Убей меня

Очередная ночь проходит без сна. Тема успокаивается только к рассвету и, переложив его на кровать, я покидаю комнату, направляясь к Дравосу. Застаю его в аудитории, измывающегося над своими учениками. Замираю, подхваченный ностальгией и теплыми воспоминаниями — в те годы я хотел быстрее выбраться отсюда и убить Гадриэля, теперь, смотря на уставших, полных обреченности учеников, мне кажется, что это было самое счастливое время моей короткой жизни. И, к сожалению, короткой не из-за прожитых лет, а лишь из-за желания, что ослепило мое сердце и завязало непроницаемой тканью мои глаза. Не знаю как, но малышу удалось сорвать эту печать и стереть во мне всю жажду крови. — Не нравится мне твой взгляд, — старик подходит ко мне, облокачивается на стену и оглядывает сонных юношей. — Кажется, я даже знаю, что именно тебе в нем не нравится. — Ты прав, обычно уверенность заставляет гордиться своими учениками, но твоя не сулит ничего хорошего нашему миру. Знаю, ты не передумаешь, но ты должен понимать, что защищая Гадриэля, тебе придется идти против всего мира. — Так что же мне сделать, чтобы не привлечь на себя внимание всего материка? — Ничего. Как только вы войдете в столицу, все взгляды будут направлены в вашу сторону. Будь осторожен и, если хочешь, чтобы он остался в живых, не отпускай от себя ни на шаг. — Знаю, но хочу попросить. — Я помогу. Если будет совсем тяжко, я укрою твою принцессу от чужих глаз, — облегченно выдыхаю, обрадованный таким поворотом. Попрощавшись со стариком, возвращаюсь к Теме. — Нам пора, — заглядывая в уставшие сонные глаза, шепчу в покрасневшее ушко, — тебе стоит переодеться. — Хорошо. — Я буду защищать тебя до конца, но осторожность не помещает, — малыш кивает, и, не сопротивляясь, переодевается. А меня снова обдает волной холодного пота, стоит в очередной раз взглянуть на его истерзанное тело. Отвожу взгляд и собираю вещи в дорогу. До Иргата осталось меньше суток и, чтобы сберечь силы, нанимаю повозку и мы начинаем медленное движение к изменчивому будущему. Тема молчит всю дорогу, изредка бросая на меня задумчивые взгляды. Но все сомнения покинули мое сердце, пусть он сам еще не осознал, но я знаю, что он больше не боится меня и с каждой секундой доверяет мне все больше. Возможно, этого месяца мне хватит с остатком. *** Иргат встречает шумными улицами, пышными палатками со всевозможными товарами и величественным дворцом короля. Он все еще не сдался под влиянием Верховного Короля только благодаря своим торговым связям и твердой руке Бернарда. Иргат одно из самых сильных королевств на материке, не считая Хардоуина, в котором правит Анцелум и всеми силами пытается подмять под себя независимые территории. Оставляю Гадриэля в своем особняке, а сам направляюсь на встречу с Бернардом, приказав своим людям не спускать глаз с паренька. Тронный зал отражает всю суть города. Наполненный роскошными шелками и изысканными фресками, он призывает любого, кто войдет в него, считаться с королем, восседавшем на золотом троне. — Арлетт! Мальчик мой, как давно мы не виделись! Я надеюсь, тебе удалось разобраться со своими делами и теперь ты готов посвятить себя служению своему народу, — твердый голос разносится по залу, эхом отражаясь от каменных стен. — Благодарю своего короля за предоставленную мне возможность, но, боюсь, меня опередили, — отвечаю, склонив голову в поклоне. — Ну, прекращай, ни к чему эти формальности. До меня дошли слухи, что тебя видели в Хале, но ты успешно скрылся, и, что самое интересное, прихватил с собой главу гильдии — Гадриэля, — хмурюсь, но продолжаю неприятный для меня разговор. — Это, правда, но, к сожалению, пока мы скрывались от гвардейцев Верховного Короля, забрели на земли Ансиэля, меня отпустили, но мой трофей пришлось отдать