Невеста короля

Кэр Паравэл оказался совсем иным, чем Сьюзан его запомнила. Странно, в её памяти почти не отложились руины, в которых она с братьями и сестрой бродила всего три года — десять лет — назад. В её мыслях Кэр Паравэл всегда был блистательным белоснежным замком с золотым сводом, чьи шпили в ясные дни сверкали на солнце, подобно дневным звёздам, а в пасмурные цепляли облака. Тот замок всегда бурлил жизнью, в нём ни на мгновение, даже самой глухой ночью, не смолкали голоса, музыка фавнов, шёпот советников и восхищённые возгласы гостей. В его просторных залах, украшенных богатыми мозаиками и витражами, обставленных изысканной мебелью, всегда кто-то был — люди, создания магии, гости, просители, слуги и хозяева. Нельзя было завернуть за угол, чтобы не наткнуться на знакомое лицо, будь то секретарь посланника Гальмы или красный гном, пришедший за продлением лицензии на кузню. По сравнению с тем замком, Кэр Паравэл, в который Каспиан привёз Сьюзан, был… иным. Да, золотые шпили всё так же тянулись ввысь, витражи всё также взирали на королей ликами героев древних сказаний, но не было ни тяжёлой мебели, ни изысканной утвари, в большинстве покоев ещё стоял запах краски и свежей древесины, и никто из послов ещё не перевёз своё посольство в новую — старую — столицу Нарнии. На въезде их встретил лорд Трампкин в окружении придворных, среди которых Сьюзан сразу приметила леди Улвер. Девушка широко улыбнулась королеве, присела в поклоне — а затем принялась как можно незаметнее рассматривать прибывшую с ними свиту, и с каждым мгновением её лицо становилось всё мрачнее и тревожнее. Так продолжалось, пока один из гвардейцев не подошёл к ней и, что-то спросив, протянул запечатанное письмо. Леди Улвер бросила взгляд на надпись на конверте, быстро улыбнулась и с каким-то смущением спрятала послание в широкий рукав своего платья, сшитого уже на нарнийский манер. – Ваши покои готовы, ваше величество, – сказала она, пока леди Мигереина принимала у Сьюзан перчатки и плащ, а грум забирал Дестриера. – Лорд Трампкин распорядился, чтобы вам отвели те же комнаты, что вы занимали во времена вашего правления. – Спасибо, Улвер, – ответила Сьюзан. – Я и в самом деле устала. – В них ещё не до конца закончен ремонт, – извиняющимся голосом продолжила фрейлина. – Не повешены портьеры, нет кое-какой мебели. Но я взяла на себя смелость сказать, что вы не обратите на это внимание. Сьюзан с удивлением уставилась на девушку. Её действительно не сильно волновали предметы роскоши — она слишком привыкла к походному быту, когда все её покои ограничивались тесной палаткой, где можно было поставить только узкую походную кровать да маленький столик. – Да, вы поступили правильно, – кивнула она. – Тем более я вряд ли надолго задержусь в своих старых комнатах. Всё равно скоро Каспиан объявит об их браке, и тогда Сьюзан переедет в новые покои, смежные с покоями Верховного короля. О другой причине, почему она не будет жить в своих комнатах, думать не хотелось. Она бросила взгляд на мужчин. Каспиан негромко переговаривался с Эдмундом, Питер почему-то прямо во дворе расседлывал своего нового коня. Жуткий порез на лице Эдмунда, полученный им в бою с армией гоблинов, наконец засох, превратившись в некрасивый красный росчерк на бледной щеке. Эдмунд всю дорогу отмахивался от помощи, самостоятельно промывая и смазывая рану, и Сьюзан была рада, что он не занёс себе никакую инфекцию. – Прошу вас, передайте слугам, чтобы они принесли ланч в мои покои, я поем у себя после того, как приму ванну, – велела Сьюзан. Улвер присела в поклоне и заговорила с кем-то из младших слуг. Сьюзан отвлечённо подумала, что, хотя решение поставить леди из Бьяиры своей фрейлиной было верным, девушке ещё надо многому научиться — начать хотя бы с того, что штатс-дама не отдаёт приказы слугам лично, для этого у неё есть свой штат помощников. Но все подобные протокольные мелочи могли подождать, а сейчас королеве не терпелось снять с себя походное платье и расчесать давно не мытые волосы. Она могла бы дойти до своих комнат с закрытыми глазами — и, наверное, лучше бы она действительно закрыла