jungkook:
Джин свалил домой, увидимся? Подходи ко мне
в комнату, если свободен, я очень соскучился :(
taetae: Ок, иду Тэхён, вообще-то, ни разу не свободен был. Он был занят. Но всё равно успеха не предвидится. Осторожно возвращает резинку мягких треников на место и направляется в ванную помыть руку. С твёрдой уверенностью, что нужно либо с мамой поговорить, либо самому к врачу обратиться. В голове поселилась ещё одна тревога. Он всегда кончал, когда смотрел видео с мальчиками, где всё очень влажно хлюпает, где начинают нежно и медленно, а потом ускоряются, и мальчик снизу сладко-сладко стонет. Тэхёну нравилось представлять себя на его месте, думать о том, каково это, когда внутри тебя заполняет кто-то. Он хотел бы, чтобы у них с Чонгуком однажды было вот так хорошо, как у этих ребят с заблюренными лицами в тви. Но сейчас он даже кончить не может. Это не дело. Вдруг у него какие-то отклонения? Он ещё слишком молод. Он даже секс ещё не пробовал. Чонгук, облачённый сегодня, как ни странно, в свой свитшот, открывает дверь с широкой улыбкой на лице. То ли настроение хорошее, то ли для Тэхёна старается. — Приветик, — затаскивает быстро внутрь, в объятиях крепко-крепко стискивает, требовательно в щёку чмокает. — Угу, привет. — Ты чего такой? — Какой? — Ну, не такой какой-то. — Да ну ты брось. Хорошо всё. Как репетиции? Готов? — Да нормально, за последние три дня не изменилось ничего. Чёрт, так давно не видел тебя, даже репетиции не пересекаются, у меня уже буквально крыша поехала, ужас, — льнёт нежно к губам своими. Отрывается, смотрит на его лицо вот этим пьяным взглядом, от которого Тэхёна обычно вышвыривает из собственного тела в астрал, и снова тепло целует. Тэхён запоздало отвечает на поцелуй. — Эй, ну что случилось? — смотрит обиженно. Оно и понятно — у них так мало времени в последние недели, а он такой ватный. — Ничего, — глаза отводит. — Говори, я же вижу, что что-то не так. — Да всё хорошо, ну. — Тэхён. — Ну что? — Я не отстану. Мы можем сейчас приятно проводить время, а можем вот ерундой заниматься. Что у тебя случилось? Увидел меня в коридоре, и кто-то спалил твой стояк? — Ой противный. — Ну а что? — Ну, ты почти прав. — Чего? — глаза удивлённо выпучивает. — У меня проблема небольшая. — Какая? — Ну… интимная, — краснеет моментально щеками. — Не понял? — Чонгук голову вбок наклоняет. — Меня рядом не было. С кем это у тебя там интимные проблемы могут быть? — прищуривается подозрительно. — Обязательно с кем-то, что ли? — цокает раздражённо. — Оу… я понял. А нет, подожди. Нет, не понял, — смотрит ещё более озадаченно. Тэхён размышляет с минуту буквально. И решается рассказать. В конце концов, Чонгук его парень. Им ещё многое предстоит попробовать. Так что должен знать, что у Тэхёна уже вот сейчас такие проблемы. Да и не сможет он время как обычно проводить, прикидываясь, что всё нормально. Во-первых, настроения никакого. Во-вторых, начнут целоваться, Чонгук как бы невзначай постоянно там касается через одежду. А у Тэхёна болит всё уже. И натёрто и возбуждено, потому что пытался сегодня, и заполнено до краёв, наверное. Как бы стыдно ни звучало. — Не могу я, в общем. Ну, дойти до финала. Когда, ну… касаюсь себя, — тихонько, и глаза прячет. — Подожди, так ты кончить не можешь, когда дрочишь? — Угу, — морщится буквально на каждом слове. Чонгук застывает поражённо. Ну, рано или поздно они должны были дойти до такого рода откровенности. Но что делать-то? У Чонгука такого не было никогда. — Ох… и правда проблема. А-а-а… пор… — Пробовал. — Никакое? — Никакое. — Так-с, — задумчиво по его пояснице пальцами барабанит. — А когда это началось? — Ну, недели две назад, может, три, не знаю, я давно не пробовал, а тут приспичило, и не получается никак. — Ну-у-у… возможно, дело в том, что я тебя доводил несколько раз, а ты дальше трогать не даёшь, начинаешь отбиваться, и остаёмся оба… ну, не кончив. И меня обламываешь, и себя, получается. Это нехорошо, наверное. — Ну блин. Не могу я дальше заходить пока. — Не ругайся, — легонько по заднице хлопает, пару раз задумчиво в щёку чмокает. — А нам, может, пора уже? — отстраняется, губу жуёт. — Ну ладно, это потом обсудим… Сейчас, может, дашь, я попробую? — В каком плане? — Солнышко, во всех, — Чонгук улыбается снисходительно. — Я просто сделаю за тебя всё, может, со мной получится. — С ума сошёл… Да у меня и болит, если честно. — У меня смазка есть, — выдаёт неожиданно. — Чего?! Откуда это? — На будущее взял. Много, — немного виновато усмехается. — Когда это ты её взял на будущее? — В середине февраля, когда понял, что у меня на тебя регулярно встаёт, и рано или поздно придётся с этим что-то делать, — совсем бесстыдно заявляет. — Вот же ж… — Давай. Я осторожно, со смазкой не будет натирать, и вообще у нас уже слишком близкие отношения, чтобы стесняться таких вещей. Я вообще, может, скоро на секс уламывать начну, пора готовиться, — делает вид, что спокойно обо всех этих вещах говорит и специально Тэхёна смущает. А на самом деле у него правда последние пару недель только эти мысли в голове. Вот и озвучивает как будто бы невзначай. — Я как-то даже не знаю… это не слишком? — Пойдём, — дверь на ключ закрывает и настойчиво к кровати тянет. — Я же со стыда сгорю, — хнычет, упираясь. — Ну, потом сгорай, а пока просто давай попробуем, может, понравится, — усаживает на постель, приносит и кладёт на тумбочку пачку сухих салфеток, роется в ящике стола и вытаскивает какой-то фиолетовый бутылёк. — Ой, нет, не надо этой штукой! — Да что такое? — Это очень пошло выглядит. — Успокойся, не смотри на неё, и всё. На меня смотри, — Чонгуку вообще-то тоже немалых сил стоит на всё это действо решиться. Но как только он для себя определяет, что вот сейчас это точно с Тэхёном сделает, как неуверенность пропадает. Сейчас разберутся с этой проблемой, а потом он кое-что ещё предложит. Не прям сейчас, конечно, но в ближайшее время… — О-о-ой, нет, я не могу, — Тэхён краснеет даже ушами, отшатывается, лицо в ладонях прячет. — Просто сядь вот сюда ко мне, как обычно. Чонгук упирается спиной в стену, слегка раздвинув ноги. Они часто так сидят. Так и целоваться удобно, и фильм вместе смотреть, и вообще Чонгук, когда они вот так располагались, себя большим и сильным ощущал. А Тэхён себя в безопасности и тепле. Если, устраиваясь, задевал там что-нибудь случайно, сто раз за это извинялся