Невеста короля

Любое утро в Дамбовом замке начиналось сразу после рассвета. Король Эдмунд Справедливый просыпался задолго до того, как к нему приходили слуги, самостоятельно умывался, одевался в приготовленное ещё с вечера платье и спускался в королевский кабинет. К завтраку он уже успевал ознакомиться с несколькими прошениями, утвердить свой план на день, переговорить с капитанами гарнизонов и набросать черновик письма Питеру, Сьюзан и Каспиану. Но закончить письмо мешал мальчишка-паж, который сообщал, что завтрак подан, и леди Лиллиандиль ожидает его в малом трапезном зале. На взгляд Эдмунда, это был один из самых приятных моментов всего дня. Они с Лиллиандиль обменивались новостями, Эдмунд рассказывал о некоторых сведениях, которые сообщали ему разосланные по всем концам Нарнии разведчики; Дочь Звезды говорила о подготовке города к возможной осаде, сколько продовольствия было собрано, где укроются оставшиеся жители и сколько спальных мест надо ещё организовать в замке. Она ничего не понимала в войне, но она уже любила народ, которым однажды будет править, и старалась помочь ему, пользуясь своим положением. Мало-помалу даже те придворные, которые раньше относились к ней с презрительным снисхождением, признавали, что она достойна своего будущего титула и теперь старались почаще попадаться ей на глаза, чтобы заслужить её благосклонность. Когда король Эдмунд вышел в трапезный зал в это утро, леди Лиллиандиль уже сидела за столом, держа в руках свиток, исписанный мелким почерком. При виде короля лицо Дочери Звезды озарилось очаровательной улыбкой; тонкие пальцы проворно скатали пергамент, и девушка поднялась со своего кресла. – Доброе утро, ваше величество, – поздоровалась она, присев в неглубоком книксене. – Мне сообщили, что вы спускаетесь, и я не стала начинать завтрак без вас. – Доброе утро, госпожа, – ответил Эдмунд. Пройдя к ней, он быстро поцеловал её руку и подвинул кресло, помогая ей сесть. – Что-то важное? Он опустился на кресло напротив и махнул слугам, показывая, что можно подавать завтрак. Лакей, замерший у стены, принялся неслышно отдавать указания, и два пажа, мальчишка-тельмарин и молодой фавн, засуетились вокруг стола, открывая блюда, накладывая еду на тарелки и наливая напитки. Эдмунд, пользуясь тем, что ни Каспиана, ни Сьюзан не было в замке, подцепил с блюда жареный бекон и бросил его растянувшимся у камина собакам. – Письмо от леди Тигурии, – пояснила Лиллиандиль, указывая на свиток, так и лежащий рядом с её тарелкой. – Эту ночь они провели в Аслановом кургане, и сегодня направятся дальше в Кэр Паравэл. Леди Тигурия пишет, что сэр Пипичик настаивал на том, чтобы сопровождать её или даже прибыть в Бобровую Дамбу. Эдмунд хмыкнул. Он бы многое отдал, чтобы посмотреть на спор строгой, чопорной телмаринской леди с упрямым предводителем нарнийских Мышей. – Не самая плохая идея, – заметил король, пока лакей ставил перед ним на стол вазочку с паштетом из рябчиков. – Нам и правда может пригодиться сэр Пипичик с его отрядом. – Он одобрительно кивнул мальчишке-фавну, когда тот жестом руки спросил, налить ли его величеству чая. – Я слышал, ночью в замок ещё подошли обозы? – Все ангары и хлева уже заполнены, – ответила Лиллиандиль, намазывая масло на хрустящий, ещё тёплый тост. – Лорд Трампкин предлагал возвести временное хранилище на заднем дворе. – Не думаю, что нам необходимо столько провианта, – заметил Эдмунд. – Судя по спискам, нам хватит еды, чтобы выдержать осаду в несколько лет. Мне кажется, кто бы ни надумал нападать на Дамбу, в его планы не входит затяжная осада. – Он откинулся на спинку, пока фавн наливал ему чай. – Видите ли, леди Лиллиандиль, осада — самое глупое, что можно делать во время военной кампании. Обычно у осаждающих силы и провизия заканчиваются быстрее, чем у осаждённых. Смысл в быстрой осаде есть только тогда, когда необходимо заблокировать армию в замке — но кого сейчас блокировать? Вся армия и так находится у Каменного моста. Лиллиандиль ничего не ответила, только опустила взгляд, словно корила себя за то, что забыла о женихе, уведшим армию на войну. Но она ничего не успела сказать: двери открылись, в проёме возник Трампкин. – Король Эдмунд, леди Лиллиандиль, – поклонился гном. – Приношу извинения, что прерываю вашу трапезу, но к вам, мой король, пожаловали Древние нарнийцы с севера. Они говорят, что у них послание от дриад. Эдмунд, не успевший сделать и глотка чаю, со вздохом поставил чашку на блюдце. – Спасибо, Трампкин, – кивнул он. – Передай, что я сейчас буду. Простите меня, Лиллиандиль, – с сожалением улыбнулся он. – Но они не будут ждать, пока мы закончим завтрак. Боюсь, сегодня я не составлю вам компанию. - Я подожду вас, ваше величество, - ответила Лиллиандиль, тоже откладывая приборы. Эдмунд кивнул и вышел из залы вслед за лордом-регентом. Будь это тельмарины, или создания магии, он мог бы приказать им ждать — но союз с лесными созданиями был слишком хрупким, чтобы что-то приказывать им, да и Эдмунду не терпелось узнать, что они могут ему сообщить. В тронном зале его ждала странная парочка: величественный красавец-олень с витиеватыми рогами, раскинувшимися над его головой, и маленькое зелёное существо, доходящее Эдмунду едва ли до колена, покрытое ветками, листьями и мхом, и больше похожее на лесной пенёк, чем на живое создание. При появлении короля пенёк встрепенулся, впустил ветки и, приподняв с головы шляпу из травы и листьев, отвесил неловкий