Довакин: Легенда об Аанге

      — И как же так вышло, что ты не питаешься мясом? — спросила кареглазая каджитка с бурой шерстью, протягивая миску с ароматными капустными щами, — Не боишься, что не вырастешь? Так и захворать недолго.       Они заранее снизились и приземлились прямо перед лагерем торговцев, стараясь не попадаться жителям Данстара на глаза. В первое мгновение друзья Катары и Сокки сильно всполошились, но, увидев, что Апамир не несёт им угрозы, понемногу успокоились и очень радушно приняли Аанга, хотя всё ещё с тревогой поглядывали на Аппу, который прилёг в тени скалы. Хорошо, что его белая чешуя сливалась с камнем и снегом — меньше вероятности, что его заметит кто-то посторонний, хоть Аанг пока что и не понимал, почему Сокка и Катара так обеспокоены этим.       — Разве не видно, что я всё-таки расту? — посмеялся Аанг, — Мы заменяем мясо овощами, фруктами, травами и особыми корнями, и я не слышал, чтобы кто-то от этого болел. Наставники говорили, что такая диета прививает нам смирение.       Аанг, конечно, не всегда слушал то, что говорят жрецы, но зато помнил слова Апамира: "Драконы жадны. Если ты не хочешь стать жадным, научись сперва отказывать себе в малом, чтобы однажды суметь устоять перед большим искушением". Его приучили к растительной пище с детства, но с возрастом мальчик сам пришёл к выводу, что убить и съесть живое существо — недопустимо. Только боги имели право отбирать у кого-либо жизнь, если, конечно, речь не шла о самозащите.       Сокка, его новый друг босмер, думал наоборот.       — Не переубеждай его, Зейнаби, нам же больше достанется, — отговаривал каджитку эльф, разгрызая полоску вяленой оленины, — Сложновато вам с таким рационом на севере? Где же вы столько травы берёте?       — Благодаря полётам мы легко привозим провизию с юга, — Аанг вспомнил их самое далёкое путешествие за Джерольские горы, где они познакомились с двумя эльфами, Кузоном и Буми. "Повидаться бы с ними..."       Но тут мальчику вспомнился ранний разговор с Соккой о городах Скайрима, и улыбка сползла с его лица. Аанг надеялся, что они просто друг друга недопоняли, хотя он и в самом деле не помнил ни Данстара, ни многих других поселений, которые ему на карте показал босмер. "Тысячи лет? Неправда. Как бы мы с Аппой выжили? Это невозможно".       — Во имя двух Лун, ты не один летал на драконе? — спросил другой каджит, кажется, Карджо — высокий серо-белый кот с чёрными ушами в традиционной броне нордов, — Я никогда не слышал, чтобы драконы возили на себе людей, эльфов или зверолюдов...       — О, нет, я летал один, но Апамир силён, ему не сложно...       — Ну что вы налетели с расспросами, дайте Аангу поесть, его буквально только что разморозили, — прервал его журчащий голос, и рядом уселась Катара, закончив наконец дошивать анорак брата. Она тоже взяла себе тарелку с супом, отказавшись от предложенной оленины, и, заметив его внимательный взгляд, улыбнулась, от чего у Аанга всё затрепетало внутри. Драконий всадник никогда не видел никого красивее: у лесной эльфийки была бронзовато-смуглая кожа, до пояса свисала толстая каштановая коса, и руки у неё, хоть и были натружены, оставались нежными, но даже не это было в ней самым очаровывающим. У Сокки был непривычный для босмера цвет глаз, голубовато-серый, но у Катары радужки будто светились изнутри: две льдинки, два топаза, две ярко-голубые жемчужины.       Попробовав овощные щи, которые Аанг предложил взамен мясной похлёбки, эльфийка одобрительно закивала и положила ладонь ему на плечо:       — А если подумать, и правда, без мяса тоже неплохо... Покажешь мне потом, что ещё вы готовите?       — Конечно! — оживился норд, счастливый хоть с кем-то поделиться своими вкусами, — Когда мы прилетим в храм, я попрошу дать тебе пару редких растений, с ними ещё вкуснее получится!       — Было бы замечательно... — её голос стал тише, — Послушай, я понимаю, ты хочешь вернуться домой, но...       — Это не значит, что мы распрощаемся! — заверил её Аанг, — Я бы мог путешествовать с вами, Апамир бы не отказался...       Однако Катару волновало что-то другое:       — Нет-нет, я не об этом! Я о том, что в храме... Ты можешь увидеть что-то... Или наоборот, не увидеть...       Назойливое ощущение, будто что-то стучалось в нём изнутри, просясь наружу, сбило мальчика с толку. Воспоминания кружили вокруг монаха, то и дело касаясь его — то языками пламени, то дыханием стужи, — но не открываясь до конца, и от этого его бросало в дрожь. Что же он забыл?..       — О чём ты? — прямо спросил он, отставив пустую миску с ложкой. Встретившись с ним взглядом, Катара почему-то отвернулась и снова взялась за свою порцию, уже не такая весёлая, как прежде.       — Не важно. Ты должен отправиться туда, и если ты хочешь, чтобы мы были с тобой, мы будем только рады.       — Говори за себя, — встрял Сокка, поднимаясь со шкур и потягиваясь, — Я бы не прочь вздремнуть...       Катара повела бровью:       — Так ты отпускаешь нас одних?       Настроение босмера сразу переменилось:       — Ещё чего! — всплеснул Сокка руками, — После того, что ты натворила, я тебя без пригляда не оставлю!       И тут же направился к рюкзаку, складывать оружие, карту и другие вещи в путь.       "Натворила? Катара?"       — А что случилось? — спросил Аанг, но ответа не дождался, потому что к ним подошла старшая каджитка, Акари, которая и была главным дельцом в их караване.       — Только не задерживайтесь, завтра мы отправляемся в Винтерхолд, — строго предупредила она и, окинув паренька холодным взглядом, переключила внимание на Дро`мараша, серо-рыжего каджита, который всё это время только внимательно слушал их разговор, — Сокка потерял все наши удочки, поэтому не забудь забрать хотя бы сети, которые ты расставлял на берегу.       Как и ожидалось, чуткий остроухий не упустил камень в свой огород:       — Эй, я же говорил, это не моя вина!..       — С прошлой удочкой тоже не твоя вина? — ехидно заметил Дро`мараш. Босмер, не зная, как аргументировать свой провал ("Надо будет спросить, что же там за история такая"), в гордом молчании вскинул голову, закинул сумку на плечо и зашагал к Апамиру.       — О, я знаю это молчание, — нервно хихикнула Катара, собирая тарелки, — Он что-то задумал. Апамир же его не съест за какую-нибудь глупую идею?       Судя по тому, как засверкали её глаза, намечалось нечто грандиозное, и оптимистичный настрой вернулся сам собой.       — Конечно нет, я же говорил — драконы не едят людей, — в который раз повторил Аанг, гадая про себя, чего же ожидать от Сокки. "Это будет здорово. Я никого раньше не приводил в храм, но это особенный случай, особенный день! Ребята впервые увидят лесных эльфов!"       Но, пусть всё и казалось замечательным, что-то шло не так. Аанг улавливал это в подозрительном голосе Апамира, в слабости собственного тела, в самом воздухе — он на вкус был другим. Раньше каждый вдох дарил энергию и силы, а сейчас казалось, что он пьёт из колодца и не может напиться. Ингразан говорил, что его магия проистекает из эфира, но Аанг будто бы совсем перестал чувствовать его, и это пугало, хотя солнце, главный источник эфира, сияло по-прежнему ярко.       "Наверное, слишком долго спал".       — Ты забываешься, fahliil, — справедливо заметил Апамир, поднимаясь выше в небо, подальше от водной глади, — Мы не трогаем живых.       Аппе всегда было безразлично то, как питается его маленький бескрылый друг, но Аанг порадовался про себя, что дракон сказал "мы", что он был на его стороне.       — А что я такого попросил? — пожал плечами Сокка, перевесив корпус через седло, чтобы получше видеть Апамира, — Ведь ты бы выдержал ещё столько же людей и эльфов, ведь так? Я просто закреплю сеть под седлом, нужно будет только пролететь прямо над водой, над косяком рыб, и всё!..       