Сила Сумрака

      Утро в нанайском стойбище начиналось вместе с рассветом. В этом не было острой необходимости — именно это стойбище не вело обширного хозяйства, и не жило только охотой — однако глава семьи считал, что человек не должен спать, когда природа уже проснулась. Проникшийся за время путешествия красотой таёжного утра Максим был, в целом, с Айзуром согласен — мало что было более умиротворяющим, как картина медленного пробуждения окружающего мира. Сначала медленно светлел восточный край неба, постепенно окрашивая мир в розовые и бледно-жёлтые тона, заставляя отступать серые сумерки. Предрассветная тишина неохотно пряталась от первых сонных вскриков птиц, таясь в холодных тенях, пока солнечный свет и кипение жизни не прогоняли её окончательно — до следующей ночи. Начинался новый оборот вечного колеса под названием жизнь.       Айзур к своему обещанию подошёл ответственно — поучительная информация полилась на Макса ещё до завтрака. Главное в действиях шамана — это уважение ко всему, что этого уважения заслуживает. А так как духи есть у каждого явления, то мало что заслуживает уважения большего, чем Солнце, поэтому хорошему шаману обязательно надо поприветствовать великого отца, поблагодарить его за очередную победу над ночью и её злыми духами. «Ибо ночь темна и полна ужасов» — подумал про себя Макс, записывая информацию в выпрошенной у младшей дочери Айзура тетради. Эта популярная фраза тоже оказалась вовсе не пустой — в представлении шаманов именно ночь — это время духов, а среди них добряков не так уж много. Но если хочешь камлать ради результата (камлание, как выяснилось, это любой ритуал, проводимый шаманом), а не ради благодарности — то делать это нужно именно ночью, когда духи более активны и не прячутся от всевидящего солнечного ока.       Правильная одежда, правильное умывание, правильная ходьба, правильное дыхание, правильные мысли… Поток информации был бесконечным. И насчёт мыслей — это тоже была не шутка, хотя как раз в этом озвученную информацию Макс уже знал — схожие практики по изменению восприятия окружающего мира требовалось проходить при обучении осознанным сновидениям. Сноходец — и шаман, как выяснилось, тоже — должен уметь избавляться от навешанных другими людьми ярлыков, и воспринимать окружающий мир в его чистом виде, как это делают дети и младенцы. При этом не терять знания, и, например, воспринимать землю не как плоскость под ногами, а как тонкую плёнку на бурлящем шаре из магмы, летящем в бесконечной пустоте космоса. Даже смотреть шаман должен правильно — уметь и сконцентрироваться на одном предмете, несколько часов наблюдая за языками пламени, и расширить восприятие так, что видеть одновременно всё — и дорогу далеко впереди, и деревья на самом краю зрения.       За завтраком нравоучения продолжились. Питание — тоже важная часть практик. Если собираешься общаться с благожелательными, относительно добрыми духами — ешь только лёгкую пищу, а лучше вообще воздержаться от еды и попоститься. Всякие настойки, воскурения трав и прочее, конечно, помогают шаману, облегчая вхождение в транс, но для обычного человека это обманный путь, так как он лишь потеряется в навеянных галлюцинациях. А некоторые тёмные ритуалы, напротив, подразумевают поедание сырого мяса, либо отдельных органов — печени, мозга, сердца. Да, и ритуальное поедание органов сильного Иного — один из шаманских способов увеличить собственные силы. Подробности Айзур рассказывать, конечно, не стал, но прямо ответил на вопрос Максима о имеющихся среди многих народов поверьях об увеличении силы через поедание печени или сердца врага. Даже среди славянских племён и варягов очень даже практиковалось, кстати говоря… Как и кубки из черепов своих врагов — что, в свою очередь, оказалось одним из вариантов привязать душу врага к части его тела и использовать в качестве артефакта, причём диапазон возможного применения такой «заготовки» прямо-таки поражал — от банального отравления до ускоренного обучения и контролируемой одержимости. Такие знания Максим определённо применять не собирался — хотя мыслишка о последствиях для него поедания тушки Хены промелькнула, что уж тут скрывать. И стало понятно, почему он гонялся за перевёртышами-тиграми. Хена наверняка и сам если не шаман, то общался с ними более чем близко, и на рассказ истории встречи с древним оборотнем Айзур подтвердил — есть такой ритуал. Очень тёмный, очень злой, ибо звери не должны есть себе подобных, и такое извращение природы вещей не нравится духам. Но мир духов подчиняется законам природы, а главный её закон — выживает сильнейший. И среди обычных тигров нет ничего необычного в ситуации, когда более молодой самец убивает более старого ради его охотничих угодий. Львы, победив главу прайда, убивают и всех детёнышей старого самца — чтобы самки скорее были готовы к спариванию. Природа жестока.       