А что если?

Геральт замечал, что Лютик активнее всего болтает, когда именно ему приходится зашивать его раны. В такие минуты ведьмак слушал обо всем — ценах на рынке, фасонах дамских платьев, кто на ком женился и прочих вещах, которые ему были совершенно не интересны. Чем болтливее становился Лютик, тем нежнее были его прикосновения. Даже когда рану приходилось зашивать, он действовал намного аккуратнее любого целителя, словно сам учился этому. Геральт закрывал глаза на эту его аномальную разговорчивость. Бард и прежде говорил часто, долго и со вкусом. Геральт поймал себя на том, что привык к такому своеобразному звуковому сопровождению. Когда Лютик замолкал, ведьмак вскидывался и крутил головой, проверяя, все ли в порядке. Молчание у Лютика чаще всего означало неприятности. Он ухитрился однажды попасть ногой в капкан и вместо того, чтобы закричать от боли — капкан, все-таки, весьма болезнен — удивленно захлопал глазами, растерянно изучая предмет, которого, вообще-то, на дороге быть не должно. Когда Лютик разговаривал обо всем на свете, Геральт расслаблялся. Он слушал звук его голоса, все было нормально, так что Геральт частенько пропускал мимо ушей прямые вопросы. Лютик возмущенно переспрашивал, а Геральт неторопливо отвечал. К немалому удивлению ведьмака, за почти год путешествия Лютик от него не отстал. Впрочем, первое расставание было неизбежным — приближалась зима. Геральту предстояло объяснить Лютику, что в это время года он отправляется туда, куда барду точно вход заказан и сделать это так, чтобы Лютик за ним не увязался.