Тайный путь разблокирован

Дверь бамбуковой хижины распахнулась с громким стуком, заставив Шэнь Цинцю вздохнуть. Он слышал приближающийся топот, поэтому у него было время отставить чай и принять достойный вид, но все же… — В самом деле, Мин Фань, — со вздохом обратился он к мальчику, бесцеремонно ворвавшемуся внутрь. — Это крайне… — Мои извинения шицзуню, — быстро выпалил Мин Фань, даже не дождавшись окончания выговора. — Но эта женщина — она вернулась! Эта женщина? Какая женщина? Шэнь Цинцю ничего не понимал и мог лишь, нахмурившись, смотреть на ученика. Увидев недоумевающее, раздраженное выражение лица наставника, Мин Фань в отчаянии всплеснул руками. — Дуаньму Яо! Она на пике Цюндин! И ищет вас, шицзунь! Дуаньму Яо! Имя прозвучало словно удар молнии. Бывшая невеста Лю Цингэ! Шэнь Цинцю смутно понимал, что Лю Цингэ должен был отвергнуть ее, что и привело к ее затворничеству. Или же, учитывая ее упорство, она должна была настаивать на своем присутствии, когда Лю Цишуан приходила уладить все между семьями. Но теперь она явилась, чтобы… вернуть своего мужчину? Влепить пощечину Шэнь Цинцю и обвинить в краже жениха? Точно не для того, чтобы дать свое благословение, подумал он. Шэнь Цинцю вздохнул и поднялся. — Тогда наставник выйдет и поприветствует ее как полагается, — сказал он. — Бинхэ… — Встретив непокорный взгляд, он быстро передумал. — Мин Фань. Останься и пригляди за пиком. И еще подмети дорожки — бегать и кричать подобным образом не соответствует достоинству нашего пика Цинцзин. — Шицзунь! Я… не думаю, что вы должны встречаться с ней! — запротестовал Мин Фань. — Глава ордена сейчас разговаривает с Дуаньму Яо, Лю Минъянь тоже там. Я не думаю, что у нее хорошие намерения, поэтому шицзуню стоит… может, шицзунь подумает о том, чтобы… — Сбежать? — сухо предположил Шэнь Цинцю. — Нет. Бинхэ, идем. Не то чтобы он полагал, что это как-то касается Ло Бинхэ, но лучше уж взять его с собой, чем тот последует за ним самовольно. И Лю Минъянь тоже будет там. Это был очень слабый, но все же шанс заодно набрать еще очков в деле построения будущих отношений между детишками. Пройдя по Радужному мосту, они прибыли на главный пик. Найти Дуаньму Яо было легко: она открыто стояла под знаменитой вывеской Цанцюншань. Юэ Цинъюань и Лю Минъянь действительно оба были здесь; последняя что-то отчаянно шептала, цепляясь за рукав Дуаньму Яо. — Мне все равно! — воскликнула Дуаньму Яо, как раз когда Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ приблизились. — На каком основании вы можете помешать моей встрече с ним? — Яо-цзе, пожалуйста, успокойся, — настаивала Лю Минъянь. — Что ты будешь делать, если встретишься с ним? Это было решение моего брата, вовлекать Шэнь-шибо не… — Мне! Все! Равно! — настаивала Дуаньму Яо. — Я сказала, что хочу… Она умолкла, наконец заметив объект своего гнева. Откровенно говоря, ее пронзительный, пылающий взгляд заставил Шэнь Цинцю всерьез задуматься о том, чтобы поджать хвост и быстренько отправиться обратно туда, откуда пришел. Шэнь Юань знал, как далеко готовы зайти женщины в «Гордом пути бессмертного демона», чтобы устранить соперниц, и он был совершенно справедливо напуган. Молодая госпожа, на самом деле я вовсе не крал твоего мужчину! Пожалуйста, не смотри так кровожадно! …Он не мог ей этого сказать. Честно говоря, Шэнь Цинцю был абсолютно уверен — если сказать матери Лю Цингэ и его клану, что на самом деле они двое вовсе не являются спутниками на стезе самосовершенствования и никогда ими не были, это не создаст больших проблем. Помолвка была отменена, и вероятно, ее не станут возобновлять. Иначе все вовлеченные