Май в уссурийской тайге — это поздняя весна. С одной стороны, в хороший солнечный день температура может подняться и до тридцати градусов тепла, а с другой — ночью похолодание может дойти почти до нуля. В этом году весна была мягкой, а благодаря снежной зиме не было опасности пожаров, и природа спешила жить в отведённый суровым климатом короткий летний период. У косуль и изюбрей наступило время пополнения — в мае и июне у этих копытных заканчивается срок беременности, начатой в сентябрьский брачный период, и на свет у непраздных самок появляются один-два детёныша. Проснувшаяся от зимней спячки тайга в этом году радовала обилием корма — расцветали весенние цветы, зелёный ковёр покрывал лужайки, и даже обычно мрачные ели и кедры обзаводились на кончиках тёмных веток свежими, ярко-зелёными кисточками новых иголок, ещё совсем мягких и нежных наощупь.
Следящий из кустов за радующейся такой хорошей погоде и обилию корма группой из косули и двух её детёнышей тигр представлял для животных нешуточную опасность. Если взрослая косуля ещё имела шансы убежать, полагаясь на быстрые ноги и густой, мешающий крупному тигру подлесок, то у детёнышей пока не было ни малейшего шанса избежать клыков нашедшего их хищника. Однако именно этот тигр почему-то не спешил нападать. Да и поза его была не охотничья, а скорее расслабленно-задумчивая — задние лапы не напряжены, и голова спокойно лежит на передних.
Максим путешествовал по тайге уже третьи сутки. Он много, часов по 14, спал, находя порой укромное местечко в корнях вывороченных ветром деревьев, или обустраивая мягкую лежанку из прелой прошлогодней листвы. Он почти ничего не ел — лишь пару раз охотничьи инстинкты заставляли схватить выпрыгивающую из-под носа лягушку или раскопать неосторожно шуршащую мышь. Такую мелочь удавалось проглотить, почти не разжевывая, однако было очевидно недостаточно для прокорма зверя, которому ежедневно требовалось килограмм десять мяса. Максим, планируя поездку, конечно, понимал, что ему придётся убивать и есть животных, однако понимание и практика — вещи очень и очень разные. Например, эти детёныши косули вызывали у него только чувство умиления. Звериная же половина, которую он за эти три дня уже начал чувствовать лучше, относилась к этим детёнышам примерно как сам Максим — к бутербродам. Исключительно гастрономически.
В конце концов тигр встал, шумно фыркнул и пошёл в сторону ближайшего ручья. Косули при первом же шуме порскнули в разные стороны — детёныши в густой кустарник, попытавшись там затаиться, их мама же, делая вид что прихрамывает, попрыгала в сторону склона ближайшей сопки, надеясь отвлечь тигра на себя и оторваться от него на промоинах крутого склона.
Зверь внутри Максима недовольно ворчал, порываясь бежать за аппетитной добычей, а парень пытался успокоить его тем, что эта добыча недостойна такого могучего тигра, и надо найти дичь покрупнее. Что было не особо убедительно на фоне съеденной лягушки… В любом случае, он направил лапы к водопою, рядом с которым заметил утром следы кабанов. Вообще, чувства за последние дни крайне обострились — чем дальше, тем сильнее мир расцвечивался букетами запахов, уши начали безошибочно определять источники далёких звуков — да и близкого шуршания тоже. Даже зрение стало намного чётче, хотя Макс считал, что днём кошки видят хуже людей — однако он спокойно различал цвета, а уж способность распознать след на толще лесной подстилки и вовсе казалась чем-то запредельным для городского жителя.
Следы стада кабанов привели Макса к небольшому распадку между двумя крутыми сопками. Там, копаясь в земле в поисках съедобных корешков, кормилось около дюжины одно-двухгодовалых кабанчиков и десяток свиней с множеством маленьких полосатых поросят. Взрослые кабаны, как правило, одиночки, но эти почти двухметровые туши с весом и до полутонны — просто живые танки, так что в поддержке стада не нуждаются. Животных было слышно издалека — кабан это грозный противник, и на крупное стадо в открытую нападёт не всякий хищник. Зайдя с подветренной стороны, чтобы не спугнуть добычу раньше времени, Макс начал аккуратно красться к неосторожно отошедшему от стада подсвинку.