поклон. Эдмунд с удивлением наблюдал за ним. Про этих созданий, именуемых древцами, как-то говорила Люси, бывавшая в лесах чаще своих братьев и сестры. По её словам, они избегали общения с людьми и даже созданиями магии, ведя дружбу лишь с животными и дриадами, но они были настолько скрытные, что даже их друзья не всегда могли разглядеть их. – Король Эдмунд, – заговорил Олень, склоняя голову в таком низком поклоне, что рога упёрлись в мрамор пола. – Моё имя Рем, а это мой друг, Сирривуш. Нас послали дриады предгорных лесов. – Я приветствую вас, господин Рем, и вас, мистер Сирривуш, – поклонился в ответ Эдмунд. – Я ждал сообщения от ваших друзей. – Армия людей прошла у подножья Серых гор, – сказал Сирривуш. – Там, где леса переходят в предгорные пустоши. – Они несли чёрно-жёлтые стяги с пером и тельмаринской буквой «А», – добавил Рем. – Вы умеете читать? – бестактно спросил Трампкин. – Среди нас есть несколько образованных гномов-торговцев, – спокойно ответил Олень, не поняв, или не обратив внимания, насколько оскорбительно было замечание лорда-регента. – Они поведали нам, что это значит. – Перо и буква «А» на чёрно-жёлтом фоне — знак Алатана, – заметил гном, поворачиваясь к королю. – Если они прошли по северной границе, идти им некуда, кроме как в Нарту. Похоже, вы были правы, ваше величество, лорд Карестер и в самом деле выступает против нас. Эдмунд кивнул, лихорадочно соображая. Ему никак не давала покоя та армия нелюдей, которую Питер видел за Дельерой. – Были ли там только люди, или создания тёмной магии тоже? – спросил он. – Только люди, король, – ответил Сирривуш. – Среди них было несколько животных, но ни кентавров, ни фавнов. – И сколько их было всего? – Животных? – смешно моргнул глазками-бусинками древец. – Нет, солдат-людей. Два нарнийца переглянулись. – Ты видел, ты и рассказывай, – буркнул Сирривуш своему другу. – Мне сложно судить о численности людей, ваше величество, – ответил Рем. – Думаю, их хватит, чтобы заполнить двор замка. – Не так уж и много, – покачал головой Эдмунд. – Сколько ты думаешь, Трампкин? Пара тысяч? – У Нарты сильная армия, – отозвался Трампкин. – Они смогут предложить тысяч десять конными и пешими, и понадеемся, что они не привлекли на свою стороны троллей. – А идти им из Нарты некуда, кроме как к Бобровой Дамбе... – подхватил мысль своего друга младший из королей. В боковом коридоре послышались встревоженные крики и быстрый топот ног, и на миг Эдмунду показалось, что на них уже напали. Дверь в тронный зал распахнулась, и на пороге возник лакей-телмарин — мальчишка, что прислуживал им за завтраком. Он был белее смерти, и тяжело дышал от быстрого бега. Увидев короля, юноша ошалело замер, его взгляд метнулся к Трампкину. Гном, нахмурившись, слез со своего кресла и подошёл к лакею. Тот, наклонившись, что-то зашептал ему на ухо. Трампкин ошеломлённо отшатнулся назад. – Что?! – Что такое, Трампкин? – встревожился Эдмунд. Нарниец в ужасе повернулся к королю и, с трудом сглотнув, произнёс: – Леди Лиллиандиль, ваше величество. Она отравлена. Эдмунд, вмиг забыв про Оленя и Древца, бросился прочь из зала, на ходу крикнув Трампкину следовать за ним. Перепрыгивая через ступеньки, подскальзываясь на поворотах, он ворвался в малый трапезный зал и замер в дверях. Леди Лиллиандиль сидела на своём кресле, положив голову на стол, на правую руку, как будто всего лишь заснула за трапезой; левая рука безвольно свисала вниз. На тарелке так и лежал тост с маслом, в её бокале был разбавленный водой сок. Эдмунд закрыл за собой двери, подошёл к Дочери Звезды и, опустившись рядом с ней на колени, осторожно отвёл с её лица волосы и коснулся щеки. Она не пошевелилась, и, приблизив ухо к её лицу, Эдмунд с ужасом понял, что она не дышит. – Нет, – прошептал он. – Нет-нет-нет-нет. Опять скрипнули двери. Эдмунд, молниеносно поднявшись на ноги, развернулся ко входу, положил руку на кинжал, но это был Трампкин. – Ничего здесь не трогать, – приказал Эдмунд. – Волки в замке? – Сэр Берген здесь и его Стая, – ответил гном. – Они обычно сопровождают леди Лиллиандиль, когда она выходит в город. – Позови их сюда, – велел Эдмунд. – Перекрыть все выходы из замка. Можно входить, но никого не выпускать, без моего личного разрешения. Эти лакеи и пажи, которые нам прислуживали за завтраком — взять их под стражу. Отправь на башни грифонов — пусть перехватывают любых птиц, которые вылетят из замка. Трамкин кивнул и отправился исполнять поручения короля. Эдмунд опять присел рядом с Лиллиандиль, потом распрямился, осторожно поднял её на руки и переложил на кушетку под окном. Глаза Дочери Звезды, совсем потерявшие свой цвет, ставшие абсолютно прозрачными, были открыты, и он с сомнением опустил веки. Эдмунду хотелось не плакать — он был готов орать, выть, как смертельно раненое животное. Но он знал, что даже на горе он не имеет права. Он осторожно сложил руки Лиллиандиль на её груди и припал губами к её пальцам. Он позволял себе целовать ей руку при приветствии, всякий раз наивно мечтая, что когда-нибудь, когда ещё не будет слишком поздно, он поцелует её губы — но теперь её не было. Но теперь даже её ладонь была мягкой и холодной. Вновь скрипнули двери, и внутрь вошли Трампкин и Берген со своей Стаей. – Берген, что бы это ни было, это находится на столе, – жёстко сказал Эдмунд, поднимаясь с колен. – Найдите яд. Волк легко вспрыгнул на стол и невесомо пошёл среди посуды, то и дело принюхиваясь к блюдам. Он не