Я не я, и Коноха не моя

Наруто ворочался, хотя обычно спал он крепко. Ещё не до конца атрофировавшаяся совесть, существование которой он тщательно скрывал от других Акацуки (дабы не обсмеяли!), милостиво шла на сделку и не мучила по ночам. Обычно не мучила. Бывали исключения, вспоминать о которых не хотелось. К примеру, девица из Облака, джинчурики Двухвостой. Она была куда адекватнее того, первого… конченного психа, как обозвал того паренька Наруто. Им с Хинатой столь важных заданий, как поимка джинчурики, пока не доверяли (обидно, даттебайо!), но этот франт и грёбаный позёр Дейдара вернулся потрёпанным и лишённым привычного лоска (причёска растрепалась, му-ха-ха!)… но чрезвычайно гордым собой! Ещё бы! Приставленный к нему Сасори и пальцем не шевельнул. А ведь джинчурики Песка не был слабым! Психом, конечно, полным, но… Он ведь очнулся перед самым запечатыванием (накосячил-таки этот лошара Дейдара!) и устроил своим пленителям весёлые пять минут. Сасори, конечно, его в итоге скрутил, а сам Наруто был «вне зоны досягаемости» взбешённого Однохвостого и его джинчурики, однако… столько бессильной злобы, безумия и ненависти ко всему живому он не видел нигде. Жутко стало так, как никогда в жизни. Тогда он подумал, что если все джинчурики такие, то реально лучше их всех упокоить, а злобных биджу, что сделали это с ними, запечатать в статуи. Другое дело, что надо как-то умудриться стибрить статую, а то, зная Пейна и его идеи фикс, добра ждать не стоит… В любом случае, проблемы Узумаки предпочитал решать по мере их поступления. Второе запечатывание (постарались Хидан и Какузу) показало, что не все джинчурики одинаково безумны. А тут ещё и Хинату на откровения потянуло… Так Наруто узнал, что и биджу, и джинчурики могут сохранить разум. По крайней мере, двоим это удалось. Не любивший копаться в «книжонках» Узумаки всё же выяснил, что «разумных» джинчурики в истории было куда больше. Например, какая-то его дальняя родственница Мито, джинчурики Девятихвостого. До глубокой старости дожила ведь! С той поры желания показать себя и поймать джинчурики у Наруто поубавилось. Проблемы подступили к самому порогу. Он уже не сомневался, что при поимке Восьмихвостого Хината сорвётся, а это, мягко говоря, было бы весьма некстати. Другой вопрос, что делать? Возможно, в поединке один на один Наруто мог бы урыть Дейдару, возможно, вместе с Хинатой одолеть Какузу, как-то справиться с Сасори… Но Кисаме… Да даже этот придурок Обито! Дурак дураком, а способности такие, что хрен достанешь, да и шаринган в прорези маски не заметить трудно! А Пейн? А… Конан? При мысли о матери Наруто сжал кулаки. Он знал, что та приёмная. От него никогда не скрывали, что взяли на воспитание только потому, что он последний (или предпоследний) потомок некогда очень крутого и дохрена великого клана Узумаки. Да и то бракованный, волосы-то не красные. Да, уж об этом-то его любезно просветил Какузу, умеющий определять клановую принадлежность шиноби едва ли не с одного взгляда. Наруто выдавал его больший запас чакры и «высокая сопротивляемость смерти», однако реальную цену за его голову на чёрном рынке казначей озвучить отказался. Это навевало на определённые подозрения, коих у Узумаки был уже вагон и большая такая тележка. Однако он отвлёкся от главного. Приёмная или нет, но Конан была ему матерью, однако она была предана Пейну, а значит, могла встать у него на пути. Больше всего на свете Наруто хотел этого избежать. Сегодня утром он собирался попытаться закинуть небольшую, но ниточку для этого. И будь что будет. Как и Пейн, Конан не участвовала в оперативной деятельности Акацуки: пока Пейн управлял всем, она играла роль живого символа для всего населения Аме. Ангел — так её называли… Действительно, образ красивой женщины с мягкими чертами лица с бумажными крыльями производил подобное впечатление. Однако Наруто знал и другую его сторону: для предателей Конан становилась Ангелом Смерти. И, сказать по правде, одним из немногих повторяющихся кошмаров Наруто являлось именно лицо матери, незнакомое, чужое, ожесточённое, словно застывшее от внутреннего холода. Когда ему было девять, он сбежал в деревню, прикрывшись хенге, смешался с толпой и стал невольным свидетелем казни. Сначала Конан облепила бедолагу бумажками, а затем воспламенила их… Ещё она практиковала удушение… Ребята, которых он собрал в сопротивление, ненавидели его мать, и они имели на это право… Кто такой Наруто, они не знали, потому как в его ситуации нельзя