Успокой мою душу

Джен
NC-17
В процессе
10
автор
Размер:
планируется Макси, написано 102 страницы, 17 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
10 Нравится 14 Отзывы 2 В сборник Скачать

1.3.

Настройки текста
Прошло ровно две недели со дня работы в этой школы. Я каждый день уговаривал своего приятеля прогуляться со мной по школьному двору, но он каждый раз отказывался, пока не сдался. «Не думал, что ты такой настырный», — с усмешкой сказал он в тот день. Я был тогда страшно рад, что смогу все окончательно увидеть, к тому же зимой этой красоты уже не будет, да и осень я люблю не больше. С ее желтыми деревьями и сухой травой становится как-то грустно, будто сам исчезаешь со всем этим. — Вот! — Вадим развел руками, показывая весь зеленый простор, что окружал нас. — Сам ведь мог прогуляться, тут не на что смотреть. Где-то неподалеку пролетел детский смех, а вскоре мимо нас пробежали две девочки с рюкзаками за плечами. Я посмотрел на часы, и время, когда заканчивались уроки у малышей, давно прошло. — И все-таки странные тут дети, — сказал я. — Уроки кончились, а они тут еще и домой не торопятся. — Если бы они не услышали нас, то так и продолжили тут сидеть. Все нормально, родители этих детей не могут раньше забирать их, вот они в школе и остаются. Правда, сюда им ходить запрещено, — Вадим странно поджал губы, а его взгляд был направлен куда-то вдаль. Я обернулся и увидел лишь деревья с белыми беседками. Не дожидаясь моего задумавшегося друга, я медленным шагом продолжил идти дальше, рассматривая все вокруг. Тропинка из камня казалась бесконечной, и она все время сворачивала то вправо, то влево. Вскоре я наткнулся на большое старое здание. Оно было не очень высоким, наверно, поэтому я не мог видеть его раньше, да и поменьше самой школы оно было. — Почему без меня ушел? Я хотел отвести тебя в другое место. — Что это? — немедля, спросил я. — А-а, это общежитие, но оно закрыто. Уже. — Почему? Вадим развернулся и уже хотел идти обратно, если бы я не остановил его, ухватив за плечо. — Почему-почему? — Недовольно проговорил он, будто я спросил, что-то ужасное. — Оно закрыто и так надо. Я молча выжидал, что он все же продолжит и хоть что-то скажет. И это было не зря. — Пойдем обратно, мне надо кое-что сказать. Но заранее предупрежу, не задавать никаких вопросов. И пойдем другой дорогой, бог знает куда ты меня повел. Все дороги были одинаковы, даже эта, которую выбрал мой друг. Но я покорно шел за ним и ожидал, когда он снова заговорит. — Знай, я это делаю, потому что ты мой друг и потому что ты находишься тут благодаря мне. И, вообще я считаю, ты должен большее знать, но директор запретил об этом упоминать лишний раз. Мне не стоило бы труда соврать тебе насчет общежития и почему его закрыли, но я этого не сделаю потому что дружбу ставлю выше, чем какие-то слова начальства. Мы прошли еще полметра молча и очень медленно, будто считая каждый миллиметр шага, проделанные нами, со стороны, наверно, казалось, что мы вообще топчемся на месте. Вадим продолжил: — Ты ведь был у директора, да? — Ну да, — равнодушно сказал я. — Тогда, я думаю, что он рассказал об особенности этой школы, точнее о здешнем отношении к ученикам. Вся эта каша с бедными и богатыми полная чушь. Но директор этим гордится, даже сейчас. — А что плохого в этом? — Да ничего плохого, кроме одного нюанса. Слушай, я сам не полностью разобрался, но уверен, что эта идея — одинаковое отношение ко всем детям, она очень гибкая и результат получается совсем не тот, которого мы все ожидаем. — Я тебя не совсем понимаю… — Слушай, — Вадим повысил голос, что меня немного напугало. — Я не могу тебе всего рассказать, и не могу все объяснить. Что сделал наш уважаемый директор, из-за чего закрылось общежитие, почему детям и всем, включая учителей запрещено выходить во двор, а уж тем более гулять по нему, и почему каждый ученик должен отчитываться за каждый свой шаг — этого тоже я не смогу рассказать, если только ты бы меня не перебивал, — чуть тише добавил он. Засунув руки в карманы, Вадим перешел на быстрый шаг, и, не дожидаясь меня, ушел. Мне, наверно, сразу стоит сказать, что даже после того, как я узнал о случившемся, не виню директора и тех, кто поддерживал эту идею с равноправием, думая, что так они делают общее благо для всех. Но и Вадим оказался прав, считая эту затею не очень прочной и, в конце концов, в итоге она дала свою трещину. Вернись бы я назад в тот день, я бы согласился с ним, не задавая лишних вопросов. Позади себя я услышал шорох листьев на кустах и звук, похожий на шаги. Я уже обрадовался, думая, что это вернулся Вадим, но обернувшись, я никого не увидел, а звуки шагов перестали быть слышными.