лишь потеряют лицо, и он не думал, что Лю Цишуан будет и дальше настаивать в этом вопросе. Но сказать подобное Дуаньму Яо… А если она воспримет это как возможность для себя? Все же у нее были чувства к Лю Цингэ, даже если не брать в расчет злосчастную помолвку. Шэнь Цинцю все еще помнил, каким беспомощным и загнанным выглядел Лю Цингэ во время той встречи с невестой на пике Сяньшу. Этот человек был попросту не в силах противостоять такому противнику на таком поле боя. Шэнь Цинцю не собирался бросать Лю Цингэ самостоятельно разбираться с ней снова. Даже при одной мысли об этом он ощутил укол раздражения. Кроме того, он же не какая-то несчастная сестричка из гарема, сражающаяся против шестисот других за клочок внимания зачерствевшего главного героя. Он может справиться с ушибленной любовью девушкой, чей IQ равняется сорока, что бы та ни попыталась сделать. — Я здесь, — сказал Шэнь Цинцю, встречая свирепый взгляд Дуаньму Яо маской абсолютного спокойствия. — Отлично, — выплюнула она. — Сражайся со мной! Здесь и сейчас! …Семья Дуаньму была давним союзником семьи Лю. Ну да, чего еще Шэнь Цинцю стоило ожидать? …Они… будут сражаться за руку Лю Цингэ?! Так, что ли?! — Яо-цзе, — запротестовала Лю Минъянь. — Ты не можешь! Шэнь-шибо!.. — Я отказываюсь, — сказал Шэнь Цинцю. Он смерил Дуаньму Яо холодным взглядом. — Попросту говоря, ты недостаточно сильна, чтобы быть моим противником. Если хозяин пика ордена Цанцюншань будет сражаться с девушкой, лишь недавно достигшей стадии Формирования ядра, как это будет выглядеть? Возможно, тебя не заботит репутация твоей семьи, но я понимаю свое место в ордене. Не говоря уже об ужасающей… роли… Лю Цингэ во всем этом. Дуаньму Яо насупилась. — Моя семья тут ни при чем. К ним это не имеет никакого отношения. Я пришла сама по себе, — настаивала она. И действительно, меч, который она наставила на Шэнь Цинцю, был не Тяньсин. — Ты все еще наследница семьи Дуаньму. Все, что ты делаешь, отражается на ней, — отрезал Шэнь Цинцю. Однако его не мог совсем не тронуть ее обиженный, неистовый взгляд. В конце концов, Дуаньму Яо была красивой женщиной, которую непреднамеренно ввели в заблуждение, а потом обманули. Легкое чувство вины было неизбежно. Смягчившись, он продолжил: — Понимаешь ли, независимо от того, победишь ты или нет, ничего не изменится. Это было решение Лю-шиди. Даже если это причиняет боль, ты должна уважать его выбор. Если сохранишь свое сердце открытым, я уверен, однажды ты найдешь… — Заткнись! — рявкнула Дуаньму Яо. — Я и так знаю, что это ничего не изменит! Но что мне делать с этим чувством? Все, что я могу — это спустить с тебя шкуру! Так что стой спокойно и дай мне тебя побить! …Что за язык! И что за упрямство! — Я… предпочел бы этого избежать, — сказал он. — Мне все равно, — решительно повторила она. И, не дожидаясь дальнейших возражений, Дуаньму Яо напала. Ее меч вспыхнул, озаряясь энергией ци, и широкий удар разрезал воздух. Шэнь Цинцю перепрыгнул через него, вздохнув про себя и смирившись с ролью злодея, хвастающегося своим превосходством. Он чувствовал себя виноватым не настолько, чтобы спокойно стоять и позволять ей себя избивать. Дуаньму Яо последовала за ним. Ее меч сиял. Сюя сдвинулся в ножнах, готовясь отразить атаку. Но прежде чем Шэнь Цинцю смог обнажить свой меч, другой клинок с пронзительным звуком скрестился с лезвием Дуаньму Яо. Свет двух мечей столкнулся и рассеялся, и когда противники приземлились, Шэнь Цинцю обнаружил, что смотрит в знакомую, облаченную в белое спину. — Лю-гэгэ?.. — потрясенно пробормотала Дуаньму Яо, округлив глаза. Это и вправду был Лю Цингэ. Шэнь