Невеста короля

… Профессор Корнелиус шлёт тебе большой привет, наша дорогая сестра! Кажется, он готов был сорваться с места и мчаться в столицу, лишь бы поприветствовать тебя лично, но вовремя вспомнил, что у него слишком много дел в Кэр Паравэле, и он не может нарушить прямой приказ короля. Если бы ты видела наш старый дом, Сьюзан! Признаю, Каспиан уже достоин звания великого короля только за то, что взялся его восстанавливать! Проходя по залам, нам кажется, что мы попали в прошлое, в нашу Нарнию, которая ещё не знала тех ужасов, что навалились на неё после нашего ухода. Как же беспечны мы были, когда последовали за Люси в Фонарной пустоши и вышли в шкаф! Мы верили, что Нарния навечно останется солнечной страной, полной добра и волшебства — и как же мы ошибались! Чем дольше мы здесь находимся, тем больше понимаем, что наша первая ошибка заключалась как раз в том, что мы покинули этот мир. Теперь мы можем лишь попытаться исправить свои ошибки. Завтра мы отправимся осматривать верфи. Корнелиус говорит, что что-то злое происходит на стройке, и наш долг перед Асланом и Нарнией — узнать, что это и кто за этим стоит. Не тревожься, Сьюзан, мы вскоре вернёмся и, клянусь, Каспиану придётся держать ответ за то, что он пренебрегает своими обязанностями! Мы напишем тебе, когда будем выезжать обратно. Наше путешествие затянется ещё на пару дней, не больше, но ты, мы уверены, найдёшь себе занятие в Бобровой Дамбе. Прибыл ли посол Калормена? И не было ли вестей от самого Каспиана? Передай от нас привет нашему МД, и поклоны леди Лиллиандиль. Твои братья, Питер Великолепный и Эдмунд Справедливый, короли Древности. Сьюзан покачала головой и сложила письмо, которое за завтраком доставил ей Ястреб-вестник. В письме братья ни словом не упомянули свою записку, которую послали парой дней раньше, и, несмотря на скользившее в строчках веселье, Сьюзан не могла избавиться от гнетущего чувства тревоги, засевшего глубоко внутри. Что такого случилось по дороге, что Питер и Эдмунд никому не доверяли настолько, чтобы поручить королевскую корреспонденцию, и ограничились сухим, но ёмким предупреждением? Писать ответ было бессмысленно. Если короли Древности и в самом деле настолько встревожены, то они не задержатся в Кэр Паравэле, и сразу же отправятся обратно другой дорогой, а значит, любой вестник, посланный им навстречу, с большой вероятностью разминётся с ними. Тем более, у Сьюзан были и другие дела: леди Лиллиандиль, узнав, что Великодушная королева превосходная наездница, а в телмаринской Нарнии в почёте верховая охота, попросила Сьюзан научить её держаться в седле. Сьюзан не думала, что традиционная охота придётся по душе Дочери Звезды, но умение ездить верхом и в самом деле могло бы ей пригодиться, и попросила Алакорта подобрать для Лиллиандиль коня. Генерал предложил кобылу по имени Ночь — девушки улыбнулись, увидев в имени лошади своеобразную иронию, но ни разу не пожалели о выборе генерала. Ночь оказалась некрупной, спокойной кобылкой, уже не молодым жеребцом, но для новичка в седле она подходила идеально, и уже через пару дней Сьюзан и Лиллиандиль, в сопровождении Алакорта и Волчьей стаи, выехали на пикник за пределы города, где будущая королева попробовала перейти со спокойной рыси на размашистый галоп. Те же часы, что Сьюзан не коротала в компании леди Лиллиандиль или за королевскими бумагами, она проводила с генералом Алакортом в уже убранном фруктовом саду, где слуги установили мишени, и вспоминала, как правильно держать в руках лук. Стрелы всё так же ровно попадали в самый центр далёких дощатых кругов, но давно любимое занятие никак равно не приносило успокоения. И когда нервы Сьюзан не выдерживали, она брала в руки лёгкий меч, подобранный для неё Креосом, и генерал обучал её фехтованию. Но это было лишь прикрытие для сидевших в тени деревьев фрейлин и гвардейцев. Генерал рассказывал ей о Нарнии, но больше — о Телмаре и о своём народе, об их вере, традициях и укладе жизни. Эти люди, гордые, суровые, привыкшие сражаться за свою жизнь, разительно отличались от весёлых беспечных нарнийцев, как отличался телмаринский королевский двор с его строгим подчинением протоколу от весёлого беспечного двора Золотого века Нарнии. Здесь нельзя было представить, чтобы принцесса или королева бегали по залам босиком, а нынешние придворные дамы не могли взять свою госпожу за руку. Здесь в конюшнях не было единорогов или Нарнийских Лошадей, но кони, стройные, сильные, красивые, были быстрее и выносливее всех, на ком Сьюзан доводилось ездить. Здесь почти не было места дружбе, но были долг, лицо и честь имени. Телмарины не прощали слабости и не ведали милосердия предательству. И Сьюзан с ужасом поняла, что в глазах многих Каспиан и был предателем и трусом, помиловав выступивших против него лордов и приравняв телмаринов к нарнийцам. Возможно, ей не следовало доверять телмаринскому генералу, как и предупреждал Питер. Но тогда весь круг её общения ограничился бы Волчьей стаей и леди Лиллиандиль, да и юной фрейлиной Мигереиной, глядевшей на Великодушную королеву с каким-то детским обожанием после случая с сожжением Коновязи в городе. Несмотря на недовольство Феломены, Сьюзан рискнула