глаза, потому что, поднимаясь по лестницам и проходя по коридорам, она с трудом узнавала свой старый дом и несколько раз уже было решила, что заблудилась. Её покои — огромные, просторные, светлые, три комнаты: спальня, гостиная и кабинет — действительно были ещё не готовы. Не было ковров на полу, портьер на окнах, балдахина над кроватью, туалетный столик перед окном был девственно чист, как в только что занятом номере отеля. Эта удивительная чистота после ремонта вызвала внутри Сьюзан такой протест, что ей захотелось закричать, но сопровождавшие её фрейлины вряд ли бы поняли её чувства. Сьюзан бросила на пустое кресло свою куртку и запретила слугам её трогать: так, с небрежно брошенной одеждой, комнаты приняли хоть немного жилой вид, и Сьюзан вздохнула с облегчением. В просторной ванной комнате в центре стояла мраморная ванна, уже наполненная водой, над которой шёл пар. В воздухе стоял едва уловимый аромат цветов и масел. Горничные порывались помочь Сьюзан, но она только отдала им грязное платье и заперла дверь, оставшись, наконец, в одиночестве. Она не торопилась. Просидев в ванне, пока вода не начала остывать, она неспешно вымыла длинные волосы, соскребла с тела многодневную грязь. Стерев с лица невесть откуда набежавшие слёзы, она завернулась в пушистое полотенце, отжала волосы и, постаравшись вернуть своему лицу спокойное выражение, вышла спальню. Горничные, сидевшие кто где, сразу подорвались со своих мест, засуетились вокруг королевы. Одна накинула на её плечи ещё одно полотенце, вторая взялась вытирать её волосы, третья принялась втирать крем в кожу. От холода, бесконечных перчаток и оружия кожа на её ладонях совсем загрубела, ногти обломались и потрескались, и теперь её руки совсем не походили на руки утончённой королевы или лондонской дебютантки. Сьюзан позволила горничным отвести себя за ширму и накинуть нижнюю сорочку. В её комнаты уже доставили ланч с горячим питьём, и Сьюзан жадно выпила чашку чая со специями, пока девушки устанавливали перед камином стул с сервировочным столиком. Сев спиной к огню, распустив волосы, чтобы они хоть немного высохли, Сьюзан принялась за еду. – Нет, другое, – покачала она головой, когда Мигереина принесла для неё платье — тёмно-бордовое, с шёлковым лифом цвета слоновой кости и золотой вышивкой на поясе и рукавах. – Там должно быть чёрное, с жемчугом. Фрейлина послушно присела в поклоне и скрылась, через несколько минут вернувшись с траурным платьем. – Где короли? – спросила Сьюзан, пока горничные шнуровали ей корсет и заплетали ещё не до конца просохшие волосы. – Король Каспиан назначил совещание в тронном зале через полтора часа, – ответила Мигереина. – Сейчас он в своих покоях. Король Питер совещается с лордом Корнелиусом и лордом Трампкином. Король Эдмунд просил подать для него ланч в западной башне, должно быть, он ещё там. – А где леди Улвер? – поинтересовалась Сьюзан, заметив, что её подруги нет среди прочих фрейлин. – Она у себя, – услужливо ответила Мигереина. – Послать за ней? – Нет, спасибо, я переговорю с ней позже, – сказала королева, цепляя на вилку ломтик сыра. – Вы можете идти. Если подойдёт сэр Берген, скажите ему, чтобы он зашёл ко мне. – Сэр Берген снаружи, несёт стражу у ваших комнат. Сьюзан почувствовала, что улыбается. Всего несколько месяцев назад она вздрагивала, когда оказывалась среди Волков, но теперь сэр Берген был одним из самых верных её друзей, ради кого она не задумываясь рискнула бы жизнью. – Пригласите его зайти. И вы можете идти, дамы, благодарю вас. Фрейлины, присев в поклоне, вышли из комнаты, оставив Сьюзан одну. Через мгновение гвардеец-телмарин впустил внутрь Волка и тоже ушёл, закрыв за собой дверь. – Сэр Берген, прошу вас, проходите, отдохните у огня, – пригласила нарнийца Сьюзан. – Почему вы несёте стражу? Вы могли бы отправиться на отдых. Волк неслышно прошёл к королеве и сел рядом с её столом, коротко кивнув в полупоклоне. Сьюзан окинула стол взглядом. – Вряд ли здесь есть то, что вы едите, – проговорила она. – Но, может быть, вы не откажетесь от холодного мяса? – Я не смею разделить трапезу с королевой Древности, – с достоинством