Дневники Ричарда Горика

Ударила полуденная пушка, и имена стоящих на плацу молодых дворян в последний раз были зачитаны членам Высокого Совета королевства. Их осталось шестеро — отозванные в Торку маршалом фок Варзов Йоганн и Норберт, Карл, Анатоль, Луитжи и герцог Окделл, поклявшийся служить Талигойе, но не знающий, как исполнить свою клятву, если завтра же утром его с позором отправят домой, не забыв про сопровождение в виде гвардейцев Его Величества. Как всё бессмысленно и… унизительно. Дик впервые произнёс это слово про себя и дёрнул головой, поднимая выше подбородок. Ну уж нет. Чувства унижения они от него не добьются. Или по крайней мере не увидят. В мёртвой тишине писец начал подниматься на галерею, чтобы передать указ Фердинанду Оллару. Дикон подавил желание закрыть глаза и начал считать секунды, оставшиеся до того, как его официально признают недостойным стать оруженосцем первых людей Талига. Может, когда-нибудь ему покажется, что это не конец света, но сейчас, под взглядами тех, кто… — Ричард, герцог Окделл, — услышав своё имя, юноша вздрогнул. Голос — красивый, ленивый баритон — был ему незнаком. — Я, Рокэ, герцог Алва, Первый маршал Талига, принимаю вашу службу. Первый маршал?! Герцог Алва? Ворон, убийца отца, потомок Рамиро Предателя… Стать его оруженосцем мечтали все «жеребята», но Алва не брал никого. А теперь выбрал. Ричарда Окделла. Почему? Сердце билось где-то в горле, грозясь выскочить, шум крови в ушах заглушал чужие голоса и звук собственных шагов. Что Килеан, что Ариго в сравнении с Рокэ Алвой, первой шпагой королевства, полководцем, на счету у которого не было ни единого поражения! Ричард Горик был старше Рамиро-младшего на восемь лет, Ричард Окделл младше Рокэ почти на двадцать, неизвестно к чему всплыло в голове, и Дику вдруг нестерпимо захотелось узнать, похож ли один Алва на другого, того, кого любил и уважал сын святого Алана. Кресло Рокэ Алвы стояло рядом с креслом Фердинанда Оллара. Под десятками взглядов Ричард, преклонив колени перед своим новым эром, взглянул тому в лицо. Болтали, что некогда дама из рода Алва согрешила с самим Повелителем Кошек. Так ли это было или нет, но красота её потомков одновременно пугала и завораживала. В жилах Алвы текла кровь морисков южной Дигады, но от них Рокэ унаследовал разве что белые зубы и иссиня-черные волосы. Слишком большие для мужчины глаза маршала были ярко-синими, а кожа чуть ли не светлее, чем у чистокровных талигойцев. На первый взгляд Ворон не казался силачом, но о его выносливости и умении обращаться с оружием ходили легенды. Никогда ещё Дикон не видел человека красивее и одновременно… Он искал и не мог подобрать слова, как будто опять писал сонет и потерял рифму. Надменнее? Бесстрастнее? Высокомернее? — Герцог Окделл приносит клятву, — возвестил герольд. — Я, Ричард из дома Окделлов, — Дик чувствовал, как его голос чуть вибрирует от волнения, — благодарю Первого маршала за оказанную мне честь. Я клянусь исполнять его волю и служить ему и в его лице служить Талигу. Отныне бой герцога Алвы — мой бой, его честь — моя честь, его жизнь — моя жизнь. Да покарает меня Создатель, если я нарушу клятву. Да будет моя шпага сломана, а имя предано позору, если я предам своего господина. Обещаю следовать за ним и служить ему, пока он не отпустит меня… Он будет служить своему эру, а не человеку, чья рука убила Эгмонта Окделла. Ему всегда говорили, что Ветер и Скалы могут только ненавидеть друг друга, но он знает, что это неправда, что два Повелителя умеют сражаться плечом к плечу, умеют прикрывать друг другу спину. Рамиро говорил, что не вменяет Ричарду Горику грех его отца, так может, пришла очередь Окделлов научиться прощать? — Первый маршал Талига слышал твою клятву и принял её, — провозгласил герольд, Алва окинул своего нового оруженосца ничего не выражающим взглядом и протянул унизанную перстнями руку. Ричард Окделл прикоснулся губами к костяшкам пальцев, ощутив едва уловимый аромат благовоний. — Оставайтесь здесь, — небрежно бросил маршал, поворачиваясь к королю, и Дикон покорно встал за креслом своего эра, принимаясь рассматривать людей, среди которых он будет жить ближайшие три года. Он стоял за креслом Алвы, а потому не мог разглядеть ни его, ни Оллара, а вот нежный и кроткий профиль Её Величества был виден ему очень хорошо. Ричард слышал от матушки и Эйвона, что