приблизить девушку к себе. Теперь именно Мигереина будила её по утрам, докладывала о срочных просителях и прислуживала по вечерам в библиотеке, когда королева заканчивала свой официальный день и отпускала придворных, чтобы сосредоточиться на письмах или книгах. Вечера в Нарнии протекали даже скучнее, чем в Англии. Здесь не было радио и граммофонов, нельзя было взять газету, а леди Лиллиандиль, как оказалось, совершенно не знала, что такое карты или шахматы. Несмотря на то, что Сьюзан так и не определилась со своим отношением к Дочери Звезды, компания будущей королевы Нарнии была ей приятна. Леди Лиллиандиль была интересным собеседником, пусть её знания мира и оканчивались легендами и сказаниями, и королева Древности ловила себя на мысли, что, когда Лиллиандиль спрашивала о том, каково это, быть правительницей, Сьюзан старалась не рассказывать о войнах, предательствах, интригах и всей той грязи, которая была неотъемлемой частью королевского двора. Вместо этого она рассказывала о балах, рыцарских турнирах, торжественных королевских приёмах и простых городских ярмарках, о платьях и украшениях, о поддержке, которую они с братьями и сестрой оказывали друг другу, и о великолепии Нарнии, какой она была тысячу лет назад. Та Нарния, которую создавал Каспиан, была лишь бледной тенью страны, которой правили когда-то Певенси, но это был их дом, и Сьюзан любила его всем сердцем. И частичку этой любви она старалась передать Лиллиандиль, умалчивая о том, что как королева она никогда не может выйти из замка без стражи, что на её жизнь совершится не одно покушение, а её король может оказаться совсем не тем человеком, за которым она готова слепо следовать всю жизнь. Слепая влюблённая привязанность Лиллиандиль к Каспиану причиняла Сьюзан почти физическую боль, хотя за годы в Лондоне и Нью-Йорке она убедила себя, что Каспиан — это всего лишь детская выдумка, мечты юной девочки о прекрасном принце. Дочь Звезды видела блестящего молодого короля, отважного, красивого и уверенного в своих силах, кто бросил вызов своим страхам и самой тьме, чтобы спасти своих подданных. И этот прекрасный образ был настолько силён, что Сьюзан не могла найти в себе силы, чтобы рассказать о том, каким Каспиан был на самом деле, что он тоже совершал ошибки, мог быть жестоким, как настоящий телмарин, но страстным, как истинный нарниец. И чем больше времени Сьюзан проводила с Лиллиандиль, тем больше этот образ укреплялся и в её мыслях. Теперь она, особенно в присутствии своей небесной собеседницы, больше думала о Каспиане не как об опытном воине, умном стратеге и хитром короле, но как о благородном рыцаре, сумевшим совершить то, что не удавалось его предкам: объединить Нарнию и Телмар. И когда реальность вторглась в их разговоры горнами глашатаев на мосту в Дамбовый замок, это подействовало подобно холодному северному ветру погожим летним днём. Леди Лиллиандиль отложила своё рукоделие и быстро поднялась, глядя на королеву Древности. Сьюзан неспешно отодвинула письмо нарнийскому посланнику в Доснии, отложила перо и закрыла чернильницу. Вечер выдался на удивление тёплым, и за высокими распахнутыми окнами были слышны крики: «Король! Король вернулся!» Где-то в каменных переходах замка уже можно было разобрать топот ног многочисленных придворных, бегущих во двор встретить своего короля. Не став дожидаться, когда им доложат о возвращении Каспиана, Лиллиандиль бросилась к выходу. Сьюзан медленно поднялась и недоумённо посмотрела на руки, поняв, что у неё взмокли ладони. В совершенно некоролевской манере она вытерла их о пышную юбку своего зелёно-золотого платья и, коснувшись замысловатой причёски на голове, чтобы убедиться, что ни один локон не выскользнул из шпилек, медленно вышла в коридор, чувствуя, что идти становится с каждым шагом всё труднее. Путь от библиотеки до внутреннего двора никогда не казался ей таким долгим, и, выйдя на балкон, она с наслаждением втянула пахнущий водой и камнем вечерний воздух. Вокруг неё сновали пажи и придворные дамы; внизу суетились гвардейцы, строясь в почётную шеренгу для встречи короля; слуги зажигали факелы, как будто фонарей было недостаточно. Среди этой тёмной суматохи сияющим белым пятном внизу стояла леди Лиллиандиль, за спиной которой уже выстроились полукругом её фрейлины. Дочь Звезды казалась маленькой и потерянной среди этой незначительной демонстрации военной мощи современной Нарнии, о чём говорила её поза: она куталась в свою ажурную шаль, сжав плечи и не рискуя поднимать голову. Но Сьюзан могла смотреть только на тёмный провал главных ворот, уже слыша спешный беспорядочный топот множества копыт и металлическое клацанье лат и оружия. И эти звуки глухо отдавались в её сердце, из-за чего становилось всё труднее и труднее дышать. – Моя королева, – раздался снизу голос. Сьюзан повернула голову и кивнула Трампкину, который смотрел на неё, словно догадываясь о том, что происходит у неё на душе. Не став ничего отвечать гному, Сьюзан вновь повернулась ко двору. Сквозь ворота на полной скорости влетела группа всадников, окружённых кентаврами, и резко затормозила, осаживая лошадей на задние ноги или поднимая на дыбы. Среди них Сьюзан разобрала могучую