издавал ни единого звука, и ступал так точно и аккуратно, что не звякнула ни одна ложка, ни одно блюдце. Эдмунд наблюдал за нарнийцем, тоже рыская глазами по столу. – Чай, ваше величество, – наконец сказал Волк, останавливаясь у чашки, стоящей перед опустевшим местом Лиллиандиль. – Я чувствую чужой запах в чашке её светлости. Эдмунд схватил чашку и принюхался, но, разумеется, ничего не почувствовал. Найдя на столе чайник, он открыл крышку. – Этот? – спросил он. Волк приблизился к напитку. – Да, король, – ответил он. Эдмунд осторожно взял чайник и поставил его на подоконник. Бросив взгляд на Дочь Звезды, он повернулся к Трампкину. – Каковы будут указания, ваше величество? – спросил гном. – Она же не пьёт чай... – похолодев, проговорил Эдмунд. – Простите? – нахмурился Трампкин. – Лиллиандиль никогда не пила чай, – повторил Эдмунд, оборачиваясь к мёртвой девушке. – Она всегда пила только воду и соки, и крайне редко — сильно разбавленное вино. Она много раз спрашивала, что мне нравится в чае и кофе, но всякий раз отказывалась пробовать, говоря, что потом... – Вы хотите сказать... – догадался Трампкин. – Отравить хотели не её, отравить хотели меня, – с ужасом прошептал король. – Никто не знал, что я отвлекусь на доклад Рема и Сирривуша, и Лиллиандиль будет завтракать одна, и именно в этот страшный момент решит попробовать мой чай... В зале воцарился звенящая тишина. Нарнийцы с тревогой смотрели на своего короля, а Эдмунд с ужасом смотрел на чайник, понимая, что, если бы не этот несвоевременный визит с докладом из северных лесов, он был бы мёртв. – Берген, соберите Зверей, пусть обыщут всю кухню, – наконец принял решение юноша. – Ни одно блюдо не должно попадать на столы, пока его не проверят на яды. Не думаю, что это последняя попытка, а я не хочу нанимать дегустатора. Трампкин, пригласите кого-нибудь из грифонов-гонцов в королевский кабинет, я должен сообщить Каспиану. После этого отправляйтесь в город, найдите случайного аптекаря и приведите его ко мне — я хочу знать, что это за яд. – В Замке есть аптекарь, – заметил Трампкин. – Я сейчас не доверяю никому в Замке, кроме вас. Особенно телмаринам, – зло ответил Эдмунд. – Мы уже имели дело с одним предателем, и, похоже, это была не единственная голова этой гидры. – Ваше величество, – заговорил Берген, спрыгнув со стола. – Я настаиваю на вашей охране. Если вы правы, и покушение и в самом деле было направлено на вас, вы должны озаботиться своей безопасностью. Эдмунд кивнул. – Пусть два нарнийца постоянно сопровождают меня, – сказал он. – Не телмарины. Мне плевать, что подумают люди Каспиана, но сейчас я им не доверяю. И вот ещё что, – добавил он после секундного раздумья. – Ничего не говорите за пределами замка. Чем меньше людей знают, что произошло на самом деле, тем больше шансов найти предателя. – В замке так и так моментально узнают, – заметил гном. – Поэтому я и приказал его закрыть, – кивнул Король. – Берген, после кухни обыщите все помещения, от каморок последних посудомоек на кухне до гостевых палат лордов, до покоев Питера и Каспиана. – Гости и слуги поднимут шум, – сказал Трампкин. – Пригласите их на чай, – пожал плечами Эдмунд. – Всех, кто откажется, переселите в камеры. Трампкин и Берген, поклонившись, вышли из зала. Вместо них в помещение вошли два Волка и, поклонившись Эдмунду, присели на некотором отдалении от него, но не сводя с него взгляда. Король только вздохнул: хоть он, как и сёстры, недолюбливал Волков ещё со времён их первого правления, сейчас он должен был смириться с их компанией. Эдмунд открыл заднюю дверь трапезного зала, откуда шёл короткий путь к жилым покоям, и, подняв тело Лиллиандиль, направился искать её комнаты. Дочь Звезды, казалось, была совсем невесомой в его руках. Эдмунд то и дело бросал взгляд на её бледное, полное покоя и умиротворения лицо — весь звёздный свет окончательно оставил девушку, но она всё равно казалась хрупкой и неземной, как будто из воздуха. Эдмунду даже показалось, что на её лице застыла улыбка, будто смерть примирила её с судьбой. Через полтора часа лорд Трампкин провёл в кабинет короля пожилого фавна, одетого в яркую лоскутную жилетку, с аккуратными круглыми очками на добром, но проницательном лице. Фавн семенил неуверенной походкой, стараясь не стучать копытами по каменному полу и удивлённо разглядывая стены телмаринского замка, и прижимал к груди объёмную сумку, с какой в Англии ходили врачи к своим пациентам. – Мистер Альбрус, ваше величество, – представил фавна Трампкин. – Мистер Альбрус владеет небольшой аптекой на лесной окраине города. Стоявший у окна Эдмунд поднял взгляд от чернового варианта письма королю Каспиану и смерил фавна острым взглядом, отметив про себя, что своим круглым лицом, очками и короткой седой бородкой тот напоминает ему профессора Кёрка. – Спасибо, Трампкин, – кивнул он. – Мистер Альбрус, я благодарю вас, что вы согласились оторваться от своих дел и прийти ко мне. – Вызов Справедливого короля Древности — честь для истинного нарнийца, мой король, – отозвался фавн, выставляя вперёд ногу и делая глубокий поклон. – Чем может быть полезен вашему величеству скромный аптекарь из забытой лавки? Трампкин, так и не дождавшись от Эдмунда указаний, уйти ему или задержаться, рискнул остаться и прошёл к креслу перед королевским столом. Эдмунд, не говоря ни слова, протянул ему письмо для Каспиана, но всё внимание короля было сосредоточено на его госте. – Мистер Альбрус, я