Тайный путь разблокирован

Несмотря на то, что Лю Цингэ смог вступить в битву с Дусянь-эр и продержаться достаточно долго, чтобы прогнать ее, после многодневного плена и высасывания энергии его состояние оставляло желать лучшего. Вскоре после окончания битвы он рухнул без предупреждения — даже его упрямство имело свои пределы. Шэнь Цинцю вынес его из пещер, хотя и сам испытывал головокружение одновременно и из-за передачи ци Лю Цингэ и… из-за кое-чего другого. Не то чтобы у него был выбор. Лю Минчуань начинал шарахаться и придумывать оправдания каждый раз, как Шэнь Цинцю предлагал поменяться. Что значит «кузену Цингэ будет удобнее со Старейшиной Шэнем»? Что значит «если он в ваших руках, то беспокоиться не о чем»? Что значит «вы очень хорошо смотритесь вместе»? Какое вообще отношение последнее утверждение имеет к ситуации? В любом случае, это было уже достаточно неловко. Если же Шэнь Цинцю полетит в Цанцюншань с бессознательным Лю Цингэ на руках, они оба умрут от унижения. Поэтому он принял ответственное решение завернуть в долину Хохун и восстановить силы там. Не сказать, что это не было неловко. Но тамошние обитатели до сих пор думали, что Шэнь Цинцю и Лю Цингэ были счастливыми, любящими, зависящими друг от друга спутниками по самосовершенствованию, так что подобное зрелище лишь сильнее убедит их в уже существующем заблуждении и будет восприниматься как нечто вполне ожидаемое. А раз они лишь ошибались, то и игнорировать неловкость ситуации было проще. Лю Цишуан уже вернулась к уединенному самосовершенствованию после разрешения всех вопросов с семьей Дуаньму — поскольку ее сын давно был взрослым и к тому же хозяином пика сильнейшего ордена, выбравшим самосовершенствоваться со спутником равного положения, семья бывшей невесты не стала поднимать излишний шум. Учитывая уровень духовных сил Лю Цишуан, она вряд ли вернется в ближайшие годы. Однако оставалось множество других родственников, чтобы разводить суматоху, и этим они и занялись. Шэнь Цинцю испытал почти облегчение, когда его невзначай оттерли в сторону все эти кузены, тети, дяди, старейшины и прочие члены клана Лю, бегающие в панике вокруг Лю Цингэ. Потому что теперь, когда непосредственная опасность и ее последствия отошли в сторону, Шэнь Цинцю… задумался. О… кое-каких вещах. Обо всех тех моментах, когда он видел слишком прекрасное лицо Лю Цингэ. Во всем было виновато это лицо! И больше ничего! Объективно говоря, Лю Цингэ был очень привлекательным. Не только из-за его лица — он был высоким и сильным, гордым, но верным и надежным. У него также был очень приятный голос, когда он не цедил короткие колкости, а после Пещер Единства Душ он очень быстро прекратил это делать. Он даже пах приятно. Поэтому объективно он был очень привлекательным. Шэнь Цинцю полагал, между прочим, что Лю Цингэ по праву мог считаться самым привлекательным человеком в этом мире. Нет ничего удивительного в том, что Зеркало Водной Луны приняло его облик, верно? В этом не было ничего такого. Это была просто… злая шутка! Это определенно ничего не значило. И все же. Каждый раз, как он задерживал на Лю Цингэ взгляд, он не мог не вспоминать… Он неосознанно прижал два пальца к губам. Как и ожидалось, Дусянь-эр отлично целовалась. …Осознав, что делает, Шэнь Цинцю ощутил, как по спине прокатилась дрожь. Что это было? Почему он ведет себя как застенчивый девственник, чей первый поцелуй оказался украден? Даже если и так, он был мужчиной и определенно не беспокоился о подобных вещах! Это ничего не значило! Его пальцы яростно сжимали веер, пока дерево жалобно не треснуло. Во время этих несомненно важных размышлений Шэнь Цинцю нарезал круги в уголке. Никто его не беспокоил. Наоборот, многие члены клана одаривали его раздражающе сочувствующими