Королева отверженных

      В тот вечер данмер, славный капитан Лланел Гилво, вернулся домой чуть позже обычного. Как это часто бывает, очередной пойманный с поличным воришка решил взять капитана измором, рассчитывая на то, что если он будет молчать и не говорить ничего в течении шести часов, то попортит ему жизнь и нервы, ведь тогда ему придется самому доказывать, что тот что-то своровал. При всем уважении, работать стража Сентинеля не любила, и поэтому старалась выбить из преступника признательные показания, просто потому, что это позволяло ей не тратить время на всякую шушеру и заниматься чем-то по-настоящему серьезным. Зная это, капитан уже давно поставил в своем кабинете небольшой диванчик, на котором спал, пока преступник думал, что тот сидит в своем закутке и бесится из-за невозможности его, такого гордого и свободного орла, расколоть.       Вряд ли кому-то из них приходило в голову, как на самом деле Лланел любил молчунов. Когда попадался очередной такой, он оставлял его в допросной, а сам закрывался в своем кабинете и больше никого не принимал — имел право, поскольку работа с преступником уже велась. Делая вид, что он усердно думает, как расколоть этого засранца, капитан закрывал дверь в кабинет и ложился спать, а после довольный, свежий, радостный, иногда в пижаме, возвращался в допросную и бесил злого, голодного, уставшего преступника своим счастливым видом.       Они, конечно, далеко не всегда после этого становились готовы на контакт, но их недовольные, перекошенные лица поднимали ему настроение.       Вот и в этот раз капитан проспал почти весь рабочий день, чем был крайне рад. Он пришел домой, радостно насвистывая что-то под нос, открыл замок, снял доспехи и переоделся в домашнее; растопив печь и засунув туда тушку курицы в надежде вспомнить про нее после того, как она приготовится, но до того, как она сгорит, он уселся на стул на кухне и тупо уставился в пол. Он привык, что он приходит со службы выжатый как лимон, и сегодня, когда он спал практически весь день, он чувствовал себя неплохо, и не очень понимал, что с этим делать.       Вау, у него есть свободное время. Это как вообще?..       Офигеть. Когда в последний раз такое было, что он после работы не хотел сдохнуть?       Когда курица запеклась, он вытащил ее из печи; поужинав, он рухнул на кровать и закрыл глаза. Какой сегодня чудесный день. Он с большим удовольствием проспит часов эдак двенадцать. Завтра он будет раздражать всю стражу своим хорошим настроением и будет сдерживаться, чтобы не начать опускать тупые шуточки на допросах. У него такое было по молодости, когда он был еще свеж и полон сил. Это сейчас, спустя столько лет службы, его чувство юмора, и без того странное, стухло окончательно.       Он закрыл глаза и уже было задремал (да, капитан любил спать, и спал бы сутками, если бы ему давали), но вдруг его чуткий, годами тренированный слух уловил какое-то движение. Капитан напрягся и сел на кровати.       Ничего. Может, ему показалось?..       Подумав немного и решив для верности все же проверить, он встал с кровати и вышел в коридор. Как только он это сделал, от угла отделилась высокая, рослая фигура, и крепкие руки сомкнулись у него на запястьях, скрутив его в бараний рог и лишив возможности двигаться.       В голове данмера пронеслось сразу множество вариантов того, кто же это мог быть. Врагов у него было очень много. Он знал, что рано или поздно что-то такое произойдет. Капитан попытался вырваться, но у него не вышло. Ему в рот засунули кляп, на голову надели мешок, руки связали, после чего замотали в ковер и вынесли на улицу.       «Дверь входную закройте, уроды», — хмуро подумал он про себя. Ну серьезно, а то, если он вернется, он будет весь вечер выметать из своего дома вездесущий алик’рский песок.       Его положили на верблюда и повезли куда-то. Лланел понятия не имел, сколько именно времени он трясся в седле, свернутый в рулетик из ковра, но, когда животное под ним остановилось, он обрадовался. Что бы не ждало его впереди, это было лучше, чем тряска на дагоновом верблюде.       