и обхватывал ноги Чонгука руками под коленями. Это правда очень удобно. Иногда, когда было совсем меланхоличное настроение, даже перебирался Чонгуку на коленки и сидел прям на руках. Никогда особо не смущало. Но сейчас же… Стыдливо подползает поближе и устраивается на привычном месте, стараясь дышать ровно. — Удобно? — Угу. — Мы с тобой так сто раз сидели, верно? — Угу. — Я тебя здесь уже касался, верно? — накрывает рукой пах. Становится тепло и в животе моментально начинает скручиваться ком. — Угхм… — Давай шею, — шепчет в ухо тихонько. Тэхён послушно запрокидывает голову. Ничего необычного, Чонгук знает, как ему нравится, когда шею зацеловывает до боли. Серьёзно, иногда даже до агонии доходит, и Тэхён начинает скулить и просить остановиться. Потом, когда Чонгук его отпускает, Тэхён себя пугается. Порой кажется, что только от этого спустить может. — Всё, расслабься. Нормальные руки? Не шершавые или ещё помазать? — по тыльной стороне ладони проводит своей. — Всё нормально. Уже вылечили их сто лет назад. Они теперь всегда нормальные. Больше Чонгук ничего не говорит, смыкает губы привычным уже таким, но не менее от этого трепет вызывающим способом на шее, прикусывает кожу, заставляя зашипеть и слегка руками в свои колени вцепиться. Облизывает языком место укуса и нежно-нежно целует чуть выше, поближе к уху, осторожно рукой через ткань треников поглаживает. Он уже выучил, как именно Тэхёну нравится. Знает, что распаляется медленно, от нежных тягучих поцелуев начинает млеть и задыхаться, а потом, стоит только увеличить нажим, тормоза у Тэхёна отказывают, он цепляется руками за плечи, прижимает к себе сильнее, постанывая, просит ещё и ещё, пока Чонгук не повинуется и не оставит где-нибудь внушительный болючий засос. Тэхёну почему-то именно такие нравятся, он буквально кричит, когда Чонгук ему их ставит, и приходится даже рот ладонью зажимать. Просит больше, просит не останавливаться, но каждый раз, когда Чонгук начинает стягивать штаны, Тэхён пугается, прижимается крепче, обездвижив, и просит дрожащим голосом теперь уже остановиться. А Чонгук не может не послушать. Но каждый раз разочарование накатывает. Как бы Тэхён его потом ни целовал, как бы ни ласкал и ни нежил, добравшись ловкими нежными пальчиками до чувствительного затылка и спины, а юрким язычком до шеи. Вжимаясь бедром в пах. Всё равно ощущение незавершённости остаётся потом. Чонгук себя старается в узде держать и так, как Тэ, не распаляться, потому что за себя не отвечает. Нет гарантии, что сможет, как Тэхён, остановиться, и глупостей не наделает. А сегодня он так по Тэхёну соскучился, что желание сделать хорошо ну просто нестерпимое. Спустя время поцелуи становятся реже, а рука движется настойчивее, оглаживая затвердевший член. Тэхён понемногу начинает отпускать напряжение, постанывает тихонько. Он доверяет Чонгуку. Они много что уже делали. Это просто очередной этап. Всё хорошо будет. Чонгук мягко другой рукой за подбородок берёт, поворачивает его голову вбок, и впивается в губы требовательным поцелуем, языком моментально проникая в рот. Они давно уже научились целоваться вот так, чтобы ноги отказывали. Тэхён отвечает, льнёт сильнее, хотя ближе вроде бы некуда, отвечает и не замечает почти, как Чонгук, щёлкнув крышечкой тюбика, рукой под резинку белья проскользнул. Заметил лишь когда по коже холод общажный и ещё какой-то другой полоснул — Чонгук спортивки вниз подстянул. — Чёрт… Х-х… холодная. — Тихо, тихо, — губами за ухо цепляется, легонько языком проводит, отвлекая. Выдыхает сладко и берёт в руку уже давно просящий большего внимания член. «Надо было нагреть её как-то сначала, блин». Чонгук, если честно, от себя в шоке. Удивительно, что остаётся сейчас достаточно спокойным с виду. Представлял, конечно, каким он у Тэ будет, не исключая возможности в будущем поближе познакомиться, раз уж избрал такой путь, но не думал, что знакомство случится вот так. Как не ожидал и того, что при виде члена кровь прильёт к собственному, и снова ужасно захочется чего-то куда большего. Уверенность на секунду пошатнулась, когда возникла мысль, что ртом было бы удобнее делать Тэхёну хорошо. Он пугается своих мыслей, краснеет, радуясь тому, что Тэ напрягся, отвернулся и не видит его лица. — Расслабься, Тэ, уже всё, нечего стесняться, не отворачивайся, — шёпотом, вспомнив, что вообще-то помочь пытается. Чонгук сам не понимает как, но, проведя ладонью пару раз по члену Тэхёна под его звучные выдохи, заводится сам. Быстро приноравливается к темпу, с которым тот едва заметно в ответ толкается. И, экспериментируя, начинает выделывать рукой то, что делал с собой обычно, чтобы быстрее до разрядки дойти. И, кажется, это срабатывает. Постепенно ласкать полностью ладонью и всеми пальцами начинает буквально нравиться. Потому что Тэхён таким заведённым ещё ни разу не был. Весь раскраснелся, дышит через приоткрытые губы, которые непрестанно облизывает, стонет, господи, стонет, не так, как до этого — всхлипывая, почти неслышно. Тэхён на самом деле стонет и хнычет, в руку толкаясь, шепчет его имя и «хорошо, Чонгук, вот так очень хорошо», перестав окончательно стесняться. Чонгука ведёт, он ускоряет движения рукой, прикусывает Тэхёна за ухо, и вроде бы растянуть это дело хочется очень. Чтобы вот так дальше стонал и хныкал, толкался навстречу и цеплялся пальцами за колени, дышал ртом и облизывал губы. Не каждый день Тэхён рядом с ним вот такой. Когда таким ещё увидит? Но Тэхён ведь хотел кончить, Чонгук просто помогает, а не себя ублажает сейчас. Поэтому решает довести до разрядки и не мучать, Тэхён уже явно рядом. Он отчего-то уверен — точно хорошо кончит. Дело ли в смазке, с которой очень всё оказывается удобно, хорошо скользит и явно не так больно, как могло бы быть, если бы они пробовали насухую, или в чём-то другом, не имеет значения. Главное, чтобы Тэхёну в итоге хорошо было. — Стой… стой, я сейчас… Чонгуку долго объяснять не надо, он дурман из головы прогоняет, быстро вытаскивает несколько салфеток из коробки и, приставив резво к головке, быстро-быстро движет по члену двумя пальцами. Полупрозрачная жидкость тут же теплотой брызгает в его руку под салфетками, Тэхён хрустит пальцами на ногах, поджимая их от болезненного удовольствия, стонет особенно громко и прогибается в пояснице, прикусив ребро ладони. «Получилось…» — Тщщщ, молодец, всё