Волна и камень

Мерное щелканье пробивалось сквозь сонное марево нехотя и крайне раздражающе. Чуя было подумал, что это всего лишь часы, но потом вспомнил, что нет в библиотеке никаких часов и никогда не было, да и звук слишком близко. Поднял голову, не особо заинтересованный происходящим, но и не способный снова заснуть — домой пора идти, как его еще не выгнали? Уставший взгляд скользнул по закрытому термосу дальше, к человеку, сидящему напротив и бессовестно щелкающему ручкой. Ну, не идиот ли, еще и на стуле раскачивается, видела бы библиотекарша, убила бы на месте. Но Дазай-сан не выглядел слишком озабоченным, скорее веселящимся, и Чуя пытался вникнуть в причину веселья секунд тридцать, тупо пялясь на наглого препода, пока не увидел в чужих руках свой выстраданный философский труд. — Вы что, меня преследуете? — Монотонно спросил Чуя. Если честно, он уже от навязчивого Дазай-сана порядком устал, да и время позднее, ни сил, ни желания препираться нет. Пусть только доклад отдаст, чтобы Накахара со спокойной душой пошел своей дорогой. — Может быть. — Судья оторвал на мгновение взгляд от текста, окинув растрепанного Чую взглядом, и со вздохом сложил листы обратно в стопку. Ручка щелкать перестала. — Как дела у моего любимого студента? Чуя скривился. С такими интонациями только коллектором работать, а не людей учить, сразу слышно, насколько он тут любим. Одно непонятно, какого черта тогда препод постоянно на горизонте маячит, раз Накахара ему настолько не по душе. — Не обижайтесь, Дазай-сан, но идите в жопу пожалуйста. Возможно, вы не заметили, но я тут пытаюсь учиться. — А я что, мешаю? — Фыркнул преподаватель. — Последние две недели — да. Чего вы сюда приперлись, скучно стало? — Чуя лениво поболтал в воздухе термосом, но вовремя решил, что испытывать судьбу и распивать спиртное на глазах у какого-никакого, но преподавателя, не стоит. Поэтому он меланхолично глянул в окно и очень расстроился, когда вспыхнувший экран телефона показал почти одиннадцать. Вопрос, почему его еще не выгнали, стал ребром, ведь библиотека закрылась час назад. — Очень интересный у вас доклад, Накахара. — Дазай-сан пренебрежительно кивнул в сторону исписанных листов, конечно же, вопрос студента проигнорировав. Ну, разумеется, ведь только он имеет тут право вторгаться в чужое личное пространство, никак не наоборот. — Сами писали? — А вы у нас в университете теперь на две должности работаете? Философом тоже? Нет? Значит, вас не касается. Чуя принялся быстро, насколько позволяло полусонное состояние, складывать разбросанную по столу канцелярию в сумку. Он не собирался сидеть тут и развлекать этого непонятного придурка. Если ему заняться нечем, пусть сходит прогуляется, книжку почитает, в бордель в конце концов. В мире столько интересных занятий, но надо же ему прицепиться именно к Накахаре! — Вы совершенно не правы в том, что написали. — Преподаватель сокрушенно покачал головой, будто сей факт действительно задевал его. — Это моя точка зрения, и не с вами мне ее обсуждать. — Рыкнул Накахара в ответ, вставая, чтобы обойти стол и забрать свой доклад, но, стоило ему протянуть руку, как Дазай-сан перехватил его за запястье, привлекая, видимо, внимание. — Что еще вам надо? — Вы что же, принимаете сторону насильников? — С каким-то понятным только ему одному намеком поинтересовался Дазай-сан, а Чуя ощущал слишком много раздражения, чтобы заметить такие мелкие детали, как чуть изменившийся внимательный взгляд и собранная поза. — Нет, но я считаю, что я полностью прав и готов ответить за каждое слово. — Чуя хмыкнул и попытался вырваться, все еще в упор не замечая неладного, но сильный рывок заставил его потерять равновесие и полететь вперед. От неожиданности он тихо выругался и тут же развернулся, поясницей опершись на стол. Сонливость как рукой сняло, теперь Чуя не ощущал ничего, кроме зудящего раздражения и, может быть, капельки злости. Правда, все возражения до рта так и не дошли, застряв где-то в горле, стоило