правильно понимаю, что вам принадлежит травяная лавка? – спросил он. – Верно, ваше величество, – ещё раз поклонился фавн. – Люди не часто обращаются ко мне, но нарнийцы, вернувшиеся в города после Нарнийской реставрации, бывает, приходят ко мне за настоями и мазями. – И вы, должно быть, хорошо знаете все травы Нарнии, все их свойства? – Ещё не было в Нарнии такой травинки, о которой я не мог бы рассказать, – с гордостью отозвался мистер Альбрус, вскинув подбородок. Эдмунд театральным жестом сдёрнул со стола салфетку, являя на свет изящный заварочный чайник. Лорд Трампкин на миг отвлёкся на хлопок ткани, и вновь принялся делать правки карандашом в тексте письма. – У меня есть все основания полагать, что в чае был яд, – сообщил Эдмунд. – Вы меня очень обяжете, мистер Альбрус, если определите, что это было. Это было явно не то, чего пожилой фавн ожидал от короля Древности. От удивления он открыл рот; его сумка едва не выскользнула из дрогнувшей мохнатой руки. – Не все... – Аптекарь остановился, закрыл рот, сделал глубокий вздох и заговорил опять: – Но ведь бывают разные яды, ваше величество! Не только травы, но и соки растений, или яды змеи, или слизь пресмыкающихся.. – Что сможете, мистер Альбрус, – оборвал его король. – Я уверен, ваших познаний будет достаточно. Фавн ещё раз вздохнул, поставил сумку на пол и принялся растирать руки. Светлые глаза за тонкими линзами очков испуганно моргнули. – Могу ли я спросить... неужели кто-то в замке...? – Прошу вас, мистер Альбрус, – настойчиво произнёс Эдмунд, не позволяя фавну закончить предложение, и делая приглашающий жест к столу. Мистер Альбрус взял в руки чайник, отложил крышечку и бесцеремонно сунул внутрь нос, принюхиваясь. Но запах, очевидный для Волков, не был заметен для простого фавна, и аптекарь, нахмурившись, опустил чайник и оглядел королевский стол. Заметив стопку чистых листов бумаги, он взял один, прошёл к окну и, положив лист на подоконник, вывалил на него сверху всю заварку. Эдмунд несколько минут наблюдал, как старый фавн перебирает влажные листья, что-то бормоча себе под нос, но потом забрал у Трампкина черновик письма, взял чистый лист, обмакнул перо в чернильницу и начал писать: Каспиан, Дорогие Питер и Сьюзан, То, что я хочу сообщить вам... – Вот оно, ваше величество! – послышался от окна гордый возглас мистера Альбруса. – Нашёл! Белоснежный арцед! – Арцед? – нахмурился Эдмунд. Название ничего ему не говорило. – Его ещё называют сонным остролистом, - подсказал фавн. Король отложил перо, перевернул начатое письмо и поднялся со своего кресла. – Остролист? – не поверил он. – Это же сорняк, вдоль дорог растёт. Его скот на выпасе ест. В сухой, сморщенной ладони мистера Альбруса лежал маленький, меньше ногтя мизинца бутон, ещё совсем ранний и плотный. Из-за закрытых зелёных листочков цветоложа проглядывали белые лепестки самого цветка. Остролист и правда рос по всей Нарнии, от холодных северных болот до жаркой южной границы с Архенландом. Цветочки у него были маленькие, белоснежного цвета, по нескольку на одном стебле. Цвёл остролист всё лето и почти всю осень, пока растение само не увядало от холода, и многие дети играли с ним, собирая букеты и вплетая в венки. Но Эдмунд никогда не слышал, что столь распространённое растение являлось ядом. – Интересный цветок, ваше величество! – с энтузиазмом воскликнул мистер Альбрус, тыкая пальцем в бутон и едва ли не подпрыгивая на одном месте от возбуждения. – Вы совершенно правы, он абсолютно безвреден! Но если ранние бутоны арцеда — такие, как этот — заварить в кипящей воде, то такой отвар становится страшным ядом! Не просто так его назвали сонным остролистом. Выпивший его мгновенно засыпает — ни боли, ни мучений... Хоть какое-то облегчение... – Противоядие есть? – коротко спросил Эдмунд, прокатывая бутон между пальцами. Фавн развёл руками. – Как и от многих ядов, от него помогает безоар единорога, – сказал он. – Но интересно то, что он не подействует, если его принять после ядовитого отвара. Таким образом, надо сначала проглотить безоар, а уже потом... Эдмунд отбросил страшный бутон в камин и повернулся к мистеру Альбрусу. Видно, было в его лице что-то такое, что фавн сразу замолчал и опустил взгляд. – Я благодарю вас за вашу помощь, мистер Альбрус, – промолвил король. – Лорд Трампкин, прошу вас, проследите, чтобы услуги мистера Альбруса были достойно вознаграждены. Вы кому-нибудь говорили, что направляетесь в королевский замок? – опять обратился он к аптекарю. – Нет, ваше величество, – опять поклонился фавн. – Лорд-регент всего лишь сказал, что необходима моя консультация, но не уточнил, где и кому. – Хорошо, – кивнул Эдмунд. – Излишне говорить, что вам не стоит распространяться о нашей встрече. – Я благодарю вас за оказанное доверие, мой король, – произнёс мистер Альбрус. – Позвольте мне спросить... Неужели кто-то в замке выпил отвар остролиста? – Благодарю вас ещё раз, – только и сказал Эдмунд. – Всего доброго, мистер Альбрус. Поняв, что на его вопрос так и не ответят, аптекарь ещё раз низко поклонился, подобрал с пола свою сумку и попятился к выходу. Вслед за ним вышел и Трампкин, спуститься в сокровищницу и отвесить мистеру Альбрусу достаточно золота, чтобы фавн до конца своей жизни не мог вспомнить, зачем же его вызывали в королевский замок. Эдмунд проследил за ними взглядом, переглянулся с замершим у дверей сэром Бергеном и вернулся за стол. Оставалось самое сложное — сообщить о смерти