Я не я, и Коноха не моя

— Ты бесполезна! — рычит на неё высокий мужчина. У него гордый разворот плеч, суровое лицо и глаза, похожие на замёрзший лёд — вот и всё, что Хината помнит о своём отце. Её воспоминания смазаны, обрывочны и хаотичны настолько, будто кто-то взял и вырвал их из неё силой, перевернул, а затем заложил обратно. И оставшиеся осколки, кусочки мозаики в калейдоскопе до сих пор неотступно следуют за ней во снах. Как и сегодня. Отец смотрит не просто сурово, а гневно и разочарованно. Краешек его губ бессильно дёргается, он едва сдерживается. Сама Хината сжалась на полу тренировочного зала. Она как наяву чувствует боль в заблокированных точках чакры, но эти ощущения ничто по сравнению с тем, что творится в душе… — Ты слабая! — подтверждает её собственные ощущения взвинченный голос отца. Она старалась. Очень старалась отбить хоть один его удар, но всё было тщетно. — Ты даже не пытаешься атаковать! — и это тоже правда. Хината боялась ударить отца. Даже если именно этого он от неё и добивался, она не могла. — Прости меня… — он даже не слушает, грубо берёт за ворот и, невзирая на испуганное оханье, тащит к тренировочному залу для побочной ветви. Хината там никогда не была. Внутрь они не заходят. — Активируй бьякуган, хоть на это-то ты способна! — зло бросает он ей. Хината подчиняется и видит чужую тренировку. Очаг чакры, столь похожий на тот, что горит совсем рядом в её отце, и в то же время… Тот другой очаг скован узкой печатью в районе лба. Очаг поменьше, ещё не такой развитый, но… их тренировка на порядок выше, что только что была у неё с отцом. — Он старше тебя лишь на год. Мой племянник родился не в той семье, однако уже сейчас видны его задатки гения, в то время как ты… — отец задохнулся от возмущения и замолчал. Постояв так ещё с минуту, он бросил её бессильно лежать. Хината знала, что онемение скоро пройдёт и точки потоки чакры восстановятся, но ей предстало провести несколько не самых приятных часов, наблюдая за образцово показательной тренировкой кузена Неджи. Видимо, отец хотел, чтобы тот был его сыном. Пожалуй, Хината и сама бы этого хотела. Пусть она была ещё так мала и ничего не понимала, но не заметить разницу между главной и побочной ветвью не могла. Это… отношение резало её изнутри. Все в квартале Хьюга почтительно склоняли перед ней головы, но особенно перед её отцом. Наследница. Она видела, что бывает, если кто-то проявляет непослушание. И Хината совершенно не могла представить, что когда-нибудь и сама станет такой. Отец называл это заботой о клане, но она была с ним не согласна. Не одобряла этого и мать, но… по правде говоря, та мало что могла сделать. Мама была из побочной ветви, с неё сняли метку, когда она вышла за отца. Она была его троюродной сестрой и проявила себя как сильный целитель, потому-то её и выбрали. Мама никогда не говорила об этом, она никогда не перечила отцу, но не могла сдержать слёз, когда Хиаши в очередной раз вырывал Хинату из её общества на тренировку. Однако она никогда за ней не приходила. Не смотрела, не присутствовала… Отчасти Хината была даже рада, но не в такие моменты, как этот. Сейчас ей бы пригодилась любая поддержка. Воспоминание подёрнулось лёгкой дымкой. Память Хинаты даже не сохранила материнского лица, хотя единственные светлые воспоминания и были связаны с ней. Их было так мало. В основном же она просыпалась в холодном поту, снова и снова видя перед собой разочарованного отца. Или деда. Иногда это был Неджи, что также твердил ей: «Ты не достойна!». С той поры прошло много лет. Она уже даже не в Кумо, однако сны продолжают преследовать её. Где бы она не оказалась и с кем бы… Взгляд Хинаты медленно перешёл на беспечно роняющего слюни на подушку Наруто*. Она улыбнулась, протянув руку и легонько пощекотав его полоски-усы на щеках. От этого движения любимый зарылся под одеяло, из-под которого послышалась нечто неразборчивое, но переводимое на человеческий как «Будь человеком, дай поспать, Хината-чан!» Решив проявить милосердие, она тихонько встала, оделась и вышла готовить завтрак. Вряд ли кто-то ещё, кроме неё, в этом сумасшедшем месте подобным озаботится. Однако она ошибалась. Из кухни тянулся приятный аромат, перекрывавший даже серость утра. В Аме всегда дождь. К этому Хината за три года уже привыкла. Не привыкла она к постояльцам, на эту кухню заглядывающим. Акацуки. Организация нукенинов S-класса. Отступники, среди которых героев в белых плащах уж точно не было. Напротив, кровавые облака на чёрном фоне для многих становились предвестниками скорой смерти. Их боялись и проклинали… Нет, героев среди них не было. И всё же судьба занесла её, неудачницу, в их ряды. Могла