Волна и камень

Некоторые вещи стали волновать только спустя сутки, а то и больше, когда сонное марево перед глазами расступилось, давая ход трезвым мыслям и сомнениям. Чуя места себе не находил, мечась из угла в угол по комнате, час за часом прокручивая в голове все, что не давало покоя. Первым в этом списке шел, конечно же, Мори, накануне мягко намекнувший, мол, отлично, что учеба временно отсутствует, станет легче отрабатывать смены в баре, на что возразить мало получалось. Условия те же — не хочешь работать, вперед во взрослую жизнь за пределы приюта. В случае Чуи, просить милостыню. Вторым, но отнюдь не по важности — Дазай-сан. Очень мило с его стороны было довезти полуадекватного студента до дома, но какого черта он вообще знает адрес. Не то, чтобы это какая-то тайна, например, в деканате все данные есть, но для этого судья должен был, как минимум, поинтересоваться, а ведь личные дела каждому первому не дают просто так. Подобный всплеск интереса Чую очень волновал. Дазай-сан и так уже знает больше, чем нужно, а если копнет глубже, то любопытство превратит его в хладный труп в стоке реки, найденный одним прекрасным утром полицией. И, о ужас! Конечно же, убийцу не поймают. Такого исхода для глупого судьи Накахара уж точно не хотел, так что собирался держаться подальше, благо Дазай в университете больше не числился вроде как. Оно и к лучшему. Единственный выходной прошел, словно одно короткое мгновение. Накахара едва успел проснуться, как небо за окном потемнело и покрылось россыпью звезд, а он, словно сомнамбула, развлекал себя тем, что переживал о несуществующих проблемах, игнорируя уведомления о сообщениях и периодически стучащих в дверь малышей. Сегодня его ни для кого нет. Даже свет не включал, все раскладывал по полочкам спутанные мысли, силясь понять, куда заведет его кривая дорожка. Выходило, что либо на тюремную скамью, либо на вершину карьерной лестницы, но тогда чистота совести ему уж точно не грозит. Мори просто так не отпустит, а Чуя не хотел провести остаток дней, созерцая небо в клеточку. Сидя, свесив одну ногу из открытого окна и выкуривая последнюю в пачке сигарету, пытался найти хоть что-нибудь хорошее. Что ж, как минимум, он не оказался в приюте, где детей продают в сексуальное рабство. Мелькало недавно в новостях и такое. Чем не удача? Затушив окурок о мутное дно пепельницы, Накахара со вздохом подтянул колени к груди, ежась от холода и устремив взгляд в далекую городскую суету. Их район был тихий, почти мертвый, окруженный не слишком богатыми домиками, жители которых впахивали по двенадцать часов в сутки и возвращались домой исключительно поспать. Таким плевать, что происходит в доме по соседству. Лучшее место для мафии. Чего не скажешь о соседнем квартале, где жизнь била ключом всю ночь напролет. По такой улице не страшно прогуляться в любое время суток, всегда можно затеряться в толпе и сбежать от чего угодно. Тут же Чую за милю заметят. Да и некуда бежать, совсем некуда. Он не приживется в роли бродяжки, замерзнет насмерть уже через неделю или более бывалые прирежут. Да и не хватит духу уйти. Трудно признавать, но Накахара боялся. Выхода, казалось, нет. *** Одного выходного явно недостаточно, чтобы привести растрепанные нервы в порядок после сессии, отдохнуть от всех и вся и найти хоть какой-то смысл в существовании, но управлению университета, равно как и Мори, совершенно на духовное наплевать. И потому Чуя, как студент примерный и исполнительный, тоскливо плелся в любимое учебное заведение ровно к восьми, уповая на то, что на практику ему достанется место не слишком напряженное. Если честно, никакая