фигуру Гленсторма — кентавр резко остановился, держа ладони на рукоятях мечей, как будто даже здесь ожидал нападения. А рядом с ним был Каспиан, одетый в телмаринские латы с золотым королевском орнаментом, и длинные тёмные волосы короля, не скрытые шлемом, спутанные и мокрые после долгой гонки, рассыпались по его плечам. Каспиан был одним чистым, стремительным движением. Даже не дожидаясь, когда Дестриер окончательно остановится, он кинул оружие ближайшему соратнику и спрыгнул на каменный пол двора. Вставший рядом гвардеец с чем-то обратился к нему, и король резко ответил. Потом толпа вокруг него расступилась, давая проход. С высоты балкона Сьюзан видела, как Каспиан подошёл к Лиллиандиль, с поклоном взял её руку и что-то сказал. Дочь Звезды ответила, и Каспиан качнул головой. Леди Лиллиандиль словно ожила — расправила плечи, подняла голову, что-то сказала — но тут Каспиан поднял взгляд и его чёрные глаза уставились прямо на королеву Древности. Сьюзан почувствовала, как у неё из лёгких выходит весь воздух. Одно дело — говорить о Каспиане с влюблённой в него девушкой, описывать его подвиги и превозносить его доблести, как будто он был персонажем героического эпоса. И другое — видеть его перед собой, не мечту юной девочки, но человека из плоти и крови. Она пошатнулась и сделала шаг назад, словно ноги едва держали её, а темнота галереи могла спасти её от этого тяжёлого взгляда. – Моя королева? – озабоченно спросил Трампкин. – Вам нехорошо? Трампкин ведь был там, когда она столь опрометчиво поцеловала Каспиана перед своим уходом из Нарнии. Гном смотрел на неё с пониманием на лице, и Сьюзан задумалась, о чём ещё он догадывается, и что говорил Каспиан за эти долгие годы, что прошли в Нарнии. – Благодарю, лорд Трампкин, – кивнула она. – Мне следует спуститься вниз встретить короля. Медленно, словно боясь оступиться, Сьюзан направилась вниз по ступеням, придерживая подол платья. Придворные и солдаты расступились перед ней, стоило ей оказаться во дворе, и спустя неимоверно долгие секунды Сьюзан стояла перед Каспианом. Не так она представляла себе их встречу, – подумала она, силясь побороть в себе желание опуститься в поклоне. Она — королева Древности, её возвёл на престол сам Аслан, она ни перед кем не должна склонять голову. – Король Каспиан, – проговорила она. Голос получился тихим, испуганным, как будто ей было не девятнадцать лет, а девять. Произнесённое имя что-то надломило в ней, и Сьюзан медленно присела в реверансе, склонив голову. Широкая юбка с шелестом сложилась вокруг неё бесформенной грудой жёсткого атласа. – Королева Сьюзан, – также тихо и неуверенно ответил Каспиан. – Вы не должны кланяться. Сделав шаг к ней, он протянул ей обе руки. Сьюзан осторожно вложила свои пальцы в его ладони и позволила ему помочь ей подняться, избегая смотреть ему в глаза. – Как... – заговорил Каспиан, но быстро осёкся. – Мы не ждали вас в Нарнии. Сьюзан понимала, что к ним сейчас прикованы взгляды всех во дворе, и многие из них присутствовали, когда Певенси уходили из Нарнии десять лет назад. Сделав глубокий вдох, она подняла голову. – Наше возвращение — такая же неожиданность для нас, как и для вас, король Каспиан, – сказала она. Каспиан отпустил её руки, снял перчатки и вновь сжал её ладонь. Пальцы у него были холодные. – Видеть вас в Нарнии... – Каспиан не закончил мысль. – А ваши братья и сестра, а лорд Юстас? – Мои братья сейчас в Кэр Паравэле, – ответила Сьюзан, радуясь предложенной теме для разговора. – Моя сестра и лорд Юстас... К сожалению, королевы Люси и лорда Юстаса нет с нами в Нарнии. Она была удивлена, что Юстасу Скраббсу, парнишке, которого все Певенси терпеть не могли, в Нарнии пожалован титул лорда. В который раз она подумала, какой же дурой она была, отказываясь слушать рассказы Люси и Эдмунда об их приключении на «Покорителе зари». – Когда вы вернулись? – спросил Каспиан. – Одиннадцать дней назад, – ответила Сьюзан. – Мы вышли в Аслановом Кургане, и через день прибыли в Бобровую Дамбу... – Почему мне не сообщили? – резко обратился Каспиан к Трампкину, теряя всю учтивость и мгновенное превращаясь в жёсткого правителя. – Никто не знал, где вы находитесь, – равнодушно пожал плечами лорд Трампкин, не испугавшись тона короля. – Мы послали вестников в Уэскар, но они вернулись с известием, что вы уже отправились из замка. Мы не могли посылать гонцов по всей стране. – А должны были, – отрезал Каспиан. Сьюзан обошла его, останавливаясь перед другим старым другом. – Гленсторм. Могучий кентавр, который за эти годы не изменился, как будто не прошло и дня, упёр острие своего меча в землю и низко поклонился королеве. – Ваше величество, – произнёс он. – Благословен тот день, когда короли и королевы Древности возвращаются в Нарнию. Сьюзан могла сказать, что всякий раз их появление в Нарнии означает скорую войну, но она была слишком рада видеть генерала, чтобы думать о плохом. Гленсторм протянул ей руки, но Сьюзан, не сдержавшись, порывисто обняла его. – Как я рада вас видеть, – прошептала она. Подозрительная тишина вокруг заставила её оглянуться. Все смотрели на неё и Каспиана — король стоял прямо перед ней, и он показался Сьюзан ещё выше, ещё