уже, тихо, тихо, — избавляется от белесых следов и остатков смазки, стараясь не думать о том, насколько это неловко и странно, и тихонько успокаивающе повторяя своё «тщщщ» периодически, сворачивает салфетки, вытирает руки, зашвыривает ловко весь ком в урну около стола, мысленно порадовавшись своей меткости, и к себе Тэхёна, пытающегося дыхание в норму привести, одной рукой прижимает. Второй быстро его треники на место возвращает и бедро поглаживает. Тэхён так отчаянно дрожит, что страшно становится. Не шевелится пару минут, а потом поворачивается, ноги ему через бедро перекинув, перебирается к нему на ручки, просовывает ладони между стеной и спиной, обнимает и утыкается лицом в шею. И молчит. Чонгук даёт ему с мыслями собраться. Сердце не заходится как раньше. Не колошматит изнутри как обычно. Это какое-то новое ощущение. Какой-то новый уровень близости и удовольствия. Ему и самому сейчас это нужно. Просто посидеть, помолчать и подумать. В конце концов, что это сейчас произошло? — Стыдно? — спрашивает спустя пять минут тихонько. Силы молчать закончились. — Стыдно, — приглушённое в ответ. — Понравилось хотя бы? — Очень, — и ещё сильнее прячется. Чонгук смеётся, прижимая к себе теснее. Вроде бы всё хорошо. Значит, они на верном пути. — Мне уже не терпится перейти ко всем остальным стыдным вещам, — заявляет серьёзно. — А подожди… ты же тоже, тебе тоже нужно… хочешь, чтобы я?.. — поднимает голову. — Не нужно, всему своё время, успеется. — А если ты потом, как я, не сможешь… — Придётся тогда тебе мне тоже помочь, — усмехается в ответ. — Ой, ужас, мы извращенцы. — Самый возраст извращенцами быть, чё ты. — Всё-таки удивительно, почему у тебя получилось, а у меня ничего не выходило? — Потому что я нравлюсь тебе и возбуждаю. Очевидно же. — Я смотрел всякое, что… что раньше возбуждало, и не помогло. — Ну, это другое совсем, одно дело видео, а другое дело, когда тебя твой человек касается. У нас с тобой много моментов было, когда и через одежду-то… я буквально чуть не спускал от этого всего. — Ой, давай не будем. — Нет, Тэ, давай поговорим, раз уж начали. Это важно, — слегка отстраняет от себя и по-другому на руках устраивает, чтобы лицо видно было. — О чём ты хочешь поговорить? — губу кусает. — Не грызи, красная уже, — оттягивает её большим пальцем. — О нас, Тэхён. Я хочу поторопиться. — В каком смысле? — Во всех смыслах. Я хочу… — сам немного краснеет, смутившись. Очень сложно о таком разговаривать. — Я хочу с тобой всё попробовать до окончания школы. Абсолютно всё. — А зачем торопиться? Мы же можем и после школы… — А если ты улетишь? — А если ты? — Да какая разница, кто, дело не в этом. Я не хочу оставлять несерьёзным то, что между нами сейчас. Осталось чуть больше месяца, Тэ. Я хочу, чтобы ты только мой был. Весь и полностью. Хочу, чтобы мы успели попробовать до совершеннолетия. Это же первая… первая любовь у нас, получается, понимаешь? — Любовь? — переспрашивает, глаза широко-широко раскрывает. — Ну да. Я же… люблю тебя, получается, — покрепче в руках сжимает, в глаза не смотрит, думает, а потом натыкается на взгляд пронзительный безумно. — Люблю, — повторяет, уже в глаза глядя. Тэхён приподнимается, садится поудобнее, чтобы лица напротив были. — Я тебя тоже люблю, — доверительно шепчет. А что? Это, кажется, правда. И он, в общем-то, тоже хочет, наверное, несмотря на сомнения эти все по поводу, что не сейчас бы, сейчас рано, два месяца всего вместе. Это их первые отношения. Ну куда? — Не говори «тоже», звучит будто просто соглашаешься со мной. — А как говорить? — Просто повтори то, что я сказал, но только когда уверен будешь. Не обманывай меня. — Я сейчас уверен. — Тогда повтори сейчас, — глаза прикрывает. — Я люблю тебя, Чонгук, — и нежно-нежно в губы целует. — Очень люблю. — Боже, как хорошо, — смеётся тихонько и лбом в его лоб тычется. — Я готов, если ты хочешь до совершеннолетия попробовать… мы можем. Я примерно знаю, как и что. Там только нужно будет пару вещей достать. Из… из аптеки, — спотыкается языком об это слово. — Вот теперь странно… после такого признания это обсуждать, — усмехается и смахивает чёлку с глаз. — Ну, начали же уже. — А как мы определим, кто, ну… — Я буду… внизу, в общем. Господи, давай глаза закроем, невозможно об этом вот так разговаривать, — перемещается поближе, несмотря на то, что ноги уже затекли на бёдрах у Чонгука сидеть. Обнимает Чонгука за голову, щекой к макушке прижавшись, Чонгук за талию руками покрепче обнимает, заставляя прогнуться навстречу. — И что? Так лучше? — приглушённо хихикает Тэхёну куда-то в шею. — Определённо. Давай быстро обо всём договоримся и поменяем тему, пока я не успел от сердечного приступа умереть, ладно? — Ладно. — Мы можем сделать это, например, на следующих выходных. Это будет последняя неделя подготовки к батлам. Как раз… как раз нормально. — Ты уверен, что хочешь быть снизу? — А что? Ты хочешь? — Не знаю, просто это вроде должно быть не особо приятно сначала, вот я за тебя и боюсь… — Ну, кому-то придётся, давай в первый раз буду я. Мне боль, тебе ответственность, — усмехается. Тэхён вообще-то начитался уже, там пипец как неприятно всё будет и неловко, поэтому и торопиться не хотел. Нет, он Чонгуку доверяет, тот постарается больно не сделать. Просто… быстро всё как-то слишком. Но если Гук так сильно хочет, то месяцем раньше, месяцем позже, неважно. И чем быстрее они со всем этим разберутся, тем меньше вопросов останется. — Значит, на следующих выходных? — Ага. — Ну всё, значит, решили. Только у меня ощущение, что я тебя уломал. — Это почти так, но я тоже хочу, правда. Просто думал не торопиться. Но всё уже, решили. — Точно решили? Может, не… — Чонгук, всё, пока закроем тему, ладно? — Ффффффыух… угу, — целует украдкой шею любимую. Тэхён путает волосы пальцами, раздумывая над тем, на что они сейчас решились, параллельно соображая, где бы ему купить всё, что нужно. Растворы эти ромашковые и прочую ерунду… — А почему твоего Чимина не видно? Раньше рядом ошивался постоянно, а щас смотрю — ты один двигаешься или с партнершей по бальным. — Да он там… с Юнги тусуется. Давай ляжем, у меня ноги устали. — Юнги? Этот спортивный такой, да? — Ага, — устраиваясь головой на плече, когда улеглись наконец. — А что он за персонаж вообще? — Да я не знаю особо, они соседи тип, Юнги музыку пишет, Чимин там фанатеет вроде. — Музыку пишет? Круто, я бы с ним