Тот, кто смотрит на меня

Подоконник. Я сижу подогнув колени. Обнимаю свои тонкие ноги, скрывающиеся под клетчатыми штанами на пол размера больше. Я похудел. Совсем недавно. Из окна высотки, сквозь вечернее небо, видно как хлопьями падает снег. Только синева и холодный белый снег, в ещё более холодном внешнем мире, в отображении моих холодных глаз. Из пепельницы к потолку тянется дым. Запах тлеющей травы оттеняется какой-то приторно сладкой ванилью. Прискорбно вздыхаю и изо рта убегают такие же испарения. Своей голой спиной чувствую холод, исходящий от стекла. Пробирает до мурашек по телу. Пробирает от того, кого я вижу за окном. Так пристально смотрит, сидя по другую сторону стекла. Держит в пальцах сигарету, жадно втягивает в себя дым, отравляет меня своим взглядом. Выглядит как самоубийца, или как обычный демонстрант, желающий пропустить разряд паники по моему телу. Пугает, мучает, хоть и не сдвигается с места. Однако не молчит. Через прочное стекло, не пропускающее почти ни звука из ужасающей внешней реальности, я вижу как шевелятся его губы. Мой Тэмин… Страстный любовник. И такой же страстный мучитель говорит со мной, но я его совсем не слышу, только читаю по губам: «Не люблю тебя. Я больше не люблю тебя». Раньше я не слушал, когда он говорил. А теперь и услышать не могу. Только смотреть и догадываться, сколько он ещё так будет гипнотизировать меня своим взглядом, медленно превращаясь в статую изо льда. Или он все-таки вернется через открытое окно. В крайнем случае, если он спрыгнет… Если он не шутит. Нам обоим будет конец. Мы оба будем валяться как ангелы на снегу. А если упадём замерзшими, то можем и рассыпаться на мелкие кусочки, как пикирующие сосульки. И так же как они, под тёплыми лучами солнца бесследно исчезнуть. Я больше не обнимаю свои колени, не сижу в позе эмбриона, не пытаюсь себя жалеть, из-за того, что стал жертвой своего возлюбленного. Упираюсь спиной о стену. Мне тоже нужно закурить. Ещё одну сигарету. Уничтожить очередную пачку. Или очередную часть себя. Снова ощущаю вкус фильтра во рту. Щелчок. Загорается пламя. Приближаю зажигалку. Тяга, вторая. Выпускаю из лёгких облако дыма, кладу рядом с бедром временный источник тепла, туда, где уже неподвижно лежит пачка «леденцов». Тяга, чтобы забыться, ещё одна — чтобы не быть… Как же хорошо я понимаю того Тэмина, изгнанного мной из тесной комнаты на одного. Боится вернуться ко мне. Или же просто наслаждается моим измученным видом. Все ещё ест меня своими глазами. Пепел с сигареты Тэмина падает, смешиваясь с блестящими снежинками. Смесь из того, что перегорело и того, что замерзло. Как наши незабываемые отношения с ним. Я знаю о его чувствах, ощущаю его разочарование во мне. Даже обижаюсь на него. И в точности как и он, не могу сказать, что всё тёплое внутри исчезло. Только искры, а не огонь. Но и этого с избытком может хватить, чтобы полностью испепелить нас обоих. Чтобы уничтожить все доказательства наших отношений. Существования каждого из нас. Его ладонь ложиться на стекло, на котором из-за мороза уже появились загадочные узоры. Как и в его глазницах, после недоспанных ночей, кучи скуренных сигарет и потраченных сил и нервов. Всё что он делал ради меня, ради нас обоих. Чего все равно оказалось мало… Впрочем, это больше не имеет значения. Я либо психопат, либо мои чувства превратились в тлеющие угли, но я просто смотрю, просто ещё раз затягиваюсь и просто жду, что мой возлюбленный сделает дальше… Дыхание плавное как никогда. Вижу как медленно поднимается и опускается его впалый живот. Скулы, с такими же впалыми щеками напрягаются. Бесполезно говорить, если не достучишься. И биться в крепкое стекло тоже нет смысла. Никто боли Тэмина все равно не услышит. Никто его не поймёт, если даже я сам его до конца не понимаю. И никто его не утешит, потому что звукоизоляция квартиры не позволяет. В этом месте всегда будет глухо. И никого не будет кроме Тэмина. Именно поэтому я решил выпустить его через окно, чтобы хотя-бы он освободился: от меня, от мучений в четырёх стенах, где ничего, кроме очередной порции яда не радует… Это уже не говоря о всех тех кошмарах, которые заставили запереться в этой комнатушке, с посеревшими от дыма стенами. Я так устал… Устал видеть его таким жалким… Устал пытаться понять его, читая по губам. Устал превращать свои эмоции в пыль. Но иначе никак. Себя не переделать, как и мир не изменить. Поэтому я все ещё жду непонятно чего, прожигая выпавшей из пальцев сигаретой дыру на ткани. И снова движения потрескавшихся губ моего Тэмина: «… не люблю тебя. Больше не люблю тебя». Покрываясь инеем, он не сдвигается с места. Уголки его губ приподняты, рука тянется к скользкому подоконнику за свежей порцией никотина. Так или иначе, этому придёт конец…