Цинцю даже не знал, что тот вернулся в Цанцюншань. Или… он услышал о том, что Дуаньму Яо вышла из затворничества, и поспешил назад? — Хватит, — сказал Лю Цингэ. Его пронзительный взгляд был сосредоточен исключительно на бывшей невесте. — Он не тот, кто тебе нужен. Его появление явно поразило Дуаньму Яо, но когда тот заговорил, ошеломленное выражение ее лица изменилось, и она издала короткий резкий смешок. — Что ты можешь знать о том, что мне нужно?! Лю-гэгэ, ты… тебе никогда не было до меня дела! Лю Цингэ не стал это отрицать — просто не мог. Сдвинувшись, чтобы иметь возможность видеть хотя бы его профиль, Шэнь Цинцю задумался, что же тот испытывает. Выражение лица не выдавало его эмоций, но оно было мягче, чем Шэнь Цинцю мог ожидать. В глазах Лю Цингэ было что-то вроде сожаления. — Ты хочешь сражаться? Сражайся со мной, — сказал он, обнажая Чэнлуань. Разумеется, это звучало так, словно он пришел на помощь Шэнь Цинцю, чтобы не позволить «спутнику на стезе самосовершенствования» пострадать от гнева своей бывшей невесты. Именно так видела это Дуаньму Яо, и ее лицо исказилось, приняв еще более обиженное и неистовое выражение. — Прекрасно! Наполненный злостью возглас почти потонул, заглушенный звуками ее атаки. Ее меч встретился с Чэнлуанем, и духовная энергия, вложенная в удар и в его блок, при столкновении превратилась в еще одну ослепительную вспышку. Однако что-то было неправильно. По какой-то причине Лю Цингэ теснили — в прямом смысле слова, поскольку сила от столкновения заставила его сдвинуться назад, подняв клубы пыли. — Лю-шиди! — крикнул Шэнь Цинцю. Его голос прозвучал выше, чем он намеревался. Шэнь Цинцю не мог сдержаться! Происходящее определенно было неправильно! Как ни посмотри, Дуаньму Яо не должна быть способна даже растрепать волосы Лю Цингэ, не говоря уже о том, чтобы оттеснить его. Шэнь Цинцю в самом начале инстинктивно отскочил от этих двоих, однако теперь жалел об этом, поскольку с этой позиции ему было бы нелегко вмешаться. Лю Цингэ не ответил. Он не был ранен — к счастью — так что просто выпрямился и снова поднял меч, пока Дуаньму Яо, замерев, удивленно глядела на него. — Ты… — пробормотала она, поджав губы. — Что ты делаешь? Но она и так все понимала. Во время первого обмена ударами, защищая Шэнь Цинцю, Лю Цингэ встретил атаку Дуаньму Яо блоком соответствующей силы, не больше и не меньше, тем самым обнулив ее. Но защищая себя, он использовал чуть меньше силы, позволяя оттеснять себя. Позволяя… Лицо Дуаньму Яо исказилось в ярости. — И что, по-твоему, ты делаешь?! Она снова напала. И вновь Лю Цингэ оказался отброшен назад. Хотя он устоял на ногах, в одном из его рукавов образовалась прореха, и даже просто тот факт, что удар достиг его, означал, что он не защищается должным образом. И что, по-твоему, ты делаешь? Шэнь Цинцю тоже очень хотел это спросить. — Ты сказала, что хочешь кого-нибудь побить. Так бей меня, пока тебе не станет лучше, — сказал Лю Цингэ, снова поднимая меч, но при этом не делая попыток ударить в ответ. Он действительно был решительно настроен лишь принимать ее удары, хотя в этом не было необходимости. …Забудьте о Дуаньму Яо; Шэнь Цинцю самому внезапно захотелось побить Лю Цингэ. Ну, или так бы ему хотелось посетовать про себя, но если честно, Шэнь Цинцю... понимал. Она сказала, что хочет кого-нибудь побить, поэтому Лю Цингэ дал ей то, о чем она просила. Это было в некотором роде его извинение и его способ взять на себя ответственность. — Станет лучше? Ты думаешь, мне может стать от этого лучше? — закричала Дуаньму Яо. Каждое ее слово было отмечено звоном сталкивающихся мечей. — Ты