Дневники Ричарда Горика

Дик думал, что не сможет уснуть, но волнения долгого дня сделали своё дело — юноша отключился, едва голова коснулась подушки. Ему снилось что-то нескончаемое: серые стены, ночные степи, холодный ветер, ровный бег Соны и ощущение, что он куда-то опаздывает, но проснулся он на удивление отдохнувшим. Спускаться в столовую не хотелось, даже когда Луис сказал, что соберано покинул особняк рано утром и до сих пор не вернулся, поэтому Дик приказал подать завтрак себе в комнату. От мыслей о Рокэ Алве следовало отвлечься, и как можно скорее, и юноша занялся ожидающими его на столе письмами. Норберт написал ответ и за себя, и за брата — письмо вышло коротким, но очень приятным, и Ричард понял, что нестерпимо скучает по однокорытникам. Конечно, Вараста, Сагранна, Дарама и сами по себе были прекрасны, но если бы там были Катершванцы, Салина или брат Эмиля! Арно описывал свою службу в совершенно уморительной манере. Кажется, ему нравилось всё — и армия, и генерал Давенпорт, единственное, о чём он сожалел — это о пропущенной войне, и теперь требовал всех подробностей. Ричард уселся было за ответное письмо, но понял, что не знает, с чего начать. Рассказывать всё с самого начала — никакой бумаги не хватит, на сухой отчёт Арно обидится. Интереснее всего, конечно, Дарама, но до неё было ещё много всего: Полвара и бакранская столица, долгие недели неспешных прогулок вдоль Расанны, нелепое «пленение» Оскаром… Оскар! Ричард подскочил, как ужаленный, огляделся, нашёл свой походный сундук и, откинув крышку, немедленно зарылся в его недра. На его счастье, слуги ещё ничего не разбирали — все вещи лежали там же, где он их оставил, в том числе старый промасленный футляр для писем. В палатке порученцев всегда есть несколько таких, на всякий случай, потеря одного никого не озаботила. Дик открыл его, отчасти опасаясь, отчасти надеясь, что опасная ноша пропала, но нет — конверт лежал там же, где его и оставили, и выглядел совершенно так же, как и месяцы назад. Что ему стоило не догадаться о тайнике в книге? Не найти записку? А главное, что же ему теперь с этим делать? Удобно было отложить решение этого вопроса в Варасте, когда и Оллария, и двор, и Её Величество были далеко, но сейчас откладывать дальше некуда. Если Дик не подумает о письме, он станет думать о вчерашнем разговоре, а сгорать от стыда за чужой поступок, что бы не говорил монсеньор, лучше, чем за свой. Он вообще может хотя бы четверть часа не упоминать в мыслях своего эра? Если посчитать, что последнее желание Оскара нужно исполнить, то возможностей для этого не слишком много. Такое письмо королеве можно передать либо при личной встрече, либо через мать Монику, Феншо абсолютно прав, но для личной встречи у Ричарда не было ни желания, ни возможности, а если поход в женский монастырь не удастся скрыть от эра, от Дорака, от Штанцлера? Или ему просто очень не хочется отдавать Катарине Ариго это письмо. Дикон вздохнул. О тайном месте для встреч у Святой Октавии знал он, и Оскар, и они оба считали себя единственными, кому оказана подобная честь. Кто поручится, что их только двое? Что королеве письмо расстрелянного генерала, его признания в любви, последние слова о верности и отвернувшейся удаче? К тому же, если послание передаст Ричард, ей непременно придётся объясняться о том, как Феншо-Тримэйн оказался в том же монастырском саду, чтобы не потерять доверие герцога Окделла, а значит — непременно лгать, опять лгать… Положительно, сегодняшние мысли нагоняли