***
К задаче уговоров, как и любой другой задаче, было решено подойти с выяснения вводных данных. Что внезапно оказалось намного более сложной задачей, чем представлялось первоначально. Медведь оказался крайне нелюдимым человеком, и даже давно работающим с ним Иным мало что было о нём известно. Нет, понятно, что он был в близких отношениях с Тигрёнком, но сейчас от этих отношений осталась только тонкая длинная трубка, раньше принадлежащая ей, а сейчас используемая Медведем попеременно со своей трубкой. Также не слишком полезной информацией были данные о единственном принимаемом Медведем алкоголе — простом и незатейливом этиловом спирте. Видимо, всё что было слабее девяносто пяти градусов, просто не могло пробиться через его печень. В итоге, плюнув на подготовку, Макс предпочёл просто и прямо подойти к Медведю и рассказать всё как есть. Тем более что место, где удалось выцепить оперативника, стратегически было идеальным. Столовая. А что ни говори, на сытый желудок все люди более сговорчивы. На удивление, прямой подход сработал как нельзя лучше — внимательно выслушав рассказ парня как о причинах такого решения, так и об условиях, поставленных Гесером, перевёртыш только задумчиво хмыкнул, и ответил в своём немногословном стиле: — Завтра начнём. Следующая неделя, оставшаяся до начала учебного года, превратилась для Макса в ад. В первый же день Медведь, неизвестно как проникнувший в его комнату, поднял его с рассветом — причём с использованием такой негуманной вещи как ведро с холодной водой. Дав одеться, его потащили в спортзал, и дальше началось то, что вообще не ассоциировалось у Макса с обучением мага, а именно бег. Он ненавидел бег! Однако сейчас его заставляли бежать, пока ноги не отказывали, а воздух казался настолько твердым, что каждый следующий вдох приходилось откусывать зубами. Но и после того как парень рухнул, Медведь поднял его за шкирку, утвердил на ногах и залил в горло какой-то мерзкий на вкус взвар. Скастовав после этого что-то, от чего по телу разошлась легкая прохлада, он пнул Макса под зад, направляя на следующий круг. После этого его прогнали по силовым упражнениям — турник, штанга, скамья, гантели. Макс уже через час измывательств отключил сознание, тупо выполняя команды. Казалось, прикажи ему Медведь прыгнуть с крыши — и он бы прыгнул, не сопротивляясь. Обед и ужин были пропущены, однако степень гадостности спаиваемых отваров менялась от часа к часу. Вечером Медведь пригнал его к Целителям, и Макс отключился едва ли не раньше, чем его тело коснулось кушетки в лазарете. Дальнейшие дни походили на первый как однояйцевые близнецы. По собственным ощущениям, Макс превратился в безвольный автомат, единственное предназначение которого было выполнять озвученные команды. Непонятно, как такая тренировка соотносилась с адекватным тренировочным режимом и необходимостью периодического отдыха — но скорее всего дело было в постоянно принимаемых отварах и манипуляциях Целителей. В субботу, когда после обычного пробуждения вместо спортзала они направились на улицу, корка отчуждения вокруг разума парня треснула. Мозг как будто проснулся, заново оценивая всё что произошло за неделю. Вопросы, как обычно, возникали и множились в безумной прогрессии, однако единственно что он спросил у Медведя, было: — Куда мы едем? — В лес. — ответ был кратким, однако Макса полностью удовлетворил. И дальнейшая дорога прошла в тишине. Причём ехали они долго — часов пять. Как проверил Макс по карте, дорога привела их к Мещёре. Съехав с трассы и попетляв немного по грунтовым дорогам, они остановились в каком-то леске. Медведь достал из багажника два рюкзака, вручил один Максу, и молча потопал в чащу. Тому не оставалась ничего, кроме как идти следом. Часа через три неспешного хода, когда лес уже окончательно потерял признаки хоть какого-то наличия человека рядом, Медведь стал устраивать стоянку. На полянке, посреди которой бежал ручей, была споро поставлена палатка, с помощью лопатки было огорожено кострище, в котором вскоре совместными усилиями Иные развели небольшой, почти бездымный костёр. Водрузив над костром котелок, Медведь дождался пока закипит вода, и высыпал в неё содержимое полотняного мешочка. Макс не особо присматривался к содержимому, но наличие в сборе высушенных грибов с характерными рыжими в белую крапинку шляпками (мухоморы при сушке теряют насыщенно-красный цвет, становясь рыжими) подтвердило его догадки о предстоящей процедуре. Поэтому, когда котелок был убран с огня остывать, а Медведь достал банку с красным пастообразным содержимым, он молча начал раздеваться, подставляя кожу под измазанные в краске пальцы перевёртыша. Руны с непонятным смыслом были нарисованы почти на каждой мышце, в итоге густо усеяв всё тело. Закончив, Медведь с понятным намерением всучил ему котёлок с отваром. Глубоко вздохнув, Макс сделал первый глоток. Где-то после пятого он остановился отдышаться, и котелок у него отобрали. И, видимо, не зря. Уже близившийся к вечеру лес поплыл перед глазами. Тени деревьев принимали причудливые и странные очертания. Мир закружился, и, мягко покачнувшись, перевернулся, ударив Максима в бок мягкой травой. Однако на этом движение не остановилось, и, будто нырныв в траву, его тело тут же вынырнуло с обратной стороны, оказавшись… где-то. Это место частично походило на Сумрак, но не было им в полной мере. Не было пронизывающего ледяного ветра, а лес вокруг казался более четким и реальным чем в действительности. Максим встал, оглядываясь в поисках Медведя, но того нигде не было. Только костёр бросал длинные тени от деревьев и самого Макса. Тени… Стоило взглянуть на них, и оторвать взгляд стало невозможно. Они изгибались, клубились, и будто тянулись к нему.Tyger! Tyger! burning bright In the forests of the night, What immortal hand or eye Could frame thy fearful symmetry?
И вот одна из теней будто выросла, обретая объем, и плавно перетекая, пошла к нему, с каждым шагом обретая форму. И вот перед Максимом встал он. Зверь Силы, зверь Сумрака.In what distant deeps or skies Burnt the fire of thine eyes? On what wings dare he aspire? What the hand dare seize the Fire?
Тигр был поистине огромен, даже без хвоста больше четырех метров в длину. А высота холки такова, что глаза были на уровне глаз Максима. И в глазах этих бушевало пламя Силы.And what shoulder, and what art, Could twist the sinews of thy heart? And when thy heart began to beat, What dread hand? and what dread feet?
Это пламя, казалось, проникало в самого Максима, наполняя мышцы жгучей болью. Загорелись начертанные Медведем знаки, и каждая мышца начала плавиться, меняя свою форму.What the hammer? what the chain? In what furnace was thy brain? What the anvil? what dread grasp Dare its deadly terrors clasp?
Его выгнуло дугой, бросая на землю. По всему телу начали расти клочки шерсти, покрывая тело сплошным черно-оранжевым рисунком.When the stars threw down their spears, And water'd heaven with their tears, Did he smile his work to see? Did he who made the Lamb make thee?
Напоследок, прострелив болью копчик, из спины вырвался хвост. Тяжело дыша, на земле перед огромным зверем лежал его юный сородич, и пламя Силы отражалось в его жёлтых глазах.