Его внесли в какое-то здание, вытащили из ковра, посадили на колени, сняли с его головы мешок и вытащили кляп. Когда глаза капитана привыкли к свету, он понял, что перед ним стоит довольно улыбающаяся Азхар в нарядных одеждах, а за ее спиной возвышался незнакомый ему альтмер с правильными чертами лица, и он, кажется, был жутко напуган происходящим. — Я же сказала, что ты придешь на мою свадьбу, — промурлыкала редгардка, а Лланел нахмурился. — Похищение наказывается тюремным заключением сроком от трех до восьми лет, — спокойно сказал капитан, и Азхар засмеялась, запрокинув голову. — Да-да. — Слушай, госпожа, я понимаю, что мы работаем вместе, что у тебя действительно много заслуг, что твоя семья часто порывалась мне помочь, но даже это не спасет тебя от правосудия. Я очень многое тебе прощал, но ты переходишь все границы. — Мальчики! — она кивнула стоящим в стороне Марселану и Винсента. — Переоденьте его в нормальное.       Бретонцы, так же богато разодетые, кивнули и повели данмера куда-то в сторону. Только сейчас капитан заметил, что посередине зала, в котором он находится, стоит какой-то алтарь. Он в часовне. Причем заведует ею альтмер.       Судя по всему, это и есть тот храм Аури-Эля, о котором он слышал от кого-то из свиты Азхар (или даже от самой Азхар). Он где-то районе складов возле рынка. Отлично. Пожалуй, он даже рад здесь оказаться. Он сможет явиться сюда с ревизией и проверить, по какому такому волшебству в Сентинеле появилась часовня, о которой не знает Джафира’джад. Любое строительство храмов должно быть одобрено королем. Капитан сильно сомневался, что Его Высочество, имеющий пунктик на тему Великой Войны, разрешил бы не то, что молиться Аури-Элю, а хотя бы просто его упоминать.       Бретонцы отвели его в какую-то небольшую комнату и всучили ему костюм. — Надевай, — бросил Винсент. — Пошел ты. Уберитесь с дороги и выпустите меня отсюда. — Надевай сам, или тебя оденет Жанду. Я думаю, ей хватит сил натянуть на тебя штаны против твоей воли.       Лланел выматерился. Он знал, что все даэдра физически крепкие. Аурил лишь подтверждала это — она скрутила его, капитана стражи с двумястами годами боевой (и не очень) практики, за считанные минуты. Оно и неудивительно, конечно, ведь у нее-то за плечами не сто, не двести, а тысячи лет обучения и опыта… В бою один на один данмер противопоставить ей ничего не мог, так что он, продолжая материться на данмерисе сквозь зубы, переоделся.       Довольные результатом, бретонцы кивнули друг другу и выпустили капитана в основной зал часовни. Там его ждала Азхар с каким-то пузырьком. — Отлично выглядишь, капитан! — промурлыкала она. — Ну что, все готовы? — К чему? — хмуро поинтересовался Лланел. — Сейчас капитан увидит! — хихикнула Дж’Хара и, на всякий случай, спряталась за колонну. — Ага, готовы. Особенно я, — буркнула Жанду и взяла у Азхар из руки флакончик. Открыв его, она вздохнула, выдала что-то на даэдрическом и выпила его содержимое до дна. Как только последняя капля была выпита, магией Сераны содержимое флакончика восстановилось.       Все замерли. Данмер тупо осматривал все происходящее и не понимал, в чем проблема.       Аурил зажмурилась и зашаталась, а когда вновь открыла глаза, то сильно напугала всех присутствующих. И без того яркие, светящиеся янтарем очи засияли еще ярче; на лице ее появилась тупая, счастливая улыбка. — Марселан, я полагаю, нам пора прятаться, — бросил Винсент, и бретонцы последовали примеру Дж’Хары. — Ну, как? — спросила Азхар. — Мазкен об косяк. Отлично выглядишь. А я так вообще кабздец красавица, — она тупо захихикала. Видимо, ей понравилось слово «кабздец». — Альтмер тоже ничего. Красавчик. Жалко, что мужик.       Священник смотрел на нее, тупо хлопая глазами. — Вообще грустно, что меня окружают одни мужики. У нас-то все важные посты занимают бабы. — Жанду, ты помнишь, что надо напоить Лланела? — Чего?! — данмер недовольно уставился на Азхар. — Чем ты поить меня собралась?! — Да не ссы, нормально все будет, — захихикала Жанду. Капитан кинулся к выходу, попытавшись сбежать; аурил бросилась ему наперерез, сделав подлую подножку и рухнув на пол вместе с ним. После недолгой борьбы — все-таки она была больше и сильнее худощавого эльфа — Жанду таки залила в данмера воды Мании, оставив склянку пустой.       