было показывать своего истинного лица никому. Сколько бы Пейн и Конан не повторяли о том, что действуют так «ради общего блага», но сам Наруто так не считал. Мама рассказывала ему о том, как раньше Аме постоянно страдала от конфликтов великих стран, и о том, что теперь, благодаря Акацуки, они не беззащитны. Она никогда особо не распространялась о Пейне, стараясь обходить его таинственную множественную личность стороной, однако Наруто нарыл кое-что… очень-очень важное. Точнее, постарались ребята из его организации. Один из них привёл его к своей бабушке, которую всё считали сумасшедшей, однако внучек в шутку процитировал её бредни, а Наруто они заинтересовали. Ещё бы! Бабуля заявляла, что помнила их Ангела голодной девчонкой, воровавшей у неё на рынке хлеб вместе с двумя парнишками, у одного из которых были странные фиолетовые глаза. Конечно, старуха могла ошибаться. Узнать Конан девчонкой можно было лишь по бумажной розе, однако парень со странными глазами свидетельствовал о том, что бабушка-то, оказывается, в своём уме! Ведь Пейн, мягко скажем, особо не показывался, увидеть странные глаза старушке было негде. Узумаки как следует расспросил ту бабушку. И поверил ей, вот только… выходило, что «кормившиеся на рынке маленькие воришки» имели на диво странное описание. Фиолетовые глаза приписывались мальчику с красными волосами, а рыжий, главный у них, был с нормальными, карими. Наруто понимал, что совершенно запутался, однако и пойти за объяснениями к Конан не мог. Вместо этого он направил деятельность своей организации на сбор информации о трёх сиротах, промышлявших когда-то воровством. Сирот в Аме и окрестностях в те годы было не счесть, но только не со столь необычными внешними данными. Красные волосы сами по себе встречаются крайне редко… и свидетельствуют о крови клана Узумаки. Нашлись те, кто вспомнили описанную Наруто троицу, более того, нашлись и те, кто рассказали ему об их судьбе. Сироты недолго промышляли воровством (к слову, весьма удачным, сказывались, очевидно, врождённые способности), на несколько лет дети пропали, а когда вернулись, то предстали обученными шиноби, собравшими вокруг себя недовольных правлением Ханзо Саламандры. Тогда-то Наруто и услышал об Акацуки, но не в контексте организации супер-нукенинов. Их лидером был рыжий Яхико с совершенно обычными глазами, а вот самым сильным у них был красноволосый пацан с фиолетовыми глазами. Описанные способности говорили прямо, что этот тип и был Пейном, но цвет волос, мягко говоря, не вязался. Да и вопрос, что же случилось с Яхико, волновал Наруто… Может, он пересадил себе глаза друга, когда тот умер? Но как же тогда он может находиться в нескольких телах одновременно? Что это за способности такие? Что Пейн — это один супер-человек, Наруто понял давно, по оговоркам Конан, но вот механизм действия этой техники… был совершенно непонятен ровно до того момента, как он не обнаружил скрытый приказ доставлять все рыжие трупы в морозилку башни. Отличал Пейнов не только рыжий цвет волос, но и пирсинг. Попросив Хинату просветить башню, Наруто обнаружил хранилище материала для пирсинга. Отколупнув немного от «странной металлической хреновины» он отдал её на анализ своему человеку, работавшему в госпитале и имевшему доступ к лаборатории. Её схватили в этот же день. Как подозревал Узумаки, сделал это лично Пейн, точнее, одно из его тел. Потому что узнал Наруто об этом за ужином. Они сидели вместе с Конан и Хинатой, две самые важные его женщины спорили о способе готовки, когда заявился мрачный Пейн-главный и увёл с собой Конан. Хинате удалось по губам прочитать их разговор. Дело принимало плохой оборот, пытками Пейну удалось вытянуть из ирьенина всё, что она знала. Наруто никогда не предоставлял всем всю информацию. Собирались вместе они всегда в разных точках и ограниченным кругом лиц, на которых он сумел поставить особую печать. Как он её достал — отдельная песня. Поговаривали, что это чуть ли не наследие Ханзо, по факту же печать имела коноховское происхождение и была передана Ханзо неким Данзо. Данная печать не давала раскрыть некоторые тайны даже под пытками, защищала она и от ментального воздействия. Страшно, но защищала — убивая носителя раньше. Поэтому Наруто поставил таких печатей лишь восемь. Для всех остальных он являлся под хенге. Более того, Хината долго смеялась, углядев впервые образ «главного врага Аме» — сексапильной рыженькой особы с огромными… глазами, да. Так его организация понесла очередную