w(h)ell

Для людей окрестности в лесу у города — это ряды дачных домов богатых людей и несколько хижин лесничих. Детям говорят, что в лесу безопасно: там отдельные улицы, практически маленькие деревни из этих рядов домиков, поля с кустарниками шиповников, дружелюбными кроликами и хмурыми дровосеками. Для людей нет ничего опасного в месте, где многолюдно, где живут охотники с арбалетами и ружьями. Невзначай, когда кто-то из местных встречает Юнги в супермаркете, то не упустит возможности поблагодарить за спокойствие в их маленьком городке. — Это моя работа, — говорит охотник. Другие дела обстоят у демонов и вампиров в последнее время. Среди адского общества уже ходят предостережения про маленький город и густой соседний лес. И спокойствие раньше действительно обуславливалось победами Юнги над демонами. Раньше охота всё равно была такой трудной, рискованной, изнуряющей. Единицы смелых демонов приходили просто потешаться над человеком с его стрелами, убивая местных, принося за собой толпы вампиров. Даже наличие Тэхёна не пугало адских существ. Вампиры боятся света, а убивать можно не только ночами, правда ведь? Однако так было раньше. Сейчас город под покровительством высшего демона. Сюда уже суются с риском погибнуть. Чонгук в детстве вообще не разделял на «хороших» и «плохих», уничтожая даже случайно попавшихся. В Аду думают, что это шутки, когда слышат, что маленький, выглядящий как ребёнок, демон убивает их сородичей. Сюда опять приходят смельчаки, которые сумасшедшие до состояния, что хотят Чонгука себе подчинить. Ну, или заглядывают просто желающие помериться силами с высшим демоном. Чонгук, кстати, таких вежливых и смелых не трогает с какого-то момента жизни, вполне честно принимая вызов и отпуская с проигрышами обратно, урывая обещания не соваться в территории Юнги. — Вы подчиняетесь людям, — замечает один из таких серьёзных демонов, внимательно смотря в глаза подростка. Юнги позади Чонгука крепко сжимает арбалет, готовый к дальнейшему нападению. Их маленький демон перед ним опускает капюшон толстовки, пожимая плечами и ероша собственные волосы. Он посмеивается в тишину ночи. Это, на секунду, звучит так страшно, словно Чонгук смеётся над сказанным. Наверное, на его лице ухмылка. — Я просто защищаю свой дом, — отвечает он. Юнги не видит его лица, потому что Чонгук стоит к нему спиной. Он выглядит слишком чисто в красной большой толстовке с принтом быка и спортивных штанах. И это, пожалуй, было бы не настолько невинно, если бы демон перед ним выглядел так же, но сегодняшний противник Чонгука облачён в плащ с шипами, имеет черепа на плечах, цепи, обвивающие торс и металлические пластины с печатями. По сравнению с ним Чонгук кажется жертвой, обычным человеком, а не тем, кто минутами ранее с садистским выражением лица сжимал пальцы вокруг шеи, душа демона, пока не услышал «сдаюсь». — Ваш дом, говорите? — усмехается противник, внимательно смотря в темнеющие глаза парня перед ним. — Ваш дом явно не на этих землях, — на этих словах он прокашливается. — Ад всегда открыт для потерянных. Я это так… к сведению. Юнги закатывает глаза, отворачиваясь. Уважительное обращение иногда заставляет вздрагивать. Чонгук малый, выглядит на пятнадцать. Непривычно смотреть на него такого ночами. Чёрт возьми, Чонгук борется с высшими демонами сейчас, но по утрам устраивает поединок за шоколадные пудинги. Такие параллели странные. — Довольно. Иди, — звучит от Чонгука твёрдо. После его слов демон кланяется, разворачиваясь в сторону гущи леса, чтобы покинуть владения проигравшим. Цепи звенят с каждым шагом, трава под тяжёлыми