эльфам, — вру в надежде, что Бернард не знает всю историю и не знает в лицо самого Гадриэля. — Вот оно как, мне сообщили, что ты вошел в город вместе с Гадриэлем, но, думаю, стража просто обозналась, — сердце начинает бешено колотиться в груди, но я не подаю вида. — Уверен, они спутали. Этот молодой человек помог мне скрыться и в целости добраться до Иргата. — Что ж, я рад за тебя. Но есть куда более важные дела, уверен, ты уже знаешь, что Анцелум прислал мне договор. — Да, и хотел бы узнать, что вы решили. — Пока ничего, пусть этот кусок бумаги пока попылится у меня в столе. Елай не дурак и не станет нападать на одно из сильнейших королевств. Так что меня больше беспокоят эльфы. Мне донесли, что видели шевеление на границе, боюсь, что они могут поддаться панике и попытаться оторвать кусок от земель Иргата. Ты ведь понимаешь, что тогда наше влияние сильно уменьшиться? И нам не останется ничего другого, как подписать этот проклятый договор. Я прокручивал в голове множество вариантов, но не думал, что эти ублюдки, прятавшиеся веками в лесу, решат вылезти из тени. Сражаться на две стороны у нас не выйдет и тогда, рано или поздно, Гадриэль попадет к Анцелуму и что за судьба ждет его в руках этого заносчивого короля, слишком легко догадаться. Но все же я не понимаю, почему он так жаждет заполучить его себе. Да, Гадриэль подмял под себя все большие города, его гильдия промышляла и у нас, и мы благополучно закрывали на это глаза, но что заставляет Верховного Короля так боятся Гадриэля, что он хочет убить его любой ценой? — Это проверенная информация? — Нет, пока это только отголоски шепота в темноте. Но если все подтвердится, я хочу чтобы ты вывел часть армии к лесам Драгара и потрепал этого остроухого Ансиэля Ваннора, — Бернард практически выплевывает имя короля эльфов. — Я понимаю, — я бы с радостью отказался сейчас от этой затеи и не оставлял Тему одного, но я и так долго отсутствовал, к тому же, если эльфы перейдут границы Иргата, это коснется и нас, — сколько у меня есть времени? — Вот уж не знаю, где-то около двух недель. Я прошу тебя не покидать пока город, ты мне нужен, если все подтвердиться. — Да, Ваше Величество! — очередной поклон и я разворачиваюсь, чтобы покинуть тронный зал. — Фоглан! — Да? — Передавай приветствие от меня своему спасителю, надеюсь, ты в скором времени нас познакомишь. — Конечно, это честь для меня! Быстрыми шагами покидаю дворец, возвращаясь в особняк. Почему мне казалось, что будет проще? То, что Бернард догадался, кого я привел в город пугало, но больше тревожило смыкающиеся вокруг Иргата кольцо. Я должен спрятать Тему на время и после, разобравшись с эльфами, вернуться в столицу и противостоять Верховному королю. Но что-то в этой истории не давало мне покоя, тревожа сознание предчувствием нарастающей угрозы и, несмотря на все мои попытки понять, откуда она, я не мог определить, кого именно мне стоит опасаться. Поведение Бернарда казалось весьма странным, но этого старика я знаю не один десяток лет, он любит держать все в своих железных руках, но я сомневался, что он выступит за моей спиной. Не в его стиле плести интриги, чтобы лишится своего главнокомандующего, но, несмотря на это, с каждой секундой я все больше переживал за своего малыша. — Баллатон! Где парень, что прибыл сегодня со мной? — залетая в поместье, зову своего друга и правую руку. Наверное, он единственный человек на земле, кому я доверяю безоговорочно и могу позволить прикрывать мою спину. — Он отдыхает в твоих покоях. Что-то не так? — Не знаю, кажется, я слишком многое упускаю из вида. Мне нужно, чтобы ты укрыл его и защищал, не позволяй до него добраться. — Я бы с радостью выполнил твою просьбу, но парень весьма своенравный. Он не хотел ложиться, пока ты не вернешься и, кажется, от