Тайный путь разблокирован

Это Собрание союза бессмертных оказалось самым кровавым с момента его основания. Ордену Цанцюншань повезло больше других, но тридцать девять учеников все же погибло в ущелье Цзюэди. Больше половины пиков погрузились в траур, остальные избежали этого лишь потому, что в этом году не отправляли своих участников. Пик Байчжань потерял не больше, но и не меньше других. Хотя их боевые навыки были довольно высоки, Лю Цингэ знал, что его ученики склонны проявлять высокомерие и самонадеянность. Некоторые из них, несомненно, напали на чудовищ, которые были слишком сильны для них, или же позволили задавить себя числом. Пик Цинцзин потерял четырех человек. Один из них погиб вместе с учеником пика Байчжань, сражаясь с ним плечом к плечу. Может быть, это не только самонадеянность погубила учеников Лю Цингэ. Может быть, они просто выполняли свой долг — даже ценой своих жизней. Как бы там ни было, именно так жили и умирали те, кто был с пика Байчжань, — в битве. Лю Цингэ не горевал по ним, лишь отдавал им дань уважения. Тех, что остались, он будет обучать еще суровее. Ученики подхватили его начинание, бросаясь в тренировки с обновленными пылом и решимостью. Это было хорошо. Ибо скорби было более чем достаточно, и не все так легко справлялись с ней. У Лю Цингэ... и так хватало головной боли. Его сестра, по крайней мере, была членом клана Лю и знала, как превратить свои эмоции в острую как лезвие решимость. Она тренировалась практически без отдыха, а ее лицо осунулось и заострилось — поскольку она помнила не только своих соучениц, но и мальчика с пика Цинцзин, с которым завела дружбу. Но даже ее поведение оказалось более неуравновешенным, чем ожидал Лю Цингэ. Им ведь уже приходилось терять родственников. Лю Минъянь была знакома с судьбой тех, кто проводит жизнь в битвах, а также с грустью. И все же колебания в ее ци вызывали легкое беспокойство, заставляя Ци Цинци обращать пристальное внимание на ученицу. Однако раз наставница приглядывала за девочкой, больше не оставалось ничего, что Лю Цингэ мог бы сделать, и он не знал, что тут можно сказать. Он все же пытался. Даже Ци Цинци ничего не сказала, когда он пришел на пик Сяньшу, чтобы позволить Лю Минъянь и ее мечу выплеснуть все скопившееся на него. Позже, когда они тихо сидели рядом, она спросила: — Ты такой сильный. Но оказывался ли ты в ситуации... когда этого было недостаточно? Как ты миришься с этим? — Становлюсь сильнее, — Лю Цингэ ответил не сразу, но без капли колебаний или сомнений. — Тогда в следующий раз я окажусь достаточно сильным. Выражение лица Лю Минъянь было удрученно-задумчивым, как часто бывало в эти дни. Ее тяжелое дыхание наконец замедлилось, и поскольку пот на ее теле начал остывать, она слегка дрожала на ветру. Однако скоро она достигнет такого уровня, когда подобные телесные ощущения больше не будут оказывать на нее влияние. Она действительно обладала редким талантом. — Я даже не... — она покачала головой. Ее пальцы бездумно сжались на кисточке ее спрятанного в ножны меча. — Нет, это слишком самонадеянно — думать, что я могла что-то изменить, не так ли? Шэнь-шибо был там и не смог этого предотвратить. Вероятно, я бы тоже... Но, по крайней мере, тогда я бы знала наверняка. — Ее рот скривился, когда она, утопая в отчаянии, выдавила последние слова. ...