Королева отверженных

      Дверь в допросную открылась, и к Роберту явился сам Лланел Гилво, капитан дворцовой стражи, заноза для всех контрабандистов, взяточников и воров города.       Данмер вежливо поздоровался, сел на свое место, достал откуда-то кипу бумаг и принялся зачитывать длинную речь о том, что он может, а чего не может, но бретонец его не слушал. Он с ненавистью сверлил взглядом то его серую рожу, то тонны бумажек в его руках, которые капитан то и дело подсовывал своему узнику, и тот, не глядя, подписывал их. Роберт не думал о допросе, не думал о документах: он был в ярости от того, что его так нагло, глупо, но очень действенно обманули.       Азхар держала его в поместье, и капитан «Акавирца» понимал, что она не собирается его спасать, а намерена использовать его как разменную монету; его не выпускали за пределы его комнаты, не рассказывали, что происходит снаружи и что от него хотят. В один прекрасный момент, когда Роберт уже готовился выломать окно и сбежать, к нему явилась сама госпожа ат-Павиа.       Она извинилась перед ним за свое долгое отсутствие, сославшись на какие-то «дела», и заявила, что стража напала на его след, и ему нужно срочно уезжать из города. Она выделила для этого одну из своих повозок, груженых тканями; бретонец, понимая, что шанса сбежать у него больше не представится, согласился, и редгардка спрятала его между рулонами шелка, повелев возничему отправляться за город, к конюшне, высадить там пассажира и возвращаться обратно.       На середине пути Роберт даже поверил, что Азхар действительно хочет ему помочь, поскольку его путь по городу шел без каких-либо лишних приключений; да и отправить человека за город с грудой тканей — это отличная идея. Кто ж будет копаться в шелках, принадлежащих благородной госпоже? Да одна такая повозка стоит больше, чем он, Роберт, со всеми своими потрохами! Поэтому, когда на одном из перекрестков они остановились, бретонец даже не напрягся.       А зря.       Азхар не хотела, чтобы Роберт сбежал и растрындел на весь город, что она прятала его у себя какое-то время, поэтому аккуратненько, тихо отдала его прямо в руки страже. Когда тканый навес повозки подняли, а несколько пар рук в латных перчатках начали разгружать рулоны, он понял, что дело плохо, но сделать ничего не успел.       Его связали, и бретонец с ужасом обнаружил, что привезли его прямо на задний двор здания стражи.       Эта редгардская гадина обманула его.       Из-за нее он попал в руки этого злосчастного данмера практически напрямую, и ему не пришлось бегать по городу; было бы не так обидно, если бы капитан Лланел искал бы его по всему Хаммерфеллу и поймал, Роберту было бы приятно понимать, что он заставил своего противника хотя бы понервничать, но тут…       Его просто привели, как приводят барана мяснику.  — Ну, что ж, раз теперь все формальности улажены, мы можем, наконец, поговорить, — данмер добродушно улыбнулся. Он явно был в хорошем настроении, и это злило бретонца еще больше. — Роберт Митар, знаешь ли ты, зачем ты здесь?       Капитан «Акавирца», такой белесый на фоне серокожего данмера, просверлил своего собеседника взглядом, но промолчал. Лланел Гилво не обратил на это внимание — или сделал вид, что не обратил.  — Ты — главный свидетель по делу Диршана ат-Павиа о ввозе скумы в Хаммерфелл. Сколько ты на него работаешь?  — Я ничего не скажу.  — Хорошо. Ты имеешь право не свидетельствовать против себя, — капитан равнодушно пожал плечами. — Но тогда ты отправишься на плаху как главный скумовоз Сентинеля.  — Я и так и так на нее отправлюсь, — буркнул бретонец.  — Все зависит от того, как охотно ты будешь сотрудничать со следствием. Дакия Ласфари, адвокат, которая будет представлять твои интересы, с большим удовольствием выставит тебя чуть ли не героем, зажатым в угол, перед Джафира’джадом, и добьется для тебя минимального наказания. Она это дело любит, уж поверь.  — Ты думаешь, я такой дурак? — угрюмо хмыкнул бретонец. — Я не первый день живу на свете. Вам, уродам, доверять нельзя.  — Похоже, стража тебя когда-то сильно обидела, — данмер покачал головой. — Я бы хотел услышать об этом поподробнее.       Роберт уставился на него. Он искренне не понимал, издеваются ли над ним или нет.  — Ну что ты на меня смотришь? — вздохнул Лланел. — Слушай, люди не должны бояться стражу. Мы существуем для того, чтобы защищать граждан, а не пугать их до дрожи. Ты — точно такой же гражданин, несмотря на все свои прегрешения, поэтому если во время ареста с тобой обращались плохо, я, как руководитель, должен об этом узнать и провести проверку.  — Да не будешь ты этим заниматься, — буркнул бретонец. — Можно подумать, ты такой дурак, что будешь своих мочить. У тебя же самого рыльце в пушку!  — Так-так, секунду. Во-первых, давай проясним: королевская стража — это не закрытая организация, вход в которую только по приглашениям. Нет никаких «своих». Круговой поруки, как это принято в воровских кругах, тоже нет. Если какой-то стражник нарушит закон, стража не будет его защищать; наоборот, ей выгодно неблагонадежный элемент из себя исторгнуть сразу, пока он не натворил лишнего. Это понятно?       