Второй раз.       Бедный капитан в ужасе выпучил глаза и смотрел на пол. Азхар смеялась, а священник начинал нервничать. — Ну, как?       Капитан выдал какую-то фразу на данмерисе. Жанду отвесила ему подзатыльник. — Слышь, нормально говори, а то сейчас я на даэдрический перейду, и случайно призову сюда, не знаю, орду элитр… Кстати, о призыве! — Жанду, не надо! — пискнула каджитка, но аурил было уже не остановить. Она прочитала заклинание; возле нее возникла сияющая дымка, из которой на свет стали появляться другие аурил. — Здорова, Зэда!.. Шедда, привет. А вы кто?.. Ай, не важно. Мужиков только с собой не ведите. — Жанду, ты что, пьяная?.. — Да не, все нормально. Воды Мании творят чудеса, — улыбнулась она и тут же осеклась, поняв, что сказанула что-то не то. Другие аурил стояли с открытыми ртами и глазели на нее. — Воды. Мании?! — одна из них была крайне возмущена. — Кража вод Мании карается изгнанием! — Нахер иди, Зэда, поняла? — Я — твой пелауриг! — А я сказала, чтоб ты шла нахер. Шедда, это, там у вас был этот, как его… Долбанутый такой. Стихи рассказывает. — Беллегар? — Да я без понятия, как его зовут, но, короче, тащи его сюда, он прикольный. Жалко только, что мужик.       Азхар прокашлялась. Жанду тупо захлопала глазами. — Точно. Я же замуж выхожу. Бабы, прикиньте? Такие дела. — Хоть за даэдру? — буркнула Зэда. — Почти, — улыбнулась Азхар. Остальные аурил смерили ее презрительным взглядом. — Э, слышь, не смотри на нее, я ревную, — бросила Жанду и пнула ближайшую к ней даэдра по ноге. Редгардка засмеялась. — Ну вы чего, этого, как его, Бурогара зовете? — Беллегара. — Белебара. — Беллегара! — Брабадара. — Беллегара! — Да пошла ты, сама позову, — буркнула Жанду и снова прочитала какое-то заклинание. С потолка на алтарь упал какой-то мужчина. — Ты кто? — А ты кто? — А тебе зачем? — В смысле?!       Азхар хохотала. Винсент, Марселан и Дж’Хара, в общем, тоже, просто делали это, все еще прячась за колоннами. — Зовут как? — Белеар… — Ясно, катись нахер, — аурил схватила бедного, упавшего с потолка человека, за ворот одежды, волоком протащила к выходу и пинком отправила в полет на улицу. Вернувшись обратно, она снова прочитала заклинание, и в этот раз на алтарь упал кусок земли с какой-то травой.       Жанду тупо уставилась на такой «подарок», а Шедда захохотала. — Поздравляю. Ты призвала беладонну. — Да твою ж налево… — Может, лучше я? — Вот с этого и надо было начинать!       Шедда прочитала заклинание, и на алтаре появился бретонец в мантии. Он задумчиво почесал репу, осмотрел всех присутствующих и бросил короткое: — Как интересно сложились дела. Кто вы? Что это? Где, мать вашу, я?! — Спасибо, Шедда, — кивнула Жанду. — А чего мы здесь собрались?.. — Свадьба. — Круто! Кто женится? — Мы, Жанду, — Азхар почти плакала от смеха. — А, точно. Здорово. Ты — не мужик, так что я согласна. — А я-то думал, у меня проблемы с противоположным полом… — буркнул Винсент, заставив Марселана заржать. — Короче, я готова, — уверенно сказала Жанду, подойдя к Азхар, но вдруг осеклась. — Я красивая? — Красивая.       Она задумалась. — Точно? — Абсолютно. — Во дела, — почесала репу Жанду. — Ну ладно. А дальше-то что делать?       Священник прокашлялся, привлекая к себе внимание. Аурил прикола не поняла, и потому крепкой даэдрической рукой хлопнула ему по спине, решив, что альтмер подавился, выбив из него последнее желание проводить церемонию. — С…пасибо, — с трудом улыбнулся эльф. Каджитка и бретонцы, уже плача от смеха, вырулили из-за колонн, подняли с пола все еще тупо смотрящего в никуда данмера и расселись по скамейкам. Остальные аурил, почесав затылки, сняли с алтаря Беллегара и последовали примеру остальных.       