Багровые дни моей юности

      Двухместная повозка прыгала по редким кочкам, в сопровождении последних солнечных лучей. Ямщик давно устал подгонять лошадей, а солдаты, охранявшие ценный груз и пассажиров, совершенно не торопились домой, наслаждаясь живописной местностью бескрайних полей и свободных ветров. Солнце нежно обволакивало лица в тепло позднего лета, а воздух стоял просто невыносимо ностальгический. В таких моментах хранятся детские воспоминания и мечты, в таких моментах хранится сама свобода. — Сколько нам ещё осталось? — каштановая голова недовольно высунулась из открытого окошка. Парень посмотрел вверх, морщась от ослепляющего света, и добавил: — Дождь пойдёт. — К полуночи прибудем, — ответил сопровождающий, стараясь контролировать ход коня. Юноша спрятался внутрь, оставив окно открытым. — Послушай, тебе не кажется странным, что мы не встретили ни одного титана? — задумчиво проговорил он, поправив волосы назад. — Мне всё кажется каким-то странным и необычным сейчас, — девушка, сидящая напротив, ушла от пристального взгляда, созерцая прекрасный вечереющий пейзаж. Лёгкая улыбка проступила сквозь задумчивое выражение лица, последовал тихий смешок. — Истеричная реакция на произошедшее, пройдет. — Нет, Луи, я поняла, кое-что, — она легонько коснулась раненой ноги, мысленно возвращаясь в прожитые дни. Вегард молчал, ожидая ответа, Эрсэль продолжила: — Ури выбрала умереть за любовь. Не могу представить, что бы с ней стало, узнай она о гибели главнокомандующего. — Хорошо, что ты это отпустила. Сама подумай, люди такие эгоистичные создания! Они грустят по поводу чужой смерти только потому, что больше не смогут находится рядом с этим человеком. При этом никто не станет помогать тебе в случае возникновения проблем. Справляйся с собой как хочешь, главное — живи и не доставляй другим неудобства собственной кончиной. — Луи взбесился, как только начал свою речь, настолько, что тщательно уложенные пряди волос выбились из общего вида. Вернуарвер смотрела него вдумчиво, с неподдельным интересом следила за ходом мыслей, стараясь отыскать причину потрясающего высказывания. Он был прав до последней паузы, ведь смерть — не самое страшное. Узнав о чьей-то смерти, мы в первую очередь стараемся узнать причину. Трагедия заключается не в гибели, а в её предпосылках. — Такое чувство будто всю жизнь хожу вокруг этих слов, а дойти не могу. С языка снял. — Ладно, что делать думаешь, как приедем? — В газету пойду. Хочу написать о подвиге нашего народа. — Тоже мне подвиг: одни померли не весть за что, другие — отсиделись, как крысы. Ты то пойди, счастья попытай, да как бы тебя твой народ не вздёрнул после таких откровений. Не из чего здесь подвиг делать. — А как в глаза родителям смотреть, Луи? Как сказать, что их детей больше нет? Да от них даже тире между двумя датами не останется — так, закинут в общак и прикопают. Вдумайся. А здесь — память. — Память памятью, но ты и меня послушай: за предательство, а мы по факту и есть предатели, никто по головке не погладит. — Главное всё описать грамотно, — с подозрительным смешком ответила Эрсэль. Теперь она совсем не казалась Луи простушкой, какой представлялась ранее. Мужские плечи подрагивали, а ладони схлопнулись, пока негромкий смех разносился по повозке. Парень свесил руки по сторонам, предварительно помахав указательным пальцем перед носом девушки: — Хитрая. — Есть немного, — шутливо ответила девушка. — Ты-то чем занят будешь? — Денег у меня немного, но на новый гончарный круг хватит. Вообще не понимаю, как разведчики живут на заработанные копейки. Хорошо ещё, что государство не зажало. В целом, буду лепить и продавать. Промышленность — дело окупаемое. Вот ваша войнушка — для души. Ты на меня так не смотри, я этот металлолом в руки не возьму — наелся. — Тогда что тебя привело в королевское училище? Одиннадцать лет назад — Луи! — коренастая женщина средних лет тяжело проходит в маленькую запыленную комнатушку. — Сколько можно сидеть дома? Пойди вон, отцу помоги. — Мам, я же говорил: не интересно мне охотиться, — лохматый худенький мальчик собирает по полу засохшие остатки глины вперемежку с кривыми тарелочками. — Опять всю ночь не спал? Ну что же ты этой ерундой занимаешься? Не даст тебе эта грязь ничего, — взмолилась женщина, поднимая истерику. Заметив подавленный вид сына, она смягчилась и принялась помогать с уборкой мусора, — Право слово, сынок, бросай это. Я же как лучше хочу. — Мама, не трогай, — возражает он, стараясь сдержать подступающий ком. Глаза смотрят в