Simple Man

За ночь Клинт успевает переместиться на другую сторону кровати и буквально вплавиться в Фила. Ни разу не специально, ведь человек, который спит, не контролирует свои действия. Поэтому Клинт продолжает лежать с закрытыми глазами и старается дышать как можно спокойней. Конечно, он не надеется, что сможет обмануть Фила, но, если будет вести себя тихо, пока, по крайней мере, не разбудит. А значит, можно ещё недолго верить в то, что мысли иногда становятся материальными. Когда чувствуешь на своём плече вес чужой руки, это делать намного легче. У Клинта никогда раньше не было мальчиков. Но это его не смущает – Фил не мальчик. Он мужчина. Сильный, спокойный, уверенный в себе. Фил первый, кто заботится о нём по собственному желанию и терпеливо относится ко всем сюрпризам, которые Бартон ему регулярно преподносит. А ещё Клинт думает, что любит его, и точно знает, что хочет. Во втором в отличие от первого сложно ошибиться. И вот тут возникает проблема, одна из тех, о которых не стоит говорить Филу, потому что он ей вряд ли обрадуется. Так что решать её время от времени Клинту приходится самостоятельно. Вот и сейчас ему становится невыносимо жарко. Настолько, что хочется скинуть с себя одеяло в плохо отапливаемой в последние дни марта квартире. Но если он это сделает, Фил проснётся. Клинт продолжает лежать, не двигаясь, и даже на всякий случай зажмуривается сильней. А потом незаметно снова проваливается в сон, глупый и беспокойный, в котором он всё время бежит, петляя в бесконечном лабиринте. Клинт не может объяснить зачем: то ли за ним кто-то гонится, то ли он сам кого-то преследует. Впереди сетка тонких постоянно куда-то поворачивающих дорожек. Остановиться нельзя, вернуться тоже, а если сделать шаг в сторону или просто оступиться, можно упасть в крутой глубокий обрыв. И хотя Клинт не видит его, всё равно знает это. Как и то, что вопреки всем правилам о несуществующих в действительности пропастях, которые обязательно должны быть бездонными, у этой дно есть. Просто очень глубоко. Когда он просыпается окончательно, солнце за окном уже почти село и едва выглядывает из-за крыш, а сам Клинт чувствует себя так, будто и правда бегал по ним много часов подряд. Зато при первом взгляде на Фила, который без малейших затруднений так же ловко, как и вчера, управляется с ножом, у него создаётся впечатление, что сном была именно история с ранением. И всё, что было потом. «А между вами столько всего было», – мысленно подшучивает над собой Клинт. Но, в конце концов, кое-что всё-таки выдаёт Фила. За специями, которые стоят на верхней полке, он тянется здоровой левой рукой. И Клинт с облегчением выдыхает, потому что теперь ему не нужно выбирать между собственным возможным помешательством и потенциальной способностью Коулсона заживлять пулевые ранения за одну ночь. Или, если быть точным, за день, что в сложившейся ситуации не так уж важно. Когда эта мысль бодрым маршем проносится в голове Клинта, ей на смену под звуки фанфар тут же приходит другая. Завязывая на ходу шнурки, он вылетает из дома. А следующие полчаса мерзко хихикает каждый раз, когда вспоминает полный оправданных подозрений взгляд Фила, который уже успел оценить его специфическое чувство юмора и непреодолимую тягу к немедленному осуществлению гениальных идей. Когда Клинт возвращается, он забывает разуться в прихожей и оставляет за собой дорожку грязных мокрых следов. У него блестят глаза, и что-то спрятано в руках за спиной. – У Терминатора обязательно должны быть такие, – объясняет он Филу, протягивая ему характерные для вышеназванного героя солнечные очки. Клинт ещё не знает, что потом не раз убедится в собственной правоте, а Коулсон действительно будет их носить. Ему пока вполне хватает осознания того, что шутка удалась.