Волна и камень

Отвратительное настроение следовало за Чуей неотступно третью неделю, делая его дерганым и угрожающим. Серьезно, одногруппники уже начали шарахаться. А он что — он ощущал себя совсем немножечко шлюхой и очень сильно преступником, причем первое неразрывно связано с Дазай-саном, которого после той позорной выходки Чуя, к счастью, больше не видел. Якобы лектор сильно заболел, настолько, что вот уже почти месяц, как он на люди носа не кажет. Об этом, как и преждевременном окончании курса лекций от известного судьи, им сообщил педантичный человек в очках, представившийся Сакагучи Анго, якобы секретарь их несостоявшегося лектора. Что ж, ладно, Накахара не слишком горевал о блистательном отсутствии раздражающего элемента и вообще предпочел бы больше никогда его не встречать, а с Мори и его планами по вовлечению Чуи в «семейный бизнес» надо что-то делать. Если бы студент мог что-то с этим сделать. Увы, он не сразу заметил, что одна ни к чему не обязывающая смена в мафиозном кафе переросла в две, после в три, а потом: «Чуя, бармен уволился, нужно срочно его заменить», от которого нельзя отказаться. И вот Накахара третью неделю после пар сразу мчится в порт, в заведение под названием «Элис» на живописной людной набережной, днем безупречно походящее на обыкновенное семейное кафе, а вот ночью…лучше бы Чуя не знал, что тут происходит ночью. Нет, он и раньше здесь бывал после «закрытия», когда кафе будто по щелчку пальцев превращалось вдруг в не самую благонадежную пивнушку для своих, но он всегда предпочитал молча делать свою нехитрую работу, следуя заветам трех мудрых обезьян. Ничего не слышу. Ничего не вижу. Ничего никому не скажу. И все, ему долгое время удавалось избежать проблем. Разумеется, на руку играло еще то, что он воспитанник Мори, а их обычно не трогали, но детство, видимо, кончилось, потому что проблемы, созданные Дазай-саном, показались Чуе цветочками всего через каких-то пару дней после их разрешения. Бармен. Мало того, что Накахара ощущал себя полнейшим идиотом за стойкой, не зная, что, как и в каких пропорциях мешать, так должность оказалась еще, что называется, с двойным дном, о чем ему не преминул сообщить Тачихара в день назначения. «Ты теперь с нами, Чуя. Добро пожаловать в порт!» Не то, чтобы Накахара понял, что это означает, а лучше бы задумался хоть немного. Но нет, у него же дел полно, зачеты, экзамены, строгие преподы, ему совсем не до мафии. Зря. Оказался вовлечен по самые уши, не успев моргнуть и глазом. Беспрерывная вереница людей, выглядящих в лучших традициях боевиков про всяких наемников в сопровождении двух, а то и трех верзил Накахару не сразу насторожила. Нет бы задуматься, что раньше он их как-то не особенно видел, разве что мельком, когда возвращался в приют после смены, а теперь они как-то зачастили. Так нет же, Накахара больше интересовался инструкцией к кофемашине, глупый наивный мальчик. Первый звоночек от халтурящей интуиции Чуя получил, когда очередной хлыщ, вечно пожевывающий дорогущую сигару, грузно приземлился за стойку и спросил, сегодня ли напиток вечера «Кровавая Мэри». Студент не совсем понял, к чему вопрос, но кивнул. Не знал же он, что под «Кровавой Мэри» подразумевается контрабандная водка с экстази, которую как раз сегодня должны были доставить, а Чуя, как оказалось, все это обязан проконтролировать и доложить Мори. Огай оправдывал свою репутацию, рассказал все — а все ли? — только тогда, когда воспитанник сам позвонил с вопросами, и сбросил вызов так быстро, что Накахара ничего не успел возразить. Вот и пришлось ему принимать заказ и расплачиваться с доставщиками, едва удерживая