Семь ударов сердца

— Орки бежали. Эребор отбит. Нам надо подготовить короля к отходу в чертоги Махала, — тихий голос Балина вывел меня из оцепенения. Оказалось, я всё ещё сидела возле Торина, поглаживая Лию по голове, а та уснула, положив голову мне на колени. Сколько я так просидела, я не знала, но моя спина и ноги успели онеметь. — Что насчет других погибших? — спросила я, стараясь не смотреть на окаменевшее лицо Торина. — Мы собираем их на рыночной площади, ищем родственников, подготавливаем склепы, — ответил стоявший неподалеку Дор, — Принц Фили отдал распоряжения расчищать завалы и искать пострадавших на нижних ярусах… — Где он? — мой голос дрогнул. Фили выжил. Он жив! Казалось, что воздух стал менее плотным, а грудь расширилась, позволяя сердцу снова биться. Как бы неуместно было в данный момент чувствовать облегчение, я его ощутила в полной мере. — Он на нижних ярусах с Двалином и Кили, — ответил Балин. — Он уже знает об Аше и Фрерине? — мои глаза наполнились слезами, но я заставила себя стиснуть зубы, чтобы не разреветься при воспоминании о изрубленном мальчике и его матери, уснувших вечным сном в собственной крови. — Да, он… он справится, они в соседней пещере, — тихо сказал Балин, — Госпожа, нам надо подготовиться к погребению… — Что мне делать? — хрипло спросила я, поднимаясь на ноги и передавая спящую девочку Дору. — Вы и так сделали больше, чем… — Балин, я в состоянии помочь, — резко ответила я, — И мне надо занять руки и голову… — мне пришлось быстро смахнуть ладонью покатившееся по щекам слезы, — Я не могу сидеть без дела в такое время. Я могу помочь… — Если вы уверены в своих силах, — устало сказал Балин, — Теперь вы вдова короля и мать наследника. Вы должны в первую очередь заботиться о здоровье будущего короля, — Балин поклонился, — После похорон нам надо будет решить, как поступить. Торин дал четкие указания, насчет вас и Фили. А сейчас постарайтесь не переусердствовать. — Какие указания, Балин? — моя голова туго соображала, но я смогла уловить тревогу в голосе советника короля. — Потом, моя госпожа, — прошептал Балин, опуская голову, — Все дела потом. А сейчас вам лучше пойти сменить повязку на руке, чтобы не было заражения, — он кивнул на моё предплечье, — а я позабочусь обо всём остальном. — Спасибо, Балин, — тихо сказала я, — Торин… Торин всегда… ты для него был… — Я знаю, знаю, — Балин похлопал меня по ладони и смахнул слезу со своей щеки. Я повернулась к дверям и заметила знакомые рыжие волосы, правда сейчас они утратили свой блеск и были запачканы кровью и каменной пылью. — Тауриель, — выдохнула я. Эльфийка резко остановилась и повернулась в мою сторону. Черты её красивого лица дрогнули и она заключила меня в объятия. До этого момента я и не понимала, как сильно мне было это необходимо. — Мне жаль, Тал, — прошептала она, — Мне так жаль… Часы пролетали так быстро, что я даже потеряла счет времени и не знала, сколько прошло дней. Прощание с королем, Ашей и принцем Фрерином проходили в специально приготовленном для этого зале в глубинах Горы. По соседству семьи хоронили своих родственников в древних склепах Эребора. Здесь не было семейных пещер, отдельных мест — аристократы стояли бок о бок с шахтерами и торговцами, оплакивая своих детей, жен, родителей… Все, кто хотел отдать последнюю дань королю Эребора, приходили постоять в молчании рядом с пьедесталом, на котором лежал Торин. На соседних возвышениях находилась принцесса Аша с сыном. Их решили хоронить вместе, чтобы не разлучать мать и сына. Кили и Фили, Двалин и Балин и другие самые преданные Торину гномы стояли с каменными лицами. Я стояла рядом с изголовьем мужа, то и дело касаясь