Ты, зловещая луна, В мои муки влюблена! Отобрав души покой, Что ты делаешь со мной? Может, ты мне дашь ответ, Почему весь белый свет Обозлился на меня? Для чего родился я? Король и Шут — Некромант
Прошло 7 месяцев Деревня скрытого Листа была погружена в сон. Бледный лик Луны едва касался плотной застройки и острых граней монумента с ликами хокаге. Чего осторожный луч избегал так это мрачной высокой фигуры, вокруг которой клубились, углубляясь тени. Незнакомец в черном плаще с кровавыми язвами, что изначально задумывались облаками, неспешно брёл в ночи, легонько отстукивая себе путь длинной изящной тростью, его лицо скрывала плотная белая маска, на которой отсутствовала прорезь для глаз. Однако слепота странного путника вовсе не делала того немощным. Напротив, он напоминал приспособившегося хищника, что собственный изъян обратил в свою пользу. Саске с Обито, а это были именно они, почувствовали приближение ещё одной заблудшей души, и потому поспешили плавно переместиться на крышу. Забавный факт, но ранее ни тот, ни другой Учиха не считали себя такими уж выдающими сенсорами, однако… Жить захочешь — не так раскорячишься. Горечь поражения ещё не покинула их сознания. Однако ничего кончено ещё не было. Скорее всё лишь только начиналось. Тянуть и откладывать с изъятием глаз у мелкого себя, они больше не могли. Саске слишком хорошо знал, что ещё немного и в нынешнем своём состоянии он не сможет совладать со стремительно впитывающем знания от Орочимару молодым и дерзким собой. Сделать же это лично, без помощи подручных, Учиха считал делом чести и данью уважения… И нет, ему не было мерзко от таких мыслей и того, в кого его превратила эта жизнь. Оба Учихи были солидарны в одном — у Орочимару законсервировано в банках достаточно шаринганов, чтобы компенсировать своему любимому ученику его потерю… Их же с Обито великая цель оправдывала средства. Сегодня они могли проникнуть в катакомбы и забрать «почти своё», минуя тихие, пустынные улочки… Но то ли на Саске первого напала меланхолия, и Обито, угадав мысли своего соседа, предложил предаться воспоминанием, то ли это Саске поддержал товарища, но сегодня они оба чужеродной тенью бродили по некогда родным местам, замирая внутри от каждого шороха. По спине у отверженных пробежала дрожь. Им не нужно было зрение, чтобы узнать тех, от кого едва удалось скрыться. Итачи и Какаши — нарочно не придумаешь! Как лихо повернула своё колесо её величество фортуна! В этом мире двое закадычных друзей, сослуживцы, они возвращались с миссии, и даже не подозревали, что с крыши напротив, тщательно спрятав своё присутствие, за ними тщательно следили… «Твою ж…» — крутилось у Обито, и Саске был с ним солидарен. Осознание того, что здесь Итачи был всё ещё жив, порой его подводило. Скорее всего, это гибель Наруто пробила брешь в его броне, но продолжать игнорировать этот факт стало сложнее. Как и то, что его не должно волновать, но заботит то, что, когда его мелкая копия узнает, что их мать выбрала смерть, чтобы отдать своё мангекё брату, то тот не простит. Ни за что. Они прерывисто вздохнули. Обито всё ещё не простил Какаши смерть Рин, хотя Саске и потратил достаточно усилий, чтобы доказать, что то было подстроено Мадарой, но… Тут не надо было быть Наруто, чтобы понять, всё равно ему не было. Чувства — не преимущество. Вовсе нет… Но и вырвать их с корнем из груди они оба не смогли. Вот же дрянь! К счастью, в тот момент обоим Анбу было не до странного, охватившего в миг чувства, что за ними наблюдают, но вреда нанести не желают. Экстренный сигнал тревоги из резиденции перекрыл всё. Учиха Саске и Обито, нахмурившись, всё же решились последовать за Итачи и Какаши.***