тоску и напоминали о том, о чём не хотелось помнить вовсе. Что ему делать с письмом? О Штанцлере думать не хочется, но и к монсеньору с этой проблемой не пойдёшь. Оскар мёртв, но Ричарда Окделла это от моральных дилемм не избавляет. Там, в Варасте, всё казалось неразрешимым, но Эмиль Савиньяк верно подсказал ему — лучше лишиться доверия человека, чем ни кошки не сделать ради его спасения и жалеть об этом всю жизнь. Только в нынешней ситуации этот совет, увы, не подходит. Дикон задумчиво посмотрел на раскрытый футляр, перевёл взгляд на письмо Арно, потом обратно. Эмиль никогда не гнал его, даже больше — генерал Савиньяк всегда был дружелюбен с Окделлом, не уходил от разговоров, а на вопросы отвечал по возможности честно. Уже совсем скоро, к концу месяца, все они отправятся в отпуск и разъедутся по разным концам Талига, и не увидятся по крайней мере до весны. В конце концов, он заедет проститься, извинится за вчерашнее поведение во Фрамбуа и попросит передать привет младшему брату, если им доведётся встретиться. Ну и, возможно, спросит ещё кое о чём, если получится. Не сидеть же ему, в самом деле, в особняке, дожидаясь возвращения эра, — а мог дождаться и приглашения от кансилльера, между прочим. Ричард решительно поднялся, убрал злополучный футляр с письмом подальше, в полку с Книгой Ожидания — когда же закончатся эти игры в шпиона, заставляющие чувствовать себя идиотом? — и спустился в пустой прохладный вестибюль. Хуан нашёлся во дворе и, кажется, не выказал никакого удивления, услышав просьбу герцога Окделла подсказать, где находится особняк Савиньяков. Только предложил вместо этого: — Давайте мы вас лучше проводим, дор Рикардо. Оллария — город запутанный. Ещё весной Дик оскорбился бы, услышав такое от кэналлийца. Да что там — и неделю назад он воспринял бы эти слова как насмешку над надорским герцогом-провинциалом. Но он пока что слишком ярко помнил ночной выстрел, потемневший взгляд Алвы, выискивающий его на тёмной улице, и камзол, пропитанный кровью. Наверное, помнил и домоправитель. Ричард посмотрел в непроницаемое лицо Хуана: — Хорошо. — Пабло, Гайо! — Хуан добавил что-то коротко и отрывисто по-кэнналийски, давая приказания двум мужчинам из личной охраны герцога Алва, и обернулся обратно к Дику: — Они дождутся вас и проводят обратно, дор Рикардо. Или туда, куда вы захотите. Он не добавил «приказ соберано», а Ричард не решился спрашивать, просто кивнул и пошёл к конюшням: — Я проведаю Моро. Мориск уже был на ногах, чем Дика несказанно обрадовал, но дружелюбия не проявлял — настороженно косился на хозяйского оруженосца, фыркал и бил копытами устланный свежей соломой пол. — Злится, — не то с осуждением, не то восхищённо заметил Пако, выводя осёдланную Сону. — Соберано-то на Соро сегодня уехал, вот он и ревнует. Ричард отвернулся, подходя к кобыле и поглаживая её по лощёной шее. Да на кого монсеньор Моро променяет, ревнует, вот глупость. Моро — один-единственный, Алва вчера сам рассказывал… Рассказывал. Дик взлетел в седло, зло тряхнул головой, самому себе напоминая вороного мориска, сжал коленями бока Соны, направляя её в распахнутые ворота и совсем забыв, что дороги он не знает. Кэналлийцы догнали, пристроились рядом — вроде бы просто провожают, чтобы с пути не сбился. А что едут по бокам, так это привычка у них, в охране Повелителя Ветра ведь служат. А, к Леворукому оправдания. Война закончилась, убийцы нет, этого следовало ожидать, но Дик радовался на параде, как мальчишка, думая только о победе и