Тайный путь разблокирован

На самом деле Лю Цингэ искренне думал, что его ученики уже должны были бы «преодолеть это». Лю Цингэ и Шэнь Цинцю, которые были заклятыми врагами десятки лет, в конце концов стали приятелями-хозяевами пиков — достаточно близкими, чтобы вместе выезжать тренировать учеников, помогать друг другу во всяких ситуациях и доверять друг другу свои жизни. Если их отношения смогли принять такой оборот, то эти сопляки с их жалкими ссорами и подавно должны были все уладить и научиться видеть друг в друге товарищей из одного ордена. Так рассуждал Лю Цингэ. Однако он также начал ощущать, что все это тянется… долговато. Шэнь Цинцю был прав. Лю Цингэ давно стоило что-то сделать со своими учениками. Он в общих чертах знал, что происходит, даже если часто отсутствовал в Цанцюншань и обычно не уделял внимание таким вещам. Лю Цингэ не беспокоился по поводу драк, но тут возникал вопрос, откуда у щенков столько смелости, чтобы распускать языки о хозяине пика так часто и так нахально? …Нет, он знал откуда. От него. Много лет он крайне презрительно обращался с Шэнь Цинцю, и отношения между ними были настолько плохи, что ученики просто не могли не заметить этого. Вслед за этим они тоже начали питать к Шэнь Цинцю и пику Цинцзин лишь презрение. Они, в конце концов, были просто детьми, повторявшими за наставником, которого боготворили. Лю Цингэ вовсе не думал, что был неправ. Шэнь Цинцю тогда заслуживал каждую каплю его пренебрежения. Но Лю Цингэ думал, что немного начинает понимать, почему старейшины клана так превозносили его младшего кузена за «дипломатичную» натуру и почему временами это могло быть полезно. О некоторых вещах, даже правдивых, возможно, не стоит говорить открыто. Но все же Лю Цингэ изменился, потому что изменился Шэнь Цинцю. Все понимали это — другие хозяева пиков, которые обращались теперь с Шэнь Цинцю как с близким другом, ученики на пике Цинцзин, которые пытались защитить честь наставника с таким горячим обожанием… И только ученики пика Байчжань упорствовали. Как их наставник, он должен помочь им примириться. Даже если все это — последствия поведения Шэнь Цинцю в прошлом, и даже если, возможно, хозяину Цинцзин стоило бы самому постараться изменить ситуацию, Лю Цингэ испытывал необъяснимое нежелание позволять тому и дальше выносить упреки. Собрав свою несчастную группку этим вечером, после того как дневные дела были переделаны, Лю Цингэ увел их из лагеря. Отведя учеников на достаточное расстояние, он окинул их пронзительным, холодным взглядом, заставив детишек нервничать. — Вы закончили? — холодно спросил он. Его резкий тон заставил учеников вздрогнуть, и несколько самых сообразительных — или же просто те, у кого была хорошая интуиция — начали бледнеть в панике, когда до них дошло значение его слов. — …Шифу? — отважился подать голос один из них. — Вы закончили, — ровно повторил Лю Цингэ, — выставлять на посмешище гордость и предназначение пика Байчжань? Услышав эти резкие слова, адепты изумленно уставились на своего наставника с разинутыми ртами. — Шифу! — вспыхнул наконец кто-то в ужасе и возмущении. — Мы бы никогда! Глаза Лю Цингэ сузились, и возмущенный ропот, едва начавшись, мгновенно стих. — Предназначение пика Байчжань — вести в битве, чтобы защищать Цанцюншань, — медленно и четко произнес он. Каждое слово сочилось презрением. — Поднимать кулаки на своих соучеников, неуважительно относиться к хозяину пика — так поступают враги Цанцюншань. И вы зовете себя учениками пика Байчжань? — Шифу! — старший из учеников выступил вперед, побужденный общим чувством несправедливой обиды. — Они делают то же самое! Это все из-за этого человека! Шифу, вы же не забыли, что он!.. — Мне все равно, — прервал его Лю Цингэ. Раздражение исказило черты его лица. Ему было плевать, что ученики пика Цинцзин, несомненно, старались отвечать тем же — кулаками и оскорблениями в адрес Лю Цингэ. И ему было все равно, что Шэнь Цинцю сделал. Ему было известно об этом лучше, чем этим детям. — Шэнь Цинцю — хозяин пика Цинцзин, — продолжил он. — Второй по рангу в Цанцюншань. Вы будете относиться к нему с