Дневник Ханамаки.
Мы выехали на лошадях рано. Я впервые видел рассвет в этой стране, и он по непонятной причине напомнил мне о том, что здесь я чужой, что моя родина так далеко отсюда. Нос защипало, и то был лишь холодный утренний воздух, из-за которого на глаза накатила влага. Мы ехали неспеша, однако, яблочный конь, которого мне любезно предложили в конюшне, не слушался меня. Иваизуми и Ойкава намеренно поехали по обе стороны от меня, чтобы конь шел прямо. В своё оправдание могу сказать лишь то, что я никогда не пытался стать хорошим наездником. У Матсукавы самый настоящий вороной конь. Не могу упустить то, как элегантно он выглядел, седлая его. Я не уловил его клички, потому что как завороженный смотрел, как король делает круг около поместья. Не могу найти объяснения тому, почему я так повел себя, когда Иссей выпрямился в седле. На нем был сюртук, который обтягивал его грудь, брюки с высокой посадкой и сапоги для конных прогулок, а я исключительно залюбовался, когда он откинул свои кудри немного назад. Пока Ойкава меня не окликнул, я и не понял, что смотрю на него подобно простолюдину. По дороге все же случилась неприятность: мой конь поднялся на дыбы и понесся вперед, не реагируя на мои попытки его остановить. Он остановился около склона и всё же скинул меня с себя, что, видимо, и было его целью. Я рад, что животное не посмело на мне потоптаться. Матсукава подъехал ко мне и спрыгнул со своего вороного коня. Мой же как-то обиженно заржал, когда король протянул мне руку, чтобы помочь подняться. Он даже достал листья из моих волос и отряхнул спину. Ойкава и Иваизуми поехали вперед, так как Иссей пообещал им, что мы и вдвоем справимся. Он заставил меня сесть на его коня, а сам сел на того, что был у меня. Мартин, как я узнал позже от Матсукавы, конь неспокойный, но при нем не буянит. Король сам держал его поводья, видимо, не доверяя мне более. Мы спустились вниз по реке. У склона стоял маленький домик, окруженный небольшим садиком. Ойкава и Иваизуми отошли к деревьям и что-то обсуждали, а на пороге нас ждал слуга и лесничий. Мне нужно серьезно поговорить с Ойкавой о его любовном увлечении. Я остался в доме со слугами, пока Ойкава, Иваизуми и его королевское высочество охотились. Тоору обставил их, к нынешней минуте подстрелив уже третью утку, в то время как король и его компаньон на двоих имеют одну утку. Только что приехал повар и приставленный к нам слуга вместе с парой личных рыцарей короля. Яхаба, наш камердинер, сказал, что сейчас он будет помогать накрывать на стол, потому я вызвался помочь. Они против, но я всегда могу воспользоваться моим положением принца. [ Дневник был убран в походную сумку. ]Дневник Матсукавы
Стыдно признать, но Ойкава нас обставил. К концу нашей охоты он подстрелил четырех уток, в то время как мы с Хаджиме подстрелили только по три утки. Ойкава, однако, заверил нас, что Ханамаки стреляет даже лучше его, во что лично мне совсем не верится, иначе я не понимаю, почему он отказался от охоты. Когда мы вернулись, моим глазам предстала удивительная картина: принц помогал прислуге носить тарелки, общаясь с ними так, словно бы все они его друзья. Я спросил, кто заставил его работать, и Яхаба попытался выдавить из себя оправдание, однако, Ханамаки заступился за него, говоря, что помочь им было его личным желанием. Я был немного груб, схватив его за руку, отчего между нами разбилась тарелка, которую он уронил. Я сказал ему, что в моем доме ни один господин никогда не будет работать, и он посмел ответить мне, что ему жаль, что я боюсь простой человеческой работы. Он ушел на улицу, и Ойкава не дал мне последовать за ним. Компаньон принца объяснил мне, что и дома он никогда не кичился помочь прислуге. Я не люблю, когда меня убеждают в моей неправоте, потому осознание того, что я черств по отношению к прислуге, задело меня. Я всё же вышел на улицу, чтобы найти Ханамаки и извиниться за грубость. Он отошел к речке, и меня смутила его немного зажатая поза. Я всё ещё помню, как он плакал тогда в парке, и я бы не хотел, чтобы это повторилось. Но он стоял неподвижно, провожал взглядом косяк пролетающих мимо уток. Я извинился, и он поспешил заверить меня, что это не важно, только посуду жаль. Обедали мы в охотничьем домике, и я попросил прислугу отужинать с нами, чтобы сгладить инцидент. Повар чудесно приготовил утку, потому основной темой обсуждения были заслуги нашего уважаемого кулинара. Когда настало время ехать обратно, Ханамаки был немного смущен поведением своего коня, потому я предложил ему ехать вместе со мной. Вместо всех возможных вариантов я предложил ему разделить седло со мной, и он согласился. Я всё больше задаюсь вопросом собственной незрелости в вопросах, касающихсяДневник Ойкавы.