идиоту-преподавателю придвинуться чуть ближе с таким выражением лица, будто так и надо. — Вы что творите? — Зашипел Чуя, с силой толкнув нахала кулаком в грудь, но, как ни странно, тот даже не пошевелился, даром что на вид худой. — Моделирую ситуацию. — Дазай-сан пакостно усмехнулся и поднес бинтованную руку щеке Накахары, заставив того враждебно скосить глаза и отодвинуться. Еще не хватало, чтобы какие-то непонятные, но чересчур отважные мужики его трогали. Но Дазай-сана, похоже, столь явно продемонстрированное нежелание идти на контакт совсем никак не задело, даже наоборот, только привлекло, потому что ладонь двинулась назад, к затылку, нежно и ненавязчиво помассировав, и Чуя окончательно потерял смысл происходящего. Возможно, его не было изначально? — Послушайте… — Начал было возражение он, но рука на затылке вдруг сжалась в кулак вместе с рыжими прядями, и потянула назад так сильно, что Чуя всерьез заподозрил, что ему вырвут волосы в случае сопротивления. Он попытался было отшатнуться, но мало того, что сзади мешал стол, так еще и второй свободной конечностью Дазай-сан бесцеремонно прижал его к себе, и Чуя успел увидеть лишь издевательскую ухмылку на чужих губах прежде, чем лектор наклонился и впился в его шею так, будто хотел прокусить кожу и выпить всю кровь, не меньше. Зашипев, Накахара впился пальцами в чужие темные локоны, наощупь пытаясь оттащить окончательно сошедшего с ума преподавателя от себя, ибо страшно становилось не по-детски. — Помогите! — Сдавленно крикнул он, сознанием понимая, что где-то тут должна обитать библиотекарша, но в ответ услышал только ледяной смех, и неприятное прикосновение к шее наконец прекратилось. — Одиннадцать ночи, Накахара. Кого, с позволения спросить, вы зовете? Миссис Рид давно уже ушла домой. — Все еще удерживая Чую за волосы почти до боли, но не дергая, пока студент вел себя послушно, Дазай-сан навис над ним совсем близко, так, что Накахара со всей четкостью различал блики лампы в чужих глазах. И взгляд этих глаз ему определенно не нравился. На Чую еще никогда не смотрели…так. Как на кусок мяса, аппетитный правда, но все равно неодушевленный и годный лишь на то, чтобы его съели. На самом деле, хоть Накахара и рос в приюте, но таких вот кадров у них никогда не водилось. Благодаря Мори, видимо. Сказать, что Чуя был испуган — ничего не сказать. Весь авторитет Дазай-сана, который, несмотря ни на что, в его душе все же жил, рушился на глазах. Скрывался под липким налетом страха и непонимания. Резко рванувшись, студент удостоился только сердито сдвинутых бровей и улыбки, достойной маньяка, но вот результата не получил. Только волосы еще больше натянули назад, заставляя Накахару выставить на показ самое беззащитное место — шею — к которой тут же склонились и прошлись от основания почти до самого уха, касаясь лишь короткими выдохами, больше стращая, нежели что-либо еще. — Мисс Рид оставила ключи мне и попросила выпроводить вас, вот незадача. А в университете сейчас уже никого нет, так что можете кричать хоть до срыва голоса. — Дазай-сан потерся носом о рыжие кудри и чуть прикусил мочку, но Чуе хватило, чтобы попытаться отшатнуться и получить за это ощутимый шлепок по левой ягодице. — Никто не услышит. — Шепнул преподаватель в самое ухо для усиления эффекта и, вдруг сделав выпад вперед, опрокинул Чую спиной на стол. — Не дождетесь. — Накахара же в своей реакции ничуть не сомневался и вести себя как беззащитный кролик не собирался. Если ему не хватит сил, то он возьмет ловкостью. Воспользовавшись моментом, когда Дазай-сан убрал руку с его талии, перестав прижимать так сильно, Чуя извернулся и ощутимо врезал кулаком по чужому носу, очень надеясь хотя бы на перелом. Ну, или чтобы препод сознание потерял. Увы, не случилось ни того не другого, только Чуя, ожидая хоть какой-то реакции, потерял момент и снова оказался в захвате. — Ублюдок. — Зашипел он, пытаясь вывернуть свое запястье, намертво прижатое к столешнице, но сегодня, похоже, не его день. В ход пошли