пальцами его волос. Мои мысли роились в голове подобно разъяренным пчелам. Страх парализовывал, осознание одиночества накатывало волна за волной, возложенная на плечи ответственность давила к земле, усталость за прошедшие дни отзывалась в мышцах. Я чувствовала каждой клеточкой, что осталась одна. После того, как приняла свою судьбу, как посмела порадоваться жизни, привыкнуть к своей участи, Торин оставил меня. Гора, что стала мне домом, вдруг показалась холодной и мрачной. Пустота со всех сторон обрушилась на меня как огромный снежный ком. Кто я? Что я здесь делаю? Зачем всё это? Вопросы, вопросы, вопросы. У меня было столько вопросов, что голова раскалывалась. Когда Фили объявил конец церемонии, я наклонилась и поцеловала лоб Торина. Как бы сильно я его ни ненавидела или боялась, эти чувства были равносильны и любви, что я испытывала к этому властному, несгибаемому мужчине, умеющему выбивать из врагов дух и выковывать тончайшие украшения. — Пора, — Фили подошел ко мне и легко дотронулся до плеча. — Фили, — его имя сорвалось из моей груди едва различимым вздохом, — Мне так жаль… Аша и Фрерин… Они не заслужили такой смерти. Они не были воинами. Они… — Спасибо, госпожа, — Фили опустил глаза и прижал ладонь к своей груди, — Пусть все мертвые упокоятся в чертогах Махала до дня воскрешения. — Да будет так, ваше высочество, — прошептала я, и направилась к выходу из склепа, находясь словно в тумане. Все последующие дни, недели, месяцы я при любом удобном случае нагружала себя работой, чтобы не думать о будущем, которое ужасало до такой степени, что сердце начинало учащенно биться, а в глазах темнело. Всё стало ясно после похорон, на первом собранном Фили Совете. По приказу Торина, он стал наместником, временным правителем Эребора, неоспоримым лидером, который сохранит трон для наследника Торина. — Сейчас главное обеспечить безопасноть границ, — подал голос Двалин, сидящий по мою правую руку, — Подземные переходы мы завалили камнями. — Надо отправить стражников на нижние ярусы, прочесать каждый угол, проверить все туннели ещё раз, — согласился Фили, — Часть воиск регулярно будет патрулировать Гору. Нори, — обратился он к рыжему гному, — возьмешь двадцать гномов и отправишься шерстить северную границу. Чтобы ни одна тварь не скрылась. Ты понял? — Да, ваше высочество, — отчеканил Нори. — Теперь внутренние вопросы, — прокашлявшись, подал голос Балин, — Торин приказал защищать трон для наследника… — Я это сделаю, — твердо сказал Фили, стараясь не смотреть в мою сторону. После похорон его лицо приобрело более суровое выражение лица. Я ни разу не видела, чтобы он с того времени улыбнулся. Даже своей дочери, которая теперь спала в моих покоях, рядом со мной, он не мог подарить улыбки. Его терзала боль и вина за то, что не уберег жену и сына. И я могла только догадываться о глубине этой душевной раны. — Вы не можете обеспечить безопасность госпожи, — покачал головой Балин, — Когда придет срок, любой гном, считающий себя слишком смелым, безрассудным, алчным или Махал весть каким ещё, будет добиваться её. Любой сможет объявить себя достойным занимать столь почетное место рядом с троном. — Я обеспечу охрану, — процедил сквозь зубы Фили. — Этого может оказаться недостаточно, Фили, — мягко проговорил Балин. — Может быть, объясните мне? — не выдержала я, повысив голос сильнее, чем расчитывала. Но мне надоело, что о моей судьбе рассуждают, словно меня здесь и нет. Все посмотрели на меня. Все, кроме Фили. — Пока ребенок находится в вашем чреве, госпожа, — начал объяснять Балин, — вы не можете стать женой другого гнома. Но после того, как вы родите и истечет срок равный четырем месяцам, вы