Волна и камень

— Да нет у меня места, тащи свой мусор в северный корпус! — Непривычно громко прорычал Акутагава, почти ударив по столу кулаком. Чуя мог поспорить, что не будь этот предмет мебели полностью завален бумагами, так бы он и поступил, но дергающийся глаз архивариусу скрыть не удалось. — А ты найди! — Старая картонная коробка, весящая, казалось, целую тонну, полетела на пол, и Чуе оставалось только тихо радоваться, что она последняя, потому что к еще одной пробежке в кабинет и обратно он готов не был. — Дазай-сан просрочил все дедлайны, куда я это сейчас дену?! — Упорствовал Акутагава, указывая на принесенный Накахарой хлам, и тот в душе соглашался с каждым словом, но Дазай-сан мог быть куда более раздражающим, чем Акутагава, если хотел, и Чуя уже настроился дожать последнего. — Мне вообще плевать, я на практике. Ничего не знаю, сказали принести — я принес. — Ага, как будто я твой почерк не знаю. — Архивариус схватил первый попавшийся листок, по стечению обстоятельств оказавшийся перечнем, которыми по их соглашению с Дазаем занимался Чуя. — Вне моей ответственности. — Накахара пожал плечами. Уж что-что, а обвинить во всем дорогого куратора ему только дай. — И вообще, ты с обеда пришел, значит, сейчас моя очередь. Не дав Акутагаве и слова против вставить, Накахара быстро скрылся за дверью, перепрыгивая через ступеньки, чтобы побыстрее оказаться наверху и, махнув приветственно девушке за стойкой регистрации, скрыться на улице. После половины дня, проведенной наедине с тишиной кабинета Дазай-сана в попытке собрать все, сделанное ими вчера, и невнятным ворчанием Акутагавы, привычный шум улицы, щедро приправленный рокотом моторов и почти беспрерывным воем сигналок, показался оглушительным. Потребовалось даже пара секунд, чтобы заново к нему привыкнуть, но Чуя слишком сильно стремился убраться из здания суда, чтобы тратить время на подобные мелочи. Милая кофейня на углу, слишком приторная в своей сопливо-няшной мягкости, встретила ароматом свежей выпечки и отсутствием очереди. Вот поэтому он и ходил обедать после Акутагавы, когда все офисы уже покончили с перерывами, и не нужно было тратить нервы, простаивая половину отведенного времени в ожидании. Чуя устроился за небольшим столиком у окна, сбросив пальто и откинувшись на мягкую спинку дивана. О да, кофе здесь — та самая растворимая бурда, которую Дазай-сан просто на дух не переносил, но Накахара с завидным упорством постоянно ему такое подсовывал. Единственная возможность отыграться за то, что он дневного света почти не видит. На самом деле, Чуя подозревал, что происходящее несколько выходит за рамки нормального. Едва ли руководство университета могло себе представить, что один отдельно взятый студент в течение всей первой недели практики — да, уже целых семь дней — станет добровольно задерживаться после работы просто потому, что его куратор непроходимый идиот, который, похоже, занимался абсолютно ничем весь предыдущий год. Да, справедливости ради — не здесь, а в Токио, однако это только усложняло работу Чуи, потому что вместо того, чтобы сдать запоздавшие документы в Йокогаме, их приходилось отправлять по почте. Как Дазай-сана вообще с прошлого места работы отпустили с такими задолженностями? И если бы все заканчивалось только лишь безобидной, не вполне понятной даже самому Чуе, безвозмездной помощью. Нет. Каким-то невероятным образом Дазай-сану удавалось каждый божий день повернуть все так, что Накахаре приходилось остаться. То они среди ночи шарятся по кабинетам, потому куратор прямо точно уверен, что какой-то другой судья прикарманил его очень важный отчет, то присвоенные токийские документы, непонятно зачем сюда вообще привезенные, внезапно оказываются спрятанными в шкафу, а их тоже неплохо бы разобрать, то Дазай-сану на глаза попадается какое-то жутко интересное дело, о котором он просто не может умолчать. Ну, да, ностальгия на половину ночи — это именно то, чего Чуе не хватало, но, несмотря на внешнее раздражение, он почему-то не возражал. Стоило бы задуматься. Куратор старался завладеть его временем, вниманием и симпатией явно не от большой любви, хоть всячески пытался доказать обратное. Месяц назад Чуя и представить не мог, что объятия станут для него привычной обыденностью, но судья со свойственной ему бесцеремонностью игнорировал любые запреты. Нельзя