Ее даже не было там. Была ли она достаточно сильна или нет, кто мог сказать наверняка? И другого раза уже не будет. Лю Цингэ и правда... не знал, что сказать или сделать. Невозможно выигрывать каждую битву. В некоторых битвах ты даже не сможешь сразиться. Смиряться с потерями и расти за счет них — путь, который очень хорошо понимали в кланах вроде их собственного, поэтому Лю Цингэ знал, что его сестра тоже смирится и станет сильнее. Однако был кое-кто, в отношении кого он не был столь уверен — именно тот самый «Шэнь-шибо». Все в Цанцюншань знали, как сильно благоволил Шэнь Цинцю своему лучшему ученику, и все знали, в каком состоянии он оказался, потеряв его. Как бы сильно Шэнь Цинцю ни пытался отрицать, «словно он потерял свою душу» было по-настоящему подходящим описанием. Шэнь Цинцю был хозяином пика и наставником с многолетним опытом. Поэтому, хоть Лю Цингэ и не понимал его способ траура, поначалу он думал, что со временем Цинцю придет в себя. Но этого не случилось. Прошли месяцы, затем год. Шэнь Цинцю больше не подходил к тому месту, где похоронил обломки меча своего ученика. Вместо этого он сбежал. Он почти все время отсутствовал на пике Цинцзин и в Цанцюншань, забросив других своих учеников и почти все дела ордена, за исключением опасной охоты. Просто заставить его регулярно возвращаться за лечением и очисткой меридианов было очень трудной задачей. Лю Цингэ, который вел себя сходным образом большую часть своего пребывания на посту хозяина пика Байчжань, не имел права осуждать его — когда это он изменил свой образ жизни в ордене, если задуматься? Но он в своих блужданиях по миру искал нечто, что, как он полагал, орден не может ему дать. И он бы понял, если бы Шэнь Цинцю искал силы, как Лю Минъянь, как сам Лю Цингэ когда-то. Однако это было не так. Шэнь Цинцю просто убегал. Но даже это теперь выглядело улучшением. Встречаясь с Лю Цингэ за пределами пика Цинцзин — в каком-нибудь отдаленном городе, или в горах, или на озере, — Шэнь Цинцю хотя бы смотрел на него и говорил с ним, не отвлекаясь постоянно на свои мысли и воспоминания. В его голосе и в выражении его лица помимо мрачного уныния проявлялись и другие эмоции... в отличие от тех моментов, когда Лю Цингэ навещал его в ордене. Иногда Шэнь Цинцю даже приближался к Лю Цингэ, легко прикасался к его руке и наклонялся сказать что-нибудь с довольным, загадочным видом, как делал до Собрания. Это все еще заставляло что-то вздрагивать в груди у Лю Цингэ. Он никогда не мог объяснить почему и никогда не успевал спросить прежде, чем Шэнь Цинцю снова — каждый раз — отстранялся, прячась за своим веером. Теперь все это неизменно сопровождалось странным обеспокоенным выражением, которое Лю Цингэ понимал и того меньше. Ничего Лю Цингэ не понимал. Он ничего не мог сделать — кроме как пойти с Шэнь Цинцю. Цанцюншань вполне мог пережить практически постоянное отсутствие одного хозяина пика. Сможет пережить и отсутствие двоих. Возможно, Лю Цингэ ничего не сможет сделать, но даже не попытаться — проиграть, не имея шанса сразиться — было бы куда невыносимее. ~.~.