Кабан — животное осторожное и чуткое. Зрение у него плохое, а вот слух и обоняние великолепные. Так что совсем незамеченным Максиму подобраться не удалось — до кабана оставалось ещё метров двадцать, когда копавшаяся чуть поодаль свинья настороженно вскинулась. В тот же момент, не дожидаясь тревожного визга, тигр бросил своё тело вперёд. Кабаны могут развивать неплохую скорость, вплоть до сорока километров в час, однако тигр в любом случае быстрее. Хищник догнал набирающего разгон кабанчика в три прыжка. Тот попытался увернуться от хватки, и это почти удалось, но даже пришедшегося вскользь удара хватило, чтобы животное полетело кувырком, а в следующий миг полосатая туша уже навалилась на него сверху, вцепившись зубами в холку, а передними лапами впившись в бока. Макс не применял Сумрак, так что кабан ещё был жив и сопротивлялся. Но в любом случае, остальное стадо разбежалось, так что шансов у добычи не было. Перехватившись поудобнее, тигр глубже вгрызся в холку животного, пытаясь достать позвоночник. Кабанчик в попытке вырваться завалился на бок, и следующий укус страшных клыков пришёлся на шею, достав яремную вену. После этого пасть наполнилась горячей кровью, а кабан затих за несколько секунд, лишь конвульсивно дёргая лапами.
Кровь принесла странные ощущения. Сладкая, с железистым привкусом, она несла в себе не только утоление голода, но и Силу. Макс позволил звериным инстинктам взять верх, и тело с урчанием набросилось на свежее, шевелящееся мясо. Челюсти не были особо приспособлены к пережёвыванию, поэтому приходилось отрывать небольшие кусочки, которые можно было сразу проглотить. И с каждым кусочком тело наполняла Сила, бушующим ураганом энергии снося остатки цивилизованных мыслей.
В себя Макс пришёл нескоро, обнаружив себя лежащим передними лапами на уже изрядно объеденной семидесятикилограммовой тушке, при этом язык, как эскимо с палочки, почти независимо от его воли продолжал наждаком стёсывать мясо со вскрытых рёбер. Вокруг валялись оторванные когтями и зубами куски шкуры. Навскидку, за один присест оголодавший зверь сожрал килограмм пятнадцать, на что намекал и сыто округлившийся живот. Сила же, изрядно поубавившаяся за три дня блужданий по тайге, наполняла каждую клетку тела — можно сказать, как Иной Макс ощущал себя на пике формы. О таком почему-то ему никто не рассказывал. Он читал, что Тёмным оборотням необходимо человеческое мясо для прогресса в силе — причём именно человеческое, животные не подходят. Теперь же получается, что и для перевёртышей существует если не допинг, то вот такое «средство восстановления».
Первая охота уже принесла очень многое. И, что главное, оказалась далеко не так неприятна его человеческой части. Азарт засады, преследования и короткой схватки изрядно будоражил кровь, а мясо на вкус оказалось совсем неплохим — возможно, благодаря быстрому убийству, и тому что кабанчик был ещё неполовозрелым, мясо было мягким и совсем не вонючим, чем часто грешило мясо взрослых кабанов. Задумчиво осмотрев тушу, Макс решил, что стоит сохранить часть мяса на завтра и, прихватив тушу зубами, потащил её по направлению к ручью. Через метров тридцать он остановился — очень хотелось хлопнуть себя лапой по лицу за несообразительность — и когтями распотрошил тушу, постаравшись не слишком сильно запачкаться, вытягивая лапой требуху из вспоротого живота. Кое-как справившись с задачей, он уже с большей скоростью направился к реке, с изрядно полегчавшей тушкой.
Добравшись до воды, он в первую очередь пристроил мясо, положив его в воду и навалив на него пару крупных камней, а потом с удовольствием и сам окунулся в прохладную воду, смывая с себя кровь, грязь и нечистоты. Немного поплескавшись — тигриное тело оказалось великолепно приспособленным для плавания — он вылез на берег, отряхнулся и вытянулся во всю длину на тёплых, нагретых солнцем камнях. Сытый желудок требовал подремать.
Проснулся Макс уже после захода солнца, когда камни перестали приятно греть бока. Потянувшись, он приступил к задуманному эксперименту — последовательно применил «Волшебный клык» и «Волшебный коготь», что за два года тренировок стало получаться почти мгновенно, и начал скакать по берегу ручья, пытаясь поймать воображаемого противника. Потратив часть энергии Сумрака, он вернулся к ручью, где вытянул из-под камней запасённое мясо, и принялся за перекус. Эксперимент показал ожидаемый результат — полежавшее часов семь мясо уже не приносило никаких изменений в энергетическое состояние. Впрочем, это не помешало тигру продолжить перекус, выбирая наиболее аппетитные кусочки. Лучше попробовать наесться впрок.