практика не могла занять настолько же, насколько Мори, с утра пораньше осчастлививший воспитанника новостью о том, что ему теперь предстоит и бухгалтерию в «Элис» взять на себя. Накахара же идиотом не был, понимал, что это уверенный шаг к тому, чтобы повесить на Чую бар полностью, а потом, если блудный ученик решит вдруг сорваться с крючка — хлоп — и Накахара отдыхает в камере-одиночке ближайшие лет пять за продажу наркотиков, отмывание денег и бог знает что еще. Так себе перспективы, но отказать уже не получалось. Ладно, тут ничего не поделаешь, такая у него судьба, сейчас надо сосредоточиться на практике, может, хоть отвлечет немного. Университет уже маячил перед глазами, когда дорогу замерзшему кутающемуся в шарф Чуе преградил кто-то высокий и слишком наглый. Знакомое пальто сразу бросилось в глаза, мысленно хотелось взвыть, потому как разговор с Дазай-саном — последнее, что ему сейчас нужно. Вчера юноша пришел к до бредового простой мысли, что Дазай может знать Мори, потому что, черт возьми, Огай слишком публичная личность, чтобы быть незаметным. То, что его ни разу не удалось посадить, не значит, что не пытались. И тогда возникал закономерный вопрос — зачем судье нужен Чуя? Не просто же так он прицепился, явно какие-то логические цепочки витают в его кудрявой голове. — Доброе утро! — Жизнерадостно провозгласил судья, хватая студента, словно куклу и прижимая к себе прямо на улице. Как так и надо. Накахара тут же, спустя пару секунд чистейшего изумления, с шипением его оттолкнул. — Не думаю. Что вам нужно? — Отойдя на пару шагов, Чуя сложил руки на груди втянул голову в плечи, глядя исподлобья так, чтобы и мысли не возникало лезть к нему. Дазай-сана, конечно же, не проняло, потому что, проигнорировав махом все негативные посылы, он по-свойски обхватил Накахару за талию, разворачивая, и продолжил вещать: — Так я и знал, Чуя… — Не помню, чтобы разрешал звать меня по имени. — Поежился юноша, враждебно поглядывая на судью. — Ах, ты тогда спал. Я же, как доблестный рыцарь, не бросил тебя в беде. Можешь не благодарить. — Даже не собирался. — Накахара неловко пошатнулся, поскальзываясь и вцепляясь в руку судьи, но тот и так держал его достаточно крепко. — Можешь тоже звать меня по имени. Приятно познакомиться, Осаму. — Обольстительно, как он думал, улыбнувшись, судья протянул в приветствии руку, но наткнулся только на враждебность и явное нежелание идти на контакт, так что, пожав плечами, распахнул перед Чуей дверь дорогущего черного Ягуара, приглашая внутрь. — Я не сажусь в машину к незнакомым мужикам. Особенно к вам. — Фыркнул тот, отступая на шаг, но Осаму уже и так понял, что Накахара не знает о его хитрых манипуляциях со списками практикантов, так что решил таки снизойти до пояснений: — В твоем случае, Чуя, быть не в курсе опасно для жизни. — Усмехнулся он уже не так игриво. «В твоем случае»? Он на что-то намекал, или Накахара опять накручивает? В горле неприятно запершило от дурного предчувствия. — Я твой куратор по практике, поздравляю! — Совсем не поздравляющим тоном продолжил он, положив локоть на открытую дверь и глянув на наручные часы. — А теперь садись в машину, быстро, мы уже опаздываем. У меня много дел. Такого многообещающе угрожающего тона Чуя от судьи давно не слышал и уж точно не хотел связываться, памятуя о последствиях прошлых стычек. — Вот и умница. — Улыбнулся Дазай-сан, стоило студенту опуститься на сиденье, и захлопнул дверцу. — Пристегнись. — Разве люди вроде вас ездят пристегнутыми? — Не удержался Чуя, однако, следуя указанию, пока судья легким движением руки пробудил автомобиль от временного сна. — «Вроде