пообщался. — Не надо тебе с ним общаться, — возмущённо. — Почему это? — на локте приподнимается на Тэхёна посмотреть. — Потому что он сначала весь такой классный, музыка, не музыка, а потом ты от меня к нему уйдёшь, потому что он лучше окажется. Нет уж, — покрепче ладонь сжимает. — Эй, солнышко, — в глаза пытается заглянуть. — Твой Чимин обидел тебя тем, что с ним начал общаться, а с тобой перестал? — Ну… нет. Не обидел. Мне неприятно просто. Я понимаю, у них много общего и живут вместе… и всё такое. Но мы дружили с первого курса. Ну да, обидно чуть-чуть, — бормочет, начав заинтересованно своим ногтем ногтевую пластину Чонгука обводить. — Милый, мы все растём. У нас меняются интересы. Он не променял, просто ты больше времени со мной проводишь, он с ним. Все вроде нашли того, кто будет ближе. Разве нет? Ты, кстати, говорил ему о нас? — Он не спрашивал. Ему неинтересно. — Уверен? — Да на сто процентов. Он тебя не любит, и думает, что я тоже. — Вы настолько долго не общались? — Да, а когда нам общаться? Он постоянно с Юнги, мне иногда кажется, что они тоже встречаются. Вот не удивлюсь, если это так и есть. А мне он врал всё время, что они друзья. — Уф… сложно. Лично мне некому рассказывать об отношениях, кстати. Джину пофиг, у нас с ним какая-то лайтовая демо-версия дружбы. — Демо-версия? — Ну да, в личное особо не лезем друг к другу. — А-а-а. А родителям? Не говорил ничего, ну… про себя хотя бы? — Нет, ты что. — Ммм. — Тэхён, — шепчет испуганно. — Чего? — А ты что? Сказал? — Ну, маме. — Прям всё сказал? — Нет, только что не будет у меня девочек, скорее всего. — Ой, господи, — руку к груди прижимает, — я даже представить такое боюсь. А она что? — Сказала, что главное, чтоб не Рыбы и не Скорпион. — Бля, вот она у тебя крутая, — усмехается. — Ой, — руку к губам прижимает, — прости. — По губам получишь. — Ну прости, случайно, у меня шок. — А мама да, мама крутая. — Мне бы так. — Мне вот, кстати, всегда интересно было, а ты не рассказывал. У тебя какие отношения с родителями? — Ну-у-у… не о чем рассказывать. — Как это? — Ну вот так. С папой срёмся последнее время постоянно. Ну, это ты знаешь. Я рассказывал немного же. Если говорить о признании, то он меня за такое точно убьёт. Хотя, может, и нет. Его только его новая краля интересует. — Краля? Это типа женщина? — Ну да-а-а. — Нормально ты о ней. — А как её ещё назвать? Она его младше на сто миллионов лет, тупая, как пробка, ещё и целовать вечно лезет. — Прям целовать? — Да, в щёку, мерзость вот эта вот. Вот представляешь, с какой красной рожей я хожу потом? — О-о-ой, маленький мой, щёчки мои любимые, — нависает сверху и зацеловывает быстро каждую. — Настрадались. Чонгук искренне смеётся, обхватив его руками и ногами. — Ну хвати-и-ит, всё, всего уже зацеловал. — А мама? — А что мама? — голос моментально меняется. — Ну, с ней как общаешься? — опираясь на один локоть, продолжает сверху нависать. — А никак, — и взгляд отводит, губу закусив. — Как это? — Да обычно. Ей всё равно на меня, — вперивает взгляд в потолок. — Не звонит сама особо, мы не видимся. Я ездил раньше к ней, но нам буквально не о чем разговаривать, ей плевать на мои успехи, на танцы, что бы ни делал, внимания не обращает. Вот как сюда папа забрал, так оно и стало. Раньше хоть как-то общались. Сидит в своей квартире шикарной и убивается, что карьера её прекрасная травмой закончилась. Наверное, это единственное, что она любила. Только это и волнует в жизни. Больше ничего, я так будто не существую. Кто такой Чонгук? Да никто вообще, — и голос предательски срывается. Чонгук пытается усмехнуться, чтобы вроде как разрядить обстановку, пытается проморгаться, и вид такой, словно сам не понимает, как так вышло, что горячие дорожки из глаз побежали, а Тэхён-то изначально на него во все глаза смотрел, и сейчас пугается. — Эй, эй, Гук-и, прости, что спросил, слышишь, прости, пожалуйста, я не думал даже… — в панике его щёку, успевшую намокнуть, ладонью накрывает, Чонгук отворачивается упрямо. — Да я… нормально. Не знаю, в глаз что-то попало, не знаю, — вертит головой, уворачиваясь от Тэхёна, который пытается пальцами слёзы стереть. — Эй, тихо, тихо, малыш, не отворачивайся от меня, ну, — по-настоящему испуганно. — Да всё хорошо… да я… в глаз попало что-то, не надо, — Тэхён склоняется ниже, собой сверху придавив. — Не смотри, я не знаю, что происходит, — но Тэхён большими пальцами щёки гладит, и Чонгук ломается: — Я… устал просто. Очень, — и зажмуривается крепко-крепко. А потом через рот рвано выдыхает, когда Тэхён принимается губами осторожно, трепетно так, слезинки собирать. — Прости. Не знал, что расстрою. Прости, пожалуйста, — сокрушается изо всех сил. И как до такого дошло? Вот же нормально всё было. Чонгук к себе в ответ притягивает и сворачивается в комочек, в объятиях сжимая, носом шмыгает, силясь успокоиться. — Чонгук, что тебя беспокоит? Расскажи мне, — спустя несколько минут. — Да я не знаю, — выпутывается из объятий, вздыхает. — Напряжение дебильное постоянно. — Из-за батлов волнуешься? — Скорее, из-за того, что тренировки чаще теперь. Я если бы из-за тебя не приучился руки каждый раз мазать, им бы уже точно пиз… пипец пришёл. Стажировка ещё эта. Я ужас как не хочу туда. Я бы хотел, чтобы ты поехал, но как представлю, что придётся расстаться аж на полгода… Тэхён, реально стрёмно. Я прям боюсь, что кому-то одному придётся. — Давай постараемся, чтобы вдвоём поехать. — В общем, сложно это всё, навалилось, и вот блин… дрочим и плачем, получается, — усмехается, рукой по лицу проводит. — Почему ты на маму так реагируешь? — рискует спросить, чтобы понимать потом, куда ступать опасно. — Понятия не имею, первый раз такое. Не спрашивал никто про неё особо. Мне просто, чем старше становлюсь, тем больше обидно, что она ко мне вот так. — Мне жаль, я не хотел тебя расстраивать. Прости, что разговор начал. — Ну, зато теперь точно обо мне всё знаешь. — Это точно… Если тебе будет легче, то я с папой не общаюсь почти. — Правда? Почему? — Мы тоже ссоримся постоянно. — Из-за чего? — Его смущают мои волосы, одежда, поведение, учёба. Всё смущает. Считает меня гомиком. Вот буквально в прошлый раз домой ездил, поругались из-за толстовки той розовой. Он думает, я благодаря розовым вещам геем стану. Типа гомик, гомик. Задолбал. — Что, прям так и говорит? Ну, ты как бы… короче, не в толстовке дело, — усмехается неловко. — Ага. С мамой тоже ссорятся из-за этого постоянно. — М-да уж. — Угу. — Завтра коллективная репетиция, помнишь? — Да помню, как тут забудешь.***
