Я теперь шиноби...

Проснулась я в незнакомом для меня месте. В глаза светили солнечные лучи, исходившие из окна, находившегося напротив моего… моей больничной кровати! Что?! Осмотревшись вокруг, я поняла, что нахожусь в больнице. Стены были белоснежно белые, рядом с койкой стояла салатовая шторка, закрывающая меня, а с другой стороны кровати стояла тумбочка. Я почувствовала, что моя голова забинтована. Как я здесь оказалась? Я же ложилась спать на диване у близняшек. И что у меня с головой? Первой моей идеей была бредовая мысль о том, что заклинание сработало, и я переместилась в кого-то. Издав нервный смешок, сразу отмела эту мысль. Уткнулась лицом в свои руки и начала думать, что же со мной случилось. Прикладывая руки к лицу, мне показалось, что в них что-то изменилось. Убрав ладони с лица, осмотрела их. Моему удивлению не было предела. Руки уменьшились примерно на половину мизинца! И это не самое странное. У меня бледная кожа! У меня! Ха-ха! У меня! Вселенная, попрошу заметить, всю жизнь у меня была смуглая, повторюсь, смуглая кожа. Откуда это? Резко спрыгнув с кровати, и осмотрелась в поисках зеркала. Знаю, что банально, как божий день, но что мне ещё оставалось делать? Когда я встала на ноги, голова предательски закружилась. Видно не зря она у меня перебинтована. На моё лицо упала свободная нежно-розовая прядь. По спине пробежал холодок. Из всех существующих и несуществующих личностей, я знала только одну, имеющую такие волосы. Заметив возле стены зеркало подбежала к нему и увидела в отражении милую мордашку, лет восьми, нежно-розовое каре, еле проглядывающей из-под бинтов, добавляло милоты общему виду. Ярко-зелёные глаза казалось можно было разглядеть из космоса. И тут, я поняла. Мать моя, я Сакура Харуно! Значит этот дурацкий ритуал сработал! Всё, что я пока могу сказать, так это то, что Сакура заметно младше меня. На вид ей лет восемь. И что мне теперь делать? Я оказалась в мире шиноби, даже не зная, какое сейчас время. Хотя, судя по тому, что я попала именно в Сакуру, я в эре Наруто. Это значит, в будущем меня ждёт лютейший звездец. Если я конечно решу стать шиноби. А что мне ещё остается? Либо я проживаю канонную жизнь Сакуры по-своему, либо я говорю всем, что попаданка и будь что будет. В лучшем случае, меня заставят рассказать весь канон, в худшем, на меня натравят Яманак и вытащат все знания из головы насильно, а затем, моё любимое, убьют. Я размышляла над тем, как оказалась здесь, и почему этот дурацкий ритуал подействовал, но мои мысли прервали влетевшие в палату со скоростью света женщина и мужчина. Если быть чуть детальнее, русоволосая женщина и розововолосый мужчина. У русоволосой была короткая, по плечи, стрижка и чёлка, спадающая на переносицу. В её тёмно-зелёных глазах буквально читались строгость и озабоченность. У розововолосого же причёска была в форме тёмно-розовой звезды. Такого же цвета усы, переходящие в бакенбарды, и лёгкая щетина. Глаза у него были голубые. Они бросились меня обнимать. Я застыла на месте, как вкопанная. Следом за ними зашла ирьенин*. Молодая девушка лет двадцати. Рыжие волосы были крепко стянутые в пучок на макушке, а глаза были карие, цвета миндаля. — Сакура-чан! — всполошилась она, — а ну, живо в кровать! И как ты вообще стоишь? Голова не кружится? На её вопрос я отрицательно мотнула головой, лучше бы я этого не делала, голова и вправду закружилась, да так, что я не удержала равновесие и, чтобы не дать мне упасть, меня подхватил розововолосый. — Сакура-чан,– укладывая меня на кровать, строго начал он,- Сикушима-сан права, тебе надо отдыхать. — А вы собственно кто? — спросила я. При этом, мои мысли метались от одного к другому. Что я делаю в больничной палате? Почему я попала именно в Сакуру? Кто эти люди? Что, чёрт возьми, здесь происходит?! Русоволосая ахнула, Сикушима-сан подошла к парочке и что-то тихо начала говорить. Уже под конец разговора она сказала громче: — Я говорила вам, что Сакура-чан может потерять память, — виновато улыбнулась. До меня наконец допёрло кто эти люди, это родители Сакуры. И что мне им