меня»? — Заинтересованно ухмыльнулся судья. — Вы похожи на человека, которого правила не особенно заботят. — Похож? Может быть, но штрафы мне не нужны. Репутация, знаешь, все дела. Не думаю, что могу нарушать ПДД и работать в суде одновременно. — Подмигнул Дазай-сан. — Звучит на удивление разумно. — Смутившись, Накахара отвернулся к окну, наблюдая, как университет скрывается из виду. — Я не настолько идиот, насколько ты думаешь. Будь я таким, работал бы занюханным адвокатишкой где-то в глухой деревне. На это Чуя решил промолчать. Он и так знал, что Дазай-сан не глуп, но поведение его порой выводило из себя настолько, что про интеллект как-то забывалось. Не то, чтобы Накахара не загуглил всю доступную информацию про судью после того, как они…сблизились, но это не дало ровным счетом ничего. Да, умен, да, изворотлив, но вот про личную жизнь ничего откопать не удалось. То ли судья хорошо скрывался, то ли таковая отсутствовала, что вызывало серьезные сомнения, учитывая, с какой легкостью Дазай-сан его раздел. А ведь Чуя даже не собирался! И все равно повелся. Такое без должного опыта не провернешь. Дазай больше не сказал ни слова до самого суда, игнорируя как Чую в салоне автомобиля, так и практически непрерывные трели телефона. До начала рабочего дня еще минут двадцать, дела подождут, а вот что делать со студентом, сжавшимся в соседнем кресле так, будто его на казнь везли, Осаму не знал. Нет, наброски гениального плана, разумеется, были — забрать к себе на месяц практики, а ведь за тридцать дней много чего может произойти. Например, Чуя внезапно найдет работу, или решит переехать, положим, к своему новому парню крутому судье, но это из разряда фантастики. Словом, сделать так, чтобы к Мори Накахара не вернулся, но, похоже, Чуя что-то уже себе надумал за сутки, и неудивительно, критическое мышление внутри рыжей головки работало отлично, сомневаться не приходилось. Убедить его в чем-либо будет сложно, учитывая, что у Накахары нет ни единой причины верить Дазаю, чего не скажешь о Мори. Оставалось надеяться, что Огай своим форсированным внедрением Чуи в мафию доверие немного подорвал. Еще слушание это внезапно образовавшееся и, конечно же, очень важное. Без присутствия Дазая не обойтись. Займет весь день, а у него были другие планы. Чую придется сегодня оставить на кого-то другого, что злило невыносимо. — Рюноске! — Не церемонясь, кричит Дазай, беспардонно и без стука заходя в небольшой кабинетик, на всех поверхностях которого беспорядочно громоздились всевозможные скопления документов и другой макулатуры. — Рюнос…а, вот ты где! Перегнувшись через едва видный из-под завалов стол, Дазай практически за шкирку вытаскивает оттуда болезненного вида парня, поглядывающего на них так враждебно, будто к нему домой вломились. — Доброе утро, Дазай-сан. — Вопреки недружелюбно настроенному виду, вежливо кивает тот, отряхивая черный пиджак от пыли и скрещивая руки на груди. — Чем обязан? — Ну, чего ты такой грубый, Рюноске? — Судья, как обычно не обращая внимания на такие мелочи, как нежелание собеседника общаться, присаживается прямо на край стола, оставляя Чую в нерешительности мяться у входа, и продолжает. — Совсем тут одичал, скоро покроешься плесенью. Ты на улицу когда выходил в последний раз? — Я здесь не живу вообще-то. — Не заботясь об учтивом тоне, сообщает Рюноске, косясь на Накахару. — Что-то не похоже. Скоро пожелтеешь и ссохнешься. — Театрально тянет Дазай-сан, включая режим дурачеств, но новый знакомый быстро сводит его усилия на нет. — А вы что-то слишком радостный для человека, который идет на слушание убийства. Наркоты