потерю. Пейн начал подозревать кого-то из своего окружения, а Наруто узнал, что тот материал является чем-то вроде передатчика. Хината, умственные способности которой были на порядок выше его собственных (это не слова Наруто, так сказал Какузу, а Узумаки всегда считал его самым хитрым и мудрым среди Акацуки), предположила, что именно поэтому Пейн выбрал в качестве штаба самую высокую башню… С неё лучше проходит сигнал. На технологии в некогда отсталом Скрытом Дожде сделали особенную ставку, потому аналогию Наруто понял легко. Другое дело, что это означало, что главный Пейн всегда должен находиться в башне, однако это было не так. То есть, выходит, главный Пейн не такой уж и главный? И, действительно ли Яхико пересадил себе глаза друга или же… это тот неизвестный Узумаки использовал тело Яхико? И тогда, получается, среди шести тел Пейна нет настоящего. Это открытие взбудоражило Наруто, понять бы ещё, что с той информацией делать… Пейны обитали на верхних этажах башни, куда имела доступ лишь Конан. Наруто не был там ни разу. Несмотря на все свои ухищрения, проникнуть туда он так и не смог. Именно поэтому он недолго думая привёл с собой Хинату. У тот был бьякуган, который видит через стены. Каково же было разочарование Наруто, когда он узнал, что происходящее на самом верху башни сокрыто и от её глаз. Защита, возведённая Пейном, впечатляла. Означало ли это то, что его настоящее тело слабо? Иначе к чему всё это? Наруто прикрыл глаза. Время для решительных действий поджимало. Пейн его не любил. Скорее всего, считал угрозой верности Конан. И был прав. Узумаки имел на мать влияние, большую часть информации он получал из разговоров с ней. И Пейн не трогал его сам и не давал в обиду другим Акацуки лишь из-за отношения к нему Конан. Однако совсем скоро он догадается, откуда идёт утечка. Наруто сомневался, что может пострадать мать — она единственная, кого к себе подпускал Пейн и, судя по проведённому расследованию, последний близкий для него человек. Но сам Наруто рисковал погибнуть и утянуть за собой Хинату и своё дело. Если же Пейн не догадается, то Узумаки подведёт Хината, явно настроенная против поимки Восьмихвостого. Но они не могут просто уйти. В городе, контролируемом Пейном, без добываемой здесь информации им не выжить. Пойдёт прахом всё, чего Узумаки успел добиться. Единственный выход — нанести удар первыми, пока от них этого не ожидают. Убить Пейна и тем самым освободить город, всего делов-то! Наруто нервно сжал кулаки. Нет, он не должен сейчас говорить с матерью — она поймёт его намерения и попытается остановить. Однако Конан постарается сделать это в любом случае… значит, он должен её обезвредить. Узумаки вздохнул. Хината наверняка сейчас на кухне, готовит завтрак… Вместе с ней сейчас там только Хидан. Его подруга знает, что с ним делать. Раз она его уже вырубала, вырубит и ещё… Из Акацуки в башне сейчас только он да Какузу, остальные команды на миссиях. Казначей не станет ему мешать, это Наруто знал чётко. Когда запахнет жареным, Какузу прихватит из хранилища денег, столько, сколько сможет унести, и напарника, которого Хината сама ему выдаст… Какузу не станет сражаться за Пейна. Он сам учил Узумаки и как никто знает, на что тот способен. Казначей не станет рисковать, зная, что верности от него и не ждут. Если победит Пейн, он вернётся, если Наруто — у Какузу уже есть напарник, который готов делать грязную работу по поиску и убийству шиноби, за голову которых хорошо платят, притом самому Хидану платить не нужно совершенно. Из расходов на сумасшедшего жреца — только стальные нити да не самая изысканная пища. К чему Какузу остальные Акацуки, которые стали требовать всё больших вложений из-за необходимости наращивания военной мощи? Таким образом, Наруто в его планах не должен был помешать никто. Он продумал всё, кроме самого главного вопроса — как попасть в закрытую часть башни. Была мысль договориться с придурком Дейдарой и взорвать её ко всем биджу, однако это было бы слишком громко… Судя по всему, у Наруто не было другого выхода, кроме как использовать против Пейна его единственную слабость. — Мама, — окликнул он «удачно» подвернувшуюся в коридоре Конан. — Прости, — прошептал он, уже бережно передавая осевшую женщину клону. Та даже не успела ничего понять, не ожидая нападения от сына. В эту минуту Узумаки ненавидел себя, однако он должен был убить Пейна и стать Амекаге, а как сделать это иначе, чем прикрываясь живым щитом в виде Конан, он так и не придумал.