дотронуться? Накахара мог быть уверен, что к концу дня окажется полностью облапанным. Хочет уйти домой ночевать? Ага, вот уже седьмой день пытается, но все никак. Да, он ночевал в кабинете Дазай-сана целую чертову неделю. Справедливости ради, это никогда не было дискомфортно, судья даже купил ему новую одежду, от которой Чуя отказывался до тех пор, пока его собственная не стала совершенно непригодна для выхода куда-либо. Он таскал еду, принес подушку и даже нормальное одеяло, что ставило Накахару в абсолютный тупик при любой попытке анализа. К тому же, Дазай-сан тоже за это время ни разу не покинул здание суда ночью, упорно делая вид, что разбираемые ими документы действительно очень важные, а ему самому больше всего на свете интересно ими заниматься. Чуя не верил этому театру одного актера ни единой секунды, потому что если макулатура подождала год, то и еще столько же никому не понадобится. Он не пытался поговорить начистоту. Сперва думал, что неусидчивому и изменчивому по натуре Дазай-сану быстро надоест их крайне пресная игра, потому что Чуя, хоть и позволял прикосновения, даже объятия, никогда не разрешал себе зайти дальше. Они сейчас и так слишком близко, переспать — плохая идея, хотя само рассмотрение этой идеи вгоняло в краску. Похоже, он мог бы сделать это, если бы… что? Накахара не чувствовал себя готовым к сексу на одну ночь, а отношения — сама мысль этого с ним казалась абсурдной, потому что Дазай-сан настолько же далек от нормальных человеческих отношений, как и Чуя. В паре, как минимум, должен быть зрелым. Нет, разумеется, он не думал о их возможных отношениях ни мгновения, он был выше этого, но каждый раз, когда Дазай-сан в очередной раз доказывал, что чего-то подобного он и добивается, это сбивало с толку. Он не может делать то, что делает из искренней симпатии. Чуя так думал. Подсознательно знал, но ничего не мог поделать, потому что доказать не выходило, да и сам ни в чем не был уверен, качаясь, словно лодка в шторм, по волнам гипотетических чужих мотивов, а куратор не облегчал задачу. Иногда Чуя замечал на себе взгляды. Чересчур серьезные для кого-то вроде Дазай-сана, он кидал их украдкой, когда думал, что Накахара не смотрит. Чужие глаза в такие моменты исполнялись ненависти, обиды и совершенно необъяснимой жалости, и это одна из причин, почему он отказывался верить, будто Дазай-сан испытывает хоть что-то, кроме любопытства. Словом, Чуя никогда так основательно не заморачивался насчет любого другого человека, но стоило признать, что Дазай-сан каким-то образом стал особенным, заставляя размышлять о нем гораздо дольше допустимого и подсознательно жаждать искренности в ответ. Накахара очень надеялся, что им не манипулируют, потому что если да, то наживку он заглотил полностью и с аппетитом. Это-то и пугало. Взглянув на часы, студент разочарованно вздохнул — он опять потратил весь обеденный перерыв, переливая мысли по поводу Дазай-сана из пустого в порожнее, заранее зная, что ни к чему не придет. Ну, не идиот ли? Еще и Мори будто в воду канул. Не звонит, не пишет, хотя Чуя не иначе, как исчез. Было бы забавно, приставь Огай к нему тайного соглядатая. Накахара бы не удивился. Преодолев шумную улицу в обратном направлении, он неспеша спустился обратно в архив. Все равно Акутагава, вероятно, мается дурью, а Чуя не несет никакой ответственности за сделанную или несделанную работу, чтобы носиться, словно ужаленный. Если он добровольно помогает Дазай-сану разгрести завалы его собственной тупости, то это не делает его соучастником. — Я вернулся! — Крикнул Чуя, бросая пальто на вешалку, но ответом ему служила плотная пыльная тишина. Непохоже, чтобы Акутагава был здесь. Он прошел вперед, заглядывая за полки и осматриваясь, пока не наткнулся на стол с оставленной на видном месте запиской. — Что тут у нас? — Быстро пробежавшись глазами по тексту, Чуя фыркнул. Архивариус писал, что на сегодня у него внезапно оказался запланирован визит в больницу, который уж никак нельзя пропускать и о котором он так удачно забыл рассказать, так что его можно не ждать, а лучше вообще идти домой. Отлично, похоже, он сломал Акутагаву настолько, что тот решил сбежать. Молодец, Чуя! Упав на скрипучий старый стул, вздохнул. До конца официального рабочего дня еще четыре часа, так что он может поступить, как маленькая сучка