уважением. Или увидите, что я сделаю с вами. — Развернувшись, он замер и добавил через плечо: — Не утруждайтесь возвращаться, пока не будете готовы вести себя как следует. Не дожидаясь их реакции, он направился обратно в лагерь. Все, за исключением пары, стоящей на посту, уже улеглись спать — или по крайней мере притворялись, что спят. Двигаясь бесшумно, Лю Цингэ уселся неподалеку от дерева, под которым медитировал Шэнь Цинцю. …Или, по крайней мере, притворялся, что медитирует. — Лю-шиди… — начал тот, открыв глаза и взглянув на Лю Цингэ. Тот безразлично уставился перед собой, усевшись в позу лотоса, скрестив руки и устроив Чэнлуань возле плеча. — Ты сказал сделать что-нибудь, — наконец почти осуждающе заметил он. — Мм… Что ж. Сказал, — признал Шэнь Цинцю. Он откашлялся, словно хотел еще что-то добавить, но за этим ничего не последовало. Склонив голову, он попытался скрыть улыбку, от которой подрагивали уголки его губ. Увидев это, Лю Цингэ тоже обрадовался. Не сказав ничего больше, оба погрузились в медитацию. Спустя какое-то время большая часть его группы прокралась в лагерь, поджав хвосты. Увидев, что Лю Цингэ молча наблюдает за ними из тени дерева, они поторопились к своим постелям и старательно притворились спящими. Хотя в темноте трудно было что-то разглядеть, некоторые из них щеголяли впечатляющих размеров новыми синяками. Похоже, имели место некоторые внутренние разногласия насчет того, подчиняться или нет. Он найдет остальных утром, решил про себя Лю Цингэ. Шэнь Цинцю рядом с ним издал слабый звук. Слегка пошевелившись, он стал заваливаться набок, и Лю Цингэ, не раздумывая, нарушил свою неподвижность, чтобы поймать его. Голова Шэнь Цинцю легко опустилась ему на плечо. …Какой хозяин пика заснул бы во время медитации?! Этот человек в самом деле был просто… — Хмпф… Бинхэ, еще одну чашку… — пробормотал себе под нос Шэнь Цинцю. Изогнувшись, он прижался к боку Лю Цингэ и потерся щекой о ткань его одежд, словно довольный кот. Рука Лю Цингэ, которой он придерживал Шэнь Цинцю за спину, дрогнула и застыла. Этот… этот человек… Совершенно нелепый. В таком положении Лю Цингэ даже не сможет вытащить Чэнлуань. Оттолкнуть Шэнь Цинцю тоже был не вариант. Сделав длинный, медленный вздох, Лю Цингэ позволил себе расслабиться и снова закрыть глаза. Однако ему никак не удавалось нормально помедитировать, поскольку его внимание постоянно возвращалось к теплой, время от времени шевелящейся и бормочущей тяжести сбоку. У нескольких учеников тоже было плохо со сном этой ночью — поскольку они отчаянно пытались не обращать внимание на то, что один великий наставник их ордена интимно прижимается к боку другого, нисколько не заботясь о положенных бессмертным сдержанности и отстраненности. ~.~.~ Шэнь Цинцю не был уверен в том, что именно разбудило его. Но что-то точно было, иначе он никогда не проснулся бы в предрассветной дымке, все еще клубящейся в лагере. …Похоже, он снова случайно отрубился. Пока он все еще сонно щурился и пытался сориентироваться, его привели в вертикальное положение мягким толчком, и Лю Цингэ, находившийся рядом, встал. — Лю-шиди? — осторожно осведомился Шэнь Цинцю. — Что такое? Лю Цингэ не ответил, но это было и не нужно. Когда Шэнь Цинцю сморгнул последние остатки сна, он тоже услышал это — топот приближающейся группы. Это, должно быть, были некоторые из их учеников, но их шаги были такими тяжелыми и яростными, что Шэнь Цинцю мгновенно оказался на ногах, а его живот скрутило от беспокойства. Вскоре подростки ворвались на поляну. Это были ученики пика Байчжань, которые не явились прошлой ночью. Выглядели они как следует помятыми и грязными после ночи в лесу, а еще невероятно напуганными. Причина стала ясна, когда группа расступилась, и показался один из учеников, поддерживаемый двумя другими — очень бледный, с посиневшим лицом и распухшей вдвое рукой. Дети в лагере проснулись и уставились на суматоху со смесью любопытства и беспокойства. — Что случилось? — спросил Шэнь Цинцю, поспешив к группе даже раньше, чем те успели раскрыть рты. Парочка детишек отшатнулась, глядя на него с очевидным недоверием. Но