почестях, забыв, с чего всё начиналось. Нужны оруженосцу Первого маршала сопровождающие — значит, нужны. Одно точно хорошо: к Штанцлеру с ними не поедешь, и предлогов выдумывать не надо. Эмиль Савиньяк оказался дома, и даже успел позавтракать. Ричарду он явно обрадовался — улыбнулся широко, сверкнули лукавые искры в чёрных глазах. Кэналлийский эскорт, он, конечно, заметил, но вопросов задавать не стал, по крайней мере, пока они не оказались вдвоём в небольшой гостиной. — Кабинет — вотчина матери и Ли, я туда без надобности не суюсь, надеюсь, ты не против? — произнёс он, изящно и непринуждённо опускаясь в обитое алым шёлком кресло. — Признавайся, ты что-то успел натворить? — Эр Эмиль… — начал Ричард, смущённый таким началом разговора. Не то чтобы он не успел, конечно, но как раз об этом он собирался молчать даже на исповеди. — С чего вы взяли? — Ни разу ещё не видел, чтобы люди Рокэ сопровождали кого-то, кроме него самого, если только это не было обусловлено военной необходимостью, — взгляд младшего из близнецов Савиньяк был внимательным, но спокойным. — Я думал, ты слишком устал после вчерашнего, чтобы сразу броситься на поиски столичных приключений, но и новой войны, насколько мне известно, пока не предвидится. — Эр Эмиль, вы же ещё не знаете, — Дик замялся. — Покушение вчера было, на монсеньора, когда мы из дворца возвращались. Всё в порядке, вы не подумайте! — тут же зачастил он, не давая забросать себя вопросами. — Только Моро ранен, эр… монсеньор его поднял, но с ним тоже обошлось, он скоро поправится. Эмиль вздохнул: — Не хотел предлагать тебе вино с утра, не приведи Леворукий Рокэ обвинит меня в том, что я спаиваю его оруженосца, но, кажется, всё-таки стоит. — Он потянулся к шнуру, потом передумал и поднялся сам, подходя к шкафу в углу. — Рассказывай по порядку, зачем тебе охрана, всё равно непонятно. Дик подчинился, заговорил, стараясь объяснить всё как можно более внятно, как будто о дислокации противника во время сражения докладывал. Эмиль слушал спокойно и не перебивая, только сунул ему бокал — вино было белым и необычайно вкусным — и уселся напротив, наклонившись вперёд и глядя куда-то мимо юноши. Когда Ричард замолчал, Савиньяк перевёл задумчивый взгляд на него: — Дикон, тебе не кажется всё это чересчур глупым? На Рокэ совершалось покушений едва ли не больше, чем на Сильвестра, и, можешь мне поверить, таких глупых не было лет десять. Одинокий стрелок с мушкетом, да ещё и на улице Мимоз, рядом с особняком Алвы, где полно кэналлийцев? Дик и сам думал об этом, но теперь, в изложении Эмиля, покушение представлялось и в самом деле бессмысленным. — Что вы имеете в виду, эр Эмиль? Что покушения не было? — Я имею в виду, что на Рокэ не охотятся идиоты, потому что быстро становятся идиотами мёртвыми, — Эмиль улыбнулся, но горизонтальная морщинка на лбу не исчезла. — Ричард, вспомни всё ещё раз и скажи — как ты думаешь, если бы Рокэ не поднял Моро на дыбы, в кого попала бы пуля? — В монсеньора, конечно, — удивлённо посмотрел на него Дик. — Иначе зачем бы ему… Эмиль вздохнул: — Хорошо, а если бы мимо Алвы, тогда куда? Дикон, вспомни, где была та ниша, где в это время были вы… Ты же заметил вспышку? О чём он вообще говорит? Заметил, но ни о чём таком не подумал, она и была на дальней от него стороне дороги, впереди… Ричард нахмурился, пытаясь воссоздать в памяти давешний вечер, он почти увидел себя, верхом на Соне, слева от своего эра, как и положено оруженосцу, но нужную мысль ему подсказало то, как среагировал