Бретонец криво усмехнулся.  — Во-вторых, мне очень интересно, что именно ты подразумеваешь под фразой «рыльце в пушку».  — Ты думаешь, я не знаю, что ты помогаешь Азхар ат-Павиа? — Роберт нехорошо улыбнулся. — Ты закрываешь глаза на ее прегрешения. Ты знаешь о них, но молчишь.  — Конечно.  — Раз ты весь из себя такой честный, почему она все еще не за решеткой? Она и ее свита. Один Марселан Ладро чего стоит!  — Азхар ат-Павиа, может, и ступила на скользкую дорожку, но она исправно приносит мне нарушителей пострашнее себя, — данмер расслабленно откинулся на спинку стула. — И к тому же, кто сказал тебе, что я «закрываю глаза» на нее?       Он открыл ящик стола и продемонстрировал бретонцу толстую папку.  — Если что, это досье на нее. Свидетельские показания, показания стражников, наблюдения за ее домом, за ее банковскими операциями… Рано или поздно все это будет использовано.       Роберт непонимающим взглядом уставился на данмера, но его удивленный взор по щелчку пальцев стал хищным и злобным.  — Значит, эта гадина, сдавшая меня, плотненько висит у тебя на крючке.  — Конечно.  — И ты однажды возьмешься за нее.  — Разумеется.  — В таком случае, я готов сотрудничать со следствием. Уж очень хочется пожить еще немного и посмотреть, как эта черномазая дрянь отправится на виселицу вслед за своим папочкой.  — Прекрасно. Тогда повторяю вопрос: сколько ты работаешь на Диршана ат-Павиа?  — Дай подумать… Около двенадцати лет.  — В чем состояла твоя работа?  — Возил всякое. Странный вопрос, с учетом того, что ты принял мое судно, груженое скумой.  — Ты возил только ее?  — В основном ее, но иногда на борт попадали дополнительные грузы.  — Это какие?  — Даэдрические, двемерские артефакты.  — Как Диршан обходил таможню?  — Он заставлял нас каждый рейс менять название судна. На подходе к Сентинелю мы отправляли в город почтового голубя с предупреждением, что мы пострадали от пиратов и находимся в аварийном состоянии.       «Хитрый лис! Это же гениально. Суда, пострадавшие от пиратов, досматривают не сразу», — подумал капитан.  — Господин Диршан держал для нас отдельный причал, находиться на котором могли только он или его родственники. Он всему городу по ушам ездил, мол, пиратство — это огромная проблема, и что он выкупил пару причалов, чтобы пострадавшим всегда было куда прибиться.  — А на самом деле?  — А на самом деле мы приставали туда, и почти сразу начиналась выгрузка. На момент, когда стража приходила нас досматривать, мы были уже пусты и должны были горько плакать, рассказывая, как нас ограбили по дороге.  — Куда прятали груз?  — На склад там же. Там вообще должны лежать запчасти для судов, и они там есть, но немного. Спереди стоят, для вида. В основном там лежит то, что мы привезли.  — Мы?  — Ну, я и Диршан. На него, вполне возможно, еще кто-то работает, но я не знаю, кто.  — Хорошо… Тогда почему в этот раз все пошло не по плану?       Бретонец криво усмехнулся.  — Твоя Азхар копнула под своего папку, и оказалось, что Диршан брал от него взятки. Он был арестован, и потому не мог принять груз. Мы сильно нервничали, потому что Диршан строил из себя благодетеля, и если бы нас поймали со скумой, то он все равно бы вышел сухим из воды, а нас бы всех повесили без суда и следствия. И тут приходит эта девчонка, называется его племянницей, показывает кольцо-печатку и отправляет своих прихвостней проверять все по накладным. Я обрадовался, а потом эта тварь привела тебя.  — И? Что дальше? Как ты сбежал с «Акавирца»?  — Она вытолкала меня в окно, — фыркнул он. — Не знаю, зачем, но она хотела, чтобы ты меня не нашел.  — Взяла и вытолкала?  — Да. Дала мне веревку, открыла окно, сказала лезть, и повелела явиться к ней в поместье, где я и сидел все это время.  — Интересно, интересно… — Лланел кивнул сам себе. — Что ж, теперь у меня есть повод снова поговорить с этой госпожой.  — Уж поговори, капитан, поговори, — усмехнулся Роберт.       «Ах ты ж урод, надеюсь, Джафира’джад на тебя разозлится, и тебя тоже повесят, — подумал Марселан, гревший уши под окном допросной. — Даэдров ты скумовоз!»       Бретонец, решив, что он услышал достаточно, отлип от стены и бодрой походкой отправился обратно в поместье. Похоже, у Азхар проблемы. Марселан сильно сомневался, что данмер действительно попытается арестовать его госпожу, но осадочек все-таки останется; рано или поздно Лланел вспомнит, что редгардка свистнула у него важного свидетеля и держала у себя для каких-то своих целей.       Нехорошо.       Мастер-вор так и не понял, на кой Азхар вообще притащила его в поместье. Роберт — скумовоз. Чего его жалеть-то? Но сделанного не воротишь, так что Марселан бодрым шагом влетел в поместье и пересказал услышанное.  — Вот как? — редгардка улыбнулась. Судя по всему, данмера она совершенно не боялась. — Ладно-ладно. Признаю, я сильно сглупила, когда вытащила Роберта с «Акавирца»… Но, думаю, мы с капитаном договоримся, если что.  — И как ты собираешься это сделать? — спросила у нее Жанду.  — Пока не знаю. Посмотрим.       «Если дела пойдут совсем плохо, Дюрневир может защитить меня», — подумала она.