Тэхён никогда не думал, что дойдёт до такого. — Да нет, вот же, смотри, вы в первом блоке репетируете. Меня подождёшь потом немного просто, и пойдём вместе кофе пить, не тупи, — Чонгук настойчиво Тэхёну, уткнувшемуся чуть ли не носом в экран, показывает строчки с их именами в таблице расписания репетиций. — А-а, да я не увидел просто, ну хо… — Серьёзно, Ким?! Теперь ты, блять, по коридорам с ним уже ходишь и даже не здороваешься? — прилетает в спину. — Чего?.. — Тэхён изумлённо оборачивается. — Да я не увидел просто, вы же… — Конечно, ты не увидел, у тебя же новый друг, зачем на старых смотреть? — Чимин, ты чего? — подходит ближе, краем глаза замечая, что Чонгук напрягается и тоже не отстаёт. — Я чего? Заебись тебе с сыночком ректора общаться? С чего это вы такими друзьями стали? Ты мне скажи просто, ради чего ты так жопу-то рвёшь? Ради стажировки? — Чимин, полегче, ты чё, — Юнги кладёт руку Чимину на плечо. Тот её упрямо сбрасывает. — Нет уж, блять, не полегче! — А ничего, что это ты меня кинул и последние полтора года общаешься только с Юнги?! Предъявляешь мне тут. — Да с чего бы?! — Да с того! Домашку делать — с Юнги, гулять — с Юнги, тусить после учёбы — с Юнги. Тебе его в комнате мало было? Ты на меня давным-давно забил, понятия не имеешь, что у меня в жизни происходит, и что-то ещё мне говоришь?! Ты же девяносто процентов времени с ним проводил, ни слова моего не слушал, когда я за вами таскался третьим лишним, и меня виноватым пытаешься выставить?! — В смысле девяносто процентов времени. У нас с ним другое совершенно, при чём тут он? — руками возмущённо всплёскивает. — Какое другое? Ты просто нашёл себе нового друга, разве нет? Поинтереснее, получше, поприкольнее. Не знаю, чем он тебе так понравился, чтобы меня заменить. — Он тебя не заменял, мы вообще так-то встреч… — Юнги едва успевает зажать Чимину рот рукой, Чонгук по сторонам оглядывается, опасаясь, что кто-нибудь на шум пришёл и пялится. И точно, стоят какие-то четверокурсники, перешёптываются. — Чего уставились, а ну валим, — бросает им через плечо, Юнги отвечает благодарным взглядом. Чонгука послушаются. Стайка разбредается по своим делам. — Блять, Чимин, — грозно выдаёт Юнги, Чимин испуганно коридор оглядывает, осознав, что ляпнул. — Прекрасно, Чимин. И ты даже не сказал. И что ты вообще после этого пытаешься мне предъявить? Я не хочу больше с тобой общаться, — тихонько усмехается Тэхён. Чимин отрывает руку Юнги от губ: — А ты спрашивал? — Пятьсот тысяч раз, Чимин, спрашивал. Пятьсот тысяч раз, а ты врал мне. «Братская любовь». Понятно, что я ещё могу сказать. Бывайте, — и, сунув руки в карманы, удаляется, бросив даже Чонгука и не оглянувшись ни разу. — Заебись. И ушёл. Охуенный друг. Общаться он больше не хочет. Прекрасно. — Так-то он в чём-то прав, ты на ровном месте до него доебался, хотя изначально мы его кинули. — Ну вали к нему, Юнги, если он во всём прав, — шипит Чимин в ответ. — Он вообще-то твой лучший друг, а не мой. — Ну ты видишь, какой он друг?! — Давай, проеби и парня, и лучшего друга в один день, — подаёт лениво голос Чонгук, он вообще-то собирался Тэ догнать, но пиздюку зарвавшемуся надо кое-что прояснить. — А ты чё, блять, вообще лезешь? — Да кто к тебе лезет? Думаешь, мне это всралось? Мне параллельно на всё, кроме Тэхёна. А он ведь реально обиделся на тебя пиздец как. И расстроился сейчас сильно. Прям перед репой. Могу тебе вломить за это спокойно. — Да ты что, и с каких это пор ты его так хорошо знаешь? Вломить за него мне собрался. Он у нас дофига принцесса теперь? Разобидится? — Да нет. Уже не разобидится. Да это и к лучшему, наверное. Нахуя ему такой друг? Мы всего пару месяцев вместе, и я почему-то сразу понял, что при нём материться нельзя, потому что ему неприятно, а ты шесть лет с ним дружил и до сих пор его чувства уважать не научился. Я в ахуе с твоей твердолобости. Ты его не заслужил. — Вместе? Что, блять? — То, блять. — И он даже не сказал! — А ты у него хоть раз спросил? — изгибает бровь насмешливо. И тоже молча вслед за Тэхёном удаляется. — Да в смысле… — а Юнги впервые не защищает, и Чимин подавляет в себе желание наброситься на него и злость выместить, вместо этого просто оборачивается: — И что, по-твоему, тоже я один во всём виноват? — Да, — смотрит прямо в глаза. — Не совсем один, я тоже участвовал. Но перед Тэхёном ты сейчас накосячил. — Пиздец… — Согласен.***
— Ты как, нормально? — подсаживается в репетиционном зале к затягивающему шнурки Тэхёну. — Да, нормально всё. Пошёл он. Я в порядке, мне всё равно. — Давай, соберись сейчас на репетиции, потом поговорим, я рядом, если что. — Спасибо. — И дождись меня только потом, не убегай, ладно? — Дождусь. А потом начинается репетиция. Это первая совместная. Здесь они посмотрят на программы друг друга, с которыми будут выступать на батлах на следующей неделе. Батлы будут своеобразной проверкой номеров перед соревнованиями. Чонгук залипает на Тэхёна изо всех сил. Забыв размяться, забыв, что ему тоже сейчас репетировать следом. Тэхён красивый. Тэхёну идёт костюм невероятно. Но так сильно облегает стройную, подтянутую фигуру, что Чонгук периодически бросает ревнивые взгляды по сторонам, ищет тех, кто пялится, как будто бы был в силах заставить их перестать это делать. А таких людей было достаточно. Тэхён выступает здорово. И программа хорошая. И напарница классная. Руки не распускает. Танцует выше всех похвал, сразу видно — выпускной класс. Прям летает. Только Тэхёну на неё плевать будто бы. Оттанцовывает с какой-то особенной яростью. Чонгуку, в общем-то, понятно, в чём дело. Злится. Но злость не мешает, и это главное. И, божечки, какой всё-таки красивый. Бирюзовая злобная сексуальная фурия в облегающих чёрных трениках и суперсвободной чёрной рубашке, которая то и дело задирается, из шифона. Чонгуку немного плохо от созерцания этого всего и невозможности прикоснуться. Репетиция Тэ проходит быстро. За ним репетируют ещё две пары, затем наступает очередь Чонгука. У него, как ни странно, костюм в этот раз светлый, какой-то молочно-серый, фасоны схожие. Тэхён отходит переодеться и возвращается как раз к тому моменту, когда в треке наступает кульминация, и Чонгук с Кёнхой танцуют