ответил сэр Берген. Сьюзан печально улыбнулась. – Если кто и достоин разделить со мной трапезу, это вы, – ответила она. – Вы знаете мою тайну, вы спасли меня на поле боя — самое меньшее, что я могу предложить вам, это трапезу. На поле боя, когда над ней оказался занесён ятаган северного гоблина, именно Берген вцепился в глотку созданию Тёмной магии, пока Алакорт рывком поднял Сьюзан на ноги и оттащил в сторону. После этого она потеряла Волка, поэтому, как только закончился бой, первым делом отдала приказ его найти. Сэр Берген опять молча кивнул, и Сьюзан поставила перед ним на пол кусок холодного мяса на серебряном подносе. Они ели молча, лишь изредка было слышно, как Волк раздирает еду мощными клыками. – Вы знаете, где покои ко… моего мужа? – спросила Сьюзан, когда с едой было покончено. – Сможете проводить меня к нему? Сэр Берген встал, облизнул пасть длинным языком и кивнул. – Следуйте за мной, моя королева. У покоев Каспиана стояли два гвардейца, которые, не говоря ни слова, распахнули двери перед королевой. Каспиан сидел в кресле перед столом, упершись локтями в колени; на столе были разбросаны многочисленные свитки, стояла пустая чашка. Вид у Каспиана был усталый. Он тоже принял ванну, и длинные мокрые волосы, тоже не успевшие высохнуть, были связаны в хвост на затылке. При виде королевы в его глазах промелькнуло облегчение, он распрямился, и Сьюзан молча подошла к нему, обнимая за плечи. Каспиан обвил её талию руками, прижался лицом к её бедру, и замер так на мгновение. – Это был Корнелиус, – наконец проговорил он. – Форио добыл переписку лорда Увиласа в Анварде. – О чём ты? – не поняла Сьюзан. – Покушение на твоих братьев, – пояснил Каспиан, отстраняясь. – Корнелиус написал письмо Увиласу, что короли Древности вернулись в Нарнию и он ожидает их в Кэр Паравэле. Увилас доложил об этом королю Дезмонду, и тот подослал убийц к твоим братьям. Сьюзан уставилась на своего мужа, приоткрыв рот от удивления. Прошло столько времени, столько всего случилось, что она и забыла, что кто-то подослал убийц к её братьям буквально сразу после их возвращения в Нарнию. Сразу… – Нет, это невозможно, – покачала головой она. – Слишком мало времени. Питер и Эдмунд решили, что они поедут в Кэр Паравэл, и уже через два дня отправились из Бобровой Дамбы. Вестник только успел бы добраться до Кэр Паравэла, а надо сообщить в Анвард, приготовить отряд, дать указания… Нет, на это никак не хватит времени, это не мог быть Корнелиус. – Она категорически отказывалась верить, что преданный Каспиану полугном, запомнившийся ей добрым взглядом и восторженными преувеличенными пересказами истории их правления, мог их предать. – Даже если за покушением стоял Архенланд, им должны были сообщить из Бобровой Дамбы, никак не из Кэр Паравэла. – Корнелиус узнал о вашем возвращении задолго до письма Трампкина, – оборвал её Каспиан. – У него отличная сеть информаторов среди Древних нарнийцев. Звери, русалки — во имя Солнца, да я не удивлюсь, если он и с лесными дриадами завёл дружбу в моё отсутствие! А в Архенланде полно Древних нарнийцев, так что переслать сообщение очень просто. – Это какой-то абсурд, – всё равно не могла поверить Сьюзан. – Профессор Корнелиус слишком любит тебя и Нарнию, он ни за что не пойдёт против тебя. – Слишком любит, – горько хмыкнул Каспиан. – Он пойдёт на всё, лишь бы устранить любого, кто может угрожать моему пребыванию на троне. – Король устало провёл руками по гладко зачёсанным назад волосам. – Корнелиус тот ещё интриган, пусть тебя не обманывает его простецкий вид. Я сослал его в Кэр Паравэл не потому, что он лучше других знает Древнюю Нарнию, но чтобы он не участвовал в интригах лордов в Бобровой Дамбе. – Что с ним будет? – Пока не знаю. Наверное, мне стоит поговорить с Эдмундом. Даже если он и не думал, к чему приведёт его письмо, он совершил измену. Я не могу простить, когда на кого-то из вас было совершено покушение. – А с лордом Увиласом? Каспиан помрачнел ещё больше. Встав с кресла, он прошёлся по пустому кабинету и остановился у камина. Огонь ярко горел, но в комнате, из-за открытых окон, было свежо. – Форио сейчас