Волна и камень

Не то чтобы подготовка к сессии совсем уж не задалась, но с последним экзаменом явно случились неполадки. Хотя бы потому, что Мори решил перестать закрывать глаза на отлынивание Чуи от чего бы то ни было, связанного с мафией, и соответственно, смены в «Элис» не просто вернулись, они удвоились. И плевать Огаю, что у воспитанника сессия, экзамены и все остальное. Раньше надо было думать о последствиях. Сделать с этим ничего не получалось, как бы Накахаре не хотелось, так что приходилось работать и рот особо не раскрывать, ибо лимит терпимости опекуна отнюдь не бесконечен, и любимый приемыш его уже почти исчерпал. Неделя сдачи экзаменов стала настоящим адом на земле. Чуя, грешным делом, думал, что раньше сессии выдавались нелегкие. Ошибался. Не спать три ночи подряд, заливаясь энергетиками на грани допустимого, приходить домой почти плача от усталости и знать, что сегодня сомкнуть глаз тоже не выйдет, потому что завтра очередной экзамен, принимать поставки с настолько затуманенным сонливостью сознанием, что уже даже не страшно напортачить, потому что сил на страх не осталось — вот в каком состоянии Накахара явился на последний по счету экзамен на исходе третьих суток. Реальность то и дело ускользала будто песок сквозь пальцы, казалась приглушенной и какой-то слишком далекой, чтобы волноваться о ней. Экзамен? Чуя привалился к стене в коридоре, равнодушно наблюдая за судорожно листающими справочники однокурсниками, и сосредоточил все силы на том, чтобы ни в коем случае не закрывать глаза. Даже на секунду. Собратья по несчастью старались, в свою очередь, к нему не лезть — сомнамбулический вид, глубокие тени под глазами и полуприкрытые опухшие веки как нельзя лучше говорили, что Накахаре и без праздных бесед забот хватает. Нет, Тачихара, конечно, пытался его растормошить, но успехов не добился. Сложно говорить с человеком, которому нужно по меньшей мере пять минут, чтобы ответить на вопрос «как дела?». Коридор был наполнен тихим шелестом страниц и десятками приглушенных голосов, таких убаюкивающих, что сопротивляться сонливости становилось сложнее и сложнее с каждой секундой. Чуя мотнул головой, силясь прийти в себя — энергетики уже не помогали, и он просто надеялся, что не превысил норму, потому что загреметь в больницу с передозом не хотелось бы. Накахара с силой потер виски, стараясь успокоить беспощадно разрывающуюся от боли голову, но куда ему — тут поможет только хороший четырнадцатичасовой сон. Чуя приказал себе держаться — осталось всего ничего, один последний экзамен, а потом выходной. Сегодня даже смены нет, Мори, несмотря на свои жесткие методы воспитания, не стремился довести воспитанника до коматозного состояния. Так что последний рывок — лишь бы не завалить — и домой, спать. — Накахара-кун. — Негромко позвал Ацуши, едва тронув одногруппника за плечо, на Чуя все равно рванулся так, будто его ударили. Надо же, таки заснул. — Ты остался последний, можешь заходить. Он расфокусированно огляделся, удивленно отмечая, что они с Ацуши и правда в коридоре остались одни, да и Накаджима явно куда-то спешит. — Хорошо, спасибо. — Он вздохнул и поежился. Немного пугает, когда вроде как стоишь, тебе кажется, что думаешь о своем и прошло каких-то пару минут, а потом выясняется, что ближайший час ускользнул от твоего внимания. Недосып — страшная вещь. Оттолкнувшись от стены, Накахара помотал головой в попытке хоть немного, хоть на пару минут очистить забитую ватой голову и сосредоточиться, но попытка не увенчалась успехом, мысли волшебным образом не собрались в кучу, и Чуя едва ли представлял, как сейчас будет отвечать что-то умное. А надо, он должен. Еще бы знать, кто экзамен принимает. — Здравствуйте. — На автомате поприветствовал он, заходя в аудиторию и сдерживая зевоту. Не глядя приземлился на место возле преподавательского стола, потому как экзамен был одним из тех, когда ты тянешь билет и начинаешь рассказывать все, что знаешь и не знаешь, а преподаватель