Химавари Узумаки, в этом мире получившая документы на фамилию Намикадзе, старательно оттирала въевшееся чернильное пятнышко со стола хокаге. Кто-то мог бы назвать её занятие бесполезным, ведь покуда в хокаге ещё берут самых сильных, а не самых уравновешенных шиноби, то столы в кабинете последних не будут задерживаться надолго. Однако Химавари видела счета на новую мебель, а также помнила заповедь проклятых, но от того не менее правых пиарщиков: «Правда ни что, а имидж — всё!» Поэтому «у первого лица Конохи» не должно было быть задрыстанного рабочего стола! То, что её вообще до этого допускали, можно было назвать удачей. Попытка прилепиться к бабуле Цунаде была не самой удачной идеей, та, конечно, самая сильная куноичи, но Химавари была нужна не сила. А знания, как сделать так, чтобы не просто вернуться домой, но и как этот самый дом отстоять от спятившей Ооцуцуки. Её несостоявшийся рывок к пугающему до легкой дрожи, но такому дьявольски умному и изощренному экспериментатору Орочимару был пресечен сначала вмешательством Хару Сенджу, а затем дедушкой Минато. Тот хоть и явно не знал, как себя с ней вести, но прижатый Цунаде, Джирайей и собственной совестью, всё же предпринимал некоторые потуги, чтобы сблизиться. По крайней мере, он так ни разу и не смог выгнать её взашей из собственного кабинета, где по сути и жил. Химавари занималась тем, что умела — наводила порядок, попутно, как губка впитывая всё, что происходит в нём. У дедушки Минато и его посетителей было чему поучиться, а она научилась быть незаметной. Своей самой большой победой она считала то, что ей удалось уговорить хокаге учить её фуиндзюцу. Хотя времени у того и катастрофически не хватало, но Химавари была наблюдательна, и умела подлезть в нужный момент, подобрав правильное слова. За прошедшие семь месяцев Узумаки продвинулась сильнее, чем за десять лет жизни до этого. Она бралась за любую возможность, и совсем не выбросила из головы Орочимару, просто осознала, сколь глупо было бы являться к тому совершенно беззащитной и не имеющей за душой ничего, кроме внушительной наследственности. Случившееся с кланом Хьюга потрясло её. Клан матери был для неё родным. Пусть здесь они и были несколько не такими, какими она помнила, но других-то и не было! По деревне ходили слухи, один страшнее другого. Химавари не знала отца Нейджи, но отчего-то не шибко верила, что этот в сущности не такой уж и пугающий извращенец, мог возглавить заговор против дедушки Хиаши и убить тётеньку Ханаби! Это было как-то… слишком крупно для него, и очень уж не вязалось с тепло отзывающемся о его памяти в родном мире мамой. В любом случае Химавари было очень жаль дедушку Хиаши, и сама того не заметив, она практически поселилась в восстановленном особняке главной ветви, разрываясь между ним и не менее потерянным Четвертым. Это породило новую волну слухов, Химавари слышала предположения о её происхождении: одно абсурднее другого, но больше всех людям понравилась версия о том, что она была искусственно выращена в лаборатории Орочимару из ДНК Четвертого и главы клана Хьюга… Узумаки даже стало интересно, а возможно ли такое на самом деле, ну чисто теоретически… Но спросить Белого змея она как-то не решилась. Напряжение в клане Хьюга можно было понять. Хиаши не спешил вновь жениться, как и, впрочем, отбирать талантливых детей, дабы принять их в главную ветвь. У клана не было старейшины, и клан был лишен наследника. Зато была родственница хокаге с незапечатанным бьякуганом, с которой, вопреки всем пересудам, продолжал возиться их глава. Всё это заставляло представителей клана, перешептываться, а не сошёл ли Хиаши-сама от своих потерь и предательства с ума, решив