юную Катарину Ариго выдали за короля Фердинанда, чтобы укрепить хрупкий мир между правящей династией и Людьми Чести. Возле королевы сидел кансилльер, который, поймав взгляд юноши, тепло улыбнулся ему и тихонько вздохнул. Дик подумал, что серьёзного разговора не избежать, он состоится рано или поздно — как же, Человек Чести, сын великого Эгмонта Окделла, в оруженосцах у потомка предателя! На душе стало тоскливо: они не поймут, никто не поймёт, а объяснять всё равно придётся… * * * Когда Ричард проснулся следующим утром, сундук с его вещами уже перевезли из дома Наля в особняк Ворона, и теперь он стоял у стены, резко выделяясь среди остального интерьера. Дикон хмыкнул — словно пол-Надора с собой привёз. Это было, конечно, не то что блажью — паранойей, но привезти с собой дневники, не чувствуя себя при этом благородным контрабандистом, юноша не мог. Нет, сундук был совершенно обычным, из рассохшегося, потемневшего от времени дерева, со стёртым простеньким орнаментом, и двойного дна у него, как и потайного отделения в крышке, не было. Зато там лежала его весьма внушительная даже на вид Книга Ожидания — герцогиня Окделл разрешила её взять, чтобы сына не подозревали в эсператизме, и книга по землеописанию северных земель Талига. Чувствуя себя то ли круглым дураком, то ли чьим-то шпионом, Дик, стараясь беречь распухшую правую руку, достал два талмуда и открыл их, перевернув первые страницы. В неровно — он тогда очень торопился — вырезанном углублении дневники лежали также, как он оставил их полгода назад, и на юношу накатила волна облегчения. Может, вещи герцога Окделла даром никому были не нужны, может, он наслушался матушкиных речей, может, слишком боялся их потерять — но ему и в голову не пришло везти их просто так, в открытую, и тем более оставлять на общем складе в Лаик. Три последних дневника… Ричард лихорадочно начал листать тот, что лежал к нему ближе, в поисках знакомых уже зарисовок — мысль о том, насколько Рокэ Алва похож на Рамиро-младшего, мучила его с момента принесения клятвы. Да, внешность — не характер, но всё же, всё же… Юноша перелистнул очередную страницу и замер, позабыв о боли в раненой руке. Дневник обрывался, оставляя пустыми около четверти тетради, а на первом же чистом листе было написано что-то — другим почерком, другими чернилами, на другом языке. Стоявшая ниже подпись ничем не помогла — имя, если это, конечно, было имя, выглядело совершенно незнакомо. Зато другая вещь определённо что-то Ричарду напоминала. Ровно посередине раскрытого дневника, между двумя страницами, как диковинная закладка, лежала тонкая серебряная цепочка с подвешенным на неё серебряным же кольцом. Дикон взял его в руки, заворожено наблюдая, как мягко мерцает в полутьме крупный чёрный камень. Алмаз? Чёрный и серебряный — цвета Ветра, но по неширокому ободу вился выгравированный узор из дубовых листьев. На внутренней стороне кольца юноша также заметил гравировку — короткая фраза на всё том же незнакомом языке. Громкое и капризное ржание за окнами вывело Окделла из задумчивости, и он быстро надел цепочку на шею, оставляя странное украшение в покое. Может, всё станет понятно, когда он прочтёт оставшиеся дневники, а пока что были дела понасущнее. Например, найти наконец врача — место укуса словно жгло огнём, и вся кисть распухла. Ричард быстро убрал дневники в одно из отделений секретера, кое-как надел чёрно-синий колет оруженосца, почти с ненавистью, сжав зубы, натянул перчатку и вышел из своей комнаты. Дом он со вчерашнего вечера совершенно не запомнил, но, поплутав немного по коридорам и лестничным пролётам, едва не налетел на Рокэ Алву собственной персоной. Его эр был в слегка запыленном костюме для верховой езды — то ли не ночевал дома, то ли успел куда-то съездить и вернуться. — Вы, юноша, видимо, принадлежите к почтенному племени сов? — поинтересовался Алва, отдавая шляпу подбежавшему слуге. — Идемте за мной, нам надо поговорить. Дик хотел было возразить, что проснулся уже давно, маршал уже быстро шагал вперёд, и юноша последовал за ним, стараясь не отстать. Оказавшись в богато обставленном кабинете, Ричард ещё раз вспомнил свой треклятый сундук и ему стало то ли стыдно, то ли смешно. — Садитесь, юноша, — разрешил Рокэ, бросаясь в закрытое блестящей черной шкурой кресло. — Итак, начнем с ваших обязанностей. Их у вас нет и не будет. Меньше, чем