купюры дрожащими пальцами, потому что номинал и количество этих купюр было таким, какого Чуя никогда еще не видел. И видеть, а тем более участвовать, не хотел, если это деньги за гребаную водку с наркотой. Неудивительно, что с Мори они тогда едва ли не впервые крупно поссорились. Чуя плохо помнил, в чем именно обвинял своего «крестного папочку», но после того, как вечно спокойный Огай махнул рукой в сторону двери и сказал, что Накахара свободен, его никто не держит, студент заткнулся. Идти-то некуда, не на улицу же. Чуя долго плакал от отчаяния в своей комнате, сжимая в кулаке чертову зарплату за первый вечер, вдвое, а то и втрое превышающую его месячную стипендию и понимал, что все — попал по-крупному. Он теперь в мафии. Дни тянулись, казалось, вечность, а ночи еще дольше. Не то, чтобы Чуя работал на износ, совсем нет, но каждый раз, когда приходилось иметь дело с незаконным черным товаром, он ощущал себя предателем. Разве за этим шел учиться на судью, разве об этом мечтал, подавая документы? Нет, но выбора уже особо не оставалось. Чуя не тешил себя надеждой, что Мори не организовал на любимчика компромат за эти недели. Огай всегда перестраховывался, и Накахара отлично это знал. Казалось, Чуя медленно сходил с ума от переживаний. Каждый раз, выходя на улицу, ему чудились взгляды. Осуждающие, презрительные, обвиняющие. Они правы, Накахара почти каждую ночь занимается тем, что потом сведет кого-то в могилу. Молодец, пять с плюсом, лучший будущий судья на свете. Сегодня, спустя три с лишним недели после начала всего этого кошмара, шел дождь. Даже ливень. Но Чуе, равнодушно застывшему с сигаретой у маленького окна уборной в университете, было наплевать на погоду. И на все остальное, если честно, даже на экзамены, начинающиеся через пару дней. К ним-то он готов, а вот к реалиям жизни, как оказалось, не очень. Дазай-сан был прав Чуя скривился, едва подавляя в себе желание в очередной раз растереть до ран губы, и выпустил в окно сигаретный дым. Так скверно он себя еще никогда не чувствовал. Даже большая шлюха, чем после Дазай-сана, куда ты катишься, Накахара? Это случилось вчера. Очередная поставка, очередной безликий, но невероятно пафосный мафиози без имени и прошлого. Чуя не давал себе труда их запомнить, все равно шестерки менялись чуть ли не каждую неделю, никто долго не задерживался. Накахара не хотел знать, куда они исчезали. Мужлан, посетивший «Элис» вчера, отличался от остальных, Чуя это сразу приметил, но, к сожалению, решил наплевать. Что он, харизматичных ублюдков мало видел? Тот же Дазай-сан претенциознее будет. Человек представился, Чуя даже поприветствовал его, кажется, но голова его была забита исключительно правовыми нормами и статьями для экзамена, грядущего уже на следующей неделе. Товар тоже принимал на автомате, отсчитывая деньги и проверяя сохранность по отвратительно въевшейся привычке. Огай даже хвалил его, называя самым ответственным своим работником, но ему точно не стоило знать, насколько сильно Чуя боится потерять хоть одну бутылку, хоть один пакетик порошка. Как потом отвечать и перед кем? Шестерок, как Накахара подозревал, за подобную халатность казнили без разбирательств, а Чуя не хотел знать, что больное воображение Мори придумает в этом случае для него. Хлыщ оказался навязчивым, Накахара битый час путем игнорирования пытался донести до него, что не горит желанием общаться и тем более отвечать на неуклюжий флирт, но мафиози все никак не убирался прочь, даже когда товар был успешно переправлен. Он вел себя омерзительно, рассказывал о своих грязных делишках и о том, как ловко он обогнул букву закона, приговаривая, что