Что луна, что солнце — одна беда

      Кёнсу коснулся ладонями пухового одеяла, которое было аккуратно сложено на его старом диване. Заметно потрепанный, много где были следы от царапин кошки, что умерла два года назад, трещины и заломы, из-за которых лопнула кожа, но в нём было столько воспоминаний, что учитель не решался его поменять, хотя финансы явно позволяли обновить. Вокруг всё было новое, даже дом, в который он переехал лет пять назад, всё ещё казался свежим. И только этот диван, разваливающийся и еле живой, нёс в себе всю горькую память прошлого, которую До постепенно забывал. Ему не нравилось помнить о том, какая у него была жизнь до Хогвартса, но и первые пять лет после окончания школы ему тоже не особо нравятся.       Однако выбросить это из головы не получается, потому что причина его боли вновь спала на нём ночью, сидела на этом проклятом диване днём и смотрела на До преданными глазами. Таким же влюблённым взглядом, как много лет назад. И у Кёнсу от этого каждый раз слёзы на глазах, которые предательски катятся вниз по щекам и не дают ему покоя. Он столько лет мучал себя, измывался над собственной душой, а сердце до сих пор помнит свою первую любовь и не отпускает.       Были сумерки. Рождественскую ночь Кёнсу встретил хоть и один, но Чонин оставил ему маленькую записку с поздравлением. До смотрел на неё часами, пока не уснул на том самом диване, надеясь, что сможет услышать, когда Ким вернётся обратно после своих непонятных прогулок. Учитель чувствовал себя ужасно, обманывая абсолютно всех вокруг себя — директора, министерство, учеников и их родителей, которые страдают от горя. Но он до последнего верил, что все эти безжалостные убийства не его рук дело — не Чонина, он на это не способен. Никогда на свете. Сколько бы ни говорили об этом, Кёнсу всегда мысленно отрицал эти факты, думая, что это простая клевета.       Его Чонин не может быть убийцей. Поэтому ничего страшного он не делает.       Но письмо, которое пришло ему днём двадцать девятого декабря, говорило об обратном. Оно было от директора О, который поклялся защитить его, если вдруг министерство обвинит его в участии в убийствах. Сехун узнал, что он прячется у него. А Кёнсу узнал о смерти ученика прошлой ночью. До вновь обошёл гостиную, но ничего так и не происходило. У него страшно болело всё тело, голова словно раскалывалась надвое, и учитель смог разве что устало приземлиться на стул на кухне, наблюдая за тем, как размеренно готовился ужин, и пролетающую миску с готовым тестом для пирога он проводил опечаленным взглядом.       За окном было тепло, ни снежинки больше с рождества не упало, что должно было радовать До, но он мог только сухо окинуть слякоть на дорогах, которая омрачала вид, открывающийся с окна. Он не знал, когда вернётся Чонин, но сердце подсказывало, что он успеет как раз тогда, когда часы пробьют десять вечера. Для ужина ужасно поздно, но на это было наплевать — Кёнсу всё равно кусок в горло не полезет. Ещё некоторое время в доме сохранялась бытовая тишина — гремела посуда, шум воды из крана и тихо шуршала бумага в руках До.       — Воздух на улице такой свежий! Я бы с удовольствием просто посидел там с тобой и отдохнул, — Чонин зашёл тихо, время от времени боязливо оглядываясь по сторонам. Он доверял Кёнсу, но это стало уже привычкой. — Хорошо, что удалось скрыться от хвоста…       — Хуан Ренчжун. Инкарцеро, — уверенно произнёс Кёнсу, но руки выдавали его волнение. — Он был задушен прошлой ночью…       — Ещё один, — быстро шепнул Чонин и шумно уселся на стул рядом с Кёнсу, по выработанной привычке разыскиваю его ладонь. До почему-то этому вновь сопротивляться не мог, поэтому Ким, найдя его руку, переплёл их пальцы между собой и вновь нахмурился, погружаясь в собственные мысли. — Раз, два… — Ким судорожно считал что-то вслух, сбивался, а потом вновь начинал с начала, пока резко не замолчал. Кёнсу зажмурился, словно прочитав мысли Кима. — Чего-то не хватает…       — Как бы ты себя чувствовал, если бы я был мёртв? — от бесконечных предположений Кима у Кёнсу закружилась голова. Он почти хнычет, его голос словно какой-то несчастный вой. У него нет сил смотреть на Чонина — всё остальное сразу меркнет, когда он заглядывает в его глаза. Большие, добрые, сияющие — и даже много лет в Азкабане не убили в нём того задиру, каким он был в школьные времена. Он был так глуп и так юн — и так разбит. Разве можно теперь видеть в нём человека?       