копытами гнётся, хвост отсекает ветки деревьев, прочищая для себя путь. На поле становится тихо. Прячущиеся и наблюдавшие за битвой вампиры и демоны покидают лес. Чонгук оборачивается к Юнги, натягивая рукава толстовки на пальцы. Он машет руками туда-сюда, улыбаясь. И улыбка у него такая ясная, невинная, не несущая за собой ни одной тени. Привычки Чонгука удивительные, потому что он в каждом жесте излучает столько света и позитива, что, не знай Юнги того, что он демон, решил бы, что парень просто прогуливался в лесу с местной шпаной и случайно напоролся на охотника за нечистью. — В округе чисто, — сообщает Чонгук, смотря на ночное небо, будто считает по звёздам время. — Так можно всё-таки? — спрашивает, хлопая глазами. — Где будет эта вечеринка? — терпеливо задаёт вопрос Юнги, собираясь в сторону дома. Чонгук плетётся за ним. — У одноклассницы дома. Чимин сказал, что заедет за мной. Не потеряюсь в городе, — демон нагоняет мужчину, оказываясь перед ним и продолжая путь задом наперёд. — Вернусь самостоятельно. Если повезёт. — Что об этом думает Тэхён? — Юнги выходит из леса к их хижине. Чонгук обречённо стонет, качая головой, будто говорит, что это безнадёжно. — Хён с ума сходит из-за людей. Когда он безвозмездно отпускал меня на вечеринки? — закатывает глаза демонёнок, переступая порог дома и оставляя дверь для Юнги открытой. — Похвально, что ты выпрашиваешь разрешения, — охотник улыбается, хлопая демона по спине. А ведь мог просто смыться по-тихому. — Иди, если хочешь. Вампир встречает их в прихожей голым, мокрым, сразу после душа с одним полотенцем, обёрнутым вокруг бёдер, поднимая руки так, будто спрашивает «это что такое?». И действительно: что это такое, потому что вампир заходит в ванную комнату с намерением помыться и затем выйти на охоту, но когда заканчивает с водными процедурами, то дом пуст, от Юнги с Чонгуком следа нет. — Хотел спросить, что происходит, — Тэхён указывает на Чонгука. Демон закатывает глаза, снимая на ходу толстовку, бросая в корзину с грязным бельем. — Но ладно, я так понимаю, оставим это на потом, раз само уединение с Юнги связано с твоими жалкими людьми, — вампир следует за парнем в его комнату. — С тобой поговорим позже, — указывает на Юнги. Мин вздыхает, пожимая плечами, мол, делай что хочешь. Тэхён оставляет после себя мокрые следы на полу. — Что бы там ни сказал Юнги, без моего одобрения ни одну человеческую шалость тебе не удастся провернуть, ясно, Чонгук? — Хён, — стонет Чонгук, оборачиваясь к нему и показывая язык, — тебя не спрашивали. Отвали. — Повтори, — грозно говорит вампир, делая шаг вперёд. Чонгук взмахивает рукой, заходя в собственную комнату. Дверь перед Тэхёном захлопывается. Когда вампир опускает ладонь к ручке, то та промерзает, после и вовсе накрываясь серебряной плёнкой. Комната обвивается тяжёлыми цепями, которые возникают из стен. Надпись «не заходить» с дуновением ветра переворачивается, показывая печать Цербера. С адским псом Тэхён даже с выпитой кровью не справится, что там до ослабевшего состояния и застилающей глаза злости. — Пора научиться нормально говорить с отцом! — вампир бьёт по стене ладонью. Оттуда появляется рука Чонгука, которая показывает названному отцу средний палец. Тэхён спускается по лестнице вниз, накрывая плечи другим полотенцем. Он встречает Юнги на кухне, заглядывающим в холодильник за едой. Вампир скрещивает руки на груди, выжидающе уставившись на своего человека, чтобы получить ответы на немые вопросы. Мин упорно не замечает его присутствия, вытаскивая упаковку молока и доставая из верхних полок кружку. Тэхён цокает