Чуя же будущий судья, он в теме. Пытался впечатлить. Стараясь отмалчиваться, студент остервенело натирал полотенцем стаканы, незаметно кидая на клиента раздраженные злые взгляды и молясь богам, в которых не верил, чтобы тот наконец ушел восвояси. И, казалось бы, да, ближе к концу смены мафиози действительно распрощался и вышел, Чуя даже обрадовался, но не тут-то было. Стоило ему закрыть за собой дверь кафе, как недавний знакомец вынырнул из предрассветных сумерек с нахальным предложением прогуляться. Накахара по глазам видел, что выбора ему не дают, что обнаглевший поставщик дряни принял его, верно, за уличную потаскушку без ума и гордости, но он не таков. Послал его Чуя нецензурно и крайне красочно, после чего, удовлетворившись обалдевшей рожей неудавшегося героя-любовника, гордо развернулся, чтобы уйти. Ошибка. Нельзя поворачиваться к мафии спиной, он же не тренированный боец, хорошей реакцией похвастаться не может, а потому, когда его схватили и насильно развернули, увернуться от прямого удара в живот Чуя не успел. Не понял даже, что случилось, только согнулся и сполз на колени не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. Мафиози ждать, пока у Накахары круги плавать перед глазами перестанут, не собирался, сжал его за щеки — сильно, до синяков — и тут же, без обиняков и прелюдий, засунул свой мерзкий, насквозь провонявший табаком и пойлом язык Чуе в рот. Накахара сопротивлялся, рычал и молотил мудака кулаками, не целясь, куда придется, за что и был неслабо впечатан в ближайшую стену, замерев, когда услышал характерный звук расстегивающейся молнии. Его ведь сейчас изнасилуют! Чуя издал истеричный смешок, утонувший в бесконечно-тошнотворном поцелуе. Руки принялись бесцельно шарить по стене, не находя ровным счетом ничего, что могло бы послужить оружием или защитой, а мафиози только распалялся, шарил скользкими потными пальцами уже по животу, прижимаясь слишком близко, опускал руки на бедра и пытался стянуть с него джинсы. Накахара дергался и изворачивался изо всех сил, за что и получал выбивающие искры из глаз пощечины в перерывах между гадкими слюнявыми поцелуями и нелестные эпитеты в свою сторону, но вот рука нашарила нечто твердое и, кажется, стеклянное. Бутылка. Пустая. Какая удача! Стараясь не задумываться, что делает, Чуя схватил новоявленное оружие за горлышко и, молниеносно размахнувшись, ударил присосавшегося к его шее мужика в висок. Послышался звук разбившегося стекла, и мафиози, навалившись на него всем своим немаленьким весом, рухнул на землю. Задыхаясь от подступающей к горлу паники, запаха сигар и отвращения, Чуя едва справился с тем, чтобы скинуть с себя неподвижное тело и встать на колени. Его вырвало тут же, как самого опустившегося торчка на отходняках, но Накахара смог взять себя в руки. Вытер рот, поправил одежду, избегая прикасаться к животу — место удара саднило нещадно, даже представлять не хотелось, каких масштабов там вырастет синяк. Настороженно обернувшись на чужое тело, Чуя облегченно выдохнул, заметив слабое дыхание. Не убил. Отлично, он бы такого не перенес. Дорога до родного приюта прошла как в тумане, Накахара даже не помнил, заплатил ли таксисту. Единственная его мысль была о том, чтобы запереться в комнате и смыть с себя до сих пор липкие фантомные прикосновения, далеко не такие безобидные и даже где-то приятные, какие демонстрировал Дазай-сан. Который был прав, чтоб ему икалось в своем суде! Не особенно контролируя себя, Чуя очнулся только, когда на него полился совсем уж кипяток, и крайне удивился, обнаружив, что счесал все руки и бока в кровь. Пришлось перебинтовывать, но едва