подбирает шпионов, чтобы заслать их в Анвард. Они будут контролировать работу Увиласа, по необходимости сообщать ему ложную информацию. В любом случае, он изменник, и тем, что он доносил королю Дезмонду о внутренних делах Нарнии, он подписал себе смертный приговор. Сьюзан поёжилась. Странно, слова Каспиана о предстоящей — в будущем — казни предателя посланника не поразили её так, как могли бы раньше. Наверное, она и в самом деле слишком привыкла к жестокости этой Нарнии, где смертельные приговоры выносились без суда и следствия, а казни могли совершаться прямо в тронном зале. Вновь скрипнули двери, в проёме возник лакей-телмарин. – Все собрались, ваше величество, – доложил он, поклонившись. – Ожидают только вас, и вас, королева. Этим же вечером профессор Корнелиус покинул Кэр Паравэл. С ним отправлялся только один мальчишка-слуга и пара Разумных животных. Никто из королей не пришёл проститься с полугномом, лишь Трампкин хмуро кивнул ему на прощание и ушёл, даже не дождавшись, пока скромная повозка профессора, прогромыхав по брусчатке, минует боковые замковые ворота. В его отсутствие за обустройство Кэр Паравэла взялся Питер. Сьюзан видела, что после военных действий брату нечем заняться, он откровенно скучал, и мелкие заботы отвлекали его от грядущих проблем. Сьюзан тоже обошла все помещения восстановленного замка, побывав в таких залах, о существовании которых даже не догадывалась во времена правления Певенси. Фавн Эйлар, выступавший проводником, рассказал, что в Кэр Паравэле насчитывалось около трёх тысяч залов и комнат, но правители никогда не посещали большую часть из них. В юго-восточном флигеле Сьюзан выбрала комнаты для себя и Каспиана — огромные двухэтажные покои с видом на море и южные горы, где было достаточно места, чтобы обустроить несколько спален, пару кабинетов, залы для приватных аудиенций и личные комнаты. Но сейчас, пока Каспиан не объявил об их браке, переезжать было рано, и Сьюзан всего лишь дала указание не занимать эти комнаты. Каспиан пропадал на бесконечных встречах с прибывающими лордами и посланниками, и Сьюзан видела его только за общими завтраками и ужинами. Она несколько раз порывалась прийти к нему ночью, но всякий раз натыкалась на кого-то в бесконечных коридорах, и приходилось придумывать оправдание, почему она ходит ночами по пустому замку. Каспиан и сам сожалел, что они не проводят время вместе — в те редкие мгновения, что они оставались наедине, Сьюзан видела в его глазах тоску пополам с желанием, и больше всего ей хотелось прямо сейчас объявить об их браке, перестать прятаться, лишь бы получить короткие ночи вместе. Эдмунд тоже редко появлялся в общих залах. Чаще всего он пропадал в библиотеке, сортируя прибывающие книги, и подолгу сидел в своих покоях за шахматной доской, играя сам с собой. В его комнатах Сьюзан и нашла его в этот раз. Справедливый король сидел в эркере, притянув колено к груди, и лениво пил густое нарнийское вино. Рядом на полу располагалась шахматная доска с россыпью фигур вокруг. Белый король, опрокинутый, лежал на доске, сложив корону перед чёрной королевой. Сьюзан ничего не смыслила в шахматных правилах, но догадывалась, что Эдмунд в очередной раз выиграл сам у себя. На подоконнике рядом со Справедливым королём стоял графин с вином, который, как с облегчением отметила королева, был почти полон. Она с удовольствием налила бы и себе, но в комнатах был только один кубок, тот, что держал в руках Эдмунд. Младший из королей выглядел уставшим; его волосы неопрятно отросли за несколько месяцев в Нарнии, и чёлка постоянно падала на глаза. Рана на правой щеке затянулась, превратившись в некрасивый розовый рубец. – Ты в порядке, Эд? – спросила Сьюзан, уже понимая, насколько глупо звучал её вопрос. Эдмунд пожал плечами, бросил на неё взгляд, ухмыльнувшись — но в его ухмылке не было веселья, только безграничная усталость. – Бывало и лучше, – так же дежурно ответил Эдмунд. Сьюзан села напротив брата, легко коснулась его щеки. – Бальзам Люси может помочь, – предложила она. Эдмунд отстранился, покачав головой. – Не стоит, Сью, – ответил он. – Не всё можно исправить