~ Последняя просьба о помощи, с которой к ним обратились, была пустяковой. Суккубы — один или, возможно, несколько — похищали молодых людей из местных городков, и их семьи умоляли уважаемых бессмертных мастеров спасти их сыновей. Суккубы были слабыми демонами в плане боевой силы, и Лю Цингэ считал битву с ними пустой тратой времени. Но Шэнь Цинцю согласился на миссию — выражение лица у него при этом было довольно странное, его сложенный веер постукивал по сжатым в тонкую линию губам. По какой-то причине его взгляд скользнул в сторону Лю Цингэ, а затем быстро вернулся к паре просителей. Это повторилось еще несколько раз, пока они направлялись к предполагаемому гнезду суккубов, и наконец Лю Цингэ не выдержал. — Что? — кратко поинтересовался он. — Лю-шиди, тебе и правда не нужно идти со мной, — сказал Шэнь Цинцю. Он слегка поежился под прямым взглядом Лю Цингэ. — Со мной все будет в порядке. И это ради твоего же блага! Эти демоны обожают красивых мужчин, поэтому, если пойдешь, станешь их целью. А разве Шэнь Цинцю, чья красота была достойна бессмертных, не станет их целью? — Я пойду, — твердо сказал Лю Цингэ. Шэнь Цинцю вздохнул, снова прячась за свой веер. Ему совершенно точно не нравился такой ответ, но он также понимал, что в дальнейших спорах нет смысла. Уже какое-то время он не поднимал шум из-за того, что Лю Цингэ путешествует вместе с ним. Почему он был так взволнован в этот раз? Должно было быть что-то еще. Внимательно наблюдая за ним, Лю Цингэ пытался понять, что творилось в этой голове, но все, что он видел — как Шэнь Цинцю время от времени ежился, слегка хмуря брови, и прикусывал нижнюю губу, пока та не припухла. Засмотревшись, Лю Цингэ не сразу сообразил, что слишком сосредоточился на чужих губах — и быстро отвернулся. Он ускорился, чтобы немного обогнать Шэнь Цинцю, и подавил странные ощущения, внезапно всколыхнувшиеся в нем. С техниками соблазнения было нелегко справиться, внезапно припомнил он. В тот раз, когда он искал эту ядовитую женщину, чтобы допросить ее о Неисцелимом... он был застигнут врасплох. Они оба. Что ж, тем больше было причин пойти вместе. Когда первые звуки пленительного и явно неестественного пения достигли их ушей, Шэнь Цинцю догнал его и снова взял на себя ведущую роль, направившись по узкой дорожке. — Где-то здесь должна быть пещера... — тихо объяснил он, наклонившись к Лю Цингэ в своей обычной манере. В какой-то момент Лю Цингэ привык делать то же самое в ответ, пусть, по словам Ци Цинци, это и заставляло их выглядеть как парочка сплетников. Губы Шэнь Цинцю дрогнули в улыбке, когда несколько юных девушек — юных суккубов — появилось из-за кустов и деревьев. — Ах, вот она, — сказал он и выпрямился, снова принимая спокойный и надменный вид. Похоже, он собирался поговорить с демонами, но Лю Цингэ не разделял его дружелюбный настрой. Прежде чем «девушки» могли сказать хоть слово, Чэнлуань выскочил из ножен, и валун, скрывавший вход в пещеру, распался надвое. Когда юные суккубы с визгом убежали, Шэнь Цинцю укоризненно ругнулся. — Лю-шиди, ты всегда такой грубый... Тем не менее, будучи привычным к методам Лю Цингэ, он уже направлялся внутрь логова. — Простите за вторжение, — довольно вежливо произнес Шэнь Цинцю, когда они оказались в широкой пещере, наполненной сладко пахнущими травами. Крепкая смесь запахов заставила Лю Цингэ сморщить нос, напомнив об облаке благовоний во временном убежище Дусянь-эр. Он начал циркуляцию ци по телу, действуя на упреждение, чтобы избавиться от любых возможных эффектов. В пещере суккубов было еще больше, но все они попрятались при появлении двух заклинателей, и лишь их соблазнительные силуэты мелькали в глубоких тенях. Наконец один силуэт отделился от остальных и приблизился; пышные формы суккуба и тонкая талия покачивались так, что большинство мужчин сочло бы зрелище весьма соблазнительным. Лю Цингэ судил лишь о том, что мог ощутить по ее демонической ауре — сильнее других, но недостаточно сильная в целом. Ее