думаешь, что мои чувства настолько незначительны? Ты всегда был таким! Никогда не принимал меня всерьез! Даже если… даже если ты не можешь ответить на мои чувства, не мог бы ты хотя бы… хотя бы… Несмотря на яростное выражение ее лица, в ее глазах собирались слезы. Кончик ее меча задрожал и опустился. Однако впервые она не стала отступать, даже дойдя до слез. Ее губы дрожали, но она размахивала мечом по широкой дуге. Движения меча формировали полумесяцы сверкающих духовных клинков, которые выстреливали словно лучи. Лю Цингэ отразил их все, разбив Чэнлуанем, но сила, используемая им, была по-прежнему лишь чуть меньше необходимого, и отдача оставляла прорехи в его одеждах. Из нескольких ранок потекла кровь. Дуаньму Яо лишь сцепила зубы, не обращая внимания на катящиеся по щекам слезы, и продолжила атаковать. Каждый взмах меча освещал вспышками пик Цюндин. — Лю Цингэ! Я правда… — она все еще нападала, — сейчас терпеть тебя не могу! Ее слова прозвучали неожиданно мелочно. Чувства, кроющиеся за ними, безусловно были намного сильнее. Но даже сейчас, даже ведомая неистовой яростью, Дуаньму Яо не могла заставить себя сказать, что ненавидит его. И все же уровень ее духовных сил был на порядок или несколько ниже, чем у Лю Цингэ. Ее атаки — необдуманные и расточительные — разрезали плитки под ногами и фонари на столбах, задевая даже находящуюся поблизости растительность. Вскоре Дуаньму Яо неизбежно начнет уставать, в то время как Лю Цингэ будет выпрямляться и встречать ее атаки, сколько бы раз она ни нападала. Это была странная сцена, в которой тот, кто получал урон, продержался бы дольше, чем нападавший, но Лю Цингэ по крайней мере был достаточно разумен, чтобы не позволить серьезно ранить себя. И наконец Дуаньму Яо остановилась. Ее плечи тряслись, когда она потянулась вытереть слезы. Рука с мечом безвольно повисла. — …Достаточно? — тихо спросил Лю Цингэ; его собственная защитная стойка ослабла. Выражение его лица, когда он смотрел на нее, было по-прежнему непроницаемым — не жестким и не мягким. — Что еще мне сделать? Дуаньму Яо подавила всхлип, яростно качая головой и по-прежнему пряча лицо. — Какой смысл спрашивать об этом теперь? — приглушенно спросила она. — Почему бы тебе было не сделать это раньше? Что мне теперь делать?.. Лю Цингэ закрыл глаза, и на его лице промелькнуло на редкость болезненное, почти беспомощное выражение. Лю Цишуан была права. Сейчас, когда ему нужно было найти правильные слова, он четко осознал свои недостатки по части человеческих взаимоотношений. Все, что он мог сделать, — это выполнить данные ему указания: позволить Дуаньму Яо выпустить свой гнев… и извиниться перед ней по приказу матери. — Прости, — сказал он. Это было слишком коротко и слишком просто. Шэнь Цинцю, наблюдая со стороны, вздохнул про себя. Извинение воистину было самой бесполезной вещью, не так ли? Этого никогда не будет достаточно. — Я правда сейчас терпеть тебя не могу, — повторила Дуаньму Яо сквозь тихие, прерывистые всхлипы. — Ты… Я правда… больше никогда не хочу тебя видеть!.. Это были всего лишь необдуманные слова, но Лю Цингэ кивнул — и послушно развернулся, чтобы уйти. Дуаньму Яо не пыталась его остановить, и, кинув на нее последний взгляд, Шэнь Цинцю поспешил за Лю Цингэ. Когда они вдвоем начали спускаться по лестнице, ведущей с пика Цюндин, Лю Минъянь подошла к Дуаньму Яо, чтобы утешить ее. Лю Цингэ шел не быстро и не медленно, и догнать его было нетрудно. Поравнявшись с ним, Шэнь Цинцю исподтишка взглянул на него, пытаясь разобрать выражение его лица. Однако он ничего не смог прочитать по профилю Лю Цингэ. Но… он догадывался, что его