Его не разозлила идея Сокки, скорее расстроила. Аанг-то ожидал чего-то вроде катания на хоркерах или спусков по замёрзшим водопадам, а не усовершенствованной рыбалки.       Аанг привык, что его предпочтения в еде не воспринимали серьёзно, поэтому не удивлялся, что и Сокка не стал вникать в причину их диеты, предлагая поучаствовать в рыбалке. Впрочем, Аанг не стал бы мешать, если бы Апамир согласился: глупо было бы что-то запрещать дракону, и тем более другу.       — Сокка, мы и так в долгу перед Аангом и Апамиром, — заговорила Катара, отрываясь от любования горизонтом, — Без них нам бы пришлось добираться вплавь, а ты...       — Какой долг, мы были только рады вас прокатить, — махнул рукой Аанг, — Аппа никогда не признается, но он тоже счастлив.       — Сравнивая с другими твоими друзьями, эти хотя бы не выпадают из седла, — иронично заметил Апамир, чуть повернув голову набок, чтобы взглянуть на него, — Тот глубинный эльф всегда забывает, что у него нет крыльев.       — Глубинный эльф? — Сокка нахмурил брови, как будто никогда прежде не слышал о них.       — Ты не знаешь, кто такие глубинные эльфы? Двемеры? — спросил в ответ Аанг, — Мой друг Буми — двемер.       Эльфы странно переглянулись, но ничего не сказали, и какое-то время они летели молча. Должно быть, это из-за того, что лесные эльфы дружнее со снежными, а не с глубинными? Аанг решил, что это хорошее оправдание.       С каждым взмахом крыльев дракона всадник замечал всё больше знакомых очертаний вокруг: та же линия моря, те же прибрежные скалы, те же очертания гор. Небесный храм был совсем близко.       — Вообще-то мы квиты, ведь это ты вызволила их изо льда, — нарушил молчание Сокка, обращаясь к сестре, — Причём не случайно, как с лодкой, а по желанию.       — Ты расколола лёд? Но как у тебя получилось? — повернулся на месте Аанг, отвлекаясь от пейзажей, — Ты маг?       Катара неуверенно кивнула.       — Ещё нет... У меня пока плохо получается это контролировать, из-за меня сломалась наша лодка, но я чувствую в себе силу и тренируюсь, как могу...       — Так это же здорово! Знаешь, а я ведь тоже учился магии, — сказал норд и протянул ей раскрытые ладони. В них сформировались две кристалльные звезды, которые он через несколько мгновений превратил в два водных шарика, а затем выбросил их в воздух, отдав их морю. Катара заворожённо наблюдала за ним, и Аангу стало тепло от того, как светятся её глаза.       — Это здорово! У кого ты учился?       — У мастера Паззана... Но я не маг воды, скорее, маг ветра, — признался Аанг, вспоминая, что все их тренировки с водой или льдом заканчивались игрой в "кто быстрее всех промокнет до нитки" или "кто первый получит снежком в лицо". Не то что бы это нравилось мастеру Паззану, зато ему и его друзьям было по душе.       — Ветра? — спросила Катара, подползая на седле к нему поближе, — А разве есть такая Школа? Это что-то вроде Иллюзии?       О такого рода магии он никогда не слышал.       — Школа? Иллюзии? О чём ты?..       — Аанг, — позвал его Апамир низким голосом, — Зимняя Крепость...       Мальчик посмотрел вперёд, рассчитывая увидеть сразу за гробницей Исграмора огромный горный мыс, привычно выступающий из линии берега в недры моря. На этом мысе жили норды, не боявшиеся соседства с драконами, и тут же стоял Небесный храм, но... гигантский кусок суши будто испарился, оставив после себя только скалы в воде.       — Это Винтерхолд, — мрачно сказал Сокка, — Когда-то это был огромный город...       — Город? — переспросил Аанг, не веря своим глазам. Чем ближе они подлетали, тем отчётливее он мог различить навсегда вмерзшие в лёд постройки, точнее то, что от них осталось — груды камня и дерева, и это совершенно точно не было похоже на те избушки, которые строились в Зимней Крепости. Когда-то здесь жило больше людей, чем Аанг встречал за всю жизнь.       