фигура, хоть и изящная, также не была фигурой воина. Уверившись в своей способности справиться с ситуацией, куда бы та ни повернула, Лю Цингэ отступил назад и позволил Шэнь Цинцю дурачиться сколько ему угодно. А он, похоже, действительно был в настроении подурачиться. Слегка обмахиваясь веером, Шэнь Цинцю нацепил высокомерное, расслабленное выражение лица, рассматривая главу суккубов. — Приветствую госпожу, — легко произнес он. — Для меня удовольствие посетить ваш милый дом. Даже Лю Цингэ мог сказать, что эта банальность выглядела слегка не к месту. Подобные вещи говорят после сердечного приглашения и соответствующих приветствий, а не когда объявляют о себе после грубого вторжения. Судя по холодному взгляду суккуба, она думала так же. Тем не менее она, по-прежнему улыбаясь, кокетливо наклонила голову. — Добро пожаловать, наши уважаемые гости, — сказала демоница тоном, сочащимся фальшью и сдержанным раздражением. — Вас приветствует Мэйинь. А кем же являются молодые господа? — Шэнь Цинцю, — просто представился хозяин пика Цинцзин. Ему не нужно было ничего больше говорить. Госпожа Мэйинь переменилась в лице, пытаясь скрыть свое удивление и беспокойство. Было очевидно, что она узнала имя и, соответственно, статус и силу его обладателя, и понимала, что ее шабаш оказался в очень невыгодном положении. Более разумный и менее уверенный в собственном лукавстве демон убежал бы, пал ниц или напал, но госпожа Мэйинь уже через мгновение снова нацепила на лицо улыбку. На этот раз — более очаровательную и привлекательную, поскольку суккуб приложила значительно больше усилий. Однако ее глаза стали совершенно холодны, наполнившись чем-то куда более безжалостным, чем раздражение. — Действительно честь, — сказала она. — И чего вы желаете от нас, мастер Шэнь? Мы будем... очень рады помочь. — Она окинула похотливым взглядом Шэнь Цинцю, а затем Лю Цингэ — задержавшись на последнем немного дольше. Заметив это, Шэнь Цинцю исподтишка послал ему взгляд, означавший: «Я же говорил!» Лю Цингэ в ответ закатил глаза. — Мы затрудним госпожу просьбой передать молодых мужчин, находящихся под ее опекой, нам, — сказал Шэнь Цинцю. — Их семьи отчаянно хотят их вернуть. В глазах суккуба мелькнул расчет, но она не предприняла ничего в открытую. — Разумеется, — легко согласилась госпожа Мэйинь. Она жестом отдала указания своим младшим подчиненным, скрывающимся в тенях, и несколько неясных силуэтов удалились, предположительно чтобы выполнить их просьбу. — Но понадобится какое-то время, чтобы собрать их и... придать им пристойный вид. Возможно, уважаемые мастера пока что позволят мне немного развлечь их? Она указала на каменный столик, и Шэнь Цинцю, кивнув, последовал за ней и присел напротив. Лю Цингэ остался стоять у него за спиной, словно грозный страж. — Могу ли я узнать, — медленно произнесла демоница, по-прежнему улыбаясь — Шэнь Цинцю принял от нее чашу с вином, но лишь покачивал ее в руке, благоразумно не став пить, — у кого-либо из вас есть спутник на стезе самосовершенствования? Бесстыдная, как и ожидалось от суккуба. Она должна была знать, что ни один из них не будет настолько глуп, чтобы принять какие-либо авансы от нее или ее подчиненных, поэтому просто использовала «вопрос-ответ» в качестве отправной точки в разговоре. К счастью, Лю Цингэ научился отвечать на подобные вопросы. Шэнь Цинцю успел только бросить на нее задумчивый взгляд, как Лю Цингэ сказал твердо, не колеблясь: — Да. Мы спутники