станете уязвимы. Этого нельзя допустить. Начнутся притязания на трон. Гномы могут оспорить наместника, — Балин глянул на Фили. — Тогда пусть Фили возьмет меня в жены раньше остальных, — я сама удивилась своей смелости. Фили до сих пор так и не глянул на меня. Не перекинулся ни словом. Мы даже не пересекались нигде до этого самого момента. Я не знала, что он чувствует. Но была уверена, что ради Эребора он пойдет на все. Наверное. — Это было бы идеальным решением, — вздохнул Балин, — Но дело в том, что Фили уже был вашим мужем и отказался от вас. У него нет больше прав на вас. — Но это глупо! — возразила я, — Наш союз решит все проблемы с престолонаследием! — Гномы не примут этот союз. Возникнут споры, — подал голос Глоин, — Недовольные используют этот шанс, чтобы отобрать у Дуринов власть над Эребором. Присутствующие гномы согласно закивали головами. А я впервые за эти дни встретилась взглядом с Фили. Мимолетно брошенный взгляд пронзил меня не хуже острого клинка. В нем была боль, злоба, отчаяние, непреклонность, сила, страдание, пустота… До меня медленно доходила мысль, что все кончено. Для нас с Фили. У нас с ним больше нет будущего, какими бы ни были мои самые смелые надежды. Даже, если Фили слишком поглощен своей болью, я была уверена, что смогу хоть немного сделать его счастливым. Эгоистично и предельно самонадеянно, но жизнь с Торином научила меня одному — я больше не хотела упускать своего счастья. Пусть и призрачного. А теперь даже это оказалось невозможным. — И что же делать? — не своим голосом спросила я, пряча под столом задрожавшие вдруг руки. — Самое надежное, это надеть траур, — ответил Балин, — Как сделала мать Фили и Кили после смерти их отца, чтобы стать неприкосновенной. Я заметила, как губы Фили превратились в тонкую линию, а его пальцы сжались в кулак. — Это означает, что Тал никогда не сможет выйти замуж, — процедил он сквозь зубы. — Другого способа защитить трон нет, — спокойно сказал Балин, — Я продумал все возможные варианты, изучил гору бумаг. Нет ни одной лазейки, Фили. — Я буду биться за неё и за трон, — голос Фили прогремел, как грозовой гром. В этот момент он настолько стал похож на своего дядю, что все вдруг смолкли, выпрямив спины, — Я буду биться с каждым, кто посмеет претендовать на её руку. — Фили, эти схватки не такие. За трон будут биться насмерть, — решил уточнить Двалин. — Я выстою, — уверенно проговорил Фили. — Будешь убивать наших союзников? В течении тридцати лет? — покачал головой Балин. — До конца дней, если понадобиться, — процедил сквозь зубы Фили, так и не посмотрев на меня. Я уже не прятала руки, потому что дрожала всем телом. Фили готов был драться за меня, зная, что призом в случае победы всё равно будет одиночество. В этом нет смысла. Это никому не нужный риск. Я не была готова к этому. — Нет, — резко ответила я, — Фили не может биться за меня. Фили, — я встала, собираясь уйти, — Я запрещаю тебе рисковать… троном. Если тебя убьют или покалечат, то наш народ станет уязвим. Я дала слово Торину сохранить трон для нашего с ним сына, и я это сделаю. После того как истечет срок моей неприкосновенности, я объявлю о трауре. На этом всё. Я развернулась и направилась к дверям, всеми силами стараясь сдерживать слезы. А вечером в мои покои пришел Фили. — Ты не знаешь, на что себя обрекаешь, — с порога проговорил он, резко захлопывая за собой дверь. — Фили… — я так долго не видела его так близко, так долго не слышала его голос, обращенный ко мне, что сейчас не знала, как себя вести. Нас разделяло слишком многое, и главной преградой было даже не горе потери близких, а невозможность быть вместе после всего пережитого и