и продинамить сегодня Дазай-сана, забив на ведомость с явками — один день погоды не сделает — а потом посмотреть на очередную клоунаду. Звучало весело, Чуя почти разыграл это представление в голове по ролям. Возвращаться в приют не хотелось до странного сильно, о чем стоило задуматься, но он был не в настроении терзать себя размышлениями об Огае, серьезный разговор с которым непременно ждет. Нельзя просто так исчезнуть, когда твой приемный отец — босс мафии. Лишь бы Дазай-сан не был настолько дотошным, чтобы выяснить эту незначительную деталь, потому что тогда плохо придется им обоим. — Прекрати. — Чуя громко хлопнул себя ладонями по щекам, отвлекая от затягивающих в пучину мыслей. Еще чуть-чуть, и голова начнет дымиться. Решено. К выяснению отношений с Огаем он пока морально не готов, так что не остается ничего иного, кроме как топать к Дазай-сану в кабинет на полдня раньше и тешить его непомерно раздутое эго своим присутствием. Что ж, ладно, все равно тот не появится раньше темноты. Чуя не спешил. Купил себе для разнообразия чай, прогулялся по улице, как следует подышал загазованным воздухом прежде, чем вернуться. Даже чат группы проверил, хотя ничего интересного там не нашлось — все заняты. В такое время суд больше походил на пчелиный улей, гудящий, наполненный людьми, бегающими туда-сюда, как заведенные, в стремлении успеть больше. В принципе, Чуе нравилось, только вот видел он себя в качестве одного из тех адвокатов, вальяжно делящихся последними новостями, засунув руки в карманы дорогого костюма, или судьи, неспешно просматривающего материалы дела за чашкой кофе, но уж никак не взмыленного секретаря, который этот кофе готовит. Да, Накахара полностью отдавал себе отчет, сколько труда стоит за тем, чтобы позволить себе хоть немного расслабиться, и не питал ложных надежд. Тот же Дазай-сан — ужасный придурок, легкомысленный и ветренный, но когда дело доходит до работы, превращается в самого собранного человека во вселенной. Удивительные метаморфозы. На этаже, где среди других похожих дверей ютился кабинет Дазай-сана было, как и обычно, тихо. Здесь, как Чуя недавно узнал, располагались только судьи, а они сейчас все заняты, так что никто не интересовался тем, кто он такой и что здесь делает. Замечательно. Солнечный свет все еще освещал комнату достаточно, чтобы напомнить — день еще не закончился, и Чуя, кинув сумку на диван и повесив пальто, сложил руки на груди, окидывая тоскливым взглядом ужасный бардак, который они развели тут за неделю. Ладно еще, пол усыпан бумагами, документами и коробками, тут хотя бы четкая иерархия есть, нарочно оставленная до грядущего вечера, когда один идиот и один студент смогут вернуться к своей бессмысленной, но очень важной систематизации, однако остальное… Журнальный столик возле дивана сплошь уставлен пластиковыми и картонными стаканчиками из Старбакса, Макдональдса и еще бог знает откуда, а некоторые из них даже мигрировали на пол, хорошо пустые, потому что иначе пол был бы залит чем-то сладким. Но это еще ладно, Чую вот гораздо больше раздражали крошки на диване, потому что он на нем вообще-то спал, а это не самое приятное ощущение. Ужас, как они докатились до подобного? — Ладно. — Закатив глаза, Накахара сходил в ванную за метлой и мусорными пакетами, а потом принялся устранять все это безобразие с упорством злобной Золушки, мысленно распекая Дазай-сана на все лады, хотя участвовал в учинении беспорядка не только он один. Именно поэтому Чуя и взялся за уборку. Раз уж выдалось свободное время — ему не сложно, не сломается. К тому же, какие бы мотивы не преследовал Дазай-сан, но он кормил Накахару все это время, принес пару смен одежды и ни разу не заикнулся о деньгах, хоть Чуя и пытался как-то раз поднять эту тему. Не вышло, судья свернул разговор так быстро и ловко, что студент даже не успел понять, когда они стали говорить о мировом кризисе вместо его желания заплатить за свой обед. Чуе нравилось воспринимать это как жест заботы, и если то было что-то другое, он не хотел бы знать. И потому меньшее, что он мог сделать — убраться. Несмотря на скверный характер, Накахара умел быть благодарным. Что ж, они оба оказались большими свиньями, чем показалось на первый взгляд, так что солнце снаружи давно скрылось за высотками, когда Чуя закончил и позволил себе без сил упасть на