Ким замолкает. Его этот вопрос вводит в ступор. Он оглядывает парня сверху-вниз и, шумно выдохнув, отворачивается к окну, разглядывая одинокое дерево во дворе. У Чонина на это только один ответ.       — Я был бы разбит, — такое простое и, казалось бы, очень нужное для До.       Как же ему хотелось сейчас очутиться в прошлом, на их седьмом курсе в Хогвартсе, когда они вдвоём сидели в гостиной на полу у камина и читали детскую книгу с волшебными мифами. Им нравилось то, насколько разными они казались друг другу — Кёнсу любил глупо шутить, а Чонин воспринимал каждую историю всерьёз. Слишком близко к сердцу, чтобы вытерпеть юмор До, но Ким тогда стискивал недовольно челюсти против собственной воли, и улыбался. Потому что ради улыбки До можно было даже убить, пожертвовать всем самым дорогим.       Ради улыбки Чонина До был готов часами придумывать шутки, которые в итоге могли ему и самому не нравится. Кёнсу благодарно кивает ему и поджимает губы, резко поддавшись вперёд, прижимаясь всем телом к груди Кима. Сердце в груди Чонина билось так спокойно и звонко, что у учителя внутри всё сжалось, а по коже пробежал противный холодок. Руки Кима обвили талию До, и они были донельзя горячими, такими правильными на теле Кёнсу, будто созданные исключительно для него. И этими руками он… Не он. Не Чонин. Кай убил всех. Во входную дверь громко постучали, и сердце Кёнсу глухо застонало, упав будто камень вниз.       — Однажды ты простишь меня.       Шёпот До был еле различимый, но Киму хватило нескольких секунд, чтобы понять, отчего первый весь дрожит. Кёнсу подбегает к двери и распахивает её, впуская мракоборцев во главе с директором О внутрь. Учитель не смотрел на то, как они обезоружили и связали Кима, выводя его из дома. И совершенно случайно До зацепился взглядом за диван и тихо простонал от сковавшей его боли, согнувшись в коленях. Он крепко держался за дверь, когда все те, кого он позвал, уходили один за одним, окидывая Кёнсу безразличным взглядом. Последним выходил Сехун, который заботливо коснулся его плеча и, заставив посмотреть До себе в глаза, кивнул ему, тем самым сказав, что он выбрал правильный путь.       Ни одна история любви не должна стоять на пути у праведности — и До выбрал верное решение. Вот только от этого решения у него холодеет всё внутри, когда захлопывается дверь. Ким не проронил ни слова, до последней секунды пристально смотря на Кёнсу, так и не получив ответного взгляда.       — Когда-нибудь и я прощу себя, — сдавленно шепчет До куда-то в звенящую пустоту.       Ноги подкашиваются, и он падает на колени, наклоняясь телом вперёд и прижимая руки к груди, в попытках исцарапать себе всю грудь. Тишина неприятно колола кожу, а ещё стоящий кофейный аромат Чонина сводил Кёнсу с ума — он кричал в темноту, надеясь быть забытым навсегда, чтобы эта боль внутри него остановила свои терзания над его сердцем. Он истошно кричал, срывая голос и надрывая горло, надеясь вымолить прощение у тех, кто погиб по его вине; у себя, что позволил себя обманывать; у Кима, которого он любит до дрожи, до безумия; у детей, которые тянулись доверчиво к нему руками, и он их предал. Кёнсу кричал, а тревога не отступала.       До понял, что никогда не сможет простить себе все эти смерти. И что ещё хуже — он не простит эту любовь, которая продолжает жить в его душе и каждую секунду помнить о Чонине.