пол, пока детский разум насильно душит злобу, отзывающуюся тупой болью в висках. — Я сам. — Луи, ну пойми ты: в этой жизни мы не всегда можем делать то, что нам нравится. В конце концов, нужно на что-то жить, — женщина не перестаёт успокаивать сына, небрежно сбрасывая засохшие ошмётки в кучку. — Я сам, мам, — он говорит на автомате, теряя контроль над потоком слёз, приглушенно летящим вниз. — Смотри какой улов сегодня, мать, — по дому разносятся тяжелые шаги и чавканье сапог. Толстый холщевый мешок с силой ударяется о кухонный стол. — Анна, ты где? — долговязый мужчина, не дожидаясь ответа проходит в комнату сына. — Ты уже вернулся, — улыбается женщина. — Мы вот, порядок наводим. — Порядок — хорошо. А ты чего ревёшь? — обращается он к сыну. — Да вот опять лепил всю ночь. А я ему говорю: лучше бы ты так по хозяйству помогал, — продолжает нагнетать мать, вызывая у мальчика желание стиснуть зубы покрепче от обиды. — Я помогаю, — разгоряченно отвечает Луи, припоминая всю подмогу, оказанную что матери, что отцу. — С просьбы. Мы просить не должны. Отец в твоём возрасте уже знал, что нужно делать. — Ничего, я из него быстро дурь эту выбью. Будет как нормальный мужик — служить пойдёт, — ответил тот понаблюдав за всей этой картиной. — Я не хочу служить, — всё также расстроенно говорит Луи. — Не хочет он. Ты на брата старшего посмотри, служит. Человеком стал, — мужчина поднимает кисть, ловко отбрасывая указательный палец вверх и, насупив густые брови, продолжает: — И ты станешь. Нечего меня позорить своей лепниной. — Потом записали на службу. Делать было нечего, пришлось идти. А мне тогда уже всё одно было: лишь бы от дома подальше, да и гордость семьи, с другой стороны, — он глубоко вздохнул, откинувшись на спинку сиденья. Дождь неравномерно покрапывал, успокаивая шалящие нервишки Веграда. — Знаю, родителей не выбирают. Кроме того, они сами были воспитаны также: отдай всё тому, кто не просит и требуй взамен всю жизнь. Да, во мне говорит обида, признаюсь, и я рассказал только плохое. Было и хорошее. Было, но мало. В целом, перестал я соображать. — По всей видимости, родители тебя любили, но свою репутацию — ещё больше, — девушка приложила ладонь ко лбу, прикрыв глаза. Она осознавала, что говорит не то, опираясь на поверхностное суждение. Всё-таки раздражение задело её. — Несмотря на всё это, ты вырос достойным человеком, Луи. — Достойным, — хмыкнул он. — Не цепляйся к словам. Я говорю, что думаю. Кстати, не знала, что у тебя есть брат, — неловко подметила Эрсэль. — Его имя тебе ничего не даст, да и нет его больше — спился. Вот так всю жизнь делал дело, а для чего — неясно, для кого — тоже. Хотя, что уж там, явно не для себя. Не приносило удовольствие плясать под чужую дудку, а он между прочим архитектором хотел быть. Ну его! Не люблю вспоминать об этом. Что с твоей семьёй? Слышал, королю кто-то подсказал с вами расправиться. — Дело было буквально через пару дней после смерти матери. Я её очень любила и люблю до сих пор. Сильная женщина. Она — пример: собранная, храбрая, любящая и при этом очень вредная. — улыбнулась Вернуарвер, собираясь с мыслями. — В общем, там такие страсти кипели: королева отравила её из ревности к королю. Тот чуть с ума не сошёл, как узнал. Всё-таки, мама была его правой рукой. Дальше не знаю, через неделю начали пропадать один за другим. — Значит, кто-то испугался мести, — задумался Луи. Его верхняя губа подрагивала в отвращении. — Зато с этой сукой расправились в тот же день. — спокойно отвечала Вернуарвер, приспустив веки. Злорадство залегло под глаза, а дыхание неравномерно подрагивало. Вегард взглянул на неё с тайным интересом. — Приложила к этому руку? — Если бы король помиловал, разорвала бы обоих, — на что Луи только одобрительно кивнул. — Ты интересная. Давай как-нибудь встречаться, может раз в несколько месяцев? Скажем, каждую восьмую среду у товарной площади. — Идёт. — Ребята! Нам придётся переждать какое-то время в лесу: дождь совсем непроглядный! — донёсся хриплый крик с улицы. — Как прибудем, не выходите, мы будем в соседней повозке, благо запасную снарядить додумались. Девушка закрыла окошко и устроилась поудобнее, собираясь немного вздремнуть под мелодичные звуки громового раската. — Значит, прибудем где-то на рассвете, — подытожил Вегард, ютясь в холодную курточку.       