Дождавшись, когда все успокоятся, священник начал читать свою речь: — Сегодня здесь, в этом храме, под взором Аури-Эля, мы собрались, чтобы Великий Дракон соединил две души… Даэдрические… Но души… Узами брака… Хоть это и вообще не его работа… — Ничего-ничего, расширение полномочий — это круто, — с уверенным видом кивнула Жанду. — Я вот тоже всю жизнь просто мечом махала, а сейчас кораблем с контрабандой управляю, я тебе скажу, что это просто аху…       Азхар попыталась закрыть своей невесте рот, и ради этого ей пришлось встать на носочки — все-таки аурил была гораздо выше ее. — Да будет ваш брак благословен, да будет он крепким, да не будет над ним властно время, — слегка вымучено улыбался альтмер — все-таки аурил хорошо приложила его по спине. — Госпожа Азхар ат-Павиа ди-Дарри, согласна ли ты взять ауриг Жанду в жены, быть с ней и в радости, и в горести… — … и в пьянстве… — полушептом добавил Винсент. — … пока сме… пока вы друг от друга не устанете? — Согласна, — уверенно кивнула Азхар. — Ауриг Жанду, согласна ли ты взять госпожу Азхар ат-Павиа ди-Дарри в жены, быть с ней и в радости, и в горести, пока с… вы друг от друга не устанете? — Ну, раз я здесь стою, значит, согласна. Что за тупые вопросы, — она почесала затылок. Редгардка с трудом сдержала смех. — Властью, данной мне Аури-Элем, объявляю вас супругами! Можете поцеловать друг друга. — Что, прямо при всех?! — Жанду густо покраснела. Азхар смотрела в пол и давилась собственным смехом. — Да, при всех.       Аурил замялась. Отсмеявшаяся редгардка повернулась к ней, схватила за ворот одежды, заставила свою жену нагнуться и крепко поцеловала ее в губы. В зале кто-то всхлипнул. — Это… так мило! — бросил Лланел Гилво и заплакал.       «Вокруг происходит какое-то форменное безумие, — подумал Марселан, — но так даже веселее». — Я надеюсь, мне не придется каждый раз называть тебя теперь полным именем? — как-то виновато спросила Жанду, когда Азхар разорвала поцелуй. — Если честно, то я все твои имена и титулы запоминаю с трудом. — Называй как хочешь. — Да? Отлично. Я буду звать тебя Ящеркой. — Почему? — засмеялась редгардка. — Ты маленькая, милая и хитрожопая.       Азхар захохотала. — Так, я предлагаю пойти погулять и найти приключений себе на какое-нибудь место, — сквозь слезы смеха бросила Азхар. — Отличный план. Тебя сопровождают как минимум четыре даэдры. Никто точно не обратит на это внимания, — бросил Винсент. — Это… Как тебя… Короче, ты, — Жанду ткнула пальцем в священника. — Ты же это… Делал меня смертной. Ну, на время. Ты заключил мою силу в стакан. — Ты хочешь, чтобы я сделал это еще раз?.. — Ага. — На вас стаканов не напасешься… — вздохнул альтмер. — Жанду, ты больная?! — заорала Зэда. — Свою даэдрическую сущность! Вынуть из тела! И спрятать… В стакан?! — Ну да. А в чем проблема? — Я подам прошение Безумной Богине, чтобы тебя выгнали к гнарловой матери обратно… — пелауриг схватилась за голову. — Ты оскорбляешь своими действиями себя и всех аурил в придачу! — Я не мужик, мне можно. — ЖАНДУ!       Священник принес несколько стаканов на подносе и показал их Жанду. — Выбирай любой. — О! С цветочком давай. Цветочки мне нравятся. А с грибами есть? У нас в Мании росли огромные грибы. Они в конце весны так пылили, что под ними невозможно было ходить. Прошлась под грибом, все, кабздец, вся зеленой пыльцой покрыта, с ног до головы. Правда, тебя это не особо волнует, потому что когда ее много, она вызывает галлюцинации. Поэтому ты заходишь под гриб, а выходишь где-нибудь из левой глазницы статуи какого-то мужика на коне в городе Сплит. Грустно это, между прочим! Вот была бы статуя бабы, вопросов бы не было. Но в Сплите вообще никаких статуй нет, там стоит три дома, два из которых принадлежат трупам. — С грибами нет. — Жаль. — Я не знала, что ты на Островах, скажем так, весело проводила время. — А я не рассказывала? — Жанду, кажется, была обескуражена. — Странно. Я думала, что я уже выдала тебе все, что только можно. Вообще, по поводу грибов. Это было не специально. Причем в тот день, когда эти грибы на Островах появились, так что я случайно. Но если говорить о том, что я сделала специально — мне как-то стало скучно, я влезла в крепость мазкен и оставила там свой кинжал. Они все переругались в попытках доказать, что это именно они его принесли, причем не украли, а добыли в честном бою. — Мне начинать? — вежливо спросил священник. — Да делай что хочешь. Так вот… — То есть это ты подбросила