друг для друга. Словно водопад холодной воды обрушился на двоих сидящих за каменным столиком. Шэнь Цинцю пришел в себя первым, поднял чашу вина и притворился, что делает глоток. Лю Цингэ не понимал, почему тот вообще удивился — поскольку они так и не объяснили ситуацию его клану, именно эту версию они озвучивали всем за пределами ордена. Это было довольно удобно, и Лю Цингэ давно перестал запинаться, произнося эти слова. Нерешительность проступила на лице госпожи Мэйинь более явно. По правде говоря, она выпала из образа настолько, что чуть ли не пялилась на них. Но в конце концов она лишь натянуто рассмеялась. — Это была лишь небольшая шутка. Моих способностей достаточно, чтобы сказать, что у вас обоих нет опыта в... совместном самосовершенствовании, — сказала она легким, язвительным тоном. По-видимому, она не любила ложь, но Лю Цингэ было все равно. Хотя следовало признать, попасться на лжи было немного неловко. Но куда сильнее, к удивлению Лю Цингэ, отреагировал Шэнь Цинцю. Он потрясенно уставился на госпожу Мэйинь, потом опустил взгляд на себя самого, словно не в силах поверить. — У меня также есть способности к предсказаниям, в частности, в делах любовных, — продолжила госпожа Мэйинь. — Будет ли это интересно уважаемому мастеру? Чтобы занять время? Шэнь Цинцю слегка откашлялся, отбрасывая странное смущение. — По правде говоря, очень интересно, — сказал он. — Если госпоже будет угодно... — он жестом предложил ей продолжать, слегка провернув запястье. Похоже, он все еще хотел поразвлечься, так что Лю Цингэ не стал напоминать ему, что многие виды предсказаний сильно смахивают на проклятия — особенно способами, которыми помечают жертву. В любом случае Шэнь Цинцю об этом было известно лучше него. Из-за широких возможностей толкования ответов, которые могли дать гадания, Лю Цингэ никогда не связывался с ними. И он не был заинтересован в том виде гадания, который использовали суккубы — протянуть бутон цветка и заставить Шэнь Цинцю наполнить его своей жизненной силой, заключенной в дыхании. Все это было пустой тратой времени. Что она могла сказать о предполагаемых «любовных делах» Шэнь Цинцю? В конце концов, у того не было любимого человека, иначе он бы не согласился притвориться спутником Лю Цингэ на стезе самосовершенствования — и, по-видимому, у него никого не было в прошлом. — Ах. Вот оно как, — пробормотала госпожа Мэйинь, уставившись на раскрывшийся бутон с нескрываемым удовольствием. Она взглянула на них, и ее улыбка наполнилась еще большим наслаждением и издевкой. — Понятно, понятно... Что ж, смею вас заверить — ваша любовь взаимна. ...Его что? — Моя что? — спросил Шэнь Цинцю. Вначале его голос был ровным, но к концу возмущенно повысился. — Ничего подобного! Госпоже не следует преувеличивать, это просто небольшое влечение! Что весьма неудивительно, учитывая... мм... — Он сделал неопределенный жест, прервавшись прежде, чем довел его до конца. Влечение? Какое влечение? Кончики ушей Лю Цингэ горели. Внезапно он понял, что не знает, стоит ли отвернуться и притвориться глухим — или же потребовать объяснений. Шэнь Цинцю... был в кого-то влюблен? Что?! — Действительно, это совсем неудивительно, — согласилась госпожа Мэйинь с хитрым видом. По какой-то причине Шэнь Цинцю напрягся, когда та слегка наклонила голову. — Однако вам не нужно волноваться, уважаемый. Чувства другой стороны уже созрели и готовы расцвести! Чьи чувства? Кто это был?! Смятение, внезапно сдавившее