ли она подумать об этом тогда, перенося очередной разнос отца, который должен был сделать её сильнее, но получалось отчего-то наоборот? Однозначно нет. Хината не стала главным разочарованием и позорищем клана, как ей предрекали отец и дед. В ту ночь она даже испугаться не успела, не то что хоть как-то среагировать. Её уносили прочь от родного дома, держа в сильных незнакомых руках, пропахших потом и едва уловимой кровью, а Хината могла думать лишь об одном: «Слабая, слабая, никчёмная слабачка!» — отчего-то звучало всё это голосом отца. Хороша наследница, позволившая себя похитить. Её больше волновало не то, что с ней сделают похитители, а то, что будет, если отец её найдёт. Зарывшись носом в грудь своего похитителя, Хината отчасти не хотела, чтобы их нашли. И всё же… Беречь бьякуган! Именно под этим предлогом на побочную ветвь клана ставилась метка. После смерти носителя додзюцу клана Хьюга было надёжно защищено. Однако на ней печати не было, а это значит… Хината сглотнула. Умирать она не хотела. Может, наследницей она и была бестолковой, однако сил в удар вложила немало. Это был не отец, которому она боялась навредить. Шиноби с незнакомым протектором охнул от неожиданности и отпустил девочку. Бежала Хината недолго, не потому что её тотчас догнали, а потому, что ноги сами застряли, едва вдали показался квартал Хьюга. Внезапно с шокирующей чёткостью она поняла, что не хочет возвращаться. Когда её снова схватили, она лишь беспомощно пробормотала: «Мама, прости…». На этот раз Хинату вырубили. Очнулась она уже за пределами деревни. Она никогда раньше не покидала Конохи и была первое время больше удивлена пейзажами, чем тем фактом, что ещё жива, а оба её глаза на своих законных местах. — Очнулась? — поинтересовался идущий рядом с повозкой темнокожий мужчина. Хината закрутила головой. Её полночного похитителя нигде не было. Окружавшие её люди были одеты как торговцы, и всё же… Среди них были темнокожие люди, которых она в Конохе никогда не видела. А ещё… она не была связана. — Эй, детка, невежливо так пялиться, людям это может не понравиться! — привлёк её внимание огромный темнокожий человек с белыми волосами и в тёмных очках. На торговца он не тянул совершенно, но и вёл себя слишком несерьёзно для шиноби в понимании клана Хьюга. — Простите, — поспешно выдала Хината. — А как вас зовут? Куда мы идём? И что со мной будет? — Йо-йо, полегче, малышка! — замахал руками человек. — Притормози-ка немного… Ибо повстречала ты очень крутого! Я Кираа Би, и держу пари — даже в Конохской дыре знать должны, кто я! Но не бойся ты, в Кумо не причиняют маленьким девочкам вреда и… — Маленьких девочек обижают везде, — вспомнила Хината чью-то расхожую фразу**. — Но я не боюсь. Вы похитили меня из-за бьякугана. — А ты не по годам умна! Если будешь и дальше так себя вести, то обещаю беду от тебя отвести! Кумо нужен твой дар, потому попала ты в наш радар, йо! — Скажите, Кираа Би-сан, вы… Э-э… поэт? — Казалось бы, её должна была раздражать такая манера речи, но Хината чувствовала, что это хорошо так разряжает обстановку. — Лучше! Я читаю рэп, детка! — зарделся Би. — Хочешь, исполню своё недавнее сочинение? На остаток пути Кираа Би нашёл себе благодарные, а по факту просто чересчур вежливые уши. Под конец шестого сольного альбома Хината была готова на что угодно, лишь бы Кираа-сан замолчал… Названный брат Би райкаге Эй рэп не читал. И вообще, судя по лицам остальных сопровождавших их переодетых шиноби, те также любви Би к рэпу не разделяли. Зато Райкаге сразу прояснил ситуацию. Убивать Хинату они не планировали, только если она откажется сотрудничать. Конечно, они могли убить её и приживить бьякуган двум лучшим шиноби, но кровь Хьюга — это не только додзюцу. Не Хьюга вряд ли сможет освоить все возможности бьякугана, тем более достичь уровня последних в тайдзюцу. Живая и преданная Кумо, Хината пригодилась бы им сильнее. С условием, что на неё накладывалась обязанность к двадцати пяти годам произвести на свет минимум троих детей. Только, слушая всё это, Хината начала обмирать от страха, но было уже поздно. Коноха бесконечно далеко, а в клане она теперь хуже, чем просто неудачница. Когда её утащили на «промывку мозгов», она почти не сопротивлялась. Мастер ментальных техник своё дело знал, долгие годы она была уверена, что дома стало так невыносимо, что она сбежала, удачно повстречавшись с шиноби из Кумо, которые предложили ей укрытие. Он усилил всю её обиду и боль на отца и деда, практически стёр воспоминания о матери и другие светлые моменты. Разговор с Райкаге ей запомнился под другим углом, там ей оказали милость, за которую она должна была выполнить их небольшое