сидит, посмеивается в усы и старается не закатить глаза от той концентрированной ерунды, которую студенты пытаются выдать за знания. — Накахара Чуя. — Нараспев произнес человек, голос которого в последнее время узнавался где угодно. Студент даже голову поднял, стараясь изобразить на лице хоть намек на удивление или интерес, но, встретившись с ехидным карим взглядом, понял, что ему абсолютно плевать. Дазай-сан так Дазай-сан. — Да. Мужчина склонил вопросительно голову и прищурился, но у юноши все никак не получалось хотя бы сфокусироваться на его лице, не то, что за реакцией следить. Голова раскалывалась. Но прокомментировать ситуацию хоть как-нибудь Дазай-сан не успел, потому что, стремясь добраться уже до кровати побыстрее, Накахара вытянул первый попавшийся билет. Буквы казались сейчас слишком маленькими и малопонятными, пришлось сделать над собой усилие, чтобы прочитать хоть что-то. — Билет номер десять. — Не сдержавшись, Чуя таки зевнул и потер уставшие слезящиеся глаза. Не особенно следя за тем, записал ли Дазай-сан номер в ведомость или же нет — а он не записал, потому что увлеченно пялился на студента — Накахара попытался вникнуть в первый вопрос. Прочитал один раз, два, три, но суть так и не доходила до изможденного мозга. Когда вопрос не стал более понятен даже спустя десять попыток, Чуя понял, что, похоже, облажался по полной. Обидно, так долго готовиться, чтобы потом не сдать из-за того, что не можешь собраться. Интересно, будет ли Дазай-сан настолько снисходителен, чтобы назначить пересдачу? Но тогда прощай диплом с отличием. — Накахара. — Студент поднял уставший взгляд на преподавателя, усевшегося напротив так близко, что они почти касались коленями, и, похоже, достаточно давно. — Кто-то еще сдает после тебя? Чуя молча мотнул головой. Конечно же, нет. Нет больше таких идиотов. Все адекватные понимают, что не спать трое суток — худшая идея. — Накахара. — Он не отреагировал, безжизненно пялясь в билет. — Накахара. — Та же реакция. Никакая. — Чуя. Свое имя слышать было немного странно хотя бы потому, что его крайне редко кто-то произносил. Нет, Мори, разумеется, звал его Чуей, но делал это как-то совсем уж по-особенному, да и не то, чтобы они прямо часто пересекались. В последнее время вообще исключительно конфликтовали. Не напрямую, но все же. — Ммм… — Неопределенно протянул студент, вновь встряхнувшись, даже не надеясь уже, что это поможет. Отрешенный взгляд устремился на Дазай-сана, но Чуя едва ли заметил оттенок обеспокоенности на его лице. — Знаешь. — Мужчина мягко забрал билет из рук студента. — Ты достаточно усердно работал в течение семестра. Защитил три реферата, участвовал в конференции. — Судья закатил глаза и криво ухмыльнулся, удерживая пока некоторое подобие внимания. — У тебя так-то вообще автомат. Я думал погонять немного, чтобы не расслаблялся, но вижу, не стоит, да? К стыду Накахары, вопроса он уже не услышал, потому что хриплый голос Дазай-сана оказался еще более усыпляющим, чем гул волнующихся студентов или шелест страниц, и Чуя совсем не удивился, когда, в полусне клонясь вперед, наткнулся щекой на его плечо. Кончики чужих волос неприятно щекотали ухо, но это можно перетерпеть, потому как восприятие реальности и рамок нормального смазалось уже достаточно давно, а во сне рамки и подавно отсутствуют. — Вижу, что да. — Выдохнул Дазай-сан, притягивая несопротивляющегося студента к себе на колени. Исключительный случай, чтобы Чуя и сразу поддался, такого шанса может больше не выпасть. — И что мне с тобой делать? — Ответа, конечно же, не последовало, Накахара только поерзал, усаживаясь, но не проснулся. Одной рукой придерживая расслабленного юношу, Осаму подтянул к себе кипу бумаг, разбросанных по столу. — Чуя Накахара…- Задумчиво протянул он, выискивая в списке имя и, вписав напротив «А», с чувством выполненного долга осмотрел ровный ряд отметок. Похоже, он выполнил свою работу хорошо. Не то, чтобы Осаму прямо рвался принимать экзамены здесь, в