грудь Лю Цингэ, было столь сильным, что он даже не смог задуматься, почему разговор оказался так важен для него. — Ты ничего не говорил о подобных чувствах, — выпалил он — осуждающе даже на собственный слух. — Нет никаких чувств! Никаких! — отрицал Шэнь Цинцю. Он сделал жест, который, вероятно, задумывался как угрожающий, но позабыл, что не сложил веер, и вышло скорее нелепо. Его несчастный взгляд метался между Лю Цингэ и госпожой Мэйинь. Даже для Лю Цингэ было очевидно, что «никаких чувств» — откровенная ложь. Опустив тяжелую руку на плечо Шэнь Цинцю, чтобы тот наконец перестал вертеться, он наклонился и сурово посмотрел на суккуба. — Это правда? — спросил он. — Абсолютно неверно! — выпалил Шэнь Цинцю, прежде чем госпожа Мэйинь смогла ответить. Та наблюдала за ними с удовольствием человека, наслаждающегося хорошим представлением, однако теперь ее лицо потемнело. — Уважаемый мастер, — возразила она, — незачем так неосторожно клеветать на мои предсказания только потому, что вы не желаете их слушать! — Почему ты не хочешь их слушать? — Лю Цингэ нахмурился — ситуация стала еще более непонятной. — Твои чувства... взаимны. — Это же должно быть хорошо, не так ли? — Они не взаимны! И нет у меня никаких чувств! Ты не видишь, что она просто развлекается за наш счет? — посетовал Шэнь Цинцю. Демоническая аура госпожи Мэйинь возбужденно вспыхнула. — Я не стала бы лгать о моих предсказаниях, — холодно заявила она. — Уж точно не таким, как вы! Независимо от того, что именно вы называете «влечением», я могу точно сказать: этот человек очень сильно любит вас! И если вы не верите мне... — Она усмехнулась. — Можете выяснить это собственным телом! Это было непростительно для воина, однако Лю Цингэ позволил себя отвлечь — сосредоточившись больше на Шэнь Цинцю, чем на сидящем через столик от них демоне. Он не смог отреагировать вовремя, когда госпожа Мэйинь резко двинулась, осыпав их ураганом цветочных лепестков. Приторный запах был невыносим, а красный вихрь на время скрыл ее фигуру, дав ей преимущество. Лю Цингэ все равно собирался последовать за ней, но Шэнь Цинцю, вскочивший на ноги, неожиданно закачался на месте и оперся на каменный столик. — Что такое? — резко спросил Лю Цингэ, возвращаясь к нему. Шэнь Цинцю издал странный звук и вновь покачнулся. Когда Лю Цингэ придержал его за руку, он подпрыгнул, словно ошпаренный, и прижал ладонь ко рту, чтобы не издать звук похуже. — Что? Что она сделала? — настойчиво спросил Лю Цингэ. — Прочь, прочь, прочь! Лю-шиди, не приближайся!.. — Шэнь Цинцю попытался отмахнуться от него, но Лю Цингэ пропустил это мимо ушей. Крепко удерживая его на месте, Лю Цингэ обхватил чужое запястье и нащупал пульс. Он был неровным, и кожа казалась слишком горячей. — Тебя отравили! — догадался Лю Цингэ. Отравили чем-то еще, и нельзя было предположить, как на это отреагирует Неисцелимый. — Нам нужно быстрее возвращаться. Держись, я понесу тебя. — В этом нет никакой необходимости! Иди поищи пропавших мужчин, — настаивал Шэнь Цинцю. — Я сам могу с этим справиться! — Ты знаешь, как избавиться от яда? Я помогу. — Лю Цингэ! — наконец потеряв терпение, рявкнул Шэнь Цинцю. Его щеки горели, глаза туманились. Внешне он был зол, но под этим скрывалось что-то, близкое к отчаянию. Это было так непохоже на его обычную спокойную манеру поведения, что чуть сердце не замирало. — Подумай головой! Какой яд будет использовать суккуб?! Что ты предлагаешь! ...