Савиньяк на его новых охранников. — Эр Эмиль… Вы же не хотите сказать… — да в этом ещё меньше смысла! — Кому нужен я, если рядом Первый маршал? — Я тоже не понимаю, хотя и другое — кто будет настолько глуп, что попытается убить оруженосца Рокэ у него на глазах? — Эмиль усмехнулся, но как-то жёстко. — Хотя если бы затея удалась, очень легко было бы пустить слухи, что герцог Алва юного Окделла защитить даже не старался, да и вышло всё подозрительно близко к дому… — Но это же, — Дик опешил, — указывает только на то, что покушение было не продуманным… Он совсем запутался! — Запомни, Дик, любой факт будет указывать только на то, на что захочет говорящий, если у него достаточно таланта к вдохновенной импровизации, а у слушающего — способности, а, главное, желания поверить. Это всё может ничего не значить, вдруг убийца и правда глуп, а кэнналийцы… — Я не знаю, где вы живёте, и Хуан предложил, чтобы меня проводили, — буркнул Ричард, хмуро глядя на тёмно-красный ковёр под сапогами. — Если я спрошу у эра Рокэ, он тоже ничего не ответит, так ведь? — У Рокэ в некотором смысле аллергия на ту часть правды, которая выставляет его хоть сколько-нибудь человечным, — фыркнул Эмиль. — Так что до неё тебе придётся докапываться самостоятельно. Но это не значит, что ты не можешь позвать на помощь меня. Ричард улыбнулся в ответ на его улыбку, радуясь такому предложению. Это ведь значит, что он всегда может поговорить с генералом Савиньяком, если понадобится? — Самостоятельно у меня пока мало что получилось, — признался он. — Эр Эмиль, по поводу вчерашнего разговора, ещё во Фрамбуа, я хотел бы извиниться за свою резкость. Я не хочу, чтобы кто-то думал, что службой у герцога Алвы я предаю память своего отца, но даже если это будет правдой… Ричард сжал зубы. Сейчас он вовсе не был уверен, что ему нужна такая память. Он любил своего отца, любил единственного человека, приносившего смех, радость и тепло в стылый Надор, его открытую улыбку, надёжные сильные руки, широкую спину, за которую можно было спрятаться от всех несчастий, реальных и воображаемых, смешинки в серых глазах, их общие секреты, которые они прятали от матери и всего огромного, незнакомого, страшного мира, который тогда казался ненастоящим. Что ему теперь делать с этим образом, рассыпающимся на куски, медленно, но верно, как их старый холодный замок? — Дикон, — Эмиль потянулся к нему, накрыл его руку своей и дружески сжал. Это было так не похоже на притворную заботу Штанцлера, неуклюжие объятия Наля, робкие движения Катари, что Ричард вздрогнул, но Эмиль руки не убрал. — То, что ты тогда сказал, было правдой. Твой отец не имеет никакого отношения к твоей службе у Первого маршала, и не должен иметь, кто бы не пытался доказать тебе обратное. Шли их к кошкам без экивоков, Дик! Точно также как ничего, что сделал или сказал Эгмонт Окделл, не имеет отношения к тебе. Ты — не он и не Алан Святой. Поверь, будет ещё так много желающих отнять у тебя твою жизнь, не отдавай её добровольно чужой памяти и чужим идеалам. За дверью послышался неясный шум, а затем она распахнулась, и Ричард поспешно вскочил — на пороге стоял ухмыляющийся Первый маршал, а позади него растерянно топтался управляющий Савиньяков. — Я хотел доложить, господин граф, прошу прощения… — пробормотал он, кланяясь и не смея поднять взгляда ни на хозяина, ни на нежданного гостя. — Всё в порядке, Этьен, — отпустил его Эмиль, с улыбкой продолжив: — Герцог Алва всегда желанный гость в этом доме. Ричард не видел в