***

По своей природе я очень миролюбивый и люблю каждого человека, а если кто-то мне не приятен, то я стараюсь его полюбить или привыкнуть к нему. Но к чему я до сих пор не могу привыкнуть, так это к крикам, которые я слышу каждую перемену, и они издаются отнюдь не малышами младших и средних классов. Я зря думал вначале, что эти дети слишком спокойны, но не прошло и месяца как они начали показывать себя. Нет, мне не приходилось банально садиться на канцелярскую кнопку и стирать свой пиджак от мела, но письма с насмешливыми стишками мне приходилось получать и не раз. Я не сразу понял, кто занимается таким творчеством, но узнав учеников лучше, я все же смог вычислить кто это делал. Зайдя в самый тихий кабинет, который только можно найти особенно на больших переменах, я нашел того самого шутника, который свое время в основном проводил здесь или же там, где была Лея. Он сидел за единственным столом, который тут находился. Остальное же пространство кабинета занимали картины, мольберты, бюсты и прочая художественная атрибутика. — Мне нужен самый умный, креативный и талантливый молодой человек, — сказал я, глядя на Дмитрия. — Константин Владимирович, вы про меня что ли? — усмехнувшись, спросил Дима. Мне не хотелось отчитывать его и вообще я не люблю никого отчитывать. Дима был самым веселым парнем из его класса и стихи, адресованные мне, были не такими уж обидными. — Если ты самый умный и креативный, то я записываюсь к тебе в рабство, и вообще ты больше никогда не услышишь от меня колкого слова, — сказала Лея, не отрываясь от изучения картин. Я взял стул и присел рядом с парнем, протягивая ему его же творчество: — Твое? — заранее зная ответ, я все же спросил. — Если вы не будете ругать и отправлять к директору, то да, это мое. Как вы узнали? — После второго раза, найдя подобное у себя в портфеле, я решил все же выяснить, кто этим занимается. И мне не составило большого труда это сделать. На каждом уроке я выходил в коридор, давая возможность положить лист с этим «шедевром» в мой портфель. Ну, ты, и сам уже догадался, что находка желаемого произошла после урока, проведенного с вашим классом. — Мне следовало быть осторожным, — без грусти сказал Дима. — Но хорошо, даже так, как вы узнали, что это был я? — Я же сказал, что мне нужен самый умный и талантливый, — я улыбнулся ему, а он понял, что разговор окончен и наказания не последует, продолжил заниматься прежним делом, а именно смотреть на Лею. — Я не сержусь на тебя, но в следующий раз, если вдохновение придет еще, ты лучше сразу на стол мне клади, чтобы без сюрпризов. — Так, значит, вам все-таки понравилось? — он снова посмотрел на меня, а его серо-зеленые глаза будто загорелись. — Скажем так, я не против юмора даже такого, к тому же это ведь тоже искусство общения, это я говорю, как учитель литературы. И все же я не мог долго задержать его взгляд на себе, он при возможности оборачивался в сторону Леи. А девушку по-прежнему занимали картины, точнее их было только две, которые она рассматривала. — Я могу взглянуть на картины? Девушка негромко засмеялась и сказала: — Конечно можете, вы ведь учитель. «Действительно, чего это я?», — сам же про себя и спросил, минуя десятки мольбертов. Девушка протянула мне все две картины и вышла из кабинета. — Не плохо, но могло быть и лучше, — произнес Дима, подойдя ко мне, и уже вместе со мной начал их рассматривать. — А ты бы мог лучше? — спросил я его. — Ах-ах нет, я только стихи пишу. Я знал эту девушку, которая нарисовала это, и она могла куда более лучше это сделать, хотя рисовать ужасно не любила, я бы даже сказал, ее раздражал этот процесс. — Почему ты говоришь о ней в прошедшем времени? Она уже тут не учится? — Нет, она умерла… в моем сердце она навсегда умерла, — драматично сказал парень. — Я любил ее, а она взяла и… — Он сделал печальное лицо, какое только смог, а потом резко сжал кулаки, тем самым пытаясь показать всю боль, которую ему якобы она причинила. — Я думал, тебе нравится Лея. Я видел, как ты на нее смотрел. — Ну, сердцу не прикажешь. Только вы ей не говорите. — Не скажу, это твои заботы. Я все же вернулся к картинам. На одной из них был изображен школьный фонтан на фоне желтых деревьев. Рисунок был довольно реалистичен и красив сам по себе. Листья на деревьях были нарисованы чисто желтыми яркими красками, когда же небо было сделано бледно голубым без облаков. На втором рисунке были изображены переплетенные две розы. Одна была увядавшая, другая же полностью почернела. Если я скажу, что эта картина мне меньше понравилась, чем первая, то это будет значить лишь одно: я признал ее пессимистичной. Но и такие картины должны воплощаться в жизнь, на этом я решил, что обе работы хороши. — Я могу увидеть еще ее работы? — Можете, если найдете. Тут остались лишь несколько картин других учеников. Остальные были куда-то отнесены. — Куда? — Понятия не имею. Дима взял свою сумку, и собирался было выходить из кабинета, но на полпути остановился. Обернувшись, он серьезно посмотрел на меня, но его задорный голос остался прежним. — Вы хороший человек, Константин Владимирович. У нас все хорошие в этой школе, даже Елена Анатольевна, но Вы мне нравитесь больше всех. Считайте, что мои стихи просто для привлечения внимания, и если они вас все же обидели, то простите. Я улыбнулся, не ожидая услышать такого, признаю, было очень приятно и неожиданно. — И еще, я вам соврал, — продолжил парень. — Я не любил эту девушку, чьи картины мы смотрели, но она действительно умерла этой весной. Но это вы тоже никому не говорите, как и то, что мне нравится Лея. Пусть все будут дальше ходить в дураках и думать, что Вы ничего не знаете. На этих словах он вышел из кабинета. Звонок на урок давно прозвенел, а я продолжил стоять над второй картиной, которая все больше казалась грустной, но и в тоже время она все-таки оставалась прекрасной. Последние слова сказанные Димой уже не звучали как очередная его шутка, но подтверждать их достоверность я не спешил.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.