магией. Сьюзан отобрала у него кубок, сделала глоток. Вино, в меру сладкое, в меру кислое, было намного лучше даже самого дорогого шампанского, что она пробовала на приёме во французском консульстве в Нью-Йорке. Казалось, это была другая жизнь, и Сьюзан не хотела вспоминать её. Она поставила кубок между ними и робко подняла взгляд. Эдмунд смотрел за окно, как будто во всём мире его интересовали только волны, накатывающие на берег перед замком. – Я стала женой Каспиана, – тихо призналась она. Эдмунд молчал. Потом, наконец, повернулся к сестре, вскинув бровь. На его лице не было удивления, только… улыбка? – Вот как, – проговорил он и сделал глоток вина. – Так я и думал. – Питер сказал тебе? – Так Питер знает… – Эдмунд усмехнулся одними губами и протянул вино сестре. – Нет, он не говорил… Но то, как он последние дни общается с Каспианом… Я понимал, что что-то изменилось. – Он дождался, когда Сьюзан сделает глоток, и забрал кубок себе. – Когда? – В Бьяире. – В Бьяире… – эхом отозвался Эдмунд и, выпив вина, вновь уставился в окно. – Лиллиандиль была мертва… меньше месяца? Сьюзан уставилась на брата — и вдруг поняла. Перед ней, впервые за всю жизнь, был не её младший брат, не мальчик, обиженный на старшего брата и раздосадованный старшей сестрой, и не младший король, находящийся в тени старших брата и сестры. Она так привыкла считать Эдмунда младшим, что не заметила, как он вырос, как стал молодым мужчиной. Ему сейчас было семнадцать. Каспиану было семнадцать, когда Сьюзан познакомилась с ним. В этой Нарнии было чертовски холодно. Сьюзан подобрала длинные широкие рукава чёрного платья, жалея, что у неё нет муфты, палантина, шали, плаща — чего угодно, во что можно было завернуться от холода осознания простого факта: – Великий Лев, Эд, ты любил её, – прошептала она. – Ты любил её, и никому не сказал… Эдмунд сделал глоток, равнодушно пожав плечами. – Теперь это не имеет никакого значения, – проговорил он. – Знаешь, она однажды сказала мне: великая любовь — это не для великих людей. Вы с Каспианом — исключение. Вы из разных миров, из разных времён. Вы вообще не должны были быть. И, тем не менее, вы так упрямо шли друг к другу. Я завидую вам. Я не смог бы так… Эдмунд ещё что-то говорил, но Сьюзан не слышала его. Она смотрела на своего брата, и с пугающей отчётливостью понимала, что он потерял. Она сама была на его месте — но ей не приходилось хоронить, а потом казнить убийц, зная, что возмездие не принесёт успокоения. – Мне жаль, Эд, – прошептала она. – Прости меня. Прошу тебя, прости. Если сможешь. Она с ужасом понимала, что занимает не своё место. Что не она, а Лиллиандиль, была невестой короля, что это Лиллиандиль должна была стать женой Каспиана. И сколько тогда сердец оказались бы разбитыми? – Даже если ты сможешь остаться в Нарнии, – продолжал Эдмунд, словно не слышал её слов, – твоя жизнь не будет счастливой. Нет, не так, – он сделал глоток. – Твоё счастье не будет простым. В этой Нарнии слишком много зла. Ты моя сестра, я люблю тебя, и я желаю для тебя всего самого лучшего, – он, наконец, отвернулся от окна и посмотрел в глаза сестре. – Но я не уверен, что Нарния — это лучшее, что могло случиться с нами. Сьюзан поняла, что задыхается. Она притянула к себе Эдмунда, обняла его, вцепившись в его плечи — и разрыдалась. Она плакала по своему младшему брату, который полюбил только ради того, чтобы похоронить свою любовь. Она плакала по волшебной солнечной Нарнии, место которой заняли войны, интриги и предательства, что стоили жизней их друзей. И больше всего она плакала по леди Лиллиандиль. И Эдмунд плакал вместе с ней, впервые позволив себе слёзы. Так их и обнаружил Питер, вцепившимися друг в друга в окне недостроенных комнат, оплакивающих подругу и возлюбленную. – Аслан здесь, – сказал Питер, закрывая за собой дверь. У Великолепного короля хватило такта не спрашивать, что происходит. – Он хочет нас видеть. Эдмунд отпустил Сьюзан, криво усмехнулся. – Он как всегда вовремя. – Он ждёт нас в тронном зале, – сообщил Питер, обращаясь к сестре. – Мы сейчас подойдём, – бросил Эдмунд, поднимая бокал с вином. – Нет, Эд, прости… – замялся