выстраданного. Но я не хотела показывать ему свою слабость, не хотела делать ему ещё больнее. — Молчи и слушай, — отрезал Фили, держась на расстоянии, — Моя мать пожалела о своем решении, и не раз, — сказал он уже мягче, — Её порыв был вызван любовью к моему отцу. Ей казалось, что она не сможет уже полюбить никого. Она ошибалась. Она нанесла себе татуировку траура на лицо и стала навсегда неприкосновенной. И теперь, даже если она захочет, она не сможет выйти замуж, не навлекая на себя и весь свой род позора. — Фили, — сделала я ещё одну попытку привлечь его внимание, но тщетно. Он смотрел куда угодно, но не на меня. — У тебя есть выбор, — сказал он, сжимая кулаки, — У тебя ещё может быть будущее… — А у тебя? — не выдержала я, — У тебя может быть будущее? — Лия… не надо, — прохрипел он и прокашлялся, — Я знаю о чем говорю. Не хорони себя заживо… Я хотела крикнуть ему в лицо, что уже давно похоронена в этом склепе под названием Эребор, что без него моя жизнь не имеет смысла. Но я лишь покачала головой. — Я дала слово Торину, Фили, — сказала я, вскинув подбородок, — Королева Эребора не дает пустых обещаний. Я сохраню трон сыну Торина любой ценой. Даже ценой собственной жизни. И ты не переубедишь меня. Фили поднял на меня глаза и наши взгляды пересеклись. — Лия… если бы… — начал было он, но тут же замолчал, мотнув головой. — Не рви старые раны, Фили, — прошептала я, — Я и так виновата перед тобой… — Это моя вина, — покачал головой Фили, нервно проводя рукой по волосам, — Это я виноват. Если бы я не согласился на тот брак. Если бы продолжил искать и ждать… — Это не твоя вина, — прошептала я, — Я совершила глупость. Я думала, что успею вернуться раньше. Я ошиблась. Я заслужила наказание, но не ты. — О чем ты? — на лице Фили мелькнуло непонимание. — Фили, когда я исчезла, я не падала в реку, не теряла память, — признание полилось из меня, словно наконец-то достигло своего апогея и больше не в силах было находиться внутри, — Я просто вернулась домой. Домой, в другой мир, другое время… Элронд объяснил бы лучше, он знает мою историю… Это правда, Фили. Я пробыла дома всего ничего, какие-то жалкие часы, а когда вернулась, то оказалось, что здесь прошли года. У тебя уже была семья. Я не могла просто взять и разрушить её, как бы больно мне ни было, как бы напугана я ни была. Поэтому это не твоя вина, Фили. Ты искал меня, но просто не смог бы найти, даже если перевернул верх ногами все земли Арды, потому что меня просто не существовало здесь. Это не было твоей ошибкой. Это не твоя вина… Лицо Фили побледнело. Он хотел было что-то сказать, но лишь покачал головой. — Прости меня, Фили, — прошептала я, — Прости меня. — Это больше не имеет значения, — сухим голосом сказал он, опустив взгляд на мой живот, — Ни малейшего барлогова значения! Я не увидела, как Фили развернулся и вышел — мои глаза застилала пелена слез. Я лишь услышала, как хлопнула дверь. Дни потекли липкой патокой. Восстановить школы и работу цехов не составило труда. Сложнее было с сиротами и калеками. Нужно было обеспечивать им кров на постоянной основе. Необходимо было следить, чтобы выделенные средства достигали цели и не терялись в чьих-то карманах. А ещё возникли проблемы с разрушенными взрывами нижними ярусами, где находились дома рабочих. Надо было устроить расселение гномов по свободным жилищам, обеспечить их самым необходимым. Работы было много. И это было только на руку мне. Теперь, когда моя жизнь была расписана до конца дней, было легче принять её. Я собиралась не только сохранить трон для сына, но подготовить для него грамотное, целеустремленное, образованное поколение гномов, которые будут не столько