свою самую страстную партию. Чонгук очень хотел бы, чтобы Тэхён на него смотрел сейчас так, как он сам до этого на Тэхёна. А тот и смотрит, вот только в глазах не восхищение и просыпающееся желание. В глазах злость ужасная. Чонгук отрабатывает свою программу. По просьбе тренера даже два раза. Кивает головой, принимая во внимание замечания, и начинает переобуваться, чтобы не заниматься этим потом, а сразу после общего разбора ошибок пойти к Тэхёну. Но до общего разбора они не досиживают. Тэхён решительно подходит к Чонгуку, когда тот заканчивает втирать в руки антисептик, стоя на безопасном расстоянии от Кёнхи, и разжёвывает ей каждую её ошибку по отдельности. — Мне нужна твоя помощь, — цепляет за запястье, совершенно никого не стесняясь. — Помощь? Какая помощь? — Чонгук оборачивается удивлённо, беглый взгляд на руку на своей бросает. — Мне нужно помочь с моим танцем. Контемп, ну, ты в курсе. Пойдём. Это срочно. — Контемп? Чего?.. — Прости, Кёнха, я снова его украду, — бросает Тэхён, даже не глядя. Не обращая абсолютно внимания на шокированные взгляды Чимина и Юнги, дожидающихся своего прогона на трибуне. Тащит Чонгука через весь зал, наплевав на всех: на напарниц, на тренеров, на всех шестикурсников обеих параллелей. Молча волочит по коридору, затаскивает в первый попавшийся тренинг-рум. — И что это было? Какой контемп? Какая репетиция? У тебя готов танец, — Чонгук, если честно, немного злится. Что это за выходки при всех? — Нет, не готов. Мне нужно помочь с техникой. — Зачем? Она идеальна. — Ей до идеальной, как до Китая босиком, — настойчиво в телефоне в поиске трека роется. — Китай вообще-то рядом. — Плевать. — Ну что это… — Чонгук подходит ближе, заглядывает в лицо, силясь разобраться. И доходит. — Ты… ты ревнуешь, что ли? — Мне не нравится, что она тебя трогает, — опускает телефон в карман, решив прекратить клоунаду, смотрит, брови хмурит. — А ты думаешь, мне нравится, что она меня трогает? Или, может, думаешь, мне нравится её трогать? М? — смотрит как на придурка. Всё же о нём знает, что устроил? — Тэхён, что за капризы на ровном месте? Ты там тоже с партнёршей был, которую, между прочим, очень некрасиво бросил сейчас, — указывает рукой себе за спину. — Она тебя трогает помимо танца тоже постоянно. — Я что с этим могу поделать? Я пытаюсь избегать, сам знаешь, но не отпрыгивать же мне от неё, стоит ей к рукаву прикоснуться. Это как минимум для остальных странно будет выглядеть. — Бесит… А почему вы тогда с ней так друг на друга смотрите? — так злится, что аж щёки краснеют. — Как мы смотрим? — подходит ближе. Хочется глаза закатить. Господи, ведь и правда ревнует. Его-то самый адекватный и понимающий в мире Тэхён. Ревнует. К девчонке. — Как будто хотите поцеловаться. Гук-и, ты обычно на меня так смотришь. Почему ты на неё так смотрел? Весь танец. Я всё видел. Почему? «Вот чернее этого эспрессо я ни разу не пил» — Так в этом и секрет. — Какой секрет? — Благодаря которому мы почти всегда выигрываем. И у тебя. И у всех остальных. Если не подкачает техника. — Не понимаю, — качает головой, сникая. — Чувства, Тэхён, — выдыхает снисходительно. — Какие у тебя с ней чувства? — совсем каким-то не своим голосом. — Никаких, Тэ. Перестань. — Как я должен перестать, если я не понимаю? — уже не на шутку заводится, руками всплёскивает. — Секрет в том, солнышко, что все люди одинаковые, — ласково, чтобы успокоить побыстрее, убирает чёлку, на глаза упавшую, пальцами. Его Тэхён не такой, никогда такого не устраивал. Значит, сильно беспокоит это всё. — И судьи на соревнованиях — тоже люди. А людям нравится смотреть на чувства. На химию. На что-то красивое и приятное между другими людьми. Потому что каждый, абсолютно каждый человек, когда видит какую-то вот такую ваниль, влюблённые взгляды и так далее, начинает подсознательно проецировать это всё на себя и ему становится приятно. Это дофамин. Слышал об этом гормоне что-нибудь? — Слышал, это гормон счастья. — Ну вот. Должен понимать. Почему мы смотрим одинаковые дорамы с шаблонными сюжетами, одинаково красивыми актёрами, одинаковыми страданиями и одинаковыми хэппи-эндами? Почему слушаем написанные как под копирку одинаковые треки о любви? Почему читаем ванильные сладкие истории про влюблённых? — Почему? — тихонько. — Потому что мы наблюдаем за чужими чувствами и хотим, чтобы с нами было так же. Это заставляет дофамин вырабатываться в больших количествах. Мы попадаем в относительную зависимость от него. И каждый раз, когда наблюдаем за чужими чувствами, мы испытываем счастье и добрую зависть. Понимаешь? — Когда мы рядом, у нас тоже дофамин? — И окситоцин ещё, который усиливает действие дофамина в разы. — То есть? — То есть, тебя я люблю. А с ней мы просто ведём себя на сцене так, как люди хотят, чтобы мы себя вели. Показываем любовь, страсть и ещё чёрт пойми что. Играем. И это залог победы. Поэтому мы с Хосоком и доставали тебя за бесчувственность в танце. Иногда чувства необходимы. Если нет настоящих, приходится играть. Убедительно, потому что неискренность хорошо видно. Чтобы заставить судей поверить. И ты же знаешь. Я в жизни не захочу ни прикоснуться к ней, ни уж тем более поцеловать. Знаешь же? — смотрит мягко, но вопросительно. — А ты со мной случайно не потому, что только ко мне прикасаться можешь? — неуверенно. — Ну совсем уже… — Чонгук выдыхает раздражённо и отступает. — Тэхён, я сказал тебе уже два раза, что люблю тебя. Это пустой звук? — Нет, нет, что ты, нет, — словно опомнившись. — Тогда что происходит? Ты срываешь разбор репетиции на глазах у всех. Устраиваешь сцену ревности на ровном месте. Вопросы задаёшь такие, что мне уже обидно становится. Что это? Я заслужил такое разве? Я всегда говорю тебе правду, стараюсь быть рядом, настолько, насколько могу, между нами столько всего хорошего происходит. В чём сейчас дело, я не понимаю? — Чонгук расстроенно поджимает губы. — Я разозлился из-за Чимина. Потом ты в этой одежде… — окидывает взглядом, тяжело сглатывает. — А потом она со своими ручищами… я начал сильнее злиться на неё за то, что она трогает помимо танца ещё руками тебя… А потом смотрю, ты на неё пялишься, словно хочешь её вообще. А потом вы ещё и второй раз выступать пошли, и опять эти взгляды, прикосновения, и всё… — заполошно чёлкой трясёт. — Ревнуешь? — Ревную. — Это даже не повод был. — Понимаю, но ничего поделать не