другие, помладше, были слишком напуганы, чтобы волноваться о репутации Шэнь Цинцю. Важнее было то, что перед ними был взрослый и наставник. — Е-его укусили! — быстро объяснил мальчишка, выглядящий даже младше, чем Ло Бинхэ, и сам себя не помнящий от страха. — Там была змея, и… — Как она выглядела? — ровно спросил Шэнь Цинцю, уже осторожно прощупывая пульс ученика и исследуя укус на распухшей руке. Мальчик замотал головой, не в силах припомнить подробности. Он оглянулся на других в поисках помощи, но те лишь обменялись неуверенными взглядами. Они все еще не доверяли ему, понял Шэнь Цинцю, и его лицо потемнело. — Разве сейчас есть на это время? — рявкнул он. — Отвечайте немедленно! — Она… она была черная, с золотыми пятнами! — выпалил один из учеников, сжавшись под мрачными взглядами других. Шэнь Цинцю проигнорировал эту сцену. — Черная, с золотыми пятнами, — повторил он, мысленно быстро перебирая свои знания о чудовищах и различных животных. — Толщиной в твою руку, с фиолетовыми глазами? — Увидев несколько ошеломленные лица и неуверенные кивки, он вздохнул с облегчением. — Это всего лишь королевская змея-мудрец. Не волнуйтесь, просто дайте ему немного отдохнуть. Его сердце бешено колотилось от беспокойства, и когда волнение внезапно ушло, у Шэнь Цинцю слегка закружилась голова. Все оказалось сущей ерундой. Это так себя чувствуют воспитатели в детском саду, когда малыши падают и начинают плакать — прежде чем обнаружится, что это была лишь царапина? Поскольку ничего не нужно было делать, он отступил. Когда он заметил, что никто не двинулся с места, Шэнь Цинцю выдал указания: — Просто положите его туда, где его вещи. Дайте ему немного воды. Этого должно быть достаточно. Ученики не двигались. — …Вот как? — выкрикнул один из адептов. — Вы просто оставите его вот так? Вы!.. Что ж, такая реакция была понятна. — Не о чем волноваться, — терпеливо объяснил Шэнь Цинцю. — Яд королевской змеи-мудреца не смертелен. Он вызывает отек и ничего больше. Через час парень будет в порядке. Адепты окатили его свирепыми взглядами. Было совершенно очевидно, что ему не поверили. — А если нет? — с намеком спросил тот же ученик, продолжая упорствовать. Они действительно думали, что он соврет и позволит их товарищу умереть у них на глазах. …Если говорить об оригинальном Шэнь Цинцю, они не так уж и ошибались, несмотря на недовольное ворчание учеников пика Цинцзин, собравшихся, чтобы понаблюдать за представлением, и неловкие взгляды остатков группы пика Байчжань, смешавшихся с ними. Шэнь Цинцю не мог придумать, как убедить их. Как бы он ни был уверен в своем суждении, в конце концов, это было лишь его слово. Вместо него заговорил Лю Цингэ. — Он будет в порядке, — твердо, не терпящим возражения тоном заявил хозяин пика Байчжань. — Шифу! Лю Цингэ не ответил на пораженные и обиженные взгляды подростков, однако губы Шэнь Цинцю недовольно изогнулись. Он чувствовал себя немного виноватым, наблюдая за разногласиями наставника и учеников. Когда он попросил Лю Цингэ «сделать что-нибудь» со своими бандитами, он вовсе не имел в виду прямое столкновение. В конце концов, дети были правы, подозревая его. — Мы можем дать ему пилюлю с противоядием, — наконец предложил Шэнь Цинцю, пытаясь разрешить эту тупиковую ситуацию. — Наставник сделал вывод о природе змеи лишь на основании описания. Лучше перестраховаться, чем потом пожалеть. — Если ты говоришь, что это была она, значит, так и есть, — хмыкнул Лю Цингэ. — Ты разбираешься в чудовищах и демонах. Ну-у… хм. Шэнь Цинцю собирался настоять — подумаешь, всего лишь пилюля с противоядием, сущая мелочь по сравнению с благополучием ученика и гармонией на пике. Но он совершенно потерял ход своих мыслей, когда встретил взгляд Лю Цингэ. В нем не было ни капли колебаний, или сомнения, или вызова. Лю Цингэ искренне верил, что если Шэнь Цинцю говорит, что мальчик будет в порядке, значит, так и будет, и вся эта суета бессмысленна. На лице Лю-шиди было такое упрямство, что становилось ясно: он также не желает идти на компромисс. Это и в самом деле… Смущало. Очень смущало, смущало так сильно, что Шэнь