Лю Цингэ вспыхнул. Он знал, что такое совместное самосовершенствование и как это работает, даже между двумя мужчинами. Он, разумеется, знал о природе и методах суккубов. Так что нынешняя проблема Шэнь Цинцю — это, скорее всего... и помощь, которая ему понадобится, заключается в... Отпустив его, Лю Цингэ быстро отступил на два шага. Шэнь Цинцю мгновенно развернулся, пряча свое замешательство, и фыркнул, как бы говоря: «Я знал это». Однако было непохоже, что он мог что-нибудь сделать в данный момент, и Шэнь Цинцю лишь склонился над столом. Его довольно тяжелое дыхание было слишком громким во внезапно наступившей в пещере тишине. Хотя Лю Цингэ стоял к Шэнь Цинцю полубоком, он время от времени бросал на него взгляды. Открыв рот, он почти повторил: «Я помогу». Но до того, как слова успели слететь с его губ, он вспомнил: в сердце у Шэнь Цинцю... уже кто-то есть. И эти чувства взаимны. Скорее всего подобную «помощь» он не захотел бы получить от кого-то другого. Разве не так? Лю Цингэ снова ощутил, будто что-то сдавило ему грудь. — Лю-шиди, — позвал Шэнь Цинцю. Его голос был ровным и спокойным; он выпрямился, вернув себе по крайней мере часть своего самообладания. Тем не менее оборачиваться он не стал. — Шисюн справится с этим. Отправляйся вперед. Как он собирался с этим справиться? Просто перетерпеть? Или он собирался... Неясный образ непрошено промелькнул в сознании Лю Цингэ. Чопорный и благонравный Шэнь Цинцю, взъерошенный еще больше, челюсти раздраженно и недовольно сжаты, — зажмурившись, распахивает одежды, проводит по бледной коже груди и тянется ниже, чтобы сжать длинные пальцы вокруг... Лю Цингэ подавился воздухом, все его тело вздрогнуло, а разум стал благословенно пуст. Он... он... ... Внезапно ему очень захотелось прикрыть руками лицо, но он не мог заставить себя двинуться. Все его мышцы были натянуты до предела, заставляя его дрожать от напряжения. Шэнь Цинцю пошевелился, и это вырвало Лю Цингэ из оцепенения. Он не хотел видеть, что тот делает, поэтому развернулся и сбежал. ~.~.~ Весь шабаш суккубов исчез в суматохе, и коридоры и залы их логова опустели. Оказалось легко найти пропавших молодых мужчин — они были разбросаны по маленьким пещерам, вероятно, личным комнатам суккубов. Лю Цингэ не занимал их внешний вид — их вздохи, звуки, запахи — только их общее состояние. Ни один из них не был в смертельной опасности, хотя многие страдали от истощения ци, изнеможения или даже обезвоживания. Они были неспособны передвигаться, поэтому Лю Цингэ решил оставить их там же, чтобы местная власть и их семьи сами могли их забрать — теперь, когда демоны ушли. Он отправился обратно в главное помещение, желая одновременно и поскорее узнать о состоянии Шэнь Цинцю, и опасаясь того, что может обнаружить. В конце концов, что Шэнь Цинцю решил сделать?.. ...Шэнь Цинцю запрыгнул в сладко пахнущий розами пруд. — Что ты делаешь? — спросил Лю Цингэ. Его шаги ускорились, когда он заметил своего неподвижно сидящего в воде шисюна. Та была холодной, и Шэнь Цинцю находился в ней уже какое-то время; даже на плечах его одежда была мокрой насквозь. — Подумай о своем теле, ты совсем голову потерял? Шэнь Цинцю вздрогнул, когда Лю Цингэ крепко схватил его за руку, но не сопротивлялся, когда его вытаскивали из воды. Возбуждение, вызванное предсказанием суккуба и отравлением инь, схлынуло, поэтому, даже помятый и промокший, Шэнь Цинцю стал больше походить на себя самого. Он выглядел весьма величественно и неприступно, когда