На обрыве он разглядел несколько уцелевших домов и каменный замок, а напротив — огромную скалу, облачённую в лёд... На том самом месте, где когда-то был храм.       — Да, Винтерхолд даже успел побывать столицей Скайрима в своё время. Но теперь от него остались только два-три домика да Коллегия магов.       Нет, это не правда, он, должно быть, что-то не то съел и глаза его обманывают. Может быть, храм был чуть дальше? Но это невозможно, невозможно...       Взгляд привлекла невероятной величины статуя, возвышающаяся над горами на побережье: силуэт женщины, держащей солнце и серп луны, темнел на фоне закатного неба. Аанг наклонился к Апамиру:       — Дружище, ты помнишь это?       Дракон не ответил, и у Аанга по спине прошли мурашки. Город-городом, но храм не мог исчезнуть!       — О, это Азура, — Катара указала на статую с тёплой улыбкой, — Мы не поклоняемся ей, но должна признать, что данмеры постарались. Тебе стоит увидеть её поближе... — она заметила его замешательство и добавила, — Конечно, после того, как мы заглянем в твой храм. Где он, кстати, мы скоро прилетим?       Монах разглядел на скалах напротив Коллегии знакомые драконовые арки, наполовину разваленные, наполовину занесённые снегом, и шумно вздохнул.       — Мы уже прилетели.       Аанг не дождался, когда Апамир приземлится до конца, спрыгнул с его спины прямиком в сугроб и тут же развёл снег перед собой потоком ветра. Ни единого признака жизни. Ни единого голоса, ни единого часового, ни единого дракона — ни-ко-го.       Он подбежал к каменному столу, где монахи праздновали последний день Вечерней Звезды под открытым небом, чтобы встретить новый круг солнца в компании драконов; Аанг почти видел ребят и его самого, играющих в догонялки на этой самой площадке, спрятавшейся под снегом.       Сердце быстро застучало в груди.       — Храм уходил глубоко вниз, может быть, там всё цело, — вспомнил он, ища дверь, — Апамир, пожалуйста, помоги здесь всё очистить! Может быть, их завалило внутри, им нужно помочь!       Он оглянулся. Катара и Сокка тоже спустились на площадку, испуганно озираясь по сторонам, будто боясь, что в любой момент их могут атаковать.       — Не переживайте, мы не лезем первыми в драку! — нервно рассмеялся Аанг, пытаясь их подбодрить, и махнул рукой, подзывая к себе, — Идёмте, у нас был секретный ход, мы сможем попасть внутрь! Должно быть, землетрясение...       — Аанг, — окликнул Сокка, и паренёк развернулся на голос босмера. Эльф покопался в снегу и достал оттуда... меч. Даже отсюда Аанг видел, как округлились глаза Сокки, стоило ему поближе изучить металл.       — Это же лунная...       — Может быть, их здесь уже нет? Зачем им оставаться здесь, тут нельзя жить, — прервала его Катара, пробираясь через снег (его было по колено) и попытавшись взять Аанга за руки, — Идём, спросим в Коллегии, спросим в Винтерхолде, что случилось с...       У неё были такие красивые и грустные глаза, что мальчик почти согласился, но тут за спиной эльфийки раздался вскрик.       — Острая, — пожаловался Сокка, посасывая порезанный палец, — Это лунная сталь, Аанг. Такие мечи делают на Саммерсете.       — Но что он вообще здесь делает? — спросил Аанг, глядя по очереди то на Катару, то на Сокку, то на Апамира. Дракон взглянул на полукруглый каменный навес, защищавший когда-то вход в Храм от дождя, и выдохнул:       — Fus-Ro-Dah!       Катара закричала, с непривычки прижав ладони к ушам; Сокка выронил меч, едва не порезавшись вновь. Снег, заваливший проход, от драконьего ту`ума разлетелся во все стороны, больно уколов холодом глаза и щёки.       — Извините его, но так быстрее! — сказал он Катаре и Сокке, похожим на снеговиков, — В следующий раз предупреди их, Аппа! Они же не... знают...       