сказать: «Извините, я из другого мира, у вас случаем нет телефона, чтобы позвонить по межпространству?» или «Ваша дочь выбилась из своего тела, а моя душа заняла свободное, поэтому не переживайте, может она заняла моё тело». А вот с этой репликой, обращённой к самой себе, я вспомнила кто я, и что натворила. Я уже не слушала разговора Сикушимы-сан и родителей Сакуры. Всё что я могла, это проматывать мою прошлую жизнь. Почему-то тот факт, что я никогда не вернусь в свой мир был очевиден. Я вспоминала, как росла, как мы веселились с друзьями, как играли с родителями. Наши ссоры, когда я стала старше. Друзья и всё то, что мы вместе с ними пережили, переезд, новые друзья, близняшки. Я никогда их больше не увижу. Это было похоже на переезд, только глобальный, с одним отличием, если раньше была надежда, что я когда-нибудь увижу своих друзей, то теперь то, что я не увижу ни их, ни семьи было фактом. Я подумала о том, что в моё тело переместилась Сакура. А всё из-за моей глупости и того чёртова заклинания! Хотя сомневаюсь, что сейчас Сакура в моём теле. Судя по перебинтованной голове она обо что-то ударилась, значит её душа из тела ушла сама, иначе тогда я бы могла оказаться хоть в «Атаке титанов», но раз этого не произошло, то значит она умерла от удара головой, а мою душу перенесло в её тело заклинание. Тогда в моём теле пусто. Ни меня, ни Сакуры. Моё бездыханное тело лежит на диване у близняшек. Бедные, как же они испугаются. Хорошо хоть к утру должны прийти их родители, они их успокоят и вызовут скорую. А мои родители? Прямо представляю, как они будут рыдать над моим телом, аж сердце сжимается, хотя кого я обманываю? Их траур не продлиться дольше полугода! Лужа слёз, образовавшаяся подо мной, и Ниагарские водопады хлещущие из моих глаз имели наглость отвлечь меня от воспоминаний. Я всхлипнула. Потом ещё и ещё. И зарыдала в голос. Родители Сакуры обратили на меня внимание и, кажется Кизаши, сказал: — Сакура-чан, не переживай, ты всё вспомнишь. Ага, не переживай, я только что потеряла свою жизнь и всех своих близких по своей же глупости, а вы «Не переживай». Тьфу. Хотя чего это я? Они же в этом не виноваты. Готова поспорить, если они узнают, что я не Сакура, то им будет ничуть не лучше, чем мне и моим родителям. В ответ на реплику Кизаши я кивнула. Видимо он и Мебуки привыкли, что Сакура часто плачет. Я, всё ещё рыдая, уткнулась лицом в подушку. — Сакура-чан, мы поможем тебе всё вспомнить, — ласково сказала Мебуки, в попытке меня успокоить, и села на краешек кровати. — Для начала, давай заново познакомимся. Меня зовут Мебуки, я твоя ка-чан**, а это Кизаши, он твой то-сан***. Оторвав лицо от подушки, посмотрела на Мебуки и Кизаши. они были взволнованны, сразу видно, что они любят Сакуру. Я вытерла слёзы и попыталась отвлечься от мыслей о моей прошлой жизни. — Спасибо вам, ка-чан, — увидела на лице Мебуки грусть от такой официальности и добавила. — и то-сан. Они улыбнулись мне и повернулись к всё ещё стоящей в палате ирьенину. — Сикушима-сан, — обратился к ней Кизаши. — можем мы забрать Сакуру-чан домой? — К сожалению, нет, — грустно ответила ирьенин. — У Сакуры всё ещё не стабилизировались жизненные показатели и плюсом у неё загадочным образом увеличились чакра и чакроканалы. Улыбки с лиц моих новоявленных родителей сползли. — Что не так с жизненными показателями? — обеспокоенно спросила Мебуки. — Ничего серьёзного нет. Так, надо просто сделать некоторые анализы и проверить чакроканалы. А так, как состояние Сакуры ещё не стабильно ей всё же придётся полежать здесь ещё два дня, — объяснила Сикушима-сан. — А что с чакрой? — спросила я. — Не беспокойся, Сакура-чан, — доброжелательно сказала Сикушима-сан, — с твоей чакрой всё хорошо, она просто увеличилась. У детей такое бывает. Мебуки и Кизаши облегчённо вздохнули. — Тогда не будем вас отвлекать. Пока, Сакура-чан, мы ещё завтра придём, — сказал Кизаши и, взяв под руку Мебуки, направился к выходу из палаты. Следом за ними ушла и ирьенин. Я осталась одна. Наедине со своими мыслями и истерикой. Интересно, до какого возраста я доживу?

