Соратник

      Дай кто Алистеру волю, он убрался бы отсюда сразу же, как увидел тяжелые двери, отделяющие общедоступную часть башни от внутренних помещений. Во всех Кругах есть такие, и если они закрыты, значит, надежды для тех, кто остался за ними, не осталось. Лишь Создатель потом отделит малефикаров, получивших по заслугам, от невинных жертв.       Но Кусланд, ни разу не повысив голоса и не переходя на прямые оскорбления, за какие-то несколько фраз умудряется довести Грегора до нечленораздельного рычания. Алистер почти успевает посочувствовать рыцарю-командору, но в следующий миг понимает, что именно тот говорит. Наверняка, старый рыцарь хотел лишь поставить на место заносчивого юнца, рявкнув, мол, ежели такой умный — иди и покажи, что надо делать, задним умом все крепки. Но Кусланд, спокойно кивает и просит — нет, требует — пропустить их внутрь. И Алистер, еще миг назад благодаривший Создателя за то, что так и не стал храмовником и никогда, никогда не окажется перед подобным выбором, неожиданно для себя самого выпаливает: «Я с тобой». Потому что подумай он хоть полминуты — ни за что не найдет в себе смелости шагнуть следом. Ему-то доводилось видеть, на что становится способна даже юная ученица, когда в нее вселяется демон. Но без его умения гасить враждебную магию им конец.       Будь его воля, он бы ушел отсюда сразу, как только они вывели оставшихся в живых магов. Но Кусланда Стэн вынес на руках, и тот все еще лежит в беспамятстве. Пес свернулся у него в ногах и отказывается от еды. Морриган, кажется, собиралась поступить так же, но Алистер — Лелиана, если уж говорить начистоту, без ее помощи бы вышла лишь еще одна ссора — кое-как уговаривает ее подождать в трактире на той стороне озера. Один раз здесь в ней уже узнали отступницу, и дело кончилось ненужными смертями. Если будет второй раз, положат их самих. Всех пятерых... шестерых, если считать мабари.       Воздух наполнен густым смрадом разлагающихся тел и горелой плоти, с которым не в силах справиться даже ветер. Оставшиеся в живых храмовники выносят мертвых, оставшиеся в живых маги предают их огню. Раны Алистера почти залечили, и он пришел было к Грегору с предложением помощи, но его мягко осадили — вы гости, вы спасли всех нас, отдыхайте. «Вы здесь чужие», читалось настолько отчетливо, что понял даже Алистер. Так что только и оставалось, что стоять, облокотившись на перила моста, ждать и молиться, чтобы он все-таки не оказался главным. Гарь въедается в волосы, одежду, раздражает нос, но в помещениях башни еще хуже. Кажется, еще долго он не сможет даже смотреть на жаркое.       — Беги за вещами, здесь больше нечего делать, — раздается за спиной.       Кусланд. Ресницы и брови выгорели, глаза чудом целы. На виске свежий шрам от ожога, похоже, останется уже навсегда. Держится неестественно прямо — видимо, сломанные ребра, стянутые повязкой, все еще мешают дышать. Странно, проломленный череп самого Алистера целители залечили быстро, хотя в первые пару часов блевал дальше, чем видел… Видимо, залатали самое важное, чтобы к Создателю не отправился, на остальное сил не хватило. Сами истощены до предела. Ничего, Морриган, хоть и гадюка редкостная, лечит хорошо, как бы ни твердила, что до мастерства матери ей далеко.       Видеть Кусланда живым и на ногах, внезапно оказывается облегчением, и Алистер злится на себя за невольную радость.       — Какого рожна ты вскочил, — рявкает он. — Целители говорили…       — Беги за вещами. — повторяет тот. — Остальных я предупредил.       Внутри уже привычно поднимается раздражение. Даром, что на ногах еле стоит…       — Ты и лиги не пройдешь.       — Посмотрим. Жду в лодке. Мне до крайности не нравится это место.       Мимо проносят еще одно тело, и Кусланд застывает, провожая взглядом неподвижное лицо седовласой магессы.       — Зачем? — шепчет он еле слышно.       Алистер не знает, зачем, зато уверен, что знает, почему.       — Если бы Морриган не влезла…       — Если бы она не влезла, если бы я придержал язык… Что толку сейчас гадать?       Алистеру становится любопытно.       — А ты в самом деле сиганул бы с башни, если бы…       В том, что ведьма не бравировала, он почему-то не сомневается, но Айдан не похож на человека, ставящего свободу превыше жизни. Но Морриган сказала, что не осталась бы в Круге и месяца, спрыгнув с вершины башни, а Кусланд перевел взгляд с молодой волшебницы на старую и медленно выговорил: «Пожалуй, я тоже». Тут оно и понеслось…       Айдан тяжело облокачивается на ограждение, глядя на озеро.       — Хотелось бы верить, что хватило бы духа. Однако я до сих пор жив.       — О чем ты?       — А ты так и не понял что, не захотев быть тюремщиком, сам оказался в темнице?       — Ты… — Алистер задыхается от ярости. Подумать только, каких-то четверть часа назад он всерьез переживал за судьбу этого… — Быть стражем — великая честь! Мы стоим между Мором и…       — Разве в Церкви тебе не говорили, что служить Создателю — великая честь? Храмовники стоят между тем злом, что могут принести маги…       — Заткнись!       Алистер изо всех сил вцепляется в ограждение, кажется, еще немного — и камень начнет крошиться под пальцами.       — Что это за честь, от которой невозможно отказаться? — настаивает Кусланд. — Из Круга хотя бы можно сбежать, а куда убежишь от собственной крови?       Алистер кое-как справляется с собой.       — Что ж, вон башня, — усмехается он. — Только, боюсь, столько ступенек ты сейчас не осилишь.       Кусланд переводит взгляд на верхушку, и Алистер успевает испугаться. Грегор, вон, тоже пытался поддеть…       — Есть способы быстрее и проще. — Айдан с видимым усилием отталкивается от ограждения. — Но я не могу позволить себе умереть, пока не знаю точно, жив ли Фергюс. Кто-то должен унаследовать Хайевер. Кто-то должен отомстить Хоу.       Он отворачивается.       — А, может, я просто трус, – добавляет еле слышно, и Алистер понимает, что эти слова едва ли предназначались для его ушей.       Кусланд оборачивается, снова повторяет:       — Беги за вещами.       Он пошатывается, и Алистер невольно подхватывает его локоть, но Айдан вырывается, теперь уже действительно едва не свалившись.       Ранен, измотан, расстроен, говорит себе Алистер. Вот и несет невесть что. Ничего. Это пройдет.