могу, — бормочет грустно. — Я вообще бы с тобой сам танцевать хотел. — Ой, как же ж ты мне такой на голову свалился. Вот в тебе сюрпризов, — прижимает к себе крепко, целует в висок. — Прости меня. Я придурок. — Да ладно уже, чего уж там. Мне почти приятно. Но не думал, что ты такой собственник, — усмехается. — Я тоже не думал, — молчит недолго, в объятиях греется. — Почему ты в семнадцать такой умный? — Ну… я иногда читаю. — Я тоже читаю, но ни разу не такой умный. — С чего ты взял? Ты тоже отличник, и нам всегда есть о чём поговорить. — Пф, отличник… это вообще не показатель. Мне тоже семнадцать, а я знать не знаю ничего о дофамине, например. — Ну, это такие всё вещи… не помню даже, откуда я это знаю. Порно люди, кстати, вот поэтому же смотрят. — Чонгук, блин! — Ну что? Это нормальные вещи, чего ты так реагируешь? — Меня смущает. — У нас через неделю первый секс. — Будешь так напоминать, и я откажусь от этой затеи. — Да ладно тебе, я просто хочу тебя более раскованным сделать. Тип смотреть порно — это нормально. И мастурбировать нормально. Все это делают. Это просто процесс познания собственного тела. Со мной вот родители об этом не разговаривали. Сексуального образования в стране нет. Как я должен ко всему этому прийти? Ну, я и начитался. — Ты три месяца назад не целовался ни с кем даже. Сексолог-любитель. — Зато теперь вон какой прошаренный, — шепчет в ухо пошло, сжимает мягко рукой ягодицу и заставляет пахом слегка о бедро потереться. — Чонгук… ох, — за шею тут же цепляется. — Перестань, ну не здесь же. — Не ревнуй меня, понял? Я люблю и хочу только твои губы, твои руки, твой голос, твои глаза, тебя самого полностью. Ясно тебе? Это не из-за того, что я могу тебя касаться. Это касаться я могу, потому что люблю. Понял? — отстраняет от себя, чтобы в глаза заглянуть. — Понял. Но ничего обещать не буду, — утвердительно кивает, а смотрит виновато. — В смысле? — Если я увижу, что она просто так тебя снова трогает, я буду подходить. Где бы это ни происходило. На парах, на репетициях, в коридоре при всех. Мне всё равно. — Ты понимаешь, что это может создать нам дополнительные проблемы? — Пусть думают, что я странный. — Ну вот откуда в тебе это? — Я переживаю, во-первых. — С этим понятно. А во-вторых? — А во-вторых, просто не нужно ей тебя трогать, и всё, — смотрит нагло. — Хочешь так и остаться единственным человеком, которого я могу касаться? — А ты против? — Не-а. — Ну вот и всё, значит. — И на Чимина не злись сильно. Он тоже, наверное, тебя взревновал. Вроде как лучшие друзья. Я так посмотрел, он психованный просто, но там этот Юнги адекватный, я думаю, он Чимину мозг вправит, и тот придёт мириться. — Не буду я мириться. Не хочу с ним больше общаться. Он мне врал. Друзья, друзья… а сам мутил с Юнги. — Ты же не знаешь, когда у них это всё началось. — И не хочу знать. Он во все мои дела лез всегда. А мне главного сказать не соизволил. Всё, закрыли тему. — Ладно, хорошо, не настаиваю.***
Финальная неделя подготовки пролетела, как одно мгновение. А Тэхён только и мог думать, что о субботе. Тэмин уезжает на выходные. Словно почувствовал, что Тэхёну комната будет нужна. Сам Тэхён вечером в пятницу выбрался с мамой сходить вместе поужинать, она прям порывалась его прогулять хорошо перед финальными батлами. Он прекрасно провёл время, стараясь всё-таки пока не разговаривать на личные темы, а потом мама заговорилась с подружкой в торговом центре, и Тэхёну удалось улизнуть и забежать в аптеку, чтобы купить всё необходимое на завтра. Щёки пекло ужасно. И, господи, как странно на него смотрела фармацевт. Научите работников медицины вести себя более профессионально. Тэхён закопал пакет из аптеки на самое дно рюкзака и дёрганый совершенно вернулся к маме. Купил новую толстовку. Классную такую. Тёмно-вишнёвую. Захватил Чонгуку кофе по дороге. И вечер пятницы закончился рекордно быстро. Он бы и хотел подольше, может, потусить с мамой или даже домой на выходные сгонять, но у него на субботу с Чонгуком планы, а в воскресенье он будет репетировать, потому что в понедельник уже батлы. taetae: Ты в зале?jungkook:
Ага, в левом тренинге с Кёнхой, а че такое?
taetae: Сейчас заскочу. Конечно, он заскочит. Тем более там Кёнха. В том, чтобы другу кофе принести, нет ничего странного. А лишний раз проверить, не распускает ли она ручонки, не помешает. — Привет? — Привет, Тэ, ты какими судьбами? «Да ла-а-адно исполнять то» — А тебе кофе передали. — Правда? Кто? — подходит, улыбаясь, руки трёт, в воздухе лёгкий запах антисептика. Понятно, не первый раз уже использует. — Ну, сам догадайся. — Привет, Тэхён, — выныривает из-за правого плеча Чонгука выкрашенная в рыжий макушка, и ну надо же! Кёнха обвивает своими тонкими пальчиками внушительное чонгуково предплечье. Вот прям обвивает. Как дикий виноград стволы деревьев. Чонгук моментально в лице меняется, застряв меж двух огней. И девушку не оттолкнёшь — грубо. И Тэхён сейчас либо взорвётся, либо огнём дышать начнёт, а потому остается только бросить виновато-извиняющийся взгляд — «ну что я могу поделать?». — Привет, Кёнха, — расплывается Тэхён в слащавой улыбке, которой Чонгук моментально пугается. Выглядит опасно. — А ты же знаешь, что наш Чонгук-и кое с кем встречается? — тянет слова, словно стараясь распробовать буквы на вкус. — Эм… что? — смотрит недоумевающе, руки не убирает. — Нет, я не знала. Гук-и, это правда? — Я… я… я, э… — Конечно правда. Стал бы я врать. — Хорошо, но… — руку отпускает наконец. — К чему это ты мне говоришь? — Как это к чему? Приличные девушки вот так руки не распускают. Тем более с занятыми парнями. — В смысле? Я не знала, что у него есть девушка, я даже, ну, не намекала ни на что, — уязвлённо усмехается Кёнха и отходит на добрых два шага от Чонгука. — Эппффф, что-то мы заболтались, давай один прогон, и сворачиваемся? — неловко предлагает Чонгук. Атмосфера напряжённая настолько, что её ножом можно разрезать. — Ну, не буду вам мешать, — опять сладко улыбается Тэхён, и, помахав рукой, ретируется.jungkook:
Ты маленькое чудовище:)
taetae: Почему это?jungkook:
Смутил девчонку, она аж заикается теперь.
taetae: Главное, что не трогает.jungkook:
Про девушку наврал)
taetae: Заметь, ни слова про девушку не было. Я сказал «кое с кем», остальное она уже сама додумала.jungkook:
Ладно, спасибо за кофе, ты самый лучший,
он мне прям вот очень сейчас был нужен.