университете — это немного выбивалось из схемы «приди, прочитай лекцию, уйди», но отказываться не стал. Преподаватель попал в больницу прямо перед сессией, и попал, судя по всему, надолго, а Дазай и не прочь потрепать деткам нервы, а наблюдать, как они путаются, стесняются и заикаются от волнения в его присутствии, так вообще отдельный вид прекрасного. Еще и Чуя бонусом. Вот уж над кем он собирался со вкусом поиздеваться. Не то, чтобы с Накахарой у него были какие-то личные счеты — не считая их маленького междусобойчика в суде, да и вообще отношений, мягко говоря, лишенных субординации напрочь — но давать Чуе зазнаться было ни в коем случае нельзя. Он уже мнил себя выше всех, когда Дазай здесь появился, и не удивительно, влияние Мори не просто пустой звук, но сейчас, казалось, что-то происходило. Что-то не то. Привлекая ближе податливое тело, мужчина невесомо пригладил рыжие волосы. Чуя даже не пошевелился. Надо же, и правда уснул, какой доверчивый. Оставалось надеяться, что Осаму исключение, и тот не полагается на всех подряд настолько, чтобы доверить себя и свой сон. Это-то и странно. Казалось бы — любимый воспитанник, взлелеянный, выросший в относительной заботе, насколько это применимо к Мори, и тут вдруг сутками не спит. С чего вдруг Огаю ставить палки в колеса своему же будущему? Что-то не сходится. В достоверности информации о характере отношений Чуи с наставником сомневаться не приходилось. Дазай тщательно проверял все свои источники прежде, чем нанимать, так что, если в отчете написано «любимец», значит, так оно и есть. Но Чуя, отключившийся от истощения прямо посреди — на минуточку — экзамена тоже есть, и мотивы Мори, заставившего его, судя по всему, отрабатывать ночные смены прямо посреди сессии, крайне туманны. Какое Дазаю дело вообще? Объективно, никакого, он и сам не знал, зачем так упорно продолжает лезть не в свои проблемы, учитывая, что отношение к нему Чуи крайне далеко от дружественного. Разбираться в себе Осаму не любил, вечно потом так паршиво становилось, что хоть бери да глотку перерезай вместо запястий, а Ода, обычно направляющий своего товарища — эмоционального инвалида, в этот раз отмалчивался и загадочно улыбался. Дазай хмыкнул — друг умел быть скрытным, когда хотел, а сейчас Сакуноске почему-то вбил в голову, что Осаму непременно обязан разобраться во всем сам. Оттого ли, что тот, очертя голову, бросился второй раз в ту же зловонную яму по имени «Мори Огай», прекрасно зная, чем ему это грозит, или по каким другим причинам, но разъяснять что-либо оказался наотрез. А Дазай что? Дазай предпочел в себе не копаться и делать, что хочется, как и всегда, когда это не грозило работе и репутации. — Чуя. — Шепотом позвал он, потормошив спящего за плечо, но тот что-то невнятно промычал и не очнулся. Будить на самом деле не хотелось. Взглянуть только на опухшие голубые глаза, затуманенные настолько, что Чуя, очевидно, явился на экзамен исключительно за счет силы воли. Но стоило учесть, что они в открытой аудитории наполненного людьми университета, где примерно через двадцать минут уже следующий экзамен. Вряд ли Дазаю удастся замять историю, застукай его кто-то здесь, обнимающимся со студентом. Да и Накахаре от этого лучше не станет. — Чуя, просыпайся. — Позвал судья настойчивее, приподняв голову студента со своего плеча. Тот нахмурился, что-то простонал и несколько раз медленно моргнул. Ужас, даже обычно невосприимчивому Осаму передалось его отвратительное состояние. — Умница. — Дазай постарался изобразить самую неироничную из своих улыбок, когда Чуя устремил на него уставший едва осмысленный взгляд, норовя то и дело соскользнуть обратно в небытие. Наконец, Накахара с горем пополам выровнялся, тяжело опираясь рукой на чужое плечо, однако отнесся к своему положению буквально никак, оставаясь сидеть на коленях нахохлившимся растрепанным птенцом. Дазаю очень хотелось обнять его и разрешить спать дальше. — У тебя сегодня все? Больше никаких планов? Нахмурившись, Чуя