кинжал?! — Зэда была в бешенстве. — Ты в курсе, что из-за тебя мы провели десяток проверок по всем гарнизонам, чтобы узнать, кого именно убили мазкен и за кого надо отомстить?! — Ой. Ну, зато всех пересчитали. Вы же все равно, блин, никогда точно не знали, сколько аурил у вас на службе. Считайте, что я сделала вам доброе дело. Так вот. О чем я?.. А, о грибах. Как-то раз меня призвал какой-то серый хрен в мантии. Он жил в большом грибе. Мне эта идея понравилась, и я подумала, что надо бы и у нас что-то такое сделать. Я пошла в лес, продолбила в каком-то грибе дупло, была весна, я забыла, что хотела, очнулась через два дня на одном из шпилей Нью-Шеота.       Раздался вой. Зэда была близка к тому, чтобы зарыдать. — Из-за тебя, дрянь, нам пришлось спилить весь грибной лес возле крепости Бреллак! — Фига, какие уступки. Жена, прикинь, какая я важная? — захихикала Жанду. — Ай, щекотно.       Она повернулась к священнику. Тот читал какое-то заклинание и не слушал, что происходит вокруг. Наконец, глаза аурил погасли, тело стало тяжелым и неповоротливым, а значит, что ее даэдрическая сущность успешно была заключена в стакан. — Спасибо. Дай сюда, — она отняла у альтмера сосуд со своей душой и задумалась. — Зачем я это сделала?.. — Чтобы свободно пойти гулять по городу. — А, точно, — она посмотрела на остальных аурил. — Вы пойдете? — Давай! — улыбнулась Шедда. — Ни за что! — бросила Зэда. — Я пошла, — фыркнула третья аурил и исчезла в фиолетовой дымке. Альтмер-священник тупо смотрел на происходящее, с интересом думая, что же произойдет дальше. — О чем я говорила?.. Последнее, что я помню — это крепость Бреллак, — продолжила Жанду, не обращая внимания, что Шедда уже подскочила к священнику и выбрала себе стакан. — Так вот. Крепость. Там прикольно. Там в углах зала висят большие колокола. Они классные. Если по ним треснуть, то их звон расходится по всему Обливиону и работает, как маяк для душ всех аурил. Как-то раз мы с Шеддой поспорили, сможем ли мы сыграть какую-нибудь мелодию на таком колоколе. Сыграли. Пока играли, в крепости из небытия воплотилось семнадцать даэдра. А еще… — Невероятные истории, о которых невозможно молчать, — прокомментировал это дело Марселан. — Ну да, так и есть. О чем я?.. А, Обливион. Там прикольно. Мне рассказывали, что кто-то как-то набрел на измерение, где стояли исключительно матерящиеся на даэдрике зеркала. Или это я там была?.. Я не помню. К слову, о зеркалах. Жена, отлично выглядишь. Хочешь зеркало? — Нет. — Зэда мне тоже как-то говорила, мол, нет, не нужна мне булава, которую мы украли у кого-то из Хладной Гавани. Пришлось выкинуть ее в море. Мы, правда, очень быстро об этом пожалели, потому что она превратила всех рыб в округе в вампиров. Люди были недовольны, а мы радовались. Не нам ж ее жрать-то. — Я готова! — улыбнулась Шедда, разглядывая мир погасшими глазами и держа в руке стакан. — Зэда, твоя очередь! — Я не собираюсь ничего делать! — Тогда мы пойдем без тебя. — Не смей, Жанду! Тебя точно выгонят с Островов. Ты позоришь всех аурил! — Позорище ты ежедневно в зеркале видишь. Кстати, о зеркалах… — Жанду! — Я уже говорила про зеркала, которые матерятся на даэдрике? — Да, — кивнула Азхар. Аурил тупо хлопала глазами. — Когда?.. — Ну что, все готовы? Тогда можем пойти и пройтись по городу. — По городу?! Вы с ума сошли?!.. — прокричала Зэда и осеклась, вспомнив, откуда она. — Проклятье. Ладно. Меня тоже в стакан заточите.       Шедда захихикала. Пока альтмер проводил ритуал над пелауриг, Жанду без умолку болтала. Она путалась во датах и подробностях, но все же уверенно выкладывала всем вокруг, чем конкретно она занималась во время своей службы на Островах. Даже когда Зэда получила заветный стакан, она не замолчала, наоборот — вспомнила с десяток потрясающих историй, связанных со своей командиршей. Вся процессия покинула храм. Винсент и Марселан буксовали за собой Лланела, который молчал и заглядывал все вокруг так, словно он только что обрел зрение после многих лет слепоты, Дж’Хара шла под руку с Шеддой, Зэда крутилась возле Жанду и пыталась ее заткнуть, а процессию замыкал Беллегар, периодически опускающий замечаний об окружающем его мире в своей стихотворной манере. — … а вообще, Хаммерфелл классный, — продолжала аурил. — Мне нравится. Жарко, конечно, и песок на зубах скрипит вечно, но в целом ничего так. Редгарды молодцы. У них дома классные. Крыши плоские, если чего, очень удобно залезть и смотреть на всех сверху вниз. — У тебя рост, как у альтмера. Ты и так смотришь на всех сверху вниз, — бросил Винсент. — Логично. Я большая, страшная и внушительная. Здорово, правда? — Жанду тупо захихикала. — Вон данмер тоже пытается быть внушительным, но у него не получается. Потому что он мелкий.       