зависеть от своего правителя, но и будут надежной опорой ему. С Фили приходилось пересекаться часто по самым различным вопросам. Он, как и я, погрузился с головой в работу. Кили помогал ему, как и Тауриель. Она возглавила центр, объединяющий начальные школы и стала преподавать целительство. Фили больше не поднимал вопрос моего будущего траура. Он вообще говорил со мной теперь только по делу и только в назначенное время. А я больше не решалась просить у него прощения. Раз он не простил меня сразу, значит я заслужила оставаться непрощенной. Этот груз давил мне на сердце, но будущее материнство сглаживало эту тяжесть. Каждую ночь я мечтала о своем сыне, представляла себе его, планировала каждую мелочь. Лия, которая теперь прочно обосновалась в моей комнате, стала для меня отдушиной и ещё одной причиной не предаваться унынию. Несмотря на то, что Лия души не чаяла в своем отце и часто ездила с ним на прогулки или играла под его столом в кабинете, она всегда спала со мной. И отчасти я была рада этому. Она помогала мне избавиться от моих кошмаров, а я помогала ей справиться с её страхами. И к тому же она была частичкой Фили. Вдыхая по ночам её запах, смешанный с запахом Фили, я успокаивалась и расслаблялась. Если он будет рядом, этого будет достаточно. Должно быть достаточно. Через два месяца, когда я со дня на день должна была родить, мы с Фили находились в библиотеке, изучая карту Мглистых гор. Балин был уверен, что древнее королевство гномов Кхазад-Дум пустует. Орки давно покинули те места, а о балроге никто не слышал много лет. Он хотел подготовить разведку в горы, но Фили эта затея не нравилась. Сейчас было не лучшее время для похода. Тем не менее, он начал изучать карты и историю Кхазад-Дума. В тот день он как раз расстелил на столах рулоны кожи, на которых были нарисованы горные тропы, обозначены обвалы и пики гор. Я же пришла за книгой по травам, которую собиралась отдать переписать для учеников Тауриель. Я и сама часто переписывала книги для детей, так как книг было мало, а копировальных машин в этом мире не существовало. Фили заметил меня и предложил посмотреть на карты и помочь ему найти другой вход в древний город. Он довольно часто спрашивал меня совета или просто интересовался моим мнением. Сначала другие гномы скептически относились к моим словам, но после проделанных мною небольших реформ в образовании и социальных сферах жизни гномьего народа, они пришли к единогласному мнению включить меня в Совет. Фили внимательно разглядывал карту, водя по ней пальцами. Он был уверен, что должен быть запасной вход и не один, как и в Эреборе. Гномы всегда имели несколько тайных выходов на всякий случай. Он пытался определить, где гномы Кхазад-Дума могли сделать дополнительные двери. — Я думаю, что гномы вряд ли бы сделали выход на вершине горы, — озвучила я свои мысли, — Это небезопасно и довольно проблематично для передвижения. Думаю, надо искать ниже, у корней горы или чуть выше… — Лия, — Фили вдруг накрыл своей ладонью мои пальцы. Я напряглась. Он последнее время называл меня гномьим именем или госпожой, но никак не моим именем, — Я не хочу, чтобы ты стала вечной вдовой… — Мне казалось, что этот вопрос закрыт, — осторожно ответила я, — Я не изменю своего решения. — Я готов биться за тебя, — произнес он полурыком, — Я достаточно силен, чтобы выстоять. Ты сможешь сама выбрать свою судьбу… — Фили, как только я попала в Средиземье, у меня ни разу не было выбора, — усмехнулась я, — И сейчас это тоже не вопрос выбора. Это моя судьба. — Не делай этого, — в голосе Фили послышалась мольба. — И что тогда? Что, Фили? — я заглянула в его уставшие глаза, — Какой смысл, если… если… В