …Верно. Они притворяются парой. Шэнь Цинцю чуть не забыл об этом. Но раз Лю Цингэ не колебался, занимая свое место, то и Шэнь Цинцю грациозно присел на свое. Ужин едва начался, когда был провозглашен первый тост: — Поздравляю, кузен! — подняв свою чашу, с искренней радостью сказал один из молодых людей, сидящих в отдалении. — Мои наилучшие пожелания тебе и твоему спутнику! — Поздравляем! — подхватили еще несколько человек. — Означает ли это, что он победил тебя в бою? — с широко открытыми от любопытства глазами спросил мальчишка примерно одного с Ло Бинхэ возраста. — Нет, ни разу, — ответил Лю Цингэ, прежде чем Шэнь Цинцю успел его остановить. — Но сестра всегда говорит, что не выйдет за того, кто не может ее победить. Разве у кузена не так? — удивился мальчик. Девушка постарше, очевидно, его сестра, сильно ткнула его локтем в бок. Некоторые засмеялись. — Если бы у Цингэ были подобные требования, он бы никогда не нашел себе спутника, — заметил один из старших мужчин, вероятно, ровесник Лю Цишуан. Гордость, звучащую в его голосе, невозможно было не заметить. В конце концов, Бог Войны с пика Байчжань был легендой мира заклинателей. — Я уверен, Старейшина Шэнь — могущественный воин, — дипломатично сказал тот, кто поднял первый тост. — Пик Цинцзин второй по значению в Цанцюншане, верно? — Так и есть, — подтвердил Шэнь Цинцю. — Как вы встретились? — спросила девушка-подросток, должно быть, одна из учениц клана, мечтательно глядя на Лю Цингэ. Она была в этом не одинока. Многие из младшего поколения, похоже, представляли собой тяжелый случай преклонения перед героем — Великим Мастером Лю — и даже те, кто был из одного с Шэнь Цинцю и Лю Цингэ поколения, смотрели на него уважительно и зачарованно. Обладая огромной воинской доблестью, превосходной репутацией и множеством достижений, не говоря уже о несравненной внешности, Лю Цингэ, надо полагать, был гордостью своего клана. Обожаемый всеми молодой господин, к которому относятся как к божеству… неудивительно, что он превратился в такого сдержанного и социально неадаптированного человека. — Они были учениками в одном ордене, кто вообще будет помнить о таких вещах? — посмеялся над заданным вопросом мальчик. — В каких битвах вы участвовали вместе? …Ибо очевидно же, что они должны были сражаться вместе самым героическим и грандиозным образом, чтобы в итоге стать спутниками по самосовершенствованию. — Вы многих демонов одолели вместе? Кто одолел больше? — Вы когда-нибудь спасали друг друга? Вопросы полились рекой. — Мы встретились на Соревнованиях по бою на мечах, в которых принимают участие все двенадцать пиков, — методично — и довольно сухо для влюбленного человека — отвечал Лю Цингэ. — Мы сразили много демонов и чудовищ вместе, начав еще со времен нашего ученичества. Я не считал, но однажды он сказал, что поверг одиннадцать против моих десяти. Спасали ли мы друг друга… — Его брови нахмурились. — …Вероятно, такое случалось даже раньше, чем… Игра в викторину продолжилась; Шэнь Цинцю перестал слушать. Это была очень интересная новая сюжетная ветка, история развития отношений Лю-Шэнь! Было довольно странно, что он не чувствовал никакого восторга. Шэнь Цинцю с самого начала планировал оставить Лю Цингэ на растерзание его клану — отчасти в отместку за то, что был вынужден в одиночку отбиваться от расспросов Лю Цишуан у ворот Цанцюншань, и отчасти потому, что совершенно не знал, что отвечать. Так что все шло по плану. За исключением того, что теперь, когда это происходило в реальности… Ему хотелось сказать: «Мы встретились в Пещерах Единства Душ. Он впал в искажение ци, и я спас его, хотя и не был уверен, что это сработает. У него тогда было такое ужасающее лицо! Позже он спас меня, когда