взглядами, принимая его поведение за беспокойство о спутнике. Совершенно напрасное беспокойство: все, что было нужно Лю Цингэ — это полежать в постели и отдохнуть не больше недели, и затем, возможно, немного ограничивать себя в использовании духовных сил еще недельку... Да уж, довольно сложная задача. В любом случае Шэнь Цинцю испытал облегчение, когда на главной дороге в усадьбу возник новый очаг беспокойства. Он присоединился к неожиданной активности, творящейся у главных ворот, с усердием и интересом, куда как превосходящим даже его обычное любопытство. Однако отстраненность наблюдателя вмиг слетела с него, когда он заметил одежды учеников Цанцюншань — и лица парня и девушки, носящих их. — Бинхэ! Лю-шичжи! — закричал Шэнь Цинцю, спешно проталкиваясь сквозь толпу. — Шицзунь! — Серьезное напряженное выражение лица Ло Бинхэ сменилось на сияющее и обожающее при виде наставника, но лишь на мгновение. Затем что-то нечитаемое проскользнуло на нем, и Ло Бинхэ вдруг бросил взгляд на Лю Минъянь. Она, похоже, не заметила, лишь вежливо поприветствовала Шэнь Цинцю. — Вы в порядке? Что случилось? — спросил хозяин пика, оглядывая учеников. Они были ранены, их одежды грязны и опалены, на голых участках кожи виднелись ожоги. У Дуаньму Инь отсутствовало ее семейное оружие. — Ситуация такова, — сказала Лю Минъянь и кратко объяснила, что они обнаружили. Шэнь Цинцю хмуро слушал. Неудивительно, что у ворот поднялась такая суматоха. Обычно, собравшись вместе, члены клана Лю в алых клановых нарядах создавали вокруг себя атмосферу праздника, полную радости и веселья. Сейчас же, суетясь, они напоминали скорее работников спасательной службы, реагирующих на кризисную ситуацию. Это и была кризисная ситуация. — Древний феникс Цзысе? — убито повторил Шэнь Цинцю. — Повезло вам, что выжили. — …Да, нам очень повезло, — согласилась Лю Минъянь. — С… — Вы о нем слышали, шицзунь? — прервал ее Ло Бинхэ, подходя ближе к наставнику. Шэнь Цинцю не заметил ничего странного в его поведении, более занятый тем, чтобы не выдать себя. — Краем уха, — быстро ответил он. В конце концов, как он мог объяснить, что это первобытное чудовище появлялось как часть особого ритуала, проводимого ничем не примечательным злодеем в целях заполучить божественную мощь? Оно, как и трое других великих чудищ, разумеется, было побеждено и поглощено главным героем. — Как бы там ни было, — продолжил он, — вы все хорошо справились. Я очень горжусь вами. — Своего ученика он потрепал по голове, но постарался также одарить теплой улыбкой девушек. Пискнув, Дуаньму Инь склонила голову и залилась краской. Кинув взгляд на Ло Бинхэ, Лю Минъянь ничего не сказала на это. — А по какому делу Шэнь-шибо в долине Хохун? Ее брови нахмурились, когда она заметила колебания Шэнь Цинцю и легкую гримасу, исказившую его лицо. — Не волнуйся, ничего серьезного, — поспешил заверить ее Шэнь Цинцю. — Просто твой брат попал в кое-какие неприятности, поэтому ему придется здесь отдохнуть. Раз все уладилось, почему бы тебе не навестить его? Все еще не скоро будет улажено, если брать картину в целом, но их роль уже почти подошла к концу. Старейшины были поставлены в известность, посланцы с сообщениями отправлены еще до прихода Шэнь Цинцю. В кратчайшие сроки был создан отряд по охране и наблюдению за входом в тайное царство и за печатью меча Тяньсин. Троицу учеников увели, чтобы позаботиться об их ранах, и велели отдыхать. Хотя Дуаньму Инь, вероятно, нужно будет вернуться туда, когда будет найдено более надежное решение проблемы, и снять барьер меча, Ло Бинхэ и Лю Минъянь могли считать, что их часть работы окончена. Лю Минъянь едва дождалась разрешения уйти, чтобы поспешить к брату, прикованному к постели. Шэнь Цинцю не пошел за ней, не желая мешать