Она на секунду задумалась. — И он — мужик. — Я внушительный! — Лланел обиделся. — Я — гроза всех преступников Сентинеля! — Кто пищит у меня в районе подмышки?.. А, ты. Ты прикольный. Я, правда, когда в первый раз тебя увидела, так хотела тебе по роже дать. Сидишь, такой, морда недовольная и самоуверенная, под меня косишь, фу, блин, тебе не идет. — Это ты под меня косишь. — Как я могу под тебя косить, если я появилась первая? Я видела зарождение этого проклятого мира, я — гребаный оригинал, а ты — печалька с серой кожей. — Жанду, мне кажется, ты пожалеешь обо всем сказанном, когда тебя отпустит, — улыбнулась Азхар. — Да я уже жалею, но остановиться не могу. Ты сама меня напоила, так что терпи. — Ты мне тоже не понравилась, когда в первый раз явилась, — капитан скрестил руки на груди и надулся. — Сидит какая-то дрянь в плаще своем сраном, и не поймешь, кто — то ли баба, то ли мужик… — Я МУЖИК?! — Боги, — Азхар засмеялась. — Да у нас… — Я уже понял, что у вас матриархат, ну и что теперь? Ты уже не на своих каких-то там Островах. — Слышь, тебе вообще никто слова не давал. Блаблабар, скажи ему, что он козел. — Беллегар — чародей, а не твой личный щит! Он будет умнее. Он промолчит. — Вот урод. Честное слово, все мужики одинаковые. Что у вас, что у нас. Кошмар какой-то, куда вы все смотрите?.. Вот ты, — Жанду ткнула пальцем на Азхар, — молодец. А вот Джафира’джад — козел. — Не, вот тут согласен, — кивнул Лланел. — Ты ж его защищал. — Работа такая, короля защищать. На самом деле вертел я и его, и его законы, и все его семейство. Он меня бесит и он мне надоел. Сидит на своем троне важный, как хер бумажный, распоряжения отдает, а ты бегаешь, как горный козлик, от учреждения к учреждению, как будто тебе заняться нечем, это ж не ты капитан стражи, не у тебя там всякое ворье не допрошенное сидит. — Грустно тебе, наверное, — с каменным лицом бросил Винсент, намекая на то, что он, так-то, тоже вор. — Да задолбало. Азхар, совет из личного опыта: если хочешь, чтобы твои подчиненные тебя любили и хорошо работали, отдай распоряжение и отвали. — Я так и делаю. — Молодец. — Видал, какая у меня жена крутая? — бросила Жанду. — Да вообще красавица. На Лакану не похожа, к сожалению, а остальных из ее рода я не помню. А еще собрала вокруг себя какое-то отребье, и по генеральной идее, я должен вас всех посадить и донести на вас в определенные инстанции, но честное слово, мне насрать, я за это даже премии какой-то внятной не получу. С одной стороны, из премий складывается почти вся моя зарплата, с другой — за каждого отдельного преступника такая мизерная сумма начисляется, что я манал. — А почему тебе не дают награду за поимку особо опасных преступников? У тебя в руках были мой отец, мой дядя, Роберт, главный скумовоз Сентинеля. Почему я получила за них награду, а ты — нет? — Потому что, дорогая Азхар, это как в старом анекдоте про Сангвина и эмиграцию. Рассказать? — Давай. — Короче, попал один раз маг в Обливион, в план Сангвина. Он его встречает, и принц даэдра говорит: «Ну, я, конечно, тебя не ждал, но гнать не буду. Поброди тут у меня. Понравится — останешься, не понравится — уйдешь». Маг согласился и пошел гулять. А там везде пиры, пьянки, все красивые, полуголые — выбирай кого хочешь, на любой вкус. В общем, три дня маг гулял по его владениям, после чего пришел к Сангвину и говорит, мол, все, остаюсь. В ту же секунду его скрутили несколько младших даэдра и засунули ему бревно в жопу. Почему? Да потому что не путай туризм с эмиграцией. Винсент, Марселан