условие с тремя детьми. Хината почти не сомневалась. Всё было очень реалистично. Тем более что в Кумо ей было хорошо, даже слишком, особенно на контрасте с её усиленными негативными воспоминаниями о Конохе. Она сразу же пошла в Академию шиноби. Да, она была самой маленькой в классе, да, из-за её глаз на неё постоянно косились, а некоторые называли слепой. Первое время Хината их всех шугалась, но потом… Невозможно оставаться собой, если в опекуны тебе дали Би-сана. Последнее обстоятельство, впрочем, сыграло ей на руку. И насмешки прекратились, стоило детям увидеть, кто её забирает. Несмотря на дурацкие манеры и не менее идиотские выходки, Кираа Би здесь уважали. Вскоре Хината поняла, что если рядом нет никого, заунывным голосом читающего свод правил, того, что должна и в особенности НЕ должна делать наследница клана Хьюга, то и получается у неё всё значительно лучше. Ей дали освоить ирьендзюцу, но продолжали изнурять и тайдзюцу. С командой и друзьями у неё, увы, не срослось. Были знакомые, были приятели. Да и в целом развязная жизнь в Кумо давно отучила её краснеть, а Би-сан буквально вытрясал из неё душу своими сочинениями. Хинаты хватило всего-то на год рэп-марафона, и она всё-таки преодолела природную робость и высказала Би всё, что думала. С тех пор Хината чётко уяснила, что порой быть вежливой и доброй — значит вредить самой себе. А ещё после очередной тренировки с Би-саном и Восьмихвостым (то, что её опекун джинчурики, было просто удивительно!) она начала вспоминать. Очевидно, ментальная техника не выдерживала столь долгого воздействия чакры биджу и начала рушиться. Хината не подавала вида, но… собственная жизнь не казалась ей больше такой безоблачной. Мысли о матери всё чаще стали посещать её, как и то, что Кумо использует её… Зато стала понятна тщательность, с которой за ней следили на миссиях за пределами деревни. Однако от случайностей не застрахован ни один шиноби: обвал в горах не мог предсказать никто. Хинате повезло, она заметила несущийся каменный поток и успела отпрыгнуть в сторону. А вот её команда… Спрашивая себя снова и снова, она не могла честно дать ответ. Не успела ли она их предупредить или же… не захотела. В любом случае она выбросила свою повязку в том ущелье. Можно ли было теперь её считать нукенином, она не знала. Формально — да, так как она дала присягу Райкаге, но с другой стороны она находилась под действием ментальной техники. Хината сбежала. Её глаза были слишком заметны, хенге помогало, но носить его постоянно… Нет уж, лучше солнечные очки, как у Кираа Би, только шире. Би-сан… По нему она скучала, не кривя душой, и всё же… Хината не собиралась возвращаться. В кои-то веки она была свободна, однако не знала, что с этой свободой делать. О возвращении в Коноху не могло быть и речи, и всё же Хината навела справки. Оказалось, её место наследника занял Неджи (кто бы сомневался), а мать умерла вскоре после того, как родила ещё одну дочь. Сестра, может, и волновала Хинату, но не настолько, чтобы устроить явку с повинной и лишить Неджи всех надежд либо… самой получить проклятую печать. Хинате ничего не оставалось, кроме как путешествовать. Она была немного обучена врачевать, а потому ходила из селения в селение, предлагая свои услуги. Ей это нравилось. Излеченные люди были ей благодарны, но не все были такие. Многие видели в ней лёгкую добычу и забаву для любовных утех. Они жестоко ошибались, но грязи и разочарования Хината постигла немало. Однажды нападавшими оказались опустившиеся шиноби. Нукенины, почти как она… Возжелавшие юной плоти. Она не успела стать даже чунином, да и их было слишком много. Хинату спасло… Точнее, спас… Когда уже не осталось сил, и она могла лишь кусаться в ответ на мерзкие прикосновения, кто-то вырезал их всех. Чуть отойдя от шока, она заметила посреди груды изувеченных тел синеглазого блондина в чёрном плаще с красными облаками. — Эй, ты в порядке, даттебайо? — он улыбался во все тридцать два зуба, и эта улыбка была такой солнечной, совершенно не вяжущейся с обстановкой, что Хината пропала. Внутри что-то зажглось, и незнакомое тепло затопило всё её существо. Когда он протянул ей, немного побитой и слегка униженной, руку, Хината уже знала, что не отпустит. Ни за что и никогда. Даже в бездну пойдёт, если потребуется. Она и пошла. Прямиком туда. Акацуки… не были ангелами. И она знала, что жаривший сейчас на кухне их штаб-квартиры яичницу Хидан не так давно убил Югито Нии, женщину, которую она знала и которой восхищалась. Однако ради Наруто она была готова закрыть на это глаза. Единственное, её сердце сжималось от ужаса при мысли о том, что однажды Акацуки начнут охоту и за Би-саном.