***

Если меня кто-нибудь спросит, что я делала в больнице два дня, то я не отвечу на его вопрос. Почему? Потому что ничего не помню! Единственное, что я помню, это то, что я рыдала в шесть ручьёв. Потом спала, а после мне стало адски больно и я отключилась. Да, я должна радоваться, что мне не надо учиться два дня, но какая разница? Я всё равно ни разу не была в академии. Я скучаю по моей прошлой жизни. Честно, я никогда не плакала, я просто не могу плакать, у меня слёзы не льются. Как бы объяснить? Если я хочу заплакать, то мне это очень сложно, почему-то слёзы просто не льются из глаз. А чтобы заплакать, надо, чтобы случилась катастрофа вселенского масштаба. Что собственно и произошло. Кстати, рыдала я не долго, где-то час, два. На большее у меня слёз не хватило. Потом я уснула и проснулась на следующее утро. Ко мне зашли Мебуки и Кизаши. Они принесли мне учебники и книжку про ниндзя. Я поблагодарила их, и они быстренько слиняли. То-сан сказал, что у них с Мебуки небольшое задание, и завтра они прийти не смогут. Я собственно не возражала. Когда они ушли, я чисто ради интереса пролистала учебники, в них были описаны стратегии боя, как собирать печати, как понять какое оружие тебе подходит, правила и законы ниндзя, важность действовать командой. В общем всё то, что должно помочь ученикам академии стать ниндзя. После моих рыданий я была выжата, как лимон, даже наверное как изюм, если не хлеще. Ну и решала я, значится, начать учиться. Я не понаслышке знаю, что учёба отвлекает от всего, и от проблем в том числе. Учебники академии ниндзя оказались интереснее, учебников из моего мира. (Как оказалось, я умею читать и писать на японском. Это меня очень удивило. А ещё я помнила всё то, что помнила Сакура, за исключением её жизни. У меня были только её знания и навыки. Поэтому мне не придётся навёрстывать упущенное в академии. Если я конечно пойду туда и это всё не окажется сном). За учёбой я просидела до двух часов дня, я бы училась и дальше. Но всё, что надо было сделать Сакуре, я уже сделала. Потом я читала книгу про ниндзя, принесённую Мебуки и Кизаши. Она была очень интересная, читалась взахлёб. Я уже собиралась перелистывать очередную страницу, но тут меня резко пронзила жгучая боль. Из лёгких будто вышибло весь воздух, мне показалось, что сейчас я выплюну альвеолы, да и лёгкие в целом. Даже крикнуть не успела, как потеряла сознание и отключилась. Дальше, помню, что мне было очень жарко. Как ко мне подбежала, только вошедшая Сикушима-сан, как она пыталась что-то спросить у меня и мой невнятный бубнёж. Потом меня стало знобить и я затряслась от холода. Всё та же Сикушима-сан укрыла меня тремя одеялами. Дальше была горячка и галлюцинации. Я отчётливо помню, как Сикушима-сан превратилась в летающего верблюда. И всё, дальше провал в памяти. Когда я очнулась, солнце было уже высоко в небе. Я хотела сесть и снять с себя одеяла, но тело болело так, что просто то, что я дышала было уже великим чудом. Я всё же села и меня прихватил кашель. Мне кажется, я кашляла, как