диван. Он никогда не был фанатом уборки, а чистка крошек с дивана вообще не самое веселое занятие, когда нет пылесоса. Словом, он был не против бросить сегодня Дазай-сана наедине с документами и заснуть прямо сейчас. К слову, тот уже задерживался. Ладно, мало ли что. Забравшись на диван с ногами, Накахара решил ознакомиться с расписанием на следующий семестр, раз уж делать нечего, но он даже не успел его скачать, как вежливое покашливание привлекло внимание. — Добрый вечер, Чуя-кун. — Накахара старался не хмуриться, силясь вспомнить имя. Он помнил, что этот помятый мужчина был адвокатом, но вот… точно, Сакуноске Ода! — Здравствуйте, Ода-сан. — Отложив телефон в сторону, Чуя почтительно поклонился, как и подобало в разговоре со старшими. В голову внезапно пришло, что с куратором он так не делал ни разу. — Дазай-сана еще нет, если вы к нему… — Да, я знаю. — Сакуноске кивнул, с легкой улыбкой осматривая их хаотичную систему на полу и заставляя Чую внезапно чувствовать себя очень неудобно. Он не знал, насколько близкие отношения связывают этого адвоката и его куратора, но вот Накахара в кабинете судьи, где в свободном доступе не то, чтобы публичные документы, точно не должен был находиться. В какой-то момент ему даже стало неловко за небрежно брошенный рюкзак и неряшливый хвост, в который он завязал волосы, пока убирал. Однако, Ода-сан не выглядел осуждающим. Скорее грустным и очень уставшим, но Чуя был уверен, что к нему это не имеет никакого отношения. — Дазай-сан приболел и ушел пораньше. — Наконец сказал он, мягко улыбнувшись. — Его не будет сегодня и ближайшие несколько дней, так что… с кем ты обычно работаешь? — С Акутагавой. — Неуверенно выдавил Чуя, стараясь разобраться, что же он чувствует по поводу того, что Дазай-сан буквально бросил его, не сказав ни слова. Разве так можно? Зря напрягался, убирая здесь. — Да, тогда, пока Дазай-сана нет, оставайся с ним, я думаю. — Сакуноске неуверенно взъерошил волосы на затылке, а Чуя вдруг понял, что адвокат не имел ни малейшего понятия, что с ним делать. Но он знал, что Накахара здесь, ждет Дазай-сана в кабинете, значит, они это обсуждали. Друзья? Вполне возможно, но едва ли это знание играло важную роль. Просто доказательство, что чокнутый судья живет не в вакууме и общается не только со злобными студентами. — Уже поздно, подвезти тебя домой? — Предложил Сакуноске после пары секунд молчания, потому что Чуя замер, погрузившись в размышления, и не спешил уходить. — А? Нет, спасибо. Я живу не слишком далеко. — Улыбнулся, криво, конечно же, но он был слишком уязвлен внезапным исчезновением Дазай-сана, чтобы быть дружелюбным. — Спасибо, что сообщили мне, до свидания. Еще раз вежливо поклонившись, Чуя, поглощенный занимательным монологом в своей голове, подхватил вещи и выскользнул за дверь. Кажется, Ода тоже попрощался, но это мало интересовало. Он чувствовал себя немного разбитым, хоть и отказывался признавать. Значит, Дазай-сан правда просто играл и притворялся в его заботе, на самом деле ничуть не дорожа их хрупкой… дружбой? Мда, смешно, между товарищами обычно нет такого очевидного сексуального напряжения, которое витало между ними и, хоть Чуя старательно его игнорировал, слона в комнате не спрячешь. Похоже, Дазай-сан просто нашел себе развлечение. Ладно, Накахара не станет расстраиваться по этому поводу. Главное, что он не успел наделать глупостей, о которых станет потом жалеть, а забота — что ж, поиграли и хватит, Чуя и не надеялся, что это продлится долго. Он будет злиться. Точно! Злость гораздо продуктивнее, хоть это и превратит завтрашний день в ад для Акутагавы. Все, что угодно, чтобы не расстраиваться и даже мысли не допускать о том, чтобы за Дазай-сана волноваться. Заболел? Люди каждый день страдают от недомогания, а таких, как куратор, никаким вирусом не свалить. Много чести о нем думать. И что же, самовнушение всегда было действенной штукой, так что к тому моменту, когда Чуя открыл дверь приюта, он совершенно точно пылал от злости, безжалостно спалив ростки любых других эмоций. Это правильно, пусть Дазай-сан сам разбирается, а лучше — найдет новое развлечение. — Чуя. — Ласково позвали его с галереи голосом наставника. Черт, со всем этим программированием себя он совсем забыл, почему не хотел возвращаться в приют. Похоже, разговора с папочкой избежать не удастся.