Питер. – Он хочет поговорить со мной и Сьюзан. Справедливый король грустно усмехнулся, поднося кубок к губам. – Удачи, – произнёс он. – Когда Аслан хочет поговорить только с вами двумя — это всегда не к добру. Сьюзан вытерла слёзы с лица, сделала глубокий вдох и распрямилась. Место скорбящей по подруге девушки заняла безжалостная Великодушная королева. Эдмунд, наблюдая за метаморфозой сестры, криво усмехнулся, салютуя ей бокалом. – Мы поговорим позже, – сказала Сьюзан, целуя младшего брата в лоб. – Да куда я денусь… – пробормотал Эдмунд. Но Сьюзан уже не слышала его. Питер подал сестре руку, и старшие Певенси вышли из комнаты, статные, прекрасные, великолепные, словно ничто в мире не могло поколебать их. Эдмунд криво усмехнулся, делая очередной глоток. Пусть Аслан рассказывает им о важности их роли в истории Нарнии. Он, Эдмунд Певенси, всё равно будет помнить, как они со Сьюзан оплакивали смерть девушки, которая не имела для Нарнии никакого значения. ~~~~ Перед резными дверьми в тронный зал Питер придержал Сьюзан за локоть. – Подожди секунду. Они остановились. Широкий, выложенный мрамором коридор был пуст, только у дверей в тронный зал замерли два пажа-телмарина. Брат с сестрой прислонились к стенам, Питер достал из кармана пачку английских сигарет. – Откуда это у тебя? – удивилась Сьюзан. – Боровик велел доставить сюда нашу одежду из Асланова кургана, – ответил Питер, чиркнув спичкой. – Были в кармане моего пиджака. В воздухе запахло знакомым табачным дымом, навевая воспоминания о гостиной их дома в Финчли, радиопередачах, семейных ужинах, за которыми все Певенси собирались во время оксфордских каникул Питера, и неважно, насколько был занят на работе мистер Певенси. От воспоминания о родителях и Люси у Сьюзан защипало глаза, и она сморгнула напрашивающиеся слёзы. – В Нарнии ведь не выращивают табак, – сказал Питер, поднося сигарету к губам. – Даже то, что курит Трампкин, доставляют из Гальмы. – А что с нашей одеждой? Питер опять затянулся. – Я велел её сжечь, – ответил он, выпуская облачко дыма. Сьюзан облизнула губы. В кармане её пальто, кажется, лежали билеты на премьеру какого-то спектакля в Вест-Энде. – Она нам больше не понадобится, – усмехнулся Питер. В просторном коридоре было тихо. Кажется, откуда-то издалека доносились приглушённые голоса, слышался стук копыт, мягко шелестела одежда Питера, когда он поднимал руку с сигаретой. Замершие у дверей в тронный зал пажи неловко переминались с ноги на ногу, ожидая короля и королеву Древности. – Помнишь, какими мы были, когда впервые попали в Нарнию? – спросил неожиданно Питер. Сьюзан улыбнулась. – Четыре глупых ребёнка. Как же мы всего тогда боялись! И сводок по радио, и миссис Макриди, и слов Люси о волшебном мире в платяном шкафу. – Хотели спрятаться от всего, – проговорил Питер. – А потом завидовали Эдмунду и Люси, что они смогут вернуться в Нарнию, а мы — нет. И посмотри, какими мы стали теперь… Король, который вёл армии на поле боя. Королева, согласная со смертными приговорами изменникам. – Мы не сможем вечно прятаться в своих комнатах, боясь открыть любую дверь, – сказала Сьюзан. Питер, усмехнувшись, затушил сигарету о каблук своего сапога. Пепельниц в коридоре не было, и он по-хулигански бросил окурок в стоявшую у стены вазу. – Тогда нам не стоит бояться и этих дверей, – сказал он, подавая сестре руку. – Господа, – кивнул он пажам. В тронном зале ещё стоял запах краски — художники только недавно закончили витражи, украшавшие стены великолепного зала. И тем нелепее была пустота, которая окружала короля и королеву, когда они, как последние просители, миновали ажурные двери и направились к пяти тронам, перед которыми возлежал Великий Лев. При виде старших Певенси Аслан подобрался, переступил передними лапами, и, подняв голову, издал громогласный рык — но Питер и Сьюзан даже не шелохнулись. Гордо, упрямо, они дошли до подиума и остановились. Аслан смотрел на них, они смотрели на Аслана — но у них даже в мыслях не было склониться в поклоне. – Приветствую вас, Питер и Сьюзан Певенси, – наконец заговорил Аслан. – У вас много вопросов. Не спрашивал — утверждал. – Почему мы здесь? – прямо спросил Питер. – Это не тот вопрос, ответ на который вы хотите услышать, – оборонил Аслан. – Твои слова никогда не отвечают на наши вопросы, – сказала Сьюзан, глядя прямо на Великого Льва. – Что бы ты ни сказал, это будет загадка, но у нас не осталось сил, чтобы их разгадывать. Аслан качнул головой. – Я не обманывал вас, когда говорил, что вы узнали всё, что должны были, и вам больше нет надобности приходить в Нарнию, – заговорил он. – Я не хотел, чтобы вы возвращались. Ваша жизнь в ваших руках. Я знал, что вы мечтали вернуться, – его взгляд вперился в Сьюзан, но та, искушённая в дипломатических беседах и опытная в светском общении, смотрела прямо на его гриву, поэтому даже взгляд Великого Льва не смог поколебать её, – и я даровал вам эту возможность, желая спасти вас. Вы здесь не потому, что я так захотел, или потому что вы нужны Нарнии — я вернул вас для того, чтобы вы смогли прожить свои жизни. – Ты захотел? – не поверил Питер. – Что в Нарнии происходит без твоего ведома? Кого ты призываешь против своей воли? Да что ты знаешь о наших жизнях и о наших желаниях? – Ты сделал нас королевами и королями, – подхватила слова брата Сьюзан. – Но что толку в титулах и коронах, если мы всё равно твои пешки? – Нарния — мир, который требует жертв, – оборвал её Аслан, но Сьюзан не хотела слышать его оправдания. – Жертв?! – взвилась она. Возможно, в ней говорило выпитое с Эдмундом вино, но сейчас она меньше всего хотела слушать пространные объяснения Аслана о предначертанности всего происходящего. – Значит, Эдмунд должен был принести в жертву Лиллиандиль… ради чего?! Ради чего мы с Люси смотрели, как ты умираешь?! Ты знаешь, сколько лет я просыпалась от криков своей сестры, когда её мучили кошмары, что ты вновь умираешь на том столе?! – Что ты скажешь королю Каспиану, когда ты принесёшь в жертву его королеву? – подхватил Питер слова сестры. – Что ты скажешь нарнийцам, когда принесёшь в жертву их короля? – продолжила Сьюзан, сжимая руку брата. – Ты был готов пожертвовать собой ради тех сведений, что Эдмунд предоставил тебе о войске Джадис, – продолжил Питер. – Раз уж мы заговорили о жертвах, то да, Великий Лев Аслан, мне потребовалось немало лет, чтобы понять твою игру — тебе дела не было до нашего брата, но для тебя были важны его сведения об армии Белой Ведьмы. Это был твой выбор. Но ты никогда не спрашивал нас. – Если бы я спросил — поступили бы вы иначе? – возразил Аслан. – Это всё равно был бы наш выбор, – гордо ответила Сьюзан. В зале воцарилась тишина. Несколько мгновений все молчали. Наконец Аслан поднялся, переступил лапами. – Хорошо, – произнёс он. – Вы просите выбор, и я дам вам этот выбор, но я уже знаю ваше решение. Ты, Великодушная королева, – он повернул огромную голову к Сьюзан, – выбрала остаться со своим королём. Ты, Великолепный король, выбрал свой титул. Это ваш выбор. Но не вам платить за него. – А Эдмунд? – сразу спросила Сьюзан. – А это будет его выбор, – ответил Аслан, разворачиваясь. – И его выбор тоже будет иметь свою цену. Не говоря больше ни слова, Великий лев развернулся и направился прочь, за троны, на балкон, залитый ярким нарнийским солнцем. У Питера и Сьюзан было столько вопросов, но они знали, что ни на один из них они больше не получат ответы. Может быть, никогда. И сидя на полу в бело-золотом тронном зале, брат и сестра плакали, заключив друг друга в объятия. ~~~~ На следующий день Эдмунд проснулся ещё затемно. Он сам не знал, что разбудило его в столь ранний час — он честно пытался уснуть, но, провалявшись в кровати с полчаса, признал поражение и встал. Утро выдалось прохладным, слуги ещё не успели растопить камины, и Справедливый король забрал из своих комнат плед, завернувшись в него, подобно древнеримской тоге. На кухне повара только начинали готовить завтрак для королей, и Эдмунд попросил их налить чаю из того, что они готовили для себя. Не желая смущать их своим присутствием, он оставил тёплые кухни и вернулся на верхние уровни Кэр Паравэла. На восточной террасе его встретил Аслан. Великий Лев сидел на белоснежном мраморе, глядя на восток, словно