я был отравлен. Прошел год, мы сражались во многих битвах вместе. Я не отрицаю, что наш Господин Лю поверг больше чудовищ, но и я внес свою лепту. Мы отлично сработались!» Естественно, он ничего из этого не сказал. Подхватив клецку, Шэнь Цинцю повернулся к сидящему рядом мужчине. — Скажи «а-а-а»… — велел он Лю Цингэ. И запихнул клецку своему шиди прямо в рот, как только тот открыл его, чтобы спросить зачем. Лю Цингэ подавился. — Вот, съешь еще, шиди, — строго приказал Шэнь Цинцю, подкладывая еду Лю Цингэ. — Ты хорошо потрудился во время испытания, тебе нужно восстановить свои силы. Когда Лю Цингэ сумел проглотить первую клецку — похоже, даже не жуя, — Шэнь Цинцю проворно засунул ему в рот еще одну. Лицо Лю Цингэ приобрело фиолетовый оттенок… вероятно, от злости, но возможно, что и от удушья. Эх. Он же заклинатель; ничего, выживет. В зале взволнованные вопросы сменились звуками точно так же давящихся зрителей, но большинство из них все же посмеивались. Возбужденный шепот все усиливался, что было к лучшему. Единственная причина, по которой Шэнь Цинцю не мог понять, что именно они говорят, заключалась в том, что все шептались одновременно. Увидев, как Лю Цингэ, грозно прищурившись, действительно жует в этот раз, Шэнь Цинцю придержал следующую клецку — хотя, возможно, его поза была чересчур угрожающей для любящего спутника по совершенствованию. …А с другой стороны, кто знает этих помешанных на сражениях чудиков. Вместо этого он склонился к Лю Цингэ и прошептал: — Давай, продолжай в том же духе и скажи им, что мы ненавидим друг друга! Тогда они снова начнут волноваться! В отличие от этих детишек-любителей, Шэнь Цинцю приглушил голос настолько, чтобы даже другие заклинатели не могли разобрать его слова. Новая волна смущенного хихиканья, прокатившаяся, когда он наклонился, послужила хорошим прикрытием. — Я могу есть сам, — зашипел в ответ Лю Цингэ. — Так поступают парочки, — сказал ему Шэнь Цинцю. Согласно романам, написанным девственником, который с девушкой никогда даже за ручку не держался, между прочим. — Скажи «а-а-а»… Однако Шэнь Цинцю недооценил разницу в их скорости. Нанеся удар первым, Лю Цингэ запихнул ему в рот целый ролл. Шэнь Цинцю подавился, едва успев прикрыть веером это неизящное зрелище. Лю Цингэ, довольный собой, отвернулся. Шэнь Цинцю секунду или две пребывал в возмущении, граничащем с гневом — этот тип! серьезно! — но затем все же сдался. В конце концов, их мастер Лю непобедим. Когда он, наконец, освободил рот и вздохнул с облегчением, то не смог сдержать кривую ухмылку. Разговор давно перешел к рассказам о недавних битвах, младшее поколение хвасталось, старшее — давало советы и также похвалялось былой славой. Молодой человек, произнесший тост в их честь, поймал взгляд Шэнь Цинцю и улыбнулся. — Так веер был для вас, мастер Шэнь? — спросил он. — Вы используете его и в сражениях? Даже самый спокойный член клана Лю был помешан на битвах. Шэнь Цинцю вздохнул. — Я могу, но только в качестве дубинки. Это довольно неизящно, — признал он. — Один наш дядя использует стиль двойного владения — меч и стальной веер, — начал кузен, уцепившись за легкую тему для разговора. — Это действительно что-то. Очень удобный инструмент для использования стихийных навыков, в частности ветра, огня или воды… ~.~.