пятисотлетняя старуха (Не в обиду таковым). На эти адские звуки в палату вбежала Сикушима-сан. — Сакура-чан, — обеспокоенно произнесла ирьенин. — Ты наконец очнулась. — Да, вроде, — неуверенно сказала я, голова ещё кружилась, а тело продолжало ломить. — Сикушима-сан, сколько я была без сознания? Ирьенин слегка замялась, но всё-таки ответила: — Три дня. Мои брови поднялись к макушке, а глаза расширились, как две двухлитровые банки. Весело, три дня в отключке. — П-почему так долго? — моему удивлению не было предела. — Я не уверена, что ты поймёшь, — ответила ирьенин. — И всё же? — деловито спросила я. Сикушима-сан улыбнулась и серьёзно сказала: — Из-за того, что у тебя увеличилась чакра произошло расширение чакроканалов. А когда такое происходит, обычно, перестраивается весь организм. — А я всё поняла, — улыбнулась. — Кстати, Сикушима-сан, я хотела спросить, из-за чего у меня сотрясение мозга? — Сакура-чан, я думаю лучше, чтобы Мебуки-сан и Кизаши-сан рассказали тебе всё сами, — с виноватым лицом ответила она. — Почему? — Они всё расскажут. — Хорошо, ещё раз спасибо. И ирьенин вышла из палаты. Я снова осталась одна. Осмотревшись, увидела на тумбочке книгу, принесённую то-саном и ка-чан. Дотянулась до неё рукой и продолжила читать там, где остановилась. Вскоре книга была прочитана. И только она оказалась на тумбочке, как в палату вошли Кизаши и Мебуки. — Сакура-чан, тебе уже лучше? — спросила ка-чан. — Да, спасибо. — Сикушима-сан сказала, что если завтра утром с тобой всё будет хорошо, мы сможем забрать тебя домой, — радостно сказал Кизаши. — Классно, — сказала и выдавила улыбку. На самом деле, мне было всё равно, у меня больше нет дома. Мебуки и Кизаши не заметили, что улыбка поддельная и начали рассказывать, о своём задании. Когда их рассказ закончился, я спросила: — Ка-чан, то-сан, что случилось? Почему у меня было сотрясение мозга? Улыбки с лиц Мебуки и Кизаши мигом сползли. — Сакура-чан, я думаю тебе лучше не помнить этого, — сказала ка-чан. — Да, я тоже так думаю, — согласился то-сан. — А я думаю, мне надо знать. Чтобы тогда не случилось, это всё-же случилось со мной, — ага, конечно, со мной, ха! — Сакура-чан, мы твои родители и нам лучше знать, что для тебя будет лучше, — строго сказала Мебуки. — Я понимаю, ка-чан. Но я, правда, должна знать! — Сакура… — Ка-чан! У нас началось соревнование в гляделки. Благодаря тому, что Мебуки для меня только мать Сакуры, а я для неё дочь, победа была за мной. — Хорошо. Мы расскажем тебе, но только, когда тебя выпишут. Сикушима-сан предупредила нас, что тебе нельзя нервничать, — сдалась она. — Ура, — возликовала я. Кизаши как-то косо на меня посмотрел. Не обращая на него внимания я решила, что было бы не плохо узнать про мир шиноби, как здесь что устроено. Как жила Сакура, до того, как в её теле появилась я. Я и спросила, под невинным предлогом того, что хочу узнать про себя побольше. То-сан и ка-чан обрадовались, что можно уйти от этой страшной темы про сотрясение и начали рассказывать мне про «мою» жизнь.