воссоединению родственников. Вместо этого он планировал наверстать упущенное с Ло Бинхэ — как у него дела с двумя будущими женами? что он думает о Дуаньму Инь? — и, возможно, немного успокоить себя. Умом он понимал, что Ло Бинхэ не мог умереть, и у девушек, вероятно, было что-то вроде иммунитета, как у части будущего гарема, но даже так… У него внутри все сжималось, когда он представлял себе сцену, о которой так спокойно и уверенно доложила Лю Минъянь. Но когда Шэнь Цинцю обернулся к Ло Бинхэ с открытым любознательным выражением лица, то удивился, обнаружив, что его ученик не спускает глаз с удаляющейся фигуры Лю Минъянь. Ло Бинхэ очень редко не делал своего наставника центром внимания, когда они находились рядом, и будучи отвергнутым подобным образом, Шэнь Цинцю ощутил нечто странное, словно шагнул по лестнице вниз и обнаружил, что следующая ступенька отсутствует. Этот ребенок… растет, не так ли? Как это неожиданно грустно. Улыбаясь немного криво, Шэнь Цинцю потрепал ученика по волосам. Ло Бинхэ поднял голову и вопросительно уставился на него. — Ничего, ничего. Учитель просто рад, что ты цел, — сказал Шэнь Цинцю. Уголки губ Ло Бинхэ дрогнули в улыбке, а затем он нахмурился и отвернулся. — Ах, шицзунь… пожалуйста, простите своего ученика. Я собираюсь лечь спать пораньше, — сказал Ло Бинхэ, отступая. Его взгляд снова скользнул в ту сторону, куда ушла Лю Минъянь. Он действительно растет. Какая неожиданная перемена… Обычно он бы липнул к Шэнь Цинцю особенно настойчиво после такой долгой разлуки. Но сейчас он думал лишь о хорошенькой девушке. Верно. Вероятно, это был хороший знак. Это смертельно опасное приключение сблизило Ло Бинхэ с его лучшей женой! Шэнь Цинцю снисходительно улыбнулся. — Иди, иди, — сказал он, помахав закрытым веером в сторону мальчика. Вперед, главный герой! Позже еще будет время на поддразнивания, и он будет поддразнивать, решил Шэнь Цинцю. Но… он не мог перестать чувствовать себя немного одиноким. Кто знал, что его птичка так рано вылетит из гнезда? ~.~.~ Шэнь Цинцю был прав в том, что все мысли Ло Бинхэ были о Лю Минъянь. Однако насчет причин он ошибался целиком и полностью. Она что-то заметила. Ло Бинхэ был в этом совершенно уверен. Хотя Лю Минъянь была довольно скрытной по натуре, из-за чего ее было сложно прочитать, ее поведение отличалось достаточно, чтобы он смог догадаться. Но как много она заметила? Какие сделала выводы? И, что куда важнее, что она собиралась делать дальше? Все не так плохо, убеждал себя Ло Бинхэ. Лю Минъянь еще ничего не сказала. Но именно поэтому ему нужно было поговорить с ней как можно скорее. Несмотря на всю решимость, Ло Бинхэ долго топтался на пороге комнаты Лю Цингэ, чувствуя себя все более неловко. Он слышал, как родственники тихо разговаривают внутри, пусть даже не мог разобрать слов, не обостряя намеренно свои ощущения — и он не хотел этого делать, даже если Лю Минъянь воспользовалась возможностью рассказать брату о своих подозрениях. Ло Бинхэ всегда испытывал подобное замешательство, когда наблюдал за тем, как ведут себя друг с другом члены семьи Лю. Отчасти это было ощущение чуждости. В конце концов, когда у него самого была любящая семья? Но отчасти… Это, вероятно, была зависть. Ло Бинхэ чрезвычайно восхищался стойкостью Лю Минъянь и ее спокойной уверенностью в себе. Но иногда он не мог не задаваться вопросом: это таким ты становишься, когда не нужно сомневаться, когда всегда знаешь, что семья поддержит тебя? Он получал любовь в своей жизни. Его мать безусловно любила его. Однако она мало что могла сделать для Ло Бинхэ, а он мог сделать для нее еще меньше. Она умерла, не имея возможности даже съесть теплую миску каши, замерзшая и измученная работой на здоровых и могущественных. Все свое детство Ло