Соратник

      Дракон приходит в его кошмары каждую ночь. Старшие стражи говорили к этому привыкаешь, но Алистер уже откровенно боится засыпать, вызываясь караулить первым, чтобы отключиться, когда его сменят и усталость возьмет свое. Их маленький лагерь затихает быстро; все измотаны долгим переходом. Порождений тьмы рядом нет, но Алистер все же сидит спиной к костру, чтобы не потерять способность видеть в тенях.       Крик заставляет его вздрогнуть. Алистер повоорачивается: Кусланд мечется на подстилке. Клык, свернувшийся у его бока, настороженно поднимает голову, глядя на хозяина.       Архидемон, решает Алистер. Будить совершенно не хочется. В прошлый раз Айдан потер руками лицо, явно через силу приходя в себя, а когда отнял ладони, взгляд его снова был прозрачен и пуст. «Какие еще сюрпризы ты приберег?» — холодно спросил он, и Алистеру навсегда расхотелось что-нибудь объяснять.       — Мама, нет! — вскрикивает Кусланд. — Я не пойду! Мама!       Клык гавкает, лижет лицо хозяину. Тот отмахивается, сильно и грубо, пес недоуменно скулит. Алистер торопливо отворачивается к костру.       — Прости, малыш, — слышит он. — Я нечаянно.       Голос падает до шепота и разобрать слова становится невозможно. Алистер осторожно оглядывается: Кусланд обнимает пса, уткнувшись лицом в шею и что-то бессвязно шепчет.       Спрашивать, что ему снилось, Алистер не стал. Спрашивает Лелиана. Она умеет разговорить кого угодно, не оставляя ощущения, будто лезет в душу без мыла. И, конечно, она не может не заметить синие тени под глазами и осунувшиеся лица. Правда, Алистер понимает, что не только он поделился с ней своими кошмарами, когда девушка, вернувшись от костра ведьмы, вручает обоим одинаковые склянки.       — Будете спать без снов, — сказала она, не дожидаясь вопроса.       Алистер благодарно кивает, принимая склянку. Кусланд медлит.       — Я уже предал их один раз. И не хочу предать во второй.       — Неужели ты забудешь родителей лишь оттого, что они перестанут сниться? — спрашивает Лелиана. — Или лучший способ почтить их память — погибнуть самому, ошибившись из-за очередной бессонной, наполненной кошмарами ночи?       Айдан смотрит на нее, чуть склонив голову на бок. Молчание затягивается. Девушка терпеливо ждет.       — Ты права, — говорит Кусланд, наконец. — Спасибо.       Алистер вспоминает ту свару, складывает, наконец, два и два и, в который раз, чувствует себя сущим дураком. Любви к спутнику это не прибавляет: трудно любить того, кто снова и снова, вольно или невольно, выставляет тебя глупцом. И все же, выждав, когда все остальные займутся своими делами, он подходит к Айдану.       — Я должен извиниться, — говорит Алистер.       — Не должен, — качает головой Кусланд.       — Должен. Я не знал о твоих родителях и… Извини.       По лицу и взгляду невозможно разобрать ничего, но, когда Кусланд открывает рот, слова его, спокойные и негромкие, обжигают не хуже скверны.       — Многие почему-то думают, что стоит сказать «извини», и все сказанное… или сделанное… можно отыграть назад. Смыть, как ненужные буквы с пергамента. Но слово или дело всегда оставляют след.       — Нет, я не о том. — Алистер выдерживает его взгляд. — Делать вид, будто ничего этакого сказано не было, глупо. Просто, чтобы ты знал — я не намеревался бить в открытую рану. И никогда не сказал бы того, что сказал, если бы знал.       Кусланд смотрит на него так же, как совсем недавно — на Лелиану, чуть склонив голову и не говоря ни слова. Но Алистер не Лелиана, он не умеет оставаться спокойным, когда повисает такое густое молчание.       — Ну, дай мне в морду! — не выдерживает он.       Кусланд вдруг заливисто хохочет, откинув голову. Алистер вздрагивает, но тут же понимает, что смех этот не издевательский и даже почему-то совсем не обидный.       — Потрясающий способ лечить душевные раны, — выдыхает, наконец, Айдан. — Дать в морду.       — Много ты понимаешь, — ухмыляется Алистер. — Вот обругает тебя мать-настоятельница, костяшки собьешь о тренировочное чучело и, глядишь, болят уже руки, а не внутри.       — Что ж, как-нибудь попробую, — улыбка Кусланда совсем не похожа на прежнюю. — Только надо сделать чучело. А то припарок не напасешься.       Конечно, друзьями им вряд ли стать, думает Алистер. Но хоть не поубивают друг друга до того, как это сделают порождения тьмы.