сильнее, чем она помнила. Казалось, он чего-то ждал, но Сьюзан не знала, что может ему сказать, поэтому избрала самый простой, проверенный десятилетиями светской жизни в Нарнии, Лондоне и Нью-Йорке метод вежливой беседы. – Чем увенчалась ваша поездка? – обратилась она к Каспиану. – В замке мало новостей о том, что происходит в Уэскаре. Вы отправлялись куда-либо ещё? – Я с удовольствием расскажу вам о нашем походе, – холодно ответил Каспиан, – но не прежде, чем я и мои люди отдохнут с дороги. Трампкин, – он повернулся к гному. – Немедленно пошли Ястреба в Кэр Паравэл. Сообщи королям Древности, что я ожидаю их в Бобровой Дамбе немедленно. Завтра утром я хочу видеть всех лордов, и мне всё равно, если кто-то из них уехал к себе... Каспиан отдавал приказы, и Сьюзан чувствовала, что её присутствие уже отходит на второй план. Она посмотрела на Лиллиандиль, но Дочь Звезды стояла, покорно сложив перед собой руки и не сводя глаз с короля. Не став ничего говорить ей, Сьюзан развернулась и так быстро, как только могла, стараясь, чтобы её уход не показался бегством, пошла в замок. ~~~~ Питер оттягивал поход на верфи, как маленький мальчик оттягивает выход к украшенной ёлке в рождественское утро. Весь предыдущий день они с Эдмундом провели в компании профессора Корнелиуса, капитана Рамира и кентавров братьев Айрохофа и Санклауда. Нарнийцы показывали им восстановленный замок и город, рассказывали о событиях последнего десятилетия в Нарнии, а ближе к вечеру Рамир, который уже не раз бывал в Кэр Паравэле, предложил зайти в новёхонькую таверну, отстроенную на главной площади. Эль и пиво текли рекой, нарнийцы играли на своих старинных инструментах, телмарины то и дело вворачивали развесёлые похабные песенки, и за смехом и гомоном зала никто не замечал, что короли обильно разбавляют пиво водой и не снимают с поясов мечи. Утром Эдмунд растолкал Питера и, после скорого завтрака, они вышли на морские террасы. Там, где тысячелетие назад был бескрайний золотой пляж, теперь кипела работа: отстроили могучие каменные верфи, и на стапелях стояли будущие корабли Нарнии. А вдалеке, среди многочисленных островков залива, стоял на якоре «Покоритель зари». Море вокруг него кишело рыбацкими лодками и купеческими шхунами, чувствительными к малейшему дуновению ветра, но красавец-флагман, с убранными парусами, стоял недвижим на утренней глади. – Ну и суматоха! – восхищённо выдохнул Питер, прикрываясь рукой от утреннего солнца. – Да, братец, видно, давно ты не вспоминал, что это такое — создавать целый флот, – хмыкнул Эдмунд. – «Покоритель зари», – сказал он, указывая на корабль. – Адмирал Дриниан уже прислал нам записку, что очень ждёт нас на верфях. Он тебе понравится. Такой же упёртый, как и ты. Питер хохотнул и направился вниз по бесконечным лестницам, вырубленными прямо в высоких прибрежных скалах. То тут, то там к стенам крепились деревянные каркасы, предназначенные для будущих зарослей винограда и глициний; на площадках белоснежных лестничных пролётов стояли высокие изысканные вазы, в которые позже должны были посадить цветы и невысокие кусты, чтобы создать тень от ослепительного солнца, но сейчас дорога была ещё голой и пустынной. Тени не было, и от жары спасал только лёгкий морской бриз. – Как думаешь, может, рассказать профессору о гениальном изобретении Архимеда под названием «лифт»? – рассмеялся Эдмунд, легкомысленно покачивая висевший на поясе меч. Большинство сопровождавших их телмаринов до сих пор не проснулись после вчерашней попойки в таверне, а тащить с собой по лестницам кентавров казалось братьям сущим издевательством, поэтому они, не сговариваясь, решили отправиться на верфи вдвоём, рассчитывая на людей с «Покорителя зари». У самого берега их встретил лорд Дриниан со своими людьми. Стоило венценосным братьям остановиться, как все как по команде опустились на одно колено. – Мы приветствуем вас на верфях Кэр Паравэла, ваши величества, – сказал Дриниан. – Это большая честь для нас, что вы решили посетить верфи сразу после вашего прибытия в Нарнию. – Дриниан! – Эдмунд с радостью пожал старому знакомцу руку. – Я чертовски рад вас видеть! Хочу представить вас своему брату, королю Питеру Великолепному. И учтите — что бы он ни говорил, цепочка командования всё равно начинается с Каспиана! Лорд Дриниан усмехнулся, оценив шутку, и склонил голову перед старшим из братьев. – Я благодарен Аслану за честь знакомства с Верховным королём Древности, – проговорил он. – Его величество король Каспиан много говорил о Великолепном короле Древности. – Не верьте ни единому слову! – рассмеялся Питер, пожимая выходцу из Гальмы руку. – Вы проделали удивительную работу, – заметил он, свободной рукой указывая на остовы кораблей. – К сожалению, не всё идёт согласно нашим планам, но мы стараемся, во имя Аслана, Нарнии и нашего короля, – кивнул Дриниан. – Да, и мы хотели бы узнать, что не так на стройке, – подхватил Питер. – Я обязательно доложу вам, как только мы поднимемся на борт «Покорителя зари». На корабле вас ожидает трапеза и покои, чтобы вы могли отдохнуть, – сказал Дриниан. – Но в первую очередь я должен передать вам письмо, полученное сегодня утром из Бобровой Дамбы. Он сунул руку