От такой мрачной темы перешли к более приятным вещам — благословения, исцеления. Общий принцип таких действий был один — договориться с сильным духом, чтобы он хранил человека. Немного похоже на одержимость, но с положительным окрасом. В любом случае, Максиму подобными вещами лучше даже не пробовать заниматься — он банально не отличит зловредного духа от благожелательного, и не факт что благожелательный не навредит пациенту, если ему не понравятся преподнесённые дары. Дарами может выступать что угодно — предметы, к которым у кого-то есть сильная эмоциональная привязанность, кровь и жизнь животного, и даже простой обет-обещание.       Единственный практический навык, которому Макса обещал научить Айзур — это изгнание злого духа, то есть излечение от одержимости. Макс, благодаря защите собственного тотема, мог делать это без особого риска для себя. Но для этого нужно было научиться хотя бы видеть духа и взаимодействовать с ним — и оставшийся день они посвятили именно этому. Шаманы для работы с духами входят в состояние транса, для чего они пользуются такими техниками, как удары в барабан, трещотки, монотонные песнопения, танцы, посты, сексуальное воздержание, потогонные ванны, пристальное вглядывание в огонь, концентрация на воображаемом или изоляция в темноте. С Максимом всё было проще и сложнее одновременно — он уже был в мире духов при общении с тотемом, он умел входить в Сумрак, что тоже считался одним из миров духов — «средним», «земным», не «верхним» миром богов и не «нижним» миром демонов, но это же и осложняло дело — Макс, можно сказать, был привязан к Сумраку, составлял плоть от плоти его. Однако, каждое обращение в зверя было связано не с Сумраком, а с миром обитания тотема. Именно через него приобреталась дополнительная масса (а разница между тигром и человеком была в добрых полтора центнера) — и эту связь Айзур собирался заставить его почувствовать.       Суть задачи для Максима звучала просто — сконцентрироваться в медитации, войти в транс, после чего запустить трансформацию и ощущать, откуда приходит Зверь. Первые две части не были сложными, лишь очень долгими, так как медитациями Макс не занимался уже очень давно. А вот третья ступень была адски сложной — превращение было крайне болезненным, и делать его надо было медленно, пытаясь прочувствовать все нюансы. И боль выбивала из состояния сосредоточенности. Промучавшись до глубокой ночи, результата добиться так и не удалось — и они с Айзуром, подумав, решили не биться в препятствие лбом, а его обойти — совместив умения юного Иного и опыт старого шамана.       Пока Макс медитировал и настраивался на осознанное сновидение, Айзур, сопровождая действия монотонными напевами, споро вязал ловец снов — сибирский, а не индейский, со свободным от нитей участком в середине. Закончив оберег, на этом участке Айзур прикрепил пучок шерсти, состриженный с самого Максима в облике тигра. Прямо в чуме уже была лежанка из шкур, видимо, используемая в подобных же случаях, и в изголовье этой лежанки, где к тому моменту уже улёгся настроившийся и успокоивший сознание Макс, и был повешен оберег. Айзур уселся рядом на коврик, снова начав напевать ту же мелодию, что и при создании ловца снов.       Сон пришёл не сразу. Пользуясь опытом осознанных сновидений, задачей Максима было поймать состояние между дрёмой и сном, и отправиться именно в тот сон, который будет пойман оберегом. Монотонные, гортанные звуки голоса шамана укачивали, плавно унося сознание куда-то. Этот голос выступал канатом, тянущим его в нужное место — и он же выступит страховочным тросом, если что-то пойдёт не так. И вот сонное оцепенение наконец-то сковало тело парня, оставив сознание ясным, а голос, как в воронку, затянул его в темноту, привлечённую клочком тигриной шерсти.