выжимал воду из рукавов и подола одежды, совершенно не обращая при этом внимания на Лю Цингэ. Это... ему очень не нравилось, понял Лю Цингэ. Ему все это очень не нравилось. — Ты в кого-то влюблен? — выпалил он. Шэнь Цинцю замер. — Лю-шиди... — вздохнул он, не глядя на него. — Кто это? — настаивал Лю Цингэ. — Глава ордена? Это должен быть он. Между ними были странные, непонятные, но крепкие взаимоотношения еще с давних времен. И все же какие бы чувства ни испытывал Шэнь Цинцю к Юэ Цинъюаню, прежде он всегда отрицал и скрывал их. До такой степени, что они двое едва ли могли обменяться пятью фразами — и тем не менее связь между ними сохранялась. Теперь, когда многое изменилось, и Шэнь Цинцю потеплел к главе ордена... вполне вероятно, что между ними могло что-то «расцвести». Непонятное ощущение давления в груди беспокоило Лю Цингэ все сильнее, внутри зудело от... от желания что-нибудь сделать. — Нам следует перестать говорить это, — сказал он, цепляясь за первое, что, казалось, логически вытекало из всего этого. — Что мы... спутники. Глава ордена знает правду, но это может создать затруднения, когда вы... — Он умолк, сглотнув внезапную сухость в горле. — Лю-шиди, — тверже сказал Шэнь Цинцю. Поджав губы, он перестал возиться со своими одеждами и вытащил веер. Тот тоже был насквозь мокрым, и он немного помахал им, подсушивая. Это кое-что говорило о душевном состоянии Шэнь Цинцю — то, что он не подумал оставить веер перед «принятием ванны». — Лю-шиди, — наконец продолжил он, — в этом нет нужды. Это не имеет значения. Глаза Лю Цингэ сузились. — Ты... почему ты не был счастлив услышать это? — удивленно спросил он, припоминая волнение Шэнь Цинцю, вызванное предсказанием суккуба. — В самом деле, Лю-шиди... Как ты думаешь, почему? Ты думаешь, из этого может получиться что-то хорошее? Для такого как я? — сказал Шэнь Цинцю. Его тон был резким, но в нем не было никакого пыла. Было сложно разобрать выражение его лица, поскольку он старательно смотрел куда-то вниз и в сторону. — Такого как ты? — недоверчиво переспросил Лю Цингэ. — Какого — такого? Но Шэнь Цинцю только покачал головой и отказался объяснять. — Так будет лучше, — настаивал он, снова отворачиваясь. — Ничего не получится, поэтому лучше никому не давать ложной надежды. Как бы Лю Цингэ ни настаивал, Шэнь Цинцю отказался говорить что-либо еще. Однако еще долгое время после этого Лю Цингэ ощущал тяжесть взгляда Шэнь Цинцю, то упиравшегося ему в спину, то снова ускользавшего в сторону. Повернувшись, он мельком успел поймать выражение его лица — задумчивое, одинокое и, самое странное, полное сожаления. После их возвращения в Цанцюншань Шэнь Цинцю больше не принимал никаких заданий, в которых участвовал Лю Цингэ. Он не усмехался и не смотрел зло, но вернувшаяся между ними дистанция была такой же огромной, как и в предшествовавшие годы. Человек, которому Шэнь Цинцю не хотел давать ложную надежду, тот, кто любил его всем сердцем и к которому он питал взаимность — мог ли это быть... Лю Цингэ не знал. И теперь, когда Шэнь Цинцю внезапно стал всеми силами избегать его, у него не было возможности спросить. Но с каждым прошедшим днем он все больше уверялся — если это сам Лю Цингэ, то он не сможет успокоиться, отступив без боя. Даже в битве, которую он не мог выиграть, Лю Цингэ все же предпочел бы сразиться, чем сдаться, даже не узнав исход сражения наверняка. Лю Цингэ бы не смог с этим смириться. ...Он должен был хотя бы попытаться.