ноги. Накахара бил куда придется, наобум, совсем не как настоящий боец, а скорее как человек, который скоро окончательно потеряет контроль над собой и над ситуацией. Чуя начинал паниковать, всеми силами сдерживаясь и ежесекундно приводя мысли в порядок, но противные эмоции все равно пробивались наружу ощутимой дрожью. — Вот и все. — Покровительственно шепнул Дазай-сан, когда и ноги Чуи оказались обездвижены, а потом склонил обрамленную каштановыми кудрями голову чуть вбок, осматривая плоды своих трудов и, усмехнувшись каким-то мыслям, перехватил оба запястья студента непонятно откуда взявшимся куском бинта и накрыл сверху ладонью, фиксируя. — Что теперь будешь делать, Накахара? Деловито, будто чай пил, а не своего же студента насиловать собирался, он принялся расстегивать мелкие пуговки черной классической жилетки, а Чуя вдруг понял, что вырваться силой ему не удастся. А в таком случае надо делать что? Правильно, то, чего Чуя так не любил — вести диалог. Он тут же ухватился за эту мысль с отчаянием смертника только лишь для того, чтобы предпринимать хоть что-то, а не захлебываться собственными страхами. — Дазай-сан, вы же преподаватель. Подумайте, вас уволят! — Начал Накахара, но, видимо, не с того, потому что еще более ехидная улыбка говорила о том, что у Дазай-сана тут все схвачено. Неужели он подмял под себя управление университета? Так быстро? Ну, или ему просто не так уж нужна эта работа. Чуя сглотнул, отвратительно остро ощущая как прохладные пальцы, расправившись с жилетом, прошлись на пробу по его боку вверх до ключиц и убрали мешающие пряди с шеи. Огладили недавно оставленный засос. Накахара почти плакал. — Вас уволят с поста судьи и посадят! Точно, я подам на вас в суд, если сейчас же меня не отпустите. — В отчаянии выдал он свой последний козырь, надеясь, что хоть это возымеет какой-то эффект. Сердце билось почти в ушах так гулко и сильно, что Дазай-сан, казалось, непременно должен ощущать его частые удары своей ладонью — она как раз лежала на груди в районе сердца. И оно вдруг замерло, сжалось в страхе, когда преподаватель поднял безразличный взгляд без малейшей толики раскаяния, и презрительно процедил: — Эта система прогнила гораздо больше, чем ты думаешь, Чуя. — И запустил руку под рубашку, улыбаясь одновременно с этим так брезгливо, словно делал все через силу. Такого унижения Чуя вынести уже не мог. Он смотрел в темные глаза напротив, не отрываясь, но не находил там ничего, что могло бы спасти его. Никакого проблеска человечности. А ладонь двигалась по оголенной коже вниз, пройдясь невесомыми касаниями по животу. Что-то непонятное происходило в голове Чуи. Что-то, что он испытывал в своей жизни лишь раз, когда в далеком детстве его зажали на опустевшем школьном дворе трое верзил, вдвое старше него самого. Обидел, мол, младшего брата одного из них. И когда Накахара почувствовал, что отступать некуда, а один из нападавших пообещал непременно сделать ему улыбку как у Джокера — от уха до уха — тогда Чуя действительно поверил, что умрет. Что бежать некуда, и спасения тоже нет. Тогда пришел учитель и спас его — сейчас учитель собирается взять его силой. Слезы отчаяния потекли по щекам Накахары горячими дорожками, и ему совершенно не было стыдно за свою слабость. Он уже и так был сиротой, драчуном и прославленным невежей — осталось стать только шлюхой. Расслабься и получай удовольствие? Куда уж там, Чуя скорее потеряет сознание от болевого шока, сопротивляясь, чем осознанно подставит задницу кому-либо. Но сейчас он почему-то лежал, плакал от собственной беспомощности и совершенно ничего не мог с этим поделать. Жалко, грязно и совершенно недостойно. Чужие руки неожиданно замерли и сквозь дрожащую пелену Накахара увидел изменившееся в секунду выражение лица Дазай-сана. Будто поменял маску — раз и все. Никакой брезгливости, никакого презрительного превосходства, только участие и виновато сжатые губы. Или, наверное, Чуе просто хотелось, чтобы так было, и весь этот кошмар закончился. На