языком, закатывая глаза. — Ты не имеешь права разрешать ему что-то, — говорит вампир, хмурясь. — Как и ты — ограничивать его в чём-то, — Юнги пожимает плечами, на секунду развернувшись, чтобы посмотреть Тэхёну в глаза. — Расслабься. Это просто подростковая вечеринка. — В городе слишком много вампиров. Их сложнее отличать от людей. Это чревато последствиями. — В Чонгуке много амбиций и желаний. Это тоже чревато последствиями, — отвечает Мин. Он перемешивает ложкой мёд в тёплом молоке, разворачиваясь к вампиру. Тэхён качает головой, не соглашаясь с этими условиями. — Он сильный, Тэхён. Успокойся. Как могут навредить люди демону? Я скорее боюсь за самих людей из его окружения. — Влияние на мышление — это похуже физического урона. Чонгук сейчас уязвимый в ментальном плане. Юнги смотрит на него с поджатыми губами минуту, пытаясь в голове перестроить фразу так, чтобы собственное восприятие приняло нормально, но не получается, пазл не складывается, ибо Чонгук сейчас в ментальном плане уже за отдельной орбитой и забота вампира о его «детском» уме явно не вызывает у демона восторга. Люди не влияют на него каким-либо образом, за исключением тех моментов, когда Чонгук искренне хочет познать нюансы светлых моралей человечества, переспрашивая «а какая анатомия у любви?». В ином другом случае он может просто поиграть с разумами и выйти сухим из воды. Тэхёну не о чем волноваться, на самом-то деле. Юнги думает, что это просто банальная ревность. Потому что недавно Чонгук перестал называть вампира «папочкой», даже банальным «отец». Потому что Чонгук начал препираться и отстаивать мнение, иногда отказываясь протягивать кровь, потому что «я слаб сейчас и не покушал». Потому что Чонгук много говорит о людях и предпочитает читать уроки, переписываться с кем-то по телефону, чем смотреть с Тэхёном фильмы и угарать над Эдвардом Калленом. Он взрослеет. Привыкший к вниманию мальчика вампир теряет источник радости, что заставляет его ревновать к тем вещам, которые сейчас интересуют его демона. Охоте с Тэхёном Чонгук предпочитает вечеринки. Юнги с кружкой тёплого молока поднимается к Чонгуку, чтобы демонёнок не покидал дом несытым. Тэхён остаётся внизу обдумывать слова своего человека. Он как раз натягивает свободные домашние штаны и уже расправляет футболку, когда в дверь стучатся. Вампир переводит взгляд в сторону лестницы. Чонгук и Юнги наверху, соседей у них нет, да и ночь скоро на дворе. Тэхён хватает без раздумий арбалет Юнги, медленно подходя к входной двери. Глазка у них нет. В мутном стекле двери видна человеческая фигура. Вампир хмурится, открывая дверь резко, направляя арбалет на гостя. Парень перед ним удивлённо хлопает глазами и даже коротко вскрикивает от неожиданности, хватаясь за перила лестницы одной рукой, другую держа на сердце. Он тяжело вздыхает, оглядываясь по сторонам, будто ищет, куда можно побежать. Потом, видимо, парень что-то вспоминает и сглатывает, медленно выпрямляясь. — Чон, конечно, говорил, что вы странные, но типа… не настолько же, — нервно посмеивается парень. Тэхён внимательно следит за каждым движением. Гость выглядит типично: узкие джинсы, футболка с вызывающим принтом и бомбер на плечах. Вечер тёплый, можно. За его спиной никого другого не видно. Тэхёну в глаза сразу бросаются все детали, он читает по нюансам внешности характер и даже социальное положение. — Кто ты? — спрашивает Тэхён. Сам он выглядит странно: голый торс, домашние штаны, мокрые растрёпанные волосы, хмурый вид и арбалет. Совсем не это ожидаешь увидеть, когда заходишь к другу. — Чонгук дома? — звучит с дрожанием. — Невежливо