шиди не остался равнодушен. И пусть это было не его дело, но Шэнь Цинцю хотелось что-нибудь сказать. «Ты в порядке?» «Это не твоя вина». «Ты старался как мог». Он не мог представить, чтобы Лю Цингэ принял хоть одну из этих банальностей. Спрятав руки в рукавах, Шэнь Цинцю недовольно сжал кулаки. Что это за бесполезная роль создающего проблемы любовного интереса? Он что теперь, красавица, что приносит беды, а потом стоит в сторонке, пока другие сражаются? Но прежде чем он смог заставить себя что-то сказать — что угодно, — Лю Цингэ резко остановился. Застигнутый врасплох, Шэнь Цинцю не сразу последовал его примеру и, оказавшись на несколько ступенек ниже, обернулся к Лю Цингэ. Лю Цингэ смотрел на него с задумчивым выражением лица. — Хорошо, — медленно и уверенно сказал он, — что мы с ней не поженились. Было бы еще хуже. — А… да, — согласился Шэнь Цинцю. Лю Цингэ улыбнулся. Улыбка была слабой, но угадывалась безошибочно. — Спасибо. Не нужно благодарить. Для шисюна естественно помочь своему шиди. Я рад, что все решилось прежде, чем стало поздно. Не волнуйся, со временем она тоже это поймет. Ты поступил правильно. …Вероятно, именно это Шэнь Цинцю следовало сказать. Но он так ничего и не сказал. Открыв, а затем молча закрыв рот, он моргнул и попытался собраться с мыслями — или вновь обрести способность думать вообще. Однако мысли упрямо разбегались, а разум наполнялся приятной пустотой. У Лю Цингэ и впрямь была хорошая улыбка. Он думал так и прежде, глядя, как Лю Цингэ улыбался, когда они заключили соглашение об обмане. Но теперь эта мысль не давала покоя, а чувства заполняли его грудь настолько, что он едва мог дышать, и вытесняли из головы все логические доводы. Он почти задыхался, не в силах отвести взгляд. — …Мм, — издал Шэнь Цинцю неопределенный звук согласия, чувствуя себя слишком неловким, чтобы хотя бы раскрыть веер. Все, что он мог сделать, это поднять рукав и спрятаться за ним, изобразив кашель. Это лицо было слишком прекрасно. Совершенно естественно… Было совершенно естественно испытывать подобное. ~.~.~ Вернувшись домой, Дуаньму Яо проигнорировала сопровождавшие ее по семейной усадьбе жалостливые взгляды и шепот. Раньше она бы разозлилась, или расстроилась, или закатила бы в гневе глаза из-за того, что абсолютно все знали о ее тщетных попытках извлечь какую-то пользу из своей детской любви и помолвки — а также о почти скандальном отказе ее предполагаемого жениха и представлении, которое она устроила после. Но сейчас Дуаньму Яо не могла выдавить из себя никаких эмоций. Похоже, она выплакалась в ордене Цанцюншань. Возвращение прошло как в тумане, включая знакомый путь в собственный дворик. Слуги неуверенно толпились вокруг с беспокойством разной степени искренности, пока она не отпустила их. Ее сестра пряталась у входа, но так ничего и не смогла сказать. Родители и другие родственники, вероятно, следили откуда-то поблизости. Дуаньму Яо не хотела ни с кем видеться; по крайней мере, не в ближайшее время. Она была наследницей семьи Дуаньму, поэтому, конечно же, она должна будет собраться с силами, извиниться за свои нелепые поступки и продолжить совершенствоваться и заниматься семейными делами… но не сейчас. Казалось, она только-только закрыла глаза, плюхнувшись в кресло в гостиной, как чей-то голос вернул ее в сознание. — Старшая молодая госпожа? Старшая молодая госпожа, пожалуйста, простите за беспокойство, — позвал слуга из-за двери, — но кое-кто пришел увидеться с вами. Она очень настойчива. Дуаньму Яо вздохнула, чувствуя усталость и опустошенность. — Я нехорошо себя чувствую. Отошлите гостя. Закрыв глаза, она снова