в карман своей куртки и достал сложенную в несколько раз бумагу. Питер бросил беглый взгляд на печать, узнав знак лорда Трампкина, и разломил сургуч. – Что-то важное? – спросил Эдмунд. – Каспиан вернулся, – сказал Питер, передавая брату письмо. – И ждёт нас в городе. Кем он себя возомнил, приказывать королям Древности? – Королём нынешней Нарнии? – риторически спросил Эдмунд. Он быстро прочитал короткое послание, сложил бумагу и спрятал её в карман жилета. – Простите нас, лорд Дриниан, но, видимо, наше пребывание здесь придётся ограничить одним днём, мы сегодня же отправимся в столицу. – Мы ожидали подобного, – кивнул Дриниан. – На «Покорителе зари» будет готов обед, и мы сможем поговорить за трапезой. Пока я могу показать вам прочие корабли. Питер и Эдмунд вслед за Дринианом направились на верфи. Бывший капитан, который теперь вполне был достоин своего нового звания адмирала, с гордостью показывал строящиеся корабли, рассказывал об особенностях возведения таких крупных судов, знакомил с рабочими — он был человеком, всецело преданным своему любимому делу и знавшем его досконально, от длинных морских маршрутов до количества стежков на парусах кораблей. Питер, никогда не разбиравшийся в морском искусстве, восторженно слушал его, то и дело задавая вопросы, на которые Дриниан отвечал подробно и настолько интересно, что старший из королей вспоминал скучных оксфордских профессоров, которым не хватало искусства заинтересовать слушателей даже в самом интересном предмете. Наконец, когда быстрая экскурсия завершилась, короли погрузились в лодку, и их доставили на «Покоритель зари», где уже был накрыт простой, но обильный и сытный ланч. Эдмунд был прав — Питер был впечатлён элегантным кораблём новой Нарнии, и за короткое время знакомства с лордом Дринианом почувствовал удивительное расположение к этому спокойному, дипломатичному, но в то же время жёсткому и принципиальному человеку. Адмирал не любил тратить время понапрасну, не отличался словоблудием, и Питер сам не заметил, как уже записал его в добрые друзья и советники. Там, где молчал адмирал, рассказывал Эдмунд — как Каспиан выловил их из моря, как Юстас в отчаянии кричал, что хочет вернуться в Англию, а потом устроил поединок с Рипичипом из-за несчастного апельсина. Как на борт пробралась девочка Гейл — её отец, мистер Ринс, теперь занимал высокий пост на Одиноких островах и, как заметил Дриниан, у него были все шансы стать следующим наместником, после кончины бездетного лорда Берна. Питер долго разглядывал росписи на стенах кают-компании, потом скривился и ткнул пальцем в панель рядом с дверьми. – Меня обманывают мои глаза? – хмуро спросил он, хотя в его голосе слышалась насмешка. Эдмунд обернулся. Во время их похода ему некогда было рассматривать убранство корабля, но теперь, приглядевшись повнимательнее, он должен был признать, что темноволосая девушка в нежном цветочном венке имела вполне конкретные знакомые черты.* – Думать не хочу, – отрезал он. «Никто не может сравниться с вашей сестрой,» – ответил Каспиан на вопрос Люси, нашёл ли он себе королеву. Люси потом говорила, как должно быть, обрадуется Сьюзан, узнав, что Каспиан не забыл её — но старшая сестра, только услышав имя телмаринского короля, обозвала их детьми, отказалась разговаривать о Нарнии и вышла из комнаты, сославшись на раннее пробуждение утром. Эдмунду тогда ещё показалось, что она ненормально часто моргает. Стол накрыли под открытым небом на центральной палубе. Помимо них на корабле присутствовало с полдесятка слуг и минимальная команда, но все они поспешили очистить палубу, когда Питер, Эдмунд, Дриниан и минотавр Таврос сели за стол. – Мы вернулись в Нарнию на исходе июня, это было месяц и семнадцать дней назад, – начал свой рассказ Дриниан, когда Питер разлил им отвар из шиповника с апельсинами. – По возвращении с Края мы сделали остановку на Острове Раманду — вы должны помнить это место, ваше величество, – обратился он к Эдмунду. – Прекрасно помню, – кивнул младший король. – Скажи мне, Дриниан, что случилось с теми лордами, которых мы нашли в самом конце? – Лорд Руп умер по дороге к Острову Раманду, – ответил адмирал. – Король Каспиан принял решение похоронить его в море. Когда мы вернулись на остров, лорд Ревилиан, лорд Аргоз и лорд Мавраморн уже очнулись от своего сна. Лорды Ревилиан и лорд Мавраморн решили остаться там, узнав, что прошло уже много лет, но лорд Аргоз принял предложение его величества вернуться в Нарнию. В пути ему стало плохо и, когда мы остановились в Узкой Гавани, он едва дышал. На земле ему стало лучше, но он всё равно не мог продолжать путь. Мы оставили его заботам лорда Берна — мы молимся Аслану, чтобы он оправился от пережитого кошмара и закончил свои дни в мире. Питер и Эдмунд переглянулись, понимая, что Дриниан сам не верит, что старый лорд оправился после всех злоключений. – На Острове Раманду мы провели две недели, – заговорил Таврос. – Команда устала, нам нужен был отдых, а дева-Звезда была очень добра. Король подолгу разговаривал с нею, бродил по острову в одиночестве или в её компании. Мне кажется, он был печален. – Ну надо же, кто бы мог подумать... – неуместно пробубнил Эдмунд, за что