***
— Сколько это уже тянется? — спросил Кусланд. Затриан ссутулился. — Пятьсот лет. Или около того. Хорошо отомстил, — подумал Алистер. — Просто отлично. Сколько раз он приводил своих людей в лес, где их ждали до крайности дружелюбные оборотни? Сто раз? Триста? — Сколько своих сородичей ты положил во имя мести? — Кусланд словно читал его мысли. — Сколько еще должно погибнуть? — Тебе не понять, шемлен. До чего странно иногда бывает, глупости говорит другой, а стыдно самому… — Мне не понять, — согласился Кусланд. — Мне не понять, как можно заставлять расплачиваться за свою месть непричастных! — Среди вас, шемлен, не бывает непричастных! — Я говорю о твоем народе, Затриан! Скольким твоим соплеменникам ты принес последний дар в этот раз? Только в этот, не говоря о прошедших веках? Сколько крови тебе еще нужно, чтобы успокоиться? — Даже если воды Недремлющего моря вдруг обратятся в кровь — этого не хватит, чтобы залить пламя внутри… Кусланд кивнул. Обернулся. — Алистер… Если ты вдруг увидишь, что я превращаюсь вот в это… Ты догадаешься, что делать? — Если справлюсь. — Уж постарайся, — улыбнулся Кусланд углом рта. — А с этим пора заканчивать.Бресилиан
7 октября 2020 г. в 16:52
— Да за кого они нас принимают! — воскликнул Алистер, едва палатки долийского лагеря скрываются за деревьями. Пророчица свидетель: ему потребовалась вся выдержка, чтобы не завопить это в лицо Хранителю клана, едва тот успел изложить смиренную просьбу, больше смахивающую на приказ.
— За Серых стражей, — ответил Кусланд. — Легендарных воинов, что борются со злом, верхом на грифонах…
— Злом верхом на грифонах? — поинтересовался Алистер как можно более невинно.
Кусланд пожал плечами.
— Ты сам это сказал.
Алистер кое-как сдержал рвущийся из горла рык, заставил разжаться кулаки. Сколько можно издеваться, в конце-то концов? И как Кусланд собирается дальше оставаться в ордене, который настолько не выносит?
А, может, и не собирается, — подумалось ему. Они вместе остановят Мор, и… От этой мысли было и вовсе недалеко до вопроса, как орден поступает с дезертирами, додумывать которую не хотелось совершенно. Дункан убил — да, убил, обманывать себя у Алистера больше не получалось, словно бескомпромиссная и жестокая честность соратника была заразной — новобранца, чтобы тайна посвящения не вышла за пределы ордена. Значит…
Додумывать по-прежнему не хотелось, и Алистер заставил себя вернуться в реальность. В конце концов, неизвестно, доживут ли они до завтра.
— И правда, какая разница, выслеживать ли и убивать порождения тьмы, или всемером…
Пес гавкнул.
— Извини, Клык, ввосьмером прочесать невесть сколько акров леса, чтобы найти вожака оборотней. У него ведь наверняка на лбу будет написано вот такими рунами — Белый…
— Хватит.
Голоса Кусланд, вроде бы и не повышал, но рот Алистера захлопнулся сам собой. И то сказать, после того, как между ведьмой и вторым стражем пробежала черная кошка, норов его, и без того не сахарный, стал и вовсе невыносимым. Что там у них случилось, никто не знал, и безумцев, желающих расспросить и утешить, в их маленьком отряде не нашлось.
— Я тоже не знаю, с какой стороны за это взяться, — сказал Айден. — Поэтому сейчас мы разобьем лагерь, сядем и подумаем. А потом я вернусь к Хранителю и вытрясу из него все, что он недоговорил.
— Думаешь, он чего-то недоговаривает? — спросил Алистер.
— Все чего-то недоговаривают, — сказал Стэн. — Только глупец будет до конца откровенен с чужаком.
— Только глупец будет не до конца откровенен с чужаком, если от этого чужака зависит судьба его племени, — сказал Кусланд.
Он опустил на землю мешок — полянка и впрямь казалась подходящей для лагеря. Сел. Алистер радостно плюхнулся рядом — признаться, он изрядно устал.
И, разумеется, тут-то из леса и вылезли оборотни.
— Ты был прав, Стэн, — сказал Кусланд, когда чудовища снова растворились среди деревьев. — Все врут. Но с Затрианом я побеседую попозже. Собираемся. Привала не будет.
Он потрепал мабари по холке.
— Клык, след!