Лиллиандиль Каспиану. Он как раз поставил свою подпись под письмом, как дверь вновь открылась, и вошёл Трампкин, а вслед за ним один из грифонов и гвардеец. В руках мужчина нёс мёртвого голубя. – Ваше величество, – обратился Трампкин. – Грифоны перехватили почтового голубя над городом. Гвардеец перевернул птицу, показывая привязанную к лапе записку. Эдмунд кинжалом срезал шнурок и развернул бумагу. – Откуда он вылетел? – С одной из городских улиц в центре, ваше величество, – ответил грифон. – Мы решили отлавливать птиц не только из замка, но и из всего города. – Верное решение, – согласился Справедливый король. «Возвращаюсь домой,» - было написано аккуратным убористым почерком. Ни подписи, ни других опознавательных знаков. Эдмунд поднёс записку к лицу, разглядывая буквы. Бумага письма была дорогой — плотная, белёная, такой в городе не пользуются. Но оборвано было криво, не аккуратно отрезано ножом или ножницами, а просто оторвали по складке. – Писала женщина, – сказал он. – Причём хорошо образованная, судя по почерку. Кухарки и посудомойки не будут так выводить буквы. Кто из фрейлин прислуживал за завтраком или заходил на кухню? Трампкин только пожал плечами. – Обычно завтрак накрывают пажи и лакеи, – ответил он. – Но любая придворная дама может зайти и проверить убранство стола. В дверь с силой застучали, явно кулаком. – Король Эдмунд! – раздался голос. Эдмунд не успел ответить, как дверь открылась. На пороге возник ещё один гвардеец; за его спиной маячил капитан Креос. – Ваше величество, леди Феломены нет в замке! – выпалил телмарин. Эдмунд смял записку в кулаке. – Обыскать её комнату! – приказал он. – Нет... я сам сейчас подойду. Если письмо послала действительно она, она не могла уйти далеко из города. Сэр Берген? Волк, поняв всё с полуслова, склонил голову в поклоне и выскочил из кабинета. Эдмунду стало тошно, как только он вспомнил, что когда-то давно, много столетий назад, Белая Ведьма так же посылала своих слуг-волков выслеживать его брата и сестёр. Вернувшись за стол, Эдмунд сложил письмо Каспиану, поставил на него печать и протянул грифону. – Отправляйтесь к Каменному Мосту, – велел он. – Передайте это письмо королю Каспиану или моим брату и сестре лично в руки. – Слушаюсь, ваше величество, – кивнул грифон. Он взял письмо в клюв и, проковыляв по ковру, вспрыгнул на свободный подоконник. Гвардеец-телмарин распахнул окно, и гонец сорвался в полёт. – Покажите мне комнаты леди Феломены, – велел Эдмунд. Трампкин провёл его по коридорам в восточное крыло замка, дальнее от королевских покоев. Леди Феломена, пользуясь положением старшей штатс-дамы, занимала две комнаты с видом на город и реку. В покоях уже были гвардейцы — потрошили сундуки, переворачивали подушки на диванах и кровати, простукивали доски пола. В небольшой клетке у окна беспокойно прыгали с жёрдочки на жёрдочку два белых голубя. – Откуда она родом? – спросил Эдмунд, останавливаясь в центре гостиной и окидывая взглядом беспорядок, сам не зная, что он ищет. – Надо уточнить у лорда Белсиара, – ответил Трампкин. – В книгах должно быть записано. – Узнай, пожалуйста, – согласился король. – Готов спорить, что из Нарты или Алатана. Взгляд зацепился за букет в вазе на каминной полке. Эдмунд подошёл к нему, внимательно рассмотрел цветы. Но того, чего он искал, здесь не было, в вазе стояли только розы и гвоздики из замкового сада. Подобными букетами фрейлины украшали комнаты Сьюзан, пока Великодушная королева была в замке. Такие же цветы наверняка стояли и в покоях леди Лиллиандиль. От мысли, насколько близко Феломена была к его сестре, Эдмунду стало плохо. Он перевёл взгляд вниз, на очаг. Огонь, зажжённый утром, уже потух, оставив лишь тлеющие головешки. Но на камне, почти незаметный, лежал тонкий стебель с парой скукожившихся от жара листков. Эдмунд опустился на одно колено, осторожно достал травинку из камина. По бурым комкам, в которые превратились листья, было сложно понять, что это за растение, но Эдмунд не сомневался, что это тот самый белоснежный арцед. ~~~~ Разумеется, об их возвращении доложили сразу же, как только они появились в поле зрения дозорных, так что когда они поднялись на Каменный мост, на центральной поляне уже ждал король Каспиан. Стоял, сцепив за спиной руки, перед едва тлеющим большим костром и исподлобья рассматривал небольшой отряд, вернувшийся из Алатана вместо тех пятидесяти человек, что отправились туда несколько дней назад. За его спиной такими же молчаливыми нахмуренными изваяниями застыли генерал Алакорт и несколько гвардейцев в отличительных серо-золотых латах. Но ни воинственная поза с широко расставленными ногами и пальцами на рукояти меча, ни трепыхающийся на ветру чёрный с золотым шитьём королевский плащ, ни длинные чёрные волосы, давно не мытые и упавшие на лицо, не могли скрыть того, что король смертельно, до изнеможения устал. Скользнув взглядом, в котором смешались усталость и гнев, по лицам Питера и Сьюзан, Каспиан остановился на ехавшем следом лорде Элвуаре. Чёрные глаза на миг вспыхнули холодным огнём, рука в перчатке ещё крепче сжала эфес Риндона, но больше король никак не выразил своих чувств. Он обернулся через плечо, сказал что-то Алакорту, и генерал, коротко склонив голову в ответ, направился к Сьюзан. – Королева, – поздоровался он, беря поводья Дестриера и оборачивая их вокруг запястья. – Генерал. – Сьюзан протянула ему ладонь, которую он быстро пожал свободной рукой. – Что произошло за