Бинхэ провел, не зная, где в следующий раз сможет получить еду, в постоянном страхе, что кого-то — кого угодно — оскорбит само его существование, и его, маленького и слабого, убьют из мимолетной прихоти. Подобное всепоглощающее, прочно укоренившееся понимание собственной незначительности отличалось от опасностей неудачной охоты или нападения демонов. Еще сокрушительнее было осознание, что всем будет наплевать, даже если он умрет. Даже сейчас, в последний год на пике Цинцзин, когда шицзунь принял его и стал защищать, Ло Бинхэ не мог перестать сомневаться и бояться. Ему как-то удалось заслужить расположение шицзуня. Но если смог его заслужить, то может и потерять. Кто-то даже может украсть его. Все это время в глубине своего сердца… он был очень напуган. И сейчас Ло Бинхэ тоже был напуган тем, что Лю Минъянь могла подумать и сделать. Если она и испытывала сходные чувства, то не показала этого. Когда Лю Минъянь наконец вышла из комнаты Лю Цингэ, тихо и осторожно прикрыв за собой двери, и увидела стоящего рядом Ло Бинхэ, ее брови лишь слегка шевельнулись. Она кивнула ему и направилась прочь со двора. Ло Бинхэ уже сто раз успел обдумать и передумать, что именно сказать, но когда они достигли маленькой беседки в саду, Лю Минъянь заговорила первой. Даже малейшие признаки выражения ее лица было очень трудно прочитать в густеющих сумерках. — Ло-шисюн, — четко произнесла она, — почему ты используешь демонические техники? Она задала вопрос очень спокойно, без какой-то особой интонации. Тем не менее Ло Бинхэ сильно вздрогнул. — Это… Лю-шимей, ты ошиблась! — немедленно попытался возразить он. — Нет, — твердо сказала Лю Минъянь. — Я тогда держала твое тело, поэтому ощутила течение твоей ци. Я знаю, что ты использовал там, в тайном царстве, какую-то технику, и знаю, что она необычна. Сдержать такую огромную мощь и скрыть свое вмешательство впоследствии… это должно быть что-то не общепринятое. — Она отвела глаза, тихонько хмыкнув. — Нет даже необходимости спрашивать, знает ли про это твой наставник… Невинный, обеспокоенный несправедливыми обвинениями вид, который Ло Бинхэ пытался изобразить, медленно исчезал, его поза слегка изменилась, когда он перешел от попытки обмануть к готовности противостоять. Не нервозность, а отстраненное спокойствие охватило его мысли, когда он приготовился. — …Что ты собираешься делать? — спросил он тихим, спокойным голосом. Осознавал Ло Бинхэ это или нет, но он начал излучать угрозу. Выражение глаз Лю Минъянь не изменилось. — Это зависит от тебя, — сказала она. — Почему ты изучаешь демонические техники? Оба они уставились друг на друга, не желая отступать. Молчание тянулось, бесконечное и куда более холодное, чем вечерний воздух. …Если рассуждать логически, Лю Минъянь должна была более или менее догадываться о причинах. Из всех людей, подумал Ло Бинхэ, она, возможно, понимала его лучше всего. Даже тот факт, что она спрашивала его, вместо того чтобы немедленно доложить о нем, не говоря уж о том, чтобы напасть, уже был уступкой. Ло Бинхэ тихо вздохнул. От ответа в любом случае не будет большого вреда. — Ты и так знаешь, — сказал он. — Потому что мне нужно стать сильнее. — Настолько отчаянно? — спросила Лю Минъянь с легким обвинением в голосе. — Без этого мы бы умерли. На это она согласно наклонила голову. Неважно, сколь принужденным выглядел этот жест. — И что ты будешь делать, когда станешь сильным? — спросила она. — Защищать шицзуня и пик Цинцзин, — не раздумывая ответил Ло Бинхэ. Лю Минъянь кивнула. Затем вздохнула. — Я ничего не буду делать, — наконец-то ответила она на его вопрос. — Но тебе следует быть осторожным. Демонические техники запрещены не просто так. И лишь немногие поймут. Тебе повезет, если все ограничится изгнанием из ордена. Открыв рот, словно желая возразить, Ло Бинхэ замер и снова закрыл его. Это был более или менее тот исход, которого он желал, но… он ожидал, что ему придется уговаривать Лю Минъянь. Он думал, что ему придется спорить и умолять, чтобы убедить ее. По этому же, почти небрежному разговору было очевидно, что это не он «убедил» ее, а Лю Минъянь с самого начала намеревалась сохранить все в тайне. Она всего лишь хотела подтвердить для себя уже принятое ранее решение. ...