***
За три недели Максим перепробовал, наверное, почти всё таёжное зверьё, за исключением медведя и рыси (да-да, тигры могут сожрать и их — редко, но бывает). Наибольший приток энергии был от крупных копытных — лося и оленя. Очевидно, это как-то зависело от ментальной развитости животного. Он подозревал, что от кошачьих, типа той же рыси, получит ещё больше — не зря же Хена имеет столь специфическое хобби — но мысль убивать столь похожих на него существ ему претила. Причём и как человеку, и как зверю.
Разделение за это время стёрлось почти окончательно, и Макс пока не мог понять — то ли он одичал, то ли они просто сблизились с внутренним зверем, став понимать желания друг друга. Внутренний диалог почти исчез, и теперь почти всегда они думали в унисон. Особенно забавно было повстречать одинокую тигрицу — мысль о том, что следует остаться поблизости её владений, и подождать брачного периода этой изящной красавицы, выбила человеческое сознание в состояние грогги. Не все желания звериной половины он был согласен принять… Однако сама встреча прошла очень мило — о него потёрлись мордой и боком, сказали что-то типа «Ауумм», и, игриво махнув хвостом, удалились, не пытаясь прогнать со своей территории. Впрочем, очнувшись, Макс сам поспешил убраться подальше — кто его знает, как отреагирует внутренний зверь, если вдруг наткнётся на запах течной самки.
К четвёртой неделе Макс начал подумывать о поиске человеческого жилья. На его взгляд, он уже достаточно освоился со звериной половиной — и скорее испытывал беспокойство об адекватности собственного поведения в человеческом теле. Однако, интуиция нашёптывала ему о необходимости немного отклониться от прямого маршрута по течению очередной речки глубже к лесу. В принципе, любой Иной интуитивно ощущает наиболее выгодные для него поступки, а в облике зверя Макс и вовсе приучился сначала делать как говорит инстинкт или интуиция, а уж потом думать. В этот раз всё вышло как нельзя лучше — лапы вывели его туда, где наиболее отчаянно требовалась его помощь.
***
Дзэвэ умирал. Он был охотником и сыном шамана, тайга была ему домом и давала всё что нужно для жизни — и он любил тайгу. Сейчас большинство молодых гольдов забывали предков и уезжали в большие города — и он не осуждал их. Но сам не променял бы свою жизнь ни на что. И сейчас его жизнь забирала тайга — так как он допустил ошибку, а ошибок тайга не прощает. Он вышел на охоту за оленем, но был невнимателен, и наткнулся на бешеного кабана. Любимый пёс умер почти мгновенно от острых клыков, распоровших его брюхо. Выпущенная Дзэвэ пуля разозлила зверя, и, сбив его наземь, кабан изрядно потоптался по охотнику, одновременно распахивая его тело клыками. Он и сам сдох, истёкши кровью, но и нанаец был не жилец.
Когда в глазах уже темнело, Дзэвэ увидел, как из-за деревьев, мягко ступая, выходит тёмный дух в обличье зверя. Амба — хозяин тайги, амурский тигр. Теряя сознание, ему показалось, что фигура зверя поплыла, ломаясь и становясь человеком.
***
Помощь пришлось оказывать очень быстро — счёт шёл буквально на секунды. Хорошо, что освобождённые от «Тройных лезвий», накопители в ногтях на ногах давно заняты «Авиценной» — не пришлось терять время на плетение заклинаний. Причём, можно надеяться, что за применение исцеления к человеку в глубине дальневосточной тайги не придётся отчитываться перед Дневным Дозором…
Достав из рюкзака пенку, Макс перенёс на неё не слишком тяжелого человека, и начал его раздевать — несмотря на применённые заклинания, надо осмотреть тело, по возможности отмыть и перевязать раны, которые Авиценна не задела. В первую очередь лечились наиболее тяжёлые внутренние повреждения, а вопросов от охотника и так будет много. Прикинув возможность сбежать сразу после оказания медпомощи, Максу с огорчением пришлось её отбросить. Ну, нет худа без добра — зато теперь практику с робинзонадой можно точно заканчивать, раз всё равно он уже сменил тигриный облик на человеческий и, вроде бы, не чувствует желания бегать на четвереньках. Хотя вот остроты тигриных чувств ему будет не хватать, пусть и он отчётливо понимал, что сейчас его чувства определённо стали гораздо острее, чем до этих четырёх недель.
Прислушиваясь к себе — и впервые в жизни ощущая себя по-настоящему цельным, единым, Макс с чувством сказал себе:
— Собери мои кости, да? Спасибо…