время нашего отсутствия? – Король Каспиан каждый день выходил с разведчиками, – доложил Алакорт. – На юго-западе, на берегу реки Телмар, встретили отряд телмаринов без стягов. Мы полагаем, это были люди из Бьяиры. – Выжившие есть? Сьюзан перекинула ногу через гриву Дестриера и легко спрыгнула на землю. Конь дёрнул головой, оставшись без наездницы, и королева погладила его по холке, благодаря за верную службу. – Король привёл нескольких пленников, – кивнул генерал. – Вы или ваш брат можете допросить их, они содержатся внизу, под охраной нарнийцев. – Эдмунда бы сюда... – проговорила Сьюзан, поводя плечами. Ни она, ни Питер не умели проводить допросы, этим почти всегда занимался Эдмунд. Сьюзан знала, что брат не чурался никаких средств, чтобы получить ответы на свои вопросы, но они никогда не говорили об этом, молча признавая, что королевский статус — это не только короны и встречи с послами. – Бессмысленно... – покачала головой королева, пытаясь уцепиться за мысль, промелькнувшую в голове. Зачем высылать слабый вооружённый отряд из Бьяиры, почти наверняка зная, что вся центральная Нарния наводнена разведчиками и дозорными? Чтобы отвлечь внимание? От чего? Лорд Элвуар тоже спешился и, не теряя ни мгновения, в два шага оказался перед Каспианом. Он двигался неловко, угловатыми рывками, как и подобает вчерашнему подростку, но столь стремительно, что гвардейцы за спиной Каспиана как по команде сделали шаг вперёд и перехватили алебарды, готовясь защищать своего короля от возможного предателя. Но это было ни к чему: остановившись в шаге от Каспиана, лорд Элвуар опустился на одно колено и склонил голову так низко, как будто подставлял шею под меч. – Мой король, я умоляю простить меня как вашего наместника в Алатане, – сказал он. – То, что я не увидел, какое зло родилось в моём доме, в моей собственной семье, не позволяет мне и далее носить звание лорда совета. Я прошу ваше величество назвать нового лорда Алатана и готов понести наказание за предательство своей семьи. Он не умолял о сохранении своей жизни или жизни своей матери, не говорил о том, что он невиновен — и это, казалось, поразило даже Каспиана, который знал молодого лорда, как мог знать младшего брата, если бы он у него был. Не зная, как поступить, король-телмарин посмотрел на своих друзей. Питер, плотно сжав губы, молчал, держа в руке поводья Рондоира. Сьюзан удивлённо смотрела на коленопреклоненного лорда, не смея дышать. – Встаньте, лорд Элвуар, – наконец сказал Каспиан, вновь опуская взгляд на юношу. – Вы устали с дороги. Отдохните. Я прикажу, чтобы вам приготовили шатёр здесь, на королевской поляне. После вы расскажете, что произошло в Алатане. Казалось, с облегчением выдохнули не только лорд Элвуар и Певенси, но и стражники-гвардейцы, и замершие на почтительном отдалении солдаты. Стоило Каспиану смолкнуть, как всё пришло в движение, все засуетились по своим делам, как будто всё так и должно быть, и разговор короля с обвинённым в предательстве лордом не представляет никакого интереса. Алакорт поймал взгляд Сьюзан и едва заметно ободряюще улыбнулся. – Я благодарю вас, мой король. – Казалось, склониться ниже уже было невозможно, но Элвуар сумел. Казалось, ещё немного, и он уткнётся лбом в грязь под ногами. – Позже, милорд, – напомнил Каспиан. Он обошёл замершего на земле юношу, на миг успокаивающе коснувшись рукой его плеча. Остановившись напротив короля и королевы Древности, он посмотрел на Сьюзан, уже собирался что-то сказать, но в последний момент обернулся к её брату. – Питер, если ты позволишь... Сьюзан показалось, будто кто-то сдёрнул с её лица повязку, мешавшую дышать. Не став слушать разговор королей, она развернулась и направилась к своему шатру. Внутри её встретили фавн Орвис и молодая кентавр Спрингрэйн, которые, на правах одних из немногих женщин в армии, прислуживали королеве в лагере. Они забрали у Сьюзан оружие и серый плащ королевских гвардейцев, помогли расшнуровать жилет и поставили перед королевой кувшин. Умывшись и расчесав волосы, Сьюзан почувствовала себя лучше. Усталость никуда не ушла, хотелось принять ванну и хотя бы час полежать в своей кровати, не ожидая подосланных убийц и не путаясь волосами в опавшей листве, но времени на такие наслаждения не было. Орвис, правда, предложила нагреть для неё воды к вечеру, и Сьюзан кивнула, отпуская фавна. Спрингрэйн принесла горячую трапезу, и Сьюзан вспомнила, что они ели на рассвете, собираясь после ночёвки в лесу, и с тех пор даже не заметила, как проголодалась. Наконец, утолив голод, приведя себя в порядок и переодевшись из безликого костюма королевского гвардейца в более приличествующее королеве походное платье с расшитым поясом и широкой запашной юбкой поверх лосин, Сьюзан собралась идти искать королей, но замершая у входа Орвис объявила короля Каспиана, и через мгновения телмарин, не дожидаясь разрешения, вошёл в её шатёр. Он выглядел постаревшим лет на десять. Давно не бритое лицо похудело и осунулось, под глазами залегли тёмные круги, и Сьюзан поняла, что эти несколько дней, что они с Питером были в Алатане, он почти не спал ночами, а днём изнурял себя разведывательными походами. Одетый в чёрный костюм, он казался выше и тоньше, чем был на самом деле, но даже сейчас от него веяло силой и плохо скрываемой яростью. Несколько мгновений они молчали. Наконец Сьюзан отвела взгляд и поймала себя на мысли, что она беспокойно растирает пальцы. Усилием воли она заставила себя