заработал пинок от старшего брата под столом. – Славная дева, – заметил минотавр. – Король с нею словно ожил. Начал улыбаться. Потом пригласил её последовать с нами в Нарнию. Мы были рады. Команда шепталась, что она станет королевой. – Таврос, – оборвал своего заместителя Дриниан, заметив помрачневшие лица королей. – Она действительно благородна и добра, – дипломатично кивнул Эдмунд. – Я уверен, она будет прекрасной королевой. Дриниан недоумённо переводил взгляд между молодыми королями, словно пытался понять, что же они недоговаривают. Он никогда не верил в шёпоты Нарнийцев, что король когда-то любил Великодушную королеву Древности, но сейчас, глядя на её братьев, подумал, что, должно быть, толика правды в этих слухах была. – Это неважно, – отмахнулся от неловкой темы Питер, отправляя в рот виноградину. – Как бы мне ни хотелось думать, что мы здесь ради свадьбы Каспиана, здравый смысл подсказывает мне, что это не так. Профессор Корнелиус говорил, что на верфях не всё спокойно. Это правда, лорд Дриниан? Почему из трёх заложенных кораблей готов только один? Дриниан, тоже помрачнев, откинулся на спинку стула и прищурился на ярком полуденном солнце. – Мне бы ответы на ваши вопросы, ваши величества, – со вздохом проговорил он, доставая из кармана трубку. – Полтора месяца я пытаюсь понять, что идёт не так, но след вредительства столь неясен, что иногда мне кажется, что это говорит моя паранойя. – Я верю в вашу паранойю, адмирал, – хмыкнул Эдмунд. Лорд Дриниан достал из кармашка огниво и принялся высекать огонь. Наконец, раскурив трубку, он продолжил: – Когда мы отправлялись в плавание, «Бегущий», «Стремительный» и «Белый ветер» уже были заложены, у «Ветра» уже был полностью готов остов. Мы ожидали, что к нашему возвращению они уже будут полностью завершены, и мы сможем наладить постоянное сообщение с Одинокими островами, и не быть так сильно зависимы от кораблей Гальмы, Теребинтии и Архенланда. Но строительство продвигается гораздо медленнее, чем нам хотелось бы. Постоянно что-то мешает — то нам поставят порченую древесину, то работников скосит эпидемия. Лорд Тила — он руководил работами в моё отсутствие — рассказывал, что буквально за месяц до нашего возвращения надломились подпорки у «Бегущего», и его остовом насмерть задавило шестерых мастеров. – Диверсия? – предположил Питер. – Не хотелось бы думать, – покачал рогатой головой Таврос. – Мы осмотрели обломки — как минимум одна балка была подпилена. Это сложно было заметить, человек бы не заметил — но на верфях есть нарнийские Бобры, и они разглядели насечки, – доложил Дриниан. – То есть — диверсия, – постановил Питер. – Виновные были найдены? - Нет. Король Каспиан отозвал лорда Тилу с верфей и поставил меня главным. С тех пор вроде обходится без происшествий, но нам пришлось усилить стражу, и внести многочисленные правки в соглашения поставок. – Откуда идёт сырье? – спросил Эдмунд. – Древесина местная. Мы стараемся обходиться своими ресурсами. Но тросы, допустим, приходится закупать из Архенланда, смолу — с Гальмы. Питер и Эдмунд переглянулись. У обоих в голове крутилась одна мысль: в этом мире наверняка найдутся те, кто не захочет обретения Нарнией морской независимости. – А в Нарнии? – спросил Питер. – Всё ли было спокойно в Нарнии, пока вас не было? – В Нарнии никогда не бывает спокойно, – грустно усмехнулся гальмеец. – Когда мы вернулись, нас ожидали лорд Трампкин, генерал Гленсторм и Корнелиус — король заперся с ними в своих покоях на этом корабле, а вышел мрачнее тучи, даже леди Лиллиандиль не могла вернуть на его лицо улыбку. – Казалось, он забыл про неё, – вставил Таврос. – Если бы не она, он бы помчался со скоростью ветра, – вздохнул лорд Дриниан. – Но она смогла уговорить его отправиться домой, в Бобровую Дамбу. О большем мне неизвестно. – В столице он тоже не задержался, – сообщил Питер, запрокидывая голову к бескрайнему голубому небу и щурясь на золотое солнце. – Трампкин говорит, что он от силы проторчал в замке неделю, потом собрал отряд и отправился на север, к Фонарной Пустоши. Вернулся, подписал какие-то документы и вновь умчался с Гленстормом в Уэскар. – Его не было больше года, – заметил Таврос. – Наверняка у него много дел во всей Нарнии. – Ему не стоило оставлять Нарнию на такой долгий срок, – мрачно проговорил Верховный король. – Проблемы, какими бы они ни были, накапливались не один год, а он уехал. – Когда мы отправлялись в плавание, всё было спокойно, – возразил Дриниан. – Тролли Эттинсмура уже пару лет как не высовывались из своих гор и даже слали нам символическую дань, показывая верность короне. Калормен забился в свои барханы, зализывая раны — после этой абсурдной войны они ещё не скоро оправятся. Говорят, Тисрок Кази покрыл себя таким позором этой войной, что его сердце не выдержало. – Вы были там? – поинтересовался Питер. Как опытному военному и главнокомандующему нарнийскими армиями, ему были интересны подробности всех кампаний, которые проводил Каспиан. Но лорд Дриниан разочаровал его: – Нет, ваше величество. Мой удел — море, я не принимал участие в той войне. – Война была быстрой, – сказал Таворс. – Король Каспиан поставил их на колени одним сражением, а после