Она так верила в него, в то, что у него есть уважительная причина для изучения демонических техник. На самом деле Лю Минъянь, должно быть, уже и сама догадалась, что это за причина. И понимала, что он сможет сохранить твердость в действительно важных вещах. Неожиданно Ло Бинхэ ощутил, как у него горят уши и шея. Во взгляде Лю Минъянь, в изгибе ее бровей читался упрек. Но выражение ее лица смягчилось, когда она посмотрела на вечно красные по-осеннему деревья. Вдоль садовых дорожек уже начали зажигать фонарики. Их теплый оранжевый свет делал листья похожими на пламя, оправдывая название долины. — Что ж, в конце концов, это твой выбор, поэтому я не буду вмешиваться. Но… я понимаю, — тихо сказала она. — Я тоже хочу стать сильной. Достаточно сильной, чтобы поддержать свою семью и наш орден. Мне лишь интересно, возможно ли для меня обрести подобную силу. — А? Это… — Ло Бинхэ неуверенно посмотрел на нее. — И мой брат, и моя мать обладают редко встречающимся талантом. В моем клане полно тех, кто достиг вершины человеческого самосовершенствования, — сказала Лю Минъянь. — И наш орден в числе сильнейших под небесами. Я знаю, что не слаба. Но в сравнении с ними достаточно ли у меня сил, чтобы что-то сделать для них? Если им понадобится помощь, насколько сильной я должна быть, чтобы суметь им помочь? Стану ли я когда-нибудь настолько сильной? Сколько десятилетий это займет? Она снова вздохнула. — Я понимаю эту жажду сократить разрыв, желание поторопиться, — сказала она. — Если бы это зависело лишь от меня… Но все не так просто. Я хочу поддерживать свою семью и наш орден, но больше всего я не хочу быть обузой. Ты об этом задумывался? Ло Бинхэ слегка вздрогнул, когда она, обернувшись, взглянула на него. — Задумывался о чем? — спросил он, сглотнув, поскольку во рту у него внезапно пересохло. — Если станет известно, что ты используешь демонические техники, это скажется не только на тебе, — сказала Лю Минъянь. — Всем будет интересно, знал ли об этом Шэнь-шибо. Обучал ли тебя? Соглашался ли на это? В лучшем случае посчитают, что он неумел и не способен уследить за своими учениками. Репутация всего ордена Цанцюншань может пострадать. Они оба знали, что Юэ Цинъюань не будет сурово наказывать Шэнь Цинцю, даже если все единодушно склонятся в сторону самого худшего из возможных объяснений касательно его участия в запрещенных практиках ученика. Однако при одной мысли о том, что имя его наставника смешают с грязью, у Ло Бинхэ по спине пробежала дрожь. Не то чтобы он об этом не задумывался. Это было лишь напоминание — одно из нежеланных. И у Ло Бинхэ, в конце концов, был только один человек, о котором тот заботился. У Лю Минъянь же был целый клан, который бы страстно защищал ее и поддерживал. По выбранному ими пути пройдут не они одни. Иметь тех, кто поддерживает тебя, — это чудесно. Но также и страшно. — Я запомню это, — тихо сказал Ло Бинхэ. ~.~.