Соратник

      «Великодушный и милосердный», конечно, льстило. И, может быть, не такой уж он никчемный, каким привык себя считать. Вот только, если вспомнить историю, великодушие и милосердие помогало правителю разве что в легендах о Каленхаде. Еще, говорят, таким был Кайлан. Но где теперь Кайлан? И что со страной, ему вверенной?       Кровь? Но кровь сама по себе не делает ни хорошим человеком ни, что куда важнее, хорошим правителем. Может быть, если бы он рос, как равный, среди тех, кто рожден властвовать — вон, хоть как тот же Кусланд — это имело бы смысл. Но не сейчас.       Символ? Но символ хорош только если…       Ответ оказался прост и настолько унизителен, что Алистер едва заставил себя произнести это вслух.       — Мной легко управлять.       Он обернулся, посмотрел в лицо Кусланду — Создатель, как же повезло, что сумерки скрывают запылавшие щеки.       — Ему нужна марионетка на троне. Правильно?       Кусланд молча сел, и на лице его появилось что-то вроде сочувствия.       — Значит, правильно, — решил Алистер.       Он оперся подбородком о колени, уставившись на отражение луны в черной воде. Хотелось исчезнуть. Просто исчезнуть, чтобы не было никогда никакого Алистера Тейрина и не пришлось бы сгорать от стыда за собственную никчемность.       — И что теперь? — спросил он спустя долгое-долгое время.       — Тебе решать. Сам-то ты чего хочешь?       — Сдохнуть. Или провалиться сквозь землю, — ответил Алистер. Темнота превращала собеседника в неосязаемого и можно было не притворяться. Может быть, потом он и пожалеет об этом разговоре. Но это будет потом.       — Пока жив Архидемон, это не вариант, — хмыкнула темнота.       Алистер кивнул, словно его могли увидеть. Мучительно вслушиваясь в себя, попытался понять. Он знал чего не хочет — и то не был до конца в этом уверен.       — Не знаю, — сказал он.— Меня всегда учили, что нельзя хотеть что-то просто так, для себя. Всегда есть долг. И эрл Эамон говорил…       — Я знаю, что такое долг, — отозвалась темнота голосом Кусланда. — И я первый бы повторил про долг перед Ферелденом, если бы тебя воспитывали как наследника. Или хотя бы как признанного бастарда.       — Я угрожал политическому равновесию. Поэтому меня и скрывали.       — И о каком долге перед троном после этого идет речь? О долге лично эрлу Эамону — возможно. Но ты отплатил этот долг сполна, когда спас Редклиф.       — Мы.       — Ты.       — Можно подумать, ты бы ушел.       Темнота отозвалась не сразу.       — Не знаю. Я не успел об этом подумать. Но если бы я остался — только потому, что эрл Эамон нам нужен, а без деревни замок обречен. Ты думал о людях. Это дорогого стоит.       Алистер хмыкнул. Великодушный и милосердный.       Внезапно он понял.       — Я хочу знать, что чего-то стою. Не доказать кому-то. Знать самому. И еще увидеть лицо Эамона, когда он поймет, что просчитался с марионеткой.       Темнота тихонько рассмеялась.       — Значит, все-таки, ваше величество?       — Будешь отговаривать? Ты ведь хотел корону для себя. Или просто сыграешь свою игру? Меня ты переиграешь точно.       — Я сказал, что успел ее мысленно примерить. И решил, что она мне нужна, чтобы отомстить. Я не сказал, что хочу ее.       Кусланд вздохнул — долго, неровно.       — Я боюсь.       — Ты? — Алистер обернулся, но увидел лишь светлое пятно лица да чернеющие глаза. В другое время он бы рассмеялся в голос, решив, что Кусланд шутит или дразнится. но сейчас почему-то было очевидно — он предельно искренен, так же как и сам Алистер.       — Я был младшим. Тейрнир должен был унаследовать Фергюс. Я — командовать его людьми, или вести дела. Или, если получится — попасть в дворцовую гвардию… я собирался попробовать в будущем году. Понимаешь, он должен был править, я — служить. Целый Ферелден для меня… как-то слишком.       — У тебя будут мудрые советники, — сказал Алистер, и они расхохотались хором.       Потом повисла тишина, которая в первый раз за много времени не показалась тягостной. Алистер ждал.       — Я бы вообще не лез в это все, — сказал Кусланд. — С меня хватит и Мора, и так голова кругом. Об Аноре говорят, что она хорошая королева. Но вряд ли она позволит убить собственного отца. И вряд ли он отдаст мне эрла Рендона. Так что… Придется ввязаться, так или иначе. Например, помочь Эамону надеть на тебя корону и посмотреть, какое у него будет лицо, когда он поймет, что ошибся в тебе. Время подумать еще есть.       — А ты уверен, что он ошибся? — Если быть до конца честным с самим собой, целый Ферелден и для него самого — слишком.       — Это тебе решать.       За досками двери мельницы мелькнул свет. Алистер подобрался.       — Вот вы где, молодые люди, — из-за двери появился Теган. — Заканчивайте полуночничать.       Кусланд молча поднялся. Алистер, так же, молча, двинулся следом.