оставил их в Великой Пустыне, запретив следовать за войсками Нарнии. Докладывали, что лишь четвёртая часть войск вернулась в Ташбаан. Питер облокотился о стол и упёр лоб в сплетённые пальцы, напряжённо думая. Калормен был противником Нарнии испокон веков; в древних сказаниях были заметки о том, что войны с ними вёл даже Франциск Первый. С трудом верилось, что Каспиан смог избавиться от этой проблемы за такой короткий срок. Или же — при этой мысли Питеру стало не по себе — методы Каспиана были такими, что даже жестокие воинственные калорменцы поняли, что лучше не иметь дело с объединёнными Нарнией и Телмаром. Но он быстро успокоил себя тем, что Каспиан не был телмарином в истинном значении этого слова. Безжалостность и жестокость телмаринов была известна даже во времена правления Певенси, они никогда не щадили врагов и не брали пленных. Каспиан же отказался казнить Мираза и даровал прощение и шанс на новую жизнь тем, кто исполнял приказы его дяди. Хотя вряд ли решение бросить поверженную армию под палящим солнцем Великой Пустыни, где на многие мили не было тени и воды, было милосердным. – Нам надо поговорить с Каспианом, – медленно произнёс Эдмунд, глядя на брата. – Если кто и сможет прояснить нам ситуацию, то только он. Питер кивнул, соглашаясь. – Мы благодарим вас за гостеприимство, лорд Дриниан, мистер Таврос, – сказал он, поднимаясь. – Соберите наших людей. Мы отдохнём пару часов, и отправимся в Бобровую Дамбу. Пора разобраться, что происходит. ~~~~ Сьюзан чувствовала себя последней трусихой. Иначе она никак не могла объяснить, почему отказалась выйти на ужин с королём и леди Лиллиандиль, сославшись на усталость, а утром пригласила портных ровно на тот час, когда Каспиан с невестой должны были завтракать. И она даже не могла сказать, чего же она так боится. Спокойная, отстранённая вежливость Каспиана при его возвращении в Дамбовый Замок разбили все её хрупкие надежды на то, что король помнит её, что у него ещё сохранились чувства к ней. Он не слал слуг, не искал встреч — казалось, он сам не придавал значения тому, что она сейчас в Нарнии. Портнихи и швеи заняли её на несколько часов, но, когда они ушли, у Сьюзан закончились поводы прятаться в своих покоях, и ей пришлось выйти в замок. Казалось, здесь ничего не изменилось, жизнь текла своим чередом — только, когда Сьюзан бросила взгляд в окно, она разобрала на бастионах чёрно-золотой штандарт Каспиана рядом со штандартом Певенси, и внутри всё моментально похолодело. Хотя время завтрака уже давно миновало, пажи накрыли для неё холодный полдник в малом трапезном зале, где они с Лиллиандиль обычно ели, когда были вдвоём. День выдался прохладным, пасмурным, городские крыши под замком едва проступали из тумана, и Сьюзан почувствовала, что замерзает, хотя холод не беспокоил её даже во время Вечной Зимы. Но сейчас пальцы словно оледенели, её пробирал озноб; аппетита, несмотря на голод, не было. Все её знакомцы, Трампкин, Алакорт и Лиллиандиль, были заняты своими делами — наверняка совещались с Каспианом, докладывая ему новости за время его отсутствия, а леди Мигереина так и не стала Сьюзан другом, и Великодушная королева чувствовала себя одинокой и покинутой. Наконец, сдавшись, Сьюзан велела первому попавшемуся слуге принести из её покоев лук и стрелы, и отправилась в сады, надеясь, что у земли туман не настолько плотный, что не будет видно мишеней. Она тешила себя надеждой, что Каспиан слишком занят, чтобы выйти из своего кабинета или зала совета. Но она ошибалась — молодой телмаринский король стоял на крытой галерее, выходящего на разлив реки, и наблюдал за сокольничими, тренирующими птиц. Сьюзан неуверенно замерла на входе, уже готовая развернуться и уйти обратно к себе. Казалось, Каспиан её не заметил — он был слишком сосредоточен на птицах, лишь изредка поднося к губам кубок, из которого шёл пар. Но стоило ей сделать шаг назад, как он заговорил: – Не бегите, королева. У нас и так не было времени поговорить. Сьюзан сделала глубокий вдох, и вышла на галерею. В лицо ударил промозглый дождевой воздух. – Ваше величество, – проговорила она, подходя к нему и склоняя голову в поклоне. – Я рад видеть тебя в Нарнии, Сьюзан, – сказал Каспиан, по-прежнему не глядя на неё. – Я уже смирился, что никогда не увижу тебя или твоих братьев. – Наше возвращение сюда — такая же неожиданность для нас, как и для тебя, Каспиан, – проговорила Сьюзан, останавливаясь рядом с ним. Перед ними кружили несколько охотничьих птиц. Высоко взлетая, они стрелой бросались вниз, чтобы сесть на руку тренерам, а потом взмыть обратно в воздух. – Соколиная охота, – сказал Каспиан. – Давняя телмаринская традиция. Когда я был маленьким, отец часто брал меня с собой. У меня даже был свой сокол, Сапфир. Сьюзан тоже не смотрела на него, вместо этого любуясь стремительными птицами. Смотреть на них было безопаснее. Они должны были говорить о другом, – подумала королева. Они не должны были стоять, как чужие, обсуждая ловчих птиц и древние телмаринские традиции. Они... Они вообще не должны были быть здесь. Одна из птиц, молодой сокол, спикировал в их сторону, и Сьюзан, привыкнув к дружелюбию Разумных животных, протянула к нему руку. Сокол