Их встретили наляписто развешенные флаги с государственной символикой, обозначенной в виде белой ассиметричной звезды на синем фоне. Подобный жест не вызывал подозрения, однако указывал на очевидные перемены. Оно и понятно: после долгого отсутствия, на всё начинаешь смотреть как-то иначе. Чистые улицы мирно спали в дымке нового дня, пока герои Шиганшины добирались в столицу, где тотчас же были приглашены на аудиенцию к самому королю, страстно желающему услышать всё из первых уст.       Худощавый юноша сидел во главе обеденного стола, печально опустив голову. Русые слегка волнистые волосы, едва доходящие до плеч, скрывали грубо выточенные черты лица: слишком тонкие и холодные — в лучших традициях небесных кровей. Гостей встретил взгляд ледяных глаз. Нет, он не был огорчён, скорее создавалось впечатление, что при его создании кто-то забыл наполнить радужку ярким цветом. Да и во внешнем виде не вызывал восхищения будучи красивым для людей с самыми извращенными фантазиями. — Кай? — Эрсэль нашла в себе силы начать диалог. С недосягаемого лица сошла каменная маска: трепетная улыбка придавала ему карикатурный вид, но он ничего не мог с собой поделать, радуясь встрече старых знакомых. — Здравствуй! Я так рад вас видеть, — растерянно привстал Кай, тут же присаживаясь на место словно школьник. — Ваше высочество! — девушка, стараясь удерживать боль в себе, приклонила колено в знак вины и скорби. — Поднимайся, я знаю, — мягко ответил он. Вернуарвер поднялась по воле приказа, а король продолжил: — Ты всегда защищала её и защитила бы тогда. Уверен, ты пыталась. Точно знаю. Так распорядилась судьба. А сейчас присаживайтесь за стол, помянем. Тишина стояла стеной. К еде никто притронутся не решался. Что там к еде, никого не волновал лишний мужчина, сидящий рядом с королём. — Как там? Слышал, у них сильные солдаты, — принялся разгонять тишину Кай. — Наслышан про Леви Аккермана, — лукаво добавил тот самый мужчина. — Мы тоже, — едва ли огрызнулся Луи. — Встречали его? — манерно, с ноткой притворного любопытства интересовался король, будто продолжая водить ежедневные светские беседы. — Рассказы об этом человеке — сплошная легенда, Вам не о чем переживать, — тускло ответила Эрсэль, с желанием убраться оттуда. Она не хотела видеть этих стен, чашек и одеяний, знакомых с самого детства. Изобилие синего цвета давило на мозг, искажая зрительное восприятие. — А кто сказал, что мы волнуемся? Так, посмотреть хотелось, — продолжал неизвестный мужчина. — Мужик, ты вообще кто такой? — вскинул бровь Луи. — Ты же Луи, верно? — встрял король, получая кивок. — Давайте помянем лучшего человека. — Я не пью вино, — бесстрастно ляпнул Вегард. — Ты был с ней знаком и не хочешь почтить память усопшей? — истеричный тон просачивался через недовольство, Кай сжал пальцы на изящной ножке кубка. Веруарвер кивнула товарищу, всем видом показывая, что король не намерен отступать назад, хотя бы по причине свой избалованной натуры.       Когда последняя капля ушла со дна искусных сосудов, Луи сразу же принялся поедать пищу, не ожидая особого предложения. Эрсэль же потянулась за виноградом. Как же она скучала по подобным фруктам, ставшими диковинкой на чужих землях. Как только сочный зелёный шарик оказался между пальцами, в глазах резко потемнело, а рука бессильно упала, хлопнув по незажившей ране. Вегард свалился замертво на пол, стаскивая за собой всевозможную посуду.

***

— Я подал запрос, — сказал Аккерман, подходя к больничной койке, рядом с которой сидела Ханджи. — Спасибо, капитан, — отозвался Нейтан, определённо чувствуя себя лучше. — Так по какой причине нам нужно их беспокоить? — спросила женщина. — Вы упомянули смену короля, — медленно и мрачно начал Лоас, — это значит, что король Кай Блау. — Верно, — Зоэ внимательно следила за ходом мысли. — Кай относился к Ури с самого детства не просто как к сестре. Его тянуло, — он старался объяснять без особенных словесных затрат, отзывающихся болью в груди. Пока Леви изображал отвращение, женщина интересовалась знала ли об этом Эрсэль, на что получила отрицательны ответ. Тогда юноша продолжил: — Он терпеть её не мог, но старался выглядеть доброжелательным. Задаривал подарками, уговорил отца отправить её в кадеты. — Получается, он может… — Убить её, — закончил Аккерман в глухом потрясении, уже привычно заканчивая фразы за старой подругой. — А вместе с ней и этого дружка-нелегала. — Нелегала? — удивилась Ханджи. — Я говорил с Кэссиди, она помогала Вернуарвер. Тот парень что-то толкнул ей, чтобы та не загнулась от шока. — Понятно. — Луи может выжить, но, если окажется рядом, — продолжал Нейтан. — Да, плохи дела, но нам ничего не остаётся, кроме самого отвратительного — ожидания, — подытожила главнокомандующий.