игнорировать вопросы, — отчеканивает вампир, выпрямляясь. — Оу, эм, — парень мнётся, сглатывая. — Извините, я… Чонгук спускается по лестнице, поправляя футболку и осушая стакан с молоком, когда видит развернувшуюся в прихожей картину. Он раскрывает от удивления рот. — Хён! — демон подбегает к вампиру, толкая его обратно внутрь. Чонгук хмурится, отдавая стакан подошедшему Юнги, передавая арбалет с рук Тэхёна опять же охотнику. — Что ты делаешь? — шипит. Он поворачивает голову к другу. — Извини, Чимин. — Да ничего, — Пак нервно посмеивается. — Пошли? — Не так быстро, — Тэхён всё же встревает, хватая спешащего за ним Чонгука за локоть. — На улице холодно. Не забудь куртку, детка, — вампир толкает его обратно к лестнице. Чонгук хмурится и бежит обратно в комнату. В любой другой день он бы взмахнул рукой, чтобы воспользоваться силами, но сейчас Чимин на всё смотрит, и это в корне меняет дело. Юнги закатывает глаза и вздыхает, пробивая лоб ладонью, когда Тэхён поворачивается к Чимину, тыча пальцем в грудь ещё мелкому парню с твёрдым заявлением: — Мой малыш слишком мягкий с жалкими людьми. Я серьёзно убью тебя, если узнаю, что ты его обидел. Он просто обязан вернуться с этой вечеринки в приподнятом настроении. Иначе пеняй на себя. — Что? — ошарашенно переспрашивает Пак. — Забудь. Он шутит, — Юнги машет перед лицом парня рукой, толкая Тэхёна, чтобы закрыть за Чонгуком дверь. — Удачно повеселиться, парни. На слова Мина демон кивает, показывая выглянувшему из-за плеча вампиру язык. Чонгук натягивает на ходу свитер, толкая по дороге друга, чтобы они поскорее покинули зону хижины Юнги. Охотник терпеливо кивает на каждое возмущённое высказывание Тэхёна, продолжая выслушивать гневные тирады в сторону «грязных» подростков. Раньше вампиру не нравилась такая святая наивность Чонгука, потом это начало нравиться и сейчас эту черту Тэхён отгораживает от всех невзгод, стараясь оставить демона таким же ребёнком, просящимся на ласки. Но демон растёт и от этого Тэхён начинает гневаться. Юнги бы очень хотел сказать, что, по сути, некоторые нюансы характера нынешнего Чонгука вообще несущественны и даже не настолько искренни, но вампир такой увлечённый защитой своего малыша, такой обеспокоенный его состоянием. Тэхён — вампир-убийца, властный в мыслях садист, но рядом с Чонгуком у него появляется куча исключений в пунктах «садист» и «убийца». Юнги соврёт, если скажет, что его это не радует. С человеческими чертами Чонгука Тэхён тоже их приобретает. — Отдавать его в школу было очень-очень плохой идеей, — говорит вампир. — Он сам этого хотел, ты же знаешь, — Юнги пожимает плечами. Сейчас охотник на нечисть похож на семьянина. Раньше его жизнь начиналась с тяжелого утра, чашки кофе, кошмаров и слёз после охоты на демонов. С Тэхёном ситуация меняется лишь в нюансе слёз, когда он осознаёт, что убивает именно тех, кого нужно и необходимо убивать. Совсем жизнь меняется, когда Тэхён находит себе дьявола. И дело даже не в том, что на самом деле Чонгук — высший демон, опасное существо, профессиональный игрок в их своеобразных семейных отношениях, древняя душа и, наверное, его жизнь исчисляется не в сотнях, а в тысячи лет. Дело в том, что само наличие ребёнка будто меняет будни Юнги, появляются новые краски. Даже если Чонгук в эту святую наивность играет, охотник во всё их своеобразное счастье верит, потому что всё слишком по-настоящему, слишком прекрасно, чтобы не быть правдой. — Он уже повзрослел? — тихо посмеивается Тэхён. — Вздор. Демоны растут веками. Чонгук такой странный иногда, — прокашливается, — из-за того, что вошёл в цикл