опустился ей на локоть, и его когти насквозь прокололи мягкую ткань рукава, заставив королеву поморщиться. – Пурга, – определил Каспиан. – Её зовут Пурга. Совсем молодая, ей ещё и полугода нет. Когти Пурги причиняли ей боль, и Сьюзан, не подумав, протянула её Каспиану. У того тоже не было на руке краги, но плотные рукава куртки служили защитой лучше, чем тонкий бархат. Каспиан поднёс к птице руку, и та, переступив одной лапкой на его запястье, притянула руки Каспиана и Сьюзан друг к другу. Пальцы короля задели её запястье. – Великий Лев, Сьюзан, ты же совсем замёрзла! – воскликнул Каспиан. Он забрал Пургу с руки королевы и подбросил её вверх. Птица с криком взмыла в воздух. Молниеносно сняв с себя подбитую мехом куртку, Каспиан опустил её Сьюзан на плечи, не давая ей даже возможности возразить. Королева интуитивно вцепилась в воротник, запахиваясь плотнее, и впервые подняла на него взгляд. Лучше бы она этого не делала. Лучше бы она так и помнила Каспиана неопытным юношей, робко отвечающим на её поцелуй, спорящим с Питером и по-мальчишески гордым своим новым титулом короля. Лучше бы он остался волшебной сказкой о прекрасном принце. Потому что сейчас перед ней уже был не мальчик, а мужчина, взрослый, уверенный в себе и своих силах, король и истинный правитель. И если раньше воспоминания о нём сопровождались светлой тоской, как о первой любви, то сейчас Сьюзан сама испугалась той тёмной страсти, которую всколыхнул в ней один его взгляд. – Почему вы здесь, королева? – спросил Каспиан, глядя ей в глаза. Наваждение спало, и Сьюзан вспомнила, что, кем бы он ни был, он в первую очередь человек. – У нас нет ответа, – сказала она, отворачиваясь. – Мы не просили, чтобы вернуться сюда. Мы были готовы жить в нашем мире. Но что-то призвало нас обратно в Нарнию, и, признаюсь, я страшусь узнать, почему. Каспиан несколько мгновений смотрел на неё, потом вновь отвернулся. – Я не призывал вас, – сказал он. – Я много раз грезил о том, что вы вновь откликнетесь на мой зов, но я понимал, что мои надежды тщетны. – Но что-то — призвало, – тихо заметила Сьюзан. Каспиан вздохнул и сделал глоток из кубка. – Я не буду лгать, что в Нарнии всё спокойно, – признал он. – В Нарнии никогда не бывает спокойно. Войны, распри, недоверие, ненависть телмаринов к нарнийцам и наоборот — это лишь толика того, с чем мне приходится иметь дело. Мне бы хотелось сказать, что в Нарнии мир, как я сказал Эдмунду и Люси, но это была лишь иллюзия, с которой мне пришлось расстаться, как только я сошёл с «Покорителя зари». – Аслан? – задала вопрос Сьюзан. – Я не видел его с того момента, как ушёл с Края Света, – ответил король. – Думаешь, мы увидим его? – Он всегда приходит к нам, – пожала плечами Сьюзан. – Сейчас, когда у нас нет ответов, кто их нам даст, как не он? – Я не уверен, что мне понравятся его ответы, – мрачно проговорил король. Они опять замолчали. Занялся мелкий дождь, и сокольничьи собрали птиц и унесли их под крышу. Сьюзан отвлечённо подумала, что выходить на стрельбище сейчас бессмысленно, она скорее промокнет до костей, чем поразит все мишени. Но здесь, на галерее, было спокойно, а мягкая куртка Каспиана дарила столь желанное тепло. – Я смирился, что вы больше не вернётесь, – наконец сказал Каспиан. – Так ответь мне, Великодушная королева, кто приходит в Нарнию в час страшной беды. К чему мне готовиться? – Я не знаю, – в отчаянии произнесла Сьюзан. – Я бы хотела ответить тебе — но мне нечего сказать. Странно было стоять рядом с ним, и говорить ни о чём, когда на самом деле хотелось сказать столь многое. – Мне надо вернуться на совет, – наконец произнёс Каспиан, ставя кубок на широкую каменную балюстраду. – Трампкин и Алакорт ждут меня. Да и ты совсем замёрзла. – Ступай, – кивнула Сьюзан. – Меня не пугает прохлада. Эти туманы напоминают мне Лондон. Она не стала говорить, что больше всего хочет остаться сейчас в одиночестве. По сложным галереям и лестницам замка можно было спуститься до самой реки, а теплолюбивые телмаринские фрейлины вряд ли навяжут ей сейчас свою компанию. Кивнув королю на прощание, королева уже развернулась, чтобы направиться по лестницам вниз, когда рука Каспиана неожиданно твёрдо взяла её за локоть. – Я не люблю её, – коротко сказал он, интуитивно зная, что Сьюзан поймёт, о чём он говорит. Сьюзан обернулась — и вздрогнула. Каспиан стоял так близко к ней, что она чувствовала его дыхание на своей щеке, видела каждую крапинку в его чёрных глазах. – Не говори так, – жалобно попросила она, отвернувшись, но не нашла в себе сил забрать руку. – Тебе не стоит так говорить. – Ты должна знать, – упрямо сказал Каспиан. – Я не верил, что ты вернёшься. Я думал, что так будет лучше для всех. Для Нарнии. – Это твой долг. – Сьюзан всё так же смотрела строго перед собой, боясь перевести взгляд на телмаринского короля. – Ты знаешь это. Мы — короли и королевы. Для нас долг всегда превыше всего. Чего бы нам это ни стоило. – Чего бы нам это ни стоило… – эхом отозвался Каспиан. Он отпустил её руку. Сьюзан на миг прикрыла глаза, сделала глубокий вдох. – Мне жаль, – проронила она и направилась к лестницам вниз. Руки дрожали, но, должно быть, она и в самом деле просто замёрзла.