вопроса «Где Арлетт и когда он вернется?» у всей прислуги уже голова идет кругом. — Я поговорю с ним, но не забывай, о чем я тебя попросил. — Конечно, но мне интересно, чем же он так тебя заинтересовал? Не откроешь секрет? — Нет. — Как бессердечно с твоей стороны не доверять своему единственному другу. Пропускаю мимо ушей брошенные в меня слова и направляюсь в свои покои. Тема свернулся калачиком на кровати и не отрывает взгляда от открытого окна. Подхожу, опускаюсь рядом и пытаюсь погладить напряженую спину, но малыш лишь вздрагивает и отползает, напуганный моим действием. — Что-то случилось? Эмоции сменяются на лице, не задерживаясь, Тема закусывает губу, словно желает поделиться тем, что так затронуло его душу, но вместо этого только мотает головой. — Ты обещал не врать, — пытаюсь выкрутиться и найти ту самую золотую середину в нашем общении, но раз за разом она ускользает от меня. Только покажется, что он открылся и начал доверять, как стена вокруг него снова увеличивается, не подпуская к себе никого живого. — Я не вру. Все в порядке, но я хочу уйти, — несколько слов, выброшенных дрожащими губами, но невероятно уверенных, разбивают что-то в глубине моего сердца. — С чего ты решил уйти? — Я занял чужое тело, и это уже принесло много проблем, если останусь с собой, ты тоже можешь пострадать. Я не хочу этого, — Тема оттягивает рукава одеяния и внутри меня что-то щелкает. Подхватываю его руку и замечаю свежую рану на запястье. Напуганные глаза смотрят на меня, но в них снова скользят одиночество и боль. Кажется, что я снова что-то упускаю, но картина никак не хочет встать перед моим взором. — Ты обещал! Что произошло? — Раздражение выливается через края, затмевая все эмоции. — Ничего! Я сам! Я так не могу! Не хочу, мне трудно! — вижу, как истерика начинает подступать к Теме. Хочется ударить, выбить из него все дерьмо, что он затолкал в себя, но знаю, что это не поможет. — Или ты мне расскажешь, что случилось или я узнаю сам, — малыш закусывает губы в очередной раз и отворачивается от меня. — Ничего. Я сам. Дурак, малолетний дурак. Ребенок, который не может даже пары слов связать. Встреть я его раньше, прошел бы мимо. Но сейчас не могу. Может, я слишком много узнал о нем, может, увидел в нем себя в детстве или я, наконец-то, перестал мириться с несправедливостью этого мира. Уверен я только в одном, я желаю увидеть улыбку на этом проклятом лице и горящие жизнью глаза, услышать искренний смех. Меня словно прокляли, и я не в силах противостоять этому яду. Что же в тебе такого особенного, что ты зарождаешь во мне желание защищать. И не по долгу службы или из-за своих эгоистичных желаний, а искренне. Стоять на твой стороне, несмотря на то, какой выбор ты сделаешь. И в этом есть что-то нереальное и невозможное. Стоило встретить тебя и весь мой мир изменился, и единственное, что я теперь вижу перед собой, это заплаканное лицо. Которое с каждым разом расстраивает все больше. — Что произошло? Еще утром ты согласился дать мне шанс, а сейчас снова идешь на попятную? Я не поверю, что ты сам вбил себе эти мысли. Тебе помогли, и я узнаю кто. — Все не так! Я сам! Сам… — малыш не унимается, а я все больше убеждаюсь, что его подтолкнули. Вдыхаю раздражение и встаю с кровати. — Идем. Выходим из покоев, и я подзываю к себе Баллатона, прося привести слугу, что должен был отвечать за Тему, но оставил его одного, позволив тому ранить себя в очередной раз. Ко мне подводят юнца, который тут же начинает извинятся, еще даже не поняв, что он сделал. — Тебе говорили следить за ним? — указывая на малыша, требую ответа. — Да. Простите, господин. Этот слуга решил, что господин хочет отдохнуть и покинул его, — юноша склоняется в поклоне и я вижу, как он начинает дрожать. Тема стоит за мной и не произносит ни