происходящем ничего смешного. Что-то опять успело случиться, пока он был здесь? — Ты в хорошем настроении, Рокэ? Всего лишь распугал моих слуг, но пистолеты доставать не стал, — в голосе генерала раздражения не слышалось, но жест, которым он предложил другу сесть, был, может, чересчур резким. — Вина? Я угощаю твоего оруженосца «Девичьими слезами», а то с тобой хоть всю жизнь проведи, кроме «Крови» ничего не попробуешь. — Не люблю церемонии, тем более в знакомых домах, — отмахнулся Рокэ и от вопроса, и от «Слёз». — Юноша, разве вы не должны посещать сейчас кого-то, хм, другого? Кажется, вы не виделись довольно давно. О ком он, о кансилльере? Ричард гневно вскинул голову, но сказал не то, что хотел: — С такой охраной, монсеньор, в некоторых местах появляться не принято. Эмиль расхохотался, откидываясь на спинку кресла, а Рокэ вздёрнул бровь, и на красивом лице появилась ироничная усмешка: — Да, я видел двоих своих людей во дворе. Однако, вы не перестаёте меня удивлять, Ричард. Зачем вы их взяли? Дик непонимающе нахмурился: — Монсеньор, я думал, это ваше распоряжение. Хуан сказал, что они проводят меня к эру Эмилю, и потом… куда я захочу. — Кто-то слишком рьяно исполняет ваши приказы, соберано? — подкупающе невинно осведомился Эмиль, в чёрных глазах которого танцевали кошачьи искры. Усмешка Алвы пропала, синие глаза снова стали равнодушно-непроницаемыми: — Вы немедленно возвращаетесь в особняк, Окделл. Охрану возьмите с собой, раз уж они проявили такое рвение. У вас есть остаток дня, чтобы собрать вещи, завтра на рассвете вы отправляетесь на зимний отпуск в Надор. Ваш опекун граф Ларак засыпал меня письмами о том, как сильно герцогиня Мирабелла желает воссоединиться со своим единственным сыном, в конце концов, я же не железный. Если у вас есть вопросы или возражения, советую озвучить их прямо сейчас. — Я хотел бы купить сёстрам подарки, монсеньор, — тихо произнёс Ричард, всё ещё не веря услышанному. Как, уже завтра? Они же только вернулись в столицу, Дик думал, до отъезда в замок будет больше времени. Он даже не успел ответить друзьям! — Да ради Леворукого, я же не запрещаю вам покидать особняк, — досадливо поморщился Алва. — Это всё? — Когда мне приказано будет вернуться? — обречённо спросил Дик. Рокэ поднял голову, и в скользнувшей по тонким губам улыбке юноше почудилось что-то грустное. — Вы и в самом деле не стремитесь припасть устами к родному порогу, так, Ричард? Увы, если я не верну Повелителя Скал в Надор, меня, чего доброго, обвинят в том, что я вас не только совратил, но и съел в конце концов. — Дикон несмело улыбнулся шутке и кивнул, признавая её правдивость. — Так и быть, возвращайтесь к концу весны. — А если будет совсем худо, посылай весточку, Дик, — подмигнул ему Эмиль Савиньяк. — Я подделаю приказ Первого маршала, и ты срочно понадобишься ему на инспекции в Торке. — Предпочту сделать вид, что не слышал сего тянущего на государственную измену обещания, — протянул Рокэ, поправляя кружево манжет, но Эмиль только рассмеялся. — Ступайте, Окделл. Лавки вас до поздней ночи ждать не будут. — Слушаюсь монсеньора, — стараясь не показывать огорчения, ровно сказал Дик, разворачиваясь на каблуках и покидая гостиную. За закрывшейся дверью что-то неожиданно серьёзно проговорил Савиньяк, Алва ответил коротко и обманчиво лениво, но слов было не различить. Повелителя Ветра ждала жаркая Кэналлоа и встречи с друзьями, Повелителя Скал — дряхлый рассыпающийся замок и едкая всеобъемлющая ненависть герцогини Мирабеллы.