Ты пристрастился Часть 3 Честность

Головная боль отступила. Яркое чувство гнева сменилось апатией. Наблюдая за дорогой, разворачивающейся в лобовом стекле такси, Бай Лоинь размышлял о предстоящей встрече. «Зачем я туда еду? Хочу напиться? Нет, уже нет. Просто не хочу думать, не хочу ничего делать. Сниму номер в отеле. Нужно позвонить Хаяси Ену и все отменить, — выплыв из болота вязких мыслей, Бай Лоинь увидел, что такси уже свернуло на улицу, ведущую к выбранному Хаяси бару. — Хотя уже проще встретиться и извиниться лично». Небольшое заведение, явно было рассчитано на постоянных посетителей. Выдержанный в темных тонах бар мог гордиться роскошной в своей вызывающей простоте огромной столешницей темного дерева, за которую и присел Бай Лоинь. Окинув взглядом полки с бутылками за спиной бармена, Бай Лоинь понимающе хмыкнул. Можно было не сомневаться, и выбор алкоголя, и цены на него здесь точно были заоблачные. За его спиной мягко хлопнула дверь, и вскоре к стойке подошел Малыш Хаяси с телефоном в руке: — Привет, у вас что-то случилось? — Да, нет, почему ты так решил? — Ты хочешь напиться в одиночестве, а Гу Хай вытребовал встречу с председателем. Если у тебя из-за этого планы на вечер расстроились, ты не переживай. Гу Хай там не задержится. У Тао сегодня важные посиделки с нужными людьми, он их точно перенести не сможет. Так что, они поговорят и разбегутся. Ты не в курсе, зачем это Гу Хаю? Они вроде никаких дел не ведут вместе. Бай Лоинь напрягся: — Ты уверен, что Гу Хай встречается с председателем? — Да, точно. Тао звонил, спрашивал, не в курсе ли я, что случилось. — Ты знаешь где? — встал Бай Лоинь со стула. — Да в апартаментах председателя. Я же говорю, у Тао встреча, он на нее собирался, когда Гу Хай позвонил. — Ты на машине? Ен кивнул. — Едем, — Бай Лоинь стремительно двинулся к двери. «Только бы успеть. Гу Хай, ну, включи же голову. Почему кто-то снова должен выслушивать твой ревнивый бред? Сейчас этот идиот обидит хорошего человека. Блять! Гу Хай, ну точно как в семнадцать». *** Сказать, что Чэнь Тао знал все заранее, было бы преувеличением. Он предвкушал это событие. Он готовил его. Жаждал удачного стечения обстоятельств, можно сказать он жил в ожидании восточного ветра. Характеры участников были просчитаны, роли для них выбраны. Кукловоды знали сценарий наизусть, поэтому когда восточный ветер все же пришел и звезды замерли в удачной позиции, они вступили точно, не оставляя места для ошибок. Хаяси Ен сообщил о звонке Бай Лоиня сразу, наверное, тот не успел даже отложить в сторону свой телефон. «Значит, хочешь напиться?» — вся сущность Чэнь Тао свилась кольцами и застыла в сосредоточенной неподвижности как огромная холодная змея. Он ждал. Звонок Гу Хая привел все в движение, первым порывом сырого ветра наполнив спящие паруса. Любой хороший режиссер стремится увидеть мельчайшие детали поставленного им спектакля. Председатель тоже любил выстраивать своих кукол так, чтобы охватить взглядом и авансцену, и задник. Он не желал упускать ни одного слова, ни единого выражения лица. Тао точно знал, где встретит Гу Хая, что будет ему говорить. Что они двое будут делать, когда Малыш Хаяси позвонит ему, назвав чужим именем, стоя с Бай Лоинем в холле в ожидании лифта. Председатель просто видел, как будет стоять Гу Хай, повернувшись спиной к зеркальным дверям, когда из этих дверей выйдет Бай Лоинь. Тао хотел видеть лицо Иньцзы. Его очень интересовал Гу Хай, но лицо Бай Лоиня должно было стать солнцем выстроенной им звездной системы, тем, что и ослепляет, и не дает отвести глаз. Услышав нетерпеливый звонок в дверь, Чэнь Тао удовлетворенно улыбнулся своему идеальному отражению в зеркале, поправил галстук и открыл дверь. — Извини, Гу Хай, обстоятельства изменились, — вместо приветствия доброжелательно произнес он, словно не замечая напряженного лица мужчины напротив. — Время встречи перенесли, мне нужно выезжать прямо сейчас. Может, поговорим завтра? Просто сейчас я тебя даже в дом пригласить не могу. Попытку Гу Хая заговорить прервал телефонный звонок. Чэнь Тао достал телефон: — Извини, начальник охраны, — примиряющее улыбнулся он Гу Хаю. — Да, выезжаем прямо сейчас, нет, подниматься не нужно, ждите в холле. — Так может, все же завтра? — повторил председатель, убирая телефон. — Нет, мы поговорим сейчас. — Хорошо. Что-то случилось? — Не прикидывайся. Что произошло между тобой и Бай Лоинем? Что это еще за признание?! Председателю Чэнь отказало благородство, и он решил таскаться за женатым мужчиной?! Гу Хай понимал, что срывается, он настраивался на совсем другой разговор, но увидев Чэнь Тао, не смог себя контролировать. «Из-за этого двуличного урода, я наговорил Бай Лоиню кучу гадостей, — Гу