ожидал, когда солнце поднимется над водной гладью. Эдмунд остановился рядом с ним, наслаждаясь последними моментами тишины перед очередным суетливым днём. – Что будет дальше? – спросил он. Аслан молчал несколько мгновений, потом качнул тяжёлой головой. – Это решать тебе, король. Эдмунд посмотрел на восток. Солнце только-только начало восходить, и король знал, что пройдёт всего несколько минут, как сияющий диск поднимется над горизонтом. Ему вдруг показалось, что эти несколько минут, когда ночь уже минула, а день ещё не начался — это всё время, что у него есть, и, что бы ни произошло дальше, всё решится именно сейчас. Питер и Сьюзан ни слова не сказали ему, о чём они разговаривали с Асланом накануне вечером, но слишком врезался в память Эдмунду обречённый взгляд старшего брата, слишком крепко обнимала его перед сном старшая сестра. Эдмунд ещё вчера понял, что они готовились прощаться. – Питер и Сьюзан ведь останутся в Нарнии, – тихо проговорил он. Аслан вновь качнул головой. – Это их выбор. Эдмунд ждал, что сейчас Аслан добавит: «И не в моих силах изменить его». Или скажет что-то ещё такое же высокопарное и бессмысленное. Но Великий Лев ничего не сказал. – А что будет со мной? – Выбор за тобой, король. Питер и Сьюзан возмущались, что у них никогда не было выбора. Но сейчас Эдмунд мог бы сказать им, что эта видимость выбора, которую им давали — она гораздо страшнее, чем когда их просто выбрасывали в другой мир. Если он останется в Нарнии — что будет в Лондоне? Остановится ли там время, пока они не проживут свои жизни здесь? Как Аслан уведёт их в этот раз? Как в первый, обманом открыв дверь? Или как позже, предупредив, что их время вышло? А если он вернётся в Лондон — то каким он найдёт свой привычный дом? Дом, в котором не будет учебников Питера и косметики Сьюзан? – Они ведь мертвы в том мире, верно? – понял он. Аслан опять качнул головой. – Нельзя существовать в двух мирах одновременно. Справедливый король сделал глоток чая, поставил чашку на перила балкона. Солнце уже наполовину выглянуло из-за горизонта, и Эдмунд принял решение: – Тогда я должен вернуться. Ради Люси и Юстаса. Ради родителей. К тому же, – он постарался усмехнуться, но усмешка вышла кривой, – не сказать, что у меня есть, ради чего оставаться. Аслан наконец повернулся к нему, но Эдмунд упрямо продолжал смотреть на восходящее солнце. – Ты очень мудр, король, – проговорил Великий Лев. – Ты так молод, но ты так мудр. Не лей слёз, – добавил он. – То, что ты потерял в одном мире, ты можешь обрести в другом. Эдмунд моргнул, и с удивлением отметил, что он действительно плачет. Наверное, это просто глаза слезились из-за того, что он долго смотрел на солнце, а не он оплакивает Лиллиандиль и своё время с братом и сестрой. Он неловко стёр слёзы с раненой щеки. – Питер и Сьюзан, – сказал он. – Присмотри за ними. Я знаю, они горды и упрямы, и делают вид, что им не нужна твоя помощь, но всё же… Аслан кивнул. – Я всегда рядом, король, – ответил он. – В этом мире, или в любом другом. Солнце уже почти полностью поднялось над горизонтом. Эдмунд опустил взгляд, стараясь отсрочить страшный момент возвращения. Он опять вспомнил, как вчера вечером желал Питеру и Сьюзан спокойной ночи. Он ещё мог узнать в этом спокойном, рассудительном, преисполненном собственного достоинства короле своего старшего брата, с которым они играли в мяч или шутливо фехтовали палками на заднем дворе их дома. Но в статной, холодной королеве, с серебряными гребнями в чёрных волосах и сапфировым ожерельем на груди, уже почти ничего не осталось от его старшей сестры, с которой они ходили по музеям или просиживали часы в библиотеках, обсуждая книжные новинки. – И, Аслан, я прошу тебя, что бы ни случилось, не возвращай меня, – попросил он. – Никогда. Я видел, что это сделало с Питером и Сьюзан. Я так не смогу. – Я понял тебя, король Эдмунд, – ответил Аслан. – Но никогда не забывай: однажды король Нарнии… – Не надо, – оборвал его Эдмунд. – Не говори этого. Просто не надо. Солнце поднялось над морем, его лучи окрасили Кэр Паравэл в бело-розовый цвет. Его сияние резало глаза до слёз. Эдмунд зажмурился.