сонно покачнулся, привалившись плечом к Дазаю, и, кажется, что-то отрицательно промычал. — Так голова болит. — Едва слышно произнес он, и Осаму не был уверен, что это адресовано ему. — Я понимаю. — Он нервно поджал губы, не особенно понимая, как себя вести. — Но нам нужно уходить отсюда, скоро придет другая группа. Я вызову такси, вставай. — Не могу. — Промычал Чуя, уткнувшись в чужую шею и, кажется, снова отрубаясь, но Осаму, увы, не мог ему подобного позволить. — Черт. — Быстро вызвав такси через приложение, он, придерживая юношу, поднялся на ноги и беспощадно заставил того принять вертикальное положение. Накахара такого пробуждения явно не ожидал, а потому чуть не упал, благо Дазай вовремя успел придержать за талию. Чуя и не протестовал особо, уютно устроившись в кольце его рук, наплевав, что спать стоя крайне неудобно. — Чуя, пожалуйста. — Мужчина в очередной раз встряхнул его в попытке достучаться до разума. Ура, студент наконец снова открыл глаза и вроде как даже стал на ноги сам, позволяя Осаму немного отстраниться. — Сосредоточиться…сложно. — Нахмурившись, произнес он, потирая переносицу и бессмысленно качая головой. — Я понимаю, но нужно добраться до дома, ты сегодня не работаешь, я надеюсь? — Как мог вкрадчиво поинтересовался Дазай, уповая на то, что Мори все же не изверг, иначе он всерьез задумывался о том, чтобы похитить это сонное создание и позволить ему выспаться у себя. — Нет. — Машина ждет внизу. Идем. — Потянул Накахару к выходу буквально за руку, потому что тот явно не способен на инициативу сегодня. Он инертно плелся следом, даже не замечая, куда ведут, а Осаму всю дорогу до выхода думал о том, что после всего того, что он сделал и собирался сделать, подобного доверия уж никак не заслуживал. К чести таксиста, он и правда ждал у запасного выхода, и, ни слова не сказав, тронулся, как только назвали адрес. Хорошо, что Чую в этот момент не особенно интересовало, откуда Осаму вообще этот адрес знает. Ничего, Накахара явно заинтересуется этим позже, но так хотя бы есть время придумать правдоподобную отговорку. Долго Чуя не продержался. Они ехали всего-то пару минут, когда он обнял Осаму за руку, прижавшись всем телом, положил голову на плечо и обмяк. Заснул. Дазаю же не оставалось ничего, кроме как сидеть неподвижно всю дорогу, пока из-за очередного поворота не вынырнул знакомый особнячок, под крышей которого обретался его самый злейший враг…и Чуя. Того Дазай пока не брался как-то идентифицировать. Окинув жилище мрачным взглядом, Осаму поймал себя на мысли, что, живи он здесь, уж точно не хотел бы возвращаться. Особенно к такому, как Мори. Следом пришла мысль, что вряд ли у Накахары есть выбор. Не то, чтобы с университетской загруженностью он мог столько зарабатывать, чтобы содержать себя самому. Это открытие опустило настроение еще ниже, и, когда он снова растолкал заспанного Чую, ощущал себя еще более виноватым, чем прежде. — Спасибо. — Буркнул Накахара, покидая салон, и Дазай махнул таксисту, чтобы тот отъезжал. Чуя не особенно следил за тем, как и куда они направляются, отмечал только краем сознания, что куда-то едут, а потом внезапно для себя оказался перед воротами приюта. Что-то царапало сознание, что-то не складывалось, но юноша никак не мог поймать ускользающую мысль в своей раскалывающейся от боли голове. Он определенно подумает об этом завтра, а сейчас, как мог бесшумно пробрался в собственную спальню и заперся там, облегченно выдыхая. Кажется, ад наконец закончился и можно расслабиться. Выходной. Боже, какое чудесное слово. Небрежно кинув телефон на тумбочку, Накахара наскоро разделся и рухнул в постель, кое-как завернувшись в одеяло и окончательно отпуская измученное сознание. Никакие волнения больше не задевали его сегодня и, разумеется, завибрировавший от входящего сообщения телефон, не мог разбудить. «Распределение на зимнюю практику» — гласило смс, — «Накахара Чуя — Окружной Суд Йокогамы. Руководитель практики: Осаму Дазай».