ли это помогло, чужие липкие пальцы все еще ощущались…везде, даже там, куда мафиози добраться не успел. С губами пришлось быть осторожней, Чуя не хотел лишних вопросов завтра, но каждый раз, натыкаясь взглядом на свое испуганное до полусмерти отражение, Накахара видел отвратительные засосы по всей шее, как у какой-то дешевой проститутки, и тошнота подступала к горлу снова. Когда в дверь постучали, Накахара передернулся всем телом, выскакивая из ванной и прижимаясь к ней спиной. За дверью стоял Огай, утверждающий, что им надо поговорить, причем непременно сейчас, сию же секунду, и Чуя возрадовался, что предусмотрительно прикрыл недавно намотанные почти до запястий бинты рукавами. Вот чему он уж точно рад не был, так это ухмыляющейся роже знакомого ублюдка, вальяжно развалившегося в гостевом кресле Мори и отсалютовавшего ему бокалом чего-то явно крепкого. Паскудно, мразь оказалась не просто поставщиком, а какой-то важной шишкой, партнером, в результате чего Чуе еще и влетело за самооборону от дражайшего наставника. Не по статусу ему, мол, птиц такого высокого полета бутылкой бить. Еще и кланяться, извиняясь, заставили, да так низко, что Накахара оказался почти на коленях, отчего скрипел зубами, кусал и так истерзанные губы, но послушно молчал. Уходя, партнер смачно шлепнул Чую по заднице, приговаривая, что они еще встретятся, а Мори отчитал по всей программе. Оказалось, что, доведи это животное дело до конца, Огай, разумеется, за Чую вступился бы, но сейчас преступления нет, а последствия в виде разбитой головы у мужика есть, за что Мори пришлось пойти на некоторые уступки в одной из сделок. И Огая, разумеется, это невероятно бесило. Чуя имел на сей счет свое авторитетное мнение, с Мори в корне не совпадающее. Что ж ему теперь, ждать, когда его отымеют где-то в подворотне и не рыпаться в процессе, чтобы Огай потом, когда защищать будет, ни в коем случае потерь не понес? Ага, держите карман шире, господин наставник, если вы растили тварь дрожащую, то крупно просчитались. Но, тем не менее, покаянное лицо Накахара сделал и сокрушенно покивал даже, надеясь поскорее убраться в свою комнату, и вуаля — сработало. Огай отмахнулся от него буквально минут через пять. И теперь, устало после совершенно бессонной ночи привалившись к прохладному стеклу, Чуя совершенно не знал, что ему со всем этим делать. Тот мафиозник так-то отлично знает, где он и работает, и живет, так что подловить снова не составит труда. И что дальше? Сигарета сгорела до фильтра, и Накахара равнодушно затушил ее о подоконник. Губы саднили после табака и ужасно трескались, но он все еще никак не мог избавиться от ощущения грязи. Будто чувствовал от себя вонь, почти ощущал ее запах, но головой понимал, что все придумывает, а потому старался держать себя в руках. Какой нежный, блин, немножко полапали, потрогали, где не надо, и все — расклеился. Соберись, Чуя! Дерьмо случается, и, судя по всему, в твоей жизни его еще предостаточно будет, так что сопли в кулак и вперед…в суд. Выглянув из окна вниз, Накахара проследил, как из корпуса, на ходу наматывая шарф, выбегает очередной его одногруппник, присоединяясь к копошащейся в волнении нестройной кучке студентов, толпящихся возле автобуса. Надо же блин именно сегодня, когда Накахара ощущает себя таким разбитым и несобранным, назначить супер-важную экскурсию в Йокогамский Суд. Вздохнув, Чуя накинул на плечи пальто. Пропускать такое никак нельзя, возьмут еще к экзаменам не допустят, а оно ему не надо. И так проблем по горло. Он просто надеялся, что здание Суда слишком велико, чтобы один единственный Осаму Дазай с ним сегодня не пересекся.