Весь день у меня было стойкое чувство, что Иваизуми за мной ухаживает. Не отрицаю, что я мог выдумать себе что-то подобное, но он был исключительным джентльменом рядом со мной. Он даже придерживал для меня ветки деревьев, когда мы гуляли вместе в саду. Да, он был немного огорчен тем, что я обставил его в охоте на уток, но при этом, как мне думается, его руки намного сильнее моих. Я рассказывал ему о том, как мы охотились у нас, и он внимательно слушал меня. Мы присели на скамейку и разговорились. Он сказал, что Матсукава и Ханамаки будут хорошей парой, на что мне пришлось ему возразить. Мне пришлось доказывать ему, что между ними нет никакой симпатии, а хорошее отношение к друг другу продиктовано лишь их положением в обществе. Хаджиме, к сожалению или к счастью, вынудил меня признаться в своих намерениях расстроить свадьбу. Он сказал мне, что тогда я сделаю их несчастными, и прежде, чем я задал вопрос, Иваизуми разъяснил мне, что М.И. и есть его высочество. Мне потребовалось время, чтобы принять эту информацию, анализировать и наконец потребовать ещё больших разъяснений на сей счет. Мне придется сдерживаться, чтобы не рассказать Ханамаки о нашем маленьком секрете, и у Иваизуми есть план, как плавно подвести их к раскрытию личностей. И у меня в нем главная роль, по его словам, правда, я еще не знаю, какая именно. [ Запись прервалась из-за того, что в комнату зашел Ханамаки. Им предстоял серьезный разговор. ]Дневник Ханамаки.
После ужина Иваизуми вызвал меня на разговор. Он спросил меня о том, как я себя чувствую в этой стране, скучаю ли по дому и не одиноко ли мне в чужом месте. Мы шли по одному из длинных коридоров резиденции. На стенах здесь не так уж много портретов, но некоторые из них выглядят довольно тревожно, потому как выполнены в темных тонах. Отец Матсукавы показался мне очень грозным, и, надо сказать, ныняшний король совсем не похож на своего батюшку. Мы остановились у портрета Иссея. На нем он выглядит совсем иначе: короткая стрижка, еще совсем юное лицо, более узкие плечи. Иваизуми спросил меня, как я отношусь к королю, и я затруднился ответить. Мне не за что его ненавидеть, и он определенно вызывает у меня симпатию, но как только я думаю о том, что в скором времени мне придется вступить с ним в брак, меня бросает в холод. Я остаюсь идеалистом, воображающим о идеальном браке с человеком, которого люблю, но этого никогда не будет, потому что я уже поставил мир между нашими странами выше собственного счастья. Оказывается, Иваизуми намного больше хотел узнать о кое-чем другом. Он спросил меня о том, что нравится Ойкаве, и я вздумал его подколоть, спросив, не симпатизируют ли они друг другу, и Хаджиме не нашелся с ответом. Видимо, это было не в бровь, а в глаз, так что мне пришлось помочь ему и намекнуть, что нравится Тоору, а к чему он совершенно категоричен. Иваизуми посоветовал мне написать ещё одно письмо, так как он уверен, что моя записка для М. И. могла попросту затеряться, и он сказал, что лучше передать письмо ему, чтобы он его отправил. Он так же попросил не раскрывать моего положения в обществе и текущее местоположение, не назначать встреч и не сообщать о том, где я буду в ближайшее время. Он беспокоится за мою безопасность, так что я заверил его, что не стану сообщать ничего из того, о чем он попросил. После разговора с ним я заглянул к Ойкаве. Мы немного поговорили, и он признался, что находит Иваизуми очень симпатичным. Это было очевидно ещё с их первой встречи, но я не стал намекать ему, что стоит быть чуть более сдержанным, тем более, если они оба симпатизируют друг другу. [ Ханамаки прервался, решив написать письмо. ]Ханамаки – М. И.