звука, кажется, что даже перестает дышать. — Баллатон, тридцать ударов плетью за непослушание. Юношу выводят, а я хватаю Тему и вытаскиваю вслед за ушедшей парой людей. Глаза Темы расширяются в удивлении, вижу, как он не может поверить в происходящее. — Арлетт, не надо! Это я виноват! Я сам сказал ему уйти! Он не виноват! — малыш срывается на истерику, хватаясь за мой рукав. Но я не поддаюсь. Если он не может принять важность свой жизни сам, пусть поймет это через страдания других людей. Я знаю, что это подло так играть с его чувствами и без того разрушенной душой, но не вижу другого выхода. Если он не прекратит свои попытки умереть, однажды у него получиться, а я не готов мириться с таким раскладом. Я не просто так вытащил его из Хала, чтобы он свел на нет все мои старания. — Начинайте! — Арлетт, нет! Не надо! Прошу, пожалуйста! Он не виноват, это я! Я клянусь, больше не причиню себе вреда! Отпусти его! — Тема дрожит всем телом и цепляется за меня, как за спасательную соломинку. Захватываю его в объятья, поворачивая к отрывающемуся действию и не давая возможности отвернуться. От дрожи исходящей от хрупкого тела, душа забирается в горло и сдавливает его тисками. Я понимаю, сколько боли приношу Теме этим поступком. Как, играя с его чувствами, его душа рассыпается еще больше, но если мне придется покинуть Иргат, я должен быть уверен, что он останется жив. — Арлетт! — голос, перемешанный со слезами, вырывается из горла малыша. Тема вырывается, подскакивает к слуге, накрывая его своим телом. Плеть замирает в воздухе, а я слышу, как малыш просит прощения у получившего уже несколько ударов слуги. — Вернись ко мне! — в голосе нет ничего, кроме стали. — Арлетт, пожалуйста! Я понял! Не надо! — Господин, все в порядке. Этот слуга был невнимателен и заслужил свое наказание, — слова юного слуги разрывают Тему и поток слез увеличивается. — Вернись! Если ты не вернешься, я удвою наказание! — Тема впивается в меня полным боли взглядом, медлит несколько минут. Но, видя во мне решимость, встает и, извинившись, подходит ко мне. — Не отводи взгляда. Если не будешь ценить свою жизнь, будут страдать другие. Тема кивает и становится рядом, впиваясь взглядом в юношу и вздрагивая при каждом ударе плетью. — А теперь идем, я все еще хочу знать, что произошло. Вернувшись в покои, Тема садится на край кровати, не поднимая на меня глаз. — Готов рассказать? — Арлетт, пожалуйста, я больше так не поступлю. Не причиняй больше боли другим. Я буду слушать тебя. Обещаю. Я сделаю все, что ты скажешь, но я не выдержу, если из-за меня будут страдать другие. Прикажи мне все, что пожелаешь! — малыш соскакивает с кровати и падает на колени передо мной. Я никогда не был романтиком или сентиментальным человеком, но именно в этот момент часть моей души впервые разбивается. — Ложись отдыхать, я вернусь утром. Покидаю покои, направляясь в библиотеку и захватывая с собой вино. Я хотел быть осторожен, не причинять вред разбитой душе, но сделал только хуже. Да, теперь глупые попытки малыша прекратятся, но осознание того, что я подтолкнул его к бездне, не покидает меня, а его слова только подтверждают это. Вместо того, чтобы увидеть его улыбку, теперь я буду видеть его страх каждый раз, когда он будет смотреть на меня. Но разве он оставил мне выбор? Сколько раз я его уговаривал? Я даже поверил в наше глупое обещание и что взамен? Несколько часов наедине с собой и он снова принялся за старое. Опустошаю бутылку и с вопросом в глазах всматриваюсь в пламя камина. Я никогда ни о ком не заботился, никого не любил. Шел по головам, чтобы забраться повыше, отточить свои навыки и убить ненавистного врага. Но все рухнуло, а я не успел даже взяться за меч. Меня обманули и забрали все, чем я жил, все, что заставляло меня вставать по