~ Когда ужин закончился и блюда унесли, Лю, конечно же, приступили к демонстрации боевых навыков: в основном искусства владения мечом, но также и впечатляющего разнообразия техник огненного типа, на которых специализировались некоторые ветви клана. Все вышли наружу, чтобы иметь больше пространства для маневров, и вспышки пламени в форме распустившихся цветов, расправивших крылья птиц и рычащих драконов расцветили ночное небо. Лю Цингэ увели какие-то родственники, и Шэнь Цинцю, оставшись в одиночестве, продрейфовал к краю собравшейся толпы, ощущая легкую потерянность. В отличие от Ло Бинхэ, Лю Цингэ никто не собирался устраивать подлянку, а сам Шэнь Цинцю не испытывал особой нужды участвовать в представлении, так что оставалось лишь… ждать. К его удивлению, кто-то подошел к нему, когда он праздно прогуливался возле ближайшей рощицы. Это была Лю Цишуан. Ее взгляд был спокойным и задумчивым, когда она наблюдала за развлечением членов своего клана. — Госпожа Лю, — поприветствовал ее Шэнь Цинцю, радушно кивнув, невзирая на смутные предчувствия и опасения. Вот он, момент истины! Тот самый, когда Лю Цишуан, как он надеялся, примет его, и весь этот «тайный путь» наконец завершится. А может, его отвергнут и побьют за то, что он осмелился взглянуть на (старшую) принцессу Лю алчными глазами. Это также было возможно, поскольку у Шэнь Цинцю не было харизмы и ауры главного героя. — Мастер Шэнь, — довольно просто ответила она. Конечно же, все не могло быть так просто; ожидаемо и уже чуть ли не привычно она нацелилась ему прямо в горло. — Тебе, — ровным небрежным тоном спросила она, — нравится Цингэ? Это было хуже, чем подавиться роллом. — Госпожа Лю, что за вопрос!.. — запротестовал он, быстро обмахиваясь веером. — Вы полагаете, я его обманываю? — Какой у тебя испорченный разум, — зловеще протянула Лю Цишуан, но ее попытки угрожать быстро сменились легкой улыбкой. — Нет, я так не думаю, — признала она. — Я вижу, что вы двое близки, и я этому рада. Я сказала ему, что больше не буду вмешиваться, но… Даже если он уже взрослый и великий воин, он по-прежнему мой Минъюй. Вот почему я должна сказать это тебе. «Минъюй»… Так звали Лю Цингэ, прежде чем он стал хозяином пика? Вероятно, это то же самое «Мин», что и в именах его сестры и того умеющего держать себя в руках кузена, Лю Минчуаня. Шэнь Цинцю отметил это краем сознания, сосредоточив все внимание на Лю Цишуан, которая обернулась к нему с серьезным видом. Ей приходилось задирать голову, и было так странно заметить, что она ниже ростом, поскольку все это время казалось, что это он смотрит на нее снизу вверх. — Я никогда не видела, чтобы он был так заинтересован в ком-то, — сказала ему Лю Цишуан. — Будь то кто-то из нашей семьи, из его товарищей, его врагов или соперников. Что бы у вас ни были за отношения, они важны для него. Поэтому… пожалуйста, относись к нему с заботой. Это… немного смущало. Нет, это очень смущало. Больше всего на свете Шэнь Цинцю хотелось отвернуться, и его глаза на секунду скользнули в сторону, прежде чем снова вернуться к Лю Цишуан — потому что он просто не мог пропустить мимо ушей эту искреннюю просьбу. Это было, в конце концов, проявлением материнской любви. Не отчаянием или мольбой. Она не ждала от него обещаний вроде клятвы, что она стребовала с Ло Бинхэ — защищать Лю Минъянь. Всего лишь то, что заключалось в словах, не больше и не меньше: ей просто нужно было сказать ему об этом ради собственного душевного спокойствия. Лю Минъянь, Лю Цишуан… они обе обратились к Шэнь Цинцю с просьбой, даже не зная, что Лю Цингэ все еще жив только благодаря вмешательству Шэнь Юаня. Если подумать, они, должно быть, очень горевали по нему в оригинальной версии романа. Это было то хорошее, что несомненно являлось следствием его присутствия здесь, и он не был уверен в том, что за теплое чувство поселилось в его груди при этой мысли. — Я буду, — тихо, но твердо сказал Шэнь Цинцю. Лю Цишуан улыбнулась и больше ничего не сказала. ~.~.~ Только вернувшись обратно в свою комнату, Шэнь Цинцю с Лю Цингэ оба осознали проблему, которая все это время маячила у них перед глазами. Здесь была только одна кровать.