Дорогой М.И, Я нахожусь сейчас в затруднительном положении. Для начала скажу, что я не получил письма от вас, потому как уехал. Теперь у меня другой адрес, но я не могу его раскрыть в силу того, что это может быть небезопасно. Мой надежный друг передаст вам это письмо, и ответ от вас я надеюсь получить точно таким же путем обратно. Я переехал в Аобу Джосай, и я даже назначал вам встречу, но, боюсь, письмо не дошло до вас. Возможно, вы просто не захотели прийти, и тогда мне очень жаль, что я разочаровал вас. Однако, я всё же надеюсь, что смогу увидеть вас вживую, всё же, это чувство сильно обострилось, как только я оказался здесь. Помните, я рассказывал вам о своем друге? Кажется, ему кое-кто нравится из наших новых знакомых. Я рад за него, и очень хочу помочь, но и вмешиваться не хочу. Я поймал их за любованием осенними листьями, но они не заметили меня, так как были увлечены разговором. Пожалуйста, напомните мне название картинной галереи, о которой вы рассказывали. Я, конечно, могу найти её названия в письмах, но хочу, чтобы вы написали её название для меня ещё раз. Я бы так же хотел узнать, куда ещё можно сходить человеку, который хочет познакомиться с местной культурой. Не переживайте за меня, я думаю, что ничего плохого не случится. Расскажите мне, как у вас дела и что вы делали всё это время. Я представляю вас прогуливающимся по местам, которые Я видеЛ недавно. Мне казалось, что я обернусь и увижу вас, одиноко стоящего под сеньЮ деревьев. Было Бы здорово подбежать к вам, раскрыть руки и обнять. Наверное, это всё Лишь несбыточные мечтания, которым я поддаЮсь слишком уж часто. Я был бы счастлиВ, если бы это могло тАк скоро оСуществиться. Письмо вышло коротким и сумбурным, но я обещаю написать ответ на ваше письмо, как только родные из дома перешлют мне его. Искренне ваш, Х.Т.Дневник Иваизуми.
Сегодняшний день хочется оставить без комментариев, и, пожалуй, я так и поступлю. Единственное, о чем мне хочется сказать, так это о том, что Матсукава не видит очевидного и пытается не симпатизировать Ханамаки, что у него категорически не получается. Сегодня за ужином он ухаживал за ним, вел светскую беседу, чего в целом обычно не делает ни для кого. По другую руку от него сидел Ойкава, и что-то он не спешил спрашивать его, как ему ужин. Ханамаки принес мне письмо, и я подтасую его с завтрашней почтой, чтобы всё выглядело натурально. Маттсун вряд ли поймет, что его Х.Т. – человек, сидящий рядом. Если бы он мог понять, то они бы уже давно объявили о помолвке. Я поражен, мне всегда казалось, что он очень умный и догадливый человек, но почему-то в Ханамаки он упрямо не может разглядеть своего любимого. Если бы мы с Ойкавой вели переписку несколько лет, я бы сразу понял, что это он. Одна его раздражающе быстрая речь чего стоит. [ Дневник был отложен. День так и остался без комментариев, так как признать собственные чувства перед самим собой, объять их в физическую форму всегда было сложно для Иваизуми, который не был уверен в том, что компаньон принца ему приглянулся. ]