самом же деле люди так не меняются. Бесконтрольно всхлипнув, он зажмурился и упустил момент, когда мягким движением с его запястий сняли путы и потянули вверх, усаживая. — Тихо, успокойся. — Дазай-сан склонился над ним, обнимая, и погладил по голове, а Чуя, уже не совсем понимая, что от него хотят, окончательно впадал тем временем в истерику. — Накахара! — Ноль реакции. — Чуя! Чуя не отвечал. Да что там, он даже не замечал суетящегося в попытке привести его в чувства Дазай-сана, пока тот не брызнул ему в лицо ледяной водой из бутылки. Ощутимо так брызнул, облил практически. И только тогда Чуя наконец осознал, что на столе он уже сидит, а преподаватель вместо того, чтобы насиловать его, взволнованно заглядывает в глаза. Рванулся назад в безотчетной попытке отодвинуться, а там и сбежать, но только опрокинулся на спину и ощутимо приложился локтем о стол. — Я не собираюсь ничего делать. — Тихо и медленно произнес Дазай-сан, аккуратно приподнимая ошарашенного студента обратно в сидячее положение. — Что? — Накахара вырвал локоть и прижал руки к груди и замер настолько неподвижно, что, казалось, даже не дышал. Дазай-сан было улыбнулся, как на лекциях, наигранно беззаботно, почесал затылок и открыл рот, но тут сдулся вдруг, как проколотый воздушный шарик, и нахмурился. А потом и вовсе опустил голову и, оперевшись руками в столешницу возле ног Чуи, ткнулся ею куда-то в район живота Накахары. Теперь уже он доверчиво открывал шею так, что у Чуи появилась отличная возможность вырубить его, лишь достаточно сильно пережав сонную артерию, но он не стал. Перестараешься чуть-чуть — умрет, а убийцей Накахара становиться уж точно не желал. — Я просто идиот. — На выдохе заключил преподаватель, чуть наклонив голову вбок и стрельнув глазом на студента. Видно, полностью потерять контроль над ситуацией он не мог. — Послушай, ладно? Я правда не собирался насиловать тебя, ни в коем случае! Это мерзко, отвратительно, и за такое убивать надо, а не сажать, но то, что ты написал в своем докладе, ну, знаешь, что жертва всегда сама виновата, что жертва провоцирует насилие. Страшная глупость, я просто решил преподать тебе маленький урок. Чуя вздрогнул и заторможенно поднял взгляд, когда Дазай-сан вдруг вскинул голову и уставился прямо ему в глаза на расстоянии какого-то десятка сантиметров. Поежился, только сейчас почувствовав болезненный озноб от отходящих волн истерики. — Я хотел показать мол: ты виноват в ситуации, ты меня спровоцировал своим внешним видом. Преступление быть настолько соблазнительным. Мол, ты сам виноват в происходящем. Но все пошло совсем не так, я правда остановился бы. Ками-сама, я клянусь, что даже не планировал раздевать тебя полностью. Только попугать немного. Прости-прости-прости… Он хотел сделать что? Проучить, Чуя не ослышался? Он не знал, что в этом безумном мире считается вполне нормальным, но уж точно не это. Ярость поднялась из глубин сознания, заполняя серую пустоту и свиваясь в горле тугим колючим комком. Чуе даже пришлось прикусить губу, чтобы не начать разбирательство с криков. Хлоп Бессвязный поток извинений прервался резким ударом, от которого голова с темными кудрями по инерции мотнулась в сторону, и Дазай-сану действительно стоило быть благодарным, что это не кулак. Хотя очень хотелось. Причем не один раз. Как такое вообще могло прийти в голову? Чуть не изнасиловать студента, чтобы преподать ему урок. Интересные методы преподавания, их бы в массы, произвели бы фурор. Но Чуя не будет кричать об этом. Нет, тут он поступит иначе. Позволит чувству вины, от которого сейчас так настойчиво пытался избавиться Дазай-сан, прорасти в нем, пустить корни и сломать мерзкого судью своей тяжестью. Так бы поступил Мори, а значит, Чуя тоже так поступит. — Я никогда вас не прощу. — Бросил он прежде, чем оттолкнуть окончательно поникшего преподавателя и, небрежно отмахнувшись от брошенного в спину «прости», покинуть библиотеку. Жестоко? Да. И Чуя этим гордился. Он ушел, ни разу не обернувшись.