taetae: Хватит тренить, иди отдыхай.jungkook:
Хорошо, мам:)
***
Тэхён перенервничал. Перечитал. Пересмотрел. Передумал. Переборщил с самообразованием. Очень много «пере-», иначе как объяснить тот факт, что когда они с Чонгуком оказались впервые полностью голые под одеялом, когда Чонгук завёлся до предела, впрочем и его, Тэхёна, не забыв завести посильнее, когда навис сверху и дрожащей рукой по позвоночнику провёл, покрывая плечи поцелуями, Тэхён… застеснялся своего вида и того, что сейчас за этой всей прелюдией должно последовать, тоже засмущался предельно. Как это иначе объяснить? Он кое-как справился с промыванием, перепсиховав максимально, кое-как переборол привычку останавливать Чонгука, когда тот одежду с него снимать начал, кое-как заставил себя немного расслабиться, чтобы Чонгуку помочь начать чувствовать себя плюс-минус комфортно. Но когда Чонгук — даже в полумраке комнаты видно было — красный щеками до жути, на ладонь смазку выдавил, принялся её греть, а потом сзади руку приставил, Тэхён действительно застеснялся. Смутился, застремался, как ещё назвать — неизвестно. Глупость учудил. Не дав Чонгуку, только-только пытающемуся разобраться, что и как делать, чтобы не поранить, толком ничего сообразить. Толком растянуть. Толком подготовить. Тэхён, соглашаясь попробовать, и себе, и Чонгуку всё повторял, что они торопятся. Торопятся, торопятся, торопятся. Каким образом он временные отрезки, через которые такая близость считается нормальной, рассчитал — тоже неизвестно. Но в конечном итоге, в твёрдой уверенности, что он готов, но они торопятся, он начал… торопить Чонгука. Торопить, дёргаться, подсказывать, и в результате Чонгук, смущённый уже до максимума и засомневавшийся в адекватности затеи, просто разбито пробормотал: — Тэхён, давай перестанем, если ты не хочешь. Ты на меня уже сейчас злишься, я не могу так. Я пытаюсь делать всё правильно, а ты тыркаешь меня, — так грустно и недоумевающе, что Тэхёну стало стыдно. Наверное, поэтому он и выдал: — Чонгук, всё, не надо пальцами, это долго и смущает, давай уже ближе к делу, там уже растянуто всё, — хотя пальцами ещё толком даже не входили и не тянули. — Да нет же, я даже не знаю, как… — Ну давай, я же лучше чувствую. — Тэхён, нельзя с этим шутить, будет больно, в конце-то концов. — Чонгук, я сказал давай, мы так никуда не сдвинемся. И Чонгук, может, потому что растерялся, может, потому, что Тэхёна таким нервным и злым никогда не видел, может, потому, что хотел побыстрее хорошо сделать, взял и послушался. Приставил головку ко входу, искреннее пожалев, что Тэхён лицом к стене лежит на боку, и он не увидит глаз в этот момент. А потом выдохнул, собрал всю смелость в кучу, попытался вставить и понял, что слава богу, что ни лица, ни глаз не видел... У Чонгука буквально искры из глаз сыплются. Настолько больно. И он как бы… и вперёд не может, и назад непонятно, как. А Тэхён только всем телом напрягается всё сильнее и не дышит будто. — Ай, чёрт, Тэ, расслабься, расслабься, пожалуйста, дай я вытащу хотя бы, ай, — Чонгук вцепляется в его плечо и пытается замереть, может, так легче будет. — Тэхён, ты слышишь меня, что мне сделать сейчас? — выдыхая через боль. Он знал, что Тэхёну будет неприятно, может быть, даже немного больно, но умники со всевозможных форумов говорят, что растягивать первый раз больно, конечно, но терпимо, и если хорошо растянуть, потом уже вообще почти не больно всё остальное. Но про то, что ему самому вот так невыносимо будет, никто не говорил. Чонгук ни черта не понимает. Ему больно и страшно. И он просто пытается понять, куда же двигаться, поэтому бёдра приподнимает, чтобы либо достать уже и не мучиться, либо вперёд податься и… — Больно, мне очень больно, Чонгук, не надо, пожалуйста, стой, — Тэхён сдавленно всхлипывает и пальцами по стене скребёт. Чонгук пугается ещё больше. Он что есть силы подаётся назад, высвобождая себя из узкого плена. — Чёрт... — поджимает к животу колени, дыхание выравнивает, стараясь перетерпеть, и постепенно боль начинает отпускать. А вот страх нет. Ему буквально страшно смотреть и спрашивать, что там с Тэ. — Тэ, слышишь меня? Прости, прости, что больно сделал, мы что-то не то сделали, прости меня, слышишь, — ближе подбирается, пытается в лицо заглянуть. А Тэхён только дальше к стене жмётся и совсем в комок сворачивается. — Пожалуйста, давай поговорим, Тэ, — уже себя не помня от страха. «Попробовали, блять». — Тэ, солнышко, — осторожно волос касается, а потом слышит это. Тэхён всхлипывает как-то странно, и Чонгук замечает, что плечи трясутся. Потом ещё всхлипывает и посильнее в одеяло заворачивается, лицо прячет. Шмыгает носом, и Чонгук понимает, что они натворили. Тэхён плачет. Настолько больно было, что Тэхён плачет. — Тэхён, Тэхён, пожалуйста, посмотри на меня, не плачь, пожалуйста, слышишь? Тебе ещё больно? Я сейчас… сейчас придумаю, как помочь, — понятия не имея, как тут можно помочь. — Пожалуйста, ну прости, я тебя уговорил, мы поторопились, прости меня, Тэ, ну не плачь, умоляю, — лицом в лопатки острые утыкается. Всё. Вообще без понятия, что делать теперь. Он всё испортил. Чонгук своей ненасытностью всё испортил. Что мешало подождать? Выпуститься, повзрослеть и попробовать спокойно без всяких вот этих вот планов, красных щёк и полнейшего непонимания, что делать. — Тэхён, ну пожалуйста, — тихонько шепчет, — прости меня, я не хотел больно сделать, клянусь… — Я… У нас не получилось. Это из-за меня всё, Чонгук, — заикаясь и всхлипывая куда-то в стену, — я всё испортил, я тебя торопил, там совсем всё по-другому нужно было делать, я сто раз… сто раз всё читал. — Тэхён, ну не надо, давай нормально поговорим? Прошу, — снова приподнимается на локте. И так больно внутри. Так больно. У них всё было прекрасно. Они целовались до онемевших губ, ласкали друг друга, нежили, не ссорились никогда, сейчас Тэхён только сильнее открываться начал, показал свои стороны неизведанные, познакомил с ревностью своей, доверился, позволил помочь и там коснуться, даже кончил с его помощью впервые. А он, Чонгук, что сделал? На что его подбил? Буквально почти уговорил и заставил. И что в итоге? Только больно сделал. И всё, абсолютно всё сейчас между ними, кажется, испортил. — Пожалуйста, Тэ, повернись. — Чонгук, можешь… можешь меня одного сейчас оставить? — Не могу, Тэ, ну чего ты? Не выгоняй меня сейчас, когда я так перед тобой виноват, я же места себе не найду, — настойчиво за плечо тянет к себе развернуть. Но Тэхён сопротивляется и не даётся. — Нет, не трогай… «Не трогай… это всё. Это конец» — Не трогай меня пока, пожалуйста, можно я один побуду? Мне немного подумать нужно… — тихонько просит. Уже не всхлипывает. — Тэхён… — «пожалуйста, не надо, не делай этого со мной». — Чонгук, пожалуйста. И ему ничего не остаётся, кроме как вылезти из-под одеяла, стянуть непригодившуюся резинку, надеть кое-как трясущимися руками свои вещи. — Тэ, я… я люблю тебя, пожалуйста, когда будешь готов, скажи мне, ладно? Я… я исправлю всё, — а у самого голос срывается. Но он настойчиво наклоняется и, отыскав мокрую щёку губами, быстро чмокает. Сердце удар пропускает от привкуса соли на губах, и Чонгук снова жалеет о каждой банке энергетика, потому что больно до жути, а так ведь и умереть, наверное, можно. Если бы он знал, что портить всё вот так больно, в жизни не предложил бы ничего подобного. Он бы просто целовал Тэхёна. Обнимал. Любовался лицом красивым. Гладил по голове. Называл «солнышком» и делал массаж после тренировок. Просто любил бы. Как и все эти предыдущие месяцы. Просто любил. Без всей этой излишней близости, которая так больно делает. Он от любой боли Тэхёна прятал бы. И сам бы никогда не прикоснулся в этом плане. Если бы знал. Но сейчас-то уже что об этом думать? Сейчас он уже всё испортил. Сука, ну почему никто не говорил, что может быть так больно? Им всего по семнадцать. Ну разве можно так больно в семнадцать?jungkook:
Тэхён, прости меня ещё раз.
*прочитано*
Я тебя очень сильно люблю.
*прочитано*
Ты только не молчи слишком долго, ладно?
*прочитано*
Мне очень, очень, очень жаль,
что больно тебе сделал.
Я обещаю, что такого больше
не повторится.
*прочитано*
Чонгук уже и сам плакать готов. Тэхён не отвечает. Ни в субботу вечером. Ни в субботу ночью. Ни в воскресенье. Чонгук сходил бы просто и выловил его возле комнаты. Но разве есть сейчас такое право? Тэхён ведь даже не отвечает. Понедельник. День финальных батлов. Утро. taetae: Я немного в себе разберусь. И всё наладится. «Лучше бы не отвечал»