Цинцю чувствовал, как предательски начинают гореть уши и щеки. Хотя он вовсе не нуждался в том, чтобы его защищали от кучки сопляков! Его собственные ученики тоже были не согласны. — Верно! — резко сказал Мин Фань. — Никто не сравнится с шицзунем в знании бестиария! — Да! И неверно говорить, будто шицзунь станет легкомысленно относиться к жизни шиди! — добавила Нин Инъин, верящая в него достаточно слепо, чтобы высказать то, на что Мин Фаню не хватало бесстыдства. Дети… это всего лишь пилюля с противоядием… Но почему-то Шэнь Цинцю не мог это сказать. — Нет нужды, — неожиданно заговорил Ло Бинхэ. Или же неожиданным было то, что он так долго молчал? Шэнь Цинцю почувствовал, что в этом было что-то странное. — Отек уже уменьшается. Все сразу же посмотрели на неудачливую жертву. Это было не совсем очевидно, поскольку пострадавшая рука все еще выглядела ужасно раздутой, но когда Шэнь Цинцю пригляделся, то увидел, что Ло Бинхэ был прав. Отек немного спал, и цвет лица мальчика стал лучше. Бросив многозначительный взгляд на непокорных детей, Лю Цингэ выступил вперед, чтобы проверить пульс пострадавшего. — Уже лучше, — сказал он, отпуская запястье мальчишки. Он нахмурился еще сильнее, окинув всю компанию недружелюбным взглядом. — Я говорил вам не утруждаться приходить. Лю-шиди, ну кто так детей воспитывает… — Что ж, теперь они здесь, — сказал Шэнь Цинцю, прежде чем Лю Цингэ успел бы отослать их обратно в лес. — Пусть приведут себя в порядок. Положите пострадавшего куда-нибудь, чтобы он отдохнул. Все, кто в синяках — умойтесь и позаботьтесь о своих ранах. Те, кто не спал — расслабьтесь немного сегодня… А остальные принесите воды и разведите костер! С разной степенью энтузиазма дети подчинились. Уже был почти рассвет, так что смысла снова укладываться спать не было. Лагерь медленно наполнялся движением и болтовней, сопровождающей утренние приготовления. …Еще был только рассвет. Шэнь Цинцю застонал про себя. Почему он должен бодрствовать в такую рань? Ну хотя бы на этот раз у него не так сильно болела шея… Стойте. Его глаза сузились, когда он кое-что припомнил. Лю Цингэ находился прямо рядом с ним во время отдыха. Мог ли он поймать Шэнь Цинцю на том, что тот заснул во время медитации? Собирался ли Лю Цингэ поиздеваться и посмеяться над ним снова? И разве не было некоей странности в позе, в которой он проснулся? Шэнь Цинцю не мог точно вспомнить, но… Его мысли оказались прерваны чьими-то шагами, неуверенными и явно неохотными. Это был один из старших учеников пика Байчжань, тот, что был таким враждебным. Вглядываясь в него, Шэнь Цинцю попытался припомнить, представляли ли их когда-нибудь друг другу официально. Паренек переступал с ноги на ногу и старательно избегал смотреть ему в глаза, явно чувствуя себя предельно неуютно. — М… Мастер Шэнь, — выдавил он — еще не полагающееся «Шэнь-шибо», но уже определенно достижение. — У-у… ученик ранее вел себя грубо. И просит мастера Шэня назначить надлежащее наказание. Шэнь Цинцю удивленно уставился на него, затем покачал головой. — Нет-нет, не нужно, — вздохнул он, помахав рукой. — Ты всего лишь волновался за своего шиди. Но научись лучше владеть собой даже в трудных ситуациях. Нужно уметь сохранять холодную голову. По привычке он потянулся было потрепать мальчишку по голове, вовремя опомнился и взамен неловко похлопал его по плечу. Оба быстро отскочили и, по молчаливому соглашению, разошлись в разные стороны, решительно настроенные притвориться, что ничего не произошло. К несчастью, у Шэнь Цинцю не было такой возможности. [Чувства учеников пика Байчжань к вам потеплели +50 баллов. Факультативный флаг, оно же одобрение ордена, получен — +30 баллов] Шэнь Цинцю делал это не ради баллов, но он не стал бы от них отказываться. И решительно проигнорировал вторую часть. Тем временем Лю Цингэ, наблюдавший издалека, кивнул сам себе. Как он и думал, Шэнь Цинцю вполне был способен решить проблему сам. Таким человеком он теперь стал, и никто на пике Байчжань не был настолько слепым, чтобы продолжать в упор этого не видеть. …Иначе Лю Цингэ действительно не позволил бы им вернуться.