наелись, признавайтесь. — Ухмыляется он, закатывая глаза так, будто сообщил только что самую очевидную вещь в мире, и Чуе остается только восхититься, потому как он сам ведется буквально на любые подначки Дазая. — Ох, ты уже знаешь? Тяжела судьба моя, тяжела. — Судья картинно прикладывает руку ко лбу, страдая, но, замечая, что никто ему не собирается подыгрывать, переключается так резко, что Чуя почти вздрагивает. Будто два разных человека, но Рюноске, похоже, привык. — Ближе к делу. — Так вот, Рюноске, это Чуя Накахара. — Дазай, легко спрыгнув со своего места, оказывается за спиной студента, обхватывая его за плечи. — Чуя, это Акутагава Рюноске. Сегодня ты на его попечении, мир вам да любовь. Не скучайте, я ушел! — И, не дав никому вставить и слова, Дазай-сан скрылся в коридоре. Тишину, повисшую между ними, стоило остаться одним, можно было резать ножом, но Чуя понятия не имел, что ему делать, учитывая, насколько враждебно на него глядел новый знакомый. В упор, не моргая. — Исключительный человек. — Наконец выдохнул Акутагава, пальцами сжимая переносицу и немного горбясь, отчего становился еще более маленьким и больным. Чуя был солидарен с Дазаем в том, что парню нужно чаще выходить на воздух. — Это я про Дазай-сана. — Ухмыльнулся Рюноске, снова поднимая взгляд на студента. — Да, определенно нетривиальный. — Поддержал Накахара расплывчато, иначе мало ли, может, этот Рюноске Дазая сильно уважает, не стоит выражаться о нем негативно. — Так вы… — Архивариус. — Акутагава обвел тоскливым взглядом помещение, вновь останавливаясь на Чуе. — А ты, как я понимаю, студент. Практика? — Да. — Накахара. — Задумчиво протянул архивариус, потирая пальцами подбородок. — Кажется, с тобой в группе учится моя сестра. Акутагава Гин. — Гин? Да, она наша староста. — Улыбнулся Чуя, крайне радуясь тому, что они нашли хоть что-то общее. Интересно, сколько лет этому Рюноске? Выглядит молодо, но университет уже явно закончил, раз тут работает. Спрашивать, однако, неловко. — Дазай-сан опять переложил ответственность. Как обычно, впрочем. — Вздохнул Рюноске. — Ты не первый студент, которого он сюда приводит, едва ли ты его еще хоть раз увидишь до конца месяца. Разве что, когда отчет подписывать пойдешь. — Он настолько занят? — Интересуется Чуя, присаживаясь на спинку захламленного кресла напротив Акутагавы. Тот в ответ на вопрос только иронично ухмыляется. — Он настолько легкомысленен. — Заключает он, а потом все же поясняет. — Была у него уже пару раз идея-фикс преподавать в университете, приводил в конце семестра сюда студентов. Ему это казалось очень интересным, ну, знаешь, учить, вести практику, делиться опытом. Хватало его дня на три максимум, потом надоедало. Последний раз вообще притащил ко мне и забыл. Так что добро пожаловать на твое рабочее место, ближайший месяц проведешь здесь, но не волнуйся, лучше так, чем под непосредственным руководством Дазай-сана. — Уже не слишком зло улыбнулся Акутагава, протягивая руку для пожатия, и Чуя незамедлительно ответил тем же. — Даже не сомневаюсь. — Фыркает он. — А, так вы уже знакомы. — Акутагава кивает каким-то своим мыслям. — Даже лучше. А то приходят все такие раздутые от гордости. Как же: известный судья взял в ученики. Хорошо, что ты не из таких. — Да, отлично. — Кивает Чуя. Он бы и рад, чтобы Дазай-сан забыл о нем на все тридцать дней, но что-то подсказывает, что подобному не бывать. Если только судья не каждый семестр выбирает себе студента для издевательств и, если повезет, соблазнения, но тогда все не имеет смысла, потому что переспать они так и не переспали. Что ж, видно будет. — Тогда давай я обозначу тебе фронт работ.