этот момент дверь библиотеки распахнулась, и я резким движением убрала свою руку из-под ладони Фили. По коже проползли мурашки холода, словно кто-то содрал с моей руки кожу. — Ваше высочество, прибыл король Бард, — сообщил вошедший гном. — Я должен идти, — тихо сказал Фили, — Прошу, подумай над моими словами. Я знаю, что справлюсь. Я уверен в себе. И я хотел бы, чтобы и ты была уверена во мне… С этими словами он направился к двери, а меня вдруг пронзила такая боль, что даже крик вышел хриплым. Меня словно разрезали пополам электрическим разрядом. По ногам потекла теплая струйка. — Фили, у меня воды отошли, — такого ужаса я, наверное, не испытывала даже при встрече с орками, — Фили, — всхлипнула я, хватаясь за край стола, потому что ещё один разряд боли взорвался внутри меня и я застонала. Фили в два шага оказался возле меня, подхватил меня на руки и ринулся прочь из библиотеки. — Позовите Тауриель! Бифура! Всех целителей и повитух! — заорал он стражникам. Мир закрутился у меня перед глазами. Я с трудом соображала, что происходит — мой мир сузился до схваток и промежутков между ними. А через шесть часов мучительных родов на свет появился наследник Эребора. — Махал Всемогущий! — воскликнула одна из двух повитух, что принимали роды, — Махал Всемогущий! — Великие Валар! — ахнула вторая повитуха и расплакалась. — Дайте мне моего сына! — потребовала я усталым голосом, и тогда повитуха, еле держась на ногах, протянула мне сморщенное дитя, в остатках околоплодных вод и моей крови. — Махал послал нам свое благословение! — прошептала гномка, — Махал послал нам Дурина! Госпожа, в вашем сыне переродился сам Дурин! Седьмое перерождение! Махал милостив к нашему народу! Это чудо! Чудо! — Что? — не поняла я, а потом вспомнила, что родоначальник рода Дурина по легенде перерождается в одном из гномов своего народа, чтобы передавать знания и вести свой народ верным путем. Я посмотрела на грудь сына и увидела родимое пятнышко в виде полумесяца в районе сердца. Дурин. Только у Дурина могло быть родимое пятно в районе сердце. Так его узнавали гномы среди тысяч других. Я вдруг подумала, что теперь мне даже не надо будет ломать голову над именем. И здесь мне не дали выбора. Я даже усмехнулась своим мыслям, но гномки восприняли мою улыбку по-своему и принялись улюлюкать, а потом позвали Фили и советников прочитать молитву над младенцем и сообщить им и всему Эребору о рождении Дурина Седьмого. — Это же… — Балин потерял дар речи, и я увидела слезы в его глазах, как впрочем и в галазах других. — Дурин Седьмой, — прошептал Фили, балгоговейно беря младенца на руки и целуя его в лоб, — Дурин, сын Торина, внук Траина. Да разгорятся печи кузен твоего народа, да будут остры топоры твоих воинов, да будет тверда твоя рука, а сердце благородным! Твой народ приветствует тебя и клянется в верности тебе. Фили улыбнулся и аккуратно передал младенца Балину, который прочитал молитву на кхуздуле. — Теперь вам нет надобности носить траур, мать Дурина, — обратился ко мне с новым титулом Балин, — Вы дали жизнь Дурину. Ваше чрево священно. Никто не посмеет возжелать вас. Любой, кто оскорбит вас, будет жестоко наказан. Любой, кто тронет вас, лишится руки. Я перевела взгляд на Фили. На его каменном лице я не смогла прочитать, о чем он думает. Я же хотела просто остаться наедине с сыном. Обо всем остальном можно подумать позже. Позже. Или никогда. Мой сын отфыркивался и издавал самые потешные звуки, что я когда либо слышала. Пусть он является перерождением родоначальника рода, пусть он будет священным Дурином, но сейчас он просто маленький комок счастья. И я сделаю всё, чтобы он оставался счастливым всегда.