***

      Тьма медленно отступала, превращаясь в копию ночной тайги. Она принимала форму деревьев и кустарников, пряталась в их тени, стелилась вдоль земли, взмывая щупальцами на краю зрения. Это место точно не было Сумраком — в небе, вместо пояса из серой пыли, который можно было наблюдать на первом слое, висели два оранжевых лунных диска. Они создавали жуткое ощущение пристального взгляда — как будто с неба за тобой следит огромный зверь.       Тигр в этот раз появился иначе. Он не сплетался из теней — наоборот, тьма, отступая, как будто обошла уже существующий в ней предмет. Последние лоскуты тьмы будто срывало с тигриной фигуры невидимым ветром. Из-под обрывков тьмы выступила полосатая шкура, вспыхнула пламенем — однако в этот раз не рыжим, а бледно-голубым. Грудь и подбородок зверя были ослепительно-белыми, но остальное тело представляло собой мешанину полос синего огня и непроглядной тьмы. В прошлый раз Макс видел воплощение силы и ярости, в этот — тьмы и магии. Мирно лежавший тигр плавно поднялся и скользнул к вторженцу, а Максим только сейчас понял, что сам он с самого появления в этом месте стоит на четырёх лапах, напряжённо выпустив когти. Однако атаковать приблизившегося зверя он даже не подумал — наоборот, обострившиеся за последнее время инстинкты заставили выдохнуть воздух в приветственно-дружелюбном тигрином «мяукании», что звучало как протяжное «Аууум», и спрятать когти. Синий тигр, казалось, одобрительно усмехнулся — что невозможно при кошачьей мимике, и в ответ дружелюбно потёрся о Максима мордой, пройдя мимо и коснувшись его всем боком.       Максим обоснованно думал, что многое знает о боли. Первые осознанные превращения, особенно обратные, когда звериные кости сминает, переламывает в человеческую форму. Тренировка быстрого оборота в зверя, когда мгновенная вспышка ослепляющей боли ещё долго фантомно тянет кости и жилы. Но к такому он оказался не готов. Синее пламя перекинулось на его шерсть, мгновенно распространившись по всему телу. Казалось, что оно вгрызается не просто в шкуру, а сразу во внутренности, прожигая его насквозь — но не убивая. Рухнув на землю и катаясь от дикой, всепоглощающей боли, Максим сделал единственное, что пришло в голову — зачерпнул столько силы, сколько только смог, и с диким рыком направил её из организма наружу, пытаясь вытеснить из внутренностей обжигающий огонь. И это сработало. Энергия замерла на границе его организма, усиляя шкуру, и охраняя своего хозяина. У него получилось применить «Волшебную шкуру».       Вообще, сам Иной не ощущает перехода на новый уровень силы. Он привычно действует старыми заклинаниями, и понимает, что перерос свой старый предел, только когда пытается применить то, что раньше не получалось, или пытаясь вложить в старый приём как можно больше сил — и внезапно понимает, что это «как можно больше» значительно выросло. Четыре недели в тайге без применения Сумрака, с поеданием живой добычи, переполнили Максима Силой — и он сам не заметил, что это помогло ему преодолеть планку, отделяющую его от третьего уровня силы. За два года преодолеть путь с седьмого до третьего уровня — это за гранью добра и зла. Конечно, все говорили ему о том, что перевёртыши растут в силе намного быстрее других Иных, и он дойдёт до третьего уровня быстро, но он и не думал что это будет настолько быстро! Для сравнения, Рита, инициированная примерно на полгода раньше него, в перспективе тоже была Иной второго уровня. Однако, идя по стезе волшебницы, не отлынивая от тренировок и саморазвития, по прошествию двух с половиной лет была на пятом уровне сил — и это считалось хорошим результатом. Теперь понятно, почему и его, и Тигрёнка в своё время уговаривали развивать именно эту сторону Силы — соблазн в краткий срок получить столь существенное усиление Дозора очень велик…       Боль медленно отступила от тела, и Макс поднялся на нетвердо держащие его лапы, и только сейчас обратил внимание на очень странную деталь — лапы продолжали гореть. Как, судя по всему, и всё остальное тело. Теперь его шкура один-в-один была похожа на переплетения полос тьмы и голубого огня, представлявшие собой шкуру тотема. Подняв глаза, Макс наткнулся на одобрительный взгляд большого тигра — тот смотрел на него даже с некоторой гордостью, как отец может смотреть на хорошо справившегося со сложным заданием сына. В очередной раз коснувшись его бока своим, тотем прошёл мимо, и скользнул дальше, растворяясь в окружающих тенях. Урок был закончен, а у духа тоже всегда найдётся множество дел.       Что ж, Максим тоже не находил в себе сил задержаться здесь и изучить мир странных теней под двумя лунами. Однако, прежде чем уходить, следовало закончить ритуал, дать себе некоторый якорь — и Макс, надеясь только, что тотем правильно поймёт его действия, подошёл к наиболее крупному из окружающих теневых деревьев, и положил на него передние лапы, вскрывая его кору в движении затачивания когтей. Под чёрной корой показалась такая же древесина, однако прорехи быстро наполнились слабо светящимся соком. Напоследок Макс пометил это же дерево чисто по-тигриному — справив на него малую нужду. Несмотря на некоторую физиологичность действий, они несли в первую очередь ритуальный характер — Макс создавал себе якорь, на который можно опереться при последующих попытках войти в мир духов, пока не наберётся достаточно опыта для самостоятельного поиска без подобных костылей.       Закончив с ритуалом, Иной сосредоточился, отсекая ощущения окружающего мира, и вслушался в себя. На самом краю сознания звучала монотонная песня шамана. Чем дольше Макс в неё вслушивался, тем громче она становилась набатом стуча в голову, превращаясь в крепкую цепь, тянующую его прочь. Позволив сознанию скользнуть за этой цепью, Макс вынырнул из сна, рывком просыпаясь и осознавая себя уже на лежанке старого чума, перед измотанным шаманом. Видя осознанный взгляд гостя, Айзур замолчал, снял с пояса флягу, отпивая отвар, и протянул тару Максиму. Тот, в свою очередь смочив горло, вернул флягу обратно, отвечая на вопросительный взгляд:       — Всё получилось!