утрам, доводить свое тело до изнеможения, ведь я знал, что мой враг не простит мне оплошности. Но теперь, оказалось, что вся моя сила мне не нужна, а только мешает. Не будь ее и я бы не стал главнокомандующим, а просто забрал Тему и подарил ему жизнь в какой-нибудь богом забытой деревне. Но я мог предложить только «свободный» Иргат и место рядом со мной, переполненное проблемами королевств и бесконечным потоком угроз войны. Единственное, что я сейчас знаю: Тему не тронут, даже если все будут уверены, что он Гадриэль. Не тронут, пока я стою во главе армии Иргата, пока защищаю его границы. Пока у власти стоит Барнард и мое имя для него не пустой звук. Но разве это нужно Теме? Я хочу видеть его живым, но сам не представляю, как дарить людям что-то, помимо боли. И сейчас вместо того, чтобы снова утешать его, прижать к себе и шептать, что все будет хорошо, я толкаю его к обрыву, привязывая к нему невинных жертв. И если он решится прыгнуть, погибнет не один. Вино дает о себе знать, и мысль бросить все и отпустить Тему на все четыре стороны раз за разом бьется в моей голове о воспаленные нервы, но вместе с этим приходит понимание чего-то еще. Словно тонкие шелковые нити подбираются к моему сердцу и шепчут ему, что не так и плохо впустить в свою жизнь что-то, помимо ненависти. И это чувство настолько нежное и интимное, что щекочет мое закаленное сердце, даря ему новые эмоции. Такие необычные и притягательные, словно наркотик. — Я думал ты ушел убить его, — Баллатон заходит в комнату с вином в руках. Усмехаюсь, протягивая ему бокалы. — Я шел убить. — Что же изменилось? — Гадриэль уже мертв, а я теперь хочу научиться спасать, — смеюсь от собственных слов. — Ты изменился. Уверен, что он того стоит? — карие глаза пытаются найти во мне ответ, но я не могу его найти сам. — Не знаю, но что-то не отпускает меня. Я каждый раз думаю о том, чтобы отпустить его, но так и не решаюсь. Может, он расплата за мою жизнь? — Твоя жизнь не настолько ужасна. Мне помочь? Хочу кивнуть, но фраза звучит слишком двусмысленно и я переспрашиваю. — С чем? — Смотря, что ты хочешь? — Нет! — получается слишком резко и я поправляюсь, — не тронь его, что бы ни случилось, он не должен пострадать. Я не хочу, чтобы он еще больше страдал. Балаттон усмехается, глядя на меня и что-то в этой усмешке меня беспокоит. Но алкоголь не дает поймать зародившуюся во мне мысль. — Что смешного? — Он тебе нравится. — Не думаю, просто не хочу, чтобы он страдал. Он заслуживает жизни куда больше нас. — Я это и сказал, мне интересно, что такого ты в нем увидел, что он растопил твое замерзшее сердце. — Не глупи, он просто несчастный ребенок. — Это ты ведешь себя, как ребенок, не можешь разобраться в своих чувствах, но готов бросится на копье, чтобы отсрочить его смерть. — Он не умрет, — слова о смерти малыша режут сознание клинком. — Он нет, но ты можешь. Арлетт, ты не всесилен, а защищая Гадриэля, навлечешь на себя гнев не только Верховного Короля, но и Барнард отвернется. Он убийца, которого ищет весь материк и, рано или поздно, все узнают, где он и даже твоих сил не хватит. Не говоря о том, что и Иргат сейчас не в лучшем положении. Баллатон прав, и я это понимаю. И понимал еще, когда потащил Тему сюда, но, несмотря на это, не могу отпустить его. — Отпусти его пока не поздно и брошенный тобой камень не вернулся цунами. — Я не могу, — роняю последнюю фразу и покидаю библиотеку, направляясь в свои покои. Из закрытой двери доносятся всхлипы, но малыш затихает, когда я захожу в комнату. Опускаюсь рядом, захватывая его в объятья и прижимая к себе. Слышу, как бешено колотится его сердце, как дрожит худое тело, но не могу уступить той сладости, что вперемешку с болью щекочет мое сердце. Впервые за несколько дней я засыпаю с легкой улыбкой на губах.