остановиться и опустила руки. – Что будет с Элвуаром? – спросила она. – Ничего, – пожал плечами Каспиан. – Я понимаю, что он ничего не знал о том, что творится у него дома. Он постоянно был в Бобровой Дамбе, у меня перед глазами. Прекрасно отвлекал внимание, даже не зная, что происходит у него за спиной. – Он мотнул головой, отбрасывая назад слипшиеся волосы. – Питер сказал, что лорд Сильвестриан мёртв, а леди Эмерсельда взята под стражу. Кто сейчас за главного в Алатане? – Капитан Рамир, – ответила Сьюзан. – Он потерял руку в бою, и мы оставили его временным комендантом. Каспиан прицокнул языком. – Жаль, – только и оборонил он. – Капитан был хорошим солдатом. – Он честно выполнил свой долг. Они опять замолчали, рискуя лишь изредка смотреть друг на друга. – Что произошло в Алатане? – наконец спросил Каспиан. – Питер же тебе рассказал, – нахмурилась Сьюзан. – Леди Эмерсельда и лорд Сильвестриан были в числе заговорщиков. Их армия... – Это не то, о чём я спрашиваю, – оборвал её Каспиан. Королева вздохнула и, отвернувшись, прошла по своему шатру. Ноги сами собой привели к её оружию, и она с любовью провела пальцем по дуге своего лука. – К нам подослали убийц, – сказала она. – Ночью. Элвуар предупредил нас, поэтому мы ждали их. – Мы знали, что это ловушка, – заметил король. – Я не давал тебе позволения ехать. Вот оно. То, к чему Сьюзан готовилась с того момента, как выехала из лагеря вслед за отрядом Питера. О чём предупреждал её брат на том самом, первом ночном привале по дороге в Алатан. – Мне не нужно твоё разрешение, – ответила она. – Я не твоя подданная, я королева. И ты мне не муж, не отец и не брат, чтобы разрешать или запрещать что-то. Каспиан одним стремительным шагом оказался возле неё; его рука замерла в каком-то дюйме от её лица. От его близости у Сьюзан перехватило дыхание. – Да как же ты не понимаешь... – прошептал он. Она всё понимала, но не могла ни пошевелиться, ни ответить, боясь, что от одного её слова вспыхнет пламя, которое они так упрямо весь этот месяц пытались превратить в остывающую золу. Каспиан стоял к ней настолько близко, что мог коснуться её, не поднимая руки. Но он притянул её к себе, накрутил косу себе на запястье и, запрокинув её голову, впился в губы жарким, сухим поцелуем. И Сьюзан неожиданно для себя ответила ему, обхватила его за пояс и прижалась к нему, наклоняя голову к плечу, целуя его со всей страстью, упиваясь, дыша им. А потом резко отвернулась, но так и не нашла в себе сил отпустить его. Полы шатра распахнулись, внутрь заглянул один из гвардейцев. – Ваше величество, грифон из столицы, – доложил он. Каспиан резко отступил от неё, и Сьюзан выдохнула. – Он ожидает вас в шатре короля Питера, мой король, – докончил телмарин, словно не заметил, как близко друг к другу стоят его король и чужая королева Древности. – Мы сейчас будем, – холодно сказал Каспиан. Полы за гвардейцем опустились. Сьюзан опять повернулась к оружию, но не стала брать лук, лишь повязала на поясе меч. Они вышли из её шатра, обошли костёр и вошли в большой шатёр братьев Певенси. В первой же комнате у стола стоял Питер, держа в руке одинокий свиток пергамента. На столе с краю сидел огромный грифон с королевским знаком на перевязи, но они не обратили на него внимания. Увидев лицо старшего брата, Сьюзан по-настоящему испугалась: такой ужас в глазах Великолепного короля она видела лишь однажды, когда Эдмунд сбежал из домика Бобров и отправился к Белой Ведьме. – Что-то с Эдом? – на выдохе спросила она. Питер перевёл на неё ошеломлённый взгляд, нашёл в себе силы отрицательно мотнуть головой и протянул пергамент Каспиану. – Прочти. Каспиан взял послание в руки. Мгновение он вчитывался в строчки, потом, издав короткий раненый стон, пошатнулся, сделал шаг назад и, нащупав рукой стул, медленно сел. Сьюзан почувствовала, что ещё мгновение — и она закричит от отчаяния и страха. – Лиллиандиль мертва, – едва слышно проговорил Каспиан, поднимая совершенно безумный, стеклянный взгляд. – Её отравили. Королева подскочила к нему, вырвала письмо из оцепеневших пальцев и вчиталась в убористые строчки. Сомнений быть не могло, это был почерк Эдмунда. – Нет... Казалось, в Каспиане что-то щёлкнуло. Вскинув голову, он уставился на грифона. – Отправляйся обратно, – велел он. – Отдохни, если тебе надо, но не мешкай. Передай королю Эдмунду, что я немедленно выезжаю в Дамбу, и ожидаю быть там послезавтра к вечеру или следующим утром. Пусть до этого он не предпринимает никаких действий, но продолжает расследование. Грифон низко поклонился, расправив крылья. – Ваше величество даёт мне два часа на отдых? – спросил он. – Да, – кивнул Каспиан. – Подкрепись, переведи дух, и вылетай обратно. Эдмунд ждёт. Вестник ещё раз поклонился и, спрыгнув со стола, поковылял к выходу. Грифоны, стремительные и грациозные в воздухе, плохо чувствовали себя на земле, превращаясь в вынутого из воды лебедя, переваливаясь с лапы на лапу и волоча за собой хвост. Как только он оказался за пределами шатра, он взмыл в воздух. – Покушение было совершено на Эда, – проговорил Питер, упираясь кулаками в стол и глядя прямо перед собой. – Кто-то хотел его отравить, и лишь по чистой случайности он припозднился, и Лиллиандиль села за трапезу одна. Каспиан поднялся со стула, провёл рукой по подбородку, устало зачесал назад волосы. – В этой Нарнии слишком много предателей, – зло произнёс он. – В замке почти не осталось нарнийцев, а телмарины спят и видят, как