оруженосец, мне нужен только духовник, которого у меня, к счастью, не имеется. Тем не менее три года вам придется жить под моей крышей. Ну и живите на здоровье. Вы вольны распоряжаться своей персоной, как вам угодно, но поскольку вы — мой оруженосец, — герцог пододвинул к себе кувшин и плеснул в высокий узкий бокал темно-красной жидкости, — вам придется соответственно одеваться. О вашей одежде позаботятся слуги. Глаза у вас серые, а волосы темно-русые, так что черное и синее вас не погубит, хотя не сказал бы, что это ваши цвета, — герцог посмотрел вино на свет. — Деньги у вас есть? Насколько мне известно, дела в Окделле идут не лучшим образом… Насколько ему известно… да уж, о таком несложно догадаться. И уж тем более тому, кто ввёл в Окделл войска. — У меня есть деньги, сударь. — Когда они кончатся, а деньги в Олларии имеют обыкновение кончаться очень быстро, — скажите. Раз уж вы при мне, я не желаю слышать от других, что мой оруженосец считает гроши. Это, пожалуй, все, что я имел вам сообщить. Советовать не делать глупостей не буду — вы все равно их наделаете. Лошадь у вас имеется? — Да, — ошарашено пробормотал Дик, понимая, что ему вряд ли удастся вставить хоть слово в монолог своего эра. — С ней — к Пако. Со всем остальным — к Хуану. — Ворон сделал глоток и поставил бокал на стол. — И вот еще что, юноша. О ваших чувствах к моей персоне и моей фамилии я осведомлен, так что делать хорошую мину при плохой игре не нужно. К несчастью, в этом королевстве навалом церемоний, на которых оруженосец должен сопровождать своего господина. Эту беду, надеюсь, вы переживете. В ваши отношения с моими врагами я влезать не намерен, хотите иметь с ними дело — имейте. Меня это никоим образом не заденет, а заденет ли их то, что вы мне присягнули, — не знаю. Думаю, они вас по доброте душевной простят… — Алва прикрыл глаза руками и провел ими от переносицы к вискам. — Можете идти, юноша. Если мне что-то из того, что вы делаете, не понравится, я вам скажу. Если вы мне вдруг для чего-то понадобитесь, я вам тоже скажу. Прощайте. — Эр Рокэ… Алва открыл глаза и посмотрел на своего оруженосца не самым добрым взглядом: — Что в слове «прощайте» было для вас непонятным, юноша? Ричард подавил вздох. К разговорам Ворон сейчас явно не расположен, а прояснить вопрос о «чувствах к его персоне и его фамилии» они ещё успеют. — Ничего. До свидания, сударь. — Дикон взялся за костяной шар, служивший дверной ручкой, и едва сдержал крик. — Что у вас с рукой? — Я как раз… — А ну идите-ка сюда, — прервал его Алва. Ричард с неохотой повиновался. Отлично, в первый же день службы маршал увидит, что его оруженосец даже с крысой справиться не способен. Что может быть хуже?.. — Снимите перчатку. Дикон попробовал и вновь чуть не взвыл. — Ладно, оставьте, — маршал взял оруженосца за плечо и буквально швырнул в кресло. — Кладите руку на стол. Боль была резкой и короткой. Ворон сорвал разрезанную перчатку, отбросил изящный стилет и присвистнул. — Окделлы, конечно, упрямы и глупы, но вы, юноша, заткнули за пояс даже своего отца. Давно это? — Со вчерашнего утра. — Врешь, так за день не загноится, разве что… Какая тварь тебя укусила и где? — Крыса… В «загоне». Я прижег рану, а потом еще бальзам… — Значит, у Арамоны крысы и те ядовитые. — Ворон поднялся и подошел к шкафу черного дерева. Дикон молча следил, как Алва что-то наливает в эмалевый кубок. Потом выпил по приказу маршала, и едва не закашлялся, чувствуя, как комната начинает кружиться. — Закрой глаза. Захочешь кричать — кричи! Кричать хотелось, даже очень. Дикон зажмурился, закусив изнутри щёку, даже думать боясь, что там с ним делает Ворон. Он неосознанно схватился за висящее на груди кольцо, молясь о том, чтобы его выдержки хватило. — Все, — голос долетал откуда-то издали. Юноша открыл глаза — перед ним все плыло и покачивалось, потом в нос ударил резкий отвратительный запах, и в голове прояснилось. — Завтра повязку придется сменить, я пришлю врача, а сейчас отправляйся к себе и ложись. — Герцог дернул витой шнур, и на пороге возник дежурный паж. — Проводите господина оруженосца в его комнату, ему нездоровится, и пришлите кого-нибудь прибраться. — Спасибо, сударь, — пробормотал Дик, поднимаясь из кресла. — Не за что, юноша, — не замедлил ответить Алва, и ему показалось, или в насмешливом голосе проскользнула нотка удивления?..