* * *

      — Ренчжун в Сеуле у Джено? Давайте съездим в столицу и навестим их! — воодушевлённо воскликнула Минсу, когда каникулы подходили к концу.       — Думаешь, они будут рады нам с Чимином? — аккуратно спросила Сомин, обнимая Пака за локоть. Тэхён устало вздохнул и повернулся к ним двоим с осуждающим взглядом.       — Конечно! Если они наши друзья, то и ваши тоже. Они не станут относиться к вам предвзято из-за того, что вы из «Слизерин». Тем более они не очень хорошо ладят с Чонгуком. Из-за него их не взяли в команду по квиддичу, потому что Чон предложил своих друзей, — ответил Ким с волнением в голосе, который не унимался, стоило его взгляду наткнуться на Сомин.       После того поцелуя они вдвоём о нём не говорили. Ким боялся очередного отказа, а Им — выяснения отношений. Это было ужасно с её стороны, ведь тем самым она могла подарить ему надежду. Однако Ким не был глупцом — он всё ясно понял. Поцелуй был простым мгновением, очарованием той сказочной ночи, которому девушка не смогла противостоять.       — В квиддич берут за умения, — с согласием ответила Ли. И спустя минуту вновь добавила. — По их мнению лучше взять уже готовых игроков, чем заниматься обучением младших курсов, даже если у вторых есть навыки.       И Чимин с Сомин согласились последние дни каникул провести в Сеуле, чтобы навестить некоторых друзей. Сам Джено был на пятом курсе, и они с Ренчжуном были лучшими друзьями, которых как раз таки и не взяли в команду, но они не отчаялись и восприняли этот отказ, как дополнительную мотивацию на следующий год обучения, когда почти половина команды закончит школу.       Дорога до столицы была быстрой, на все формальности ушло не больше дня — они все вчетвером остановились в «Дырявом котле». В первый день пребывания в столице они навестили Джено с Ренчжуном, как и планировали; на второй день просто гуляли по городу, заглядывая в один из популярных пабов, о котором им рассказывал Пак, пока они ехали; на третий день просто валялись каждый в своей комнате, планируя первую учебную неделю; на четвёртый Чимин с Тэхёном решили навестить дядю Пака, на что Им с Ли вежливо отказались. Сомин просила передать своё приветствие, а Минсу неловко улыбнулась — стоило бы уже привыкнуть к тому, что они там близки с Чимином.       Стоило парням спокойно уйти, девушки просидели до вечера в баре, где им встретился профессор Пак — учитель алхимии. Так как девушки не выбрали этот предмет, то и говорить с ним им было не о чем. Они скромно поприветствовали его, и профессор утянул их двоих к своему маленькому столику на обыденный разговор о том, как они провели праздничные выходные. Сам профессор Пак ответил, что был один, как всегда, а потом улетел к другу в Америку на некоторое время. Сегодня утром вернулся обратно. Когда их вынужденный диалог подошёл к концу, профессор Пак покинул «Дырявый котёл» первым, а девушки только спустя какое-то время, когда им пришло в голову навестить Ренчжуна и Джено.       Они вдвоём обещали девушкам показать главную столичную достопримечательность и обсудить последнюю игру в квиддич в школе, и Ли решила, что это идеальный вечер — парней с ними нет, завтра уже нужно собираться обратно домой к Минсу за вещами, поэтому упускать такой момент категорически нельзя. Это также шанс сблизить Сомин с гриффиндорцами, так как во время их первой встречи даже Чимин был разговорчивее.       Им до последнего в своей голове отрицала то, что не все гриффиндорцы могут быть похожи на Чонгука. Она прекрасно понимает, что не в праве судить абсолютно всех по одному только Чону, но изменить своё мышление бывает не так просто. Особенно после их проигрыша в квиддиче, из-за которого Им была разбита. Родители хоть и поддержали её в этот момент, но не более, ведь всё равно это останется простым школьным увлечением.       Дома Ренчжуна не оказалось. Джено остался один, пока его родители были в магазине, а Хуан, по словам друга, решил прогуляться и немного развеяться. Ли указал примерное направление, куда он ушёл, когда сам смотрел на него через кухонное окно квартиры.       — Ему нужен был парк в паре километров отсюда. Правда сейчас уже темно, а дорога жутковатая. Да и там обычно людей не так много бывает.       — Справимся, не переживай. Мы поищем его и вернёмся! Обещаем вернуть целым и невредимым, — радостно воскликнула Минсу и пихнула подругу локтем в бок, чтобы та хоть немного улыбнулась.       — Останетесь как раз на ужин! Будет хот-пот, — Джено игриво подмигнул девушкам и, как только они спустились на улицу, плотно закрыл дверь. Подбежав к окну, он помахал им и также проводил взглядом, как Хуана около получаса назад.       Они блуждали по улочкам, которые им Ли бегло назвал ранее, чтобы проложить девушкам примерный маршрут. Для Минсу было легко научиться ориентироваться в столичной местности все эти несколько дней, но даже она с неким испугом оглядывалась, когда до них доносился странный шум, стоило им завернуть на очередную неосвещённую улочку, где кроме них ни души. Может, кошка пробежит — и это максимум.       В конце очередной улочки, когда, наконец, казалось бы бесконечные дома заканчиваются, виднеется слабый свет фонаря, к которому и устремились девушки, вспомнив про слова Джено: «Только свет увидите, вы у цели». Оказавшись на пороге старых и сломанных ворот, девушки многозначительно переглянулись и, вздохнув, зашли внутрь, ведь несколько человек удалось-таки разглядеть — это были магглы, а интуиция Минсу подсказывала, что Ренчжун точно найдётся среди них. И они отправились на его поиски.       Парк оказался большим, и чем дальше вглубь они заходили, тем мрачнее становилось — фонари показывались всё дальше друг от друга, а их свет почти не освещал тропинки, оставляя даже верхушки деревьев в темноте. Когда Им хотела предложить уже развернуться и уйти обратно (предположила, что Хуана тут нет), послышался знакомый голос, зовущий на помощь, в нескольких метрах от них — на распутье двух тропинок). Девушки аккуратно выглянула из-за угла, каждая из них схватилась за палочку из-за пазухи, но держали под одеждой, чтобы, окажись это ложной тревогой, не облажаться. Однако крик был определённо Ренчжуна.       — П… Профессор, остановитесь! — вновь его беспомощный крик. Когда Ли выглянула чуть больше, то заметила Хуана, который отбился защитным заклинанием от нападавшего волшебника на него, и связанный упал на землю, спотыкаясь о высокий бордюр.       Нападавший был в плаще, половину лица его удачно скрывал капюшон, и разглядеть со стороны его никак не удавалось.       — Экспеллиармус! — воскликнула Им, пока Минсу судорожно бегала глазами по ближайшей территории парка, надеясь то ли отыскать помощь, то ли убедиться, что магглов поблизости не оказалось.       Палочка нападавшего отлетела на несколько метров, и мужчина испуганно обернулся к Им — его нижняя часть лица была ей знакома. Сомин в удивлении вылупилась на него, её дыхание сбилось, а рука, до этого момента уверенно державшая палочку, судорожно задрожала. Из-за ступора Им, нападавший воспользовался её замешательством и быстро подбежал к палочке. Любое заклинание, которое Минсу направляла на Ренчжуна с целью снять заклятье «Инкарцеро», было удачно отбито — профессор поразил ученицу:       — Эверте Статум! — грозный голос учителя заставил Сомин запнуться в произношении своего заклинания, а Минсу же отбросило так, что она перевернулась в воздухе и ударилась о крепкий ствол дерева, закричав от пронзившей её боли. — Я не хочу вас обеих трогать! — испуганно воскликнул профессор, когда отбил обезоруживающее заклинание Сомин.       — Петрификус Тоталус! — гневно воскликнула Им и поразила профессора, из-за чего он безмолвно повалился на землю.       — Довольно, — послышалось со стороны, и Им обернулась. Возле Ренчжуна стоял директор О, который убрал верёвки с ученика.       Однако Хуан больше не шевелился, и Сомин в порыве эмоций бросилась к нему, надеясь, что директор пришёл к ней на помощь. Девушка упала рядом с ним на колени и судорожно схватилась ладонями за его лицо. Нервно помотав головой, она коснулась его груди и не услышала, не почувствовала сердцебиения — ей на глаза постоянно попадался страшный след от верёвки, оставшийся краснеющим пятном на шее Ренчжуна.       