бы вернуть себе главенство в Нарнии. Возвращение королей Древности для них — как бельмо в глазу. На примере Бьяиры и Алатана мы видели, на что они готовы пойти. – Каковы наши действия? – поинтересовалась Сьюзан, поёжившись. Она уже почти забыла, как холодно может быть в Нарнии, и теперь, от осознания того, что не все рады их возвращению, а на брата, только оправившегося от ранения, совершено ещё одно покушение, её пробирала дрожь. – Я возвращаюсь в Бобровую Дамбу, – ответил Каспиан. – Лиллиандиль... Я должен попрощаться с леди Лиллиандиль, – сказал он. Его голос дрогнул, когда он произнёс имя невесты, но он быстро совладал с собой. – Мы с Эдмундом постараемся выяснить, кто стоял за этим убийством, и я привезу вашего брата сюда. – Поехать с тобой? – предложил Питер. – Не надо, – покачал головой Верховный король. – Предатели среди телмаринов — это моя забота. Я даю вам слово, ваш брат вернётся к вам целым и невредимым. Мгновение мужчины смотрели друг на друга, потом Питер кивнул. – Хорошо, – медленно произнёс он. – Я напишу Эдмунду, отправлю письмо с грифоном. Ещё раз кивнув им, Каспиан вышел из шатра, и было слышно, как он отдаёт приказ привести Архангела и собрать оруженосцев. Питер посмотрел на Сьюзан, словно догадываясь, что на уме у королевы, и качнул головой. – Сью, не стоит, – предупреждающе проговорил он. Но Сьюзан, словно не услышав его, вышла из шатра и направилась вслед за Каспианом. Его не надо было долго искать. Он был в своём шатре, зло застёгивая бригантину на боках. Руки дрожали, и ремни то и дело выскальзывали, бряцая металлическими застёжками. Сьюзан подошла к королю, отвела его пальцы и принялась застёгивать доспех. Король, на миг замерев, осторожно сжал её локоть, вкладывая в этот жест всю благодарность за помощь и тишину. Но молчание было невыносимо для Сьюзан, и, застегнув второй бок, она отступила назад. – Я сожалею, – произнесла она. – Неправда, – неожиданно жестоко ответил Каспиан, вскидывая голову. Сьюзан поморщилась. – Не надо, – предупредила она. – Лиллиандиль была мне другом. Я любила её, как сестру. Она была удивительным человеком. – Слишком светлым и невинным, – прошептал Каспиан, обращаясь даже не к ней, а куда-то в пустоту. – Почему невинность гибнет первой? – Я не... – Сьюзан осеклась. Что она могла сказать ему? «Я не знаю»? – Почему ты не хочешь, чтобы кто-нибудь из нас поехал с тобой? Каспиан обернулся на неё, но ничего не сказал, лишь принялся застёгивать на поясе ножны с Риндоном. Сьюзан подошла к нему, взяла его арбалет. – Здесь вы в относительной безопасности, – наконец сказал король, не глядя на неё. – Я доверяю нарнийцам больше, чем своему собственному народу, и у меня только что появился ещё один повод. Я не намерен пускать тебя в замок, по которому шляется неизвестный отравитель. Сьюзан поудобнее перехватила арбалет и всмотрелась в его лицо. Каспиан поправил меч и взял в руки кинжалы, но у королевы сложилось впечатление, что он возится с оружием только для того, чтобы не смотреть на неё. – Поняв, что покушение провалилось, они могут действовать более... топорно, – проговорила она. – Где уверенность, что в тебя не пустят стрелу, как только ты подъедешь к Бобровой Дамбе? – Это будет далеко не первое покушение на мою жизнь, – горько усмехнулся Каспиан. – Первое, могу тебе напомнить, совершил мой родной дядя. – Каспиан. Он замер и наконец повернулся к ней. – Возьми хотя бы Алакорта, – попросила она. – Генерал нужен здесь, – упрямо ответил король. – Я поеду без свиты, возьму несколько гвардейцев в оруженосцы. Вряд ли мы задержимся в Бобровой Дамбе надолго. Сьюзан вдруг показалось, что он умалчивает о чём-то, что-то скрывает от неё. Знал ли об этом Питер? И Алакорт? Или Эдмунд? Почему он так настаивает поехать одному, без охраны? – Прошу, береги себя, – прошептала она. – Ты знаешь, сколько от тебя зависит. Каспиан уже приготовился что-то сказать, но промолчал. Он смотрел на Сьюзан с каким-то странным интересом, словно что-то обдумывал в своих мыслях, словно пытался встроить её в новую картину треснувшего мира. Положив ладонь в перчатке ей на затылок, он заставил её податься вперёд, но не поцеловал, не обнял — просто прислонился своим лбом к её, и на мгновение они замерли так, дыша в унисон. Казалось, они стояли так бесконечно долго, единым целым, уставшие, ожесточившиеся, разбитые. Но на самом деле, это были какие-то мгновения в оке шторма, пока неудержимый вихрь событий не сместился в сторону и не закрутил их. – Будь осторожна, – предупредил Каспиан. Он быстро поцеловал её в лоб, взял из её безвольно повисшей руки арбалет и отстранился. Сжав на прощание её ладонь, король вышел из шатра. Сьюзан облизнула пересохшие губы, прижала к лицу кулаки, до боли впившись зубами в костяшки пальцев, гася в горле крик. По лицу текли слёзы, и она зло вытерла их. Когда она тоже вышла на яркий осенний солнечный свет, Каспиан уже садился на Архангела. Он молча кивнул ей и, развернув коня, помчался прочь через лагерь. За его спиной парами выстроились восемь гвардейцев. – С ним всё будет хорошо, королева, – проговорила Спрингрэйн, неслышно подходя к Сьюзан. – Аслан хранит королей. – Аслан, – горько усмехнулась Сьюзан. – Где был Аслан, когда умирала Лиллиандиль? Где был Аслан, когда Эдмунд рухнул под копыта лошадей в Дельере? Где он был, когда я чуть не захлебнулась в ледяной реке? Где... Знаешь, – с грустью вздохнула она, – у меня больше нет ни сил, ни терпения верить Аслану.