сделать наследницей невесть откуда взявшуюся полукровку? Химавари, впрочем, знала, что дедуля её использует как кость, брошенную народу для пересудов. Но она не обижалась, понимая, что ей необходимы тренировки и воспринимая эту ситуацию как обмен. Ведь она не могла не найти их старый дом. Просто потому что… Хотела взглянуть. Будто ей других доказательств, что реальности, в которой Хима жила, нет. Нет, напротив происходящее сейчас ощущалось до ужаса настоящим, не то, что тот чудный сон, подёрнутый дымкой. Больше всего Узумаки боялась вообще забыть. Окончательно примириться. Загнать всю прошлую жизнь в разряд сна, и лишь украдкой вспоминать. Или что хуже… Ей помогут забыть. Детская психика гибкая, а память непрочная. В деревне достаточно мозгоправов, после которых Хима будет на полном серьёзе считать, что она Химавари Намикадзе — плод генной инженерии, эксперимент хокаге, главы Хьюга и Орочимару по созданию шиноби с необычным сочетанием кеккей-гекай… Только понять бы ещё удачный ли?! Нет, Химавари не собиралась, когда сей замечательный вариант придет дедушкам в головы… Правда, в таком случае тем будет тяжело объяснить собственную возникшую эмоциональную привязанность к пробирочному продукту, но… Была ли та вообще?! Порой Узумаки сомневалась. Ноги сами привели её к родному дому. Только вот встретила та там не чужих по сути людей, хуже того… Химавари нашла в нём молодую версию мамы. Вопреки всем слухам та была жива и… От её мамы эту Хинату отличал не только вызывающий наряд. Нет, та и держала и вела себя иначе. Потому морок, охвативший сперва Химу, тут же развеялся, стоило ей вглядеться получше. Она не кинулся с распростертыми объятиями к ней, а лишь сползла по крыше соседнего дома, прячась получше. В тот день Узумаки осознала, что вот он план дедули Хиаши. Того что тот не мог не знать, о том, что та в Конохе, она не допускала. Раз уж хокаге был в курсе… Химавари узнает её позже в мелькнувшей тени анбу в мышиной маске. Вот так. Это не её мама, а Анбу хокаге. Удивительно другое, почему дедушка Хиаши не представит её клану… Правда вскроется позднее. Отказаться от слежки за ней Хима не может физически. Это выше её сил. Однако вскоре та замечает, что живот «Мыши» растёт. Это была не только не её мама, но и та носила под сердцем явно не Боруто, ведь её отца в этом мире в обоих версиях поджидала гибель, потому неизвестно, от кого сейчас полнела Хината, но Химу это неожиданно сильно взбесило. Вскоре она заметит, что её сталкеринг обнаружили… Однако не пресекли. Скорее, наоборот, теперь они поменялись ролями, и сама Хима ловила на себе пронизывающие взгляды бьякугана. Она всё ждала с ужасом и робкой надеждой, когда та прижмет её к стенке, но Хината не спешила. Неужели той было совсем плевать, или же она купилась на сказку о пробирке? Хима понимала, что ей не на что рассчитывать, но запретить сердцу трепетать каждый раз не могла. Да, та её не рожала, ей самой только лишь лет 16, но… В этом «но» было сокрыто слишком много безнадежной надежды, которую следовало бы оставить ей как уже не маленькой девочке… Этот мир был совсем другим. Здесь всё ощущалось острее и болезней. Порой Хима ловила себя на мысли, что она цветок, пересаженный из теплицы на открытый грунт, и неизвестно не прикончит ли её первый заморозок, не согнет ли острый порыв безжалостного ветра. Подсолнух трепетал, но по-прежнему держался. Хоть и понимал, всё яснее, что сейчас её судьба на волоске и зависит исключительно от того, насколько сильной будет оставаться фигура Четвертого. Тот, к счастью, оклемался после своих передряг со здоровьем или же просто застыл в ожидании нового срыва, аккумулировав все силы организма, его