Хай чувствовал себя преданным и обманутым. — Изображал интерес ко мне, чтобы спрятать грязные мыслишки об Иньцзы. Всадил нож в спину, притворяясь другом». — Так вот зачем ты пришел. За откровенностью? Ну что ж, — взгляд Чэнь Тао ожесточился, по лицу, стирая улыбку, прошла волна видимого раздражения. — Женатым мужчиной? Директор Гу, ты все-таки признаешь, что женат на мужчине? Тебе хватило смелости, признать, что ты гей? Нет. А что ты можешь дать этому мужчине, если ты не можешь быть честным перед самим собой, когда сам себе не признаешься в своей сексуальной ориентации. Ты признаешь, что любишь мужчин? Гу Хай, сжав кулаки, подался вперед, вся его поза угрожала, кричала, что председатель ходит по тонкому льду. — Еще одно неосторожное слово и… — Что и?! — насмешливо сверкнув карим глазом, прервал его Тао. — Так в твоем понимании ведутся воистину мужские разговоры? Это еще один способ доказать свою мужскую сущность? Бьюсь об заклад, главным таким способом ты считаешь игры, в которых ты сверху. Председатель чуть подался вперед: — Ведь когда Бай Лоинь сверху, ты думаешь, поскорее бы это закончилось. Или, ну ради моей женушки можно и потерпеть разок. Не удивлюсь, если ты иногда посмеиваешься про себя, над его способностями в «этом» деле. Посмеиваешься, так, по-доброму, ведь ты действительно думаешь, что любишь его. Конечно, ты должен быть сверху, ведь ты такой выдающийся, твои способности великолепны. Именно они помогли тебе завоевать Бай Лоиня. Ведь, по твоему мнению, это то, что он ценит в тебе больше всего. Не так ли? Быть сверху, что может быть естественней для мужчины. Директор Гу, ведь ты мужчина? Ну конечно, мужчина, — широко и страшно улыбнулся Чэнь Тао. — Ведь ты тот, кто стойко противостоит соблазнам. А Бай Лоинь, он прекрасный, великолепный, любимый и ценный, но такой уязвимый, такой нестойкий к ласке, такой легкий на подъем. Все его сопротивление заканчивается, когда ты… Я не знаю подробностей, но могу предположить, например, целуешь его в шею, а может, сжимаешь его талию. У него так много слабых, но таких восхитительных мест. А сам Иньцзы думает об этом? Каково ему, мужчине, ронять свою гордость, и раз за разом приносить ее в жертву вашей любви? Где его самоуважение? Каково ему живется? Интересно, что Бай Лоинь сказал своему отцу о ваших ночных играх, когда тот выспрашивал подробности. А он расспрашивал, я уверен. Вспоминает ли твой муж об этом? Насколько это тревожит его, и что для него значит? Наверняка, он тоже хочет быть сверху, но ведь это каприз, борьба за первенство. И часто этого допускать нельзя, не так ли, великолепный муж Гу? Вдруг он чему-нибудь научится, а тебе это понравится? Его место снизу. Почему? Просто он такой. Любимый, единственный и такой. Именно это приносит ему неземное наслаждение. Он такой, а ты нет. Вот и все. Но ты же любишь его таким? Верно? Внезапно лицо Чэнь Тао перекосилось в гримасе отвращения: — Меня просто тошнит от подобных тебе. Двуличная сволочь. «Я не люблю мужчин, я люблю только его». Чертов лицемер! Ты загубишь ему жизнь. А я знаю, как нужно любить мужчину. Не трахать до умопомрачения, а любить! Я умею уважать его и себя. Я себе не вру и сумею помочь ему обрести душевное равновесие, сумею помочь найти себя. Каждое слово Чэнь Тао отзывалось в душе Гу Хая болью. Он хотел возразить, и не находил слов. Гу Хаю казалось, что председатель заглянул в каждый темный уголок его души и вытащил на свет то, что он стыдливо прятал. Ему хотелось кричать, что Чэнь Тао подлец, что он не прав и лжет. Не получалось. В свете беспощадных слов Гу Хаю открывалась вся низкая правда. Он ведь действительно иногда так думал, почти теми же словами думал о Бай Лоине. Хотелось сказать, что так было раньше до их свадьбы, что потом все изменилось, но это тоже было неправдой. Но если это правда, почему ему так больно? Если он действительно так относится к Иньцзы, то почему все это причиняет ему такую боль? Что чувствует Бай Лоинь рядом с ним? Почему последнее время так отчаянно стремится все решить сам? Вдруг он ощущает всю эту муть, живущую во тьме души Гу Хая. И почему только теперь, когда эти мысли озвучивает чужой человек, они кажутся ему настолько отвратительными? Он действительно чудовище?! Смятение и гнев, жгучий всепоглощающий гнев на Чэнь Тао, на самого себя, на весь мир вокруг захлестнул Гу Хая. Нет слов, но всегда остается последний метод доказать, что ты прав. «Знаешь что, сука, катись-ка ты со своими рассуждениями прямиком в ад!» — подумал Гу Хай, пробивая Чэнь Тао прямой в челюсть. Председатель Чэнь даже не отшатнулся. Удивленный Гу Хай смотрел на свою руку, перехваченную стальными клещами покрытых шрамами пальцев. — Гу Хай, остановись! — Иньцзы?