Сехун, пока школьница была занята отчаянными попытками вернуть Хуана к жизни, подошёл к Минсу, которая была без сознания.       — Обливиэйт Максима, — шепнул О, направляя палочку на Ли. — Ты вновь облажался, — аккуратно сказал директор, когда подошёл к парализованному профессору. — Фените Инкантатум, — профессор сначала оглянулся, а после медленно встал на ноги. — Как давно они тут? — Сехун брезгливо кивнул в сторону девушек. Профессор ответил, что около десяти минут с первого появления, учитывая ещё наверняка время, которое он провёл парализованным.       — Директор О… Что происходит? Помогите же! Задержите его, он убил Ренчжуна! — отчаянно закричала Сомин, соскакивая с земли на ноги.       — Обливиэйт Максима, — быстро произнёс директор, и Им в это мгновенье замолчала. Сехун с минуту недовольно хмурился, продолжая наводить на девушку палочку, и только через некоторое время с усталым вздохом опустил её обратно. — Отключись.       И Сомин бессознательно упала на землю рядом с Ренчжуном.       — Нужно уходить. Скоро тут будут из министерства, — проговорил Сехун и, когда он схватил профессора за руку, то всё ещё недоверчиво обернулся к Им, будто проверяя и вправду ли она отключилась. Сомнений быть не должно, заклинание подействовало, но только одно никак не давало директору покоя.       О оказался прав. Трёх школьников обнаружили поздно ночью. Сова с известием о смерти Хуан Ренчжуна была отправлена его родителям сразу, как в больнице подтвердили его смерть.

* * *

      — Глупец! — отчаянно крикнул Сехун, когда учитель в очередной раз попытался оправдать себя. — Ты дал мне обещание. Знаешь, чего мне стоило выследить Кая? Как пришлось унижаться перед Кёнсу? Министр чуть не порвал меня, когда узнал, что один из моих учителей всё это время скрывал «убийцу», — директор обессиленно упал на свой стул и прикрыл лицо ладонями, за чем последовал уставший вздох. — Было заседание, и До уволили! Поставили на его место очередную… Крысу из министерства! А меня чуть не отстранили!       — Тебя могут услышать, — аккуратно начал учитель, но О перебил его, поднимая свою руку в воздух. Учитель стыдливо поджал губы и испуганно опустил голову.       — Заткнись! Замолчи, закрой свой рот! — Сехун ударил по столу кулаком, из-за чего некоторые записи слегка приподнялись в воздух и легко улетели со стола на пол к ногам директора. — Ты не следовал плану… Заставил меня сходить с ума от мысли, что же придумать. Как сбить их с твоего следа? Ты прокололся с Ренчжуном, и если бы я вовремя там не появился — тебе был бы конец, понимаешь? Эти две девушки… Всё могло раскрыться.       — Что нам делать с этими ученицами?       — Не волнуйся, они ничего не вспомнят. Я изменил их воспоминания, будто они видели Кая, но пришлось постараться. Эта девчонка… Им… Им Сомин. Она плохо поддавалась заклинанию.       — Она дочь госпожи Им, главы отдела магического правопорядка. Это не удивительно, что её разум может обладать защитной реакцией, но уверен, что Ваши навыки оказались сильнее. Обычной школьнице не устоять перед Вами.       — Никогда не недооценивай этих самых школьников. Но я уверен, что довёл всё до конца. Неудачи не может быть. У тебя остался… Кёнсу, верно? — с усталым вздохом спросил Сехун и поправил волосы, привычным движением руки зачесав чёлку назад.       — Да. Но я… Пришёл к мысли, что не могу убить его. Хочу, но не могу… Эти дети… Они этого не заслужили, но зато так все мои обидчики, наконец, поражены горем и печалью. Они страдают также, как и я тогда! — профессор нервно заламывал пальцы и исступлённо кусал нижнюю губу чуть ли не до крови, когда замолк после отчаянных криков о своём несчастном бремени. — А Кёнсу… Только любовь может причинить столько боли. И только боль может сохранить любовь спустя столько лет.       — Мне всё равно. Но с Кёнсу ты опоздал, — холодный тон директора заставил профессора пошатнуться на месте и зацепиться умоляющим взглядом за О. — Его нашли повешенным сегодня утром.