Проход был завален камнями: какая-то мощная сила, наверное та, что уничтожила мыс, смогла поколебать стены и сдвинуть блоки.       Но это было уже не важно.       Несколько скелетов, взрослых и маленьких, в истлевших тряпках, цвет которых лишь отдалённо напоминал оранжевый цвет его собственной робы, лежали у перекрытого пути к спасению. А рядом раззевал пасть драконий череп.       "Ингразан..."       И Аанг вспомнил.       Все собрались в главном зале поздравлять Джерну с новым выученным криком Ro, но Аанга, который уже знал этот ту`ум, отчего-то тянуло наружу, под открытое небо. Чайки пели особенно тревожно, закат был особенно красным, и даже мастера Паззан и Тасил не играли по привычке в пай шо за столом, а обсуждали что-то с серьёзными, даже злыми лицами. Встретивший Аанга Апамир сказал, что ветер меняется, и ему не нравится этот поворот.       Затем прилетел почтовый ястреб, и мастер Паззан, прочитав письмо, подозвал мальчика к себе.       — Аанг, нам нужно рассказать тебе кое-что, но сначала ты должен усвоить одно — ты должен жить. Любой ценой, понимаешь?       — О чём вы, наставник? — Аанг недоумевающе покосился на Апамира, который, казалось, не был удивлён словами верховного жреца, — Что случилось?       — Дело в том, что...       Где-то позади, за храмом, за деревней, из тени гор раздался грохот сродни ту`уму. А затем ещё, и ещё; вспышки пламени озарили побережье, и Паззан крепче сжал руку на плече младшего служителя. Зазвенели колокола.       — Ты Довакин, — сказал он, дрожа, — Мы не могли сказать тебе раньше, мы должны были хранить эту тайну, иначе бы весь Скайрим охотился бы за тобой. Но теперь, когда эльфы знают...       Аанг слушал, но будто бы не слышал, отвлечённый подготовкой у битве. Зимняя Крепость, деревушка в пятьдесят человек, ограждённая каменной стеной только от остальной части суши, ожила; пусть среди жителей были в основном крестьяне, в каждой семье был мужчина, способный сражаться.       Довакин. Драконорождённый. Человек с душой дракона. Как это? Почему он?..       Ещё несколько драконов пролетели над храмом, спеша на выручку тому, кто уже сцепился с нападающими. Неожиданно темноту разрезала огненная комета, взмыв где-то далеко-далеко и стремительно приближаясь к деревне. Удар зацепил два дома; соломенная крыша тут же загорелась, а в небе появилось ещё несколько пылающих шаров.       Аанга кто-то резко дёрнул за полу робы, и в следующую секунду ярчайшая вспышка ослепила его, раздался громоподобный треск.       Он упёрся спиной во что-то шершаво-знакомое, и, уняв подступившую на секунду тошноту, не без радости увидел золотые глаза Апамира, успевшего оттащить его прежде, чем на него обрушится ярость огня.       — Мастер Паззан! — вырвалось у Аанга, стоило ему найти взглядом знакомую рыжую робу в дыму. Старый норд растянулся на камне, маску ему сбило взрывом, ногу почти не видно из-за крови, и запах... К горлу опять подкатил ком от этого горелого запаха.       — Наставник...       Но он не отвечал.       — Аанг, очнись... — молил знакомый нежный голос, но он не мог, просто не мог отозваться на него. Последний день Небесного храма наконец вырвался из тайного угла его памяти, и Аанг, парализованный растерянностью, страхом и болью, даже не пытался выбраться из круговорота огня и железа, в который его окунули.       ...Апамир удачно спикировал, вцепился в катапульту и разломал её надвое; обломки посыпались на эльфов, планировавших запустить следующий снаряд. Аанг убедился, что никто из них не погиб. Кто-то заметил в седле Аанга и попытался сбить его из лука, но монах легко управлял потоками воздуха, уводя все их стрелы и копья в сторону от себя и дракона.       