~ Из-за нежелания мешать зарождению пути Ло Бинхэ как будущего обладателя гарема или же просто из-за ощущения потерянности, Шэнь Цинцю вернулся в комнату, где отдыхал Лю Цингэ. …На самом деле, это не была «комната Лю Цингэ». Это была их комната. Как бы разделенная на двоих. В конце концов, зачем бы счастливым спутникам по самосовершенствованию две комнаты? А следовательно, в одной-единственной комнате к чему паре счастливых любовников целых две кровати? Таков был ход мыслей клана Лю. Комната была та же, которой они двое пользовались после завершения испытания Лю Цишуан. В прошлый раз Шэнь Цинцю занял кровать, а Лю Цингэ просто промедитировал на полу всю ночь. В этот раз ситуация перевернулась, поскольку восстанавливающийся пациент, конечно же, имел больший приоритет. Лю Цингэ снова уснул вскоре после ухода сестры. Он использовал любую возможность для сна. После того, как его бесконечно изводили на тему необходимости отдыха для восстановления, он, по-видимому, решил отдыхать как можно больше, чтобы восстановиться как можно скорее — и вернуться к своему прежнему образу жизни. Даже во сне он раздраженно хмурился. Шэнь Цинцю улыбнулся, глядя на него, пока тихонечко бродил по их общей комнате, готовясь устроиться на ночь, поскольку небо снаружи уже начало темнеть. Заклинателю его уровня обычно не требовался сон, только небольшая медитация. Между отсутствием кровати и непременной болью в шее и спине при использовании кушетки вместо нее Шэнь Цинцю разумно выбрал провести ночь в медитации — в кресле возле кровати, на всякий случай. …Просто иногда он задремывал во время медитации, из-за чего у него начала болеть шея. Хотя это было все же лучше, чем больная шея и больная спина. Должно быть, он снова незаметно для себя задремал. Рука, обвившаяся вокруг его запястья, вернула его в состояние бодрствования. Сонно уставившись на преступную конечность, Шэнь Цинцю проследовал по ней взглядом к такому же сонному лицу. — Что ты делаешь? Ложись в кровать, — приказал Лю Цингэ, выглядя ничуть не более бодрым и осознающим происходящее, чем чувствовал себя Шэнь Цинцю. — Я не могу, ты на ней лежишь, — отметил Шэнь Цинцю, голос его был слабым из-за недовольства и полусонного состояния. Лю Цингэ усмехнулся, словно считал, что Шэнь Цинцю намеренно все усложняет, и с неожиданной силой дернул его к себе. Неизящно плюхнувшись животом на постель, Шэнь Цинцю едва избежал того, чтобы не упасть на Лю Цингэ, отодвинувшегося к противоположному краю кровати. Честно говоря, это был весьма массивный предмет мебели, более чем обширный, чтобы вместить двух взрослых человек. Даже когда Шэнь Цинцю подвинулся и обернулся посмотреть чуть более бодрым взглядом на своего нового соседа, оба они легко умещались, не задевая друг друга. — Спи, — повторил Лю Цингэ, уже закрывая глаза. …Он действительно хотел отказаться. Они были взрослыми мужчинами, а не детьми, чтобы делить постель, и… Они были взрослыми мужчинами. О чем тут было волноваться? Он устал от боли в шее. Вздохнув, Шэнь Цинцю улегся на прискорбно твердую подушку. Только он закрыл глаза, как раздражающий звук прогремел у него в голове. [За спасение Лю Цингэ +100 баллов] [За спровоцированное событие «разделить постель» +20 баллов] Засунь свои баллы туда, где солнце не светит! Или, по крайней мере, придержи уведомления до тех пор, пока солнце не встанет! И конечно же, словно в наказание за его негативные мысли (поскольку Шэнь Цинцю легко мог представить, что Система настолько мелочна), та продолжила другим оповещением. [-50 баллов крутости!] Тьфу ты. Зарывшись в покрывало, Шэнь Цинцю решил, что ему все равно. Он снова решительно закрыл глаза и позволил себе заснуть под тихое ровное дыхание Лю Цингэ рядом с ним. ~.~.~ Тихо стоя за дверями общей комнаты наставника и Лю Цингэ, Ло Бинхэ уставился в пол со странно пустым выражением. Он лишь хотел проверить Шэнь Цинцю перед тем, как идти спать; его мысли все еще не успокоились после разговора с Лю Минъянь. Он не ожидал увидеть… увидеть… Так вот, значит, как? Внезапно Ло Бинхэ мрачно улыбнулся. Все было именно так, как он и опасался раньше: он действительно не знал, что ему делать.