авторитет не особо пострадал из-за вскрывшихся фактов с происхождением Рукии Учихи. Просто потому что здесь их клан… переживал не лучшие времена, и не признать дитя от «гнилого побега» было нормальным. В конце концов на произвол судьбы ту никто не бросил, продвижение по службе не мешали, скорее наоборот… И чего жаловаться?! Облико морале, конечно, пошатнулось, но неровно дышать в сторону Минато дамы не перестали, только обиды прибавилось, что тот нашёл в какой-то там Учихе дранной, а в них нет? Как бы там не было, а Химавари от загребущих лапок дедули Хиаши спасал только Четвёртый. К сожалению, та убедилась, что с тем дедушкой, которого она знала в своем мире, тот имел не так уж много общего… И было ли то вообще правдой, а не ролью в спектакле сентиментальной богини? И с этого «дедули» сталось бы заклеймить, подобрать правильного мужа и культивировать в качестве свежей крови в клан. И тогда точно прощай надежда вернуться домой к настоящей маме и братику. Нет, как бы её сердце не рвалось от сочувствия и от воспоминаний минувшего будущего, но Хима всё-таки старалась удерживать в сердце хлипкую заслонку. «Сильно не привязываться, сильно не…» — как мантру твердила она. Помогало слабо. Оставшись в одиночестве Хима нуждалась в поддержке. Только вот глупо было искать её в двух опустошенных, выжженных изнутри шиноби средних лет, что были связаны с ней больше кровью, чем воспоминаниями и духом. Тем самим та была необходима как воздух, но кто же из этих упрямцев признается?! Узумаки вздохнула. Нет, те и сами себе не признаются. Ни за что. И хотя рядом с ними Хима и чувствовала себя нужной, все же метание между молотом и наковальней иссушало её. Так дальше продолжаться не может, а что, если с Четвертым что-то случится? Цунаде и Джирайя — хорошие люди, но… Они вряд ли встанут между ней и жаждущим её прибрать к рукам Хиаши. Химавари вздохнула. Почему её вообще посещают такие мысли, словно… Она что-то предчувствует. Узумаки отложила тряпку украдкой, оглянувшись в сторону похороненного под ворохом бумаг дедушку Минато. Тот, почувствовав взгляд, устало улыбнулся и сделал предложение, от которого сердце Химы забилось ещё сильнее… Что-то очень крупное должно было сдохнуть в лаборатории Орочимару, раз тот пообещал ей сходить к Ичираку… через каких-то пару бумажек. Только вот, Узумаки печально покосилась на часы, тот уже был закрыт. А, впрочем, ничего нового… Она привыкла, что Четвертый периодически теряет чувство времени. Думать о том, что тот специально так сказал, Хима не хотела. Нет, вон он, как рассеяно трёт глаза и устало поводит плечами… Куда там. Чего она не ожидала, так это мелькнувшей из ниоткуда короткой вспышки, затопившей комнату и едва не ослепившей её и… Старательно смаргивая слезы и расплывающиеся радужные «звёздочки», Узумаки была вынуждена констатировать — Четвертый хокаге пропал и уж точно то был не его Хирайшин… Это как если сравнивать обычную молнию с шаровой… И холодок медленно пополз по её спине, ощущения резанувшие её на грани сознания были сходными с моментом их перехода между двумя реальностями… Значит ли это, что дедулю Минато могли призвать… с той стороны?! Но зачем он Кагуе?! «Нет! — Химавари безумно захихикала, утирая выступившие слёзы рукавом… — Это всё какой-то бред, просто невозмо…» — она замерла, глядя на заполошенных Анбу, что ворвались внутрь. Кажется, кто-то догадался опробовать печать экстренного переброса телохранителей хокаге к его объекту, но… Тот не работал. Отстраненно Химавари наблюдала, как вызванный и поднятый, не иначе как из постели небрежно наспех одетых Джирайя молча тыкает всех носом в свиток жабий призыва, где «Минато Намикадзе» всё ещё