человеческой жизни. — Может, ему это нравится, — пожимает плечами Юнги. Он бросает в стиральную машину толстовку Чонгука. — И делает он это непроизвольно. — Наверное, — Тэхён выпрямляется, стуча пальцами по поверхности стиральной машины. — Мне так нравилось, когда он полагался на меня и доверял. Это незабываемое чувство истинного партнёрства. Я действительно ощущал себя с кем-то родным, — вампир качает головой. — Хотя это так чуждо для моей мёртвой души. — Брось, — Юнги усмехается. — У вас просто деформации в отношениях за короткие сроки. Год или два — это много, на самом-то деле. — Скажи это моим вампирским векам. Мин качает головой, насыпая в отверстие горстки порошков и пару капель кондиционера. Тэхён цокает языком, поднимая бутыль сзади, чтобы капель было побольше. — Ты знаешь, что он чуткий в плане запахов, — говорит вампир. Юнги сдаётся, оставляя так. Он включает часовой режим, выходя из ванной комнаты. — Так вот. Ты, — указывает на Юнги Тэхён, нагоняя. — Почему он тебе начал вдруг доверять больше? — Потому что ты тянешь своими вампирскими веками отношения в болото давно оставшегося прошлого, — заявляет охотник. — А я двигаюсь с ним в человеческом темпе. Чонгук это, вероятно, хорошо понимает. — Да? — Тэхён вздыхает. — Как сложно с этими детьми. А когда хочешь с ними поговорить, то они потом запираются за семью печатями, — возмущённо охает. — В буквальном смысле, — добавляет вампир, хлопая глазами, указывая на потолок, будто намекает на второй этаж. Они заканчивают со стиркой ближе к полуночи. Чонгук звонит Юнги в два часа ночи, спрашивая повеселевшим голосом, не может ли тот приехать за ним. У Мина разваливающаяся машина на заднем дворе, он не рискует её заводить, но охотник даже не успевает обдумать ситуацию. Тэхён выхватывает записанный адрес, накидывая на голый торс кожанку и выходя из хижины, оставляя Юнги одного с Чонгуком на том конце. — «Сам сиганул, да?» — серьёзно спрашивает демон. — Да, — отвечает Юнги. Он спокойно направляется на диван, чтобы заснуть. — Хорошо повеселился? — «Узнал, что такое день рождения», — грустно отмечает Чонгук. — «Люди поклоняются своему рождению, и знакомые благодарят их за существование на этой земле», — от него звучит мрачновато, словно он действительно задумывается. Юнги сглатывает от его мягкого тона. — «Я даже не помню, когда сам родился. Так давно это было». Это первое откровение от того Чонгука, которого демон показывает лишь единожды. Юнги завершает вызов после радостного «а вот и хён». Охотник уже видит в голове заявившегося в дом молодой девушки растрёпанного Тэхёна в одной кожанке и с переливающейся в лунном свете медовой кожей оголённого торса. Он уже видит в голове, как Чонгук пробивает лоб ладонью и неловко смеётся, закрывая дверь, уходя с вечеринки под гул ребят. Почему-то Юнги уверен, что на тэхёново «всё прошло хорошо?» Чонгук не ответит. Иногда для Юнги такой Чонгук — тоже загадка. Связано это с подростковыми закидонами или нет, но упрямство с годами приобретает оттенки холодности к Тэхёну, словно с понижением со статуса «папочки» до «хёна» что-то пошатнулось. Юнги слышит звук подъехавшей машины. Принципиально ждёт пятнадцать минут. Встаёт с дивана, чтобы позвать внутрь и после пойти поспать, но у входной двери, касаясь ручки, слышит почти сломанное тэхёново: — Почему ты так со мной, малыш? Раньше даже обниматься сам лез. Юнги сглатывает, когда слышит от демона: — Я не хочу, чтобы ты был моим отцом, — звучит серьёзно. — Не хочу, чтобы ты видел во мне ребёнка. Чонгук не взрослеет (да и можно ли? в его-то случае). Он просто за это время влюбляется.