Королева отверженных

      На центральной площади Сентинеля толпился народ. Несколько плотников бодро строили помост, а это означало, что кого-то казнят, и местным было очень интересно, кого именно; они приставали к рабочим, но те лишь пожимали плечами — откуда им знать такие вещи? Они же не стража, даже не близко! Редгарды задумчиво чесали затылки и уходили прочь, кто домой, кто — на службу, где строили свои предположения.       Нечасто в Хаммерфелле кого-то казнили. В обычные дни самым страшным наказанием, которое мог назначить суд, была тюрьма, поэтому волнение сентинельцев было понятно; оно волнами прокатывалось по городу, заставляя нервничать.       Люди не понимали, что ж такого надо было сделать, чтобы прогневать Его Высочество Джафира’джада, ведь только он мог выдавать смертные приговоры.       Закончив помост и характерную перекладину для повешения, плотники забрали инструменты и ушли. Вместо них на площадь вышла стража — несколько плотно сбитых редгардов встали около виселицы, ожидая назначенного времени.       Когда стрелка главных солнечных часов города коснулась цифры «четыре», из здания стражи вышла целая процессия; несколько человек в униформе с каменными лицами вели трех узников. Всех троих толпа знала, и по площади прошелся соответствующий шепоток.       Немолодой, седеющий редгард в колодках угрюмо шел на эшафот, устало глядя на зевак. Было время, когда он и сам посещал казни, было и такое, что он сам способствовал отсечению чьей-то головы, но сейчас он — узник, пленник, преступник, и, что самое обидное — сентинельцы знали его практически в лицо. Большая часть взглядов была прикована именно к нему, вырвавшемуся в люди практически из нищеты, жившему в роскоши, а ныне — идущему на виселицу в тюремных обносках.       Его уже даже не интересовала его собственная дочь. Эта малолетняя дрянь наверняка пришла поглазеть на его смерть. Неблагодарная девчонка! Ей не пришлось работать, как вьючному верблюду, она никогда ни в чем не нуждалась, и вместо благодарности, вместо понимания и принятия своей судьбы, она отправила его на плаху.       Что ей не понравилось, Гасан так и не понял. Он дал ей жизнь — сытую жизнь, что важно — окружил ее красотой и роскошью. Разве он многого требовал в ответ? Вместе они могли бы спасти Хаммерфелл от глупости и гордыни Джафира’джада, от нищеты, бесконечных алчных советников и ослов из благородных семей, чья единственная гордость — титул, доставшийся по наследству…       Но теперь уже ничего не поделать.       Его и двух его товарищей по несчастью вывели на помост, и суровая редгардка в униформе стражи громким, зычным голосом начала зачитывать приговор. Интересно, почему данмер не сделал это сам? Брезгует? Боится доспехи запачкать?       Редгардка продолжала пусть громким, но монотонным голосом на всю площадь зачитывать список «подвигов» своих пленников. Гасана она откровенно раздражала. Что он должен испытать сейчас? Благоговейный трепет перед силой закона? Раскаяние? Вздор. Единственное, что он чувствовал — бесконечная злоба и искреннее желание пнуть стражницу. И так ясно, что он умрет, так к чему этот фарс?       Он повернул голову, посмотрев на своего «соседа». Суровый мужчина, лысый и при этом бородатый, весь покрытый шрамами, тоже бросил на Гасана недовольный взгляд, и бывший Венценосец увидел в его глазах те же чувства, что бурлили в нем самом.       Народ все прибывал на площадь. Люди шептались, узнав господина ди-Дарри; Гасан же беглым взглядом осмотрел толпу. Интересно, его дочь явится поглазеть на смерть своего отца?       Он быстро нашел ее. Азхар в обществе Марселана — о, он узнал эту бретонскую змею — какого-то темноволосого мужчины, каджитки и, видимо, альтмера в плаще, стояла в стороне от толпы. Она наблюдала за происходящим, скрестив руки и поджав губы, и нервные ее движения выдавали ее волнение.       Гасан понял, что она сама боится.       Или тоже злится на стражницу, которая надоела всем.       Азхар бросила быстрый взгляд на своего отца и поняла, что тот смотрит прямо на нее. Она издевательски улыбнулась ему, послав воздушный поцелуй, и Марселан, стоящий рядом с ней, коротко усмехнулся, покачав головой. Гасан скривился. Как много он хотел сказать этой девчонке!       Наконец, стражница убрала свиток, с которого и зачитывала приговор, и обратилась к пленникам:  — Амир, желаешь ли ты что-нибудь сказать перед смертью?       Редгард слева от Гасана сплюнул ей под ноги.  — Да чтоб и тебе, и королю твоему пусто было.       Стражница пропустила его слова мимо ушей. Она слышала проклятия в свой адрес уже не в первый раз.  — Гасан ди-Дарри, тебе слово.       Он усмехнулся, посмотрев на Азхар.  — Дочь, моя кровь будет на твоих руках.  — Да, я знаю, спасибо, что напомнил! — крикнула она на всю площадь, и люди повернулись к ней.  — Ты могла бы стать королевой. Ну и с кем ты связала свою жизнь? Что это за отбросы с тобой?  — Вы слышали? Отбросы. Отличное название для нашей компании, мне нравится, — почти промурлыкала своим спутникам Азхар, после чего снова перешла на крик. — Это мои друзья, если тебе интересно. А это…       Она молча подошла к «альтмеру» и коснулась поцелуем «его» губ. Гасан задохнулся от возмущения. Когда эта девчонка умудрилась найти себе мужика?! Да еще и эльфа!  — Юсуф, тебе сло…  — Какая ж ты тварь! — перебил стражницу Гасан. — Я вырастил тебя, выходил, пытался протолкнуть в люди, и чем ты мне отплатила?! Тем, что начала шашни с эльфом крутить за моей спиной?!  — Гасан, у тебя была возможность высказаться, — редгардка в форме строго рявкнула на него. — Теперь очередь Юсуфа. Помолчи, или я заткну тебе рот кляпом. Юсуф?  — Делай, что должно, — ответил третий узник. — Надеюсь, ты никогда не окажешься на моем месте.       Стражница кивнула, посмотрев на Юсуфа с некоторым сожалением, и кивнула палачу; тот коротко кивнул в ответ, после чего накинул каждому пленнику петлю на шею. Гасан сверлил взглядом Азхар, и сердце его бешено колотилось; редгардка же обворожительно улыбалась ему.  — Жанду… Все взгляды прикованы к виселице, — шепнула она аурил. — Давай разочаруем его.  — Каким образом? — спросила даэдра.  — Я тебя обниму, а ты приподними капюшон, пусть он твои глазки сияющие увидит. А то нехорошо, если он в Этериусе будет сидеть и думать, что меня какой-то альтмер окрутил.  — Ага, действительно, ведь лучше общаться с даэдра, чем с альтмерами, правда? — шепнул Винсент. Дж’Хара прыснула в кулак.  — Азхар, я все понимаю, но это плохая идея.  — Жанду, ну пожалуйста. Его вот-вот повесят!  — Ох, ладно.       Аурил обняла редгардку, и та с довольной улыбкой прижалась к ней, убедившись, что Гасан смотрит прямо на них, Жанду приподняла капюшон, продемострировав ему свои желтые даэдрические глаза.       Бывший купец испуганно открыл рот и уже хотел было что-то крикнуть, но палач нажал на рычаг, и веревка сомкнулась на его шее, сломав ее. Все трое висельников страшно захрипели; мир для них сузился до боли и невозможности вдохнуть, пока не исчез во тьме вместе с последними крупицами их жизней.       Толпа начала расходиться. Поняв, что больше на площади делать им нечего, Азхар со своими спутниками отправилась обратно в поместье.       Все вместе они зашли в бывшую комнату Гасана, служившую им кабинетом для важных переговоров; Дж’Хара, на всякий случай, закрыла дверь. Когда все развалились на подушках, Винсент лениво спросил:  — И так, Гасан сдох. Что дальше?       Жанду молча повернулась к Азхар, ожидая ее ответа.  — Работы много, — с довольной улыбкой промурлыкала она. Редгардка явно была в приподнятом расположении духа. — Надо до конца разобраться с моими родственничками, наконец-то открыть свое дело… Лично мне очень нравится идея со всякими хлопушками, дурацкими костюмами…       Аурил закатила глаза, не став даже себя в этом вопросе сдерживать.  — Что не так? — редгардка повернулась к ней.  — Ну, мне эта идея кажется странной, я вообще ее в шутку предложила…  — Дамы, не ругайтесь, нормальная идея, — примирительно бросил Марселан. — Хорошо. Тогда нам нужно найти алхимика, который сделает рецепт хлопушек, в швею со странной фантазией и сомнительным чувством вкуса, чтобы кто-то начал делать странные костюмы… Кто еще?  — Было бы неплохо еще сделать маски, — подумала Дж’Хара. — Красивые, со зверятами. Или некрасивые, но смешные.  — Начать стоит с чего-то одного. Давайте так — кого мы можем найти в ближайшее время?  — Хмр-р… Дж’Хара знает одного алхимика-подрывника.  — Только не Касна.  — А что не так? — недоуменно спросила Азхар. Марселан засмеялся.  — Касна дважды оказывалась за решеткой, потому что взрывала свою лабораторию. Она — слегка поехавшая пиромантка, обожает все, что горит…  — …да у нее в руках горит все, за что она ни возьмется, — фыркнул Винсент.  — Если ты решишь нанять Касну, можешь попрощаться с домом, — бросила Жанду. — И с барабанными перепонками. Вообще, я бы не советовала с ней вообще связываться. Касна слегка… шеогорнутая.  — Я встречаюсь с даэдра из плана Принца Безумия, как думаешь, пугает ли меня какая-то Касна?  — А зря…  — Жанду не надо так переживать. Касна славная. С ней легко договориться! Ей надо просто принести мешок сахара. Она из него либо сделает бомбу, либо самогон, либо булочки.  — Отлично, мне нравится! — Азхар радостно потерла ладошки, а Жанду бросила на каджитку усталый взгляд. — Теперь надо определиться с дурацкими костюмами.  — Тут у Дж’Хары никого на примете нет.       Редгардка по очереди посмотрела на Марселана, Винсента и Жанду, но все они лишь качали головами.  — Хорошо. Марселан, сможешь найти швею?  — Интересно, где.  — Пройдись по лавкам. Как увидишь какой-нибудь дурацкий костюм — спрашивай, кто сшил, хватай его и тащи сюда.  — Мне кажется, мы еще об этом пожалеем…  — Жанду, не драматизируй.  — Я попробую.  — Приказ понял, моя госпожа, — шутливый поклон Марселана, находящегося в лежачем положении, выглядел немного нелепо. — Винсент, составишь мне компанию?  — Без проблем.  — Так, Дж’Хара… — редгардка поднялась на ноги, ненадолго вышла из комнаты и вернулась со своим кошельком. — Значит, мы с тобой сейчас идем за сахаром, и уже вместе с ним заглянем к Касне.  — Я с вами, — отозвалась аурил.  — Здорово, что Жанду пойдет с Азхар и Дж’Харой! Кто-то же должен тащить мешок!  — Когда-нибудь я тебе тресну, — вздохнула даэдра.