горит. «Значит, точно призвала… Взамен папани,» — обреченно шмыгнула носом Узумаки, обнимая себя за колени и стараясь по возможности слиться с обстановкой. Ей надо было бежать. Прочь от дедушки Хиаши, что имеет на неё свои планы, прочь от Орочимару, что тоже будет не прочь заполучить её с потрохами в обмен на призрачные обещания… В резиденции всем сейчас было совсем не до неё, и Хима тенью выскользнула в ночь, слабо осознавая, что делает. Реальный мир жесток, сожрёт её и не подавится, только семечки от подсолнуха выплюнет… Однако и плыть по течению, игрушкой в руках у взрослых, чьи намерения, как Узумаки думала, она раскусила… Вот уж нет! Бежать прочь и стараться выжать и искать ответы на вопросы. Мир большой. И вовсе не сошёлся клином на одном Скрытом Листе. Химавари задумалась… Может, ей стоит найти дядюшку Нейджи?! Тот вроде не настолько помешанный! Или… Мысли потянулись в сторону старого дома и юной версии матери… Нет, той точно хватало забот и без неё, куда ей в 16 да сразу двоих, причем она — чужая! Узумаки шмыгнула носом. Странно, но ей сейчас казалось, что кто-то всё же последовал за ней от резиденции… Раз так, то она расправила плечи, создала четырёх клонов и пустила их в разные стороны. Так просто Хима не сдастся! Ни за что! — Боюсь, здесь твои усилия тщетны… Эта гончая хоть и слепа, но её нюх… по-прежнему остр, — не обрадовал её мелкий Лис. — А, впрочем, скоро сама убедишься.***
— Ты не упоминал, что Кагуя на такое способна! А если она и нас призовёт?! — в мысленный оборот Обито загнались истерические нотки. — Чёрт, Саске, ты не предупреждал о таком дерьме! — Я сам не знал! — не уловить остатки удушающего присутствия Ооцуцуки, что своей рукой заграбастала Четвертого… Для него, столько лет играющего с ней в безумные салочки, было невозможно. — Зачем он ей? Если только та совсем не чокнулась в ожидании своих родичей и не обратилась за Нарутозаменителем… — Чтобы было кому прикрыть её чертову задницу? Саске, если меня из-за тебя затащит в ваш чудный мир, то я тебя убью! — обильно сыпал Обито совершенно бесполезными угрозами. — Тихо ты! — недовольно шикнул тот, — Кажется, мелкая убегает… — И что?! — продолжал распаляться Обито. — Или ты ей сопельки хочешь утереть? Как же ведь вы с ней — два чужеродных осколка тут! Ещё притащи её на базу, как мелкого Наруто много лет назад… Эй, ты ведь не хочешь в самом… Я пошутил! Слышишь, балбесина! Эй! Однако простой руганью Саске, давно привыкшего к подобному профессиональному выеданию остатков мозгов ложечкой, было не остановить. Он как во сне следовал за Химавари. Некстати, вспомнилась Сарада, что хоть и была, как и все под цукиеме, но… Наруто приглядывал за его дочерью. И если уж в чём сложно было упрекнуть Учиху, так это в том, что он не умел раздавать долги. Он их ненавидел — да, но и не признавать не мог. А потому следовал за мелкой, что была не так безнадежна, раз заметила слежку и разделила очаг чакры на пять точек… Однако Саске, к тому же слепого, теневыми клонами было не обмануть. Однако нагонять ту раньше времени он не спешил, ему было любопытно, как далеко та зайдет. Учиха тоже создал клонов, дабы те не заподозрили ничего раньше времени. Оригинал мелкой завёл его за ворота деревни. Удивительно, но дочь Наруто, покидала деревню, тайно, ночью, как и сам Саске, кажется, целую жизнь назад. Нет, такое проигнорировать он не мог. Основная цель его визита — глаза его юной версии, была отложена до следующей вылазки и, втянув в грудь побольше воздуха, он эффектно (точнее это Учиха так думал, на деле же вышло немного неловко, и он едва не споткнулся о корень) спрыгнул позади Химавари и бархатистым шепотом поинтересовался: — Далеко собралась?