У мальчика уже рябило перед глазами от постоянных вспышек огня, от красно-золотых доспехов альтмеров, от грохота, криков и рева, но он не мог убежать, он не мог бросить своих друзей, свою семью здесь. Все вышли на защиту храма, лишь самые младшие послушники остались внутри. Аанг видел с высоты, что некоторые ребята падали после очередного снаряда катапульты и больше не поднимались, но он не хотел думать об этом. Ему было страшно думать об этом.       Из толпы эльфов в небо устремилась белая вспышка, огромная молния; врезавшись в грудь Ингразану, она разорвалась с жутким треском, на какой способно только заклинание могущественного мага. Старый зелёный дракон протяжно заревел от боли и начал стремительно снижаться, грозя упасть прямиком на тренировочную площадку, где ещё оставались монахи и неофиты.       Не раздумывая, Аанг направился ему наперерез; Апамир чудом успел подхватить дракона и помог ему приземлиться.       Вся морда дракона была в крови, крылья изодраны, а один глаз кто-то выколол стрелой.       — Будь смелым, Аанг, — прохрипел Ингразан, — В тебе живёт душа дракона. Если ты не испугаешься самого себя, ты сможешь всех спасти. Ты остановишь тиранию Алдуина и докажешь, что мир... возможен...       Двенадцатилетний норд растерянно покачал головой, не веря словам старого ящера. Лапы Ингразана подкосились, и он распластался на камне, тяжело дыша.       — Береги его, Апамир. Мы уже потеряли одного Драконорождённого, не дай этому случиться вновь.       Он закрыл глаза, и малахитовая чешуя вдруг вспыхнула, ветер ударил Аангу в лицо, обдувая ссадины и царапины, которыми он успел обзавестись за эту ночь. Ингразан рассыпался тлеющими струпьями, оставив после себя только скелет, а затем Аанга пробрала дрожь. Он почувствовал, как древняя мощь проникла в его жилы, в его кровь, в его плоть и в его кости, как в голове прогремел голос Ингразана, его душа.       Это было правдой. Он был Довакином, и только что... только что он поглотил душу своего друга.       — Аанг, — пророкотал Апамир над самым ухом, и юный норд раскрыл веки, оглядываясь по сторонам. Он лежал головой на коленях Катары; босмерка облегчённо выдохнула, увидев, что он очнулся. Апамир, навесший над ним, отпрянул назад. Его янтарные глаза были полны скорби.       — Ты помнил, да? — спросил дракона Аанг, усаживаясь на снегу, — Ты не говорил мне, потому что...       — Ты должен был вспомнить сам, — тихо пророкотал Апамир, — Я не могу пройти твой путь за тебя, никто не может.       Это верно. Никто, даже другой дракон, не может знать, что делать Довакину, который боится им быть. "Теперь душа Ингразана навсегда заточена во мне? Получается, если что-то случится с Апамиром, то и его душа тоже перейдёт ко мне? Но ведь это неправильно! А другие служители, другие драконы, те эльфы... мне нужно их всех остановить? Я не смогу один..."       Катара положила руку ему на плечо.       — Ты не обязан идти один, — сказала она, — Мы тоже многое потеряли. Наша с Соккой мама давно умерла, а о папе много лет нет вестей... Нужно жить дальше, и мы могли бы... стать для тебя семьёй, какой караван Акари стал для нас самих.       У босмерки заслезились глаза, но она смахнула влагу, продолжая смотреть на него с заботой и уверенностью. Она протягивала ему руку помощи. "Семья... Это было бы здорово, но..."       — Можешь рассчитывать на нас, — убедил его Сокка, присаживаясь рядом с сестрой, — Мы покажем тебе, как изменился Скайрим. Не то что бы я был сильнее Аппы, но в обиду не дам.       — Спасибо вам, — кивнул Аанг, опуская взгляд в пол, не способный порадоваться их доброте — внутри было слишком пусто. Эльфийка осторожно притянула его к себе и обняла, ничего больше не сказав, но никаких слов и не было нужно.       Над руинами Небесного храма холодно сияли звёзды, и лишь одна из них, особенно яркая, чертила в чистом иссиня-чёрном небе пока что тонкую пламенную полосу.