и Дж’Хара заржали, Азхар немного покраснела. — Вот и тут то же самое. Тебе дали кучу денег за Диршана, или кого там, потому что ты никак не относишься к власти и страже. Я — отношусь, поэтому когда я ловлю какого-то преступника, даже такого злостного, я получаю не награду, а вопрос: «А чего так долго его искали?». Для тебя ловля преступников — это хобби, и тебя надо заинтересовать. А для меня — работа, и на меня можно плевать со всех башен Сентинеля, я все равно никуда не денусь. — Плохо. — Да дерьмо полное, я бы сказал. — Я бы обиделась, — подумала Жанду. — Давайте ночью влезем во дворец и напишем в тронном зале, что Джафира’джад — дерьмо. — Звучит как отличный план, — кивнул Марселан. — Он меня тоже не понравился. — Дж’Хара голосует «за»! — Вы такие милые, — сказал Лланел и расплакался. — Я так понимаю, мы все пожалеем об этом, — буркнула Зэда. — Почему? — Шедда радостно хихикала. — Если что, у нас есть стихоплет, который в состоянии написать длинную матерную поэму. — О! — О-о-о! — Жанду потерла руки. — Отличный план. Брабадан, ты готов? — Когда ты запомнишь меня? Доживу ли это этого я? — А зачем вас, мужиков, запоминать, вы же все одинаковые.       Марселан как бы невзначай прокашлялся, напоминая о том, что он, вообще-то, тоже мужик, но Жанду снова прикола не поняла, и потому хорошенько хлопнула его по спине, решив, что он, как и священник, просто подавился. — Не болей. Так вот, где дворец? Ведите. — Сначала надо купить краску, — уверенно бросила Азхар. Жанду наклонилась и поцеловала ее в щеку. — Ты у меня такая умная. — Уже вечер. Почти девять часов. Все закрыто, — напомнил Винсент. — Тогда краску надо украсть. — Одобряю, — кивнул бретонец и почесал затылок, вспоминая, где же в городе можно свистнуть что-то подобное. — По идее я должен бы вас остановить, но мне так лень, — признался данмер. — А еще мне все равно за вас не заплатят, ну и смысл? — Расслабься, ты все равно не на работе, — улыбнулась Азхар. — Да надоела мне эта сраная работа! Что я заработал за двести лет службы? Геморрой и дом, причем в кредит. Лучшее будущее, о котором я мечтал в юности, что-то как-то не наступает, а раз так, но е… кхм… любись оно все верблюдом, делайте, что хотите. — Правильно, капитан! Устроим бунт! — Бунт на корабле — это страшно. Но мы не на корабле, так что вперед, — резюмировала Жанду. — И ищите краску. — За мной, — скомандовал Винсент, уверенно направившись куда-то в сторону.       После некоторых блужданий, они добрались до какого-то здания. Винсент и Марселан обошли его по периметру, почесали затылки, вскрыли замки на окнах и влезли внутрь. Выдав своим подельникам по паре банок с краской, они покинули сооружение, закрыли за собой окна и радостно заулыбались. Ну что за люди! Ну вот как заставить их жить нормально?       Никак, видимо.       Теперь дело за малым — незамеченными влезть во дворец и нарисовать там какую-нибудь гадость.       К счастью, Азхар, Винсент и Марселан уже были во дворце, а Винсент даже умудрился по нему пройтись и изучить, где какая комната находится, так что ему не составило труда найти лазейку и забраться внутрь, а после затащить туда всех остальных. Медленно, осторожно продвигаясь по коридорам, они вышли в главный, тронный зал, и Жанду с Лланелом расплылись в довольной улыбке.       Поставив краску на пол, вся процессия сбилась в кружок, обсуждая, что именно они хотят написать. Договорившись до списка оскорблений, бретонцы оторвали несколько кусков ткани от знамен, висевших в зале, а Жанду, Дж’Хара, Лланел и Азхар принялись писать на полу все, что они думают. Зэда же стояла над своей упившейся водами Мании подчиненной и следила, чтобы на написала все красиво, так, как положено, и не опозорила всех аурил.       В очередной раз.       