начала расслабляться; хмурость постепенно сменилась безразличием. Однако приглушенный шум снаружи не давал ей покоя. Она едва успела встать и развернуться лицом к дверям, когда те неожиданно распахнулись и незнакомая женщина ворвалась внутрь, пока один из слуг следовал за ней по пятам. — Молодая госпожа Дуаньму! Я искренне извиняюсь за вторжение, но я должна с вами поговорить! — воскликнула женщина, тотчас бросаясь на колени перед Дуаньму Яо, уставившейся на гостью с непонятным выражением лица. Врываться в личные комнаты подобным образом было равнозначно самоубийству. Дуаньму Яо не узнавала эту женщину, хотя меч на поясе говорил о ее принадлежности к заклинателям, и уровень ее духовных сил не был низок, раз она смогла прорваться через одного из слуг их семьи. Откуда такая решимость? …Да какая разница? — Чего вы хотите? — безразлично спросила Дуаньму Яо. Увидев свой шанс, посетительница посветлела лицом. — Вы искали сведения об одном человеке — я знаю его! — быстро проговорила она. Она достала из рукава один из тех портретов Шэнь Цинцю, что Дуаньму Яо приказала распространить. Человек вроде него мог использовать псевдоним, рассудила в свое время она, поэтому может найтись кто-то, кто узнает его только по лицу. Она была полна решимости раскопать каждый грязный поступок, который тот пытался скрыть, чтобы доказать Лю Цингэ и Лю Цишуан, что он недостоин доверия. Это было до того, как Лю Цингэ четко обозначил свою позицию. Подумать только — он мог разозлиться из-за кого-то и встать на его защиту! Лю-гэгэ, который всегда держался ото всех в стороне, словно истинный бессмертный. Он никогда не уделял Дуаньму Яо внимания больше необходимого, но то же касалось и всех остальных. Шэнь Цинцю… особое отношение к нему со стороны Лю Цингэ было очевидно. Какие бы доказательства ни представила Дуаньму Яо, это ничего не изменит. Не теперь, когда Лю Цингэ уже все решил в своем разуме — и в своем сердце. Она вздохнула и пренебрежительно махнула рукой. — Это больше не имеет значения, — сказала Дуаньму Яо. — Он мне больше не интересен. К сожалению, вы зря пришли. Пожалуйста, уходите. Она ничего не хотела слышать о Шэнь Цинцю — или Лю Цингэ. — Нет! Пожалуйста, молодая госпожа! — отчаянно воскликнула женщина. — Вы должны выслушать меня, этот человек — чудовище! Пожалуйста, вы должны мне помочь открыть его истинное лицо! Ее голос звучал достаточно убедительно и отчаянно, чтобы на мгновение заставить дрогнуть сердце Дуаньму Яо. Подобное неистовство было необычно. Просто мелкие интриги и проступки не вызвали бы подобный отклик. Но затем она вспомнила, каким взглядом на нее тогда посмотрел Лю Цингэ. «Что ты знаешь о Шэнь Цинцю? — сказал он. — Ты ничего не знаешь о том, что он за человек сейчас». Он уже сделал свой выбор, и разве Дуаньму Яо уже не достаточно опозорила себя? Насколько жалким будет приползти снова? — Уходите, — велела Дуаньму Яо, отворачиваясь. — Если все так ужасно… отправляйтесь в Цанцюншань и расскажите им свою историю. Меня это больше не касается. Конечно же, это было невозможно. До нее доходили слухи о том, как сильно благоволит Шэнь Цинцю глава ордена, и любая большая организация попытается прикрыть неблаговидные поступки своих членов, чтобы, по крайней мере, сохранить свою репутацию. Любой, кто устраивает переполох, должен был просто исчезнуть. Но Лю Цингэ сделал свой выбор, и если Дуаньму Яо зайдет еще дальше, то превратится в его врага. И более того… ей просто было уже все равно. Женщина у нее за спиной взмолилась, но слуга уже кликнул помощь, и ее быстро уволокли. Ее крики постепенно затихли, и Дуаньму Яо вновь осталась одна.