Расписав весь пол подробностями интимной жизни Джафира’джада и его верблюдов, а так же подробным описанием того, какого что у него размера, каким местом он думает и какие эпитеты должен употреблять вместе со своим же титулом, перемазав в краске всю одежду и залив красным цветом его трон, вся компания отошла, чтобы осмотреть свое творение. К сожалению, нормально сделать это смогла только Дж’Хара, потому что видела в темноте, а всем остальным пришлось довольствоваться ее описанием. Зэда, удовлетворенная тем, что Жанду исправно выводила оскорбления красивым почерком, в кои-то веки не бухтела и не ворчала, Шедда тихонько хлопала в ладоши, Азхар радостно осматривала получившееся творение, а бретонцы думали, каким образом они дадут деру отсюда. Капитан, который перемазался в краске сильнее остальных, пытался вытереть руки об штаны, но у него не получалось, потому что штаны тоже были в краске. Не придумав ничего лучше, он подошел к знамени, от которого Марселан и Винсент уже оторвали несколько кусков, и попытался вытереться об него, но, в отличии от бретонцев, у него не было ножа, да и все, что было пониже, они уже отрезали. Не догадавшись, что он может просто подойти к другому, точно такому же флагу, висящему в другом углу, он подпрыгнул и повис на ткани, и она, державшаяся на соплях, не выдержала его веса. Карниз, на котором знамя висело, отвалился от стены и с грохотом рухнул около данмера, чудом не задев его, а сам капитан грязно выругался на весь зал, и только потом сообразил, что натворил. Все замерли. Зэда бросила на Жанду непонимающий взгляд. — Что случилось? — Сейчас будем огребать. — За что? — У меня идея, — улыбнулась Шедда. — Вы бегите, а мы с Зэдой и Беллегаром останемся и отвлечем стражу. И распутайте Лланела, кажется, у него проблемы. — Спасибо, — улыбнулась Азхар, схватила Жанду за руку и потащила ее спасать данмера. Тот окончательно запутался в ткани и выбраться сам уже не мог.       Дж’Хара напряглась и показала пальцем на один из коридоров, по которому, как слышала она своими чуткими, кошачьими ушами, бежали стражники. И правда: буквально через минуту появились разодетые в доспехи редгарды, и Шедда, Зэда, которой было важно проследить, чтобы другая аурил вела себя достойно даже в таком деле, как покрывательство хулиганов, последовала за ней, а Беллегар присоединился к ним, потому что это должно было быть весело. Закрыв своими спинами всех остальных, они уверенно встали перед стражниками, и те, увидев, что их никто не боится, даже немного опешили. — Вы незаконно проникли во дворец. Вы арестованы, — бросил один из них. — Ты смешной, — хихикнула Шедда. Слегка повернувшись, она увидела, что Жанду оставила попытки найти данмера в куче ткани, и потому просто сгребла все в охапку и потащила в сторону. — Хочешь фокус? — Какой еще, мать твою, фокус?! — Я могу превратиться в даэдра. Показать? — Ты еще и даэдропоклонница? — Ну и зачем мне поклоняться себе? — захихикала она снова, достала из сумки стакан и с криком «Але-оп!» разбила его об пол.       Осколки стакана слегка засветились, а у Шедды вновь загорелись глаза; зрачок вернул узкую, кошачью форму, а телу вернулась его сила. Улыбнувшись, глядя на перепуганных редгардов, она бросила им своим страшным, металлическим голосом: — Ну как? Нравится? — Даэдра в Сентинеле! Зови жрецов Ту’Вакки! — Жрецов Ту’Вакки звать не надо! Да и не найдете вы их рядом. Бежать за ними далеко… В доспехах — точно нелегко. Что ж, я, как волшебник, помогаю, и тяжесть вашу забираю!       Беллегар щелкнул пальцами, оставив стражников в одних войлочных поддоспешниках. — Ну вот! Проблема решена! А, стойте. Есть еще одна! Не быстры люди, хоть ты плачь! Щелк! — и понесетесь вскачь!       Он снова щелкнул пальцами, превратив стоящих перед ним редгардов в лошадей. Перепугавшись, животные разбежались по главному залу; некоторые из них поскользнулись на еще не высохшей краске, смазав описание особенностей строения тела Джафира’джада. Решив, что это отвратительно, Зэда нахмурилась, нашла кусок знамени и поправила то, что испоганило тупое животное.       А Жанду, Марселан, Винсент, Азхар, Дж’Хара и Лланел уже были далеко. Они сидели в катакомбах и сжигали в печи перемазанную в краске одежду, и ради них старался специально привезенный в храм Аврас.       Бедный данмер хотел спать и не очень понимал, что от него требуется, но, как поехавшему пироманту, способному по вкусу сажи определить, что и сколько горело, ему для таких вещей даже не обязательно было просыпаться.